Текст книги "Биржевой дьявол"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

11

Битва началась в среду, в семь пятнадцать утра. Мы сами затеяли эту войну. Точнее, это сделал Росс.

Полем боя стали мои аргентинские облигации.

Они представляли собой часть аргентинского плана, названного по имени главы американского казначейства Николаса Брейди. В начале девяностых годов банки, ссудившие Латинской Америке миллиарды долларов, согласились обменять непогашенные кредиты на облигации, которыми уже можно было оперировать на рынке. Такие ценные бумаги получили название облигаций Брейди. В последовавшие несколько лет большинство крупных стран Латинской Америки пошло по этому же пути, выпустив облигации Брейди на сумму более ста миллиардов долларов. Стоит ли говорить, что Dekker с радостью занялась торговлей этими бумагами. Аргентинские дисконтные облигации были выпущены в соответствии с аргентинским планом в 1992 году.

В конце летучки Рикарду поделился новой идеей.

– "Аргентинки" уже давненько стоят довольно дешево и становятся еще дешевле. Никаких серьезных причин тому нет. План Кавалу по укреплению песо работает, а банковский кризис удалось загнать в управляемое русло. Во всяком случае, повторения мексиканского обвала не предвидится.

Имелся в виду кризис, поразивший Мексику после катастрофической девальвации национальной валюты в декабре 1994 года.

– Все это значит, что диско продаются ниже своей реальной цены. Нам известно, что Shiloh Fund вбросил на рынок тонны этих облигаций. На них-то нам и надо нацеливаться. Мы с Педру уже прикупили на двести миллионов, но это только начало.

Я чуть не задохнулся. Двести миллионов долларов! Значит, Рикарду не обманул, когда сказал, что дополнительно купил внушительный пакет "аргентинок". Я ощутил невольную гордость. Из всех облигаций на мировом рынке он выбрал мои и сделал их номером один. Я напряженно вслушивался в слова босса.

– Дисконтные облигации – самая незначительная из трех серий аргентинских эмиссий, всего-то на четыре миллиарда долларов. Но все равно, это чертова куча, из них миллиарда три находится на руках тех, кто их по нынешним ценам не продаст, – хотя бы потому, что это себе в убыток. Так вот, если мы прикупим на миллионов четыреста-пятьсот, то рынок должен будет двинуться. И "аргентинки" выйдут на разумный ценовой уровень.

По рядам собравшихся прошел довольный смешок.

– Заманчиво, – сказал Дейв.

– Мы уже подключили наших клиентов? – поинтересовался Джейми.

– Пока нет, – ответил Рикарду. – Сегодня мы осторожненько начнем расставлять биды, чтобы посмотреть, что можно прибрать к рукам. Но не подталкивайте клиентов к продаже, разве что они сами захотят. Всегда есть шанс промахнуться, а остаться в дураках не хотелось бы. Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Что у нас еще?

Карлус Убеда, глава отдела рынков капитала, взял слово.

– Только один вопрос. Завтра нам нужно выходить с бидом на мексиканский контракт. Два миллиарда долларов, пять лет. – Карлус имел в виду, что мексиканское правительство намерено взять на рынке два миллиарда долларов под выпуск облигаций и теперь хочет, чтобы мы назвали цену бумаг, при которой мы согласились бы стать соуправляющими.

– Два миллиарда! Я думал, что они нацеливались на миллиард. Два – это огромная сумма. Почему так много?

– В этом году им придется выплачивать серьезные деньги по прежним долгам. К тому же ты знаешь мексиканцев. Они обожают показывать всему миру, что в состоянии проворачивать такие контракты, которые другим и не снились.

– Не самое удачное время тешить свое самолюбие. Какая доходность, по-твоему, нас устроит?

– Думаю, нам придется втискиваться в десять процентов.

Рикарду поморщился.

– Тесновато...

– Конкуренция серьезная.

– Хорошо. Итак, ребята, поспрашивайте своих клиентов, что они слышали насчет Мексики. Может быть, удастся выяснить, с какими ценами подъезжают конкуренты. Но обязательно давайте всем понять, что мы считаем десятипроцентный доход минимальным для этой эмиссии.

Летучка закончилась.

Джейми подмигнул мне и потер руки.

– Сегодня развлечемся от души.

Джейми сел на телефон и принялся обзванивать своих постоянных клиентов. Он казался спокойным, словно это был еще один рядовой день, однако все беседы сегодня были четкими и конкретными, без обычной приятельской болтовни.

Сейчас он обсуждал наши цены с Крисом Фрюэром, инвестиционным менеджером лондонской группы Colonial and Imperial.

– Ты что-нибудь слышал о новой мексиканской эмиссии? – поинтересовался Джейми.

– Слышал. В Bloomfield Weiss намекнули, что скоро могут выйти на рынок с этим контрактом.

– Серьезно? О какой доходности речь?

– Чуть больше десяти процентов. Вы тоже в игре?

– В игре ли мы? – Джейми фыркнул. – Конечно, мы в игре! Я дам тебе знать, когда прояснятся детали.

– Эй, Джейми! Прежде чем положишь трубку, еще раз: бид на "аргентинки" 68,5?

– Верно.

– Думаешь, удержится, если выбросим на рынок облигаций миллионов на десять?

– Удержится и при десяти, и при пятидесяти, – сказал Джейми. Он понизил голос до шепота. – Но на твоем месте я бы пока не слишком торопился.

– Да? – В голосе Фрюэра почувствовался живой интерес. Парень был далеко не дурак. – А почему?

– Я мог бы развести бодягу на предмет экономических показателей и всякого такого прочего, но жалко времени. Скажу просто, что они пойдут вверх.

Фрюэр задумался на секунду.

– Хорошо. Пока придержу. Посмотрим, как лягут карты.

– Разумное решение. Кстати, Крис...

– Да?

– Надеюсь, ты не бросишься покупать?

Фрюэр рассмеялся.

– Конечно, нет. Держи меня в курсе.

Когда Джейми положил трубку, я задал ему вопрос, не дававший мне покоя.

– Слушай, а это вообще честно?

– Ты о чем?

– О том, что мы подталкиваем облигации вверх, но не даем нашим клиентам рекомендаций покупать.

Джейми улыбнулся.

– Мы же имеем дело не с акциями British Telecom на лондонской бирже. Это дикие, неосвоенные территории развивающихся рынков. Закон джунглей. Именно так ребята вроде нас и делают деньги.

– Понятно...

Принесли сэндвичи, я взял бекон и авокадо на итальянском хлебе. Сходил за кофе. Даже во время ленча звонки и разговоры не прекращались ни на секунду. Примерно в час дня раздался знакомый хлопок в ладоши. Я поднял глаза. Рикарду стоял посреди трейдерского квадрата и жестом баскетбольного судьи показывал: тайм-аут. Гудение голосов тут же смолкло, а телефонные трубки легли на рычажки. Все повернулись в сторону шефа.

– Итак, companeros, мы набрали диско на триста сорок миллионов по средней цене шестьдесят восемь с половиной. Пора выходить в люди. Сначала предлагайте своим лучшим клиентам. Шарлотта в течение часа должна подготовить аналитический отчет. С этой минуты все облигации, которые Педру удастся прибрать к рукам, пойдут на покрытие клиентских заказов. Дадим нашим поучаствовать. На данный момент мы уже выбрали все облигации, вброшенные Shiloh Fund. Теперь рынок должен задергаться, а цена пойдет вверх.

Все присутствующие оживились.

– Что у нас есть по Мексике?

– Судя по слухам, чуть выше десяти процентов, – сказал Джейми.

– Чья цена?

– Bloomfield Weiss. Они, похоже, уверены, что заполучат контракт.

Рикарду нахмурился.

– Что ж. Всем быть начеку. И, главное, не дать никому на рынке даже мечтать о доходности меньше десяти процентов.

Джейми снова сел за телефон. Фрюэр довольно хохотнул и купил на двадцать миллионов. К этому времени в игре уже были Нью-Йорк, Майами и все южноамериканские столицы. Андреа Геллер из небольшого хедж-фонда в Нью-Йорке тоже взяла на двадцать. Алежу купил на целых пятьдесят миллионов.

Алежу был самым крупным клиентом Джейми. Серьезный игрок. Работал он из Майами, но оперировал капиталами одной из богатейших семей Мексики. Все контракты с ним, понятное дело, проходили через номерные счета Dekker Trust. Судя по всему, Джейми работал с Алежу еще в бытность свою в Gurney Kroheim и, перейдя в Dekker, привел туда и своего клиента.

За свои пятьдесят миллионов Алежу взял облигации по шестьдесят восемь с половиной.

– Ты вроде говорил, что цена пойдет вверх, – удивился я.

– Не переживай, – успокоил меня Джейми. – Дай время. Своим людям мы должны дать хорошую цену.

Я обвел взглядом операционный зал. Гул нарастал с каждой минутой. Гудели голоса, звонили телефоны, по всем направлениям летали облигации. Это было пьянящее чувство. Гигантская машина разогналась и, казалось, ничто не сможет ее остановить.

Но, как выяснилось, наша машина сегодня была не единственной на трассе.

– Предлагают за диско шестьдесят восемь!

Все повернулись в сторону Педру. Он возбужденно втолковывал что-то боссу, который, нахмурившись, слушал.

– Что происходит? – крикнул Дейв.

– Понятия не имею! – Педру провел рукой по зализанным волосам. – Предложения облигаций сыплются на меня со всех сторон! – Он схватил трубку звонившего телефона, навис над ним и с силой швырнул трубку на рычажки.

– Эй! Почем отдашь десять диско?

Педру поскреб подбородок.

– Шестьдесят семь с половиной!

Цена падала на глазах. Педру продавал все дешевле, но продавал. На экране мигали зеленые цифры. Шестьдесят семь с половиной. Шестьдесят семь. Шестьдесят шесть с половиной.

– Боже, – выдохнул Джейми. – У нас же их на пятьсот миллионов.

Пятьсот миллионов! При минус двух пунктах. Посчитать было нетрудно.

– Мы в пролете на десять миллионов.

Джейми мрачно кивнул.

Рикарду мерил шагами зал. Задержался около нашего стола.

– Не понимаю, что творится. Кент только что говорил с людьми из Shiloh Fund, у них не осталось ничего. Кто-то еще сбрасывает в рынок эти облигации. Нам нужно выяснить – кто именно.

– Попытаюсь разузнать, – сказал Джейми. Секунду он раздумывал и еще раз перезвонил Фрюэру в Colonial and Imperial.

Крис был вне себя.

– Что происходит? Сегодня утром я собирался продать кое-какие облигации, а теперь у меня их на двадцать миллионов больше, чем было, причем с убытком в два пункта. В чем дело?

– Спокойно, Рикарду уже занялся этим. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Слушай, сделай одолжение...

– Черта лысого! Я хочу выскочить из этого дурдома.

– Да выскочишь ты. Через пару дней. Мне просто нужно выяснить, что происходит.

– Тебе, черт дери, раньше нужно было знать, что происходит!

– Позвони в Bloomfield Weiss, скажи, что подумываешь, не купить ли тебе аргентинские дисконтные облигации.

Оба умолкли. Фрюэр обдумывал просьбу Джейми, со страдальческим лицом прижимавшего трубку к уху.

– Хорошо, – наконец сказал Фрюэр. – Я перезвоню.

– Хочется верить, что мы не грохнулись по полной программе, – сказал Джейми, обращаясь ко мне. Он сидел, не сводя глаз с телефона, но и не прикасаясь к нему. Сейчас не было ничего важнее, чем этот звонок. Мы прождали пять минут, которые тянулись как часы. Потом прямая линия с Imperial and Colonial замигала, и Джейми схватил трубку.

– Да!

– Bloomfield Weiss эти бумажки даром не нужны. Сказали, что у них есть какая-то компьютерная программа, и она рассчитала, что доход будет на полпроцента ниже, чем ожидалось. Сейчас сбросят факс.

– Ты можешь переслать мне копию?

– Могу, – сказал Фрюэр. – Но что мне-то делать?

Джейми подмигнул мне.

– Смотри сам: они сейчас подешевели на два пункта. Почему бы не прикупить еще? У Bloomfield Weiss?

– Ты уверен?

– Абсолютно уверен. Я же тебе сказал, у Рикарду все под контролем.

В итоге Фрюэр решил купить еще двадцать миллионов у Bloomfield Weiss.

Но прежде он отправил нам полученный им факс. Я пошел к аппарату и принес факс Джейми. Аналитическая записка была написана каким-то доктором наук. Ученый муж жонглировал трехэтажными формулами, доказывая, что метод, которым все пользовались при оценке доходности аргентинских дисконтных облигаций, никуда не годился. В его доказательствах я, естественно, ни черта не понял. Но было понятно одно: Bloomfield Weiss пытается нас нагреть.

– Полная хрень, – сказал Джейми.

– Ты что-нибудь понял?

– Конечно, нет. Но в этом-то вся и фишка. Пошли к боссу.

Босс говорил по телефону, но, увидев выражение лица Джейми и то, как он держал факс, положил трубку. К нам подошел взмыленный Педру. Это был явно не лучший его день.

– И что у вас? – спросил Рикарду.

Джейми вручил ему факс.

– Carajo[2]2
  Здесь: Проклятье! (португ.).


[Закрыть], – пробормотал Рикарду, быстро пробежав его глазами и передав Педру. После чего обратился ко мне: – Сделай копию для Шарлотты. Нужно, чтобы ее люди подготовили ответ. Чтобы остановить потоп, нужны какие-то приемлемые цифры.

Я молча кивнул, но остался стоять на месте. Мне очень хотелось услышать, что же собирается делать босс. Он не стал меня торопить.

– Так. Значит, Bloomfield Weiss из кожи вон лезет, чтобы нас поиметь, – сказал Рикарду. – Они затопили рынок нашими облигациями и вдобавок навешали лапши на уши своим клиентам, чтобы те тоже бросились продавать. Они действительно намерены сломать нам хребет. А капиталов у них в десять раз больше нашего. Почем сейчас идут диско?

– Шестьдесят шесть с половиной к шестидесяти семи.

– И сколько их у нас, на восемьсот пятьдесят миллионов?

– Восемьсот пятьдесят шесть.

Ситуация становилась неуправляемой. Мы закупили облигаций на сотни миллионов, а Bloomfield Weiss выбрасывала на рынок все новые и новые порции. Цена катилась вниз. Это означало, что продавцов было гораздо больше, чем покупателей. И еще это означало, что Bloomfield Weiss берет верх.

А силенок у них было достаточно. Имея в десять раз больше капиталов, они могли позволить себе позицию гораздо большего масштаба, чем Dekker. Мы не могли вечно покупать и покупать диско. Но Bloomfield Weiss могла сколь угодно долго их продавать.

Впервые за день Рикарду выглядел озабоченным всерьез. Он хмурился и без конца крутил кольцо на пальце. Подозвав трейдеров, он рассказал о сложившейся ситуации.

– Мы не можем позволить им выиграть схватку, – сказал он. – Зрителей стишком много. Весь мир сейчас видит, что происходит. Потому-то в Bloomfield Weiss и обнародовали информацию. Они хотят, чтобы все знали: эта драка между ними и нами. Облигации обязаны подняться.

– А мы не можем продолжать покупать? – спросил Дейв.

Рикарду покачал головой.

– Мы и так исчерпали свой лимит. Кое-что можно провести через Dekker Trust, но долго удерживать такую позицию мы не в состоянии. Если мы все-таки решим продолжать покупку, то должны быть уверены, что это сработает.

Джейми объяснил мне, что биржевые контролеры установили лимиты на максимальный размер любой позиции в облигациях. Dekker научился обходить эти лимиты, но сейчас Рикарду не был склонен зарываться еще дальше.

– Бессмыслица какая-то, – сказал Дейв. – Эмиссия была на четыре миллиарда долларов, а мы знаем, что три миллиарда из них находятся на тех счетах, где их никогда не станут продавать. Значит, облигаций остается на один миллиард, и большинство из них уже у нас. Откуда же Bloomfield Weiss берет те, что выбрасываются на рынок?

– Значит, продают без покрытия, – сказал Педру. – Если бы у них действительно было такое количество облигаций, я бы об этом знал.

– Берут в долг, – сказал Рикарду. – Интересно, у кого.

Воцарилось молчание. Bloomfield Weiss затопил рынок облигациями, которых не имел. Педру предположил, что облигации продаются без покрытия. Это означает продавать бумаги, заняв их у какого-нибудь доброжелательно настроенного держателя. Конечно, если такой дружественный держатель потребует свои облигации назад, Bloomfield Weiss придется выкупать их на рынке. Сейчас они играли на то, что цена будет падать, и они смогут снять хорошие пенки. А заодно, если удастся, выдавить Dekker с рынка.

На кону стояли не просто пятнадцать-двадцать миллионов долларов, хотя это и очень серьезные деньги. Ставка была куда выше: будущее Dekker Ward в Латинской Америке.

Мой мозг заработал в лихорадочном темпе. За последние несколько дней я прочитал кое-какие рыночные журналы периода 1992 года, когда Аргентина вела переговоры по плану Брейди. Я концентрировался в основном на появлении дисконтов.

– Это может быть Торговый банк США, – хрипло произнес я.

Все повернулись ко мне. Я откашлялся.

– Торговый банк США. В 1992 году ему принадлежала львиная доля аргентинских банковских долгов. Во время переговоров по плану Брейди американцы настояли, чтобы принадлежащие им долги были конвертированы в дисконты. По каким-то причинам они предпочли именно этот тип облигаций. Возможно, эти бумаги в банке и по сей день.

Все молчали. Рикарду внимательно смотрел на меня.

– Карлус! Иди-ка сюда.

Убеда оторвался от бумаг и заспешил к нам.

– Торговый банк США, если не ошибаюсь, уже давно пытается вклиниться в наш рынок. Так?

– Да. Доверия к ним, однако, нет. За прошлый год они получили только два контракта.

– Как они отнесутся к тому, чтобы стать одним из лид-менеджеров в крупнейшем контракте года?

– С восторгом и без вопросов.

– Надеюсь, что ты прав, – мрачно сказал Рикарду и снял трубку.

Я отошел, чтобы наконец сделать Шарлотте копию факса из Bloomfield Weiss. Просмотрев документ, она уверенно заявила, что это чушь собачья и что у нее есть крутой физик-ядерщик, способный это доказать. Я вернулся в центр зала. Все трейдеры притихли и напряглись, ожидая развязки. Фрюэр и Алежу звонили снова, чтобы попытаться понять, что происходит. Джейми мастерски ушел от прямых ответов. На Педру обрушивались все новые порции облигаций. Остальные старались залечь на дно и как можно меньше шевелиться.

Рикарду пришлось сделать несколько звонков. Педру пока удерживал цену на шестидесяти шести, но нас это больно било по карману.

Наконец в шесть часов Рикарду положил трубку и хлопнул в ладоши. В зале воцарилась мертвая тишина. Все телефонные разговоры оборвались разом.

– Ник прав. Торговый банк США держит аргентинских диско на семьсот миллионов долларов. И они с превеликим удовольствием одолжили Bloomfield Weiss бумаги. Во всяком случае, так было до сих пор. Через час Bloomfield Weiss получит требование вернуть диско на все семьсот миллионов обратно в Торговый банк. К двенадцати часам завтрашнего дня. И есть только одно место, где они могут эти облигации выкупить. Здесь. У нас.

По залу прошел злорадный смешок.

Dekker Ward скупала облигации до поздней ночи.

Снова семь пятнадцать утра. Поспать мне удалось от силы пару часов. Остальные, судя по лицам, спали не дольше. Но все были полны сил и рвались в бой. Мы собрались вокруг Рикарду.

– Итак, companeros, мы затарились на миллиард двести, – сказал он. Мы затаили дыхание. Это была огромная сумма, даже по меркам Dekker. – Облигации пока стоят на шестьдесят семь. Bloomfield Weiss с радостью сплавила все, что мы могли купить до закрытия рынка в Нью-Йорке. Потом она внезапно затихла. Интересно будет увидеть, как оно пойдет сегодня.

Все довольно заулыбались.

– Теперь: что с мексиканским контрактом?

– Переговоры о цене пока дали десять процентов с четвертью, – сказал Мигел. – И Bloomfield Weiss, похоже, уверена в том, что его заполучит.

– Заполучить контракт должны мы.

Шарлотта осторожно кашлянула. Рикарду поднял руку.

– Спокойно, я знаю, что Мексика для нас выглядит сейчас несколько сомнительно. Не самый подходящий момент, чтобы продавать их долги, да еще на два миллиарда. Но мы уже поделили будущий контракт с Торговым банком, что уменьшает риск ровно вдвое. А сегодняшний день может стать днем, когда с Bloomfield Weiss в Латинской Америке будет покончено навсегда. Мы войдем в игру на девять и три четверти процента – и выиграем контракт. Возражений нет?

Джейми страдальчески поморщился. Продавать мексиканцев предстояло ему. Даже я понимал, что при такой доходности бумаг это будет очень непростым делом. Он открыл было рот, но передумал и промолчал.

– Прекрасно, – Рикарду потер руки. – А теперь пошли делать деньги.

Суеты, шума и звонков в этот день было предостаточно. Но только два звонка имели значение. Первый раздался в одиннадцать-тридцать. Звонил главный трейдер Bloomfield Weiss. Ведущие трейдеры крайне редко напрямую выходят друг на друга, но сегодня у него не было выбора. Его интересовало, по какой цене Dekker может предложить аргентинские дисконты на сумму семьсот миллионов долларов.

В зале все понимали, что происходит. Мы замерли, не сводя глаз с Рикарду.

– Семьдесят два.

Пауза.

Потом Рикарду положил трубку.

– Аргентинские дисконтные облигации на семьсот миллионов. Продано по семьдесят два!

Раздался общий рев восторга. В эту секунду счета Dekker Ward пополнились тридцатью пятью миллионами чистой прибыли.

Второй звонок раздался гораздо позже, около семи вечера по лондонскому времени. Dekker Ward и US Commerce Bank получили мандат на продажу еврооблигаций Соединенных Штатов Мексики на сумму два миллиарда долларов с доходностью бумаг в девять и три четверти процента. Эмиссия должна была состояться в следующую среду.

Наш биржевой дьявол окончательно выдавил Bloomfield Weiss с поля боя. А нам предстояло продать чертову уйму облигаций.