Текст книги "Королевский корсар"

Автор книги: Майкл Поуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Спустились в каменистую низину, сплошь занятую колючими остролистыми кустами. Тут уж было не до шума, да и слышен он внизу стал меньше.

Когда колючее препятствие было преодолено, решено было устроить небольшой отдых на каменной площадке, почти свободной от растительности.

Матросы повалились на землю, как раненые.

Степень усталости не совсем соответствовала степени измождения.

– По-моему, этот кустарник опьяняет своим запахом, – сказал Битти.

Смайлз попробовал что-то ему ответить, но ему не удалось. Неудержимая зевота разрывала ему челюсти.

Кидд решил не поддаваться дурманящему действию тропических запахов. Глотнул рома из фляги на поясе и решил пройтись и подышать воздухом, свободным от опасных ароматов, что скопились в каменной яме, через которую только что пробралась его экспедиция.

Он не торопясь обогнул скалу, вставшую на его пути. Причем шел все время на звук нарастающего шума. Шум этот, мешаясь с действием недавно перенесенного запаха, рождал какой-то странный эффект. Кидд не мог подобрать слова, которое описало бы его состояние.

Перебравшись через очередной камень, проскользнув под широколистной кроной, наполненной веселым птичьим щебетом, Уильям Кидд увидел перед собою сияние.

Настоящее, трехцветное, выгнутое вверх. Сияние это дышало влажно и прохладно.

Оно было как-то связано с тем манящим шумом, поиски которого привели его сюда.

Кидд сделал еще несколько шагов, и тогда картина чуда открылась ему полностью.

Он увидел водопад, белой лентой рушившийся справа от него в каменную чашу, вымытую в скале. Над этой чашей горела холодная радуга, зажженная лучами склонившегося к горизонту солнца.

Это был тот самый водопад.

Это была та самая чаша.

Капитан посмотрел налево вниз и увидел ту самую бухту.

И только после этого возликовал.

Ликование не помешало ему полностью овладеть собой.

Он осмотрелся, нет ли с ним кого-нибудь.

Слава Богу, никто не увязался.

Надо было действовать.

Как можно быстрее. Времени совсем мало. Сейчас кто-нибудь из матросов придет в себя и захочет посмотреть, куда это подевался их капитан.

Кидд бросился к чаше. Забрался в нее с ногами и начал выгребать со дна камни и выбрасывать их на берег. Водопад был небольшой, не такой уж мощный, но пару раз свалил его на колени. Капитан не переставая рылся руками в гладких, облизанных водяным языком голышах.

Наконец – сверкнуло!

Сверкнуло, пересверкнуло.

«Посланец небес», переворачиваясь, откатывался от водяной геенны.

Кидд бросился за ним. Башмаки скользили по мокрым, гладким стенкам вымоины. Он больно ударился коленом. Зашипел от боли, но продолжил погоню.

Он настиг камень, попытавшийся спрятаться между кусками базальта. Смешная попытка, королю не укрыться среди рабов.

Капитан взял в руки холодный кристалл. Закрыл глаза, представляя, как покажет его Камилле, и так застыл. На мгновение или на бесконечное количество мгновений.

– Что с вами, капитан?

Битти и Смайлз стояли по сторонам водопада и плескали себе в лицо холодной водицей.

– Решил искупаться. Жара, – сказал Кидд, незаметно засовывая камень в карман.

Тут же появились и остальные. И полезли толпою в чашу, хохоча и задирая кверху лица.

Экспедиция капитана Кидда закончилась всеобщим купанием после легкого наркотического сеанса. Канонир Мур принял бой с настигнутой группой португальцев.

Была одержана замечательная победа. Перебили или ранили не менее двух десятков этих бородатых негодяев. Собственные потери оказались втрое меньше.

Муром все восхищались.

Он же был в ярости.

Пресловутый денежный ящик канул в дебрях мадагаскарского леса.

На обратном пути к корабельной стоянке канонир непрерывно и энергично изливал свою ярость. Если судить по его словам, то в его относительной неудаче был виноват не кто иной, как капитан Кидд.

Где он бродил, когда люди Мура дрались как львы?

Зачем он увел с собой половину людей, хотя ему было прямо сказано, что там, куда он собирается идти, никаких португальцев нет!

Не из-за капитанского ли упрямства они упустили денежный ящик? Ведь, обладая вдвое большими силами, они могли бы перед атакой окружить португальцев, и никому из них не удалось бы бежать с деньгами, как это, видимо, случилось.

Подчиненные Мура молчаливо с ним соглашались. Конечно, всем было понятно, что его аргументы высосаны из грязного пальца, но кто откажется, если есть такая возможность переложить на другого свою вину.

Команда Кидда вернулась на «Приключение» на сутки раньше команды Мура.

Вернулась ни с чем, если не считать забавных рассказов о «пьяной долине», о купании в водопаде и удачной охоте на свиней, впоследствии со смаком съеденных.

Совсем по-другому возвращались богатыри Мура.

Мрачные, молчаливые, все в собственной и вражеской запекшейся крови. И рассказы у них были другие. О настоящем сражении, о победе и трупах врагов. И о том, что они почти уже держали в руках тот самый ящик и удержали бы… дальше следовали намеки и презрительные кивки в сторону легковесного капитана.

Сниматься с якоря решено было на следующий день, когда все раны будут перевязаны как следует, когда все изможденные выспятся.

Кидд был в великолепном расположении духа.

Цель была достигнута.

Сразу.

Почти без потерь.

Ничто, ничто не мешает теперь лечь на обратный курс.

Кидд приказал приготовить праздничный обед.

Вынул из сундука красный парадный камзол. Велел начистить башмаки и расчесать парик.

Больше ни один человек на борту «Приключения» не испытывал праздничных ожиданий.

Канинг, Робертсон и доктор играли в карты.

Мур не тратил времени даром. Он собрал всех канониров на пушечной палубе и долго втолковывал им, что они имеют право на большее, чем то, что они имеют. Несмотря на уклончивость и витиеватость этих речей, пушкари остались в глубоком убеждении, что если на этом весельном корыте и есть хотя бы один человек, кому их судьба и их карман не безразличны, то это главный канонир.

Когда пробило шесть склянок, офицеры были приглашены в кают-компанию.

Войдя в нее, они изумились. Такого им еще не приходилось видеть.

Сервировка!

Набор напитков!

Наряд капитана!

Все прочие офицеры были одеты как обычно, а Мур – так тот вообще явился в одной рубахе, руки и щеки у него были в пороховой гари и даже серьга в ухе закопчена.

Кидд любезно пригласил всех садиться.

Главному канониру подали медную посудину, в которой он мог ополоснуть натруженные длани. Тот отказался это делать, предвкушая, что предстоит разговор, при котором ему лучше присутствовать в своем натуральном облике.

Капитан велел своему камердинеру наполнить всем бокалы.

– А что за праздник сегодня, – спросил ехидно главный канонир, – сочельник или день рождения короля?

Кидд не сразу нашелся, что сказать, но все же нашелся:

– Сегодня день рождения моей жены.

По лицам офицеров пробежали сдержанные улыбки. Главный канонир не удержался от комментария:

– Ну что ж, тогда непременно надо выпить.

Выпили.

Обведя веселым взглядом собравшихся, капитан сказал торжественным голосом:

– А теперь я хочу сообщить вам приятную новость. Собравшиеся положили вилки и поставили на стол свои стаканы.

– Завтра мы ложимся на обратный курс! Наше плавание закончено!

Минута недоуменного молчания. Длинная, ненормально длинная минута.

Канинг вдруг закашлялся.

Робертсон с улыбкой откинулся на спинку кресла. Доктор втайне обрадовался, но чувствовал, что радоваться рано.

Мур вкрадчиво спросил:

– Надеюсь, это шутка, сэр?

Весело нарезая в своей тарелке кусок жареной свинины, Кидд отрицательно покачал головой.

– Это не шутка. Разве можно шутить с подобными «вещами, джентльмены.

Канинг продолжал кашлять, это он-то, никогда не имевший никаких проблем с легкими и не прикасавшийся к табаку.

– А с нами?! – грозно приподнялся главный канонир.

Кидд посмотрел на него с интересом и дружелюбием во взгляде.

– Что с вами?

– А с нами можно шутить?!

– Объяснитесь, дружище. Я вижу, что вы хотите что-то сказать, но никак не могу понять, что именно.

Беззаботный тон капитана разозлил канонира еще больше.

– Выходит, что мы плыли на Мадагаскар, чтобы совершить по нему краткую прогулку – и тут же домой.

«ПРИКЛЮЧЕНИЕ»

(продолжение)

Парадный мундир неуютно поежился в кресле. Капитану впервые пришло в голову, что в этой истории еще не все препятствия преодолены.

– Насколько я помню, вы, Мур, и все прочие офицеры подписали контракт, по которому обязаны выполнять распоряжения капитана незамедлительно и без обсуждения.

Напоминанием о контракте Кидд сильно испортил настроение Канингу и Робертсону, сказалась армейская привычка к повиновению, но Мур отступать не собирался.

– Мы подписывали эту бумагу в Нью-Йорке, а здесь Мадагаскар, если я не ошибаюсь.

Капитан отодвинул в сторону тарелку.

– Что с того?

– А то, когда мы вернемся в Нью-Йорк, пусть с нас там и спрашивают, почему мы отказались повиноваться сумасшедшим приказам.

– Сумасшедшим приказам?!

Мур вскочил с места во всем своем чумазом великолепии и решительно заявил:

– А как иначе можно назвать решение отправляться домой, так и не попробовав заняться делом, ради которого нас сюда послали.

Кидд взял со стола и повертел в пальцах столовый нож, главный канонир воспринял это движение как бессильную, бесполезную угрозу и встал в победоносную позу.

Капитан заговорил, глядя в стол:

– Откуда вы можете знать, зачем нас сюда отправили?

Мур расхохотался.

– Нам зачитали приказ. Вы в этот момент пользовались обществом вашей, супруги, день рождения которой мы сейчас так пышно празднуем, а лорд Белломонт объявил нам, что мы посылаемся затем, чтобы топить здесь французские торговые суда и отлавливать пиратов.

Увидев, как побелело лицо капитана, канонир понял, что с намеками в адрес супруги он дал маху, и слегка смягчил свою позицию:

– Я с удовольствием выпью за миссис Джонсон-Кидд, но хотелось бы мне поднять за нее бокал, оплаченный моими собственными деньгами.

Тут он одним ловким движением сунул руки в карманы своих черных полотняных панталон и вывернул эти карманы наружу. Два жалких грязных тряпичных языка повисли у него по бокам.

– Если я вернусь в Нью-Йорк, мне нечем будет заплатить за пинту пива, не то что отдать долги. – Он повернулся к остальным офицерам: – А вы, джентльмены, разве вы горите желанием вернуться в объятия кредиторов и полюбоваться на своих орущих от голода детей?!

Канинг глухо проговорил:

– У меня нет ни долгов, ни детей.

Эта попытка быть честным ничуть не сбила чумазого говоруна:

– Не забудь добавить, что у тебя также нет дома, нет ни единого фартинга за душой и нет никаких перспектив в будущем. Никаких, кроме этого похода, который наш великолепный капитан предлагает немедленно прекратить.

Никто не стал отвечать канониру, никто не стал с ним спорить, но это не помешало ему продолжить диалог:

– Может быть, кто-нибудь надеется, что мы поживимся на обратном пути, поохотимся на французских купцов у берегов Сенегала или на испанских у Эспаньолы? Не будет этого. Вспомните, как мы шли сюда! Мы не встретили ни одной живой души, а когда встречали кого-то, то бросались в бегство!

– Чего же вы хотите? – спросил капитан, вставая из-за стола и этим побуждая встать всех остальных.

Мур и без этого стоял, то есть ему не пришлось демонстрировать даже и формальной готовности подчиниться. Чувствуя силу своего положения, он закричал:

– Я тут ни при чем. Я говорю то, о чем думает самый последний матрос на этом корабле.

Он специально говорил громко, чтобы все собравшиеся у дверей каюты канониры могли слышать, как он борется за их интересы.

И они слышали.

– Я говорю, что мы должны отправиться на север. Может быть, в Красное море. Скоро индусы повезут мусульманских паломников в Мекку и Джидду, и все, чем набиты их фелуки, может стать нашим. Потом мы можем наведаться к острову Моча. Люди, служившие у самого Тью, рассказывали о тамошних богатствах. Как бы там ни было, отправляться сейчас обратно нельзя. Это все равно что плюнуть в душу всем тем трем сотням людей, что находятся на борту этого корабля. Вот так я считаю.

– Клянетесь хвостом сатаны? – участливо спросил Кидд, не услышав любимого присловья говорливого канонира.

Мур, ожидая совсем другой реакции, сбился и покраснел. Но это было уже не важно, все, что нужно было сказать, он сказал.

– Я жду ответа, капитан. И не только я, мы все ждем ответа, и офицеры и матросы.

Кидд посмотрел на Канинга:

– Вы тоже ждете ответа?

Тот насупился. Было видно, что в нем борется бог субординации с дьяволом мечтаний о наживе.

Кидд не стал вмешиваться в эту борьбу, зная, кто должен победить в этой ситуации. Он поглядел на Робертсона, тот торопливо выдохнул дым, стараясь скрыться в его клубах от прямого ответа.

– Что вы скажете, штурман?

– Вы капитан, Кидд, ваши приказы должны выполняться, это верно, но верно также и то, что наговорил тут этот парень с пушечной палубы. Кому мы нужны с пустыми трюмами в Нью-Йорке.

– Не только в трюмах можно привезти необходимую вещь, Робертсон.

Тот выдохнул еще один клуб дыма и проследил задумчивым взглядом за его эволюциями.

– Загадочные фразы хороши в разговоре между мужчиной и женщиной, а в нашей ситуации…

– Понимаю вас. Но что бы вы сказали, если бы я пообещал каждому из вас по две тысячи фунтов по прибытии в Нью-Йорк при условии, что мы немедленно туда отправляемся?

Офицеры смущенно молчали. Им было неудобно за своего командира. Кто же делает такие детские предложения таким взрослым людям.

Мур, так тот, не скрывая своего саркастического настроя, усмехнулся:

– А почему не по двадцать тысяч?

– Потому что у меня нет больших денег. Ведь нужно еще и команду не забыть. Они заслужили хотя бы по паре десятков гиней, я думаю.

В ответ на это рассуждение ухмылка появилась на лицах у всех офицеров.

На мгновение Кидд растерялся, он не мог представить, что ему могут не поверить. Ведь он говорит искренне, он правда готов заплатить те деньги, что обещает. Что заставляет этих людей столь иронически относиться к его словам?!

– Хорошо, – сказал капитан. – А если я предложу вам вот что…

И он задумался.

Офицеры терпеливо ждали. Переглядывались. Поднимали брови.

Первым не выдержал доктор:

– Что, сэр?

– А если я предложу вам немедленно, здесь же, десять тысяч фунтов, вы согласитесь плыть со мною в Нью-Йорк?

Десять тысяч фунтов – громадные деньги. Настолько громадные, что господа офицеры перестали усмехаться.

– Десять тысяч? – недоверчиво переспросил Мур.

– Да.

– Фунтов? – разгоняя ладонью дым, поинтересовался Робертсон.

– Да, да!

– Деньги на бочку, и мы поплывем хоть к черту в зубы! – заявил канонир.

– Деньги на бочку!!! – таков был общий вердикт.

Кидд просиял:

– Там, наверно, даже немного больше, чем десять тысяч, только за ними придется сплавать.

Офицерское собрание насторожилось.

– Что значит сплавать?!

– Они зарыты.

– Где?!

– На Мадагаскаре.

– Понятно, что не на Цейлоне, – прошипел Канинг, до сего момента пытавшийся вести себя лояльно по отношению к капитану.

– Я вижу, вы опять мне не верите, а между тем я говорю сущую правду, клянусь всем, чем только не запрещено клясться.

– Где же эти деньги? – подозрительно и презрительно прищурился штурман.

– Я же говорю, на Мадагаскаре. В той бухте, где я побывал с отрядом. Там в расщелине спрятан ящик, сверху навалены камни, клянусь. Там не менее десяти тысяч фунтов.

Лица офицеров сделались удивительно злобными. Кидд не понимал почему. Эти люди охотятся за золотом, он им золото предлагает, и их это сердит. Просто какой-то сумасшедший дом.

– Чего же вы ждете? Надо спускать шлюпку и плыть туда. А еще лучше перегнать туда «Приключение». Я отлично запомнил это место, мы легко его…

– Сэр, – многозначительно сказал Канинг, – «Приключение» снимется с якоря завтра и пойдет на север.

Кидд ударил ладонями по столу.

– Я вам говорю правду. Во Французской бухте есть ящик с золотом. Это золото капитана Леруа, он его спрятал от своей команды. Половину отдал, половину спрятал. Я помогал ему прятать.

– И он не попытался вас после этого убить? – поинтересовался Робертсон.

– Попытался, но не успел. Сначала он зарезал негра, а потом хотел зарезать меня.

– Так почему же он этого не сделал?

Кто задал этот вопрос, не важно, ответ на него интересовал всех.

– Он хотел, он показал мне…

– Что показал?!

Кидд помотал головой:

– Это не важно! Он не успел меня убить.

– Почему?

Допрос сделался перекрестным. Спрашивали все.

– Так почему же?

– Его самого убили.

– Кто? Вы?

– Нет. Его убили дикари.

– Какие еще дикари?!

– Я не знаю, какие именно. Я не слишком разбираюсь в дикарях, джентльмены.

– Что же было потом?

– Они меня утащили к себе. Сделали богом…

– Кем? Кем?!

– Богом. Мне неловко об этом говорить. Потом появились люди Каллифорда и освободили меня. И мы уплыли отсюда. На корабле «Блаженный Уильям».

– Я слышал, вы были капитаном этого корабля?

– Меня сделали капитаном, хотя я никого об этом не просил. Лорд Хардуэй.

– А деньги? Деньги остались на острове?

– Да.

– Почему вы их не взяли с собой? Леруа был мертв, место вам было отлично известно.

На этот вопрос Кидд не нашелся что ответить. Он понимал, стоит ему сказать правду, над ним начнут смеяться. Но сказать что-то было нужно.

– Я не хотел связываться с ними.

Офицеры сочувственно смотрели на него.

– Я думал, что приплыву и потом их найду. Я ведь запомнил место.

– Настолько хорошо, что искали его около месяца?

– Я запомнил место, но не бухту.

– Хорошо, что хоть остров запомнили.

Кидд медленно сел обратно на свое место.

– У меня такое впечатление, джентльмены, что вы не верите тому, что я говорю.

– Ни единому слову, сэр! – бодро сообщил Myр.

– Ну почему же?! – почти страдальческим голосом спросил несчастный капитан.

– Никто никогда не поверит, что человек находился в двух шагах от места, где лежат десять тысяч фунтов, и пальцем не пошевелил, чтобы их взять.

Кидд и сам понимал, что эти слова, медленно и отчетливо произнесенные штурманом, звучат убедительно. И ему сделалось удивительно тоскливо.

– Сдается мне, джентльмены, что вы сейчас опровергаете своим поведением правоту собственных слов. У вас есть возможность, едва пошевелив пальцем, получить десять тысяч фунтов, а вы бежите от нее.

Ему рассмеялись в лицо.

Капитан был готов разрыдаться. И теперь мечтал только о том, чтобы они все ушли и предоставили ему такую возможность.

– Итак, я понял, что в Нью-Йорк вы не поплывете? – спросил он.

Никто из офицеров не счел нужным отвечать на этот вопрос.

Утром следующего дня «Приключение» снялось с якоря и поползло по зеркально-гладким водам Коморского пролива к острову Джоанна. Этот пункт на карте, по общему мнению, представлялся наиболее перспективным.

Именно по общему.

Власть капитана Кидда, реальная власть, кончилась после вчерашнего обеда.

Никто, конечно, не помышлял о том, чтобы выселить его из капитанской каюты. Никто не хамил ему публично и специально, но его распоряжения выполнялись только в том случае, если они совпадали с общим настроением команды.

Капитан Кидд сделался чем-то вроде японского императора, о котором ни один из его спутников не имел ни малейшего представления. Он правил, но ничем не управлял.

Но как выяснилось, и главный канонир не сумел полностью оседлать ситуацию. Ни Канинг, ни штурман, ни врач, ни даже Хейтон и двое младших боцманов не желали ему подчиняться. Установилось многовластие.

Как сказали бы древние греки, если бы они существовали к тому времени на белом свете, олигархия.

Уильям Кидд оказался в ситуации, в которой ему бывать уже приходилось. Его никто не трогал, потому что он в известной степени устраивал всех, потому что он представлял собой некое подобие красивой ширмы. Вся реальная борьба за власть на корабле шла за этой ширмой. И все участники борьбы заботились о ее сохранности.

Будь Уильям Кидд человеком более честолюбивым, он, несомненно, постарался бы отстоять свое капитанское положение, ввязался бы в выяснение отношений и его убили бы. Отсутствие нелепой капитанской гордости спасло ему жизнь. Жизнь, необходимую для вещей значительно более приятных и важных, чем управление каким-то кораблем.

Кидд продолжал валяться у себя в каюте, продолжал вести свой мистический дневник, находя в этом и занятие и отдохновение. Единственное, что его мучило, – что встреча с Камиллой откладывается на неопределенный срок.

По прибытии на Джоанну он все же рассчитывал его уточнить. Он пришел к выводу, что вернуться в Нью-Йорк можно и не на «Приключении». Надо устроиться пассажиром на какой-нибудь быстроходный бриг, и скорость его передвижения полностью компенсирует время, потраченное на это утомительное ползание между Мадагаскаром и Джоанной.

Вышеозначенный остров был одним из самых больших и освоенных в Коморском архипелаге. У входа в бухту Жантиль, названную так непонятно из каких соображений, красовались живописные развалины старинного португальского форта. Между фортом и небольшой геометрически безупречной горой стояло несколько деревянных строений. По виду они могли бы с равным успехом сгодиться и для людей и для животных.

Деревянный частокол.

Британский флаг на шесте.

Мертвецки пьяный моряк у подножия шеста.

Пять-шесть разнокалиберных судов на якоре.

Все как положено.

Увидев эту картину, Кидд вспомнил о совете лорда Белломонта не вступать в контакты с кем бы то ни было без нужды, и впервые подумал, что это был глупый совет. Вон они стоят, эти галионы, бриги, шлюпы, или как там их надо называть. Как тут избежишь контакта, честное слово?!

Уильяма Кидда количество объектов для контакта конечно же обрадовало. Среди большого числа кораблей легче найти тот, что согласится отправиться в Нью-Йорк или, может быть, туда уже направляется.

Радость его оказалась преждевременной.

Ни один из кораблей, увиденных им в бухте, не был готов к плаванию. Все нуждались в починке, в экипаже, в оснастке, в припасах.

К тому же приближался сезон дождей.

Стало очевидно, что без «зимовки» не обойтись.

Матросы «Приключения», высадившись на берег, первым делом начали рубить для себя жилье. Жизнь в тесных корабельных помещениях основательно им надоела.

Часть отправилась в окрестные леса на мясные заготовки. Кое-кому пришлось вспомнить свое буканьерское прошлое.

Канинг руководил ремонтными работами на корабле.

Мур и Робертсон, каждый на свой манер, собирали полезные сведения среди старожилов Джоанны о положении дел в окрестностях Коморского архипелага и на главных торговых путях.

Кидд вел прежний образ жизни. Ему было все равно, находится его судно в плавании или стоит на приколе.

Когда ему надоедало сидеть у себя в каюте, он приказывал отвезти себя на берег и подолгу бродил по длинной песчаной косе, которая уходила в море от развалин португальского форта. От частых дождей песок сделался тяжелым и плотным, как глина. Кидду это даже нравилось, каблуки башмаков не увязали, можно было идти не слишком задумываясь, где именно идешь. Привык он и к крику чаек, во множестве носившихся над песчаной косой.

Мыслями своими он пребывал в яблоневом саду Камиллы. Почему-то она всегда виделась ему здоровой и веселой. В этой воображенной им жизни жена и болезнь жили порознь. Он видел Камиллу в «библиотеке», в гостиной, на широких ступенях парадного входа, в коляске. Даже с бокалом вина, как тогда на том несчастном обеде, что привел к жестокому приступу непонятной болезни.

Он разговаривал со своей супругой, и она отвечала ему.

В основном улыбками.

Так же точно, как и в те времена, когда они реально были вместе.

Улыбки были снисходительные, поощрительные, таинственные, милые, укоризненные, рассеянные, сердитые.

Оказывается, они так мало друг с другом разговаривали. Они не сказали наедине друг другу и трех десятков слов. Если иметь в виду настоящие слова, а не вопросы, что ты желал бы к ужину. Вот еще какое счастье ждет его по возращении к жене: он сможет с нею наконец наговориться.

Он расскажет ей обо всем, что пришлось пережить, и она поймет его.

Она будет восхищаться, она будет смеяться, она будет закатывать глаза, она будет обмирать от страха.

Одинокая фигура, бредущая по косе в глубь моря, очень скоро сделалась предметом иронических комментариев со стороны обитателей бухты. Романтическое поведение войдет в моду много позже, лет через сто. А пока человек в развевающемся плаще, со стаей крикливых птиц над головой, стоящий в полном одиночестве на оконечности песчаного языка, далеко выдающегося в глубину равнодушных вод, был категорически непонятен.

Офицеры и матросы «Приключения», даже если бы они захотели поддержать репутацию своего капитана, не знали, что сказать в оправдание его поведения. Да им, собственно, не было до него никакого дела.

Битти и Смайлз, попытавшиеся однажды сопровождать Кидда, были им решительно отринуты с невразумительным объяснением, что «им и вдвоем хорошо».

Сыновья лорда Белломонта переглянулись, ничего не поняли, но сочли за лучшее больше к капитану не приставать.

Надо вот еще что сказать: стоя на оконечности косы, Кидд вынимал из кармана своего камзола тряпицу, разворачивал ее, доставал «Посланца небес» и подолгу рассматривал.

Не просто рассматривал – впивался взглядом, гипнотизировал его взглядом, пытался проникнуть в его непонятную тайну, открыть в нем очаг его неестественной силы.

Временами капитану казалось, что ему удалось нечто подобное, и тогда он мог видеть с помощью алмазной силы так далеко, как ему было нужно. Свой наделенный невероятной пронзительностью взгляд он направлял всегда в одно и то же место, в яблоневый сад у дома жены. И тогда начинались эти, если так можно выразиться, сеансы надмирной связи, и перед глазами застывшего от восторга Уильяма Кидда возникало улыбающееся лицо его Камиллы.

– Я снова вижу тебя, моя дорогая. Ты сегодня весела, как никогда, в твоих чертах нет болезни, в твоих глазах нет печали, если бы ты знала, как это меня радует. Других целей нет в моей жизни, кроме как доставлять тебе радость, и нет для меня большего счастья, чем видеть, как ты радуешься.

В этот момент чья-то рука коснулась его плеча. Как будто громадная гора рухнула на плечи Кидда. Он прижал к груди камень и резко наклонился вперед.

– Что с вами, сэр?

Не меняя позы, Кидд полуобернулся на каблуках и увидел перед собою крупного рябого мужчину в английском флотском мундире.

– Что с вами, сэр?!

– Отвернитесь, пожалуйста, – попросил Кидд.

Глаза рябого офицера округлились и налились чистокровным удивлением.

– Не понял, простите, что?

Продолжая стоять в позе раненого в солнечное сплетение, капитан Кидд повторил свою просьбу. Англичанин судорожно сглотнул и отвернулся.

Кидд начал торопливо заматывать в тряпицу свой магический кристалл и не менее торопливо засовывать в карман.

Рябой офицер, мучительно осознавая, в каком странном положении он находится, решил это положение исправить. Он не нашел способа лучше, чем представиться:

– Майор Боллард, сэр.

– Какой еще майор? Зачем? – тихо проговорил, почти проныл Кидд.

Боллард, заподозрив какую-то непочтительность в свой адрес, вопросительно обернулся.

В этот момент владелец алмаза окончательно пришел в себя и радостно объявил:

– Капитан Кидд, сэр.

– Командую трехпалубным галионом «Октябрь», – ответил Боллард.

– А откуда он взялся, еще вчера его не было в бухте.

– Я бросил якорь четыре часа назад. Я очень обрадовался, увидев здесь ваше «Приключение», теперь мы покажем этим свиньям, что такое британский флот.

Кидд осторожно поинтересовался:

– Каким свиньям?

Боллард успокаивающе поднял руку:

– В здешних местах хватает всяких, на любой вкус, но несладко придется всем.

Они двинулись в обратный путь по косе.

– Мне сказали, что вы здесь, я бы мог, конечно, подождать, но так уж устроен, что если вижу нужного мне человека, тут же должен с ним поговорить.

– Понимаю, да.

– Я ведь кричал вам, но вы вели себя так, как будто меня не слышите.

– Я и правда не слышал. Чайки. Волны.

Болларда чайки и волны интересовали мало.

– Вы, наверное, знаете, что неподалеку от Джоанны расположен остров Сент-Мари.

Кидд не имел об этом ни малейшего представления, но майор не дал ему в этом признаться.

– Мне стало достоверно известно, что там свили гнездо несколько отпетых негодяев из числа тех, что блуждают по здешним морям в поисках добычи.

– Да-а?

Боллард смачно плюнул в жирную чайку, зависшую прямо перед его носом.

– Поверьте, сэр, мои сведения не нуждаются в проверке.

– Я охотно вам верю.

– Их имена Джон Хор и Дирк Чиверс. Отпетейшие негодяи, по обоим давным-давно плачет веревка.

– И кажется, я слышу этот плач.

– Что вы сказали, сэр?

– Нет, нет, так, ерунда.

Вечером того же дня майор Боллард собрал у себя на «Октябре» совещание, на которое помимо Кидда пригласил и всех остальных офицеров «Приключения».

Майор выступил с бодрой и решительной речью, в ней он выразил уверенность, что все собравшиеся горят желанием как можно скорее вступить в борьбу со страшным злом, носящим название – пиратство! Он выразил также уверенность и в том, что офицеры британского королевского флота, коих он видит перед собой, с огромной радостью воспримут известие, что им предоставляется такая возможность.

– Найдено настоящее осиное гнездо, на острове Сент-Мари, и мы его разорим. Сезон дождей, можно сказать, закончился. Ничто не мешает нам выступить!

Офицеры «Октября» зааплодировали.

Офицеры «Приключения» неохотно к ним присоединились.

Майор обратил на это внимание.

– Почему у вас такие кислые лица, джентльмены? Не будь я майор Боллард, если мы через неделю не вздернем на рее этих наглых мальчишек, Хора и Чиверса!

Открыто возражать этой самоуверенной демагогии никто не стал. Но рано утром, когда майор вывалился из единственной тамошней таверны, чтобы справить малую нужду, он увидел, продрав похмельные глаза, что новообретенный союзник бежал от него.

«Приключение» исчезло из гавани Джоанны.

Пока Боллард пьянствовал со своими офицерами, офицеры капитана Кидда велели поднять якорь и тихо убрались подальше от деятельного майора. Пришлось пожертвовать пятью десятками членов экипажа, которые вялили мясо на склонах горы.

«ПРИКЛЮЧЕНИЕ»

(окончание)

Приключения «Приключения» заканчивались.

Месяцы, проведенные в плавании после бегства из объятий майора Болларда, слишком дорого стоили красавцу, пленившему воображение губернатора Нью-Йорка и Массачусетса.

Гоняясь по Красному морю за судами мусульманских паломников, «Приключение» не добыло ни славы, ни богатства. Более того, оно вынуждено было кое с чем расстаться. Например, с половиной весел. Часть из них была поломана о прибрежные скалы в Бахрейне, часть украдена аборигенами на острове Исам-Бураха. Теперь оба корабельных борта напоминали челюсти больного старика.

Сражения и болезни выкосили часть команды. Странная, сухая, как говорили аденские арабы, лихорадка появилась на корабле сразу после того, как была захвачена первая фелука с паломниками. Вероятнее всего, она перекочевала вместе с кем-то из больных мусульман. Но богобоязненные матросы (даже среди пиратов такие попадаются) решили, что это месть Аллаха, в воды и дела которого они посмели вмешаться.