Текст книги "Возвращенец (ЛП)"

Автор книги: Майкл Панке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава третья

24 августа 1823 года

Гласс всматривался в следы, глубокие отметины, отчётливые, как газетная бумага на грязи. Пара чётких следов начиналась у кромки реки, где олень, должно быть, пил воду, и затем уходила дальше в густые заросли ивняка. Неутомимые бобры проделали в ней тропинку, по которой теперь ходила разнообразная дичь. Рядом со следами был навален помёт, и Гласс, нагнувшись, потрогал катышки размером с горошину – ещё тёплые.

Гласс посмотрел на запад, где солнце все ещё высилось над плато, которое сливалось с далёким горизонтом. По его подсчётам, до заката оставалось три часа. Ещё рано, но капитану с остальным отрядом потребуется целый час, чтобы нагнать его. Кроме того, это идеальное место для бивуака. Река тут плавно несла свои воды вдоль длинной отмели и берега, усеянного галькой. Ивняк был отличным местом для коптильни. Среди ивняка, вот удача, Гласс заметил растущие отдельно сливовые деревья. Из фруктов и мяса они могли сделать пеммикан [9]9
  Пеммикан (англ. pemmican), на языке индейцев кри «пими-окан» – «род жира» – мясной пищевой концентрат. Применялся индейцами Северной Америки в военных походах и охотничьих экспедициях. Пеммикан индейцев включал в себя сушёное или вяленое измельчённое мясо бизонов, а также сало, измельчённые сушёные ягоды или сок ягод, иногда – специи.


[Закрыть]. Он посмотрел вниз по течению. Где же Чёрный Харрис?

В иерархии проблем, с которыми трапперы сталкивались каждый день, добыча еды была самой насущной. Как и все остальные, она включала в себя сложный процесс уравновешивания преимуществ и рисков. Они практически не несли с собой никакой провизии, после того как оставили баржи на Миссури и пешком поднялись к верховьям Гранда. У некоторых всё ещё хранились чай с сахаром, но большинство осталось лишь с мешочком соли для длительного хранения мяса. Добыча дичи подразумевала стрельбу, а эхо выстрела могло разнестись на многие мили, выдав их местоположение врагам.

Оставив Миссури, отряд придерживался строго определённого распорядка.. Каждый день два скаута шли впереди отряда. В настоящее время маршрут отряда был определён – они просто следовали течению Гранда. Основными обязанностями скаутов было обходить стороной индейцев, выбирать места для бивуака и добывать еду. Раз в несколько дней они подстреливали свежую дичь.

Подстрелив оленя или телёнка бизона, скауты обустраивали лагерь для вечера. Они выпускали у дичи кровь, собирали дрова и зажигали два-три небольших костра в узких прямоугольных ямах. Маленькие костры давали меньше дыма, чем один большой, и в то же время предлагали больше очагов тепла и мест для копчения мяса. А на случай, если их в ночи заметит враг, несколько костров создавали иллюзию большей численности отряда.

Покончив с кострами, скауты разделывали дичь, откладывали лучшие куски на ужин, а остальное разрезали на тонкие полоски. Из зелёных ветвей ивы они сооружали грубые козлы, втирали в полоски мяса немного соли и подвешивали их над огнем. Мясо, конечно, было не таким, какое они вялили в постоянном лагере, и которое можно было хранить месяцами. Но прокопченное мясо сохранится несколько дней до следующей охоты.

Гласс вышел из ивняка на поляну, высматривая оленя, который, как он знал, должен находиться прямо перед ним.

Он увидел медвежат, прежде чем заметил медведицу. Их было двое, и они покатились к нему, потявкивая, как игривые щенки. Медвежата, должно быть, появились на свет весной, и в пять месяцев весили каждый по сто фунтов. Покусывая друг друга, они устремились к Глассу. На короткий миг сцена была почти комичной. Зачарованный вертевшимися медвежатами, Гласс не смотрел на дальнюю кромку поляны в пятидесяти ярдах от него. Как и не задумался о последствиях присутствия здесь медвежат.

И вдруг он понял. Хью похолодел на миг раньше, чем по поляне прокатился раскатистый рык. Медвежата мгновенно замерли, где-то в десяти шагах от Гласса. Не обращая на медвежат внимания, Хью смотрел на заросли посреди поляны.

Он услышал её размер до того, как увидел. Размеры выдал не только треск густого кустарника, который медведица подминала как траву, но и само рычание, глубокое, как грохот падающего дерева, бас, который мог исходить лишь от крупной особи.

Рык усилился, когда она вышла на поляну, уставившись тёмными глазками на Гласса. Медведица припала носом к земле, улавливая чужой запах, который смешался с запахом медвежат. Когда медведица заметила Гласса, её тело поджалось и напряглось, как тяжелая рессора телеги. Гласса поразила невероятная мощь животного; толстые колоды предплечий переходили в массивные плечи, а над ними высился серебристый горб, что выдавало в ней гризли.

Гласс пытался овладеть собой, обдумывая свои шансы. Его первым побуждением, конечно же, было бежать; назад через ивняк к реке. Вероятно, он мог глубоко нырнуть и ускользнуть вниз по течению. Но медведь уже находился очень близко, меньше чем в ста футах перед ним. Его глаза отчаянно забегали в поисках тополя; возможно, ему бы удалось вскарабкаться подальше от лап медведя и затем выстрелить с верхушки. Нет, деревья были за медведицей. И ивняк не мог послужить защитой. Все варианты свелись к одному – встать и стрелять. Один шанс остановить гризли пулей .53 калибра из Анстадта.

Медведица помчалась на него; её гневный рёв был полон материнской ярости. Страх вновь чуть не заставил Гласса повернуться и побежать. Но при виде того с какой скоростью медведица покрывала отделявшее их расстояние, тщетность побега была совершенно очевидна. Гласс взвёл курок и вскинул Анстадт, в ужасе смотря сквозь целик мушкета, как животное может быть столь огромным и в то же время грациозным. Он поборол очередное искушение – выстрелить незамедлительно. Глассу доводилось видеть, как гризли принимал на себя несколько пуль и не умирал при этом. У него один выстрел.

Глассу не удавалось поймать в прицел подскакивавшую голову медведицы. В десяти шагах гризли поднялся на задние лапы. Медведица возвышалась над Грассом на добрых три фута, а потом взмахнула смертоносными когтями. Почти в упор Хью прицелился в сердце огромной медведицы и спустил курок.

Кремень воспламенил полку Анстадта. Раздался выстрел, наполнив воздух дымом и запахом разорвавшегося чёрного пороха. Пуля угодила медведице в грудь. Она зарычала, но не остановилась. Гласс бросил бесполезную теперь винтовку и потянулся к ножнам на поясе, за ножом. Медведица опустила лапу, и Гласс почувствовал страшную боль, когда шестидюймовые когти вонзились ему глубоко в предплечье, плечо и горло. Удар отбросил его на спину. Нож выпал из руки. Хью бешено принялся отталкиваться ногами от земли, пытаясь добраться до укрытия ивняка.

Припав на лапы, гризли бросился за ним. Гласс свернулся комком, отчаянно стараясь защитить лицо и грудь. Медведица впилась ему в затылок, оторвала от земли и затрясла с таким неистовством, что Глассу показалось, что его хребет сейчас треснет. Он почувствовал, как её зубы вгрызлись ему в лопатку. Когти без остановки рвали его спину и голову. От ужасной боли он закричал. Онa бросила его и затем глубоко погрузила зубы в бедро; опять затрясла, подняв и кинув наземь с такой силой, что оглушила. Гласс оставался в сознании, но не мог больше сопротивляться.

Лежа на спине, он смотрел вверх. Медведица стояла перед ним на задних лапах. Боль и ужас отступили, уступив место смеси страха с восхищением, возвышающимся над ним, животным. Медведица в последний раз заревела, что отозвалось в сознании Гласса далёким эхом. Он чувствовал на себе непомерную тяжесть. Зловоние шкуры медведицы подавило все его чувства. Что это? Его сознание заметалось, остановившись на образе желтой собаки, лижущей лицо мальчику на деревянном крыльце коттеджа.

Освещенное солнцем небо над ним потемнело.

Чёрный Харрис услышал выстрел возле излучины реки и понадеялся, что Гласс подстрелил оленя. Он быстро, но бесшумно пошел вперед, зная, что винтовочный выстрел мог означать многое. Заслышав рёв медведя, Харрис перешёл на бег. И тут он услышал крик Гласса.

В ивняке Харрис отыскал следы оленя и Гласса. Внимательно прислушиваясь, он осмотрел тропу, проделанную бобрами. Но кроме приглушенного журчания реки не раздавался ни один звук. Харрис поднял винтовку, положив большой палец на курок, а указательный на спусковой крючок. Бросив беглый взгляд на пистолет у пояса, он убедился, что тот заряжён. Он вошел в ивняк, смотря вперед и осторожно делая каждый шаг. Тишину нарушило тявканье медвежат.

У кромки поляны Черный Харрис остановился, поражённый развернувшейся перед ним сценой. Огромный гризли лежал, распластавшись на животе, с открытыми, но безжизненными глазами. Один из медвежат, встав на задние лапы, тыкал медведицу носом, тщетно пытаясь отыскать какие-либо признаки жизни. Другой медвежонок во что-то вцепился, дёргая зубами. Внезапно Харрис осознал, что это человеческая рука.

Гласс. Он вскинул винтовку и пристрелил ближнего медвежонка. Тот упал. Его брат бросился к тополям и исчез в них. Прежде чем пойти вперед, Харрис перезарядил винтовку.

Капитан Генри и остальной отряд услышали два выстрела и поспешили вверх по течению. Первый выстрел не встревожил капитана, но после второго он забеспокоился. Первый выстрел был вполне ожидаем – Гласс или Харрис пристрелили дичь, как и было обговорено прошлой ночью. Дуплет также был нормальным явлением. Идущие вместе охотники могли наткнуться на несколько особей или первый стрелок мог промахнуться. Но выстрелы отделяло несколько минут. Капитан полагал, что охотники работали раздельно. Возможно, первый спугнул дичь ко второму. Или, может, им посчастливилось выйти на бизона. Бывали случаи, когда бизон оставался на месте, сбитый с толку щелчком винтовки, позволяя охотнику перезарядить и спокойно сделать второй выстрел. 
– Подтянитесь, ребята. И проверьте оружие.

В третий раз за последние сто шагов Бриджер проверил новую винтовку, подаренную ему Андерсоном.
– Моему брату она больше не понадобится, – сказал ему Андерсон.

А на поляне Чёрный Харрис осматривал тело медведицы. Из-под неё торчала рука Гласса. Харрис огляделся, прежде чем опустил винтовку и потянул медведицу за ногу, пытаясь сдвинуть тушу. Он оттащил животное на достаточное расстояние, чтобы рассмотреть голову Гласса – кровавое месиво волос и мяса. Иисусе! Он лихорадочно заработал, пытаясь подавить страх перед тем, что мог увидеть.

Харрис подошёл с другой стороны медведя, взобрался на него, схватил за переднюю лапу и потянул, упершись коленками в тушу гризли. После нескольких попыток ему удалось стащить половину медведя так, что теперь огромное животное лежало, согнувшись пополам. Затем он несколько раз потянул за заднюю лапу. Наконец, последнее усилие, и медведица со стуком тяжело завалилась на спину. Гласс был свободен. На груди медведицы Чёрный Харрис заметил струйку крови, в том месте, куда попал Гласс.

Чёрный Харрис в замешательстве опустился на колени рядом с Глассом. Дело было не в отсутствии опыта обращения с ранеными. Ему доводилось извлекать стрелы и пули у трёх человек, его самого подстрелили дважды.

Но никогда ещё он не видел такого изувеченного тела, да еще сразу после нападения. Гласс был разделан с головы до ног. Его скальп болтался, свесившись на одну сторону, и Харрис не сразу распознал все черты лица. Хуже всего дело обстояло с горлом. Когти гризли прорезали три глубокие борозды, начинающиеся от плеча и проходящие прямо по шее. Ещё дюйм, и когти могли перерезать артерию. Тем не менее, когти раскроили ему горло, разрезав мускулы и обнажив пищевод. Вдобавок, они взрезали трахею, и Харрис в ужасе наблюдал, как огромные пузыри лопались в, вытекающей из раны, крови. Первый очевидный признак того, что Гласс жив.

Харрис осторожно перевернул Гласса на бок, чтобы осмотреть спину. От хлопчатобумажной рубашки ничего не осталось. Из глубоких колотых ран на шее и плечах сочилась кровь. Правая рука неестественно свесилась. С середины спины до самого пояса когти медведя оставили глубокие параллельные порезы. Они напомнили Харрису виденные им стволы деревьев, которые царапали медведи, отмечая свою территорию, только тут метки были вырезаны в плоти вместо дерева. С задней стороны бедра кровь сочилась сквозь штаны из оленьей кожи.

Харрис представления не имел, с чего начать, и почти испытывал облегчение от того, что рана на горле выглядела определенно смертельной. Он оттащил Гласса к заросшей травой, тенистой прогалине и положил его на спину. Не обращая внимания на пузырившееся горло, Харрис занялся головой. Гласс по-крайней мере заслуживал чести носить свой скальп. Кожа сильно отошла и ему казалось, будто он одевает упавшую шляпу на лысину. Харрис приложил скальп к черепу Гласса, прижав отошедшую кожу ко лбу и заткнув её за ухо. Можно будет зашить её потом, если Гласс до того протянет.

Услышав шорох в кустах, Харрис выхватил пистолет. На поляну ступил капитан Генри. За ним угрюмо следовали остальные, беспокойно перебегая глазами от Гласса к медведице, от Харриса к мёртвому медвежонку.

Капитан внимательно осматривал поляну; впав в оцепенение, пока в его сознании всплыла картина из прошлого. Он покачал головой, и на мгновение его обычно проницательный взгляд затуманился.
– Он мёртв?

– Пока нет. Но он на куски разодран. Трахея перерезана.

– Медведицу он убил?

Харрис кивнул. 
– Я нашел ее мёртвой, лежащей на нём. У неё в сердце пуля.

– Видать, не скоро сдохла, – хмыкнул Фицджеральд.

Капитан встал на колени рядом с Глассом. Грязными пальцами он коснулся раны на горле, где при каждом выдохе лопались кровавые пузыри. Дыхание Гласса стало прерывистым; тёплый воздух со свистом вырывался в унисон со вздымающейся грудью.

– Кто-нибудь, принесите мне чистую полоску ткани, воды и виски, на случай, если он очнётся.

Бриджер шагнул вперёд, роясь в заплечном ранце. Он извлек оттуда шерстяную рубаху и вручил её Генри.
– Держите, капитан.

Капитан замешкался, не решаясь взять рубашку мальчика, но затем всё-таки схватил и разорвал грубую ткань на полоски. Содержимое своей фляги он влил в глотку Глассу. Кровь мгновенно смыло, она сменилась потоком воды из раны. Гласс поперхнулся и принялся кашлять. Глаза его затрепетали и затем широко открылись в панике.

Первым ощущением Гласса было, что он тонет. Он кашлянул ещё раз, когда его организм старался освободиться от крови в горле и лёгких. Его взгляд бегло остановился на Генри, когда капитан перекатил его на бок. Лежа на боку, Глассу удалось дважды вдохнуть, прежде чем его затошнило. Его вырвало, и это сопровождалось мучительной болью в горле. Гласс машинально потянулся к шее. Его охватил панический ужас от того, что нащупали пальцы. Глаза дико расширились в поиске утешения в лицах окружающих. Но увидели противоположное – ужасное подтверждение его страхов.

Гласс попытался заговорить, но из горла вырвался лишь жалобный стон. Он пытался приподняться на локте. Генри придавил его к земле, залив виски ему в рот. Жгучий огонь захлестнул всю боль. Гласс дёрнулся в последний раз, после чего вновь потерял сознание.

– Нам надо перевязать раны, пока он лежит. Нарежь побольше полосок, Бриджер.

Мальчик принялся отрывать длинные полосы от рубахи. Другие мрачно за ними наблюдали, стоя, словно носильщики гроба на похоронах.

Капитан поднял взгляд. 
– Все остальные, пошевеливайтесь. Харрис прочеши местность возле нас широким кольцом. Убедись, что выстрелы не привлекли к нам внимания. Разожгите костры и смотрите, чтоб дрова были сухими, нам не нужны чёртовы дымовые сигналы. И разделайте эту медведицу.

Люди разошлись, и капитан вновь вернулся к Глассу. Взяв полоску ткани у Бриджера, он обмотал шею Гласса так туго, насколько осмелился. Он добавил ещё две полоски. Ткань мгновенно пропиталась кровью. Ещё одну он обернул вокруг головы Гласса в неловкой попытке удержать скальп. Раны на голове кровоточили сильней всего, и капитан смывал водой и тряпкой, струящуюся по глазам Гласса, кровь. Он отправил Бриджера к реке наполнить флягу.

Когда Бриджер вернулся, они вновь перекатили Гласса на бок. Бриджер держал его голову над землей, пока капитан Генри осматривал спину. Он облил водой колотые раны от клыков медведицы. Хоть и глубокие, кровоточили они не сильно. Другое дело – пять продольных порезов на спине. В особенности два из них. Когти глубоко врезались в спину Глассу, обнажив мышцы и вызвав обильное кровотечение. С кровью смешалась грязь, и капитан опять плеснул воду из фляги. Без грязи раны закровоточили ещё сильней, так что капитан оставил их в покое. Он отрезал две длинные полоски от рубашки, обмотал вокруг тела Гласса и туго перевязал. Перевязка почти не остановила кровотечения.

Капитан остановился, задумавшись.
– Эти глубокие раны необходимо зашить, иначе он истечет кровью.

– А его горло?

– Надо и его зашить, но там такая мешанина, что даже не знаю, откуда начать, – Генри запустил руку в сумку и извлек оттуда чёрную суровую нитку и массивную иглу.

Толстые пальцы капитана оказались на удивление ловки в обращении с иглой и завязывании узлов. Бриджер держал края глубоких ран сведёнными вместе и с расширенными глазами наблюдал, как Генри вонзил иглу в кожу Глассу. Он проводил нитку от края до края, четырьмя швами стянув кожу в середине раны, и завязал концы нитки. Из, нанесенных когтями, пяти ран на спине две нуждались в швах. Капитан не пытался зашить обе раны по всей длине. Вместо этого он просто стянул центр раны, но кровотечение остановилось.

– А теперь глянем на шею.

Они перевернули Гласса на спину. Несмотря на грубую перевязку, из горла продолжали вырываться пузыри и хрипы. Под разорванной кожей белел хрящ пищевода и трахеи. Судя по пузырькам, Генри понимал, что трахея или перерезана или проколота, но как залатать её, он не знал. Капитан приложил ладонь ко рту Гласса, почувствовав дыхание.

– Что собираетесь делать, капитан?

Капитан затянул новый узел на вдетой в иглу нитке. 
– Он еще дышит ртом. Лучшее, что мы можем для него сделать – просто стянуть кожу и надеяться, что остальное само заживет. 
Генри наложил швы на горло Глассу с интервалами в дюйм. Бриджер расчистил место в ивняке и разложил постельную скатку Гласса. Они бережно уложили на неё тело.

После чего капитан взял свою винтовку и побрел прочь с поляны, через ивняк к реке.

Добравшись до реки, он оставил винтовку у берега и стянул кожаную рубашку. Его руки покрывала вязкая кровь, и он потянулся к ручью, чтобы смыть её. Некоторые из пятен не смывались, и он зачерпнул прибрежный песок и втер его в пятна. Наконец, он закончил и, сложив руки ковшом, плеснул ледяную воду ручья на бородатое лицо. Знакомое сомнение закралось ему в душу. Вновь всё повторяется.

Никто не удивлялся, когда глушь забирала зеленых юнцов, но когда жертвой становились ветераны, это становилось потрясением. Как и Друяр, Гласс провел не один год на фронтире. Он был волнорезом, успокаивавшим остальных своим молчаливым присутствием. И Генри понимал, что к утру Гласс будет мертв.

Капитан мысленно вернулся к беседе прошлой ночи.

Неужели это было прошлой ночью? Смерть Друяра в 1809-ом году оказалась началом конца. Партия Генри оставила укрепление в долине Три-Форкс и отступила на юг. Таким путем они избавились от черноногих, но от суровых Скалистых гор не спаслись. Отряд перенёс жестокие морозы, угрозу голодной смерти, а затем их ограбило племя кроу [10]10
  Кроу – индейское племя проживавшее в долине реки Йеллоустон. Название племени было неверно переведено ранними переводчиками как «люди ворон» (отсюда английское название племени Crow, буквально «ворона»). Фактически слово означало «дети большой птицы»; так их называло соседнее племя хидатса.


[Закрыть]. Когда они, наконец, выползли из гор в 1811-ом году, будущее торговли пушниной оставалось под большим вопросом.

Спустя более чем десять лет Генри вновь оказался в роли руководителя партии трапперов, охотящихся за ускользающим из рук богатством Скалистых гор. В памяти Генри всплыли последние события. Спустя неделю после выхода из Сент-Луиса он потерял баржу с товарами на сумму в десять тысяч долларов. Возле Грейт-Фоллз на Миссури черноногие убили двух его людей. Он бросился на помощь Эшли в походе на деревни арикара, стал участником разгрома полковника Ливенворта и свидетелем того, как арикара перекрыли Миссури. За неделю пешего пути вдоль течения реки Гранд троих из его людей убили манданы, обычно мирные индейцы, которые по ошибке напали на них ночью. А теперь еще Гласс, его лучший траппер, лежит смертельно раненный после схватки с медведем. Что за грех навлек на него это проклятье?

Тем временем на поляне Бриджер укрыл Гласса одеялом и повернулся взглянуть на медведицу. Её разделывали четверо. Лучшие куски – печень, сердце, язык, филейную часть и ребра – отложили в сторону для немедленного употребления. Остальное они разрезали на полоски и натёрли солью.

Бриджер подошел к одной из огромных лап медведя и достал нож. Когда Фицджеральд оторвался от разделывания туши, Бриджер принялся отделять самый большой из когтей от лапы медведя. Его поразил размер – почти шесть дюймов в длину и толщиной с его большой палец. Кончик его был острым, как бритва, и на нем ещё не засохла кровь Гласса.

– Кто-нибудь говорил, что ты заслужил коготь, парень?

– Это не для меня, Фицджеральд, – Бриджер взял коготь и направился к Глассу. Рядом с ним лежала сумка. Бриджер раскрыл её и бросил туда коготь.

В ту ночь все наелись до отвала, их организм жадно поглощал питательное жирное мясо. Они знали, что пройдет немало дней, прежде чем им вновь доведется отведать свежего мяса, и, воспользовавшись случаем, пировали. Капитан Генри выставил двух часовых. Несмотря на относительную изоляцию поляны, его волновали костры.

Большинство скучившихся у костра людей присматривали за мясом, нанизанным на ивовые прутья. Капитан и Бриджер попеременно проверяли Гласса. Дважды он открыл глаза, глядящие в пустоту и остекленевшие. Они отражали огонь, но в них ничего не искрилось. Лишь однажды Гласс сумел судорожно глотнуть воду.

Огонь развели в длинных ямах, которые поддерживали жар и дым в коптильне, где вялилось мясо. За час до рассвета капитан Генри проведал Гласса и нашел его в бессознательном состоянии. Его дыхание стало ещё прерывистей, и он хрипел так, словно каждый вдох отнимал все силы.

Генри вернулся к огню и нашел там Чёрного Харриса, который грыз ребро. 
– Любой из нас, капитан, мог наткнуться на Старину Ефраима [11]11
  Старина Эфраим – огромный гризли, обитавший в Калифорнии и описанный Финеасом Тэйлором Барнумом в своем рассказе «Дикие звери, птицы и рептилии всего мира – как их ловили».


[Закрыть]. Никогда не знаешь заранее, где тебя поджидает беда.

Генри покачал головой. Ему ли не знать, что такое удача. Некоторое время они сидели в молчании, пока на восточном горизонте не показались первые едва заметные проблески нового дня. Капитан поднял свою винтовку и пороховой рожок. 
– Я вернусь до рассвета. Когда люди проснутся, отбери двоих. Пусть выкопают могилу.

Спустя час капитан вернулся. Могилу начали рыть, но, по-видимому, забросили это занятие. Он посмотрел на Харриса.
– В чём проблема?

– Что ж, капитан, начнем с того, что он ещё не мертвец. Неправильно это – рыть могилу, пока человек жив.

Всё утро они провели, ожидая, когда умрёт Гласс. Он так и не приходил в сознание. Его кожа стала мертвенно-бледной от потери крови, и дыхание оставалось затруднённым. Но его грудь всё ещё вздымалась, вздох упрямо следовал за вздохом.

Капитан Генри переходил от ручья к поляне, и ближе к полудню послал Чёрного Харриса на разведку вверх по ручью. Когда Харрис вернулся, солнце стояло уже в зените. Он не нашёл никаких индейцев, но на противоположном берегу свежие следы дичи перекрывали следы людей и лошадей. Двумя милями вверх по течению Харрис обнаружил брошенный лагерь. Капитан больше не мог ждать.

Он приказал двум трапперам нарезать молодые деревца. Из постельной скатки Гласса они смастерят носилки.

– Почему бы нам не сделать волокушу, капитан? Пусть мул её тащит.

– Слишком тяжело будет перевести волокушу через реку.

– Тогда отойдем от реки.

– Просто сделай чертовы носилки, – выпалил капитан. 
Река была единственным ориентиром в неизвестной местности. Генри не намеревался отступать от берегов реки ни на дюйм.