Текст книги "Возвращенец (ЛП)"

Автор книги: Майкл Панке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Не та ли это винтовка, которую вы считаете своей? – майор достал из-под стола Анстадт.

– Да, это моя винтовка.

– Можете ли вы назвать нам особые приметы винтовки?

Гласс почувствовал, как его лицо покраснело от вопроса. Почему здесь допрашивают меня? Хью сделал глубокий вдох.
– На стволе выгравировано имя оружейника – Д. Анстандт, Кутцтаун, Пенсильвания.

Майор извлек из кармана очки и исследовал ствол. Он прочитал вслух:
– Д. Анстадт, Кутцтаун, Пенсильвания. 
По помещению разнесся ропот.

– Вам есть что добавить, мистер Гласс?

Гласс отрицательно покачал головой.

– Вы свободны.

Гласс вернулся к своему месту напротив Фицджеральда, в то время как майор продолжил:
– Лейтенант Аскитцен, приведите к присяге обвиняемого. 
Аскитцен подошел к скамье Фицджеральда. Кандалы Джона загремели, когда он положил руку на Библию. Его раскатистый голос наполнил столовою, пока он торжественно приносил клятву.

Майор Констебль откинулся назад в кресле. 
– Рядовой Фицджеральд, вы слышали обвинения мистера Гласса. Что вы скажете в свое оправдание?

– Спасибо за возможность высказаться в свою защиту, ваша че..., то есть майор Констебль. 
Майор едва заметно просиял, а Фицджеральд продолжил:
– Вы наверное ожидаете, что я вам заявлю, что Хью Гласс – лжец, но не стану я этого делать, сэр. 
Констебль подался вперед, заинтригованный. Глаза Гласса сузились, он тоже недоумевал, что у Фицджеральда на уме.

– По правде говоря, сэр, я знаю Хью Гласса, как порядочного человека, уважаемого его приятелями по "Пушной компании Скалистых гор".

– Не сомневаюсь, что Хью Гласс считает каждое свое слово истинной правдой. Вот только загвоздка в том, сэр, что верит он в кучу событий, которые никогда не случались.

– Его лихорадило два дня, прежде чем мы его оставили. В последний день усилилась лихорадка, мы подумали, что это предсмертная испарина. Он кричал и метался, мы поняли, что он страдает. Я чувствовал себя ужасно, что ничем больше не могу ему помочь.

– А что вы для него сделали?

– Что ж, я не доктор, сэр, но сделал, всё что смог. Я наложил ему компресс на горло и спину. Сварил бульон и накормил его. Горло у него был в ужасном состоянии, глотать или говорить он не мог.

Для Гласса это было уже чересчур. Самым твёрдым голосом, что мог, он произнес:
– Ложь из тебя так и льется, Фицджеральд.

– Мистер Гласс! – взревел Констебль, его лицо внезапно исказилось гримасой возмущения. – Это мое заседание, и здесь я допрашиваю свидетелей. А вы держите рот на замке, или арестую вас за неуважение к суду!

Констебль выдержал паузу, чтобы его выговор произвел желаемый эффект, и повернулся к Фицджеральду.
– Продолжайте, рядовой.

– Я не виню его за неведение, сэр, – Фицджеральд бросил на Гласса сострадательный взгляд. – Он находился без сознания или в бреду почти всё время, пока мы за ним ухаживали.

– Что ж, это по-христиански, но отрицаете ли вы, что бросили его? Ограбили?

– Позвольте мне поведать вам, что произошло тем утром, сэр. Четыре дня мы стояли биваком у небольшого притока Гранда. Я оставил с Хью Бриджера и пошел к главной реке, чтобы поохотиться, и отсутствовал большую часть утра. Приблизительно в миле от лагеря я наткнулся на военный отряд арикара.

Очередной ропот восхищения пробежал по рядам зрителей, большинство из которых были ветеранами сомнительного сражения при поселении арикара.

– Сперва ри меня не заметили, и я поспешил назад к лагерю. Они обнаружили меня, когда я уже добрался до ручья. Они бросились за мной, и я побежал к нашему лагерю.

– Когда я добежал, то сказал Бриджеру, что у меня на хвосте ри, и попросил его помочь приготовить лагерь к обороне. Вот тогда Бриджер и сказал, что Гласс мёртв.

– Ах ты, ублюдок! – бросил ему в лицо Гласс и, поднявшись, метнулся к Фицджеральду. Но два солдата винтовками и штыками преградили ему путь.

– Мистер Гласс! – закричал Констебль, застучав молотком по столу. – Займите свое место и придержите язык, или я упеку вас в тюрьму!

Майору понадобилось некоторое время, чтобы вернуть себе самообладание. Он сделал паузу, поправив воротник мундира с медными пуговицами, прежде чем вернулся к допросу Фицджеральда.
– Однако, мистер Гласс явно не был мёртв. Вы осмотрели его?

– Я понимаю, отчего Хью зол, сэр. Мне не следовало верить словам Бриджера. Но когда я взглянул на Хью в тот день, он был бледен, как мертвец, и даже не шелохнулся. Мы слышали, как ри несутся вдоль ручья. Бриджер заскулил, что нам пора убираться. Я был уверен, что Гласс мертв. И мы убежали.

– Но прежде забрали его винтовку.

– Это был Бриджер, сэр. Он сказал, что глупо оставлять винтовку и нож ри. Не было времени с ним препираться.

– Но теперь винтовка при вас.

– Да, сэр, при мне. Когда мы вернулись в Форт-Юнион, у капитана Генри не оказалось денег, что заплатить нам за то, что мы остались с Глассом. Генри попросил меня взять винтовку в качестве уплаты. И конечно же, майор, я рад, что мне выпала возможность вернуть её Хью.

– А как насчет его кремня с кресалом?

– Мы не брали их, сэр. Думаю, ри их забрали.

– А отчего же они не убили мистера Гласса? Ведь в их обычае снимать скальпы?

– Полагаю, что как и мы, они решили, что Хью мёртв. Не в обиду Хью, но с его головы и снимать-то было нечего. Медведь так его изувечил, что ри скорее всего пришли к выводу, что хуже уже не сделаешь.

– Вы провели на своем новом посту уже шесть недель, рядовой. Почему вы не признались в этой истории до сего дня?

Фицджеральд выдержал тщательно выверенную паузу, прикусил губу и склонил голову. Наконец он поднял глаза, затем и голову. Он тихо сказал:
– Ну, думаю, мне было стыдно.

Гласс смотрел в полнейшем недоумении. Не столько на Фицджеральда, вероломство которого не стало неожиданностью. А на майора, который принялся кивать словам Фицджеральда, как крыса мотиву дудочника. Он ему верит!

Фицджеральд продолжал.
– До вчерашнего дня я не знал, что Хью Гласс жив. Но я думал, что лишь бросил человека, не предав его земле. Человек заслуживает этого, даже на фронт...

Гласс больше не смог вытерпеть. Он потянулся к пистолету на поясе, спрятанному под капоте, выхватил его и выстрелил. Пуля ушла в сторону от цели, впившись Фицджеральду в плечо. Гласс услышал, как тот вскрикнул, и почувствовал сильные руки, схватившие его с двух сторон. Он пытался вырваться из крепкого захвата. В зале суда начался настоящий ад. Он слышал, как что-то кричал Аскитцен, мельком заметил майора и его золотые эполеты. Затем его пронзила острая боль в затылке, и всё погрузилось во мглу.

Глава двадцать седьмая

28 апреля 1824 года

Наутро Гласс проснулся в затхлой темноте с раскалывающейся головой. Он лежал ничком на грубых досках пола. Гласс медленно перекатился набок, ударившись в стену. Над головой он увидел свет, струившийся из узкой щели в тяжелой двери. Караульное помещение Форт-Аткинсона состояло из большой камеры временного заключения для простых пьяниц и хулиганов и двух деревянных камер. Судя по голосам, трое или четверо мужчин занимали временную камеру рядом с ним.

Пока он лежал, пространство словно сузилось, захлопнувшись, как гроб. Камера внезапно напомнила ему сырой трюм корабля, ту удушающую жизнь на море, которую он возненавидел. На его бровях выступили капельки пота, и дыхание стало прерывистым. Он пытался держать себя в руках, мысленно сменить картину неволи образом открытой равнины, колышущимся морем травы, прерываемым лишь горами на далёком горизонте.

Дни он мерил по ежедневной рутине караулки: смена охраны на рассвете; передача пищи и воды к полудню; смена охраны на закате и ночью. Прошло две недели, прежде чем он услышал скрип открываемой наружной двери и почувствовал порыв свежего воздуха. 
– Оставаться на местах, вонючие идиоты, или я вам головы размозжу, – произнес прокуренный голос, решительно направлявшийся к двери. Гласс услышал бряцание ключей и звук проворачиваемого в замке ключа. Язычок замка щёлкнул, и дверь распахнулась.

Хью щурился от света, В дверном проеме стоял сержант с желтыми шевронами и седыми бакенбардами. 
– Приказ майора Констебля. Можешь идти. Вернее, ты должен уйти. До завтрашнего полудня ты обязан покинуть торговый пост, или тебя отдадут под суд за кражу пистолета и за использование его с целью продырявить рядового Фицджеральда.

После двух недель в темной камере дневной свет слепил. И тут раздался голос:
– Бонжур, месье Гласс.
Глассу понадобилась минута, чтобы разглядеть толстое очкастое лицо Кайовы Бразо.

– Что вы здесь делаете, Кайова?

– Возвращаюсь из Сент-Луиса с баржей, полной припасов.

– Это вы меня освободили?

– Да. Я в хороших отношениях с майором Констеблем. А вот вы, напротив, похоже, нарвались на неприятности.

– Единственная неприятность лишь в том, что пистолет дал маху.

– Насколько я понял, это был не ваш пистолет. А вот это, думаю, принадлежит вам. – Кайова вручил Глассу винтовку, и Хью наконец приспособился к дневному свету.

Анстадт. Хью схватил винтовку за шейку ложа и ствол, вспомнив знакомую тяжесть. Он проверил курки, подметив, что те нуждались в смазке. На тёмном стволе виднелось несколько царапин, и возле пятки ствола были вырезаны небольшими буквами инициалы "Д.Ф."

Его захлестнула ярость.
– А что стало с Фицджеральдом?

– Майор Констебль велел ему вернуться к своим обязанностям.

– Без всякого наказания?

– У него удержат двухмесячное жалование.

– Двухмесячное жалование!

– Что ж, вдобавок у него дыра в плече там, где её не было прежде, а к вам вернулась винтовка.

Кайова разглядывал Гласса, с легкостью читая мысли по его лицу. 
– На случай, если вам пришли в голову некие идеи, я бы посоветовал поостеречься пускать в ход Анстадт на территории этого форта. Майор Констебль слегка помешан на своих юридических обязанностях и отчаянно жаждет предать вас суду за покушение на жизнь. Он сдался лишь потому, что я убедил его в том, что вы протеже месье Эшли.

Они вместе шли по плацу. Там же стоял флагшток, его тросы натянулись, выдерживая немилосердный весенний ветер. Флаг развевался, края его истрепались от постоянных ветров.

Кайова повернулся к Глассу.
– Вас обуревают глупые мысли, друг мой. 
Хью остановился и взглянул в глаза французу.

Кайова продолжил.
– Мне жаль, что вам не удалось должным образом поквитаться с Фицджеральдом. Но вам следовало уже уяснить, что не всегда всё проходит гладко.

Мгновение они стояли молча, тишину нарушало лишь трепыхание флага.

– Всё не так просто, Кайова.

– Конечно, не просто. Кто говорил, что будет просто? Но знаете что? Треснувший кувшин не склеить. Довольствуйтесь выпавшими вам картами. Живите дальше.

Кайова продолжал развивать свою мысль.
– Отправляйтесь со мной в Форт Бразо. Если всё получится, то я введу вас в дело партнером.

Гласс медленно покачал головой.
– Это щедрое предложение, Кайова, но не думаю, что смогу усидеть на одном месте.

– А что же тогда? Каковы ваши намерения?

– Я должен доставить донесение Эшли в Сент-Луис. А что дальше, пока не знаю, – Гласс умолк на минуту, прежде чем добавил: – И у меня здесь незаконченное дело.

Больше Гласс ничего не сказал. Кайова тоже долгое время молчал. Наконец, он тихо произнес:
– Il n’est pire sourd que celui qui tie veut ne pas entendre. Вы знаете, что значат эти слова?

Гласс покачал головой.

– Нет худших глухих, чем те, которые не желают слышать. Ради чего вы пришли на фронтир? – упорствовал Кайова. – Чтобы выследить обычного вора? Чтобы насладиться мгновением мести? Я полагал, что в вас заложено нечто большее.

Гласс продолжал молчать. Наконец, Кайова сказал:
– Хотите сгнить в тюрьме, пожалуйста, вам решать. 
Француз отвернулся и побрёл по плацу. Гласс поколебался мгновение и последовал за ним.

– Пойдемте, хлебнем немного виски, – прокричал не оглядываясь Кайова. – Я хочу услышать о Паудере и Платте.

Кайова одолжил Глассу денег на приобретение припасов и ночлег в Форт-Аткинсоне, почти в гостинице – на длинных рядах соломенных матрасов в мансарде маркитанта. Виски обычно навевало на Гласса дремоту, но только не сегодня. Как и не прояснило сумбура мыслей в голове. Ему не удавалось мыслить ясно. Каков же ответ на вопрос Кайовы?

Гласс взял Анстадт и вышел на свежий воздух. Ночь выдалась ясной и безлунной, предоставив небо во владение мириадам звезд, бросавших крохотные лучики света. По грубым ступенькам Хью вскарабкался на узкий частокол, опоясывающий стены форта. С его высоты всё было видно, как на ладони.

Гласс оглянулся на постройки форта. Вдоль парадного плаца тянулись бараки. Там Фицджеральд. Сколько сотен миль он прошел, чтобы его найти? А теперь добыча спит в нескольких шагах от него. Хью почувствовал холодный металл Анстадта в своей руке. Как я могу уйти?

Хью отвернулся и перевел взгляд за стены форта, на Миссури.

На тёмной поверхности воды плясали звезды, словно сигнальные огни, которые небо отбрасывало на землю. Гласс поискал путеводные звезды. Он нашел покатые углы Большой и Малой Медведиц, спокойное сияние Полярной звезды. А где Орион? Где охотник с несущим возмездие мечем?

Внезапно взор Гласса приковал ослепительный блеск Веги. Рядом с Вегой Гласс высмотрел Лебедя.

Гласс глядел на Лебедя, и чем больше он смотрел, тем отчетливей перпендикулярные линии созвездия образовали крест. Северный Крест. Насколько он помнил, именно так и называли Сигнус. Это имя ему больше подходит.

Той ночью он долго стоял на высоком валу, слушал Миссури и смотрел на звёзды. Он думал об истоках реки, о могучих горах Бигхорн, чьи вершины он видел, но так и не прикоснулся к ним. Он восхищался звёздами и небом, умиротворенный их бескрайностью в сравнении с его маленьким миром. Наконец, он спустился с вала и вошел в дом, где быстро провалился в сон, который до этого от него ускользал.

Глава двадцать восьмая

7 мая 1824 года

Джим Бриджер собирался постучать в дверь капитана Генри, но остановился. Прошло семь дней после того, как капитана в последний раз видели за пределами его комнаты. Семь дней назад вороны украли у них лошадей. Но даже удачное возвращение Мёрфи с охоты не побудило Генри выйти из затворничества.

Бриджер глубоко вдохнул и постучал. В комнате раздался шорох, и затем воцарилась тишина. 
– Капитан? 
По-прежнему молчание. Бриджер подождал и распахнул дверь.

Генри сидел, сгорбившись, перед столом из двух бочонков и доски. Под натянутым на плечи шерстяным одеялом он напомнил Бриджеру старика, сгорбившегося возле очага в лавке. В одной руке капитан держал перо, а в другой бумагу. Бриджер бросил взгляд на бумагу. Весь лист был испещрен длинными рядами цифр. Записи были в кляксах, словно перо постоянно натыкалось на преграду, и чернила разливались по странице, как кровь. На столе и по всему полу были разбросаны скомканные листы.

Бриджер ждал, что капитан что-нибудь скажет или взглянет на него. Долгое время капитан его не замечал. Наконец, Генри поднял голову. Вид у него был такой, словно он бодрствовал несколько дней. Его покрасневшие глаза светились над набрякшими серыми мешками. Бриджер задумался, уж не правы ли люди, поговаривавшие, что капитан Генри помешался.

– Ты что-нибудь смыслишь в арифметике, Бриджер?

– Нет, сэр.

– Как и я. Вернее немного смыслю. По правде говоря, я всё надеюсь, что слишком туп, чтобы делать все эти подсчеты, – капитан опустил взгляд на бумагу. – Проблема в том, что я всё складываю и складываю, а результат один и тот же. Думаю, загвоздка не в моей арифметике, просто получается всё не так, как мне бы хотелось.

– Не понимаю, о чём вы, капитан.

– Я хочу сказать, что мы банкроты. У нас долг в тридцать тысяч долларов. Без лошадей нам не удастся выслать достаточное число трапперов, чтобы его покрыть. И нам не на что выменять лошадей.

– Мёрфи только что вернулся с Бигхорна с двумя кипами шкур.

Капитан оценил новости в свете своего богатого прошлого опыта.
– Это мелочь, Джим. Две кипы шкур не вернут нас к жизни. Даже двадцать кип не поставят нас на ноги.

Разговор шел не в том русле, на которое надеялся Джим. Целых две недели он набирался храбрости, чтобы повидаться с капитаном. А теперь всё шло наперекосяк. Джим подавил в себе желание уйти. Нет. Не в этот раз. 
– Мёрфи сказал, что вы отправляете партию через горы на поиски Джеда Смита.

Капитан молчал, но Джим продолжил. 
– Я хочу, чтобы вы послали с ними меня.

Генри посмотрел на паренька. Смотревшие на него глаза светились надеждой, как рассвет весеннего дня. Когда он в последний раз чувствовал этот юношеский оптимизм? Давным давно, да оно и к лучшему.

– Могу избавить тебя от неприятностей, Джим. Я бывал за этими горами. Они – как фальшивый фасад публичного дома. Я знаю, что ты ищешь, но там этого нет.

Джим не знал, что ответить. Он не мог понять, почему капитан вёл себя так странно. Может, он в действительности сошел с ума. Этого Бриджер не знал. Но одно он знал наверняка, даже непоколебимо в это верил – капитан Генри ошибается.

Они вновь надолго замолчали. Чувство дискомфорта нарастало, но Джим не собирался уходить. Наконец, капитан взглянул на него и произнес: 
– Тебе решать, Джим. Я отправлю тебя, если ты того хочешь.

Бриджер вышел во двор, щурясь яркому утреннему солнцу. Он почти не чувствовал щипавшего лицо морозного ветра, последнего напоминания об уходящем времени года. Метель придет ещё не раз, пока зима окончательно не сдастся, но весна уже наложила свой отпечаток на равнины.

Джим вскарабкался по короткой лестнице на частокол. Облокотившись о вершину стены, он смотрел на горы Бигхорн, проследил за глубоким каньоном, который, казалось, рассекал гору до самого основания. Так ли это? Он улыбнулся при мысли о бескрайнем просторе, что таится за каньоном, который лежит за вершинами гор и дальше. Джим перевел взгляд на горизонт, сплетённый из заснеженных горных вершин, ослепительно белых на фоне ледяной синевы неба. Он сможет туда взобраться, если пожелает. Доберётся туда и коснется рукой горизонта, перескочит его и найдет другой.

Историческая справка

Читатели, наверное, зададутся вопросом – насколько достоверны события романа. Эпоха торговли пушниной представляет собой туманную смесь истории и легенд, и, несомненно, некая легенда окутывает и историю Хью Гласса. «Возвращенец» – художественное произведение. Однако при этом я старался придерживаться в изложении главных событий романа исторических фактов.

Достоверно известно, что на Хью Гласса напал гризли во время экспедиции "Пушной компании Скалистых гор" осенью 1823 года; известно, что он был ужасно изувечен и брошен сотоварищами, включая двух трапперов, оставленных ухаживать за ним; и что выжил после невероятных скитаний в поисках мести. Самая детальная историческая работа проведена Джоном Майерс Майерсом в его увлекательной биографии Гласса "Сага Хью Гласса". Майерс вполне убедительно описывает самые знаменательные события жизни Гласса, включая время, проведённое им в неволе у Жана Лафита и позднее вместе с индейцами пауни.

Среди историков существуют определенные расхождения по поводу того, был ли Джим Бриджер одним из тех двух трапперов, что остались вместе с Глассом, хотя большинство верит, что это был он. (Историк Сесил Альтер в написанной им в 1925 году автобиографии Бриджера горячо это опровергает). Сохранилось множество свидетельств, что Гласс повздорил с Бриджером и затем простил его в форте у Бигхорна.

Я позволил себе несколько литературных и исторических вольностей, которые хочу отметить. Существует неопровержимое свидетельство тому, что Гласс настиг Фицджеральда в Форт-Аткинсоне, обнаружив предателя в мундире армии США. Тем не менее, детали той встречи весьма туманны. Нет никаких свидетельств судебному процессу, изображенному мною в романе. Персонаж майора Констебля вымышленный, как и описанное происшествие, где Гласс стреляет в плечо Фицджеральду. Также существует свидетельства, что Гласс разделился с отрядом Антуана Ланжевина еще до нападения арикара на вояжеров. (Туссен Шарбонно находился с Ланжевином и пережил нападение арикара, но как и при каких обстоятельствах – неясно). Персонажи Профессора, Доминика Каттуара и Луи Девственника Каттуара вымышлены.

Форт-Тэлбот, как и его обитатели, выдуманы мною. В остальном я старался по мере возможности быть точным в изображении географических мест. Нападение арикара на Гласса и его спутников произошло, согласно имеющимся сведениям, весной 1824 года, возле слияния Норт-Платта с рекой Ларами. Одиннадцать лет спустя на этом месте будет заложен предшественник форта Ларами – Форт-Уильям.

Читатели, интересующиеся эпохой торговли пушниной, получат огромное удовольствие от таких исторических работ, как классика Хайрама Читтендена "Американская торговля пушниной на дальнем западе" и более современной книги Роберта Атли "Жизнь – дикая и опасная". В последующие за изложенными в романе событиями годы большинство главных героев продолжили свой путь к путешествиям, горестям и славе. Из них следует отметить следующих героев.

Капитан Эндрю Генри. Летом 1824 года Генри и его отряд встретились с Джедом Смитом на территории нынешнего Вайоминга. Генри не удалось полностью покрыть долги компании, но он собрал значительное количество шкур. Смит остался на фронтире, Генри был вынужден вернуться в Сент-Луис вместе с добычей. Несмотря на крайне скромные успехи, Эшли остался доволен добытым. Он обеспечил средства для очередной экспедиции, которая под командованием Генри оставила Сент-Луис 21 октября 1824 года. Но по неизвестным причинам Генри спустя некоторое время вернулся с фронтира. Сохрани Генри свою долю в "Пушной компании Скалистых гор" еще на один год, как и остальные владельцы синдиката, он бы смог удалиться на покой богачом. Но в очередной раз Генри доказал свою исключительную предрасположенность к неудачам. Он продал свою долю за весьма скромную сумму. Однако даже она могла обеспечить ему спокойную жизнь, но Генри занялся страховым бизнесом. Когда несколько его должников обанкротилось, он потерял все. Эндрю Генри умер в нищете в 1832 году.

Уилльям Генри Эшли. Удивительно, что двум партнерам в одном и том же предприятии удалось достичь прямо противоположных результатов. Несмотря на увеличивавшуюся гору долгов, Эшли оставался спокоен, веря, что на пушнине можно сделать состояние. Проиграв выборы на пост губернатора Миссури в 1824 году, Эшли возглавил партию трапперов, спустившись к южному рукаву реки Платт. Он стал первым белым человеком, попытавшимся плыть по Грин-Ривер, что едва не привело к катастрофе возле устья реки, сегодня известной, как Эшли-Ривер. Добыв лишь небольшое количество шкур во время своей экспедиции, Эшли со своими людьми встретились с отрядом разочарованных трапперов "Компании Гудзонова залива". При весьма загадочных обстоятельствах Эшли стал обладателем сотен бобровых шкур. Некоторые утверждают, что американцы просто ограбили "Компанию Гудзонова залива". Более достоверные источники утверждают, что Эшли не сделал ничего криминального, просто заключил сделку на "драконовых" условиях. Как бы то ни было, осенью 1825 года Эшли продал пушнину в Сент-Луисе на сумму в двести тысяч долларов, обеспечив себя до конца дней. В 1826 году Эшли продал свою долю в "Пушной компании Скалистых гор" Джедедайе Смиту, Дэвиду Джексону и Уильяму Саблетту. Эшли изобрел систему встреч, дал начало карьерам нескольких легенд меховой торговли и занял свое место в истории, как успешный пушной барон. Вскоре после этого он удалился от дел. В 1831 году население Миссури избрало Эшли на смену конгрессмену Спенсеру Поттису (Поттис погиб на дуэли). Эшли дважды выигрывал перевыборы и отошел от политики в 1837 году. Уильям Генри Эшли умер в 1838 году.

Джим Бриджер. Осенью 1824 года Джим Бриджер пересек Скалистые горы и стал первым белым человеком, вышедшим к водам Великого Солёного озера. К 1830 году Бриджер стал компаньоном "Пушной компании Скалистых гор" и не оставлял торговлю пушниной вплоть до окончании этой эры в 1840 годах. Когда торговля пушниной сошла на нет, Бриджер поймал следующую волну экспансии на запад. В 1838 году он построил форт на территории нынешнего Вайоминга. Форт-Бриджер стал важным торговым постом на Орегонском пути и впоследствии служил военным постом и станцией "Пони Экспресс". В 50-ых и 60-ых годах Бриджер часто служил проводником для колонистов, исследовательских отрядов и армии США. Джим Бриджер умер 17 июля 1878 года около Вестпорта в Миссури. За жизненные заслуги Джима как траппера, первопроходца и гида, его часто называют "Королем Маунтинменов". Сегодня многие горы, реки и города по всему западу носят имя Джима Бриджера.

Джон Фицджеральд. Не многое известно о Джоне Фицджеральде. Он и правда существовал, и его считают одним из тех двух, что бросили Хью Гласса. Также считается, что он дезертировал из "Пушной компании Скалистых Гор" и затем вступил в ряды армии США в Форт-Аткинсоне. Остальные детали его жизни выдуманы мною.

Хью Гласс. Из Форт-Аткинсона Гласс спустился вниз по реке к Сент-Луису, доставив Эшли донесение Генри. В Сент-Луисе Гласс встретил партию трапперов, направлявшихся в Санта-Фе. Он присоединился к ним и провел год, добывая пушнину на реке Хиле. К 1825 году Гласс находился в Таосе, центре юго-западной торговли пушниной.

Однако на пересыхающих реках юго-запада зверь быстро перевелся, и Гласс вновь вернулся на север. Добывая пушнину, он поднялся вверх по Колорадо, Грину и Снейку, выйдя к истокам Миссури. В 1828 году так называемое сообщество "вольных трапперов" выбрало Гласса представителем в переговорах по устранению монополии "Пушной компании Скалистых гор". Дойдя до реки Колумбия на западе, Гласс после этого сосредоточил свое внимание на восточном склоне Скалистых гор. Зиму 1833 года Хью провел в торговом посте "Форт-Касс" неподалеку от старого форта Генри у места слияния Йеллоустоуна с Бигхорном. Февральским утром Гласс вместе с двумя спутниками переходили замерзший Йеллоустоун, отправившись на добычу пушнины. Они угодили в засаду, устроенную тридцатью воинами арикара, и погибли.