Текст книги "Стрела времени"

Автор книги: Майкл Крайтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– Со мной все прекрасно, – ответил Крис. – Кто-то зарубил лошадь рядом с мной, перерезал артерию или что-то еще в этом роде. Я в секунду промок с ног до головы. А ты знаешь, кровь горячая…

А Кейт, не отрывая взгляда, смотрела на него. Ее просто поразило, что этот так хорошо знакомый ей человек вдруг появился здесь в таком ужасном виде и при этом еще может совершенно естественно шутить. А Крис взял ее лошадь под уздцы и торопливо поехал дальше по тропе.

– Я думаю, – сказал он, – что нам не стоит ждать, пока они вернутся с подкреплением. Разве мама не учила тебя, Кейт, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми? Особенно в лесу. Или, может быть, ты не читала сказку о Красной Шапочке?

– Вообще-то я думала, что если с ними поделиться едой, то они помогут мне.

– Так бывает только в сказках, – ответил Крис. – А в реальном мире, если ты остановишься в лесу, чтобы помочь бедняку, то он со своими друзьями отберет у тебя лошадь, а тебя убьет. Именно поэтому никто и не останавливается.

Крис все так же улыбался и казался настолько довольным и уверенным в себе, что у Кейт появилось ощущение, что она никогда прежде не замечала, никогда не сознавала, что он довольно привлекательный мужчина, что в нем есть какое-то неподдельное очарование. «Но ведь, – подумала она, – минуту назад Крис спас мне жизнь. Это просто благодарность».

– Но все же, что ты делал? – спросила девушка.

Крис весело рассмеялся.

– Старался догнать тебя. Я так и подумал, что ты едешь передо мной.

* * *

Тропа разделилась. Налево полого уходила под горку более широкая дорожка. Тропинка, убегавшая направо по равнине, была много уже. Судя по всему, пользовались ею гораздо реже.

– Ну что ты скажешь? – спросила Кейт.

– Поедем по автостраде, – сказал Крис. Он проехал вперед, Кейт держалась сзади и почему-то была просто счастлива от того, что он едет перед нею. Окружающий лес с каждым шагом становился все более пышным: папоротники ростом в шесть футов, похожие на огромные слоновьи уши, закрывали обзор.

Она услышала отдаленный рев воды. Уклон под ногами все сильнее увеличивался, а Кейт из-за папоротников не могла разглядеть дороги. Оба сошли с лошадей и привязали их к дереву на свободных поводках. Животные сразу же принялись щипать траву, а их седоки пошли дальше пешком.

Уклон стал совсем крутым, а сырая тропинка превратилась в канавку, полную размокшей глины. Крис поскользнулся и попытался ухватиться за кусты, чтобы удержаться на тропе, но растения ломались под его тяжестью. Кейт видела, как он, набирая скорость, скользил под горку, а потом громко вскрикнул и скрылся из виду.

Она выждала несколько секунд.

– Крис?

Молчание.

Она надавила на наушник.

– Крис?

Опять ничего.

Кейт не могла сразу решить, что ей делать: то ли идти дальше, то ли вернуться обратно к развилке. Все же она решила пойти дальше, но очень осторожно, так как теперь знала, насколько тропа скользкая. Но не успела она сделать несколько опасливых шагов, как тоже поскользнулась и, балансируя, чтобы удержаться на ногах, стоя поехала вниз по грязи, с каждым мгновением набирая скорость. От ударов о деревья у нее в груди то и дело перехватывало дыхание.

Тропа стала еще круче. Кейт не удержалась на ногах и упала навзничь. Теперь она съезжала на спине, безуспешно пытаясь упереться ногами в какое-нибудь дерево. Ветки царапали ей лицо, обдирали руки. Ей никак не удавалось затормозить головокружительное падение.

А уклон все увеличивался. Деревья впереди стали реже; она теперь видела между ними частые просветы и слышала шум воды. Тропа, обратившаяся в трассу бобслея, бежала теперь параллельно маленькому ручейку. Деревьев становилось все меньше, и до края леса оставалось уже не больше двадцати ярдов. И оттуда доносился звук бурлящей воды.

В этот момент Кейт поняла, почему лес закончился.

Это был край утеса.

И под ним находился водопад. Прямо перед ней.

Испуганная Кейт перевернулась на живот, вонзила пальцы, словно когти, в жидкую грязь, но тщетно. Она скользила дальше и никак не могла остановиться. Вновь перевернулась на спину и, оставив попытки удержаться, стремительно поехала вниз. Она могла лишь беспомощно ожидать гибели. Затем земля выскользнула из-под нее, и она очутилась в воздухе, не смея взглянуть вниз.

* * *

Почти сразу же она врезалась в крону дерева и неосознанным движением вцепилась в ветви. Ей удалось удержаться, и она повисла, раскачиваясь вверх-вниз, на ветвях большого дерева, прилепившегося к выступу утеса. Водопад находился прямо под нею. Он оказался вовсе не таким, какой она ожидала увидеть. Он был всего в десять-пятнадцать футов высотой и низвергался в довольно широкую заводь. Вода в ней бурлила, и Кейт не могла понять, насколько там глубоко.

Кейт попыталась взобраться обратно по ветвям дерева, но ее ладони были скользкими от грязи. Она съезжала все ниже, обдирая ладонями листья. В конце концов она повисла на раскачивавшейся ветке, вцепившись в нее руками и ногами, как ленивец [48]48
  Ленивцы – семейство млекопитающих, обитающих в Центральной и Южной Америке. Всю жизнь проводят на деревьях; висят на ветках спиной вниз, держась обычно обеими парами конечностей за ветви. Питаются листьями, молодыми побегами и плодами


[Закрыть], не оставляя попыток подняться. Но вместо этого она съехала еще на пять футов, оказавшись почти на самом конце ветви, и поняла, что выбраться ей не удастся.

Она сорвалась.

Ударилась о следующую ветку, фута на четыре ниже, повисела на ней секунду-другую, пытаясь вновь ухватиться за что-нибудь скользкими, грязными руками. Опять сорвалась. Больно ударилась о нижнюю ветку, но ей снова удалось задержаться на ней.

Теперь она находилась всего в нескольких футах над верхним краем водопада, где вода с ревом срывалась с края скалы. Ветви дерева были влажными от постоянно висевшей в воздухе водяной пыли. Кейт посмотрела вниз, где в заводи клокотала вода, но ей не удалось увидеть самое подножье водопада, и она не могла даже представить себе, насколько глубокой могла быть яма, которая всегда образуется в водопадах под самой струей.

Цепляясь из последних сил за ветку, она подумала: «Куда, черт возьми, мог подеваться Крис?» И в следующий миг ветка выскользнула у нее из рук.

* * *

Вода, оказавшаяся просто ледяной, мутной от пены и совершенно непрозрачной, с неудержимой силой поволокла ее вниз. Кейт несколько раз сильно ударилась о торчавшие из лотка водопада обкатанные водой камни, ее переворачивало, и она совершенно потеряла ориентацию. Падение продолжалось всего несколько мгновений, но ей показалось, что прошли по меньшей мере минуты. Наконец она оказалась под водопадом, который с неистовой силой обрушивался ей на голову. Кейт была не в состоянии дышать. Она поднырнула под струю, немного проплыла под водой и вынырнула уже ниже по течению. Вода здесь была немного спокойнее, хотя все равно обжигала холодом.

Кейт выбралась из воды и уселась на камне. Стремительная вода за эти несколько секунд прекрасно отполоскала ее одежду и смыла грязь с тела. Девушка чувствовала себя обновленной и откровенно радовалась тому, что осталась жива.

Жадно хватая полной грудью воздух, она огляделась вокруг.

Кейт находилась в узкой речной долине, где даже в полдень висел в воздухе легкий туман от водопада. Поэтому здесь было сыро, обильно росла трава, а деревья и камни покрывал плотный мох. Прямо перед собой Кейт увидела выложенную камнем дорожку, ведущую к маленькой часовне.

Часовня тоже была влажной; со всех сторон ее покрывала какая-то ярко-зеленая слизистая плесень, которая расползалась по стенам и свешивалась одеялом по краям крыши.

Зеленая часовня.

Еще Кейт сразу заметила, что около входа в часовню в беспорядке свалены обломки доспехов: старые погнутые нагрудные пластины, ржавеющие под бледным солнцем, продавленные шлемы, клочья кольчуг. Рядом были небрежно разбросаны мечи и боевые секиры.

Кейт поискала глазами Криса, но не увидела его. Очевидно, он не упал вниз, как это произошло с нею. Вероятно, он сейчас пробирался к реке другой дорогой. Девушка решила подождать его; она была так счастлива, увидев его недавно, и сейчас тосковала оттого, что его нет рядом. Но Криса нигде не было. И, кроме водопада, в долине не было слышно вообще ни звука, даже птицы не пели. Тишина показалась ей зловещей.

И все же она не чувствовала себя в одиночестве. Она испытывала сильное ощущение еще чьего-то присутствия.

А затем она услышала изнутри часовни какое-то рычание: гортанный животный звук.

Кейт поднялась и осторожно подошла по каменной дорожке к куче оружия. Она подняла меч и взялась за его рукоять обеими руками При этом она четко понимала, что совершает глупость – меч был тяжелым, и она знала, что у нее нет ни силы, ни навыка, чтобы воспользоваться им. Она находилась совсем рядом с дверью и почувствовала, что оттуда исходит сильный трупный запах. И снова услышала рычание.

Внезапно изнутри, полностью загородив собой дверной проем, появился рыцарь в полном вооружении. Он был огромен, почти семи футов ростом; его доспехи тоже покрывала зеленая плесень. На голове у него был тяжелый шлем с опущенным забралом, и она не видела его лица. В руке он держал тяжелую обоюдоострую секиру. Кейт знала, что такими топорами пользовались палачи.

Размахивая топором, рыцарь двинулся к ней.

Кейт инстинктивно попятилась, не сводя глаз с топора. Первой ее мыслью было бежать, но рыцарь рванулся к ней с такой быстротой, что она почувствовала – убежать от него вряд ли удастся. К тому же ей не хотелось поворачиваться к нему спиной. Но и напасть на него она не могла: он был вдвое крупнее ее. Он ничего не говорил; Кейт слышала из-под шлема только какое-то хрюканье и рычание – животные, сумасшедшие звуки «Он, должно быть, безумен», – подумала девушка.

Рыцарь стремительно приближался, и ей нужно было что-то предпринять. Напрягая все силы, она размахнулась мечом. Рыцарь парировал удар топором. Металл так яростно стукнулся о металл, что девушка с трудом удержала оружие в руках. Она ударила еще раз, низко, стараясь попасть противнику по ногам, но он легко отбил удар, а затем сделал неуловимое движение топором, и меч, вырвавшись из рук Кейт, отлетел в траву.

Кейт обернулась и бросилась бежать. Рыцарь, зарычав, рванулся за ней и ухватил ее за волосы, хотя они и были коротко острижены. Издавая невнятные крики, он потащил ее за волосы к часовне. Голове было нестерпимо больно, а впереди Кейт увидела на земле массивную деревянную колоду с выемкой посередине, всю испещренную глубокими зарубками. Она поняла, что это такое: плаха.

Она не могла сопротивляться этой страшной силе. Рыцарь грубо швырнул ее вниз; шея пришлась точно в выемку плахи. А безумный наступил ей одной ногой на спину, так что она не могла пошевелиться, лишь беспомощно вытянула руки вперед.

В тот момент, когда он поднял топор над головой, Кейт увидела, что по траве мелькнула какая-то тень.

06:40:27

Телефон звонил громко, настойчиво. Дэвид Стерн зевнул, щелкнул выключателем висевшего в изголовье светильника и поднял трубку.

– Слушаю, – произнес он охрипшим со сна голосом.

– Дэвид, это Джон Гордон. Было бы хорошо, если бы вы спустились в зал перехода.

Стерн нацепил очки, взглянул на часы. Было двадцать минут седьмого утра. Он проспал три часа.

– Необходимо принять решение, – сказал Гордон. – Я зайду к вам через пять минут.

– Хорошо, – односложно ответил Стерн и повесил трубку. Он встал с кровати и отдернул штору, висевшую на окне. На улице сияло солнце; яркий свет на мгновение ослепил его. Стерн пошел в ванную, чтобы принять душ.

Он ночевал в одной из трех комнат, оборудованных в лабораторном корпусе МТК для исследователей, которым приходилось работать сутками. Эти комнаты напоминали гостиничные номера, в ванных даже были небольшие бутылочки с шампунем и косметические кремы. Стерн быстро побрился, оделся и вышел в коридор. Гордона видно не было, но неподалеку слышались голоса. Он прошел по залу, заглядывая в стеклянные двери различных лабораторий. В этот ранний час все они были пусты.

Нов конце концов он обнаружил открытую дверь. Рабочий измерял рулеткой высоту и ширину дверного проема. Внутри около большого стола стояли четверо лаборантов, а на столе помещался большой некрашеный деревянный макет крепости Ла-Рок и прилегающей местности. Люди о чем-то переговаривались и поочередно приподнимали край стола. Было похоже, что они пытались придумать, как перенести макет.

– Дониджер требует, – сказал один из лаборантов, – .чтобы это было выставлено для обозрения после презентации.

– Я не представляю, как мы вытащим его из комнаты, – отозвался другой. – Как его сюда приволокли?

– Его сделали прямо здесь.

– Пройдет, – сказал человек в дверях. Он нажал кнопку, и рулетка, задребезжав, свернулась.

Заинтригованный, Стерн вошел в комнату, чтобы взглянуть на макет поближе. Замок был изображен очень точно, со множеством подробностей, его окружала узкая полоса леса, за которой располагались массивные строения и разбегалась сеть дорог. Этих деталей на самом деле не существовало. В средневековые времена замок одиноко стоял на краю равнины.

– Что это за модель? – спросил Стерн.

– Ла-Рок, – ответил один из лаборантов.

– Но модель неточная.

– Ну нет, – возразил лаборант, – совершенно точная. По крайней мере, согласно последним архитектурным проектам, которые нам дали.

– Что за проекты? – заинтересовался Стерн.

После этих слов лаборанты почему-то умолкли, тревожно поглядывая друг на друга. Теперь Стерн видел, что здесь имелись и другие масштабные макеты: и Кастельгарда, и монастыря Сен-Мер. На стенах были развешаны большие чертежи и рисунки. «Похоже на архитектурную мастерскую», – подумал он.

В этот момент в двери появилась голова Гордона.

– Дэвид, вы здесь? Пойдемте.

* * *

Стерн отправился вслед за Гордоном. Оглянувшись, он увидел, что лаборанты повернули макет набок и все же протащили его через дверь.

– Для чего эти игрушки? – поинтересовался Стерн.

– Проект развития участка, – ответил Гордон. – Идея состоит в том, чтобы сформировать окружающую среду непосредственно вокруг исторического памятника так, чтобы сам участок был в первозданном виде сохранен для туристов и ученых. На макетах изучаются характеристики обзора и тому подобное.

– Но какое отношение это имеет к вашему бизнесу? – Стерн был совсем уже сбит с толку.

– Это как раз и есть наш бизнес, – ответил Гордон. – Нам предстоит затратить миллионы, прежде чем участок будет полностью реконструирован. И мы совершенно не хотим, чтобы он превратился в обычное никчемное курортное место с торговым центром и кучей высотных отелей. Поэтому мы стараемся разработать проект более обширной территории, чем участок раскопок и реставрации, особенно если сможем уговорить местные власти доверить нам эту работу. – Он с каким-то удивлением взглянул на Стерна. – Честно говоря, эта работа никогда не казалась мне особенно интересной.

– А что вы говорили насчет зала перехода? Что там происходит?

– Вы сейчас увидите.

* * *

С резинового пола площадки перехода убрали обломки конструкций и вымыли его. Рабочие, ползая на четвереньках, заменяли куски покрытия там, где его проела кислота. Два стеклянных щита уже стояли на месте; их внимательно осматривал какой-то человек в странных огромных очках, державший в руке специальный, почти со всех сторон закрытый светильник. Но Стерн смотрел вверх, где на стропах мостовых кранов проплывали большие стеклянные панели, снятые со второй недостроенной площадки.

– Очень удачно получилось, что мы уже начали строить второй участок перехода, – сказал Гордон, – иначе для доставки панелей потребовалось бы не меньше недели. Но они уже были на месте, и нам осталось всего лишь переместить их сюда. Очень удачно.

Стерн не отрывал взгляда от кранов. Он не представлял себе прежде, насколько огромными были эти щиты. Проплывавшие над ним изогнутые стеклянные панели были высотой примерно в десять футов, шириной в пятнадцать и толщиной в два. Их несли в специальных креплениях и точно опускали на оборудованные захватами места на полу.

– Но, – продолжал Гордон, – у нас нет запасных щитов. Только один полный комплект.

– И что же из этого?

Гордон подошел к одной из стеклянных панелей, уже установленных на место.

– В общем-то, эти штуки можно рассматривать как большие стеклянные фляги, – сказал он. – Это изогнутые емкости, которые заполняются через отверстия наверху. И после того, как мы заполним их водой, они станут очень тяжелыми. Приблизительно по пять тонн каждая. Кривизна формы увеличивает их прочность. Но все равно нагрузка получается настолько большая, что я начинаю беспокоиться.

– Что же вас беспокоит?

– Подойдите поближе. – Гордон провел пальцем по поверхности стекла. – Видите эти крохотные ямки? Да, вот эти сероватые пятнышки. Они очень маленькие, так что, если не искать специально, их трудно заметить. Но это дефекты, которых там прежде не было. Я думаю, что после взрыва крошечные капли плавиковой кислоты унесло в другое помещение.

– И стекло разъело?

– Да. Слегка. Но если эти дефекты ослабили стекло, то, когда внутрь нальют воду и стекло окажется под давлением, секция может треснуть. Или, что еще хуже, рассыпаться на куски.

– И что же произойдет в этом случае?

– У нас не будет полного ограждения вокруг участка, – ответил Гордон, глядя в глаза Стерну. – И мы не сможем гарантировать благополучного возвращения ваших друзей. Возможно, появление слишком большого числа ошибок транскрипции.

Стерн нахмурился.

– Но ведь у вас наверняка есть методы проверки панелей. Вы же можете выяснить, выдержат они или нет?

– На самом деле, нет. Мы могли бы провести с ними нагрузочный тест, рискуя сломать одну или несколько, но, так как у нас нет запаса, я не буду этого делать. Вместо этого я провожу микроскопическую визуальную проверку поляризации. – Он указал на техника в странных очках, низко склонившегося к стеклу. – Такое обследование позволяет выявить существующие линии напряжения, которые всегда имеются в стекле, и дает нам грубое представление о том, грозит ли данному щиту поломка. Техник пользуется при Этом цифровой камерой, которая посылает изображение каждой точки прямо в компьютер.

– Вы собираетесь провести компьютерное моделирование? – поинтересовался Стерн.

– Это будет очень приближенно, – ответил Гордон. – Возможно, настолько приближенно, что даже не стоило бы этим заниматься. Но я все равно это сделаю.

– И что же вы узнаете из машинного эксперимента?

– Когда заполнять щиты.

– Не понимаю.

– Если мы заполним их прямо сейчас и они выдержат, то все будет прекрасно. Но и в этом случае нельзя быть убежденным в успехе. Поскольку в каком-нибудь из резервуаров может оказаться дефект, который скажется только после пребывания под нагрузкой в течение некоторого времени. Это соображение говорит за то, чтобы заполнить все резервуары в последнюю минуту.

– А насколько быстро их можно заполнить?

– Довольно быстро. У нас тут есть пожарный гидрант. Но чтобы уменьшить внутренние напряжения в стекле, будет лучше заполнять их медленно. В этом случае, чтобы заполнить все девять щитов, потребуется почти два часа.

– Но разве вы не получаете всплесков поля за два часа до перехода?

– Получаем – если диспетчерская действует исправно. Но оборудование диспетчерской было отключено почти на десять часов. Туда попали кислотные пары. Не исключено, что это подействовало на электронику. Мы не знаем, работает она должным образом или нет.

– Теперь мне ясно, – протянул Стерн. – И все резервуары разные?

– Совершенно верно. Среди них нет двух идентичных.

«Это была, – подумал Стерн, – одна из типичных научных проблем мирового уровня сложности. Анализ неопределенностей, количественная оценка риска. Мало кто понимал, что большинство научных проблем принимает именно эту форму. Кислотные дожди, глобальное потепление, загрязнение окружающей среды, вероятность заболеть раком – ответы на эти сложнейшие вопросы всегда выражались в очень приближенном виде, измерялись в обширном интервале „от и до“. Насколько достоверными были данные исследования? Насколько заслуживали доверия ученые, которые проводили работы? Насколько надежными были алгоритм и программа компьютерного моделирования? Насколько определенными были перспективные экстраполяции? Эти вопросы возникали снова и снова. Конечно, средства массовой информации никогда не интересовались этими сложностями, если для них нельзя было выдумать броского заголовка. В результате люди считали науку сухим и скучным явлением, каким она никогда не была А ведь даже общепризнанные концепции – такие, например, что микробы служат причиной болезней, – вовсе не являлись полностью и неопровержимо доказанными, как это полагает большинство…»

И в данном случае, непосредственно касающемся безопасности его друзей, Стерн столкнулся с неопределенностью в ее классическом проявлении. Нельзя было точно сказать, насколько резервуары пригодны для использования. Было неизвестно до конца, сможет ли диспетчерская вовремя дать предупреждение. Было неясно, следует ли заполнить резервуары медленно сейчас или быстро позже. Они оказались перед необходимостью принимать решение на основе опыта, интуиции и здравого смысла. От этого решения зависели жизни людей.

А Гордон смотрел на него и ждал, что он скажет.

– Есть ли совершенно неповрежденные резервуары? – спросил Стерн.

– Да. Четыре.

– Тогда давайте заполним их сейчас. А потом дождемся результатов поляризационного обследования и компьютерной модели, и после будем заполнять остальные.

Гордон медленно кивнул.

– Я тоже так считаю.

– А какова ваша самая оптимистическая оценка? – спросил Стерн. – Окажутся остальные щиты исправными или нет?

– Я имею основания надеяться, – ответил Гордон, – что они исправны. Но уже через пару часов мы будем знать гораздо больше.

06:40:22

– Добрый сэр Андре, покорнейше прошу вас пройти сюда, – Ги де Малеган сопроводил эти слова приветливым поклоном и плавным взмахом руки.

Марек постарался не показать удивления. Когда он галопом влетел в Ла-Рок, то был готов к тому, что Ги и его люди сразу же прикончат его. Но они, напротив, приняли его чуть ли не как почетного гостя. Сейчас он находился в самом сердце крепости, во втором внутреннем дворе замка, откуда был виден большой зал, в котором уже зажгли свет.

Малеган провел его мимо большого зала в особое каменное строение, стоявшее справа. В окнах этого здания имелись не только деревянные ставни; они были еще и затянуты прозрачными свиными пузырями. В окнах стояли свечи, но они находились не в помещении, а снаружи за пузырями.

Марек понял причину этих предосторожностей еще до того, как вошел в здание, внутри которого имелась единственная большая комната. Вдоль стен на деревянных поддонах были сложены высокими штабелями серые тряпичные мешочки размером с кулак. В одном углу возвышались темные пирамиды чугунных ядер. В комнате стоял специфический острый сухой запах, и Марек точно знал, куда он попал.

В арсенал.

– Ну вот, магистр, – сказал Малеган, – мы нашли одного из ваших помощников.

– Я благодарен вам за это.

В середине комнаты, на полу, скрестив ноги, сидел профессор Эдвард Джонстон. Сбоку от него стояли две каменные ступки со смесями порошков. Третью ступку он держал между коленями и размеренными круговыми движениями перемалывал в ней каменным пестом серый порошок. Увидев Марека, Джонстон не прервал работу. Он вообще никак не высказал своего удивления.

– Привет, Андре, – проговорил он.

– Привет, Профессор.

– Вы в порядке? – поинтересовался Джонстон, все так же спокойно двигая пестиком.

– Да, в общем и целом. Немножко задело ногу. – На самом деле ногу Марека то и дело пронзало болью, но рана была чистой, и он рассчитывал, что через несколько дней она полностью заживет.

Профессор продолжал терпеливо и непрерывно растирать порошок.

– Это хорошо, Андре, – произнес он совершенно спокойным, даже равнодушным тоном. – А где остальные?

– Не знаю, что с Крисом, – ответил Марек. Он вспомнил о том, как Крис залился кровью. – Но Кейт в порядке, она собирается искать…

– Это прекрасно, – спокойно сказал Профессор, указав взглядом на сэра Ги. И тут же сменил тему:

– Вы, конечно, знаете, что я делаю?

– Смешение, – ответил Марек. – И что, приличный состав?

– Все составляющие очень неплохие. Вот это древесный уголь из ивы; он считается идеальным. Сера довольно чистая, а нитрат органический.

– Птичий помет?

– Совершенно верно.

– Действительно именно на это и можно было рассчитывать, – заметил Марек.

Одной из первых тем, которые Марек в свое время изучал, была технология изготовления пороха, вещества, которое стало широко применяться в Европе в четырнадцатом столетии. Порох был одним из тех изобретений, которые, как, например, мельничное колесо или автомобиль, не были связаны с именем какого-либо определенного человека или местом. Исходный рецепт: одна часть древесного угля, одна часть серы и шесть частей селитры – прибыл из Китая. Но подробности того, как он попал в Европу, до сих пор являлись предметом ожесточенных споров. Точно так же не было единства насчет первоначальных способов его использования: считалось, что сначала порох применяли не столько как взрывчатое вещество, сколько в качестве зажигательного средства. Первое время порох использовался в оружии «огненного боя», что означало средства для применения в военном деле огня и не совпадало с современной трактовкой термина «огнестрельное оружие», в котором боеприпас с большой силой выбрасывается на дальнее расстояние при помощи взрыва, то есть мгновенного сгорания вещества, как это происходит в винтовках и орудиях.

Так случилось потому, что самые ранние порохи были не такими уж взрывчатыми. Химический состав пороха тогда еще не определили, да и делать его как следует научились далеко не сразу. Взрывом пороха принято считать чрезвычайно быстрое сгорание древесного угля и серы, а оно происходит в условиях богатого снабжения кислородом, в качестве которого используются соли азота, позже получившие название «селитра». Основным источником нитратов тогда был помет летучих мышей из пещер. На первых порах помет вообще не очищали, а просто добавляли в смесь.

Но в том же четырнадцатом столетии было сделано открытие, которое можно отнести к разряду великих: порох взрывается с гораздо большей силой, если его компоненты очень тонко растерты. Этот процесс назывался «смешением», и если он осуществлялся должным образом, то получался порох столь же тонкого размола, как порошок талька. А для этого требовалось всего-навсего на протяжении долгих часов растирать небольшие порции компонентов порознь и вместе. В результате крошечные частички селитры и серы проникали в микроскопические поры древесного угля. Именно поэтому для его изготовления пережигались определенные породы деревьев, в частности ива, дававшая более пористый уголь.

– Я не вижу сита, – заметил Марек. – Вы собираетесь его смачивать?

– Нет. – Джонстон улыбнулся. – Ведь смачивание еще не изобрели, вы же помните?

Смачиванием именовался процесс добавления воды к пороховой смеси. В результате получалась паста, которую затем высушивали. Смоченный порох обладал гораздо большей взрывной силой, чем смешанный в сухом виде. С точки зрения химии это объяснялось тем, что вода частично растворяла селитру, раствор глубже пропитывал древесный уголь, а нерастворимые мельчайшие частицы серы тоже глубже проникали в поры угля. При этом полученный состав был не только более взрывчатым, но и мог дольше храниться, не теряя своих свойств. Но Джонстон был прав: согласно историческим данным появление этого процесса датировалось примерно 1400 годом, то есть до его изобретения оставалось еще лет сорок.

– Мне присоединиться к вам? – спросил Марек. Смешение было длительным процессом и занимало шесть-восемь часов.

– Нет. Я уже закончил. – Профессор неторопливо поднялся на ноги и обратился к сэру Ги:

– Сообщите моему лорду Оливеру, что мы готовы провести демонстрацию.

– «Греческого огня»?

– Не совсем, – ответил Джонстон.

* * *

Лорд Оливер нетерпеливо расхаживал по мощной внешней стене крепости, освещенной яркими лучами клонившегося к закату солнца. Толщина зубчатой стены была здесь более пятнадцати футов, и расставленные неподалеку орудия казались совсем маленькими. Рядом с Оливером находились сэр Ги и угрюмый Роберт де Кер; все они с надеждой взглянули на появившегося Профессора.

– Ну что, магистр? Вы наконец готовы?

– Да, мой лорд, – ответил Профессор. В обеих руках он нес по плошке. Следом шел Марек с третьей плошкой, в которой находился прекрасный серый порох, смешанный с густым маслом, источавшим сильный смолистый запах. Джонстон велел ему ни в коем случае не прикасаться к этой смеси. Впрочем, Марек и не нуждался в таком напоминании. Полученная паста пахла сильно и неприятно; даже от смолы запах не становился лучше. В левой руке у него была миска с песком.

– «Греческий огонь»? Вот это – «греческий огонь»?

– Нет, мой лорд. Лучше. Это огонь Навкратиса Афинского, который именуется горючей смесью.

– Вот как? – сказал лорд Оливер. Его глаза сощурились. – Покажите его мне.

Орудия смотрели на широкую восточную равнину. Там вокруг выстроенных в ряд готовых и еще не достроенных катапульт суетились люди. Эти осадные орудия находились за пределами дальности орудийного выстрела, в двух сотнях ярдов от стены. Джонстон установил свои плошки на стену между двумя ближними орудиями. Первую пушку он зарядил мешком, взятым из арсенала. Вместо ядра он заложил в ствол толстую металлическую стрелу с металлическими лопастями вместо оперения.

– Это ваш порох и ваша стрела.

Повернувшись ко второму орудию, он аккуратно пересыпал свой тщательно растертый порох в мешок, которым зарядил пушку точно так же, как первую. Затем он обернулся к Мареку:

– Андре, песок, пожалуйста.

Марек шагнул вперед и поставил миску с песком в ногах Профессора.

– А зачем песок? – не скрывая любопытства, спросил Оливер.

– Предосторожность против ошибки, мой лорд. – Джонстон взял вторую металлическую стрелу, очень осторожно держа ее за торцы стержня, и медленно и аккуратно вставил в жерло пушки. В наконечнике стрелы были выгравированы желобки, заполненные густой коричневой резко пахнувшей пастой. – Это мой порох и моя стрела.

Канонир вручил Профессору тонкую палочку, один конец которой ярко тлел. Джонстон прикоснулся к запалу первого орудия.

Раздался негромкий, чем-то похожий на кашель взрыв, пушка выплюнула облачко черного дыма, а стрела унеслась в поле, но воткнулась в землю, не долетев сотни ярдов до ближайшей катапульты.

– Теперь мой порох и моя стрела. – Профессор коснулся второго орудия.

Взрыв прозвучал гораздо громче, а облако дыма было хотя и густым, но не таким черным. Стрела упала в траву рядом с катапультой, промахнувшись на какие-нибудь десять футов.