Текст книги "Черное эхо"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Часть III. Вторник, 22 мая

Элинор Уиш позвонила вновь во вторник утром, когда Гарри Босх в ванной перед зеркалом возился со своим галстуком. Она предложила встретиться в кофейне в Уэствуде, а уже оттуда отправиться в Бюро. Босх ранее уже выпил две чашки кофе, но сказал, что придет. Положив трубку, он застегнул верхнюю пуговицу на своей белой рубашке и мягко, аккуратно затянул галстук. Он не помнил, когда в последний раз уделял столько внимания деталям своего туалета.

Когда прибыл в назначенное место, его коллега уже сидела за одним из столиков-кабинок, выстроившихся перед выходящими на улицу окнами. Обе руки ее со спокойным довольством покоились на стоящем перед ней стакане с водой. Рядом стояла отодвинутая в сторону тарелка с бумажной оберткой от сдобной булочки. Когда Гарри сел на соседний стул, она улыбнулась ему беглой вежливой улыбкой и махнула официантке.

– Просто кофе, – сказал Босх.

– Вы уже поели? – спросила Уиш, когда официантка, приняв заказ, удалилась.

– Вообще-то нет. Но я не голоден.

– Замечаю, что вы не слишком-то много едите.

Это прозвучало у нее скорее по-матерински, чем как у детектива.

– Вы говорите от себя или от имени Рурка?

– От себя.

Официантка поставила на стол чашку кофе. Было слышно, как за соседним отгороженным столиком четверо коммивояжеров торгуются из-за счета. Босх пригубил горячий напиток.

– Я бы хотел, чтобы просьба ФБР о привлечении меня в помощь была положена на бумагу и подписана старшим специальным агентом, главой лос-анджелесского отделения.

Она задумалась на несколько секунд, поставила стакан и впервые за утро взглянула прямо на него. Глаза ее были такими темными, что по ним ничего нельзя было прочесть. В уголках этих глаз он заметил наметившуюся сеточку морщин. На подбородке виднелся маленький белый шрам в виде полумесяца, очень старый и почти незаметный. У Босха мелькнула мысль, беспокоят ли ее этот шрам и эти морщинки, как должны были бы, по его мнению, беспокоить большинство женщин. Казалось, что в ее лице присутствует легкий налет грусти, словно какая-то запрятанная внутри тайна нашла способ прорваться наружу. Возможно, просто усталость. Тем не менее она была привлекательной женщиной. Босх определил ее возраст как чуть-чуть за тридцать.

– Думаю, это можно будет устроить, – сказала она. – Есть еще какие-нибудь пожелания, прежде чем мы приступим к работе?

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Знаете, Босх, вчера я взяла ваш рабочий журнал и читала его весь вечер. Судя по отчету за день, вы проделали очень большую, качественную работу. У большинства детективов этот самый труп все еще дожидался бы своей очереди в морге и, вероятно, числился бы как несчастный случай, смерть от передозировки.

Он ничего не ответил.

– С чего начнем сегодня? – спросила она.

– У меня есть кое-какие заготовки, еще не занесенные в журнал. Почему бы вам сначала не рассказать мне об этом банковском деле? Мне нужна как можно более подробная картина. Пока мне известно только то, что вы отдали в СМИ и отразили в бюллетенях по нераскрытым делам. Введите меня в курс дела, а тогда уже я, понимая, что к чему, расскажу вам о Медоузе.

Подошла официантка забрать его чашку и ее стакан. Затем Элинор Уиш стала рассказывать об ограблении. Пока она вела повествование, Босх обдумывал вопросы, но старался запомнить их, чтобы задать потом. Чувствовалось, что ее восхищает эта история, уровень разработки и исполнения преступления. Кто бы они ни были, эти подкопщики, они завоевали ее уважение. Босх испытал почти что ревность.

– Под улицами Лос-Анджелеса, – говорила она, – пролегает более четырехсот миль магистральных трубопроводов ливневой канализации, достаточно широких и высоких, чтобы по ним проехала машина. Кроме того, имеется еще более длинная сеть второстепенных ответвлений поменьше. И еще одиннадцать сотен миль туннелей, по которым можно пройти пешком или хотя бы проползти. Это означает, что каждый, кто знает дорогу, может под землей подобраться вплотную к любому городскому зданию, к какому ни пожелает. И способ найти не так уж сложно. Планы всех подземных коммуникаций находятся в общественном доступе, в окружном архиве. Как бы то ни было, для того, чтобы проникнуть в Уэстлендский национальный банк, эти люди воспользовались системой дренажной канализации.

Босх уже и сам додумался до этого, но не счел нужным делать сейчас какие-то комментарии. Уиш сказала: по мнению ФБР, не меньше троих человек действовало под землей и по меньшей мере один – наверху, в качестве дозорного, не говоря уже о других необходимых функциях. Тот, что был снаружи, очевидно, общался с ними по рации почти что вплоть до самого выхода на поверхность. Там уже существовала опасность, что от радиоволн сработают детонаторы.

Подкопщики перемещались по туннелям канализационной сети на внедорожниках марки «Хонда». Существовало въездное отверстие в систему ливневой канализации – там, где происходит сток в бассейн реки Лос-Анджелес, на северо-востоке города. Они въезжали туда, вероятно, под покровом темноты и, сверяясь с картами из архива, сквозь паутину туннелей пробирались к некой точке в центре города, под бульваром Уилшир. Эта точка находилась на глубине примерно 30 футов под Уэстлендским национальным и чуть западнее – футов на 150. Длина маршрута составляла две мили. Чтобы проделать отверстие в шестидюймовой бетонной стене туннеля, применялся промышленный бур диаметром в двадцать четыре дюйма – вероятно, с алмазной головкой. Буровая установка работала от генератора, установленного на одном из вездеходов. От этого пробуренного отверстия проходчики и начали подкоп.

– Непосредственно взлом банковского подвального хранилища был осуществлен в уик-энд под День труда, – сказала Уиш. – А туннель, как мы полагаем, начали рыть недели на три-четыре раньше. Работали только по ночам. Вечером спускались, проходили некоторое расстояние и к рассвету возвращались на поверхность. Департамент водо– и электроснабжения имеет инспекторов-обходчиков, которые регулярно проверяют систему коммуникаций на предмет трещин, протечек и прочих неполадок. Эти обходчики работают как раз днем, поэтому преступники, видимо, и не стали рисковать.

– А как насчет того отверстия, которое они проделали в боковой стене? Неужели люди из службы водоснабжения его не заметили? – спросил Босх и тут же подосадовал на себя за то, что задал вопрос, не дав ей полностью договорить.

– Нет, – ответила она. – Эти ребята все продумали. Они запаслись кругом из клееной фанеры в двадцать четыре дюйма диаметром и покрыли его бетоном, – мы его потом обнаружили. Мы полагаем, что когда они утром уходили, то закрывали отверстие этим кругом и всякий раз заделывали по краям свежим бетоном. Внешне это должно было выглядеть как ответвляющийся от главной линии боковой трубопровод, с которого перед этим снимали заглушку. Там это обычная вещь. Я сама наблюдала. Там повсюду можно увидеть закрытые такими перегородками ответвления. Двадцать четыре дюйма – стандартный размер. В глаза ничуть не бросается. Так что это не должно было вызывать подозрений, и преступники преспокойно возвращались на следующую ночь и немного удлиняли свой подкоп в сторону банка.

Уиш рассказала, что туннель рыли преимущественно ручным инструментом – лопатами, кирками, а также бурами, приводимыми в действие энергией от движка на вездеходе. Проходчики, вероятно, пользовались фонарями, но также и свечами. Некоторые были найдены в туннеле еще горящими уже после того, как кража была обнаружена. Свечи были вставлены в небольшие зарубки, высеченные в стенах.

– Это вам что-то напоминает? – спросила она.

Босх кивнул.

– По нашим подсчетам, они проходили за ночь от десяти до двадцати футов, – сказала она. – Мы потом нашли в туннеле две тачки. Они были распилены пополам и разобраны, чтобы пролезать через двадцатичетырехдюймовое отверстие, а затем половинки снова скреплены вместе. На тачках вывозили из туннеля вынутый грунт и вываливали в главную дренажную линию – очевидно, на это был отряжен человек или даже двое. Дело в том, что по дну большого канала идет постоянный сток воды. Поток смывал вырытую землю и мусор с этих раскопок, унося их в конечном счете в реку. Как мы предполагаем, время от времени, по ночам, их координатор – тот, что наверху, – открывал пожарные гидранты выше по склону горы, чтобы увеличить объем воды в дренажной системе.

– Значит, они спускали туда воду даже в засуху?

– Даже в засуху…

Уиш сказала, что когда воры наконец завершили подкоп к подвальному помещению, то подключились к принадлежащей банку сети электронных и телефонных линий. Учитывая, что в уик-энд центр города практически вымирает, филиал банка по субботам был закрыт. Поэтому в пятницу по окончании рабочего дня воры шунтировали систему сигнализации. Одному из преступников пришлось быть «звонарем». Но не Медоузу – тот, по всей вероятности, был подрывником.

– Самое смешное, что им не требовался «звонарь», – продолжала она. – Сенсорная система сигнализации в хранилище до этого всю неделю то и дело ложно срабатывала. Видимо, эти парни со своими раскопками и бурением то и дело ненароком на нее воздействовали. На протяжении четырех ночей кряду на место по тревоге приезжали копы вместе с банковским управляющим. Бывало, даже по три раза за ночь. Ничего не находили и начали думать: виноваты неполадки в сигнализации, разбалансированы датчики, реагирующие на звук и движение. Перед самыми выходными управляющий обращается в фирму, которая устанавливала сигнализацию, однако тамошнее руководство не может никого прислать до окончания праздников, понимаете? Поэтому тот человек, управляющий…

– Попросту отключает сигнализацию, – докончил за нее Босх.

– Вот именно. Он решил, что не хочет весь праздничный уик-энд каждую ночь мотаться в банк из-за этой сигнализации. Он собрался ехать в Спрингз, в свой кооперативный тайм-шер, играть в гольф. Поэтому вырубает сигнализацию. Само собой, теперь он уже больше не работает в Уэстлендском национальном банке. Непосредственно под хранилищем бандиты применяли водоохлаждаемый промышленный бур. Перевернув его вверх ногами и уперев в нижнюю плиту подвала, они высверлили в пятифутовом слое стали и бетона отверстие диаметром два с половиной дюйма. По расчетам наших криминалистов, это должно было занять пять часов, причем только в том случае, если бур не перегрет. Для его охлаждения в главную подземную магистраль подавалась вода из пожарного гидранта – из того, что в банке. Пробурив отверстие, они заполнили его взрывчаткой C-4, – продолжала она. – Провода вывели через свой подкоп внутрь дренажного туннеля. Потом подорвали.

Она сказала, что записи экстренных вызовов по управлению полиции Лос-Анджелеса показали: в ту субботу в 9.14 утра было отмечено срабатывание сигнализации в банке, расположенном через дорогу от Уэстленда, а также в ювелирном магазине на расстоянии в полквартала.

– Мы считаем, это было как раз в то время, когда произошел взрыв, – сказала Уиш. – Была выслана патрульная машина, полицейские огляделись, ничего не обнаружили и решили, что, очевидно, сигнализация сработала от подземных сейсмических толчков. Никто не озаботился проверить Уэстлендский национальный, охранная система которого, напротив, не издала ни звука. Им было невдомек, что она попросту отключена. Проникнув в хранилище, грабители уже больше не выходили. Весь уик-энд, три дня напролет, они трудились, высверливая замки на сейфовых ячейках, выдвигая ящики и опустошая их. Мы обнаружили пустые банки из-под консервов, пакетики из-под картофельных чипсов, упаковки от замороженных продуктов – ну, вы понимаете: походные продовольственные наборы для выживания в экстремальных условиях, – продолжала она. – То есть они и спали прямо там же, вероятно, по очереди. В туннеле имеется расширенная часть – судя по всему, она и служила им чем-то вроде спальни. На земляном полу мы обнаружили след от спального мешка. Мы также нашли на песке отпечатки, оставленные ружейными ложами винтовок «М-16», – да, преступники были экипированы автоматическим оружием. Они явно не собирались сдаваться, если бы дело приняло для них скверный оборот.

Агент Уиш дала ему возможность в течение нескольких секунд осмыслить сказанное, затем продолжала:

– По нашим оценкам, они провели в хранилище часов шестьдесят, может, чуть больше. Высверлили замки у четырехсот шестидесяти с лишним ячеек. Из общего количества в семьсот пятьдесят. Если их было трое, то это примерно по сто пятьдесят пять сейфов на каждого. Вычтем отсюда часов пятнадцать на отдых и еду на протяжении всех трех дней, и получается, что каждый высверливал по три-четыре сейфа в час. Безусловно, у них был какой-то временной лимит. Ну, скажем, они должны были закончить работу не позже трех часов ночи во вторник. Если к тому времени они уже прекратили сверлить, то у них еще оставалась масса времени, чтобы все собрать, упаковать и убраться восвояси. Они забрали добычу, инструменты и вышли тем же манером, каким пришли. Утром во вторник управляющий банка со свежим загаром из Палм-Спрингз, отперев хранилище, обнаружил кражу. Вот вкратце суть дела, – заключила она. – Самое впечатляющее преступление, какое я видела или о каком слышала с тех пор, как занимаюсь своей работой. Почти никаких ошибок. Мы узнали уйму всего о том, как они это проделали, но очень мало о том, кто проделал. К Медоузу мы подобрались ближе, чем к кому-либо, и вот теперь он мертв. Тот снимок, что вы показали мне вчера… фотографию браслета, помните? Вы были правы: это первый предмет из тех, что были похищены оттуда, который всплыл.

– А теперь и он пропал.

Босх немного помолчал, ожидая продолжения, но она уже полностью выложилась.

– По какому принципу они выбирали сейфы для вскрытия? – спросил он.

– Такое впечатление, что это делалось наугад, произвольно. У меня есть видеозапись в офисе, я вам покажу. Но выглядит так, будто они просто распределили: ты берешь эту стенку, ты – эту, а ты – эту. Некоторые сейфы, находившиеся непосредственно рядом с высверленными, остались нетронутыми. Почему – не знаю. Не похоже на то, что соблюдали какой-то принцип. Тем не менее, по заявлениям клиентов, в девяноста процентах ограбленных ячеек находились ценности, которые исчезли. Причем большей частью это невозможно проверить. Грабители сумели сделать правильный выбор.

– Почему вы решили, что действовали трое?

– Мы прикинули, что требуется по меньшей мере именно столько людей, чтобы вскрыть такое количество ячеек. К тому же и вездеходов было три.

Она улыбнулась, и он огрызнулся:

– Хорошо, как вы узнали о вездеходах?

– Ну, на мягкой грязи на дне сточного туннеля остались следы покрышек, и мы их идентифицировали. Один вездеход занесло на скользкой грязи, и он ударился о стену. По краске наша лаборатория в Квонтико определила год выпуска и модель. Мы опросили всех дилеров компании «Хонда» в Южной Калифорнии и наконец наткнулись на случай приобретения трех синих вездеходов в Тастине[34]34
  Пригород Лос-Анджелеса.


[Закрыть] за четыре недели до Дня труда. Человек заплатил наличными и погрузил машины в трейлер. Имя и адрес дал липовые.

– Например?

– Имя? Фредерик Б. Рисли. Аббревиатура, как у ФБР. Потом это имя всплывет еще раз. Мы показали тому дилеру штук шесть фотографий, в том числе Медоуза, вашу и еще нескольких людей, но ни в одном из них он не опознал Рисли.

Она промокнула губы салфеткой и бросила ее на стол. Следов помады на салфетке Босх не заметил.

– Ну, воды я напилась на целую неделю, – сказала она. – Встретимся в Бюро и тщательно сопоставим наши данные по Медоузу. Мы с Рурком считаем, что именно отсюда надо двигаться. Мы уже исчерпали все ниточки по банковскому делу, бьемся головой о стену. Может, дело Медоуза даст нам желанный прорыв.

Уиш взяла со стола счет, Босх положил чаевые.

Они сели каждый в свою машину и двинулись к Федерал-билдинг. Но Босх, пока ехал, думал вовсе не о деле, а об Элинор Уиш. Ему хотелось спросить ее об этом маленьком шраме на подбородке, а вовсе не о том, каким образом она связала тех, кто сделал подкоп под Уэстлендский банк, с вьетнамскими «туннельными крысами». Ему хотелось знать, что придало ее лицу это милое выражение легкой грусти. Он проследовал за ее машиной через студенческий городок Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, а затем через бульвар Уилшир. Они встретились у лифта в гараже Федерал-билдинг.

– Я думаю, лучше всего, если вы будете держать связь преимущественно со мной, – сказала она, пока они вдвоем поднимались в кабине лифта. – Что касается Рурка… Вы с ним нехорошо начали, и…

– Мы даже и не начинали, – сказал Босх.

– Видите ли, если вы не будете так придирчивы, то увидите, что он хороший человек. Он повел себя так, как считал правильным для дела.

На семнадцатом этаже двери лифта раздвинулись, и глазам их предстал Рурк собственной персоной.

– А, вот и вы! – приветственно произнес он, протягивая Босху руку. Тот пожал ее без особой уверенности. – Я хотел только сбегать вниз выпить кофе с булочкой, – поспешно пояснил помощник старшего спецагента, отвечающий за расследование. – Не хотите присоединиться?

– Э… Джон, мы только что из кофейни, – ответила Уиш. – Мы будем ждать тебя здесь, наверху.

Теперь Босх и Уиш стояли снаружи лифта, а Рурк, напротив, находился внутри. Помощник старшего спецагента кивнул, и двери закрылись. Босх и Уиш двинулись в офис.

– В каком-то смысле он очень похож на вас – прошел войну и все такое, – сказала она. – Постарайтесь наладить с ним отношения. Ваша суровость не на пользу делу.

Босх оставил эту реплику без ответа. По коридору они подошли к помещению опергруппы № 3, где Уиш указала ему на письменный стол позади ее собственного. Она сказала, что стол пустует с тех пор, как сотрудника, который сидел за ним, перевели в опергруппу № 2, специализирующуюся на борьбе с порнографией. Босх поставил на стол свой кейс и сел сам. Оглядел комнату. Сегодня здесь было более людно, чем накануне. С полдюжины сотрудников сидели за столами, а еще трое сгрудились в задней части помещения, вокруг картотечного шкафчика, на котором стояла коробка с жареными пончиками. Кроме того, на полке оказался телевизор, он же видеомагнитофон. Вчера его здесь не было.

– Вы что-то говорили насчет видео, – обратился он к Уиш.

– Ах да. Я поставлю ту пленку, и вы посмотрите, а я пока отвечу на несколько телефонных сообщений по другим делам.

Она достала из своего стола видеокассету, и они прошли в заднюю часть комнаты. Стоявшая там троица, настороженная присутствием чужака, посторонилась со своими пончиками. Уиш вставила кассету в гнездо и, оставив Гарри смотреть, отошла к себе.

Видеофильм, снятый явно с помощью ручной камеры, представлял собой тряский проход оператора-дилетанта по следам грабителей. Съемка, как понял Босх, начиналась с магистрального канала ливневой канализации. Это был квадратного сечения туннель, который затем сворачивал в сторону и терялся в темноте, куда не достигал свет. Уиш была права: туннель был большим, по нему действительно мог проехать грузовик. Тонкий ручеек воды медленно струился вдоль средней части бетонного днища. Пол и нижняя часть стен были покрыты плесенью и морскими водорослями, и Босх почти физически ощутил запах сырости. Камера опустилась, приблизившись к серовато-зеленому полу. На тине и слизистом донном осадке виднелись следы покрышек. Следующий запечатленный видеокамерой план демонстрировал место входа в подземный лаз – аккуратно вырезанную в стене большого канала дыру. В кадре появилась пара рук, держащих круг из клееной фанеры, которым, как уже сказала Уиш, отверстие маскировали в дневное время. Руки отодвинулись в глубь экрана, вслед за ними появилась голова с темными волосами. Это был Рурк в комбинезоне с белыми буквами на спине: ФБР. Рурк приставил фанерный круг к отверстию. Круг идеально подошел по размеру.

Затем видеокамера перескочила и теперь показывала внутренность прорытого похитителями лаза. На Босха эта картина произвела впечатление тяжелое и зловещее, она возрождала мрачные воспоминания о рукотворных узких туннелях, по которым он проползал во Вьетнаме. Подземный ход уходил вправо. Сюрреалистическое ощущение усугублялось подрагивающим пламенем свечей, воткнутых в проделанные через каждые двадцать футов зарубки в стенах. После плавно изгибающегося отрезка пути протяженностью, как показалось Босху, футов в шестьдесят туннель резко сворачивал влево. Далее за этим участком на протяжении ста футов следовал прямой, без поворотов, проход, по стенам которого все так же мерцали свечи. Затем камера уперлась в тупик, показав наваленные бетонные обломки, куски изогнутых стальных брусьев и металлического листа. Камера поднялась к зияющей дыре в потолке туннеля. Оттуда падал солнечный свет. Там же, наверху, стоял Рурк в своем комбинезоне и смотрел вниз, в объектив камеры. Он провел пальцем по шее, и картинка снова оборвалась. В следующий раз камера оказалась внутри хранилища, предлагая широкоугольный ракурс всего помещения. Как и на фото в газете, которое видел Босх, дверцы сотен депозитных сейфовых ячеек были распахнуты. Пустые ящички грудами валялись на полу. Двое технических экспертов обсыпали дверцы специальным порошком, чтобы снять отпечатки пальцев. Элинор Уиш и еще один агент смотрели наверх, на стальную стену из сейфов, и что-то заносили в блокноты. Камера снова приблизилась к полу, к отверстию подземного лаза, и затем картинка сменилась черным полем. Босх перемотал ленту обратно, отнес кассету и положил на стол Уиш.

– Интересно, – сказал он. – Я увидел несколько моментов, которые мне случалось видеть и раньше. В былые времена, в туннелях. Но ничего такого, что навело бы меня на мысль именно о «туннельных крысах». Что за нить привела вас к Медоузу и вообще к нашей братии?

– Прежде всего наличие взрывчатки С-4, – сказала она. – Наши криминалисты обследовали железобетон в месте пролома. Они обнаружили там следы взрывчатого вещества. Проведенные анализы показали, что это С-4. Я уверена, что вам знакомо это вещество. Оно было на вооружении во Вьетнаме. Его применяли «туннельные крысы», в частности, для подрыва туннелей. Дело в том, что сейчас проще добыть другую, гораздо лучшую взрывчатку – с большей удельной силой разрушения, более простую и менее опасную в обращении. А также более дешевую. Поэтому мы – точнее, люди из лаборатории – пришли к выводу: причина применения С-4 в том, что человеку было с ней проще и удобнее, потому что он пользовался ею и раньше. И мы сразу подумали, что это скорее всего ветеран вьетнамской войны. Еще один след, приведший нас к Вьетнаму, – это мины-ловушки. Мы полагаем, что, прежде чем проникнуть в хранилище, грабители заминировали туннель, протянули по нему провода, чтобы обезопасить свой тыл. В качестве меры предосторожности был отправлен кинолог со специально обученной собакой – ну, чтобы убедиться, что нигде не валяется невзорвавшаяся взрывчатка. Собака отреагировала на запах. Взрывчатка действительно ранее находилась в туннеле в двух местах – примерно посредине длины дренажного канала и у входного отверстия, вырезанного в стене. Но на тот момент ее там больше не было. Преступники забрали ее с собой. Зато мы обнаружили дырки от колышков в полу туннеля и обрезки стальной проволоки в обеих точках заложения – ну, знаете, куски, которые образуются, когда отрезают проволоку нужной длины.

– Проволочный привод для взрывного устройства, – обронил Босх.

– Верно. Мы считаем, что они стремились обезопасить себя на случай вторжения. Если бы кто-то подошел к ним сзади, туннель взлетел бы на воздух, незваные гости были бы погребены под Хилл-стрит. Хорошо еще, что преступники, уходя, убрали взрывное устройство.

– Но взрыв такой силы, вероятно, угробил бы и самих злоумышленников вместе с теми, кто их выследил, – заметил Босх.

– Разумеется. Но просто эти парни не хотели рисковать. Они были вооружены и оснащены по всем правилам и морально готовы к провалу. Пан или пропал… Тем не менее сначала мы не стали ограничивать круг поисков исключительно «туннельными крысами». До тех самых пор, пока не обнаружили кое-что, когда шли по следам автомобильных покрышек, оставленных грузовиками в главной магистрали. Следы то и дело обрывались, целостной траектории не было. Поэтому нам потребовалась пара-тройка дней, чтобы проследить их из глубины канала до выходной части, где воды выносятся к реке, намывая на берегу слой ила. Это не прямая трасса. Там настоящий лабиринт. Поэтому необходимо очень точно знать, куда сворачивать. Мы рассуждали так: не стали бы эти парни каждую ночь сидеть в своих вездеходах с фонарем и картой.

– Гензель и Гретель? Они помечали дорогу хлебными крошками?

– Что-то вроде. Там на стенах вообще множество пометок краской. Ну, вы знаете: специальные пометки, которыми пользуются люди из департамента водо– и электроснабжения, чтобы знать: какая линия куда ведет, даты проведения осмотра и тому подобное. Некоторые стены со всей этой росписью очень напоминали стену возле «Севен-Илевен» в Восточном Лос-Анджелесе. Поэтому мы решили, что преступники тоже маркировали свой путь. Мы прошли по их следам и искали повторяющиеся знаки на стенах. Такой знак был только один. Что-то вроде эмблемы мира, только без круга. Просто три быстрых косых штриха.

Босху был известен этот символ. Он сам проставлял его в туннелях двадцать лет назад. Три косые размашистые насечки ножом на стене. Знак, с помощью которого они помечали свой путь, чтобы потом знать, как выбраться обратно.

– Один из копов, который был там в тот день, – продолжала Уиш, – это было еще до того, как УПЛА передало дело нам, – так вот, один из сотрудников отдела ограблений сказал, что опознал эти знаки, он помнил их со времен Вьетнама. Сам он не был «туннельной крысой», но рассказал нам о них. Вот каким образом мы связали преступление с ними. Тогда, имея это в качестве отправной точки, мы сделали запрос в Министерство обороны и Министерство по делам ветеранов и получили имена. Так мы узнали имя Медоуза. Ваше имя. Другие имена.

– Сколько еще других?

Она подтолкнула к нему через стол стопку желтых картонных папок высотой дюймов в шесть.

– Они все здесь. Взгляните, если хотите.

В это время в комнату вошел Рурк.

– Агент Уиш сказала мне про официальную бумагу, которую вы хотели бы получить. Не вижу никаких проблем. Я кое-что набросал, и мы постараемся сегодня же получить на ней подпись старшего спецагента Уиткома.

Когда Босх ничего на это не ответил, Рурк продолжал:

– Вчера мы, возможно, проявили излишнюю горячность, но, надеюсь, я все уладил с вашим лейтенантом и сотрудниками вашей службы внутренних расследований. – Он улыбнулся улыбкой, которой мог бы позавидовать любой политикан. – И кстати, я хотел сказать, что восхищаюсь вашим послужным списком. Вашими военными заслугами. Я сам отслужил три срока. Правда, никогда не спускался в эти жуткие туннели. Тем не менее я оставался во Вьетнаме до самого конца, пока все это не кончилось. Какой позор!

– В чем позор? В том, что все кончилось?

Рурк уставил в него долгий, пристальный взгляд, и стало видно, как краска заливает его лицо, начиная от того места, где сплетались темные брови. Это особенно впечатляло, потому что вообще заместитель старшего спецагента ФБР был человеком с бледным, даже болезненно-желтоватым, лицом, что придавало ему вид записного нытика и пессимиста. Он был на несколько лет старше Босха. Роста они были одинакового, но Рурк был более массивен. К традиционно принятой в ФБР форме – синему блейзеру и голубой рубашке на пуговицах – он добавил красный начальственный галстук.

– Послушайте, детектив, вам вовсе не обязательно меня любить, об этом не беспокойтесь, – сказал Рурк. – Но прошу вас, поработайте вместе со мной над этим делом. У нас с вами одна и та же задача.

Босх смягчился.

– Какой именно помощи вы от меня ждете? Скажите точно. Должен ли я просто болтаться с вами «за компанию», или же вы хотите, чтобы я работал по-настоящему?

– Босх, считается, что вы первоклассный детектив. Докажите нам это. Просто продолжайте вести расследование своего дела. Как вы вчера верно заметили, вы находите, кто убил Медоуза, а мы находим, кто обчистил Уэстлендский банк. Так что, да, нам требуется все, на что вы способны. Действуйте, как привыкли, но только со спецагентом Уиш в качестве напарника.

И Рурк вышел из комнаты. Босх подумал, что у него, вероятно, свой персональный кабинет где-нибудь в тишине, в конце коридора. Он повернулся к столу Элинор и взял с него пачку папок.

– Ладно, давайте приступим, – сказал он.

Уиш расписалась в получении служебной машины и села за руль, а занявший пассажирское сиденье Босх принялся просматривать лежащую на коленях кипу армейских досье. Он заметил, что его собственное дело лежало поверх остальных. Бегло взглянул на остальные и узнал только имя Медоуза.

– Куда? – спросила Уиш, когда они выехали из гаража и по авеню Ветеранов двинулись в сторону Уилшира.

– В Голливуд, – ответил Босх. – А что, Рурк всегда такой придурок?

Она свернула к востоку, улыбнувшись при этом такой улыбкой, которая породила у Босха вопрос, нет ли чего между ней и Рурком.

– Когда ему так хочется, – ответила она. – Впрочем, он хороший администратор. Он умело руководит нашей группой. Думаю, он всегда был лидером по складу характера. Мне помнится, он даже рассказывал, что в армии заведовал целым подразделением или чем-то в этом роде. В Сайгоне.

Нет, отпадает, подумал Босх, услышав это. Никто не станет защищать своего любовника, говоря, что он хороший администратор. Ничего там нет.

– Он выбрал не ту сферу для администрирования, – сказал он. – Поезжайте к Голливудскому бульвару, в ту часть, что к югу от Китайского театра.

Чтобы добраться туда, потребуется минут пятнадцать. Он открыл верхнее досье – то было его собственное – и начал листать. Среди пачки медицинских отчетов от психоневролога обнаружилось черно-белое фото, почти как на паспорт. Молодой человек в военной форме, на лице которого еще не оставили следов ни годы, ни опыт.

– Вы неплохо смотрелись с короткой стрижкой, – обронила Уиш, прерывая его мысли. – На этой фотографии вы напомнили мне моего брата.

Босх скосил на нее взгляд, но ничего не сказал. Он положил фото и снова принялся перелистывать документы в папке, выхватывая обрывки информации о некоем незнакомце, которым в действительности был он сам.

Уиш сказала:

– Мы сумели найти девятерых, проживающих в Южной Калифорнии, которые имеют за плечами вьетнамский опыт. Мы их всех проверили. Медоуз был единственным, кого мы перевели в ранг подозреваемого. Он был наркоман, имел судимости. У него также был опыт работы под землей уже после того, как он вернулся с войны. – Несколько минут, пока Босх читал, она вела машину в молчании. Потом сказала: – Мы вели за ним наблюдение целый месяц. После ограбления.