Текст книги "Вечный воитель / The Eternal Champion"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21
КЛЯТВА

Откуда ни возьмись в помещении появилась добрая дюжина элдренов. Их лица чем-то неуловимо отличались от лиц Арджевха и Эрмижад. Я понял, что это и есть половинники.

– Вот оно! – вскричал Ригенос. – Колдовство! Она ведьма! Я говорил тебе. Ведьма!

Половинники молча окружили Эрмижад, соприкасаясь телами с ней и друг с другом.

– Прочь отсюда, братья! – крикнула девушка. – Назад в лагерь элдренов!

Очертания их тел сделались размытыми, как будто они одновременно находились в нашем измерении и в каком-то еще.

– Прощай, Эрекозе! Надеюсь, мы встретимся при иных обстоятельствах!

– Обязательно! – отозвался я. Эрмижад пропала.

– Изменник! – гаркнул король. – Ты помог ей бежать!

– Ты умрешь в мучениях! – добавил Ролдеро, глядя на меня с отвращением.

– Никакой я не изменник, – возразил я. – Изменники вы! Вы изменили своему слову, нарушили заповеди предков. Не вам обвинять меня, тупые вы…

Не докончив фразы, я развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

– Ты проиграл сражение, Воитель! – крикнул мне вслед король Ригенос. – А люди не щадят побежденных!

Я отправился на поиски Иолинды. Как выяснилось, когда я заглядывал к ней, она гуляла по балконам. Я поцеловал ее, надеясь встретить у нее понимание и сочувствие. Мне показалось, я приложился губами к каменной глыбе. Она, по-видимому, отнюдь не собиралась сочувствовать мне. Разомкнув объятия и отступив на шаг, я пристально поглядел на нее.

– Что-нибудь не так?

– Ну что ты, – ответила она. – С чего бы? Ты жив и здоров, а я боялась, что ты погиб.

«Значит, дело во мне? Во мне?»

Я постарался отогнать беспокойную мысль. Но может ли мужчина принудить себя любить женщину? И может ли он любить двух женщин одновременно?

Я в отчаянии цеплялся за воспоминания о моей любви к Иолинде, любви с первого взгляда.

– Эрмижад в безопасности, – выпалил я. – Она призвала себе на помощь братьев-половинников.

Теперь, когда она возвратилась к брату, войско элдренов покинет наши края. Так что радуйся.

– Я радуюсь, – ответила она. – А ты, должно быть, счастлив, что нашей заложнице удалось бежать!

– Что ты имеешь в виду?

– Отец сказал мне, что эта мерзавка околдовала тебя. Ты чуть ли под ноги ей не стелился!

– Что за чепуха!

– И вообще ты предпочитаешь элдренов людям! Погостил, так сказать, у нашего злейшего врага…

– Прекрати! Что за бред!

– Разве? По-моему, отец сказал правду. На последних словах ее голос надломился. Она отвернулась от меня.

– Иолинда, я люблю тебя, тебя одну.

– Я не верю тебе, Эрекозе.

Что подтолкнуло меня тогда, что заставило дать клятву, которая определила наши судьбы? Неужели, видя, что моя любовь к Иолинде слабеет, и поняв, что она – истинная дочь своего папаши, я попытался спастись в придуманной любви?

Не знаю. Но я сделал то, что сделал.

– Я люблю тебя больше жизни, Иолинда! – вскричал я. – Я выполню любое твое повеление.

– Не верю!

– Я люблю тебя! И докажу это!

Она повернулась ко мне. В глазах ее были боль и упрек. И тоска – горькая, бездонная тоска. А еще – гнев и жажда мести.

– И как ты докажешь мне свою любовь, Эре-козе? – спросила она вкрадчиво.

– Я клянусь тебе, что покончу с элдренами.

– Со всеми?

– Со всеми до единого.

– И никого не пощадишь?

– Никого! Никого! Я хочу наконец совершить то, для чего был призван: мне нужно покончить с элдренами. Лишь тогда я обрету покой – лишь тогда!

– А принц Арджевх и его сестра?

– Я убью их!

– Клянешься? Ты клянешься?

– Клянусь! А когда умрет последний элдрен и весь мир будет принадлежать нам, я брошу его к твоим ногам, и мы поженимся.

Она кивнула.

– Хорошо, Эрекозе. Увидимся вечером.

И выскользнула из комнаты.

Я отцепил меч и с размаху швырнул его на пол.

Следующие несколько часов обернулись для меня мучительнейшей пыткой.

Однако я дал клятву.

Постепенно я успокоился. Я не собирался отказываться от данного слова. Я покончу с элдренами. Я избавлю от них мир и избавлюсь тогда сам от беспрестанной свистопляски в мыслях.

Глава 22
БОЙНЯ

Я превратился в автомат, и сны и смутные воспоминания перестали донимать меня. Впечатление было такое, что они своим отсутствием вознаграждали меня за превращение, которое произошло со мной. А останься я человеком, подверженным угрызениям совести, они попросту доконали бы меня.

Так я думал. Кто знает, насколько соответствовали мои домыслы истине? И потом, где подтверждение тому, что катарсис, которого я ждал и к которому стремился, принесет мне успокоение?

В месяц, занятый подготовкой к великой войне с элдренами, я редко виделся с Иолиндой, а под конец совсем забыл про нее и полностью сосредоточился на разработке планов предстоящей кампании.

Мне удалось дисциплинировать мозг. Я не позволял эмоциям, будь то любовь или ненависть, отвлекать меня от дела.

Я обрел силу, а обретя ее, потерял человечность. Люди много судачили об этом. Однако, избегая моей компании, они почитали меня как воина и потому рады были, что Эрекозе – с ними.

Арджевх с сестрой давно уже вернулись к себе в Мернадин. Теперь они наверняка поджидали нас и готовились к битве.

Мы решили не отказываться от давешней задумки и совершить набег на Внешние острова – ворота в Призрачные Миры на Краю Света. Мы намерены были закрыть их раз и навсегда.

Плавание было долгим и многотрудным, но наконец впереди показались лишенные растительности холмы Внешних островов. Мы настороженно приглядывались к ним.

Со мной был Ролдеро, угрюмый и молчаливый, вовсе не похожий на прежнего графа. Подобно мне, он заставил себя забыть обо всем, кроме ратных дел.

С опаской мы вошли в гавань. Однако элдрены, должно быть, загодя прознали о наших планах. Их города оказались брошенными. В них не было ни женщин, ни детей – никого, если не считать горсточки воинов, которых мы убили на месте. И ни следа половинников. Видно, Арджевх не солгал, говоря о том, что ворота в Призрачные Миры скоро закроются.

Не испытывая особого воодушевления, мы разграбили города, разобрали их по камешку И спалили дотла. Стремясь доискаться причин, по которым элдрены покинули свои дома, мы, прежде чем убить захваченных в плен солдат, подвергли их допросу с пристрастием. Они ничего нам не сказали, но я в глубине души и так знал, в чем тут дело.

Наши воины, давая волю чувствам, не оставили от зданий камня на камне. Однако люди не могли избавиться от ощущения, что их одурачили. Так мнит себя одураченным пылкий любовник, получив по рукам от своей излишне скромной подружки.

И оттого, что элдрены не пожелали принять бой, наши ратники возненавидели их сильнее прежнего.

Разрушив колдовские крепости Внешних островов, мы снова вышли в море и взяли курс на Мернадин. В Пафанаале нас встретили Каторн и король Ригенос, который оказался там раньше нашего.

Из Пафанааля начался наш победный сухопутный марш.

Я мало что помню в подробностях. Каждый последующий день неотличим был от предыдущего. Мы чинили расправу над элдренами, не щадя никого. Одно за другим переходили в наши руки вражеские укрепления.

Будучи не в силах утолить жажду крови, я не знал усталости. Я превратился в волка, одержимого стремлением убивать. Люди получили от меня то, чего давно добивались. Они остерегались меня, но шли за мной в огонь и в воду.

Полыхали пожары, стелился над землей черный дым. Временами Мернадин буквально захлебывался в крови. Боевой дух придавал нашим утомленным воинам сил и вел их к победам.

Год страданий, год смерти. Всюду, где рати человечества сходились в битве с войсками элдренов, штандарты с изображением василиска клонились к земле и втаптывались в грязь.

Мы все предавали огню и мечу. Безжалостно карая дезертиров, мы добились беспрекословного повиновения от остальных.

Мы четверо – король Ригенос, сенешаль Каторн, граф Ролдеро и я сам – были всадниками смерти. Голодными собаками набрасывались мы на элдренов, разрывая их на куски и жадно лакая кровь. Нас снедала неистощимая злоба. Свирепые псы с острыми клыками, мы безумными глазами высматривали себе новых жертв.

Пылали города, рушились крепости, оставались за спиной горы трупов, кружились в воздухе стервятники. Нас неотступно сопровождали шакалы, шкуры которых лоснились от избытка пропитания.

Год кровавых сражений. Год беспредела. У меня не получилось принудить себя к любви, но зато к ненависти я себя вынудил. Меня боялись и элдрены, и люди. Смятенный и исполненный скорби, я превратил прекрасный Мернадин в погребальный костер, на котором сжег остатки своей человечности.

* * *

В долине Калакита, где стоял город-сад Лах, смерть настигла короля Ригеноса.

Город выглядел покинутым, и потому мы не приняли обычных мер предосторожности. По правде сказать, с дисциплиной у наших с головы до ног покрытых пылью и кровью воинов было слабовато. Испустив громкий крик, мы послали коней в галоп и, размахивая клинками, устремились к городу-саду Лах.

Нас заманили в ловушку.

Элдрены использовали свой прекрасный город как приманку. Громыхнули пушки, выплевывая заряды картечи. На нас обрушился град стрел.

Элдренские лучники, равно как и артиллерия, прятались в окружавших город холмах.

Нападение ошеломило нас своей внезапностью. Но мы быстро опомнились. И вот уже наши лучники вступили в дело. Подстрелив добрый десяток канониров, они заставили замолчать вражеские орудия.

Элдрены отступили. Им было еще куда отступать. Я повернулся к королю Ригеносу. Он сидел на коне, как-то неестественно запрокинув голову. И тут я увидел стрелу; она пронзила бедро Ригеноса и пригвоздила его к седлу.

– Ролдеро! – крикнул я. – Королю нужен лекарь!

Граф занимался тем, что подсчитывал наши потери. Услышав мой оклик, он подскакал к нам, поднял забрало королевского шлема – и пожал плечами. Потом многозначительно поглядел на меня.

– Судя по его виду, он мертв.

– Ерунда. Рана в бедро не бывает смертельной. По крайней мере, она не убивает так скоро. Найди лекаря.

Мрачное лицо Ролдеро осветилось хитроватой улыбкой.

– Я думаю, он умер от испуга. Грубо расхохотавшись, граф толкнул облаченный в доспехи труп. Тот рухнул в грязь. Стрела выпала из раны.

– Твоя нареченная стала королевой, Эрекозе, – проговорил Ролдеро, продолжая улыбаться. – Поздравляю.

Я взглянул на труп Ригеноса, передернул плечами и поворотил коня.

У нас в обычае было оставлять мертвецов, кем бы они ни были при жизни, на месте гибели.

Лошадь Ригеноса мы забрали с собой, поскольку таким добром не бросаются.

Смерть короля никто не оплакивал, разве что Каторн казался слегка обеспокоенным – быть может, потому, что с гибелью Ригеноса, на которого он имел громадное влияние, его собственное положение становилось довольно непрочным. Однако, откровенно говоря, королем Ригенос был кукольным, и особенно отчетливо это проявилось за последний год. У людей был иной кумир, перед которым они преклонялись.

Они называли меня Мертвецом Эрекозе, Разящим Клинком Человечества.

Мне наплевать было на то, какими меня награждают прозвищами, будь то Душегуб, Кровопийца и Берсерк, ибо сны мои перестали донимать меня, а конечная цель неотвратимо приближалась.

;, Под нашим натиском пала последняя крепость элдренов, после чего мне пришлось тащить за собой воинов чуть ли не на веревке. Я потащил их к главному городу Мернадина, расположенному неподалеку от Равнин тающего льда, – к столице Арджевха Лус-Птокай.

Мы подошли к нему на закате. Его могучие башни и стены из мрамора и черного гранита выглядели неприступными. Но я знал, что мы возьмем Лус-Птокай.

Я помнил слова Арджевха, который утверждал, что победа будет за нами.

* * *

В ту ночь, когда мы стали лагерем под стенами Лус-Птокая, я никак не мог заснуть. Лежа в темноте, я предавался раздумьям. Это не входило в мои привычки: обычно я плюхался на постель и, утомленный дневными схватками, тут же крепко засыпал.

А в ту ночь размышления отогнали сон.

На рассвете же я в сопровождении герольда, развернув свое знамя, поскакал к городу.

Достигнув главных ворот Лус-Птокая, мы остановились. Со стены на нас уставились элдрены.

Герольд поднес к губам золотую трубу и протрубил вызов, который эхом пошел гулять меж черно-белых городских башен.

– Принц элдренов! – позвал я. – Арджевх Йернадинский! Я пришел, чтобы убить тебя.

У парапета над воротами показался Арджевх. В его обращенном на меня взгляде читалась печаль.

– Приветствую тебя, старый недруг, – сказал он. – Вам не взять город без долгой осады.

– Осада так осада, – ответил я, – но рано или поздно мы его возьмем.

Помолчав, Арджевх проговорил:

– Однажды мы согласились сражаться по кодексу Эрекозе. Ты снова хочешь предложить это? Я покачал головой.

– Мы будем биться до тех пор, пока не погибнет последний элдрен. Я поклялся избавить Землю от тебя и твоих сородичей.

– Тогда, – сказал Арджевх, – я приглашаю тебя в Лус-Птокай. Будь моим гостем и отдохни перед битвой. Отдых тебе не помешает.

Я фыркнул. Герольд не сдержал усмешки.

– За кого они тебя принимают, повелитель? Должно быть, они спятили, раз думают, что тебя так легко провести!

Мысли мои вдруг перепутались. Я глубоко вдохнул.

– Молчи! – бросил я герольду.

– Ну? – спросил Арджевх.

– Согласен, – отозвался я. Потом прибавил:

– Принцесса Эрмижад с тобой?

– Да, и очень хочет вновь увидеть тебя, – ответил он. Что-то в его голосе заставило меня насторожиться и заколебаться. А вдруг герольд прав?

Скорее всего, Арджевх догадался о моей привязанности к его сестре, привязанности, в которой я не признавался даже самому себе, но которая вынудила меня в конечном счете принять приглашение принца элдренов.

– Господин мой, неужели ты не шутишь? – изумился герольд. – Да ведь тебя убьют, едва ты окажешься за воротами! Если верить молве, вы с принцем Арджевхом были когда-то чуть ли не друзьями, однако после разорения, которое ты учинил в Мернадине, элдрен не задумается убить тебя. И кто бы поступил иначе?

Я покачал головой. Вся моя свирепость куда-то пропала.

– Он и пальцем ко мне не притронется, – сказал я. – А побывав в городе, я разузнаю, каковы силы элдренов.

– Но если ты погибнешь, нам грозит страшная беда.

– Я не погибну, – ответил я. Злоба, ненависть, безумный запал битвы – все эти чувства внезапно оставили меня. Я отвернулся, чтобы герольд не увидел слезы в моих глазах.

– Открывай ворота, принц Арджевх! – крикнул я слабым голосом. – Твоим гостем вступаю я в Лус-Птокай.

Глава 23
В ЛУС-ПТОКАЕ

Я медленно въехал в город. Я был безоружен, ибо передал меч и пику герольду, который отправился обратно в наш лагерь, чтобы сообщить маршалам невероятную новость.

На улицах Лус-Птокая царила скорбная тишина. Мне навстречу со стены спустился Арджевх. Разглядев его поближе, я заметил, что у нас с ним похожее выражение лиц. Ступал он довольно тяжело, а голос его в значительной мере утратил музыкальность, которая была присуща ему год назад.

Я спешился. Арджевх сжал мою руку в своих ладонях.

– Так ты не бесплотен! – воскликнул он с деланным весельем. – Надо будет рассказать моим воинам, а то они начали было сомневаться в том, что предводитель варваров – человек.

– Они, верно, ненавидят меня? – сказал я. Арджевх как будто удивился.

– Элдрены не умеют ненавидеть, – проговорил он, увлекая меня за собой.

Во дворце Арджевха мне отвели небольшую комнату с кроватью, столом и креслом. Я решил было, что они изготовлены из драгоценного металла, но потом разобрался, что все предметы обстановки – деревянные и весьма искусно обработанные. В углу комнаты стояла вделанная в пол ванна, над которой поднимался пар.

Когда Арджевх ушел, я сбросил с себя пропыленные и окровавленные доспехи и исподнее, которое не снимал чуть ли не целый год, и с наслаждением окунулся в горячую воду.

С момента эмоциональной встряски, вызванной приглашением Арджевха, мой мозг словно оцепенел. А теперь, едва ли не впервые за весь год, я расслабился духовно и физически. Соскребая с тела грязь, я словно смывал вместе с ними ненависть и тоску.

Надев приготовленную для меня одежду, я только что не улыбался. В дверь постучали. Я крикнул, чтобы входили.

– Приветствую тебя, Эрекозе, – промолвила Эрмижад.

– Госпожа, – я поклонился.

– Как тебе живется, Эрекозе?

– Ты знаешь, что воюется мне неплохо. А что до меня самого, то ваше гостеприимство исцелило мою душу.

– Арджевх приглашает тебя откушать с нами.

– Я готов. Однако сперва скажи мне, как живется тебе, Эрмижад?

– Не болею, – ответила она и сделала шаг ко мне.

Я невольно чуть отклонился назад. Поднеся руки к горлу и не глядя на меня, она спросила:

– Королева Иолинда твоя жена?

– Мы с ней помолвлены, – сказал я. Взглянув Эрмижад в глаза, я прибавил, стараясь, чтобы голос мой не дрожал:

– Мы поженимся, когда…

– Когда?

– Когда будет взят Лус-Птокай. Она промолчала.

Я шагнул к ней. Нас разделяла теперь какая-то пядь.

– У меня не было выбора, – объяснил я. – Я должен покончить с элдренами. Ваши втоптанные в грязь знамена будут моим свадебным подарком Иолинде.

Эрмижад кивнула и кинула на меня странный, печальный и одновременно насмешливый взгляд.

– Значит, такова твоя клятва, таков обет, который ты принес. Покончить с элдренами, не пощадив никого из них.

– Да, – отозвался я хрипло.

– Пойдем, – сказала она, – а то еда остынет. За обедом мы с Эрмижад сидели рядом. Арджевх рассказывал много интересного об экспериментах, которые проводили его ученые предки, и на короткий срок нам удалось отрешиться от мыслей о предстоящем сражении. Однако позднее, беседуя вполголоса с Эрмижад, я увидел в глазах Арджевха страдание и муку. Внезапно принц вмешался в наш разговор:

– Мы побеждены, Эрекозе.

Мне совершенно не хотелось говорить об этом. Пожав плечами, я снова повернулся к Эрмижад, но Арджевху, по-видимому, надо было выговориться.

– Мы обречены, Эрекозе, обречены на гибель под клинками твоих могучих воинов.

Глубоко вздохнув, я взглянул ему в лицо.

– Да, принц Арджевх, вы обречены.

– Взятие Лус-Птокая – всего лишь вопрос времени.

Избегая смотреть на него, я просто кивнул.

– И тогда ты… Он не докончил фразу.

Мне было не по себе, и я ощутил нарастающее раздражение.

– Я дал клятву, – напомнил я ему. – Я должен исполнить то, в чем клялся, Арджевх.

– Я боюсь не за себя… – начал было он.

– Я знаю, чего ты боишься.

– Быть может, элдрены признают себя побежденными? Быть может, они покорятся людям, Эрекозе? Ведь один город…

– Я дал клятву. Меня обуревала печаль.

– Но ведь ты не можешь… – Эрмижад сделала рукой неопределенный жест. Мы твои друзья, Эрекозе. Нам нравится общество друг друга. Мы – мы друзья.

– Мы с вами разного роду-племени, – ответил я, – и мы воюем между собой.

– Я прошу не о жалости, – бросил Арджевх.

– Знаю, – сказал я. – Мне известно мужество элдренов. Я не однажды был тому свидетелем.

– Ты держишься клятвы, которую дал в гневе, которая принуждает тебя убивать тех, кого ты любишь и уважаешь, – в голосе Эрмижад послышалось удивление. – Разве ты не устал убивать, Эрекозе?

– До смерти, – сказал я.

– Так почему же…

– Да все потому же! – не выдержал я. – Порой мне приходит в голову мысль: в самом ли деле я веду воинов за собой – или это они выталкивают меня вперед? Быть может, я – только их порождение, порождение единой воли человечества, герой, так сказать, на час. Быть может, когда я выполню то, чего от меня требуют, я попросту растаю в воздухе.

– Думаю, что нет, – задумчиво сказал Арджевх. Я пожал плечами.

– Ты не я. Тебя не изводили мои странные сны.

– Они тебе по-прежнему снятся? – спросила Эрмижад.

– Сейчас нет. Они отстали от меня с началом похода. Они донимают меня, лишь когда я начинаю бороться за свою индивидуальность. А если я слепо повинуюсь, их нет как нет. Другими словами, я самый настоящий призрак, и ничего больше. Арджевх вздохнул.

– Не понимаю. По-моему, Эрекозе, ты страдаешь от жалости к себе. Ты можешь поставить на своем – но боишься этого, предпочитая топить тоску в крови! Тебе плохо оттого, что ты не делаешь то, чего тебе по-настоящему хочется. Сны вернутся, Эрекозе. Попомни мои слова: сны вернутся и будут ужаснее всего, что снилось тебе до сих пор!

– Прекрати! – воскликнул я. – Не порть нашу последнюю встречу. Я пришел к вам потому…

– Почему? – приподнял тонкие брови Арджевх.

– Потому что устал от общества варваров!

– Потому что соскучился по родичам, – поправила Эрмижад тихо.

Я вскочил как ужаленный.

– Вы мне не родичи! Мои родичи там, за городскими стенами. Они дожидаются меня, чтобы покончить с вами!

– Мы близки по духу, – сказал Арджевх. – Нас связывают узы прочнее кровных.

Я обхватил ладонями голову. Лицо мое исказила гримаса.

– НЕТ!

Арджевх положил руку мне на плечо.

– Зачем ты сдерживаешь себя, Эрекозе? Докажи свою силу, найди в себе смелость отказаться от заблуждений.

Я уронил руки на колени.

– Ты прав, – проговорил я. – Но смелости во мне нет. Я лишь меч, который держит кто-то Другой. И все – иного мне не дозволено…

– Ты должен сделать это, хотя бы ради себя самого! – перебила меня Эрмижад. – Забудь о своей клятве! Ты не любишь Иолинду. У тебя нет ничего общего с шайкой убийц, которая следует за тобой. Никто из них и из тех, кто сражался против тебя, не ровня тебе.

– Замолчи!

– Она говорит правду, Эрекозе, – вмешался Арджевх. – Мы беспокоимся не о собственных жизнях, но о твоем духе.

Я тяжело опустился на стул.

– Я искал покоя. Вот почему я вел себя так, а не иначе. Ты права: я не ощущаю родства с теми, кого веду в бой, с теми, кто выпихивает меня вперед. Тем не менее они – мои сородичи. Мой долг…

– Пускай обходятся, как хотят, – прервала меня Эрмижад. – У тебя долг не перед ними, а перед самим собой.

Пригубив вина, я сказал тихо:

– Я боюсь.

Арджевх покачал головой.

– Ты отважный воин. Здесь нет твоей вины.

– Кто знает? – возразил я. – Быть может, когда-то я совершил серьезное преступление. А теперь расплачиваюсь за него.

– Ты снова поддался жалости к себе, – укорил меня Арджевх. – Это… это не по-мужски, Эрекозе. Я глубоко вдохнул.

– Наверно. Но если Время циклично, тогда вполне может быть, что я еще не успел совершить того преступления.

– Хватит бросаться словами! – в тоне Эрмижад сквозило нетерпение. – Что подсказывает тебе твое сердце?

– Сердце? Я давно к нему не прислушивался.

– Ну так послушай! Я покачал головой.

– Я забыл, как это делается, Эрмижад. Мне нужно докончить то, что я начал, то, зачем меня сюда призвали.

– Ты уверен, что тебя призвал король Ригенос?

– Конечно. Арджевх улыбнулся.

– Тогда ладно. Поступай, как должен, Эрекозе. Я не стану больше просить за своих подданных.

– Хорошо, – отозвался я, поднимаясь из-за стола. Покачнувшись, я сощурил глаза.

– Боги, как же я устал!

– Проведи у нас ночь, – предложила Эрмижад тихо. – Проведи ее со мной. Я уставился на нее.

– Со мной, – повторила она.

Арджевх раскрыл было рот, но, как видно, передумал и молча вышел из залы.

Я понял вдруг, что мне хочется именно того, о чем сказала Эрмижад, однако отрицательно помотал головой.

– Это будет слабостью.

– Нет, – ответила она. – Это придаст тебе сил. Быть может, тогда ты поймешь, что тебе делать.

– Я уже решил, что мне делать. А клятва, которую я дал Иолинде…

– Ведь ты не клялся ей в верности, правда? Я развел руками.

– Не помню.

Приблизившись ко мне, Эрмижад погладила меня по щеке.

– Это поможет тебе, Эрекозе, – сказала она. – Может быть, в тебе воскреснет любовь к Иолинде.

Боль душевная обернулась физической. На миг я испугался даже, что меня отравили.

– Нет.

– Я знаю, что это поможет, – убеждала меня Эрмижад. – Не знаю только как. Если ты спросишь меня, хочу ли я того сама, я затруднюсь с ответом, но…

– Я не могу, Эрмижад.

– Ты вовсе не проявишь этим слабости, Эре-козе.

– Все равно…

Отвернувшись от меня, она промолвила тихо:

– Так или иначе проведи ночь с нами. Отдохни в постели, наберись сил перед завтрашней битвой. Я люблю тебя, Эрекозе. Я люблю тебя больше всего на свете. Я помогу тебе, как бы ты ни решил поступить…

– Все уже решено, – повторил я. – И ты не в силах мне помочь.

У меня закружилась голова. Мне вовсе не хотелось возвращаться в лагерь в таком состоянии, ибо солдаты наверняка подумают, что меня одурманили, и утратят всяческое доверие ко мне. Лучше переночевать тут, а поутру вернуться к ним.

– Что ж, пожалуй, я останусь, – сказал я. – Но спать буду один.

– Как хочешь, – она направилась к двери. – Слуга проводит тебя в спальню.

– Нет, – возразил я. – Прикажи, пускай принесут кровать сюда.

– Как тебе угодно.

– Ночь в настоящей постели! – проговорил я мечтательно. – Проснусь завтра со свежей головой.

– Надеюсь. Спокойной ночи, Эрекозе.

* * *

Откуда им было известно, что той ночью ко мне вновь придут сны? Неужели я стал жертвой нечеловечески утонченного коварства элдренов?

Я лежал на постели в крепости элдренов и видел сон. Но этот сон был не из тех, в которых я пытался узнать, как же меня зовут на самом деле. Здесь у меня вообще не было имени. Оно было мне не нужно.

* * *

Я видел вращавшуюся вокруг своей оси планету, обитатели которой сновали по ее поверхности точно муравьи в муравейнике, точно жуки в навозной куче. Я наблюдал за тем, как они воюют и разрушают, заключают мир и отстраивают разрушенное – только для того, чтобы было что крушить в следующей войне: И мне показалось, что существа эти немногим отличаются от зверей, и что благодаря некоему повороту в судьбе они обречены на бесконечное повторение одних и тех же ошибок. И я понял, что для них нет надежды, что, как и мне, им – полузверям и полубогам – суждено вести непрерывный, вечный бой и никогда не знать покоя. Парадоксы моего существования обернулись парадоксами существования целого народа. Вопросы, на которые я не мог найти ответов, попросту их не имели. Искать ответ было бесполезно: либо ты принимаешь то, что есть, либо отвергаешь; результат же всегда одинаков. О, их за многое можно было бы полюбить и совершенно не за что было ненавидеть. Да и как их ненавидеть, если ошибками своими они обязаны повороту судьбы, повороту который превратил их в неполноценных существ – наполовину слепых, наполовину глухих, наполовину немых?

* * *

Проснувшись, я ощутил спокойствие. А потом мною овладел ужас: до меня начало доходить, что означал мой сон.

Неужели его своим колдовством наслали на меня элдрены?

Вряд ли. Этот сон открыл мне то, что старались затемнить другие сны. Именно так. Вот где истина.

Истина потрясла меня.

Непрестанно разжигать пожар войны – такова была не моя доля, но участь моего народа. Будучи его частичкой, я обязан был разделить общую судьбу.

Но как раз этого мне хотелось избежать. Я не желал смириться с мыслью о вечном исполнении чужой воли. Однако пока все мои попытки прервать цикл не имели успеха. Мне оставалось лишь одно.

Я остерегся додумывать до конца.

Но есть ли у меня иной выход?

Заключить перемирие? Потребовать его соблюдения? Оставить элдренов в живых?

Пустые фантазии. Человечество поклялось уничтожить элдренов. Покончив с ними, люди затеют свару между собой. Война, конца которой не предвидится.

Однако не стоит ли мне попытаться достичь компромисса?

Или лучше не отступать от начатого, погубить элдренов и развязать тем самым братоубийственную бойню между людьми? Ведь пока на земле живет хоть один элдрен, люди будут держаться друг друга. Пока существует общий враг, они будут сохранять хотя бы видимость единства. Надо спасти элдренов во благо человечества.

Я понял вдруг, что раздиравшие меня противоречия на самом деле таковыми не являются. Они – всего лишь две половинки целого. Сои помог мне объединить их и увидеть все в нужном свете.

Нашел ли я разумное объяснение? Не знаю и, быть может, не узнаю никогда. Но я чувствовал, что стою на правильном пути, пусть даже последующие события докажут, что я ошибался. В конце концов, попытка – не пытка.

Слуга принес мне воду для умывания и свежевыстиранную одежду. Я умылся и оделся. В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул я.

Это оказалась Эрмижад. Она принесла мне завтрак на подносе, который и поставила на стол. Я поблагодарил ее. Она как-то чудно поглядела на меня.

– Ты не такой, каким был вечером, – сказала она. – Ты словно обрел внутренний покой.

– Думаю, что да, – ответил я, поглощая пищу. – Мне снился очередной сон.

– Он был страшным, как и все остальные?

– Пожалуй, еще страшнее, – отозвался я. – Но он не поставил передо мной вопросов, а, наоборот, подсказал ответ.

– Теперь тебе легче будет сражаться?

– Не то. Думаю, мои сородичи только выиграют, если мы заключим мир с элдренами. Или, по крайней мере, объявим долговременное перемирие.

– Ты осознал наконец, что мы не представляем для вас опасности.

– Напротив, опасность, которую вы представляете, делает необходимым ваше выживание на благо моего народа, – я улыбнулся, припомнив слышанный когда-то афоризм:

– Если б вы не существовали, вас следовало бы выдумать.[3]3
  Имеется в виду известное высказывание Вольтера: «Если бы Бога не существовало, его следовало бы выдумать».


[Закрыть]

В глазах Эрмижад мелькнуло понимание. Ее лицо озарилось улыбкой.

– Кажется, я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

– Я намерен сообщить обо всем королеве Иолинде, – продолжал я. – Я надеюсь убедить ее, что прекращение войны с элдренами будет в наших же интересах.

– А на каких условиях?

– Зачем осложнять дело? – удивился я, – Мы просто прекратим сражаться и отправимся восвояси.

Эрмижад рассмеялась.

– Как все легко на словах. Я пристально поглядел на нее и покачал головой.

– Пожалуй. Но попытаться надо.

– Ты сделался вдруг таким рассудительным, Эрекозе. Я рада за тебя. Ночь, проведенная под нашим кровом, принесла тебе пользу.

– И элдренам тоже. Она снова улыбнулась.

– Наверно.

– Я сегодня же отправлюсь в Некраналь, чтобы переговорить с Иолиндой.

– А если она согласится, ты женишься на ней? Я мысленно застонал.

– Я должен буду это сделать. Все пойдет прахом, если я откажусь. Понимаешь?

– Конечно, – ответила она с улыбкой, однако в глазах ее стояли слезы.

Вскоре пришел Арджевх. Я рассказал ему о том, что собирался предпринять. Он отнесся к моим словам с изрядной долей скептицизма.

– Ты что, не веришь мне? – спросил я. Он пожал плечами.

– Я доверяю тебе целиком и полностью, Эре-козе. Но я не уверен, что элдрены выживут.

– Почему? Или вы больны неизлечимой болезнью? Ваши организмы… Он отрывисто рассмеялся.

– Нет, нет. Я думаю, люди не согласятся на перемирие, которое ты им предложишь. Твои сородичи успокоятся, лишь когда падет мертвым последний элдрен. Ты говоришь, что они обречены сражаться без конца. Быть может, они потому ненавидят элдренов, что наше существование мешает им заниматься обычными делами, то бишь вести междоусобные войны? Быть может, они решили стереть нас с лица земли, чтобы чем-то заполнить передышку между боями? И потом, если они не покончат с нами сейчас, значит, сделают это в недалеком будущем, причем неважно как – под твоим началом или без тебя.