Текст книги "Поколения"
Автор книги: Майкл Диллард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КОСМИЧЕСКИЙ ДОК. ЗЕМЛЯ, 2293 ГОД ПО СТАРОМУ ЗЕМНОМУ ЛЕТОИСЧИСЛЕНИЮ
Глава 1
В капитанской каюте на борту «Энтерпрайза-А» зазвонили морские часы, нарушая тишину и спокойно отмечая ход времени. Джеймс Кирк замер, склонившись с аккуратно сложенной гражданской туникой в руках над открытым чемоданчиком, лежавшим на кровати, затем выпрямился, прислушиваясь к этим звукам. В это время другие часы – старинные каминные в корпусе из полированного вишневого дерева, заведенные первый раз в этом году специально по такому торжественному поводу, – начали отбивать очередной час. Ровно девятнадцать. Скоро должны были появиться Спок и Маккой, чтобы отправиться вместе с ним на традиционную вечеринку с фейерверками: так команда всегда отмечала последний день на борту корабля после окончания долговременных миссий.
Девятнадцать часов: время неумолимо движется вперед. Вечер уже начался и очень, очень скоро подойдет к своему неизбежному завершению. Кирк бросил тунику в чемоданчик и шагнул к перегородке, чтобы надавить на контрольную клавишу и ввести кодовый пароль. Панель плавно поехала вверх, и он вынул из углубления несколько маленьких коробочек; в каждой из них лежала медаль. Он не задержался, чтобы посмотреть на них, а осторожно переправил все в чемоданчик, – так же, как и всегда, как он делал это уже много раз за свою жизнь, когда отправлялся в отпуск из капитанской каюты. Эта процедура всегда была одинаковой, и каждый раз он думал о том, что, может быть, уходит отсюда в последний раз.
Он задавался этим вопросом еще много лет назад, когда был молод и когда первый звездный корабль серии "Энтерпрайз" возвратился в космический док по окончании пятилетней миссии. Он тогда был зол, осознав, что адмирал Ногура решительно настроен присвоить ему звание адмирала и перевести на кабинетную работу. Теперь не было ни гнева, ни горечи – только легкая грусть и всепоглощающее чувство утраты. И еще была гордость при воспоминании о том, как все эти годы он сражался, чтобы вернуть свой корабль: он шел против Гейгачиро Ногуры, самого главы Звездного Флота, и выигрывал.
В этот раз, однако, Кирк не задавался вопросом по поводу того, будет ли эта ночь последней, которую он проведет на борту "Энтерпрайза-А" в качестве капитана. Не было никаких сомнений, что это именно так. И он, и его корабль подлежали декомиссии – вместе со всем старшим офицерским составом: Споком, Маккоем, Ухурой.., даже Скотти, который предпочел отставку продолжению службы в Звездном Флоте с другими офицерами.
Не будет больше никаких уступок ради будущего, никаких атак на начальство для того, чтобы вернуть свой корабль, чтобы предотвратить неизбежное. Он перепробовал это все уже давно и много раз, а теперь он к тому же и сам выдохся после многолетней борьбы за свое капитанское кресло. Кирк как бы между прочим отметил про себя, что боли в спине все еще досаждали ему. Он поранил ее совсем недавно, работая на шахтах под названием Рура Пенса: это была закрытая тюрьма клингонской планеты. Он никак не мог решиться на то, чтобы показать больную спину Маккою. Это было бы признанием правды, признанием того, что он был уже слишком стар, чтобы выдерживать все нагрузки капитанства.
Кирк огляделся, проверяя, все ли упаковал, взял в руки голографию с тумбочки и пристально посмотрел на улыбающееся лицо их с Кэрол сына Дэвида. Дэвид тоже канул в потоке времени – несколько лет тому назад, когда погиб от рук клингонов. Кирк осторожно поставил голографию назад на тумбочку рядом с каминными часами и старинной книгой, специально приготовленными к этому вечеру. Голография Дэвида всегда была первой вещью, которая появлялась в капитанской каюте Кирка и создавала особый уют, а когда Кирк покидал каюту, то упаковывал ее в последнюю очередь. Она останется на тумбочке до самого утра, и он уложит ее вместе с капитанской формой.
Интерком свистнул; Кирк вздрогнул от приступа боли в спине, когда попытался резко повернуться к контрольной панели. Он нажал клавишу и ответил:
– Кирк на связи.
Раздался знакомый женский голос, профильтрованный через каналы коммуникации:
– Ухура – капитану. Я...
Он перебил ее:
– Я думал, что вы уже собираетесь на вечеринку, командир.
– Так и есть, сэр. – Он по тону голоса почувствовал ее улыбку. – Но осталось несколько свободных минут, и я захотела провести их на смене.
– Понятно, – мягко сказал Кирк.
– Сэр, подпространственные помехи ослабли. Мне наконец-то удалось установить канал связи со Звездной Базой 23. Я могу соединить вас по видео даже сейчас, но предупреждаю, прием будет не так хорош.
– Ухура, вы прелесть!
– Знаю, сэр.
– Подключите меня из каюты. – Почувствовав, как от волнения его пульс участился, Кирк перешел к видовому экрану и стал смотреть на появившиеся статические разряды, которые заполнили его. Статика исчезла, открывая глазам зеленоватое, несколько расплывчатое изображение Кэрол Маркус на фоне обстановки, в которой Джим тут же узнал больничную палату на Звездной Базе и госпитальную кровать. Он только раз навестил Кэрол до того, как его отправили исполнять миссию, которую средства массовой информации уже успели окрестить "Кхитомерской" и последней миссией для него и для "Энтерпрайза". Кэрол была тяжело, почти смертельно ранена во время прямой клингонской атаки. Пока он оставался в ее палате, она так и не пришла в сознание, и он покинул ее, боясь, что больше никогда не увидит. Теперь же боль от потери "Энтерпрайза" несколько стихла при мысли о том, что с Кэрол все было в порядке и что она будет ждать его.
– Кэрол? – заговорил он быстро, словно спеша удостовериться, что это была именно она, что у нее все хорошо. – Кэрол, слава Богу! Ты себе даже представить не можешь, как приятно видеть тебя снова. Когда я оставил тебя в бессознательном состоянии, то боялся...
Одновременно с его словами раздался голос Кэрол:
– Джим! О, Боже, Джим, они сказали, что клингоны обвинили тебя в убийстве Горкина и отправили в ужасную тюрьму. Я так испугалась...
Они оба остановились в один и тот же миг и рассмеялись легко и восторженно.
– Похоже, тебе удалось пережить это, – наконец сказала Кэрол. Было трудно говорить из-за плохого приема, но ее лицо, как показалось Кирку, приобрело тот же бледно-зеленый оттенок, что и ее обычно золотистые волосы, и подушки, подоткнутые под спину больной, отчего у него создалось впечатление, что Кэрол была не правдоподобно, ужасающе бледна. Однако, если не считать этого, она выглядела здоровой и с электронным блокнотом на коленях, видимо, работала, сидя в постели.
Кирк улыбнулся:
– Как всегда. Как ты?
– Доктор говорит, что меня выпишут отсюда через день-два. Так с тобой действительно все в порядке?
– Все хорошо. Просто я в отставке, начиная с завтрашнего дня. Я сейчас сижу в космическом доке, Кэрол. Они декомиссуют нас. – Он старался, чтобы это прозвучало как бравада, но в голосе слышалась тяжесть, несмотря на все усилия.
Ее улыбка угасла. Они молчали несколько секунд, затем Кэрол сказала:
– Мне действительно очень жаль, Джим.
– Я знал, что рано или поздно это случится. – Он пожал плечами и выдавил слабую улыбку. – Так.., что ты собираешься предпринять через день-два?
Она просияла и расправила плечи: Кирку показалось, что он уловил яркие огоньки в ее глазах, которые всегда появлялись, когда она принималась говорить о своей работе.
– Я собираюсь восстановить исследовательскую станцию на Термисе, Джим. Теперь, когда отношения с клингонами налаживаются...
Он перебил ее:
– Кэрол, тебя чуть было не УБИЛИ! Пора относиться ко всему более спокойно, а не нестись вперед сломя голову.
Ее губы скривились в гримасе легкого раздражения:
– Кто бы об этом говорил! Сколько раз ты чуть было не ПОГИБ? И все равно я не могла удержать тебя от возвращения на твой проклятый корабль с этими чертовыми телепортами...
– Ну.., теперь у тебя есть такая возможность. – Он попытался не выдать голосом иронии, которую чувствовал. – Теперь у меня много времени. И я хотел бы провести его с тобой.
– Что ж, конечно. Ты ведь знаешь, что я всегда рада видеть тебя, Джим. Но приличного отпуска на Термисе не получится. Там ведь не на что смотреть – одни обугленные руины.
– Черт, – сказал он, – ты ведь могла бы и сама догадаться! Я не говорю об отдыхе на Термисе, в то время как ты будешь там работать. Я предлагаю тебе медовый месяц.
Она ошарашено уставилась на него округлившимися глазами и засмеялась, и, несмотря на плохой прием, Джиму показалось, что бледная кожа ее лица приобрела розовый оттенок.
– Джим, – удалось ей выдавить между приступами хохота, и это одно-единственное слово означало: "Это ведь шутка, не так ли?"
– Я серьезно, – ответил Кирк. – Только не говори мне, что не ожидала этого. – Он считал, что для нее здесь все должно быть совершенно ясно. Кирк попытался в точности вспомнить слова, которые они произнесли когда-то, решая, что поженятся, как только он уйдет в отставку, но именно эти воспоминания ускользали от него.
– Я не ожидала такого. – Ее улыбка исчезла, и на лице появилось выражение беспокойства. – Джим, ты ведь знаешь, что время, которое мы проводили вместе, особенное для меня, но.., мы ведь никогда ничего не говорили о формальностях.
– Значит, я говорю это теперь. Я люблю тебя, Кэрол. Я всегда думал, что мы будем вместе, как только я уйду в отставку. Что мы осядем. Ты даже говорила, что в лабораториях Маркус смогли бы использовать такого человека, как я...
– Что касается лабораторий Маркус, то я могу нанять тебя, не задумываясь, если захочешь. С такими связями, как у тебя, ты мог бы разъезжать по всей Галактике и способствовать созданию новых исследовательских станций. Множество путешествий, шанс попрактиковаться в дипломатии. Но я не смогу путешествовать с тобой. – Она глубоко вздохнула:
– Джим, я люблю тебя, но ты не смог бы осесть, если бы даже захотел. Ты будешь всегда в движении, без отдыха, в поисках новых ощущений – до самого твоего последнего часа. Если ты хочешь, чтобы мы купили где-нибудь маленький дом в совместное владение и занялись хозяйством.., это будет смерть для нас обоих.
– Понятно, – сказал он тихо.
– Джим, я не хочу тебя обижать.
– Нет.., нет, ты права, – признал он слабым голосом; и что было еще хуже, он действительно был согласен с Кэрол. Где-то в самых глубоких тайниках своего сознания он видел эту же сцену и не раз проигрывал ее в мыслях; он знал, что все будет именно так... И все же сейчас у него было такое ощущение, как будто из-под ног выбили палубу. – Мне не обидно, просто.., я немного устал. Ищу место, чтобы отдохнуть. Это была тяжелая миссия.
– Тогда приходи ко мне. Нам нужно поговорить.
За его спиной раздался звонок в дверь. Он обернулся, затем снова перевел взгляд на Кэрол:
– Мне нужно идти. Вечеринка с фейерверками...
– Я люблю тебя, Джим.
Он коснулся экрана, словно хотел схватить ее за руку, удержаться за нее.., за настоящее, но чувствовал, как время и Кэрол ускользают от него, как и корабль, на котором он сейчас стоял. Экран погас; Кирк повернулся к двери и сказал:
– Войдите.
Вошел Спок, держа два свертка – маленький поверх большого, оба аккуратно обернутые цветной бумагой. Вулканец заколебался у самого входа; выглядел он как-то скованно и явно не в своей тарелке.
– Что это? – Кирк указал на свертки с наигранным удивлением.
– Подарок, сэр. – Спок передал ему более объемистый. – Может быть, так не принято, но мне казалось.., что нужно каким-то образом отметить окончание долгих лет нашей совместной службы. – Кирк слабо улыбнулся, тронутый этим, и сел на кровать, чтобы развернуть упаковку. Он осторожно снял бумагу. Внутри ящичка, обложенный ватой, лежал сияющий полированным деревом секстант – старинный инструмент, который моряки использовали, чтобы плыть, определяя путь по звездам.
– Чтобы помочь мне найти мой путь? – спросил Кирк тихо, с благоговением проводя пальцами по гладкой поверхности. – Спок, спасибо! Он прекрасен...
Когда он говорил это, в дверь снова позвонили.
– Войдите, – сказал Джеймс, в то время как Маккой уже входил в комнату.
На лице доктора сияла широченная улыбка, в руках он держал две покрытые пылью бутылки. Но Джиму казалось, что улыбка была деланной. Фиолетовые тени собрались под голубыми глазами Маккоя. Он выглядел таким же изможденным, каким чувствовал себя Джим после злоключений на Рура Пенсе.
"Боже мой, – подумал Джим, – он стар.., да и я тоже".
– Ну, – сказал радостно Маккой, поднимая вверх бутылки, – я вижу, что вулканец меня обскакал! Я тоже пришел с подарками.
– ДВЕ бутылки? Надеюсь, что обе для меня. – Кирк покосился на них, жалея о том, что под рукой не было очков.
– Ни в коем случае! – доктор поднял одну из них и подул на наклейку. Кирк приподнял руку, чтобы заслониться от образовавшегося облака пыли.
– Эта самая старая, так что она твоя. – Кирк взял бутылку и улыбнулся, глядя на дату на наклейке.
– На долгую память, – сказал Маккой с еле заметной дрожью в голосе. Или это только показалось Джиму? – А эта...
Он подул на наклейку второй бутылки и подал ее Споку.
– Зачем, доктор Маккой? – спросил вулканец с ноткой удивления в голосе. – Это ведь алкоголь.
– Старый добрый саурианский бренди, если быть точным, – сказал наставительно доктор. – Пей его и вспоминай меня.., и то, что нужно иногда удаляться от мирских забот.
– Так и сделаю, – ответил Спок. – Если вы постараетесь вспоминать о логике при взгляде на это. – Он предложил Маккою меньший сверток. Доктор распаковал подарок и вынул кружок, сделанный из блестящего металла, размером с ладонь, на котором были выгравированы затейливые геометрические символы. Он нахмурился, глядя на него:
– Красиво, Спок... Но... Что это такое?
– Вулканская мандала. Ее нужно созерцать, чтобы успокоить сознание в приготовлениях к принятию логики.
– О, спасибо! – Маккой запихнул подарок в свой нагрудный карман. – Будь уверен, я буду пялиться на нее каждый раз, когда мне понадобится логика. Теперь ведь тебя не будет рядом, чтобы напоминать мне о ней...
– Джентльмены! – Кирк встал и направился к тумбочке:
– Я не очень хорошо умею заворачивать вещи, но.., это для тебя. – Он подал Споку маленькую книгу.
Вулканец посмотрел на нее, полистал страницы и позволил себе небольшую тень улыбки на лице.
– "Оды" Горация? Спасибо, капитан!
– Чтобы напоминать тебе обо мне, – сказал Джим.
Маккой поднял одну бровь:
– Ты не думаешь, что книга "Дон Жуан" была бы более подходящей?
– Следите за языком, доктор, или я оставлю подарок себе, – сообщил Кирк, указывая на старинные каминные часы. – У меня было немалое искушение так или иначе сохранить их. – Он открыл стеклянную дверцу и сделал полный оборот минутной стрелки; часы снова начали бить, это был насыщенный мелодичный звук, который эхом отдавался от перегородок.
Раскрыв рот от восторга, Маккой возбужденно вслушивался в каждый звук.
– На память о хороших временах, – улыбнулся Кирк.
– Джим.., они прекрасны! Пожалуй, это самый лучший подарок, который кто-либо когда-либо делал мне.., за исключением моих внуков, конечно. – Выражение лица доктора вдруг стало печальным, когда он посмотрел на своих друзей. – Я не могу даже представить себе, как жить без вас обоих. Это ведь так не закончится, верно? После всех этих лет это не может закончиться...
– Не надо плакаться, доктор! – Тон Джима стал твердым. У них впереди была долгая ночь, и в эту ночь ему сотни раз будут задавать вопросы по поводу того, что он собирается делать, когда у него больше не будет "Энтерпрайза", и сотни раз ему придется изощряться, выдумывая ответы. Ему совсем не нужна была депрессия сейчас, в самом начале. – И перестаньте говорить, что мы никогда больше не увидимся.
– Ну, и КОГДА мы увидимся?
– Как насчет завтрашнего дня? Я подумывал о том, чтобы отправиться в Йосемитэ, и думал, что, может быть, вы оба захотите пойти со мной...
– Я не смогу, – сказал сокрушенно Маккой. – Я собираюсь отправиться к Джоанне и ее семье, мы будем обсуждать вопрос о том, чтобы провести кое-какие исследования в Б-ренга секторе. А Спок собирается домой...
– Домой? – Джим быстро взглянул на своего первого офицера, желая убедиться, что это так. Спок кивнул.
– Я.., обсуждаю возможность того, чтобы заняться кое-какой дипломатической работой вместе с послом Сареком. Так что я возвращаюсь на Вулкан завтра и боюсь, что не смогу отправиться с тобой в Йосемитэ.
– Понятно, – тихо сказал Джим. И впервые он полностью осознал, что не просто расстается с друзьями на время отпуска, но прощается с теми, кто был ему дорог.
Внезапное чувство невыразимого одиночества волной накатило на него – меланхолия, смешанная со странным предчувствием. В его памяти вдруг ожили события многолетней давности. Он увидел самого себя, сидевшего у костра в парке Йосемитэ и с улыбкой глядевшего на своих двух друзей, лица которых освещали оранжевые блики пламени.
Именно так. Тогда он взобрался на Эль-Капитан, самый изрезанный пик в парке, и упал. И Спок подхватил его. И Боунз, как всегда взбешенный тем, как рисковал его друг, прочитал ему целую лекцию по поводу его поведения и спросил, не собирался ли он стать самоубийцей.
"Это было смешно, – ответил им тогда Кирк, – но даже когда я падал, то знал, что не погибну.., потому, что вы оба были со мной. Я всегда знал, что умру в одиночестве".
Теперь больше не будет рядом Спока, чтобы поймать его, не будет и Маккоя, чтобы читать нотации. Мысль о том, что теперь он терял все, все, что было ему дорого, – Кэрол, Спока, Боунза, "Энтерпрайз", – наконец, дошла до него. Он был теперь абсолютно один, без друзей и пристанища. Его передернуло. "Кто-то ходит по моей могиле..."
Но эта мысль показалась слишком эгоистичной. Он решительно отмел ее прочь, выдавил улыбку.
– Ну.., что ж, когда-нибудь мы соберемся, – капитан встал.
– Джентльмены! Спасибо вам за подарки. Я думаю, что сейчас самое время отправляться на праздник.
– Последняя вечеринка с фейерверками... – Маккой сделал глубокий вдох, который замер в его горле, когда он взглянул на друзей. – А мы точно готовы к этому?
– Совсем не готовы, – честно ответил Кирк. – Пошли.
Глава 2
Годом позже Павел Чехов, командующий, офицер Звездного Флота, стоял посреди бескрайнего и необозримого океана колосящейся пшеницы и вглядывался в безоблачное небо. Он терпеливо стоял и наблюдал за небом уже довольно давно и достаточно долго для того, чтобы почувствовать жару и ослепнуть от лучей яркого солнца. Достаточно долго для того, чтобы невольно начать размышлять о цели своего поиска.
Параллельные моря голубого и желтого – одно вверху, другое под ногами, – казалось, не имели границ и пробуждали в нем какое-то ослепительное ощущение отчаянной свободы, которое он носил в себе весь последний год после расставания с "Энтерпрайзом" и ухода со службы. Перемены было нелегко пережить, но, как офицер Звездного Флота, Чехов научился переносить их стойко. Только на этот раз они оказались особенно тяжелыми. Год или два назад он надеялся избежать этого ощущения, восстановив старые связи. Он снова начал встречаться с Ириной Галиулиной, его любовью еще со времен учебы в Академии, женщиной, с которой рассчитывал провести остаток своей жизни.., но только для того, чтобы узнать, что она собирается замуж.
После этого он приобрел небольшую дачу под Москвой и проводил все свободное время в одиночестве, за исключением редких встреч со старыми друзьями. Получив приглашение от Звездного Флота участвовать в крестинах "Энтерпрайза-В", он ухватился за этот шанс.
Сейчас он стоял рядом с Монтгомери Скоттом, который также хмурился, глядя на небо. Ему нравилось общество Скотта – отчасти потому, что тот, в отличие от него, был доволен собой и жизнью в отставке. Он осел в своем родном городишке в Шотландии вместе с семьей сестры, с удовольствием играя теперь роль любимого дядюшки и пописывая специальные статьи для технических журналов. К тому же он сообщил Чехову с откровенной гордостью, что Звездный Флот нанял его в качестве консультанта по вопросам разработки и создания новых кораблей. Семейные обязанности и работа для Звездного Флота оставляли ему достаточно времени, чтобы встречаться со старыми друзьями. Сейчас он выглядел таким же свежим, как и всегда. Лицо Скотта было смуглым от загара и светилось удовлетворением; но хотя он был еще достаточно крепким, Чехову показалось, что друг его несколько ссутулился под бременем лет.
Чехов завидовал ему. Возможно, со временем он тоже сможет найти в этой жизни собственную нишу, как это сделал Скотт. Но сейчас он чувствовал более близкое родство с капитаном... "С Джимом", – поправил он себя. Это было сложным, почти невозможным для него – перестать называть ранги после всех этих лет, таким же странным, как и слышать, что Скотт обращается к нему по имени – Павел. Кирк явно испытал сполна ту же неприкаянность и неудовлетворенность, которую ежедневно чувствовал Чехов. Он видел это по глазам капитана.., то есть Джима.
Цепь размышлений Чехова внезапно прервалась, когда он заметил что-то крохотное и темное на фоне голубизны неба. Он поднял руку и возбужденно указал на точку Скотту:
– Вот он.., там, на юге!
Скотт поднял руку к своему морщинистому лбу, чтобы заслониться от яркого сияния солнца. Мгновением позже, понаблюдав за объектом, он цокнул языком:
– Ты что, слепой? Это же птица!
Чехов уже был готов возразить, но тут рассмотрел крылья. Его плечи несколько поникли, когда возбуждение угасло.
– Гоняет по Кристаллическим Канавам! – резко сказал Скотт с некоторым негодованием. – Катается на потоках лавы.., орбитальное ныряние... Этот мужик проводит чертов декатлон по всей Галактике!
Чехов нахмурился, услышав нотку неодобрения в голосе Скотта. Конечно, ничего ужасного в орбитальном нырянии не было. На самом деле Чехов сам хотел как-нибудь попробовать это.., после того, как увидел в небе Джеймса Кирка. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь в защиту капитана. Возможно, Скотт, живя своей спокойной жизнью, так и не понял, что это такое – чувствовать себя неприкаянным, ненужным и отвергнутым, желать, жаждать новых ощущений.
Но Чехову так и не удалось объяснить это Скотту: раскат грома, за которым тут же последовал второй, отвлекли его.
– Теперь это, должно быть, точно он, – сказал Чехов. – Думаю, он только что преодолел звуковой барьер.
Оба заслонили глаза от солнца и уставились в небо. Через несколько секунд Чехов подумал, что, возможно, снова ошибся. Но, затем к востоку от того места, где он ожидал увидеть Кирка, посреди голубого океана появилась черная точка. Она стала резко расти, и теперь это определенно была не птица, а фигура человека, который свисал со строп парашюта.
Он быстро снижался и демонстративно приземлился на спину прямо в пшеницу, в нескольких метрах от них. Чехов и Скотт бросились к нему.
Кирк сел на земле и снял шлем, открывая взору широкую улыбку восторженного ребенка.
– Прямо в цель! Я прыгнул с Аравийского полуострова.., и приземлился здесь с точностью до дюйма. – Он встал на ноги, отмахнувшись от попыток двух друзей помочь ему, в пылу радости не замечая клубы дыма, которые валили от его почерневшего, опаленного костюма.
– Если быть точным, капитан, – сообщил Чехов, – ваша цель находится в тридцати метрах, – он указал на восток, – в том направлении.
Губы Кирка скривились в гримасе – такой же, какую Чехов так часто видел, стоя на мостике, когда Спок излагал капитану точные, но неприятные для слуха мысли. Возможно, подумал Чехов, сейчас он сообщил точную информацию именно потому, что Спока не было с ними.
– Спасибо за то, что указали на это, – ответил капитан. Он начал снимать костюм и внезапно вздрогнул – явно от боли.
Скотт покачал головой с очевидным неодобрением:
– Я ведь предупреждал тебя насчет спины! Нужно обратиться к доктору.
Кирк буркнул что-то скептическое и начал снимать "упряжь".
– Завтра, – сказал он Чехову возбужденно, зная, что молодой человек разделял его пристрастие к подобным рискованным трюкам в гораздо большей степени, чем его бывший инженер, – я хочу проделать триэллиптический прыжок. Это когда ты прыгаешь из северного Китая и делаешь три полных оборота по орбите, прежде чем снова войти в атмосферу...
Чехов был искренне заинтересован в том, чтобы послушать о триэллиптических прыжках, и, возможно, даже попробовать самому, но Кирк, очевидно, страдал забывчивостью. Сама мысль о том, что капитан может стать забывчивым, смутила Чехова. Он мягко сказал:
– Капитан! Возможно, вы забыли, что завтра церемония крестин...
Было совершенно очевидно, что Кирк помнил об этом. Вспышка раздражения исказила его лицо, затем угасла, переходя в выражения упрямства, когда он резко сказал:
– Я не пойду. – Он сделал паузу, снова принимаясь за свой парашют. – Скотти, помоги мне со стропами!
Скотт шагнул вперед и взял в руки стропы, потом посмотрел на капитана неумолимо и с укором:
– Что ты говоришь? Ты ведь обещал!
– Когда я ушел в отставку, то поклялся, что никогда в жизни моя нога больше не ступит на борт звездного корабля. Именно это я и имел в виду.
– Капитан... – с укором сказал Чехов, имея в виду: "Мы ведь знаем, что вы не говорили этого всерьез, сэр". Он не совсем понял, что заставило капитана так взорваться, – кроме, возможно, последних новостей по поводу того, что Спок и Маккой не смогут присоединиться к ним на церемонии. Ухура также не приедет: она отдыхала в далеком регионе Галактики перед возвращением к преподаванию в Академии. Не будет и Зулу, который сейчас командовал "Эксельсиором".
– Я не хочу больше об этом слышать, – сказал Кирк им обоим. – Я не пойду, и это ОКОНЧАТЕЛЬНО.
"Да, СЭР", – чуть было не вырвалось у Чехова, но Скотт многозначительно посмотрел на него; он почувствовал неуверенность в голосе капитана и совершенно не удивился бы, если бы к утру Кирк изменил свое решение.
* * *
В то мгновение, когда двери турболифта открылись, Джеймс Кирк сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Год назад, в последние мгновения своего пребывания в качестве капитана корабля он поклялся, что больше никогда его нога не ступит на борт другого звездного корабля. По одной простой причине: он с болью осознавал, что никогда уже не будет сидеть в капитанском кресле. Все же, несмотря на вчерашние протесты, он исключительно из чувства долга и ответственности (не испытывая ни малейшего любопытства) согласился сопровождать своих друзей на церемонию крестин «Энтерпрайза-В».
Но с того момента, когда он прибыл в космический док, его постоянно преследовала мысль о том, что что-то было НЕ ТАК – что-то странное, неуловимое. Возможно, груз прошлого и сегодняшнее бесцельное существование довлели над ним, а может, он просто чувствовал разочарование из-за того, что его лучшие друзья, которые должны были сейчас стоять рядом, Спок и Боунз, не сумели приехать. Спок был среди членов дипломатической миссии, представляя интересы Вулкана, и не мог освободиться, хотя и направил краткое витиеватое послание, отдавая должное бывшей команде "Энтерпрайза-А" и поздравляя команду нового "Энтерпрайза-В". Что же касается Маккоя, то он со своей семьей улетел, чтобы присутствовать на церемонии по случаю окончания Вулканской Академии наук его внучкой; он также прислал вежливое послание с поздравлениями Звездному Флоту.., и личное сообщение для Джима, в котором говорилось: "Скучаю по тебе, дружище! Буду мысленно с тобой..."
Беспокойство Джим начал ощущать с прошлой ночи, когда не раз просыпался от кошмаров. И сейчас, в то самое мгновение, когда он смотрел на закрытую дверь турболифта, его захватили видения из снов предыдущей ночи, снов, в которых реальные воспоминания переплелись с игрой фантазии.
Йосемитэ. Эль-Капитан. Он взбирается, хватается пальцами за холодный камень, нащупывает удобную ступень ногами, вдыхает сладкий воздух Земли, смотрит на ястребов, парящих в вышине. Голова Спока появляется на фоне синевы неба, отвлекая его, и затем.., падение, – как это и случилось много лет назад, – такое стремительное, что у него перехватывает дыхание, кружится голова, пальцы царапают по обломку скалы...
Вдруг все вспыхивает вокруг, и вот он уже сидит перед лагерным костром рядом со Споком и Боунзом, объясняя, почему тогда не боялся.
"...Даже когда я падал, то знал, что не погибну, потому что вы оба были рядом со мной..."
"Капитан, – говорит Спок, когда это видение сменилось другим, и вот они уже сидят в каюте Джима на "Энтерпрайзе-А" в последнюю ночь его капитанства. – Я возвращаюсь на Вулкан".
И вот он снова падает.., падает в бесконечность, мимо Эль-Капитана, пролетая над Аравийским полуостровом: воздух ревет в ушах, а он ждет, когда же Спок поймает его.
Но Спока нет, он на Вулкане, и Боунза тоже нигде не видно. Джим одинок.., впервые в жизни он действительно один, скованный ужасом свободного падения. Но даже теперь он слышит, как доктор шепчет ему на ухо: "Скучаю по тебе, дружище..."
И затем в сознании возникает вопрос, который задал Маккой Споку еще в далеком прошлом, на клингонской "хищной птице" вскоре после того, как вулканец вернулся к жизни: "Что ты чувствовал, когда был мертвым?"
Нелепо так беспокоиться из-за снов. Кирк мотнул головой, пытаясь отогнать воспоминания. Жалеть себя было бесполезно. Возможно, это несправедливо, что сейчас рядом не было Спока и Маккоя, но он был искренне благодарен Скотту и Чехову, двум друзьям, которые стояли бок о бок. Кирк посмотрел на них и увидел, что настроение Чехова было таким же, как и его, тогда как Скотт чувствовал грусть, смешанную с любопытством, разглядывая новый дизайн турболифта.
И все же, несмотря на решимость выкинуть из головы сны предыдущей ночи, Кирк чувствовал, как его беспокойство растет. Единственное, что доставляло ему удовольствие в этом мероприятии, – возможность снова надеть свою старую форму.
Двери лифта открылись прямо в море яркого света и шума аплодисментов. Ослепленный, Кирк заморгал, пока, наконец, его глаза не привыкли к освещению. За открытыми дверями он увидел прожекторы, группу журналистов с электронными блокнотами и аплодирующую команду мостика. Он выдавил снисходительную улыбку и почувствовал, как Скотт и Чехов невольно напряглись за его спиной.
– Капитан Кирк, – тут же бросился в атаку один из репортеров, – как вы себя чувствуете, оказавшись снова на мостике "Энтерпрайза"?
Это был единственный вопрос, который ему удалось полностью расслышать среди поднявшегося "обстрела":
– Капитан, не могли бы вы уделить...
– Капитан Скотт, у вас есть комментарии...
– Командующий Чехов, после того, как вы увидели новый "Энтерпрайз", вы не жалеете...
К счастью, человек в форме шагнул вперед, проталкиваясь через толпу, и остановился перед светом прожекторов. Кирк знал, даже не глядя на знаки отличия, кто это был. Весомость полномочий придавала определенную уверенную грацию движениям и делала решительной походку капитана на его собственном корабле.
