Текст книги "Беглец. Трюкач"

Автор книги: Майкл Диллард

Соавторы: Пол Бродер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Он прошелся около книжных полок, изучая и там ряд фотографий, и остановился около одной из последних, где Николс был запечатлен около сверкающего «феррари».

– С какой стати? – презрительно ответил Николс. – Чтобы вы отправили его обратно в тюрьму и он там дожидался своей очереди умереть? Если вам нужна такого рода помощь, господа, то вы обратились не по тому адресу.

Джерард резко повернулся к Николсу и сосредоточил свой взгляд на нем, быстро проговорив намеренно мягким и вежливым тоном:

– Доктор… За прошлый год окружной прокурор выдал 11003 ордера на арест преступников; 109,75 из них были схвачены, 28 оставшихся, однако, думали перехитрить нас. И все они сейчас мертвы, – он сделал паузу, чтобы дать время Николсу обдумать услышанное, потом кивнул на фотографию и добавил: – Отличная машина!

И вместе с Бигсом они вышли из кабинета, прекрасно понимая, что эти слова не имели никакого значения. Кимбл опять свяжется с Николсом, и Николс снова ему поможет.

И это – догадывается Николс или нет – обязательно выведет их на Кимбла.

В коридоре Джерард повернулся к Бигсу и сказал:

– Присматривай за ним.

Кимбл заступил в смену в больнице точно в то время, которое он записал в расписании: вечером, в 21:00. Ночные дежурства всегда быстрее проходили, и кроме того ему было безопаснее работать под покровом ночи, когда вокруг было мало сотрудников. Он нашел тряпку, ведро и швабру и принялся мыть пол в коридоре, который через три метра упирался в дверь с надписью «Отделение протезирования. Посторонним вход воспрещен». Он потихоньку тер пол и продвигался к заветной двери, в то же время внимательно наблюдая за передвижением по коридору. Ну, что же, может, и повезет. В коридоре тихо… только вдруг чьи-то шага. Он обернулся и заметил, как молодая женщина-врач поскользнулась на мокром полу и еде удержалась на ногах. Она посмотрела на него, нахмурив брови.

– А где Руди?

Кимбл втянул голову в плечи.

– Да он, вроде, заболел.

Она обвела взглядом мокрое пространство, все еще хмурясь, ее рыжие волосы разлохматились.

– Вам разве не говорили, что нужно ставить табличку?

– Э-э… – Кимбл покачал головой, Стараясь не поворачиваться к ней лицом, – нет, не говорили.

Она бросила на него уничтожающий взгляд и цокнула языком, проходя мимо.

– Поставьте табличку «мокрый пол»; пока кто-нибудь не свернул здесь себе шею, – строго сказала она и, открыв папку, углубилась в какие-то бумаги.

– Стерва, – пробормотал Кимбл. И тут же пожалел об этом. Она в общем-то была права и не

грубо с ним разговаривала. Но его нервы были настолько напряжены, что обозвать кого-нибудь, сорвать злость было просто необходимо, чтобы снять напряжение.

Она остановилась на поддороге, вся сжалась и посмотрела на него через плечо, поджав губы.

– Что вы сказали?

– Ничего, – Кимбл согнулся и стал решительно тереть пол.

Сузив глаза, она смотрела на него несколько секунд, потом повернулась и пошла в отделение «скорой помощи».

Он подождал некоторое время, пока она не скрылась из виду, потом осторожно поставил швабру ручкой вниз и направился в слабо освещенную протезную лабораторию.

Протезы кистей, рук, ног свешивались с потолка; на больших столах лежали провода, кабели и разное электронное оборудование. Кимбл прошел из лаборатории в холл, где располагались кабинеты, мимо компьютерного зала, в комнату, где хранились досье. Он уже открыл было дверь, как услышал сзади голос:

– Эй, Рики… Ты разве не ушел?

Кимбл повернулся, стараясь не показывать свое волнение. Перед ним стояла сотрудница лаборатории, крупная женщина в. очках. Она держала почти законченный протез руки. Заморгав глазами, как сова, за стеклами очков, она сказала:

– Ой, простите, я думала, что это Рики.

– Нет… Я собирался протереть жалюзи в кабинете. Мне подождать, пока вы закончите работу?

– Не-е-ет, она помахала протезом, – у меня пациент должен прийти на примерку через пару дней, так что мне надо это закончить. Буду сидеть здесь всю ночь. А вы мне не мешаете.

Она вернулась к своему рабочему столу, натянула наушники плейера и, кивая в такт музыке и подпевая, начала аккуратно покрывать протез краской.

Временами поглядывая на лаборантку, Кцмбл делал вид, что моет жалюзи. Он потихоньку подвигался к месту, где находилась картотека. Убедившись, что женщина полностью погружена в работу, он незаметно проскользнул внутрь и стал тихо один за другим выдвигать ящики, пока не нашел то, что искал: фотографии пациентов с датами изготовления протезов. Он не стал брать досье: их были сотни, и ему пришлось бы потратить несколько недель, чтобы разыскать среди них нужное. Кимбл искал нечто такое, что он смог бы узнать сразу.

На верхней полке над металлическими ящиками он увидел журнал регистрации отделения протезирования. Затолкнув его и папку с фотографиями в пластиковое ведро для мусора, он посмотрел по сторонам и обнаружил, что лаборантки нет на месте.

У Кимбла было странное ощущение, что за ним следят. Сердце забилось учащенно. Он нагнулся над ведром и притворился, что ищет там что-то.

– Потеряли что-нибудь?

Он повернулся на каблуках и увидел, что женщина стоит рядом с ним с большой суповой чашкой в. руках.

– Да, вот уронил тряпку.

Он пошуршал бумагами в ведре, потом сделал вид, что отыскал тряпку, которая все это время лежала рядом с ведром, куда он и положил ее.

– Вот она, – он выпрямился, показывая тряпку лаборантке и моля Бога, чтобы рука не дрожала.

Она, казалось, тоже обрадовалась, находке и с энтузиазмом спросила:

– Вы любите «чили»? У меня здесь целая кастрюля. Я его хорошо разогрела.

Кимбл глубоко вздохнул с облегчением, и все его мышцы расслабились.

– Нет, спасибо…

– Ну, что ж, – она пожала плечами, – но если проголодаетесь, берите, не стесняйтесь.

Выйдя в коридор, Кимбл переложил папку и журнал из ведра к себе за пояс и натянул куртку сверху. Убрал ведро и швабру да кладовку и поспешил к лифту, поправляя документы за поясом, чтобы их не очень было заметно.

Когда двери лифта открылись, он услышал, что за ним вошел еще кто-то. Он обернулся и увидел женщину-врача, которая чуть не упала, из-за его стараний в коридоре. Он взглянул на ее личную карточку: Энн Истмен. Кимбл передвинулся в другой угол лифта, надеясь, что доктор Истмен не обратит на него внимания. Она уже говорила с ним, а если поговорит еще раз, то наверняка запомнит его лицо.

Они екали молча несколько секунд, и тут надежды Кимбла рухнули, когда Истмен мягко проговорила:

– Эй, как дела?

Ее голос был теплым, дружеским, совсем не такой, как раньше в коридоре, И Кимбл понял: он же видел, как она направлялась в отделение «скорой помощи», где, вероятно, работала – а это очень нелегкий труд. Постоянное напряжение в попытке спасти человеческую жизнь – иногда безуспешной – здорово треплет нервы.

Она, видимо, поняла, что была резка с ним, и сейчас пыталась быть любезной, чтобы как-то загладить вину.

Но он не мог позволить себе принять ее доброе отношение, ее дружбу, несмотря на до, что ее попытки заговорить с ним обострили, до предела его ощущение полного одиночества. Но для них обоих это небезопасно и поэтому он даже не взглянул на нее, а смотрел на указатель этажей и только бросил коротко:

– Нормально.

– Вы нашли табличку? – в ее тоне послышались нотки издевки, но она не укоряла, а только напоминала.

Он не смог сдержать улыбку и, искоса взглянув на нее, ответил:

– Да, нашел.

Ее губы скривились, хотя уголками она улыбалась,

– Вы назвали меня «стервой».

Он покраснел, отвел глаза и виновато пробормотал:

– Простите меня. У меня был плохой день.

– И у меня тоже, – сказала Истмен и усмехнулась.

Кимбл тоже улыбнулся; но с оттенком грусти, сожалея, что он не может позволить себе познакомиться поближе с этой женщиной. В ней было что-то такое, что напомнило ему Кэти Валунд – какая-то одержимость, настойчивость – а также и его самого.

Лифт остановился на первом этаже. Кимбл вышел и с ним вместе вышла Истмен.

– Вы работали в других больницах? – спросила она.

Он почувствовал, что разрывается на части. Ему хотелось поговорить с ней, позволить себе удовольствие побеседовать с доброжелательным человеком, но он знал, что вообще никогда не должен говорить с ней, видеть ее. Он должен как можно скорее избавиться от нее.

– Да, во многих, долгие годы. И здесь тоже, но давно; Не очень-то все здесь изменилось.

Коридор разветвлялся. Он намеренно пошел в другом направлении, махнув рукой, как бы показывая, что разговор окончен. Истмен казалась разочарованной. Она посмотрела ему вслед и подтвердила:

– Да, почти ничего не изменилось. До встречи.

На главком входе кто-то сунул ему в руку листок и пробормотал что-то насчет «семинаров здоровья» в больнице. Он машинально скрутил листок и засунул его в карман куртки и вышел в темноту улицы в одиночестве.

Кимбл добрался надземной до своей комнатенки, в подвале и провел несколько часов, разбирая фотографии пациентов, получивщих протезы в больнице округа Кук. Он отмечал, как делались крепления, соединения, электронные связки – все, что могло хоть как-то вывести его на след убийцы. Он понимал, что не может проверить досье на каждого калеку, который обращался в эту больницу – их было слишком много. Но ему нужно было хотя бы ознакомиться с терминологией, с тем* как отделение осуществляло обслуживание пациентов, и потом решить для себя, в каком направлении вести поиск. Когда ему удастся добраться до компьютера, времени будет в обрез, так что нужно точно знать, что искать и как.

Но было и еще что-то. Интуиция подсказывала, ему, что где-то был ключ к решению этой проблемы – глубоко в подсознании сидело нечто, что могло бы сразу привести к убийце, и тогда не будет необходимости просматривать всё эти сотни фотографий. Но что?

Весь день он рылся в досье с фотографиями. К вечеру, изнемогший от усталости, он поднялся и, осторожно ступая, чтобы не задеть снимки, разложенные повсюду на полу и на кровати, отправился в ванную. Там он намочил полотенце ледяной водой из-под крана, вернулся в комнату, лег на кровать поверх бумаг и накрыл лицо холодным полотенцем.

Мысль о том, что он упустил что-то важное, что-то лежащее почти на поверхности и все же никак не всплывающее в памяти, не давала ему покоя. Но пытаться силой вытянуть эту информацию из мозга бесполезно. Это он знал хорошо.

Нужно отключить раздражитель, выкинуть беспокойство из головы, расслабиться, дать себе возможность ни о чем не думать…

Холодная, влажная темнота настоящего отступила, и он опять оказался в своем доме: сердце бешено колотилось, рука сжимала что-то слишком холодное и упругое, совсем непохожее на человеческое тело… (Сердце вот-вот вырвется из груди – он тянет руку к чему-то огромному и бесформенному в темном углу. Хватает за руку. Дергает. Поворачивает с такой яростью, что может сломать кость. Внезапно сопротивление прекращается, рука свободно выходит из рукава. В темноте – еле различимое человеческое лицо, искаженное болью, а он в изумлении смотрит на протез в руках).

Дыхание Кимбла участилось под мокрым полотенцем. О» раньше не помнил этой болевой реакции человека, он тогда был слишком потрясен всем случившимся. Может быть» он еще что-то вспомнит, что поможет в поисках убийцы? Если бы только он мог все вспомнить…

Еще раз…

(Холодная, искусственная плоть. Кимбл тянет к себе. Сильнее! Поворачивает. Выкручивает. Такое чувство, словно что-то хрустнуло, рука подалась. Человек скривился от боли. В изумлении смотрит на Кимбла и потом бросается вниз по лестнице. Потом вдруг голос Элен. Это останавливает Кимбла. Но сейчас он заставляет себя не обращать внимания на ее голос, прислушивается к топоту ног бегающего по лестнице человека… Вот он внизу. Дверь открывается и хлопает…)

Кимбл стянул мокрое полотенце с лица и сел на кровати. Снаружи около дома хлопнула дверца машины; на тротуаре послышались быстрые шаги – почти бегом к дверям дома.

Он бросился к подвальному окошку. Все, что он увидел, это колеса. Заглянув выше, понял, что эти колеса принадлежат полицейской машине, стоящей с открытыми дверьми и работающим мотором прямо перед входом.

Кимбл согнулся словно от удара в грудь и, отскочив от окна с шумом выпустил весь воздух из легких. Инстинктивно он бросился к задней двери и уже было открыл ее; но тут увидел через грязное стекло, что на заднем дворе тоже стояли полицейские.

Задыхаясь, он рванулся к передней двери, но и там оказалась уйма полиции. Они готовились к атаке. Он беспомощно кружил по комнате, из груди его вырывались не то стоны, не то всхлипывания.

Здесь не было никакого колодца, никакого туннеля, ведущего на свободу. Все выходы перекрыла полиция.

Оставалось только ждать. Нервно обдумывая ситуацию, Кимбл гадал, застрелят они его или нет. Он не был вооружен, но откуда об этом знать полиции? Если он не будет двигаться, может быть, тогда они не начнут стрелять?

И тут вдруг он подумал: да нет же, ему как раз нужно двигаться. Если его отправят в тюрьму, он никогда не найдет однорукого. А он сейчас так близок к этому…

Не зная, как поступить, Кимбл ждал, обливаясь холодным потом, когда полиция ворвется в дом. Но вместо того, чтобы спуститься в подвал и вломиться к нему, полицейские протопали наверх и загремели над его головой.

Он засмеялся горьким, нервным смехом. Они ошиблись и рванули наверх. Может быть, ему удастся проскользнуть мимо…

Этажом выше раздались крики. Стук в дверь. Шум. Дверь открыли.

Кимбл заметил в окошке какое-то движение за задней дверью. Сын хозяйки выбрался во двор и замер, увидев там полицейских. Быстро развернулся и бросился в подвал, где находился Кимбл.

Он отпрянул, когда парень рванулся к двери, ко в это время его перехватили полицейские и потащили наверх.

Кимбл отодвинулся в темноту. Его не заметили. Он услышал шум схватки на заднем дворе и резкие крики и вопли парня, которого протащили вокруг дома к подъезду и затолкнули в машину. За ним последовала рыдающая хозяйка дома.

Кимбл дрожа прислонился к холодной влажной стене и закрыл глаза.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Расскажите-ка мне об одноруком, – попросил Джерард.

Он расположился в своем кабинете, напротив сидели Келли и Розетта, те двое инспекторов, которые допрашивали Ричарда Кимбла в ночь убийства его жены. Ренфро, и Бигс болтались поблизости и слушали. Беседа проходила в дружеской атмосфере. Джерард в основном молчал, так что Розетта и Келли чувствовали себя вполне свободно.

Тут вмещался Ренфро.

– Скажите, исходя из вашего первоначального расследования, вы могли бы предположить, что Ричард Кимбл вернется в Чикаго?

– У него здесь были друзья, – ответил Розетта;

Джерард молча наблюдал за ними и слушал. Пробор в прилизанных волосах Келли был сделан неровно. На его пунцовых щеках остался клок недобритой щетины, и седина блестела, когда на нее падал луч солнца. Верхняя пуговица на рубашке была расстегнута и галстук распущен. Джерард задумался: неужели и в своей работе этот человек так же небрежен? Розетта казался более аккуратным, но неактивным – слишком мягким. И, видимо, находился под влиянием Келли.

– А как насчет его. подружек? – спросил Бигс.

– Мы ничего такого не обнаружили, – ответил Келли.

Джерард уже больше не мог сдерживаться и подбросил бомбу об одноруком мужчине. Келли и Розетта посмотрели друг на друга; Розетта фыркнул.

– Ах, ну да. А вы сидели когда-нибудь на ветру во дворе, когда все насквозь промерзает? – спросил Келли самодовольно, что очень не понравилось Джерарду. – А мы вот как раз сидели именно там, когда Кимбл рассказывал об этом факте.

– В деле нет упоминания о расследовании этого факта, – холодно возразил Джерард. Именно поэтому он и пригласил их к себе.

Беззаботное выражение лица Келли сменилось на серьезное.

– А это потому, что не было никакой основы для расследования.

Его люди опросили более сотни калек и не смогли найти этого человека.

Джерард немного подвинулся вперед и вперил в Келли свой Взгляд.

– Вы хотите сказать, что вам не пришло в голову проверить эту версию?

Инспектор слегка поежился в кресле и, пытаясь оправдаться, ответил:

– Нет, не пришло. Потому что судебная экспертиза не нашла ни одного вещественного доказательства, указывавшего на существование этого однорукого. Все указывало на Кимбла.

– Спасибо вам обоим, – сказал Джерард подчеркнуто вежливо, тем не менее не пытаясь скрыть посаду. – Мы вас вызовем, если потребуется какая-то информация.

Кимбл понимал, что просматривать все досье пациентов, по очереди – бесполезное занятие. Ему нужно было добраться до компьютера в отделении протезирования, где хранилась вся информация. Но все же он надеялся выудить кое-что; из фотографий, чтобы сузить зону поиска. Его интуиция упрямо подсказывала ему, что ключ к разгадке лежит именно там. Но время шло, солнце уже садилось. Нужно было идти в больницу. Он поднялся, переоделся в форму уборщика и вышел, на улицу.

Он вдруг поймал себя на том, что пытается отогнать мысль о возможной встрече с Энн Истмен. Это было бы слишком рискованно. Ее нужно избегать, сказал он себе.

Кимбл явился в больницу и отметился у дежурного как рад к началу смены. Он взял из кладовки тележку для сбора мусора и направился по коридору к отделению протезирования. У дверей стояли двое полицейских и разговаривали; Кимбл сразу развернулся и зашагал в противоположном направлении к отделению «скорой помощи».

В приемном отделении «скорой помощи» царила суматоха. Врачи, санитары, сестры спешили туда. Кимбл заглянул через двойные двери и увидел в приемном покое около десятка каталок, которые выносили из машин «скорой помощи».

В динамике над головой прозвучало; «Доктор Клейнер-Файт, пожалуйста, пройдите в отделение «скорой помощи»… Доктор Чуджитаром, пройдите в отделение «скорой помощи»… Доктор Мороз, пожалуйста, пройдите в отделение…»

Как только полицейские уйдут у него будет прекрасная возможность проскользнуть в отделение протезирования незамеченным, пока все суетятся здесь. Но помимо его воли внимание Кимбла привлекла драма, разворачивающаяся в холле. Он: придвинул свою тележку к стене, чтобы не мешать провозить каталки, И подошел к дверям отделения..

Туда только что вошла Энн Истмен. Она не заметила Кимбла, быстро шагая рядом е санитаром, который катил перед собой каталку с маленьким мальчиком. Мальчик был в сознании, но глаза полны боли и страха. Истмен улыбнулась мальчику ободряюще, взяла его за руку и быстро спросила у санитара:

– Что случилось?

– Автобус свалился с моста, – ответил запыхавшийся санитар. – Еще по крайней мере человек двадцать должны привезти.

– А с ним что? – она кивнула на мальчика.

– Перелом грудины. Сейчас принесут снимок.

Истмен взяла историю болезни, прикрепленную к каталке и просмотрела ее, потом повесила на место и четким голосом скомандовала.

– Так, прошу освободить проход здесь, быстренько!

Санитары начали вызывать легко раненых из приемной в кабинеты. Двери опять распахнулись и в коридор вывезли новую партию носилок, и новая команда санитаров и врачей пришла в движение. Коридор наполнился стонами и криками. Истмен направляла санитаров с каталками, быстро двигаясь между истекавшими кровью людьми. Резко обернувшись, она вдруг заметила Кимбла, который пытался удалиться потихоньку.

– Эй, возьмите вот этого в интенсивную терапию.

Кимбл кивнул и повез каталку в холл к лифтам. Лежавший на ней мальчик лет пяти-шести тихо застонал, прижав руку к груди и дернулся от боли. Медсестра, пробегая мимо, положила еще влажные снимки прямо на грудь мальчику. Кимбл выгнул шею, чтобы разглядеть рентгенограмму повнимательнее. Ему очень не понравилось то, что он там увидел.

Мальчик опять застонал. Кимбл взглянул на него, улыбнулся и легко перешел к своей обычной врачебной манере общения с пациентами.

– Как дела, приятель? Что болит?

Мальчик посмотрел на него большими ясными глазами.

– Грудь. Грудь болит.

Кимбл обернулся и быстро оглядел коридор, потом нагнулся к мальчику и опытной рукой хирурга четкими и быстрыми движениями ощупал грудь и ребра.

– Здесь?

Мальчик кивнул, скривившись от боли. Кимбл снова просмотрел снимки, которые его очень обеспокоили. Перелом грудины произошел таким образом, что она давила на аорту.

Он вывез мальчика в холл, вызвал лифт и вкатил каталку в кабину. Быстро осмотрев надписи на кнопках, он вместо третьего этажа, где находилось отделение интенсивной терапии, нажал кнопку четвертого этажа – «Хирургия».

Когда дверь лифта захлопнулась, Кимбл взял историю болезни и быстро написал эпикриз.

А там, внизу, Энн Истмен в полном изумлении наблюдала, как новый уборщик изучал рентгенограмму больного. Он заинтересовал ее еще в тот вечер, когда она поскользнулась на мокром полу в коридоре и чуть не упала, и обратила внимание на то, с каким участием он смотрел на нее. В нем было что-то непонятное, какая-то таинственность, неуклюжесть и вместе с тем изящество, словно он чувствовал себя чужим в этой больнице и в то же время на своем месте. И еще Истмен ощутила в нем нечто трагическое. Его речь была слишком интеллигентной для простого уборщика. Она сделала вывод, что за всем этим скрывается какая-то невысказанная печальная история.

Мысль о нем одновременно беспокоила и привлекала ее. И в ту ночь периодически она возвращалась к ней в редкие интервалы между экстренными случаями. Потом стали подвозить раненых после аварии автобуса, и уже не было времени на размышления. Истмен увидела, как уборщик рассматривал снимки, потом нагнулся к мальчику и осторожно ощупал поврежденную грудь, в его движениях было столько уверенности и опыта, словно он был настоящим хирургом.

Она вытянула шею, чтобы из-за прибывающих санитаров с каталками увидеть, что он будет делать дальше, но он уже исчез. Один из санитаров позвал ее, и Истмен обернулась к новому пациенту, забыв на время об этом странном человеке.

– Держись крепче, – ободряюще сказал мальчику Кимбл, двигая каталку по коридору от лифта быстрыми шагами, даже, скорее, бегом. – Немножко покатаемся, а?

Лицо мальчика посерело от боли, но он все же реагировал на окружающую обстановку нормально, следил за мелькавшими дверями и лампами под потолком с каким-то странным вниманием, словно желая показать, что если бы не эта боль, ему было бы весело так кататься.

Кимбл понимал, что во многих отношениях он делает глупость. Он рискует всем: если догадаются, кто писал эпикриз…

Но никто не должен догадаться. Он-то хорошо знал работу больницы и понимал, что из-за суеты внизу сейчас и остроты ситуации у них не будет времени разбираться, чьим это незнакомым почерком сделана запись в истории болезни. Самое главное сейчас для всех было спасти людей.

И он тоже должен был спасти жизнь этого мальчика. Любой ценой. Чтобы его родители не услышали тех страшных слов, что услышал он почти четыре года назад: «Простите, все произошло так быстро. Когда мы его вытащили, было уже слишком поздно». Если бы он мог оградить мать от того, что пришлось пережить Элен в тот ужасный день в приемном покое «скорой помощи», когда она увидела смерть сына в горестных глазах Кимбла.

Нет. Мальчик выживет. Даже если бы ему пришлось объявить & своем присутствии здесь по больничному радио.

Когда они наконец добрались до входа в операционную, Кимбл напомнил себе, что он не имеет права входить сюда. Из дверей операционной вышел врач в голубом халате, на груда у него болталась маска. Кимбл остановил его к показал на мальчика.

– Этого только что прислали на операцию.

Хирург бросил критический взгляд на одежду Кимбла и поднял бровь.

– Похоже, что они сегодня задействовали весь персонал больницы.

Он взял историю болезни и снимки с каталки, и его лицо сразу помрачнело. Кимбл почувствовал облегчение. Это – опытный врач; он сразу разобрался в снимках и понял, что ситуация крайне серьезная. Мальчик был в надежных руках.

– Бесс! – крикнул хирург операционной сестре. – Этого немедленно в четвертую операционную!

Когда он обернулся, Кимбла уже не было.

А Кимбл уже спустился– на первый этаж, подхватил свою тележку и покатил ее к отделению протезирования. Вчерашняя дружелюбная лаборантка снова оказалась там– и снова в наушниках от плейера. Она помахала Кимблу, когда он проходил мимо. Он тоже махнул рукой, протолкнул тележку в застекленный компьютерный зал и закрыл за собой дверь. На всех стенах висели жалюзи. Кимбл опустил их, словно собираясь протирать пыль, потом быстро подошел к компьютеру и включил мониторе

Он не был программистом, но у него было достаточно начальных знаний, чтобы отыскать указатель программных досье.

Большинство названий файлов были непонятны ему: Первый: раздел, в который он вошел, был совсем не тог. Он вышел из этой программы и начал снова искать по меню.

И тут он наткнулся на файл под названием «демопоиск». Кимбл моментально напечатал его, экран был темным какое-то мгновение, потом появились слова:

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ПОИСК КЛИЕНТОВ ПО ПРИЗНАКАМ;

возраст

пол

цвет кожи

конечность (или что-то другое)

– Вот оно! – зашептал в восторге Кимбл и напечатал:

Пол: мужской

возраст: 35–40

цвет кожи: белый

конечность: правая рука.

дополнительные сведения: место соединения – середина плечевой хости

захват кисти…

Он задумался, вспоминая слова в показаниях судебномедицинской экспертизы:

«…захват по отметкам на шее убитой – 230 миллиметров, такой же точно размер у доктора Кимбла…»

Кимбл открыл глаза и допечатал:

225-235.

На экране появилась надпись:

ИДИТЕ

Буквы пульсировали зеленым светом, компьютер тихо гудел, ведя поиск. Потом появилась надпись:

ЧИСЛО ВОЗМОЖНЫХ КАНДИДАТОВ: 75

ВВЕДИТЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНУЮ ИНФОРМАЦИЮ ДЛЯ УТОЧНЕНИЯ

– Семьдесят пять! – прошептал Кимбл. Видимо, программа включала сведения по всей стране. – Черт побери!

Он задумался немного и добавил вопрос:

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА: ИЛЛИНОЙС

Компьютер опять начал просчитывать. Кимбл чстал и пошевелил планками жалюзи, делая вид, что он их протирает. На мониторе появилась новая информация, он вернулся к нему.

ЧИСЛО ВОЗМОЖНЫХ КАНДИДАТОВ: 21

Кимбл нахмурился: это тоже много. У него просто не было времени проверить всех этих людей. Джерард уже, видимо, у него на хвосте. Он устало потер глаза и попытался сконцентрироваться.

Должен же быть какой-то выход! Какая еще нужна информация, чтобы сузить поиск?

Он снова закрыл глаза, мысленно возвращаясь к той ночи: протез подался в его руке, отрываясь где-то у середины плеча. Человек, вздрогнув, уставился на него, потом выхватил протез у Кимбла и убежал с ним…

Интуиция твердила ему, что ключ именно здесь. Кимбл чувствовал, что он уже совсем близко к разгадке, и все же никак не мог ухватить ее. Однако он решил, что знает, где можно добыть ее.

Кимбл приподнял одну папку пальцем и выглянул в коридор. Пусто.

Напряжение в отделении «скорой помощи» спало. Всем раненым была оказана необходимая помощь. Тех, у кого были легкие ушибы, отпустили домой, более тяжелых отправили на операцию или в отделение интенсивной терапии, а потом в палаты.

Чувствуя себя полностью истощенной, Энн Истмен медленно шла по коридору, проверяя предписания, и заходила в палаты посмотреть, все ли в порядке.

Потом она поднялась в отделение интенсивной терапии, прошлась там, проверяя ситуацию и ободряя тех, кто ее мог слышать, и даже тех, кто был без сознания. Уже на выходе она остановилась: что-то было не так. Она нахмурилась, напрягая усталый мозг; и вдруг вспомнила мальчика с переломом грудины. Ее охватило неприятное чувство, словно кто-то умер. Это был мальчик, такой еще юный… Ей не хотелось в это верить, Мимо нее прошла сестра из этого отделения – Глэдис О’Мэли. Истмен тронула ее за плечо и тихим голосом, чтобы не нарушать атмосферу напряженного покоя в отделении, спросила:

– Глэдис, где мальчик, которого я направила сюда с уборщиком?

Она ожидала, что голубые глаза Глэдис затуманятся слезами, и вся сжалась, приготовившись услышать дурные вести, но Глэдис посмотрела на нее, будто не поняла вопроса.

– Какой мальчик?

– Мальчик… маленький. С переломом грудины.

Сестра обвела взглядом безмолвных больных, лежавших в палате, потом недоуменно поглядела на врача и покачала головой.

Его сюда не привозили.

Истмен вдруг вся похолодела. Этот уборщик казался таким достойным, интеллигентным человеком, и она доверила ему больного… В голове промелькнули ужасные картины. Может быть, он психопат и похитил мальчика? Нет, это невозможно. Он не способен на такое. От волнения он, наверное, не понял ее или, может быть, она была так замотана, что дала ему неверные указания? Нет, это маловероятно. Но если мальчика здесь нет, тогда где же он, черт побери?

Она резко встала, словно ее что-то толкнуло, и бросилась по лестнице в операционную. До четвертого этажа она добралась, уже еле дыша. Дэйв Дженсен, главный хирург, стоял около входа в операционную, хмурясь над какой-то историей болезни.

– Дэйв, – задыхаясь, бросилась к нему Истмен, – ты видел здесь уборщика?

Дэйв взглянул на нее, все еще думая о своем, и не сразу сообразил, о чем идет речь.

– Да, он привез мальчишку, – и он протянул ей записи с назначениями. – Это ты писала, Энн? Я не могу разобрать подпись…

Истмен уставилась на грамотно сделанную запись и назначение. Не было сомнения, что это писал дипломированный врач.

– Нет, не я, – ответила она и протянула ему бумаги. – Я видела…

Но Дженсен ее прервал, направляясь к операционной:

– Кто бы это ни написал, он хорошо знает дело, Мальчик был на волосок от возможного разрыва аорты.

Он захлопнул за собой дверь операционной. Истмен, раскрыв рот, смотрела ему вслед, потом перевела взгляд на историю болезни у нее в руке.

Кимбл крадучись вошел в просторную комнату, где хранились протезы: искусственные конечности свешивались с потолка, лежали на полках и в шкафах. Он отыскал протез руки, который начинался от середины плеча, и начал сгибать его в локтевом суставе.

(Чувство неживого, холодного под пальцами, ощущение сопротивления, когда он потянул, потом крутанул…)

Он запомнил, как протез действует. Затем с силой вывернул его в суставе еще больше. Так. Теперь рука была под необычным утлом – так же, как и тогда, ночью двадцатого января.

(Еще сильнее. В ту ночь он выкрутил ее изо всех сил и в темноте видел, как тот человек сморщился от боли, пока в конце концов он не дернул из последних сил в ужасе, ярости и отчаяньи – и рука оторвалась).

Кимбл крепко сжал губы и с силой повернул руку, как он сделал в ту ночь. Внутренние крепления в локтевом суставе треснули, потом оборвались, и предплечье вдруг обвисло.

Сжатые губы Кимбла растянулись в горькой, торжествующей улыбке. В ту ночь он сломал протез убийце.

Повесив испорченный протез на место, Кимбл быстро и бесшумно вернулся к компьютеру. На этот раз он сделал запрос о починке протезов в период с 21 января по 1 февраля.