Текст книги "Бумаги Иисуса"

Автор книги: Майкл Бейджент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Майкл Бейджент
Бумаги Иисуса

Выражение признательности

Наконец я очнулся от сна и вышел на свет, с покрасневшими глазами, бледный, сжимая в руках рукопись и спрашивая, какой сегодня день. Я не смог бы завершить мой труд без помощи окружающих меня людей.

Прежде всего, я хотел бы поблагодарить мою жену Джейн за поддержку и способность вести нормальную жизнь, в то время как моя жизнь катилась под откос с все возрастающей скоростью. Утренняя звезда, наконец, взошла, и я вышел на свет вместе с ней.

Я хотел бы поблагодарить членов моей семьи, которые терпели мою почти болезненную привязанность к портативному компьютеру, ни разу не предложив мне обратиться за помощью к профессионалу.

Введение

28 мая 1291 г., Святая земля. Город Акра (совр. Акка), последний порт крестоносцев, лежал в развалинах. Невредимой осталась только величественная башня морской крепости тамплиеров.

В течение семи недель арабские войска под началом юного султана Египта Малика аль-Ашрафа штурмовали город, предварительно взяв его в кольцо. Последняя столица Христианского королевства была уничтожена. Ее улицы, некогда кишевшие воинами и знатью, торговцами и нищими, теперь были заполнены обломками зданий и мертвыми телами. В те жестокие времена никого не смущал «сопутствующий вред»; после падения города начались массовые убийства и грабежи.

В тот судьбоносный день начали рушиться стены замка тамплиеров, подорванные арабскими минерами, и воины султана пошли на штурм. Две тысячи мамелюков, одетых в белое, пробивали себе дорогу к пролому, образовавшемуся в башне замка. Ее конструкция, ослабленная многими неделями осады, не выдержала. С ужасающим грохотом каменная кладка внезапно рухнула, похоронив под собой и нападавших, и защитников. Когда пыль осела, в наступившей тишине стало ясно, что все кончилось. Почти через два века мечта о Христианском королевстве на Святой земле развеялась, как дым.

Даже тамплиеры покинули несколько остававшихся под их контролем замков и оставили эту землю, на которой за 173 года жестоких сражений обрели вечный покой около двадцати тысяч членов ордена.

Я давно интересовался тамплиерами. И причиной тому были не только их роль как профессиональной армии, а также их огромный, но в большинстве случаев недооцененный вклад в формирование современного мира. Они поставили силу денег выше силы оружия, введя в употребление чеки и денежные переводы из города в город и из страны в страну, они вбили клин между правящей аристократией и угнетенными крестьянами, что расчищало дорогу для среднего класса. Но их всегда окружала завеса тайны. Особенно меня интриговало то, что, по крайней мере, часть из них сохранила свою веру, которая вступала в противоречие с официальной доктриной Рима. Более того, в их рядах процветала ересь, хотя об этом нам почти ничего не известно. Любопытство заставило меня заняться поисками ответов. Я начал исследовать таинственные стороны деятельности рыцарей Храма.

Однажды я заглянул в один из лондонских книжных магазинов, и его владелец, оказавшийся моим приятелем, подошел ко мне и сказал, что я должен встретиться с человеком, обладающим информацией о тамплиерах, которая должна заинтересовать меня. Так я познакомился со своим нынешним коллегой и соавтором Ричардом Ли. За прошедшие с той поры двадцать лет мы написали вместе семь книг.

У Ричарда действительно имелась интересная информация – сведения, переданные ему Генри Линкольном. Мы с Ричардом довольно быстро поняли, что нужно объединить наши усилия. Через несколько месяцев к такому же выводу пришел и Генри. Мы объединились в команду и, как они выражались, приступили к делу. Через шесть лет вышел в свет наш бестселлер «Святая Кровь и Святой Грааль».

Наши главные гипотезы касались крестоносцев и легенд о Святом Граале – две темы, которые редко связываются историками между собой. В обоих случаях наши поиски привели к одним и тем же корням, к одной династии: царской династии иудеев, потомков Давида.

Легенды о Граале объединили в себе элементы языческих преданий кельтов с элементами христианского мистицизма. Символ чаши изобилия, которая гарантирует неиссякаемое плодородие земли, связан с языческими верованиями, а христианские представления внесли свой вклад в виде описания Грааля в терминах мистического опыта.

Но для нас самым важным было то, что Рыцарь Грааля, Персеваль, или Парцифаль, принадлежал к «священному роду», связанному с историей древнего Иерусалима и креста. Совершенно очевидно, что имелся в виду род царя Давида. До нас ни один комментатор легенд о Граале не обратил на это внимания.

Мы утверждали, что сам термин, которым называли Святой Грааль – Санграаль или Сангреаль – в действительности является игрой слов. Если Санграаль или Сангреаль разделить несколько иначе, не Сан Грааль или Сан Греаль, а Санг Рааль или Санг Реаль, то получится выражение, которое переводится, как «царская кровь». Мы считаем, что речь идет о царском роде Давида. В Средние века этот род, вне всякого сомнения, считался «священным».

Нет никаких сомнений и в том, что в эпоху раннего Средневековья на юге Франции жили потомки Давида. Это исторический факт.

Когда Карл Великий основывал свое королевство, он назначил одного из своих близких друзей, Гиллема (Вильяма), графа Тулузы, Барселоны и Нарбонны, правителем княжества, которое должно было служить буфером между христианским государством Карла Великого и исламским эмиратом Аль-Андалус – то есть мавританской Испанией. Князь Гиллем был евреем.[1]1
  Zuckerman, A Jewish Princedom in Feudal France, стр. 372–374.


[Закрыть] Более того, он происходил из рода Давида.[2]2
  Baigent, Leigh, Lincoln, Holy Blood, Holy Grail, стр. 349–355.


[Закрыть]

В двенадцатом веке еврейский путешественник Вениамин из Туделы в хронике своих странствований из Испании на Ближний Восток сообщал, что князь, стоящий во главе правящей знати Нарбонны, был «потомком Дома Давида, что указано в его генеалогическом древе».[3]3
  Zuckerman, A Jewish Princedom in Feudal France, стр. 58.


[Закрыть] Даже в «Еврейской энциклопедии» упоминаются эти «иудейские короли» Нарбонны – правда, там ничего не говорится об их происхождении.[4]4
  Еврейская энциклопедия, том 12, стр. 827.


[Закрыть] Разумеется, вопросы о предках, упоминаемых Вениамином из Туделы, вызывали неудовольствие. На самом же деле, как нам удалось выяснить, ситуация была крайне запутанной.

Изучая генеалогию князей из рода Давида, живших на юге Франции, мы обнаружили, что они были предками одного из руководителей Первого крестового похода, Готфрида Бульонского, который затем стал королем Иерусалимским.[5]5
  Baigent, Leigh, Lincoln, Holy Blood, Holy Grail, стр. 224–233.


[Закрыть] Во главе этого крестового похода стояли четверо знатных рыцарей. Почему же только Готфриду Бульонскому предложили Иерусалимский трон, причем сделано это было на таинственном собрании неизвестных выборщиков, которые приехали в Иерусалим для решения этого вопроса?[6]6
  Runciman, Л History of the Crusades, том I, стр. 292. Рансимен отмечает: «Неизвестно, кем были назначены выборщики».


[Закрыть]

Кому же подчинились эти гордые рыцари и по какой причине? Мы утверждали, что в данном случае кровь оказалась сильнее титула: Готфрид предъявлял законные права на трон как наследник рода Давида.

Откуда же он вел свое происхождение? Из Иерусалима, от Иисуса, в результате брака – мы утверждали это в книге «Святая Кровь и Святой Грааль» – Иисуса с Марией Магдалиной.[7]7
  Baigent, Leigh, Lincoln, Holy Blood, Holy Grail, стр. 290–298.


[Закрыть] Мы выдвинули предположение, что брак в Кане на самом деле мог быть свадьбой Иисуса и Марии. По крайней мере, это объясняет, почему он был «приглашен» на свадьбу, а затем проследил, чтобы всем хватило вина! Естественно, публикация нашей книги вызвала волну протестов во всем мире.

«Мистер и миссис Христос» – так выразился один из комментаторов в поисках броского заголовка. Довольно удачная, на наш взгляд, фраза.

Это было в 1982 году. В 2002 году Дэн Браун опубликовал свой роман «Код да Винчи», в основу которого отчасти легли наши теории. В средствах массовой информации вновь поднялся шум. «Мистер и миссис Христос» опять появились на первых полосах газет. Совершенно очевидно, что люди хотели знать правду, скрывающуюся за евангельскими историями. Кем на самом деле был Христос? Какие надежды на него возлагали? Мир до сих пор пытается узнать правду об Иисусе, иудаизме, христианстве и событиях, имевших место две тысячи лет назад.

После выхода в свет книги «Святая Кровь и Святой Грааль» я размышлял над этими вопросами, занимался дополнительными исследованиями и пытался заново оценить историю и последствия этих событий. Другими словами, это были два десятилетия работы по расширению и углублению материала, использованного в «Коде да Винчи». В данной книге я попытаюсь восстановить это увлекательное путешествие длиной в двадцать два года, пригласив читателя проделать его вместе со мной, – одни нити заведут нас в тупик, другие откроют новые возможности. Мы придем к более глубокому пониманию жизни человека, которого мы называем Иисусом, – как описывает ее история, а не религия.

Информация, которую я вам предлагаю, должна усваиваться в удобном для вас темпе. Каждый из кирпичиков моей конструкции должен быть обстоятельно и без спешки проанализирован. Это особенно важно, потому что книга бросает вызов глубоко укоренившимся убеждениям, и читатель должен иметь возможность обосновать каждый шаг на этом пути и понять, почему мы его делаем. ТОЛ ЬКО В ЭТОМ случае можно быть уверенным в своих выводах. Пытливое и вдумчивое чтение позволит пройти через новые открытия так, чтобы в конце сделать собственные выводы и сформировать собственные убеждения. Если вы готовы – начинаем.

Глава 1
Спрятанные документы

У меня в доме зазвонил телефон. Было около десяти утра. Я помню пятна солнечного света на стене. Они искрились. Чудесный день в английской деревушке.

– Ты можешь ближайшим поездом приехать в Лондон? Не спрашивай, зачем.

Я мысленно застонал: непрерывные потоки машин, поиски такси, шум, грязь, переполненная подземка. День, проведенный в помещениях или в поездках между ними; солнце – далекое воспоминание.

– Конечно, – ответил я, понимая, что мой друг не станет без крайней необходимости обращаться ко мне с такой просьбой.

– А ты можешь принести с собой фотоаппарат?

– Конечно, – повторил я, слегка озадаченный таким поворотом разговора.

– А ты можешь спрятать фотоаппарат?

И тут я заинтересовался. В чем дело? Мой друг входил в группу немногочисленных и крайне осторожных дилеров, посредников и покупателей дорогого антиквариата, причем не у всех этих людей имелись официальные документы, позволяющие легально торговать на открытом рынке.

Я уложил фотоаппарат и сменные объективы в обычный портфель, кинул туда несколько рулонов пленки, запрыгнул в машину и поехал на станцию.

Приятель ждал меня у входа в ресторан на одной из известных улиц Лондона. Сам он был американцем, но вместе с ним пришли иорданец, двое палестинцев, гражданин Саудовской Аравии и английский эксперт из крупного аукционного дома.

Они ждали меня, и после краткой церемонии знакомства эксперт аукционного дома удалился, вероятно не желая участвовать в дальнейших событиях. Остальные прошли в ближайший банк, где нас поспешно провели через холл, а затем по короткому коридору, ведущему в маленькую комнату, окна которой были закрыты матовыми стеклами.

Пока мы стояли вокруг круглого стола, занимавшего середину комнаты, и перебрасывались ничего не значащими фразами, служащие банка внесли два деревянных сундука и поставили их на стол перед нами. На каждом сундуке имелось три висячих замка. После того, как был внесен второй сундук, один из служащих банка сказал, как бы «для протокола»:

– Мы не знаем, что находится в этих сундуках. И не желаем знать.

После этих слов они принесли телефон и покинули комнату, заперев за собой дверь. Иорданец позвонил в Амман. Из короткого разговора (на арабском языке) я понял, что он спрашивал разрешения и получил его. Затем иорданец достал связку ключей и открыл замки.

Сундуки были доверху заполнены одинаковыми листами картона. Затем я с ужасом обнаружил, что к каждому из листов при помощи узких полосок прозрачного скотча были небрежно прикреплены фрагменты папируса с текстом. Тексты были написаны на арамейском и древнееврейском языках. Тут же находились саваны египетских мумий с демотическими письменами – сокращенной формой египетского иероглифического письма.

Я знал, что на подобных саванах часто встречаются священные тексты и что для получения такого количества текста его владельцы должны были раздеть одну или две мумии. На первый взгляд тексты на арамейском и древнееврейском языках напоминали рукописи Мертвого моря, которые я видел раньше, – с той лишь разницей, что в большинстве своем они были написаны на пергаменте. Это собрание древних документов было настоящим сокровищем. Я был чрезвычайно заинтригован, и мне захотелось рассказать о его существовании некоторым исследователям – возможно, чтобы обеспечить доступ к документам.

По мере того, как листы картона извлекались из сундуков, мне сказали, что владельцы рукописей пытаются продать их одному из европейских правительств. Запрошенная цена составляла три миллиона фунтов стерлингов. Присутствующие хотели, чтобы я сделал несколько снимков, которые можно будет показать потенциальному покупателю, чтобы еще на шаг приблизиться к заключению сделки. Я догадался, о каком правительстве идет речь, но оставил свои соображения при себе.

В течение следующего часа мне предлагались избранные листы и я, став на стул, снимал на черно-белую пленку документы, освещенные мягким светом, льющимся сквозь матовые стекла окон. Всего я отснял шесть катушек 35-миллиметровой пленки – более двух сотен фотографий.

Постепенно меня охватывал страх, что эти документы могут опять кануть в неизвестность, из которой ОНИ ПОЯВИЛИСЬ. Они могут перейти в руки покупателя, который будет прятать их в течение многих лет, как это произошло с текстами Наг-Хаммади и с рукописями Мертвого моря. ИЛИ ТОГО ХУЖЕ – покупателя на них не найдется, и они исчезнут в темноте глубоких хранилищ банка, пополнив сонм других ценных документов, спрятанных в банковских сейфах и сундуках по всему миру.

Поскольку фотографий было сделано много, и их никто не считал, у меня появилась возможность припрятать, по крайней мере, одну пленку, которая послужит доказательством, что эта коллекция на самом деле существует. Мне удалось незаметно опустить одну кассету в карман.

Когда фотосъемка закончилась и листы картона вернулись на место, я протянул пленки одному из владельцев сокровища. Он взглянул на них и спросил:

– А где еще одна? Оказывается, он считал.

– Еще одна? – неуверенно переспросил я, стараясь придать своему лицу невинное выражение и демонстративно хлопая себя по карманам.

– Да, вы правы. Вот она, – я достал пленку, которую рассчитывал утаить. Я был смущен и расстроен. Мне очень хотелось иметь доказательство увиденного.

В этот момент мой приятель понял, что у меня на уме, и пришел мне на выручку.

– А где вы собираетесь проявлять их? – задал он внешне невинный вопрос.

– В фотоателье, – ответил человек, взявший у меня пленки.

– Это не очень надежно, – сказал мой приятель. – Послушайте, Майкл профессиональный фотограф, и он может проявить пленки и отпечатать столько комплектов, сколько вам нужно. И никакого риска.

– Хорошая идея, – согласился владелец сокровища и протянул мне пленки.

Естественно, я отпечатал один комплект фотографий для себя. Позже я договорился о встрече с иорданцем – похоже, он был главным – и во время ленча передал ему фотографии и негативы. Затем я высказал предположение, что если бы специалисты могли взглянуть на тексты и идентифицировать их, то научное заключение значительно повысило бы стоимость коллекции. Я обратился к иорданцу за разрешением поговорить с несколькими специалистами в этой области – разумеется, не раскрывая тайны. Подумав, он признал, что это неплохая идея, но ясно дал понять, что ни я, ни эксперты не должны никому рассказывать об этой коллекции.

Несколько дней спустя я отправился в отдел Западной Азии Британского музея, имея при себе полный комплект снимков. Я уже работал с этим отделом, проводя исследования для книги «From the Omens of ВаЬуІоп» и был уверен, что его специалисты не только дадут объективное заключение, но и сохранят конфиденциальность.

Эксперта, с которым я работал раньше, не оказалось на месте, и вместо него в небольшую прихожую вышел его коллега. Я кратко рассказал ему историю о сундуках с текстами и фотографиях, подчеркнув при этом, что для владельцев это коммерческая сделка и что я буду ему очень благодарен за сохранение тайны, потому что большие деньги могут стать источником больших неприятностей. Я попросил его, чтобы он нашел специалиста в этой области, который мог бы взглянуть на фотографии и сделать вывод о ценности документов. Если они действительно представляют научный интерес, я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ученым доступ ко всей коллекции. Затем я передал снимки сотруднику музея.

Прошло несколько недель. Из Британского музея не было никаких вестей. Я стал волноваться. Наконец, примерно через месяц, я вновь пришел в Британский музей и поднялся наверх, в отдел Западной Азии. Здесь меня встретил другой сотрудник.

– Месяц назад я приносил фотографии большого количества папирусов с текстами. С тех пор от вас нет никаких известий. Мне хотелось бы знать, посмотрели ли их?

Сотрудник удивленно смотрел на меня:

– Какие фотографии?

Я повторил для него всю историю с начала до конца. Он выглядел растерянным. Он не слышал, что подобные фотографии попадали в отдел, хотя это не его область. Вероятно, их передали другому сотруднику, который работал в отделе некоторое время, а теперь уволился.

– И где он теперь? – поинтересовался я.

– Не знаю, – последовал ответ. – Думаю, в Париже. Мне очень жаль, что так вышло с нашими фотографиями.

Больше я о них не слышал. Без квитанции музея я ничего не мог сделать. К счастью, дома у меня сохранились несколько отбракованных снимков, которые могли подтвердить, что коллекция действительно существует, но не давали представления о ее содержании. Эксперт, изучивший оставшиеся у меня снимки, пришел к выводу, что большинство текстов представляют собой записи торговых операций.

Десять или двенадцать лет спустя я шел по улице крупного европейского города с рядами дорогих магазинов и увидел одного из палестинцев, который в тот памятный день присутствовал в банке. Я подошел к нему и спросил, помнит ли он меня.

– Конечно, ответил он. – Вы коллега…

Он назвал имя моего приятеля.

– Знаете, – начал я. – Мне всегда хотелось знать, что стало с теми древними текстами, которые я фотографировал в банке. Их продали?

– Я ничего о них не слышал, – скороговоркой пробормотал палестинец и, сделав вид, что очень занят, вежливо извинился и поспешил уйти.

Нельзя сказать, что я очень удивился, потому что уже много лет жил в мире, где важные ключи к загадкам прошлого казались одновременно доступными и неуловимыми. Как мы убедимся в дальнейшем, эти сундуки с документами не единственный пример того, что доказательства существуют, но, к сожалению, находятся вне пределов досягаемости.

Глава 2
Сокровища священника

Занимаясь исследованиями, я с удовольствием поддерживал переписку с историками и коллегами, обсуждая то, что скрывают традиционные исторические концепции. Некоторые письма привлекали особое внимание. Вот одно из них.

«Смею вас заверить, что это „сокровище“ не золото и драгоценные камни, а документ, содержащий неопровержимые доказательства, что Христос был жив в 45 году нашей эры. Намеки, оставленные благочестивым кюре, так и не были поняты, но из текста становится ясно, что подмена была произведена фанатичными зелотами по пути к месту казни. Документ был продан за огромную сумму, а затем спрятан или уничтожен».

Ричард Ли, Генри Линкольн и я просто не знали, что делать с этим письмом. Оно пришло от уважаемого и образованного викария англиканской церкви, преподобного Дугласа Уильяма Геста Бартлета.

Под «благочестивым кюре» подразумевался аббат Беранже Соньер, который служил священником в маленькой деревушке Ренн-ле-Шато, расположенной на вершине холма в предгорьях Пиренеев.

Аббат Соньер был назначен священником местной церкви в 1885 году. Его ежегодный доход равнялся приблизительно десяти долларам. Известность, сохраняющуюся по сей день, он приобрел тем, что в начале 90-х годов девятнадцатого века он вдруг разбогател – причина и источник его богатства так и остались неизвестными.[8]8
  История Беранже Соньера и его таинственного богатства рассказана на страницах книги Baigent, Leigh and Lincoln, Holy Blood, Holy Grail, стр. 3–18. Теперь нам известны два источника этих средств: первым из них была жена Анри де Шамбора из династии Габсбургов, претендента на французский трон в девятнадцатом веке. Эти деньги были переданы Соньеру за какую-то услугу. Почувствовав вкус богатства, Соньер пустился зарабатывать деньги не совсем законным способом – он начал служить мессы за деньги, что считалось нарушением законов Римско-католической церкви (симония). В 80-е годы двадцатого века сотрудники французского Управления внешней безопасности (DGSE) показали нам деревянную шкатулку, когда-то принадлежавшую Соньеру; в этой шкатулке он хранил финансовые документы. Эти бумаги доказывали, что аббат зарабатывал на платных мессах как минимум с начала 90-х годов девятнадцатого века до начала двадцатого века.


[Закрыть] Возможно, неожиданное богатство как-то связано с находкой, сделанной им во время реконструкции церкви в 1891 году. Однако «сокровище», которое он обнаружил, по утверждению Бартлета, оказалось не сверкающими драгоценностями (возможно, утраченные сокровища Иерусалимского храма, как мы предположили в самом начале), а нечто еще более необычное – некие документы, касающиеся Иисуса и, следовательно, самих основ христианства. В тот момент такое предположение казалось нам невероятным, и мы без колебаний отложили письмо викария «в папку».

Разумеется, мы предполагали, что в темных коридорах истории происходит нечто странное, но в процессе работы над книгой «Святая Кровь и Святой Грааль» мы столкнулись с таким количеством неожиданных и крайне противоречивых сведений, уводивших нас от содержания этого письма, что решили отложить его тщательное изучение. В то время гипотеза, что Иисус остался жив, не показалась нам достойной внимания, поскольку все наши усилия сосредоточились на исследовании вероятности того, что к моменту распятия у него был по меньшей мере один ребенок – или его жена была беременна. Закончилась ли жизнь Иисуса на кресте или нет – этот факт не имел отношения к нашему повествованию о его женитьбе, о роли его потомков в европейской истории и о легендах о Святом Граале. Именно эти гипотезы составили основу нашего бестселлера «Святая Кровь и Святой Грааль», впервые опубликованного в 1982 году.

Тем не менее, заинтригованные этим крайне необычным и одновременно конфиденциальным письмом, мы все время возвращались к его содержанию. «В чем заключались, – спрашивали мы себя, – „неопровержимые доказательства“ того, что Иисус не умер на кресте и прожил еще достаточно долго? И какие вообще могут быть неопровержимые доказательства в исторической науке?» Вероятно, это документы, но разве существуют документы, которые невозможно поставить под сомнение?

Самые надежные документы, полагали мы, должны быть в высшей степени прозаическими – они не служат никакой цели и не являются аргументами в споре; скорее всего, это некая опись, исторический эквивалент списка необходимых покупок. Нечто вроде документа римской эпохи, бесстрастно сообщавшего: «Александрия, четвертый год правления Клавдия (45 год н. э.). Иисус Бен Иосиф, приезжий из Галилеи, ранее допрошенный и оправданный Понтием Пилатом, настоящим признается владельцем земельного участка за пределами городских стен».

Однако все это выглядело несколько натянуто.

После выхода в свет книги «Святая Кровь и Святой Грааль», когда поднятый ею шум улегся, мы решили – скорее, просто из любопытства – нанести визит автору письма и выяснить, что еще он может нам сообщить. Он жил в Лифилде, в Оксфордшире, сельском графстве Англии с идиллическими деревеньками из каменных домиков, центром которого является древний университетский город Оксфорд. Преподобный Бартлет жил в одной из небольших деревень в холмистой местности на северо-западе графства. Наш разговор состоялся у него в саду. Мы присели на деревянную скамейку, и прозаичность окружающей обстановки только подчеркивала необычность темы, которую мы обсуждали…

– В 30-х годах я жил в Оксфорде, – рассказывал преподобный Бартлет. – На той же улице проживал один из влиятельных деятелей англиканской церкви, каноник Альфред Лиллей. Я видел его каждый день.

Альфред Лесли Лиллей (1860–1948) до своей отставки в 1936 году занимал должность каноника и управителя Херефордского собора. Он считался знатоком старофранцузского языка, и по этой причине к нему часто обращались за консультациями в трудных для перевода случаях.

Ежедневные беседы сблизили Лиллея и Бартлета, и в конце концов Лиллей стал доверять Бартлету настолько, что поведал необычную историю. Он рассказал, что в начале 90-х годов девятнадцатого века один молодой человек, его бывший студент, попросил его приехать в Париж в семинарию Сен-Сюльпис, чтобы помочь в переводе странного документа (или документов – Бартлет уже точно не помнил), происхождение которого тщательно скрывалось. В Сен-Сюльписе работала группа ученых, в задачу которой входило тщательно просматривать все поступающие документы – как предположил Лиллей, по поручению одного из кардиналов римско-католической церкви. Ученые обратились за помощью в переводе, потому что не могли понять текст. Возможно, он показался им настолько скандальным, что они сомневались в правильности своей интерпретации.

– Они не знали, насколько близки к истине, – вспоминал Бартлет объяснения Лиллея.

– Каноник сказал, что их ждали бы огромные неприятности, узнай о документе некоторые люди. Это была очень деликатная тема. Лиллей смеялся, представляя, что могло случиться, если бы французские священники рассказали о документе всем. Лиллей не знал, что случилось с ними [документами], но предполагал, что за них была уплачена огромная сумма и что в конечном итоге они оказались в Риме. Он не исключал, что церковь могла уничтожить эти документы.

Лиллей был абсолютно уверен в подлинности документов. Они были крайне необычными и разрушали многие из наших представлений о Христе. Ознакомление с этим материалом, считал он, вело к отказу от ортодоксальной церковной доктрины. Лиллей точно не знал, откуда взялись эти бумаги, но полагал, что в двенадцатом и тринадцатом веках ими владели катары, еретическая секта, существовавшая на юге Франции – хотя сами документы были гораздо старше. Он также был уверен, что после уничтожения катаров бумаги хранились в Швейцарии, пока в результате войн четырнадцатого века не попали во Францию.

– К концу жизни, – продолжал Бартлет, – Лиллей пришел к выводу, что всю информацию, которая содержится в Евангелиях, можно поставить под сомнение; он не знал, где истина.

Мы с Генри были потрясены. Бартлета никак нельзя была назвать глупцом. Священник не только получил степень магистра в одном из колледжей Оксфорда, но также защитил диссертации по физике и химии в университете Уэльса и по медицине в Оксфорде. Он был членом Королевского общества хирургов и Королевского общества терапевтов. Назвать его высокообразованным человеком – значит, ничего не сказать. Он явно восхищался каноником Лиллеем, с уважением относился к его знаниям и нисколько не сомневался, что Лиллей точно описал документ или документы, которые он видел в Париже. Нам хотелось побольше узнать о Лиллее, попробовать получить дополнительную информацию о материале, связанном с Иисусом, а также выяснить, кто в семинарии Сен-Сюльпис и в Ватикане мог интересоваться им.

Ключ к пониманию личности каноника Лиллея заключался в том, что он считал себя модернистом и был автором книги, посвященной этому движению, чрезвычайно популярному в начале двадцатого века. Модернисты выступали за пересмотр догматов церкви в свете новейших достижений естественных наук, археологии и гуманитарных дисциплин. Многие теологи понимали, что их уверенность в исторической достоверности Нового Завета не имеет оснований. Так, например, декана собора Св. Павла Уильяма Инджа однажды попросили составить жизнеописание Христа, и он отказался, заявив, что отсутствие достаточного количества достоверных фактов не позволяют писать на эту тему.

На протяжении девятнадцатого века Ватикан все больше напоминал анахронизм. Папское государство, земли которого раскинулись от Рима до Анконы, Болоньи и Феррары, все еще существовало, и папа правил в нем, подобно средневековому монарху. В тайных темницах инквизиции по-прежнему пытали подозреваемых в ереси. Признанных виновными папские суды отправляли на галеры, приговаривали к ссылке, тюремному заключению или смертной казни. Эшафоты на городских площадях никогда не пустовали. Повсюду сновали шпионы, и репрессии считались нормой. Любые новшества отвергались – папа запретил даже железные дороги, опасаясь, что путешествия и контакты между людьми подточат основы веры. И все это происходило на задворках Европы, в которой стремление к переменам в обществе набирало силу, находя выход в освободительных движениях, боровшихся против деспотизма, а также в развитии парламентских форм правления.

Несмотря на сознательно поддерживаемое невежество внешний мир через рушившиеся границы проникал в папское государство. Перемены становились неизбежными. Демократические взгляды в политике, растущая социальная активность и усиливающаяся критика библейских текстов и содержащихся в них противоречий – от всего этого религиозные догмы затрещали по швам. К ужасу католиков-консерваторов, под прямой угрозой оказалась политическая власть папы. Это стало реальной проблемой: в 1859 году после войны между Австрией и Францией, которая закончилась поражением католической монархии Габсбургов, подавляющее большинство папских земель объединились в новое государство – королевство Италия. Под властью папы Пия IX, авторитет которого серьезно пострадал в результате этих событий, теперь остался только Рим и его ближайшие окрестности. Однако вскоре положение папы ухудшилось еще больше: 21 сентября 1870 года итальянские войска отобрали у Церкви и эти скромные владения. Папе оставили только обнесенный крепостной стеной Ватикан, где его преемники правят и по сей день.

Незадолго до потери Рима папа – это выглядело как жест отчаяния – собрал Вселенский собор прелатов церкви, чтобы укрепить свою власть. Однако, созывая собор, он тем самым косвенно признавал ограниченность своей власти. Вопрос о том, кому принадлежит высшая власть, уже давно был незаживающей раной Ватикана. Неприятная правда заключалась в том, что законность папской власти утвердил не апостол Петр две тысячи лет назад, а гораздо более приземленный источник – церковный Собор в Констанце, собравшийся в начале пятнадцатого века. В то время было три папы – три понтифика, общим у которых была лишь ненависть друг к другу, – причем каждый заявлял о своем праве стоять во главе Церкви. Эта нелепая ситуация была разрешена епископами, которые утвердили законную церковную власть. С тех пор власть папы опиралась на епископов. Соответственно любой папа, стремившийся к серьезным переменам, был вынужден искать их одобрения.

Однако папа Пий IX стремился утвердить одно из важнейших изменений – объявить себя непогрешимым и таким образом получить власть над всеми верующими. Но он понимал, что придется пойти на хитрость, чтобы добиться желаемой цели. Поэтому в конце 1869 года был созван Первый ватиканский собор. Его истинная повестка дня держалась в секрете небольшой группой облеченных властью людей, в том числе трех кардиналов, каждый из которых был членом Святой инквизиции. Ни в одном из документов, касавшихся целей и задач собора, не упоминалось о непогрешимости папы. Тем временем к собравшимся в Ватикане епископам применили силовые методы давления. Тайное голосование отменялось, а самым легким наказанием за критику было лишение папских стипендий.