Текст книги "Глаза из серебра"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

Глава 54
Сады лорда Нордклифа, Дилика, Пьюсаран, Аран, 5 маджеста 1687

Робин Друри заулыбался. Вот и Аманда Гримшо перед статуей лорда Нордклифа, как и обещал сегодня утром отец Райан. Пояс ее платья канареечного цвета был завязан бантом на спине. Желтые перчатки и зонтик по цвету точно соответствовали платью. Ни на одном предмете туалета не было ни кружевных оборок, ни вышивки. Волосы Аманды были собраны высоко на затылке, оставляя открытой шею, а желтая шляпка на длинных завязках свисала до середины спины.

– Простите, что вторгаюсь в ваши мысли, мисс Гримшо, но должен признаться – счастлив видеть вас.

Аманда тоже заулыбалась:

– Как так вышло, брат Робин, что вы оказались тут в это время дня? – Он не успел еще ответить, как она добавила: – Отец Райан клялся, что не будет посредником.

– Он и не собирался, – Робин предложил ей руку, за которую она ухватилась. – Натарадж завел привычку все время торчать возле казарм этирайнов, и ребята теперь считают его своим талисманом. Вы его хорошо обучили илбирийскому в миссии, и теперь он свой язык уснащает таким цветистым лексиконом, каким пользуются этирайны, а отец Райан недоволен.

Аманда притворилась шокированной:

– Не могу себе представить, что же это такое – лексикон этирайнов.

– Отец Райан пришел за Натараджем и увел его в миссию. И упомянул, что вы собираетесь быть в миссии сегодня днем. Он сказал мне, что не хочет быть посредником, но сообщил мне об этом факте, чтобы вы прекратили посылать Натараджа к нам в казармы.

Она лукаво улыбнулась:

– Я предлагала ему, что сама пойду и заберу парнишку.

– Да что вы говорите? – Робин улыбнулся в ответ. – Придется уговорить Натараджа бывать у нас почаще.

Аманда смеялась. Потом повернулась лицом к нему и сделала несколько шагов назад.

– Надеюсь, не сочтете меня слишком навязчивой, ведь я, по сути дела, напросилась встретиться тут с вами. Мне папа запретил с вами видеться, но в этом вопросе я не могу подчиняться его мнениям. Он ведь не знает, что вы спасли мне жизнь.

– Вряд ли это изменило бы его отношение ко мне.

– И даже если бы вы не спасли меня от Веннера, я бы папу не послушалась. – Она остановилась, прижалась к нему и незаметно поднесла его руку к губам. – Я считаю, что вы замечательный человек.

Робин захотел взять ее за руки и поцеловать. Он видел, что она простит ему такую фамильярность, но воздержался. Вокруг толпа, им с Амандой не следует выдавать своих отношений. Ему было наплевать на свою репутацию, хотя, конечно, не стоит своим поведением порочить имя капитана Хассета. Но важнее было другое: их невинная прогулка в саду могла превратиться в скандал, который мог повредить Аманде, а этого он допустить не мог.

– Вы, Аманда, – просто драгоценность. – Он оглянулся по сторонам, потом перевел взгляд на нее. – Нельзя останавливаться, а то начнутся сплетни.

Минутку поразмыслив, она снова поцеловала его руку, как бы в насмешку над условностями, и пошла рядом.

– Вы, конечно, правы.

– Никто не сожалеет больше, чем я. Аманда сдавленно фыркнула:

– Вам никогда не надоедало соблюдать внешние приличия?

– Не уверен, что правильно понял вас.

Аманда взмахнула зонтиком, обведя все окружающие их сады:

– Обернитесь-ка вокруг, Робин. Кусты, фигурная стрижка деревьев, цветы – все из Илбирии. И люди вокруг вас – все из Илбирии, и одеты, как принято в Илбирии. Допустим, Господь поднимет весь этот сад со всем его содержимым и перенесет в Ладстон, ведь никто из присутствующих и разницы не заметит.

– Разве что жары не будет.

– Ну да. – Она темпераментно закивала. – За пределами сада жители Арана одеты в соответствии с климатом. Вам не было бы удобнее в коротких шортах, сандалиях, легкой рубашке или вовсе без рубашки? – Она двумя пальцами приподняла край платья. – На мне три слоя материи, и каждый из них толще газовой ткани, из которой сшиты платья аранок в это время года. Робин почесал выбритую макушку:

– Смешно – мы демонстрируем голый череп как признак мудрости и ходим тут без шляп, рискуя упасть в обморок от солнечного удара.

– И еще пример, – Аманда посерьезнела. – Дело, конечно, не в одежде. Я хочу поцеловать вас и чтобы вы меня поцеловали, но обычай осуждает такое поведение при посторонних, а нам с вами никогда не позволят остаться наедине. И знаете, кто будет нас бичевать за проявление чувств при народе? Жены тех самых людей, которые ходят с моим отцом в его башню. На их дебоши смотрят сквозь пальцы, и знаете почему? Потому что женщины в башне – не илбирийки.

– Это так звучит, как будто они животные.

– О, да, конечно, но мы ведь знаем, что это обман. Если бы у отца в башне была отара овец, дамы не были бы столь терпимы, и общество не было бы таким всепрощающим. Отвратительна мораль такого общества, которое больше заботит благополучие животных, чем жестокость в отношении других человеческих существ.

Некоторое время Робин обдумывал эту мысль, потом согласился:

– Святой Мартин нам заповедовал, что мы должны выступать на защиту тех, кто беззащитен, и мы должны поступать так, чтобы не позволять другим эксплуатировать слабых.

– Я бы мечтала, Робин, чтобы хоть один раз каждый, кто носит маску благовоспитанности, взглянул бы на себя в какое-нибудь Зеркало Правды и увидел, каким является на самом деле.

– Когда они умрут и окажутся на Высшем суде, это и произойдет.

Она вздохнула:

– Это-то я знаю, и в терпении, конечно, добродетель, но хотелось бы, чтобы каждый приложил свои усилия, чтобы мир стал хоть немного похож на рай. На небесах, как я понимаю, все настолько фантастически великолепное, что мы не можем себе представить; но почему бы не вообразить это великолепие тут, на земле, и почему бы не создать все это тут? Тогда небо будет для нас гораздо большей наградой.

Этирайн кивнул, соглашаясь. Она заговорила о личной жертве, необходимой для того, чтобы мир стал лучше. Слишком многие представляют себе жертву в виде благотворительности – предоставление другим людям денег или вещей, а не своего времени и внимания. Конечно, это лучше, чем ничего, но ужасно, что за этой ширмой многие скрывают всякие мерзкие поступки. Вот такой благотворитель перечеркивает все свое добро злом, которое сам же и совершает.

Робин похлопал ее по руке:

– Вы лично много участвуете в изменении мира тем, что преподаете в миссии.

– Но могла бы больше, – мисс Гришмо покачала головой. – То, что делается вокруг моего отца, это… сложно понять.

Аманда произнесла слова «сложно понять» многозначительно. Она могла не только рассердить своего отца, но и подвергала себя риску разрушить свою жизнь, бросая ему вызов. Если Эрвин Гримшо лишит дочь своей материальной поддержки, она останется ни с чем. Вряд ли у нее есть какие-то свои средства, а если и есть, то может быть, все они вложены в акции компании, владельцем которой является ее отец или в доверительные соглашения, а ее отец – доверительный собственник. Есть уйма разнообразных способов лишить женщину богатства. Робину их подробно разъяснил в свое время лорд Лейкворт, предложив ему стипендию для обучения в Сандвике.

Робин вспомнил вчерашнее заседание с принцем Тревелином и принцем Аграшо. Аграшо признал роль Кобба Веннера. Если эти сведения позволят Тревелину возбудить дело против Эрвина Гримшо, у отца Аманды будут серьезные заботы, чем ее поступки.

– Жизнь вообще полна сложностей, Аманда, не исключено, что наступят перемены и вам станет проще жить.

Они шли по дорожке, огибающей угол сада:

– Первый раз слышу от вас, Робин, неточную формулировку.

– Простите, но я не вправе вам рассказывать все, что знаю, по крайней мере, пока, а, возможно, и никогда не смогу. Постараюсь не огорчать вас, насколько это будет зависеть от меня. – Он тяжело вздохнул. – Надеюсь, вы мне верите в глубине сердца.

– Вы очаровательны с вашей строгой моралью и добрым сердцем, и вы спасли мне жизнь, – она остановилась, привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – В моем сердце столько доверия к вам, Робин.

Глава 55
Дейи Марейир, Гелансаджар, 8 маджеста 1687

Рафиг Хает не верил своим ушам. Одетый в цвета Доста – красный и черный, он стоял по правую руку тигрового трона Доста. Перед ним полукругом расположились вожди и военачальники семнадцати основных племен Гелансаджара. Дост обратился к ним с просьбой о поддержке.

Ни один не согласился.

Рафиг больше не мог молчать:

– Вы что, не слышали, что вам говорят? Вы не знаете, кто он такой? Вы не видите, по его природе и по амулетам, благодаря которым до вас добрались его курьеры, что перед вами – человек большой силы? Вы что, все дураки?

Исмат, вождь племени Шаландат, погладил свою длинную белую бороду:

– Мне кажется, Рафиг Хает, что дурак тот, кто верит тому, что люди постарше его сочли ложным.

– А я отвечу тебе, Исмат, что это признак пророка. Ты видел крошечную долю того, что видел я, но я с первого взгляда понял, кто передо мной.

Другой вождь, возрастом младше Исмата и старше Рафига, прищурил темные глаза:

– Рафиг, ты ведь сам знаешь, что право быть Достом с веками потеряло свою значимость. Твоего прадеда объявили Достом воплотившимся, когда он захватил Гелор.

– Да, Фарадж аль-Фарух, ты говоришь истину. Но вспомни, что он сам никогда не называл себя этим титулом.

– Ага, значит, ты полагаешь, что всякий, кто присвоил себе этот титул, тот и есть Дост?

– Продолжайте свою игру в слова, она вам пригодится, когда сами поймете, как вы неправы. – Рафиг набрал полную грудь воздуха, чтобы разразиться новым залпом упреков в адрес вождей, но тут почувствовал на плече тяжесть теплой руки Доста. – Простите меня, господин, за мои слова.

Дост перетек в стоячую позу, демонстрируя свою мощь и способности:

– Не стоит извинений, Рафиг Хает. Твоя семья всегда была самой преданной и самой зрячей. – Он жестом указал на собрание вождей. – А все эти люди не совсем слепы, только их способности увидеть истину мешает забота о своем племени. Если бы они решили поддержать меня, их племена бы разорились. Вожди не возражают помочь, но им нужны доказательства, что, поддержав меня, они не навлекут катастрофу на свои племена. – Дост развел руками: – Какого знака вы ждете от меня?

Вожди и военачальники зашептались, нервно жестикулируя. Рафигу они напомнили куриц, сбежавшихся к кормушке. Он обратился к Досту.

– Заря прогнала ночь, но им еще нужен знак от солнца, что оно действительно взошло.

– Ты стоишь повыше, ближе к горизонту, чем они, Рафиг. Они еще не видят зарю, для них только небо посветлело. – Дост положил руку на плечо гелансаджарца. – Когда им будет дан этот знак, они слетятся под мое знамя.

– Уже пора бы слететься.

– Они не могут. За твою верность ты благословен, как и все племя Хастов. Остальные после тебя.

Вожди закончили дискуссию, и вперед выступил Фарадж аль-Фарух, чтобы произнести общий вердикт.

– Мы поверим, что ты Дост, если через двадцать дней в полнолуние ты захватишь Гелор.

По спине Рафига пробежал тревожный холодок. Фарадж аль-Фарух и все другие знали, что Рафигу предсказана смерть в полнолуние. Они нарочно выбрали такой день, чтобы удалить его от Доста. Они не рассчитывали, что преданность Рафига Досту такова, что он готов подвергнуть себя опасности.

Рафиг деланно засмеялся, и озноб прошел:

– На нашем языке, Фарадж, твое имя значит «судья», но обо мне ты судишь неверно. Я в своей жизни видел три сотни полных лун, и каждую из них я пережил. Мне, конечно, предсказано, что я умру под полной луной, но кто сказал, что под этой? Воины Хаста будут там рядом с Достом и возьмут Гелор для него.

Дост согласился с вождями:

– Принимаю ваш вызов. Я овладею Гелором в ночь полнолуния, но принимаю ваш вызов не просто так. И от вас кое-что потребуется. Я-то знаю, кто я, но вы не можете лишать ваших людей права присоединиться ко мне. Хасты храбрые воины, но их маловато – меньше сотни. Вы должны сказать своим воинам о моем возвращении, пусть выйдут те, кто желает примкнуть к Рафигу Хасту при взятии Гелора. Из вас, как говорится в Писании, я создам свое войско.

– Годится, – кивнул Исмат из Шаландата.

– Тогда в ближайшие две недели приведите сюда своих воинов. Теперь идите, и мир Доста да будет вашим душам.

Рафиг выждал, пока удалились все вожди, и только тогда обратился к человеку из золота:

– Я буду рядом с тобой какая бы ни была луна.

– В этом у меня нет сомнений, Рафиг, – Дост опустился на свой трон. – Но попрошу тебя еще выполнить два задания.

– Твое желание для меня – священный долг.

– Ты соберешь тут своих воинов и примешь тех, кто придет без злобы. Здесь хватит и еды, и оружия для всех. В сущности, у тебя будет семнадцать отрядов по пятьдесят воинов в каждом. Ты приведешь их на равнину, к северу от Гелора, на восходе солнца в день полнолуния. Начнешь атаку по сигналу – почувствуешь сигнал через мой амулет.

Рафиг рукой прикоснулся к золотому амулету.

– Ясно.

– Хорошо. Через шесть дней я уеду с сестрами, одну оставлю здесь, с тобой. – Дост улыбнулся. – Помнишь Тьюрэйю?

– Которую я привез из Взорина вместе с Валентином Свиликом?

– Именно.

– Хочешь взять ее себе в жены? – Нет.

– Тогда я выдам ее замуж за моего кузена Ахтара?

– Нет. – Дост покачал головой. – Я удочерил Тьюрэйю, она член моей семьи. Она мне теперь сестра. Твой кузен хороший парень, но Тьюрэйя предназначена не для него. Я бы хотел, чтобы ее взял себе в жены именно ты.

– Мне в жены? Дост улыбался:

– Когда Кирана Дост вышел из Дуррании, его брат Вертил был его главным. Я хотел бы, чтобы при взятии Гелора рядом со мной был брат, а мужем Тьюрэйи хотел бы видеть благородного человека, который получит от нее храбрых сыновей.

– Вы оказали мне честь.

– Тебе делает честь твоя храбрость. По моему приказу этот брак заключен. – Дост встал и хлопнул Рафига по обоим плечам. – Твоя жена ждет тебя в твоей палатке, брат мой.

– Спасибо, брат.

– И еще, Рафиг.

– Слушаю.

– В писании сказано, что брат Доста умрет в такое время, которое сам себе выберет. – На лице Доста засияла широкая улыбка. – Вертил умер в окружении своих правнуков. Знаю, что и твой выбор будет не менее мудрым.

Глава 56
Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Арам, 8 маджеста 1687

Принц Тревелин не обращал внимания на сверкающий злобой взгляд Эрвина Гримшо, которым тот так и сверлил принца.

– Ничуть не сочувствую, что вызов ко мне помешал вам отбыть на отдых к Вленгалу. Вам придется ответить на несколько очень серьезных вопросов, мистер Гримшо, и лучше бы ваши ответы меня устроили

Гримшо был в наряде цвета хаки: от брюк галифе и сапог для верховой езды до рубашки и тропического шлема. И ему было неуютно без доспехов или официального костюма.

– Я думаю, ваше высочество, любые ваши вопросы могут подождать до моего возвращения.

– Боюсь, что нет, мистер Гримшо. И поскольку генерал-губернатор Арана – я, то важно то, что думаю я, а не вы. Прошу вас садиться.

Гримшо обеими руками сжимал за спиной рукоять хлыста.

– Не предполагаю задерживаться у вас так долго, что устану стоять.

– Как хотите. – Тревелин уселся за свой стол, перелистал лежащие перед ним бумаги. И заметил, как кончик хлыста вибрирует от плохо скрываемого гнева Гримшо. Он поднял голову: вы понимаете, какие наказания полагаются за государственную измену, мистер Гримшо?

– Не могу себе представить, ваше высочество, что какие-то из моих замечаний вам можно счесть государственной изменой.

– Ваше мнение зафиксировано, но я спрашиваю не об этом. – Принц намеренно сощурил свои зеленые глаза, и в его голосе прозвучала нотка гнева. – Знаете ли вы, какое наказание положено за государственную измену?

– От ношения парика до смертного приговора. Тревелин раскопал в куче бумаг доклад капитана

Хассета о налете на завод и положил его перед собой поверх остальных бумаг.

– Менее недели назад «Сайт-Майкл» обнаружил и уничтожил сталелитейный завод в Дугаре. Есть доказательства того, что там было множество паровых машин. Завод производил сталь, а кузнецы в мелких кузницах выковывали из нее оружие для вооружения гуров, что было запрещено еще двадцать лет назад.

– Это потрясающе, ваше высочество.

– И я так подумал, мистер Гримшо. Из беседы с принцем Аграшо я узнал, что один из ваших людей, Веннер, организовал строительство этого предприятия и ввоз двигателей.

– Я знаю об этом, – кивнул Гримшо.

– Вы осмеливаетесь признать свое участие в этом мероприятии? – Тревелин вскочил на ноги. – Вы еще наглее, чем я себе представлял, мистер Гримшо.

– А вы, ваше высочество, видно, считаете меня не только наглым, но и глупым. – Гримшо щелкнул себя кнутом по сапогу, – Принц Агршо сам рассказал мне об этом разговоре вчера за обедом, я сразу же вернулся в кабинет и начал аудит счетов, в которых отражены операции, проводившиеся мистером Веннером. При первом просмотре счетов я заметил, что скорость поставок в Дугаp заметно уменьшилась. Мистер Веннер пометил, что для ведения бизнеса в Дугаре требуются подношения.

Тревелин зарычал:

– Вы хотите, чтобы я поверил, что мистер Веннер лично создал это предприятие, без вашего соучастия?

Гримшо поднял голову и вызывающе выдвинул вперед подбородок.

– Пожалуйста, можете провести свой аудит, ваше Высочество.

«После того, как ты уничтожил все записи?»

– Веннер мертв, так что мало надежды, что кто-нибудь сможет оспорить или исправить какие-либо ошибки в таком аудите.

– Что верно, то верно, ваше высочество. – Гримшо удалось изобразить на лице обиду. – И я не могу быть уверен на одну сотую процента, что аудиторы не работают вместе с Веннером, так что они могут скрыть или уничтожить доказательства. Я, как и вы, считаю это преступление ужасным, и мысль о коррупции в моей фирме абсолютно отвратительна мне, но я могу гарантировать, уверяю вас, что все виновные будут схвачены. Конечно – он пожал плечами, – мы начали необходимые процедуры по аннулированию пенсии, которая выплачивается семье Веннера в Илбирии.

– Несомненно, – Тревелин с трудом скрыл разочарование.

Он по своей подготовке был воином и к классу торговцев испытывал нездоровое презрение. Следует учесть, что он общался с ними, когда торговцы и более простой народ обращались к нему с какой-либо просьбой. Для него их намерения были очевидными. И поэтому он привык считать их плохими стратегами. Большинство людей этого класса соответствовало его мнению, но Эрвин Гримшо явно к нему не относился.

«Следовало догадаться, что он вывернется. Правильно всегда говорила Рочел: я слишком доверяю силе правосудия, значит, не могу понять глубину зла и его умения все скрыть. – Принцу захотелось стукнуть кулаком по столу. – Вместо того, чтобы сломить Гримшо, как собирался, я показал ему, что он с успехом опередил и победил меня. Вместо страха я вызвал в нем презрение, но из этого тоже можно извлечь пользу, ведь теперь он станет меня недооценивать».

Гримшо облизнул губы кончиком розового языка:

– Надеюсь, мы разрешили вашу проблему на данный момент. Могу ли я идти?

Тревелин изобразил возмущение и стал притворяться мелочным:

– Можете, но не в направлении Вленгала.

– Почему это?

– Вы сами сказали, что штату аудиторов нельзя доверять полностью. – Тревелин широко улыбнулся Гримшо – улыбкой триумфатора, но с долей садизма. – Вы останетесь в Дилике, пока не закончится аудит, и я сам его буду рассматривать до полного удовлетворения. И только тогда вы сможете уехать.

Серое лицо Гримшо медленно порозовело:

– На вашем месте, ваше высочество, лучше не иметь меня вблизи. Вот на отдыхе у Вленгала я сумел бы забыть, как сердит на вас.

– Может быть, вы и правы, сэр, но я думаю не о себе, а только о том, чтобы вам было некомфортно. – Тревелин сложил руки. – Вам хотелось бы оказаться подальше, а мне хотелось бы получить доказательства вашей вины в государственной измене.

– Тогда я подозреваю, ваше высочество, что мы оба окажемся разочарованными.

– А я подозреваю, мистер Гримшо, что мы наконец-то нашли точку общего согласия, – Тревелин указал на дверь. – Я пожелал бы вам доброго дня, но вы не поверите моей искренности.

Гримшо развернулся на каблуках и зашагал из офиса.

Тревелин вздрогнул, услышав, с каким грохотом захлопнулась за гостем дверь, потом заулыбался.

«Рочел, вот в ком ты почувствовала бы очень плохого человека, – прошептал принц про себя. – И ты могла бы дать мне силы противостоять ему. Глубина зла в его душе неизмерима и источник его неисчерпаем. Мне остается надеяться, что, потеряв рассудок от гнева, он не сумеет сообразить, как ему ловко выкрутиться, и тогда я смогу предать его заслуженному правосудию».