Текст книги "Вол'джин: Тени Орды (ЛП)"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вол'джин зарычал. "А ты уверен?"

"Кто я?" Тиратан снова рассмеялся, но в другом тоне. Меланхолия и лёгкое безумие сквозили в нём. "Я видел то же, что и ты. А хочешь узнать продолжение? Чего ты не видел?"

Вол'джин снова кивнул в ответ, не желая давать оценку словам человека.

"Я перестал быть Тиратаном Кортом. Я уполз оттуда. Зверь, не человек. Может быть, я увидел себя глазами тролля – слабым, жалким, мучимым голодом и жаждой. Я, человек, который ел за одним столом с лордами и принцами, наслаждаясь изысканной дичью, которую сам доставил к этому столу, я опустился до выковыривания личинок из гнилого дерева. Я обмазался грязью, чтобы отпугнуть падальщиков. Я вплёл сучки и листья в волосы, чтобы прятаться от охотников с обеих сторон. Я скрывался от всего и от всех, пока на меня не наткнулся пандарен, который собирал травы, беззаботно напевая себе под нос".

"Почему ты не позвал своего зверя?"

Тиратан умолк. Он опустил глаза, не произнося ни слова. Он тяжёло сглотнул, и произнёс натянутым, слабым голосом: "Мой спутник связал себя с человеком, которым я был. Он был бы опорочен, если бы увидел меня таким".

"А теперь?"

Человек покачал головой. "Я уже не Тиратан Корт. Мой зверь не отвечает на мой зов".

"Поэтому ты боишься смерти?"

"Нет, я другого боюсь". Человек посмотрел вверх, и его глаза сверкнули изумрудно-зелёным. "Это ты боишься смерти".

"Умереть мне не страшно".

"А я не только твою смерть имел в виду".

Слова человека поразили Вол'джина, как нож в сердце. Аналогия с цепью не нравилась ему, но в ней была мудрость. Определённо Вол'джин совершал ошибки, которые привели его на грань смерти. Но он выжил и получил урок, так что он не повторил бы тех же ошибок снова. Но что-то исказилось в его сознании, делая того, прежнего, кем он был, неправильным, недостойным. Хотя Вол'джин отрицал эту мысль и признавал, что он способен ошибаться, он не мог не согласиться, что в этих изменившихся обстоятельствах ему уже не быть прежним троллем.

Цепь порвалась. Звенья пропали.

С этой утратой пришло понимание общей картины. Вол'джин не был просто троллем. Он был тёмным охотником. Он был вожаком Чёрного Копья. Он был одним из лидеров Орды. Тот тролль едва не погиб. Могло быть так, что отстранённость лоа говорила о его смерти как тёмного охотника? Означала ли его смерть, что погибнут Чёрное Копьё и Орда?

Значит ли это, что мечта его отца умерла? Если так, то битва с Залазаном за острова Эха была насмешкой судьбы? Вся кровь была пролита зря, вся боль оказалась бессмысленной. Одно событие за другим, всё в его жизни и за её пределами, до самого начала истории троллей – всё рухнуло.

"Боюсь ли я, что моя неудача, моя смерть приведут к гибели Чёрного Копья, Орды, всех троллей?" Он представил себе чёрный провал между тем моментом, когда он лежал в луже крови в пещере, и пробуждением в монастыре. Эта бездна поглотит всё?

Голос человека звучал едва ли громче шёпота. "Хочешь, скажу по-настоящему жестокую штуку, Вол'джин?"

"Говори".

"Ты и я – мы покойники. Мы не те, кем были когда-то". Тиратан опустил вгляд на свои пустые руки. "Теперь мы должны построить свою судьбу – не восстановить её, а построить от основания. Вот почему это жестоко. Когда мы делали это в первый раз, в нас была искра молодости. Мы не верили, что наши мечты недостижимы – мы просто брали и добивались. Нас защищала наша наивность. Энтузиазм и неугасимый пыл помогали прорваться. Но у нас больше нет всего этого. Мы стали старше, мудрее, мы устали".

"Но наша ноша облегчилась".

Человек усмехнулся. "И правда. Я думаю, вот почему мне нравится простая жизнь в монастыре. Здесь легко. Все обязанности распределены. И есть куда стремиться".

Тролль прищурился. "Ты хорошо стреляешь. Следишь за лучниками. Почему не стреляешь сам?"

"Я ещё не решил, хочу ли я сделать это частью своей новой жизни". Тиратан поднял глаза и открыл рот, а затем резко осёкся.

Вол'джин склонил голову набок. "Ты хотел задать вопрос".

"Это не значит, что мой вопрос достоин ответа".

"Спрашивай".

"Мы справимся с нашими страхами?"

"Не знаю". Вол'джин сжал губы в тонкую, мрачную нитку. "Если узнаю, тебе первому расскажу".

...

Той ночью, когда Вол'джин заснул, и грёзы смахнули прочь реальный мир, лоа доказали, что не совсем покинули его. Он увидел себя летучей мышью посреди большой стаи, чьи крылья хлопали в ночи. Хир'ика не было рядом, но он был уверен, что обернулся нетопырём по воле этого лоа. Он летел вместе с прочими, слушая эхо собственного крика, пронзающего темноту бесцветного мира звуков.

Вол'джину показалось естественным, что он смог связаться с лоа, ведь путь тёмного охотника был такой важной частью его существа. Эта бездна, хотя он не мог заглянуть в неё, могла расступиться только перед тёмным охотником. Всё, что он узнал, всё, что перенёс, несомненно, позволило ему выжить и выбраться из пещеры.

"И летучие мыши в пещере видели ту пустоту, тот момент, который я забыл". Вол'джин надеялся, что, возможно, это видение, даже выстроенное в звуковом зрении летучей мыши, покажет ему провал. Он надеялся, что цепь можно перековать, хотя в глубине души понимал, что это будет непросто.

Мудрый Хир'ик вместо этого перенёс Вол'джина в другое место, в другое время. Резкие грани каменных зданий говорили, что те были построены недавно, а не лежали в руинах. Он понял, что оказался в эпохе, когда многие племена отделились от Зандалари, и тролли были на пике своего могущества. Летучие мыши сделали круг, затем расселись высоко на башнях, окруживших центральный двор, куда легионы троллей загнали брыкающуюся толпу насекомоподобных пленников-акири.

Амани, лесные тролли, возвращались с последней войны с акирами. Вол'джину была хорошо известна история, но он подозревал, что Хир'ик хочет показать ему больше, чем дни славы аманийской империи.

Так и случилось в видении. Тролли загоняли акиров вверх по каменным ступеням на вершину, где ожидали жрецы. Послушники укладывали акиров животами вверх на каменные алтари, скользкие от сукровицы, затем ритуалист заносил нож. Клинок и рукоять были покрыты символами – по одному от каждого лоа. Звуковое зрение позволило разглядеть навершие и морду Хир'ика на нём за мгновение до того, как нож упал и вспорол жертву.

В то время там, над алтарём, пировал сам Хир'ик. Души акиров поднимались призрачным потоком от тел, и бог-летучая мышь вдыхал их. Лёгкими движениями изящных крыльев он притягивал их к себе, светился ярче и обретал более чёткие очертания.

Звуковое зрение не могло передать этого Вол'джину. Он видел это собственным внутренним зрением, которое развил и которому научился доверять, будучи тёмным охотником. Хир'ик показал ему верный способ поклонения, истинную славу и честь, какие заслуживали лоа.

В голове Вол'джина зазвучал высокий, писклявый голос. "Ты трудился для сохранения племени Чёрного Копья, чтобы больше троллей могло поклоняться нам. Но твой труд отдалил тебя от нас. Исцелится твоё тело, но не душа. Она не выздоровеет, пока ты не вернёшься на верный путь. Забудешь свою историю, и пропасть будет шириться".

"А если я вернусь, разве пропасть исчезнет, Хир'ик?" Вол'джин вскочил на постели, вглядываясь в темноту. Он ждал. Он слушал.

Ответа не было, и он принял это за дурной знак.

Глава 10

Кхал'ак была рада своему тёплому плащу с тигриным мехом, но боролась с желанием съёжиться под ним. Шторм давно смирил свою ярость, растратив её на борьбу с деревянными заграждениями пристани на Острове Грома, однако ледяное дуновение с резкими порывами всё ещё обжигало обнажённые участки её тела. Она надеялась, что в самом деле съела достаточно плоти ледяных троллей, чтобы ей передалась их устойчивость к холоду, но этого не произошло.

"Неважно. Мясо Песчаной Бури мне более по нраву. Пустыня придаёт ему особый аромат". Здесь, к северу оn Пандарии, она не могла им насладиться, но время ещё придёт. "Когда мы захватим Калимдор".

Да, это время придёт. Как и все Зандалари, она точно знала это. Все племена троллей пошли от их благородной крови, мельчая по мере того, как удалялись от предков. Чтобы понять это, одного взгляда было довольно: она была на голову выше любого другого тролля из встреченных ей, кроме чистокровных Зандалари. Их поклонение лоа было детской игрой в сравнении с преданностью, которую она выказывала духам. И хотя некоторые тролли могли уважать традиции и возвращаться к истокам – среди них редкие тёмные охотники – у них не было тех устоев, которыми гордились Зандалари.

Случалось, в своих путешествиях по миру, выполняя поручения Вилнак'дора, она думала, что уловила намёк, возможно, искру древней мудрости среди упадка. Она искала пережитки старины, но зачастую – напрасно. Многие были самозванцами, объявляющими себя наследниками зандаларского венца, словно её и её племени больше не существовало. Слишком часто – на самом деле, всегда – эти самопровозглашённые мессии были жалкими выкидышами упадочного общества.

Она давно не удивлялась их неудачам.

Вилнак'дор был потомком древней зандаларской династии с историей, пронизанной традициями, которые блюлись и сохранялись тысячелетиями. Он не позволял себе отвлекаться на чепуху, как остальные. Он не верил, что империи Амани и Гурубаши заслуживают того, чтобы восстанавливать и укреплять их. Он считал, что причиной их краха была изначальная нестабильность. Возиться с ними – значило поощрять их ошибки, поэтому он заглянул дальше в прошлое, чтобы возродить союз, который действительно принёс плоды.

Подошедший к ней капитан могу был почтителен, несмотря на то, что она стояла на стенах его города. На полторы головы её выше, эбеново-чёрный, могучий – в нём было что-то от льва, присущее лишь Пандарии. Его брови, волосы и борода были так же белы, как кожа его черна. Когда она впервые увидела статуи могу, она подумала, что их черты преувеличены. Встреча с ними во плоти развеяла это заблуждение, а округлость и плавность их форм скрывала резкую целеустремлённость и отвагу в бою.

"Мы почти закончили погрузку, госпожа. С отливом мы отплываем на юг".

Кхал'ак посмотрела вниз, на чёрный флот на тёмной воде. Её войска, включавшие её личный элитный легион, погрузились в идеальном порядке. Ударный отряд, за исключением разведчиков могу, состоял преимущественно из Зандалари. Никаких низших троллей или низших рас – хотя она бы не отказалась от гоблинской артиллерии или парочки их же осадных орудий.

Только два корабля оставались у пристани. Её собственный флагман, который отбывает последним, но возглавит флот, и корабль поменьше. Ему следовало бы уже стоять на якоре у волноломов. "Что за задержка?"

"Кое-кто выразил беспокойство, основываясь на знаках и приметах". Капитан выпрямился, заложив за спину массивные кулаки. "Они не знают, как истолковать этот шторм".

Она прищурилась. "Шаманы. Разумеется. Я лично этим займусь".

"До отлива шесть часов".

"Как только я туда доберусь, это не займёт и шести минут".

Могу поклонился настолько убедительно, что Кхал'ак почти приняла его жест за чистую монету. Не то чтобы ей казалось, будто он и другие могу ненавидели или презирали Зандалари. Они жалели, чтобы были вынуждены принимать помощь, и втайне недоумевали, отчего её пришлось ждать так долго.

Много тысячелетий назад, когда не было других троллей, кроме Зандалари, когда туманы ещё не скрыли Пандарию, могу встретил тролля. В то время на свете не было и четверти того, что существует теперь. Лев узнал льва. Они могли убить друг друга – эти первые могу и тролль – но не стали. Они поняли что на войне сильных победитель ослабеет. Победитель даже может пасть жертвой более слабых существ. Такой трагедии не хотел ни один из народов.

Твёрдо стоя спиной к спине, могу и тролли завоёвывали своё место в мире. Но по мере того, как разворачивалась история, каждая раса сталкивалась с новыми испытаниями, забывая о прежнем союзнике. Могу исчезли вместе с Пандарией. Мир троллей раскололся. И под давлением сиюминутных проблем далёкое прошлое угасало в памяти, а невзгоды современности ослепляли, как яркий огонь.

Кхал'ак спустилась по серпантину лестницы. Ступеней было ровно семнадцать. Она не понимала значение, которое могу вкладывали в это число, но ей и не нужно было понимать. Её работа состояла в выполнении приказов. Её господин, в свою очередь, пытался угодить своему союзнику, Королю Грома. Сила поддерживала бы силу, пока они оба не получили бы положенную им власть, а мир не вернулся бы к старому порядку.

Она прошла через город, потрёпанный временем, но обретающий новую молодость. Могу, которых с каждым днём появлялось всё больше, тихо кланялись ей, когда встречались на пути. Они признавали её значимость, оттого что понимали, чьим действиям были обязаны своим благополучием, и что скоро получат от неё ещё больше.

Пусть они и кланялись, выказывая ей своё почтение, их поведение оставалось достаточно сдержанным, чтобы выдать, насколько могу, по их мнению, превосходили всех троллей и её саму. Кхал'ак подавила смешок, её навыки позволили бы ей шутя убить любого из них. Могу не понимали, каким шатким было их положение, какими уязвимыми предстали бы они перед Зандалари, вздумай те их уничтожить.

Холодные волны разбивались об опоры, брызгами орошая причал. Над головой с криками вились чайки. Запах соли и гниющей рыбы в воздухе ощущался ей как что-то изумительно экзотическое. Канаты стонали и доски скрипели, когда корабли покачивались на тёмно-зелёной воде.

Она быстро взошла на маленький корабль, где дюжина шаманов расположились кругом в центре главной палубы. Треть из них сидела на корточках, перебирая кости и перья, камушки и странные металлические предметы. Остальные стояли рядом с молчаливым и мудрым видом – те и другие напряглись, когда увидели её на борту.

"Почему вы ещё не подняли якорь?"

"Лоа недовольны". Один из сидящих шаманов поднял на неё глаза и указал на две кости, скрещённые над пером. "Это не простая буря".

Она развела руками и едва преодолела желание пинком отправить его за борт. "А ты что думал? Что ты за дурак такой? Лоа были достаточно довольны, когда мы отправились в Пандарию. Вы сами говорили, вы точно так же прочли это по своим костям и черепкам. Чистая глупость со стороны лоа благословлять наше отплытие и теперь возмущаться из-за снежной бури".

Кхал'ак указала в сторону дворца, спрятанного в глубине острова. "Вы знаете, что мы совершили. Король Грома снова жив. Эта буря – в его честь. Мир ликует от его возвращения. Из всех времён года больше всего он любил зиму. Из всех сезонов он радовался той поре, когда снег ослепляет и жалит, и чувствовал себя более живым. Может, вы его не помните, но мир вспомнил и поприветствовал его. А теперь вы бросаете кости, чтобы прочесть волю лоа? Если бы они были против, разве прислали бы они этот шторм?"

Гиран'зул, самый молодой и самый благоразумный из шаманов, обернулся к ней. Он нравился ей благодаря своим ярко-рыжим волосам и мужественно изогнутым клыкам. Он знал об этом и не сомневался, что она даст ему слово.

"Почтенная Кхал'ак, разумны ваши слова. Лоа могли прервать эту бурю. Они могли остановить и наш флот давным-давно. Может, мои товарищи и ищут откровения там, где их нет, но сам недостаток ясности указывает нам на проблему".

Шерсть у неё на шее встала дыбом. "В этом есть толк. Продолжай".

«Лоа требуют и заслуживают поклонения от нас – и от всех троллей. Они ценят силу. Хотя мы и приносим друг друга в жертву, и жертвы эти принимаются с радостью, им не оказывается предпочтение. Когда мы обращаемся к лоа, они отвечают нам тем меньше, чем больше говорят с другими. Мы в Пандарии не одни. Альянс и Орда прибыли тоже».

Она обвела глазами всех шаманов, одного за другими. "И это – то, что вам мешает? Может, вы ещё не вполне поняли. Может, вам и не нужно понимать. Моему господину давно известно о тех, других, прибывающих в Пандарию. Вредители всегда найдут лазейку, чтобы всё испортить. Допускать, что наше дело обойдётся без них, было бы глупо. У нас есть продуманный план. Сопротивление обречено".

Другой шаман, с клыками покороче, выпрямился. "Это сгодится для Альянса, а что насчёт Орды?"

"А что с ней?"

"Там есть тролли".

"Если падальщики собираются в стаю, это не делает им чести. Черви есть черви. И если нашлись тролли, которые считают, что, прибившись к такой стае, получат выгоду, а не скатятся ещё ниже, – мне жаль этих глупцов. Наши ряды готовы принять всех троллей, которые видят нашу мудрость и хотят присоединиться. Нам всегда пригодятся солдаты и младшие офицеры, чтобы брать на себя мелкие заботы. Если лоа отвлекаются на то, чтобы говорить с этими троллями и призывать их на нашу сторону, это к лучшему. Быть может, вам стоит помолиться лоа об этом".

Она фыркнула. "Прямо с этого корабля. У волноломов".

Шаман с короткими клыками покачал головой. "Нам нужно время на приготовления. На жертвоприношение".

"У вас шесть часов. Меньше. До восхода луны".

"Этого недостаточно".

Она ткнула пальцем шаману в грудь. "Тогда я принесу жертву лоа. Привяжу тебя за левую ногу и левую руку к причалу, а за правую ногу и руку к этому кораблю. И отдам капитану приказ поднять якорь. Ты так хочешь послужить лоа, своему флоту и своему народу?"

Вмешался Гиран'зул. "Чистота вашей веры, почтенная Кхал'ак, делает великую честь вашему господину и вашей семье. Без всякого сомнения ваша приверженность лоа станет залогом нашего общего успеха. Мы передадим это лоа и приготовимся отплывать немедленно".

"Господин будет тобой доволен".

Молодой тролль поднял палец. "Есть ещё одна вещь".

"Да?"

Шаман сложил ладони вместе. Худые и изящные – даже слишком. Он прищурился. "Лоа говорят и с нами, и с Ордой, но даже это не занимает их полностью".

"Что там ещё?"

"В этом и загвоздка. Мы не знаем. Причина, по которой шторм так заботит нас, в том, что как только мы начинаем искать, всё заволакивает пелена. Это может быть призрак. Это может быть тролль где-то далеко отсюда. Это может быть предвестье рождения тролля, которому уготованы великие дела. Мы не знаем и должны сказать вам об этом, потому что вы требуете от нас ясности в том, где есть лишь сомнения".

По её спине пробежали мурашки. По какой-то причине присутствие этого неведомого тролля заботило её больше, чем появление Орды и Альянса в Пандарии. С ними Зандалари управятся. Но как строить планы против того, о ком ничего не знаешь? Могу уверяли их, что пандарены практически беззащитны. Да что же там ещё может быть?

Кхал'ак посмотрела за спину шаману на юг, где прямо за пределами гавани клубился туман. Их флот отплывает ночью и две ночи будет в пути. Она уже бывала в Пандарии. Она наметила место высадки. Маленькая рыбацкая деревушка на берегу, без каких-либо преимуществ, кроме приличной бухты. Как только они высадятся и закрепятся в бухте, они двинутся вглубь материка. Разведчики докладывают, что их некому остановить. Некому даже задержать наступление Зандалари.

Кроме их собственных сомнений и потакания тем, кто потеряет больше всех в случае их успеха. Она взглянула на Гиран'зула снова и удостоверилась, что он с ней не играет. Если бы он хотел власти, он бы её получил. Они оба об этом знали. Так что его подозрения были искренними.

Кхал'ак кивнула. "Приготовьтесь отплывать. Вам придётся напрячься, чтобы выяснить, что прячется в пустоте, за этой бледной тенью. Вам всем. И если результаты ваших усилий меня не устроят, я буду скармливать вас лоа, пока они не будут довольны. Нам не помешает то, чего вообще нет".

***

Той ночью, далеко на юге в сон Вол'джина вмешалось видение. Он удивился. После посещения Хир'ика лоа игнорировали его, и он решил не связываться с ними в ответ. Он понял, что обращаться к ним сейчас, пока он ещё не знает, кем стал, значит лишь пытаться подражать себе прежнему. Как спутник Тиратана не приходил на зов того, кого не мог узнать, Вол'джину не было смысла возрождать связи с лоа, если он уже не был троллем, который установил и в первую очередь.

Он не мог определить, кто из лоа прислал ему видение. Он без усилий парил в воздухе, так что это могла быть Акил'дара. Но он летел в ночи, когда орлы не летают. Затем он понял, что на самом деле висит в воздухе и смотрит многими глазами. Он решил, что Элорта но Шадра, Шёлковая Плясунья, превратила его в одного из своих детей. Он парил высоко, подвешенный на нитке паучьего шёлка, увлекаемой ветром.

Облака под ним расступились. Корабли под всеми парусами спешили на юг. Судя по зандаларским гербам на широких квадратных парусах, это были древние времена. Он не мог припомнить момента в истории, когда Зандалари снаряжали бы такой могучий флот.

Он посмотрел вверх в ночное небо, рассчитывая увидеть иное расположение созвездий. Но он узнал их и был поражён этим.

И он рассмеялся.

"Очень хорошо, Мать Яда. Ты показываешь мне видение настоящего, в котором я собрал такой флот. Показываешь мне славу, которую я завоевал бы для тебя и для всех лоа. Как щедро с твоей стороны. Я бы даже поверил, что это исполнило бы мечту отца. Проблема в том, действительно ли я всё ещё сын Сен'джина?"

Ветер стих.

Паук упал.

А Вол'джин смахнул его и паутину с лица, прежде чем перевернуться на бок и провалиться в сон без сновидений.

Глава 11

Хотя лорд Тажань Чжу был необычайно эмоционален – что было заметно по явным признакам едва сдерживаемого несогласия – что значило проблему, Чэнь мог только улыбнуться. Его суть была пропитана гордостью и радостью, которые вдвойне усилились от согласия Тажаня Чжу с его планом.

Солидная часть его радости относилась к Ялии Мудрый Шепот, слово которой смогло достучаться до разума старого монаха. Чэнь умудрился за время работы в деревне Цзуочинь и по дороге назад смешать прекрасный напиток. Он был уверен, что он поможет Пандарии, как помог его Поправляющийся напиток Вол'джину. Он хотел поделиться им, когда вернётся и, неожиданно понял Чэнь, его искренний энтузиазм был тем, что заставило Тажаня Чжу сомневаться.

Он был очень признателен Ялии за её разговор с монахом. Она нравилась Чэню, нравилась всегда. Во время путешествия она понравилась ему еще больше. Разговор казался ему попыткой ответить на привязанность. Правда, сам он не знал, насколько весомым этот ответ был, но, как говорится, из маленьких яиц вырастают большие черепахи.

Как её неизвестность в Цзуочинь, так и отсутствие попыток найти свою семью казалось пандарену очень странным. Она точно знала о них от Ли Ли или других, и должна была знать, что у семьи всё было хорошо. Даже её бабка, и та еще была жива. Но Ялия держалась вдалеке, и это ощущение отчуждённости не давало ей приблизиться и к нему.

Чэнь никак не мог понять её желания к отделённости – от семьи, от него. В Пандарии он смог найти те части своей семьи, которые считал утерянными. Цзуочинь была одним из таких кусочков. Вокруг деревни было множество нужных ингредиентов для маленькой хмелеварни. Стоило ему это видеть – он решил построить её, и это сблизило бы его с Ялией.

В первую ночь, когда он заварил чай, он решил заговорить о её семье.

Ялия уставилась в свою чашку.

– У них своя жизнь, мастер Чэнь. Я ушла, чтобы они жили в мире. Я не принесу в их дом разлад.

– Ты не думала, что, знай они о том, сколь уважаемой ты стала и как у тебя всё хорошо, они бы успокоились еще больше? – он пожал плечами и выдавил улыбку. – Я волнуюсь за Ли Ли, которая сейчас вне моего зрения. Твоя семья тоже, должно быть, волнуется за тебя, если только... – он замолчал, не решаясь высказать последнюю мысль.

– Если что? – она взглянула на него.

– Ничего, сестра Ялия, не бери в голову. Глупости в голову лезут.

– Но я бы хотела услышать. Даже если ты не прав, это показало бы твою искренность, – она положила лапу на запястье Чэня. – Будь добр, мастер Чэнь.

Он буркнул, и звук загорающейся жаровни на несколько секунд заполнил тишину между ними, кивнул.

– Я только предположил, только потому, что у меня такое было, что ты боишься не столько за их спокойствие, сколько за своё.

Её лапа вернулась на чашку. Она держала её так ровно, что Чэнь мог видеть отражающиеся звёзды.

– В монастыре я нашла спокойствие.

– Никто не может предугадать реакцию другого существа. Мне кажется, что твоя семья будет рада тебя видеть. Возможно, твоя младшая сестра похвалится, что делала за тебя работу, которую делала раньше ты, а твоя мать пожалуется на отсутствие наследников, которых она могла бы нянчить. Думаю, это мелкие проблемы по сравнению с радостью от встречи с тобой.

– Неужто тихая ночь и горячий чай приукрашивают непонятную мудрость?

– Не знаю, я не так часто видел тихие ночи и явно не являюсь большим мудрецом, – он нарочно выпил чай небрежно, чтобы стекающие по морде капли заставили её улыбнуться.

Она стряхнула воду щеткой.

– Ты достаточно мудр, чтобы прикидываться дурачком в нужное время. Так проще воспринимать твои идеи и видеть их суть.

Он не смог скрыть улыбки, но попытался сделать её как можно менее горделивой.

– Ты увидишь свою семью.

– Да, но завтра. Я бы провела тихую ночь с горячим чаем и умным другом. Мне надо вспомнить, кто я, чтобы встретиться с ними такой, какой я была, а не рассказывать, почему я стала другой.

* * *

Следующий день начался с ясной и теплой погоды, что показалось Чэню хорошим знаком. Они направились на встречу с семьёй Ялии. Те попытались скрыть шок от встречи с Ялией за очень искренним приветствием, ведь Чэнь был никем иным, как известным дядей Дикой Собаки Ли Ли. Забавно, но она подгоняла работников тем, что грозилась большими наказаниями, будь на её месте Чэнь.

Отец Ялии, Цвен-ло, понял всю подоплеку случившегося очень быстро, так как сам был главой рыбаков. и ему приходилось носить свою маску. Между ним и хмелеваром также обнаружилась общая любовь к пиву, так что мужчины решили проверить друг друга на прочность. А перерыве между очередными кружками Цвен-ло согласился, что пора бы Хмелеварне Буйных Портеров развернуть в деревне своё производство. Он даже был готов спонсировать его – разумеется, за процент от сделок и неограниченное количество хмеля.

Так, проводя время с её отцом, Чэнь следил за Ялией. Она сразу стала популярна среди племянников и племянниц, ломая доски лапой или коленом. Они бегали по всей деревне с обломками, собирая детей для очередной демонстрации. Некоторыми из них оказывались дети пандаренов, которым вся эта суета казалась подозрительной. Чэнь заметил грусть в её глазах, когда её представили. Конечно же, они даже не догадывались, кем она была на самом деле.

Её мать и сестры высказывали неодобрение – по крайней мере, уже после криков, обниманий и визгов. Её братья обнимались несколько торжественно, после чего отправлялись работать дальше или пропустить кружечку-две пива с Чэнем. Ялия хранила самообладание и спокойствие.

После этого она отправилась к бабке. Старая пандаренша стала хилой за все эти годы, сгорбилась, шерсть покрылась морщинами. Она ходила, опираясь на палку, лучше, чем Тиратан в свои худшие дни, но не намного. Время затуманило её черные глаза, так что она дотронулась до лица Ялии и задержала лапу.

– Ты ли та внучка, которой я отдала свой шарф?

– Да, Ама.

– Ты его принесла?

Ялия понурилась: – Нет, Ама.

– В следующий раз принеси. Я по нему соскучилась.

Старая пандаренша щербато улыбнулась и обняла Ялию. В тишине женщина пропала, оставив пустыми руки Ялии. Окружающие начали тихо всхлипывать, но остальные пытались их не замечать.

В это же время Цвен-ло громко рыгнул и нагло привлек всё внимание к себе. Чень, будучи понятливым гостем и защищая свою репутацию весельчака, несколько раз стукнул по деревянной балке. Женщины, начали ругаться с патриархом, оставив пандаренок наедине.

Спустя два дня деревня была восстановлена и начались приготовления к сооружению хмелеварни. Чень отправил Ли Ли своим представителем и приписал к ней братьев Каменные Грабли, вернувшихся с обещанной едой, в качестве каменщиков. Они явно не были заядлыми фермерами, так как на их полях можно было найти больше камней, чем урожая, которые они постоянно таскали.

Чэнь некоторое время собирал нужные травы, после чего приготовил проверочный напиток,смешав их в деревянной бочке, которую он носил на спине. Напиток настаивался, пока он и Ялия преодолевали путь от монастыря к деревне. Он его пробовал, разбавлял и добавлял то одно, то другое.

Когда они подошли к долгой крутой тропе и Ялия остановилась, чтобы перевести дыхание, Чэнь нахмурился.

– Думаю, мне надо извиниться, сестра Ялия.

– За что?

– За вмешательство в жизнь Цзоучиня.

Она взмахнула головой:

– Ты искал дом, и ты нашел его в деревне. Почему ты извиняешься за это?

– Это твой дом, и я не должен лезть в твои личные дела.

Ялия засмеялась, и этот звук понравился Чэню.

– Дорогой Чэнь, мой дом – монастырь. Мне нравится Цзоучинь и это чувство стало только больше, когда она понравилась и тебе. Но тебе, как путешественнику, должно быть известно, что дом должен быть в тебе. Если ты не можешь провести тихий вечер, попивая чай в спокойствии, ни одно место тебе этого не даст. Мы ищем своё место, чтобы оно принесло нам спокойствие. Оно показывает себя с иной стороны, и она отражается в нас.

Она указала назад:

– Увидев Цзуочинь твоими глазами и воссоединившись с семьёй, она стала новым местом, где я могу обрести покой. Но ты должен знать, что тихая ночь, проведенная в компании друга, для меня еще дороже.

Чэнь неожиданно ощутил, что, стань она деревом, прямо здесь и сейчас, он бы не ушел дальше, чем простирается её тень. Он не мог этого сказать, и пытался скрыть это в своей улыбке. Но он взобрался к ней, стараясь, чтобы хмель в бочке не плескался слишком громко, и кивнул.

– Тихая ночь, громкая ночь, с чаем, пивом или даже холодной водой, но близость друга – это приносит мне спокойствие.

Она смущенно отвернулась, но не смогла скрыть улыбку.

– Тогда давай вернемся в наш дом вдали от остальных домов и обретем спокойствие там.

* * *

Только после слов Ялии Тадань Чжу решился позволить Чэню разделить новый напиток с несколькими избранными монахами. Ялии не было среди них – Тажань Чжу выбрал пятерых из самый старых. Чэнь не знал, ждет ли наставник монастыря пьяный дебош – или же эти монахи могли точно оценить новый опыт. Он склонялся к первому, а не второму.

Вол'джин и Тиратан также приняли участие в дегустации. Чэнь заметил некоторую скованность и отстраненность в их отношениях. Конечно, это не было чем-то уж слишком странным, но, по сравнению с его близостью к Ялии, это выглядело словно два расплывающихся континента.

Чэнь налил каждому умеренную доху напитка.

– Поймите, это еще не окончательный вариант. Я собрал несколько ингредиентов, включая старое весеннее пиво, которое я забыл в чулане. Не знаю, что из всего этого должно получиться. Главное, что я могу посоветовать – ощущайте не вкус, а суть. Вкус и запах – это то, что позволит вам вспомнить.