Текст книги "Самотошная водица"

Автор книги: Мая Кармашек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Самотошная водица

   1

   Ружинка раскрыла черный матерчатый зонтик. Июльское солнце так и норовило ужалить в глаза. В честь хорошего летнего дня Ружинка выбрала длинное черное платье с кружевными рукавами и скромную черную шапочку, знакомую любителям английских детективов под названием «котелок».

   – И как вы узнаете у кого какой тип магии? – глаза Ромы возбужденно заблестели, черная прядь надо лбом оттопырилась еще больше.

   – Для начала давайте вспомним, какие разновидности магии нам известны, – наставница Буревейла строго посмотрела на ребят и поправила остроконечную шляпу с широкими полями, под которую на время урока убирала пышную гриву каштановых волос. Преподавательница и сама отличалась выдающейся округлостью форм. Но за внешней мягкотелостью – уж ученики Волшебной школы знали – скрывался весьма непростой характер.

   Над поляной, где проходил урок, повисло молчание. Притихли птицы, сквозь густую листву с любопытством наблюдавшие за тремя учениками и наставницей. Отвлекать во время ответа считалось дурным тоном.

   Ружинка наморщила покрытый конопушками носик, что обычно встречается у всех искренне рыжих девочек, и стала перечислять:

   – Водная магия – у русалок, ледяная – у ундинок, земляная – у гномов, древесная – у лесовичков...

   – Огненная – у пироманов, болотных духов и чертей! – вклинился Рома.

   – Не пироманов, а пиромантов, – поправила Буревейла. – И будь так добр, не перебивай, если отвечает другой ученик.

   Колдунья выразительно глянула из-под густых каштановых бровей. Рома спешно отвел глаза и нервно сглотнул.

   – Магия ветра и молний – у великанов, магия заклятий и призывов – у чародеек, магия распада – у призванной нежити и зеркал, – продолжала Ружинка. – Еще стихийная у ведьмаков и черная у ведьм. У кикимор – покровов. А у троллей – изначальная.

   – А колдуньи и колдуны? – пытливо посмотрела Буревейла.

   – Могут обладать любым из перечисленных типов или даже сразу несколькими, – без запинки ответила Ружинка, испытывая легкий восторг от того, что ни разу не ошиблась, вспоминая вызубренный параграф из учебника.

   – И в чем подвох? – прищурилась наставница.

   – У тех, кто сочетает несколько разных типов, магия получается слабее, – Ружинка поправила рыжую косичку.

   – Экселенция мемора, – похвалила наставница Буревейла и перевела взгляд на Рому. – Ну, вспомнил, как мы будем выяснять, у кого какой тип магии?

   Рома чуть поколебался перед ответом. Очевидно, учебник он так и не открывал:

   – По ладони?

   – Даже не рядом, – отрезала Буревейла. – Дашенька, есть предположения?

   Первая красавица и модница волшебной школы, а еще невозможная задавака, Дашенька единственная прихватила с собой маленький раскладной стульчик. И пока Ружинка слушала стоя, а Рома – на траве, Дашенька покачивала ножкой в белой туфельке в такт собственным мыслям. Предположить, что она сядет на траву в лимонном сарафане, было решительно невозможно.

   Дашенька изогнула тонкую черную бровь под белоснежной челкой и небрежно обронила:

   – Подуем на воду в дубовой бочке, разумеется. Это было на иллюстрации, – она манерно закатила глаза. – Как такое можно не знать?

   И, конечно, оказалась права.

   2

   Группа пятиклашек под обидным номером девять (последний в списке) состояла из четырех человек. На занятия всегда приходили трое, а напротив загадочных инициалов «к.В.» в журнале посещений неизменно значилось «отсутствует по уважительной причине». Кто этот или эта «к.В.» и почему первая часть имени записана строчной буквой, ученикам было неизвестно, а преподаватели на прямой вопрос давали ответы вроде «в свое время узнаете» или «кому надо, те в курсе».

   Дубовая бочка обнаружилась неподалеку под раскидистым кленом, вторая часть урока проходила в спасительной тени. Две проворные маевки натаскали ключевой воды и теперь тихонечко посмеивались, перепархивая с ветки на ветку.

   Разумеется, Рома вызвался первым.

   Наставница Буревейла вздохнула и жестом пригласила мальчика подойти.

   На поляне по пути от Тихой заводи до Шишек млел июль. Пара лесовичков неподалеку собирали пыльцу для зелий, совершенно игнорируя учеников Волшебной школы. В воздухе носился аромат трав, летний полдень тонул в стрекотании кузнечиков. Несколько крошечных облачков даже не пытались мешать солнцу изливать зной на землю.

   Форму упразднили пару лет назад, не то пришлось бы сейчас всем маяться в коричневых плащах и остроконечных шляпах. Впрочем, Ружинка вечно одевалась совершенно не по погоде, и чтобы не перегреться на солнце, брала зонтик из черной кружевной ткани. Теперь она разглядывала паучка, ползущего по спице, и гадала, решил ли он спрятаться в тенечке или собирается плести паутину? Насекомых, как и любых животных в принципе, Ружинка не боялась. Ко многим относилась с симпатией, кроме совсем уж сквернохарактерных. Живность отвечала взаимностью.

   Дашенька не спеша водрузила раскладное кресло напротив бочки и в ожидании очереди собирала белоснежные волосы в задорно торчащий на затылке хвост.

   Рома в мятой майке неопределенного темного цвета, который он называл «серо-буро-малиновым в крапинку», приблизился к бочке. Мальчик старался не показывать волнения, но постоянно потирал ладони о джинсовые шорты.

   Буревейла покачала головой. Мальчишки вечно мечтали о магии огня. И ужасно огорчались, если выяснялось, что они будущие травники или знахари.

   Наставница кивнула:

   – Чего ждешь? Подуй.

   Рома склонил голову над кадкой и сложил губы дудочкой.

   Поверхность воды заволновалась, покрылась рябью, а затем подернулась крошечными кругами. После покрылась инеем и замерзла, и сразу начала испаряться, почернела и скрутилась в водоворот.

   Буревейла озабоченно посмотрела на мальчика, потом всплеснула руками:

   – Ну конечно! Мама с собой оберег выдала?

   – Два, – потупился Рома.

   – Так выложи! – Буревейла закатила глаза. – Они же влияют на тест. А я думаю, что за ерунда?

   Рома вынул из кармана берестяные обереги, бережно отнес на траву метрах в пяти.

   Подул еще раз. Теперь над бочкой образовалось крошечное облачко, тут же пролившееся миниатюрным дождем. На мгновение пахнуло прохладой.

   – Твой тип магии – стихийная, – провозгласила Буревейла и заметила: – Что неудивительно при такой недисциплинированности.

   Рома не сильно расстроился. Призывать бурю или грозу ничем не хуже умения швыряться огнем.

   Дашенька, как и ожидалось, могла стать в перспективе великолепным друидом. Осторожно, чтобы не испачкать лимонный сарафан, она прикоснулась к бочке, и вода на стенках тут же обернулась росой.

   Буревейла сияла от гордости. Друид – крайне редкая специализация по нынешним временам. Реже встречались только призывательницы – баланс магии попросту не позволял двум чародейкам пробуждаться на близком расстоянии друг от друга.

   Разумеется, Буревейла не сомневалась, что Дашенька добьется блестящих успехов. Но чтобы друид! Да, будущее девочки представлялось исключительно великим. В глубине души не лишенная тщеславия Буревейла мечтала приписать большую часть заслуг за воспитание многообещающей ученицы себе.

   Наконец, настал черед Ружинки. Убрав рыжие косички за уши, она тихонечко подула на воду, втайне надеясь, что настрадавшаяся за последние минуты сосновая кадка проявит гуманность и выявит в ней склонность к колдовству, чтобы можно было учить понемногу все разновидности магии, но вода осталась недвижима.

   – Тоже оберег? – сощурилась Буревейла.

   – Нет, – покачала головой Ружинка.

   – Хм, как странно, – произнесла наставница. – А ну-ка, дуй как следует. Не может быть, что ты магически стерильна.

   Ружинка снова подула, на этот раз сильнее.

   Вода не реагировала.

   Дашенька что-то обеспокоенно шепнула Роме.

   – Сожми кадку ладонями, – посоветовала наставница.

   Ружинка послушалась и попыталась еще.

   – Видишь, что не так? – поинтересовалась Буревейла.

   Ружинка задумалась.

   – Вода в любом случае должна реагировать, – Дашенька подошла к кадке с видом серьезным, даже озабоченным. В ней не осталось ничего от легкомысленной модницы.

   – На поток воздуха, – с запинкой согласилась не на шутку встревоженная Ружинка.

   – Именно.

   Наставница задумчиво повздыхала, пощипывая двойной подбородок, затем произнесла:

   – Следует проконсультироваться с профессором Португезом. На сегодня урок закончен.

   Буревейла склонилась над крошечным кустиком ежевики, прошептала заклинание. Через мгновение из-под дерна с треском вырвался гигантский корень, плотоядно оскалившись, проглотил наставницу и скрылся под землей.

   Дети не обратили внимания на отбытие учительницы, вычурные способы перемещения преподавателей могли удивить разве что первоклашек.

   Рома с силой потер прядь надо лбом.

   – Неужели и вправду магически стерильна?

   – Не говори ерунды, – осекла его Дашенька. Она чуть коснулась кончиками пальцев плеча Ружинки, а потом убрала их, словно не уверенная, следует ли утешать подругу. – Вода же не шевелилась. Нисколечко.

   – И что это значит? – Рома вспомнил про обереги и принялся распихивать их по карманам.

   – Значит, что на воду влияли две одинаково мощные силы, – ответила Дашенька.

   – Одинаково? А такое вообще бывает?

   – Как видишь, бывает.

   – И что же теперь?

   – В худшем случае будет использовать только простые бытовые заклинания. До тех пор, пока вопрос не прояснится, разумеется.

   – А когда прояснится? – не унимался Рома.

   – Португез невероятно компетентный в своей области специалист, – Дашенька горделиво вскинула подбородок, тонкая черная бровь изогнулась под белоснежной челкой. – Что-нибудь да присоветует.

   А Ружинка стояла под шумящим на теплом ветру кленом с черным зонтиком в руках и думала, что день начинался так хорошо, а теперь вот.

   3

   Человек вырывает у жизни столько счастливых, спокойных деньков, сколько может, говорила бабушка Соланс. Иногда это все отпущенные деньки, а иногда ни одного. Зависит от везения, обстоятельств и личных усилий.

   У Ружинки за одиннадцать лет жизни накопилось ровно десять лет и одиннадцать месяцев счастливых, спокойных деньков. Последний месяц перед Днем рождения был омрачен гибелью родителей. О, это было поистине черное время. За всю жизнь Ружинка не плакала столько, сколько за эти тридцать дней.

   Но вот она переехала к бабушке, о которой некогда знала только со слов мамы, и спокойные деньки начали понемногу возвращаться.

   – Тебе следует вносить свой вклад, – объясняла бабушка Соланс. Бабушка походила на крепкую молочницу в клетчатом переднике. Круглые очки в черной оправе чудом держались на самом кончике прямого носа. Седые волосы, аккуратно собранные в пучок на затылке, пронзала деревянная спица.

   – Вклад? – Ружинка недоуменно тряхнула рыжими косичками, что торчали в стороны из-под шапочки (Ружинка настолько любила всякие забавные шапочки, что носила их даже дома). – Вклад – это что-то про банк?

   – Банки тебе понадобятся только для заготовок на зиму, – успокоила бабушка Соланс. – Помидоры, огурцы и перцы, в основном. О других банках можешь не думать. По крайней мере, до тех пор, пока тебе не стукнет восемнадцать.

   – Хорошо, – Ружинка чуть насупила веснушчатый носик, мысленно делая заметку уточнить про банки через семь лет. – А что насчет вклада?

   – Так заведено, – терпеливо пояснила бабушка. – И речь не о часах.

   Ружинка наморщила лоб. Все известные ей часы работали от батареек. Потом вспомнила, видела у бабушки на кухне старинные ходики с кукушкой и еловыми шишками на цепочках. Они нуждались в заводе минимум раз в сутки.

   – Ты что-то делаешь полезное для людей, – продолжала бабушка Соланс. – Они делают что-то полезное для тебя. В мире оборот таких вот полезностей регулируют деньги. У кого их больше, тот платит за работу тем, у кого денег меньше.

   – А у того, у кого больше, они откуда? – осторожно поинтересовалась Ружинка.

   – Так заведено, – отрезала бабушка Соланс, явно не желая вдаваться в подробности. – Как тебе стукнет восемнадцать, сама поймешь.

   Ружинка решила, что мысленной заметки недостаточно и следует завести дневник, чтобы не забыть о столь особом возрасте, при наступлении которого многое в жизни проясняется.

   – Некоторым, конечно, удается избежать работы, – продолжала бабушка Соланс. Она прищурилась и чуть склонила голову, присматриваясь к Ружинке, словно хотела сходу определить, не собирается ли та увильнуть от домашних дел. – Ты петь умеешь?

   – Не особо хорошо, – честно ответила Ружинка.

   – Танцевать?

   – Немного.

   – А давать пустые обещания и не выполнять их? – строго посмотрела бабушка.

   – Никогда так не поступаю, – решительно отсекла Ружинка.

   – Что ж, – со вздохом подвела итог бабушка, – тогда придется работать.

   Ружинка вежливо подняла руку, чтобы задать вопрос. Бабушка Соланс одобрительно кивнула.

   – Про пустые обещания тоже, когда стукнет восемнадцать?

   – Само собой.

   Ружинка учтиво кивнула и послушно сложила руки на коленях.

   Она сидела в аккуратном креслице у окна небольшого домика, где ей предстояло жить. Внутри было прохладно и вкусно пахло чем-то знакомым с раннего детства. Папиной библиотекой, решила про себя Ружинка.

   – Ты еще учишься. Поэтому работать в полную силу даже и не мечтай. А вот подрабатывать вполне, – рассуждала бабушка. – Скажем, у меня в магической лавке частенько заводится пыль. Я не могу поручить это обычной девочке, так как пыль тоже непростая.

   – Магическая?

   – Разумеется, – бабушка Соланс поправила очки. – За ней глаз да глаз. Ее попробуй еще поймай. На абы какую тряпку не клюнет. А потом и отсортировать требуется.

   – Звучит сложновато.

   – Ничего. Ты быстро научишься. За каждую пойманную пыль я буду давать немного денег. Хватит на продукты и прочее. – Бабушка кивнула на кухонный стол. – Вижу, у тебя тут морковь. А ты знаешь, что с ней делать? – поинтересовалась она.

   – Конечно, – кивнула Ружинка. – Я ее почищу, порежу и потушу с картошкой, лучком и вон тем зеленым кабачком.

   Бабушка покосилась на большой белый кабачок, гордо лежавший в сторонке.

   – А как же этот?

   – Он мне не нравится, – ответила Ружинка. – Оставлю на потом. Когда совсем оголодаю.

   – То есть, до понедельника, – подытожила бабушка Соланс.

   4

   Ружинке нравился новый домик. Совсем не похож на тот, в котором она жила в городе. Городские дома строили из холодного бетона, и зимой, несмотря на газовое отопление, полы неприятно леденили ноги. А новый домик, куда бабушка Соланс привела Ружинку, оказался выложен из толстенных старых книг, поросших с внешней стороны пушистым мхом. Книжный домик словно лучился светом, и хотя печку с октября по апрель все равно полагалось топить, Ружинке казалось, что это торчащие из стен обложки – синие, оранжевые, бежевые, бордовые и зеленые – согревают комнату.

   В домике витал чудесный запах, какой бывает только у старых хороших книг. Здесь была крошечная терраса, сразу за ней прихожая, совмещенная с аккуратной кухонькой, где на увешанных травами стенах вперемежку торчали кастрюли, сковородки и всякого рода мешалки.

   За кухонькой находилась спальня с тяжелой кроватью, вырезанной из целого ствола дуба. В маленькое окошко заглядывали цветы из палисадника (огород с зеленью, кабачками, морковкой и капустой располагался с другой стороны). На чердаке хранились всякие странные вещи – древние манускрипты, почерневший от времени котел, склянки с мутной жидкостью, в которой нет-нет, да промелькнет искорка, связки амулетов, потрескавшиеся посохи, черные зеркала и белесые хрустальные шары. Все было покрыто таким толстым слоем пыли, что Ружинка решила отложить уборку чердака на неопределенное время.

   Бабушка Соланс жила в комнате при магической лавке у реки, поэтому в книжном домике, что стоял на опушке леса, Ружинка хозяйничала одна.

   Вернувшись из Волшебной школы, Ружинка первым делом обедала. Обычно она готовила овощи с рыбкой, иногда овощи с другими овощами, а когда и просто овощи. На сладкое Ружинка любила печенье с изюмом. Печь научилась мастерски, быстро освоив старую кулинарную книгу – единственная добыча с чердака, отважно спасенная из-под пылевых барханов. И то лишь потому, что книга лежала у края лестницы.

   Иногда Ружинка делала пирожки с ягодной или плодовой начинкой. Дикая груша казалась приторной, и девочка добавляла в пирожки ревеня или крыжовника. Получалась забавная смесь.

   Сегодня захотелось чего-то особого. И Ружинка нашла закладку на странице с рецептом магической начинки.

   Суть магической начинки заключалась в том, чтобы один вид фрукта или ягоды внутри преобразовался в другой. Для изготовления требовался трехсложный ингредиент и простенькое заклинание, которое прилагалось к рецепту. В состав входили зеленое яблоко, калина и кусочек мяты. Все надлежало растолочь в ступке, добавить сахара, щепотку корицы и поместить в тесто. Заклинание читалось, когда пирожки уже подрумянивались на противне.

   В итоге внутри должна была оказаться вишня. И Ружинка размышляла, заваривая зеленый чай, убирает ли заклинание из вишни косточки или сразу создает особую, бескосточковую вишню?

   Закончив с трапезой, Ружинка переоделась в черное платье с высоким кружевным воротничком, больше похожее на мрачный лабораторный халат. Девочка сочла, что строгая одежда как нельзя лучше подходит для работы в магической лавке. Ружинка выбрала шапочку – черный котелок с лиловым ромбиком на тулье. Хотела взять книгу для чтения в перерыве, но подумала, что интереснее будет покопаться в заклинаниях, и поспешила в Речную деревню.

   От леса до магической лавки бабушки Соланс полчаса ходьбы. Ружинка посвятила время наблюдению за пушистыми барашками облаков. Погода стояла теплая, но через полтора месяца пойдут дожди, начнется осень, как это происходило каждый год в один и тот же день. Бабушка Соланс объясняла такое постоянство древней магией, что призвана защитить хрупких маевок и капризных кикиморок от неожиданных погодных кульбитов. Еще бабушка говорила что-то про кормовую базу, но эту часть объяснения Ружинка не поняла.

   Снаружи магическая лавка напоминала сказочный теремок с книжной иллюстрации. Вырезанные из дерева ставни ярко раскрашены синими и красными узорами. На крыше плавится под солнцем медный флюгер в виде петуха, возле забора качаются огромные подсолнухи.

   Ружинка потянула за массивную чугунную ручку. Тяжелая дверь пророкотала в ответ, неохотно буравя давние, глубокие борозды в деревянном полу. Девочка зашла в лавку. Многочисленные связки трав и корешков по стенам, справа возвышаются полки с разноцветными склянками, у желтоватого окна громоздятся длинные столы со свитками, слева за прилавком бабушка Соланс объясняет молодому вурдалаку, как пользоваться кремом против солнечных ожогов. Очередь, состоящая из двух хмурых лесовичков, сонной зеленовласой кикиморки и целой гурьбы переговаривающихся полушепотом первоклашек, терпеливо ждет. И над всем этим в воздухе реет едва заметное красноватое свечение – концентрированная магия.

   Ружинка поспешила в подсобку за тряпкой. Предстояло собрать и разложить пыль по коробочкам. Обычную – в серую коробочку, слабомагическую – в зеленую, остатки заклинаний помощнее – в синюю, а в темно-красную – осколки проклятий, что обронили некоторые покупатели. Последняя обычно пустовала. Не то чтобы все посетители оставались довольны обслуживанием, но большинство откровенно побаивались бабушку. Редко кто решался выражать недовольство вслух. А если это и происходило, Ружинка собирала пыль тряпочкой, смахивала в коробочку и плотно закрывала крышку. Вопрос о том, что происходит с проклятиями позднее, она отложила до восемнадцати лет.

   После уборки Ружинка помогала на складе. Тонкие лучики, попадавшие сюда сквозь маленькое окошко, прошивали высокие стеллажи, до потолка забитые склянками, от чего на стене высвечивалась замысловатая мозаика из разноцветных солнечных зайчиков. Некоторые склянки следовало взбалтывать ежедневно, чтобы содержимое не утратило магических свойств. Другие осторожно переворачивать только раз в году. А иные запрещалось брать в руки, о чем кричала ярко-желтая этикетка с красной надписью: «Не трогать ни при каких обстоятельствах!»

   Закончив с взбалтыванием, Ружинка сортировала свитки и скрижали, что выставлялись на открытом прилавке. Неряшливые лесовички частенько возвращали свитки не в ту стопку. Водные заклятия оказывались вместе с огненными, печати на поиск перемежались с пергаментами здорового сна, а записки о метках кобольдов могли запросто очутиться среди графиков роста огневичных грибниц.

   И наконец, разложив все по местам, Ружинка отправлялась в крытую пристройку к магической лавке, где находилось кафе «Хвост русалки». На кухне девочка мимоходом перезаряжала заклинание на мытье посуды и проверяла, справляется ли печка-самопечка с качеством пирожных.

   Снаружи кафе походило на странный сарай, наполовину выстроенный над речной заводью. Внутри же опрятно украшенные сухими водорослями стены создавали атмосферу уюта и гармонии, как явствовало из выцветших рекламных плакатов, висевших у входа.

   Посетителей было немного: три насупленных лесовичка озабоченно обсуждали посев белых грибов, явно городская магичка в облегающих джинсах и короткой красной курточке задумчиво помешивала какао с молоком, у входа оживленно щебетали маевки, залетавшие в кафе за нектаром. Еще одна дежурила за стойкой, выполняя обязанности официантки.

   Покончив с делами, Ружинка налила чаю и присела за белый столик у окна с книжкой, которую раздобыла в лавке. Сегодня выбор пал на историю про какую-то принцессу, и девочка жалела о поспешном решении, так как принцесса оказалась капризной, а принц глупым.

   Ружинка больше размышляла, скользя глазами по строчкам, чем читала. Она не заметила, как к столику кто-то подсел.

   – И о чем книга? – детский голос со странно взрослой, строгой интонацией мог принадлежать только Дашеньке.

   Оторвавшись от незаконченного абзаца, Ружинка увидела, что у подруги в руках вовсе не сказки, а справочники по алхимическим основам и истории кобольдов. Ружинка ощутила неловкость.

   – Да так, взяла с полки первое попавшееся, – ответила она и почему-то покраснела.

   – Понятно, – Дашенька строго поджала губки. – Решила отвлечься от проблем? Сказки – это неплохо. Главное, не сочувствовать красивым негодяям, а то все эти симпатии темной стороне могут плохо кончиться.

   Настроение у Ружинки мигом испортилось. Видимо, она и вправду хотела спрятаться в сказке, чтобы на время забыть о неприятностях с тестом на тип магии.

   Магию и мистических существ Ружинка приняла радостно и сразу, всем сердцем, как нечто должное и очевидное, что было сокрыто лишь до поры. Представить мир без волшебства Ружинка уже не могла. И сейчас ощутила ноющую пустоту и такую серую тоскливую морось, что чуть не расплакалась.

   Дашенька заметила перемену и спохватилась.

   – Да не переживай ты так-то, – она села напротив, сложив справочники на коленях. – Сейчас мигом зальем тоску сладким чаем с печеньем.

   Ружинка шмыгнула и кивнула в ответ. Печенье не помешало бы.

   – Ты не против, если мы поближе к реке пересядем? – Дашенька кивнула на дальний столик. – Кое-кто хочет с тобой познакомиться.

   Ружинка повернулась к столику у кромки и столкнулась взглядом с улыбающейся во весь рот юной русалкой, по пояс высунувшейся из воды.

   Улыбкой это можно было назвать разве что из скромности. Не улыбка, а жемчужная ослепительность.

   Длинные черные волосы тянулись до пояса, а широкое ожерелье из ракушек – от шеи до пупка.

   Русалка приветливо помахала рукой и плеснула по воде серебристым хвостом.

   5

   Мавка, а русалку звали именно так, оказалась ровесницей Ружинки и Дашеньки и совершенно неугомонной болтуньей.

   – Что касается меня, я чешую не крашу и в плавники разноцветный сор не пихаю. Не подумайте, я за собой слежу. Такой опрятной русалки еще поискать. И я не из тех, что на танцы в «Подводный грот» не плавают. Плаваю. При этом считаю, природная красота круче всяких там помазилок. Тем более, с антигидрином. От него же чешуя отшелушивается! – тараторила Мавка. – Вам не понять, у вас нет чешуи. Нет ведь? Ну вот.

   – Не обращай внимания, – шепнула Дашенька Ружинке, – она всегда такая бодрая.

   Ружинка вежливо улыбнулась. Ей ужасно нравилась новая подружка.

   Мавка жила ниже по течению в Синей заводи и училась в русальей школе у профессора Португеза, зацапанного русалками ученого.

   Дашенька, как внучка Хранителя реки деда Шимаря, чей дом стоял в зарослях плакучей ивы на островке у речной излучины, с русалками общалась ежедневно. Наверное, поэтому трескотню Мавки демонстративно пропускала мимо ушей. Без спроса завладев книжкой Ружинки, Дашенька принялась небрежно листать страницы наивной сказки, от чего Ружинка ощутила еще большую неловкость.

   Девочки заказали дежурной маевке чай. Ружинка зеленый с яблоком, Дашенька черный с молоком, а Мавка попросила травяной с мятой и мелиссой. К чаю полагался сахар – по два кусочка – и крошечная овсяная печенинка с корицей и единственной изюминкой в центре. Печка-самопечка сегодня явно жадничала.

   – У меня-то волосы черные. Есть у нас одна рыжая, по кличке «Порошок». Поняли, почему, да? – хохотала Мавка, размахивая ложечкой. – Даже порыжее тебя, Ружинка, будет. Не обижайся только. Тебе ведь нравится рыжей быть?

   – Можно подумать, у Ружинки есть выбор, – сухо процедила Дашенька, чопорно держа чашку строго над блюдцем и отхлебывая чай маленькими глоточками. – Она же волшебству учится, красить волосы не может.

   – Ну-ну, насупилась, бука, – Мавка чуть толкнула Дашеньку локтем в коленку. Девочки сидели за низким столиком, а Мавка обосновалась на камне, наполовину торчащим из воды, так что едва доставала локтями до края стола. Впрочем, ее это вовсе не смущало. Ружинка впервые видела настолько жизнерадостную особу.

   – А все русалки такие? – вежливо поинтересовалась она.

   Мавка, похоже, не поняла.

   – Ну что ты! Есть гораздо крупнее. Вот Руська – крупная русалка. Ее недавно браконьеры за гигантского сома приняли. Шум, гам на берегу поднялся, бегут, кто с сетью, кто с багром. Смехота.

   – Как они ее разглядели-то? – усомнилась Дашенька.

   – Заснула на плаву, поди, – засмеялась Мавка. И пояснила Ружинке: – Нас вообще-то разглядеть сложно. Мы ведь мистик кричер, как утверждает профессор Португез, мистические создания. Со встроенной в чешую системой маскировки. И не спрашивай, как она работает и откуда взялась.

   – И у меня не спрашивай, – поджала губки Дашенька. – Единого мнения на этот счет не существует.

   – Это да, – разулыбалась Мавка. – Ученый вроде Португеза про эволюцию примется рассказывать, бабушка Соланс про древнюю магию, а твой дед Шишмарь усмехнется в густые усы и так глянет, знаешь, вот сразу поймешь – не дано нам о том знать, не дано.

   Последнее Мавка произнесла басовито окая, явно изображая кого-то.

   От воды ощутимо тянуло прохладой, и Ружинка поежилась. Не хватало простудиться в разгар лета. Нет ничего хуже, чем ходить в жару с насморком. Девочка провела ладонью по шершавой льняной скатерти, смахивая на землю невидимые крошки.

   – А не холодно все время в воде? – спросила Ружинка.

   Мавка хмыкнула:

   – А зимой, думаешь, мы на берег выползаем и по норкам прячемся?

   И рассказала, что раньше русалки зимовали с ундинами. Как только речка в лёд приодевалась, весь русалий народ с Синей заводи в Тихую и перебирался. Так с давних пор заведено было.

   – Зиму на реке, конечно, можно пережить, но не так весело, – увлеченно тараторила Мавка. – Только и дел будет, что к прорубям всплывать – скука. Да и вопрос с питанием у них на старице организован лучше. Караси приплывают, какие устали. Рядом фермер живёт, зеркального карпа в котловане разводит. Отражение в том карпе так себе, а вот на вкус очень даже.

   – А чем русалки от ундин отличаются? – поинтересовалась Ружинка. Чай был допит, и она предалась любимому занятию – любовалась белыми облаками в пронзительно синем июльском небе.

   – Как заявил профессор Португез после того, как его обрусалили: «Женские ундины это есть бывший человек, а русалки это есть мистик кричер», – ответила Мавка.

   – Профессор очень хорошо разбирается в вопросе, – Дашенька беззвучно поставила чашку на блюдце. – Изучал серьезно и глубоко. Подозреваю, потому и зацапали, что заплыл за буёк в поисках информации.

   – Да Португез и не возражал! – Мавка легонько шлепнула хвостом по воде, и девочкам пришлось закрываться руками от мелких брызг.

   – Ещё бы он возражал, – заметила Дашенька, стряхивая воду со справочников. – Такая возможность для учёного. А когда понял, что о научной публикации можно забыть, унывать не стал – устроил под водой школу.

   – Да, теперь ни одной неграмотной русалки на реке нет, – гордо заявила Мавка. – Ундины – другое дело. По большей части они уже грамотными приходят. На жизнь бывают обижены, на судьбу. Потому мы с ними близкую дружбу и не водим. Как начнут вспоминать да жалеть о растраченном времени и упущенных шансах! С тоски брюхом вверх всплывешь.

   Повисла неловкая пауза. Каждый думал о своем. Стало слышно, как потрескивают дрова в печке-самопечке за стеной.

   – А вы пробовали тихо наблюдать небесные огни? – спросила вдруг Ружинка.

   Девочки тут же с интересом посмотрели на подругу.

   – Я один раз так делала, – чуть смутившись, пояснила Ружинка. – Легла в лодку и смотрела.

   – Зимой считать звезды особенно хорошо, – закивала Мавка. – Воздух прозрачный. И если ночь безлунная. А особенно когда свет от костров с Ведьмина берега не мешает. Да, ближе к городу, у парома, такой красоты уже нет.

   – А ты не боялась, что лодку течением унесет? – поинтересовалась Дашенька.

   – Так я в ней и не плыла, – Ружинка поправила котелок на голове. – Лодка на берегу стояла.

   Дашенька вдруг улыбнулась лучисто, словно весеннее солнышко сквозь листву пробилось, и коротко рассмеялась. И на душе у Ружинки стало теплее.

   В кафе запахло корицей. Наверное, печка распахнула духовку с новой партией печенья.

   – Про морозные рисунки расскажи, – попросила Дашенька русалку.

   Глаза у Мавки тут же загорелись.

   – Это магия такая. Она еще от китежградских русалок пошла. То есть, можно сказать, баловство какое, но для меня – настоящее искусство. – Мавка зачерпнула воды из речки, указательным пальцем повела тихонечко вокруг крошечного озерца в ладони. На поверхности тут же образовался миленький бурунчик. Мавка осторожно подула, и, повинуясь потоку воздуха, бурунчик заскользил по ладони, покрывая воду тоненькой пленкой льда. Завиток налево, линия направо – дубовый лист из инея.