Текст книги "Любимая мартышка дома Тан"

Автор книги: Мастер Чэнь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 9
КАРАВАНЫ ДОЛЖНЫ ИДТИ

То, что господин Ду привёл меня в какой-то очень странный дом, я понял слишком поздно.

Снаружи все дома в империи одинаковы. Стена и ворота под тяжёлой крышей, никогда не угадаешь, что ждёт тебя внутри. А внутри был большой и странно пустой двор, посыпанный, как и положено, песком – истоптанным и не очень свежим. А в глубине этого двора и по бокам его шли обычные галереи довольно скучного вида; вроде бы ничего странного, если не считать…

Запах. Вот о чём я мог бы догадаться сразу, если бы был настороже. Жильём этот странный дом не пах абсолютно. Ни женских духов, ни ароматических мешочков у пояса мужчин, ни аппетитных запахов из кухни в дальних галереях.

Зато тут угадывался запах пыли и туши. И редко стираемой, очень потной одежды – весьма мужской запах. И ещё-металл. Металл очень даже пахнет, если смазывать его, как положено, маслом.

Все вместе, если не считать туши,– запах солдат. А тушь, рядом с которой маячат солдаты,– это… это вовсе не жилой дом, а нечто совсем иное.

Когда я всё понял, было уже поздно. Господин Ду представил меня чиновнику, сидевшему на низкой галерее в дальнем конце двора, после чего без особых церемоний удалился, поднимая облачка песка.

– Я отвлёк вас от важных дел, господин Мань,– сказал мне чиновник,– но извинением мне послужит то, что и у меня есть важные дела. И получилось так, что эти дела у нас с вами одни и те же.

Я мрачно поклонился ему, а мысли начали свой путь: мою любимую (в отличие от нервного ферганца) серую тохаристанскую Мышку уже, конечно, увели куда-то под уздцы, ворота сзади перекрыты, а если я сейчас полезу вот по этому дереву вверх на черепицу, то стрела достанет меня быстро и легко… И это помешает мне доставить себе удовольствие и свернуть серому господину Ду шею. Только представить себе – он перехитрил меня. Меня!

– Моя фамилия – Чжоу,– улыбнулся мне чиновник, показав жёлтые лошадиные зубы.– Можете называть меня Чжоу цзиньши.

Эта короткая фраза позволяла узнать о господине Чжоу очень многое. Цзиньши – высший учёный титул, присуждавшийся на императорском экзамене и означавший, что мой собеседник знает наизусть все работы Учителя Куна и множество его учеников и адептов, писал на темы их сочинений собственные трактаты. «Цзиньши» также показывало, что передо мной чиновник очень высокого ранга. И – раз он захотел, чтобы я обращался к нему именно по его учёному титулу, а не по чину, – это означало ещё массу вещей. Например, что передо мной скорее всего коренной ханец, так и не научившийся воспринимать спокойно тюрок и полутюрок, включая – как это ни прискорбно,– принцев по фамилии Ли из правящего дома Тан. А это, в свою очередь, означало, что господин Чжоу хоть и крупный чиновник, но ему никогда не дослужиться до уровня, на котором можно запросто встретить во дворце какого-либо из принцев Ли и заговорить с ним, а не только поклониться.

Ну, и, наконец, внешность моего хозяина говорила о том же. Он был в подчёркнуто простой, никак не выдававшей его ранга чиновничьей твёрдой шапке с торчащими в сторону «ушами» и в чёрной одежде, широкими складками лежавшей вокруг сиденья. Брови его были подведены не очень аккуратно, и довольно грубые румяна на щеках тоже говорили о невнимании к собственной внешности. Бородка, каждый из очень толстых волосков которой рос как бы отдельно-и так по всем щекам, тоже явно намекала на прошлую эпоху, как будто не вошли в моду ещё несколько лет назад аккуратные клинообразные поросли, росшие из нижней части подбородка, если не из шеи.

И ещё-он выглядел очень статично, сидя под черепичным коньком галереи как статуя. И хотя вряд ли он был старше меня, а то и на несколько лет младше, но производил – старался производить – впечатление строгого старца. Перед ним стояла заслуженная и лишённая намёка на изящество каменная тушечница, в глубине которой масляно поблёскивала чёрная жидкость. Несколько кистей, чьи рукоятки носили следы его зубов, и желтоватая дешёвая маньская бумага помещались рядом.

Мне было указано место напротив него, куда еле-еле попадала тень от крыши.

– Вам принести, может быть… стул? – с явным неодобрением к такому новшеству любезно выговорил этот ревнитель классических традиций.

– Я ещё не привык к ним,– порадовал я его, и Чжоу удовлетворённо кивнул.

– Ну, а маленькое угощение, как я вижу, вам уже несут. Я всё же пригласил вас как гостя и хочу вам сказать, что вы – очень уважаемый гость.

Тут здоровенный детина без тени мысли на лице – кроме как солдатом, он просто никем быть не мог,– возник у меня из-за спины (ненавижу сидеть так, чтобы за спиной кто-то находился или что-то происходило) и поставил перед моими подушками чашку с четырьмя половинками красного персика, залитыми густыми сладкими сливками из кобыльего молока. К угощению прилагалась маленькая фарфоровая ложечка.

Кроме этого детины и нас во всём большом дворе никого не было. Я, однако, прислушался и с мрачным удовлетворением уловил где-то за галереями еле слышный звон металла. Так звучат пластиночки брони, когда её владелец садится.

– Да, вы весьма уважаемый гость, – повторил Чжоу, – хотя мало кто в Поднебесной знает, кто вы в действительности такой и до какой степени вы достойны почтения. Ну, а я знаю.

Я тяжело вздохнул – какая, в сущности, все это банальность! – но это не произвело на господина Чжоу ни малейшего впечатления.

– Самым удивительным для меня было то, что я узнал о ваших давних, очень давних предках. Этот великий воин, который пришёл завоёвывать ваш город много веков назад… Ведь говорят, что вы – его прямой потомок?

Следовало быть очень осторожным с этим человеком – но в разговоре о древности осторожностью можно было пренебречь.

– Кого вы называете великим воином, Чжоу цзиньши? – поинтересовался я.– Человека, которого мы именуем Сакандаром? Принца из горного западного княжества, который множество столетий назад прошёл со своим войском полмира? Да, он великолепно командовал своей армией, пока громил персов. Но, господин Чжоу, кто только не бил персов! А вот дальше – извините, весь его поход – это история катастроф, одна катастрофа за другой. Ну, посмотрите: он гонится по всей Бактрии за каким-то мелким сподвижником Дария, разгромленного персидского монарха,– и попадает в совершенно незнакомую ему раньше страну. В Согд.

– И берет ваш Самарканд… – подсказал Чжоу.

– Мараканду, он тогда так назвался. Да нет же, господин Чжоу, как мог Сакандар взять громадный и богатый город, одна крепостная стена которого по длине была – двадцать шесть ваших ли? Его просто впустили туда. Возможно даже, чтобы дать ему приют и отдых. И что происходит дальше? А дальше – одно восстание за другим, одна битва за другой. Мараканду ему пришлось брать несколько раз. Осаждать семь восставших городов одновременно – это, по-вашему, удачная война? Да это кошмар! Вашего «великого воина» ранили в этих боях несколько раз, господин Чжоу. И тут только он начал понимать, на что нарвался и куда попал. И тогда он убивает десятки тысяч безоружных людей – потому что больше ему ничего не оставалось. Он просто обезумел от крови, этот мальчишка. Да, он выигрывает все новые битвы. И уничтожает все новые города. А в результате? Всё впустую. Бежит со всем воинством, кроме раненых и инвалидов, на юг, в княжества Инда. Но и там его бьют без пощады, иначе почему он убрался в итоге куда-то обратно, на Запад, где и умер? Вы этого человека называете великим воином, господин Чжоу? На мой взгляд, человек, который выиграл большую часть своих сражений и проиграл все свои войны, – это великий неудачник. А если посчитать убитых им, в том числе женщин, детей и стариков, то это ещё и убийца, и подонок, а не воин.

Господину Чжоу было по-настоящему интересно – это я заметил без труда. Он схватил клочок бумаги и сделал над ней несколько взмахов одной из своих обгрызенных кистей.

– Господин Мань, вы знаете, мне стыдно, что я так мало знаю историю западного мира… Но всё же я удивлён, что вы говорите таким образом о своём предке…

– Сакандар, он же Искендер, он же Александр, не оставил потомства, господин Чжоу, – просветил его я. – Его жена и дети были убиты вскоре после его смерти матерью вашего великого воина. Но я только что упомянул его супругу, Роксану… Которую отец, бактрийский царь Оксиарт, выдал замуж за этого озверевшего от крови маньяка, чтобы помочь ему остановиться, чтобы заключить мир. Вот здесь ваши сведения про мою семью верны. Потому что у Роксаны были братья и сёстры, и вот один из них – действительно мой предок. Это – по линии моей матери.

– Я знал, что род вашей уважаемой матери – один из древнейших в Самарканде, – господин Чжоу тщательно выговорил это название, чтобы не оскорблять меня имперской версией такового – «Самоцзянь»,– но что вы потомок древних бактрийских царей… Немногие в Согде могут этим похвастаться. Это же древнее, чем…

– Чем Чжоу-гун? – улыбнулся я.– Кстати, а вы не его родственник?

Тут мой хозяин снова показал здоровенные, тёмно-жёлтые зубы. Чжоу-гун, окружённый мускулистыми молодыми людьми – слугами, домочадцами и так далее (говорили, что в его доме нет ни одной женщины), всю свою жизнь как бы извинялся неизменной кривой улыбочкой за то, что древнее его рода и богаче его самого в империи не было почти никого.

– У всех Чжоу общий предок, конечно, но Чжоу-гун… – тут мой хозяин развёл руками. – Но речь не обо мне, о вас. Есть ещё тюркская линия – линия вашего уважаемого отца. Я узнал от моих подчинённых удивительные вещи. Ваше драгоценное имя – Маниах? (Он выговорил это имя очень тщательно, чем заслужил моё уважение, хотя это получилось скорее как «Ма-ни-а-хэ»).

– Это моё имя, – вяло кивнул я, ожидая продолжения.

– И история вашего торгового дома отсчитывается от одного очень интересного эпизода, – начал оживляться он. – Согдиец Маниах, тогда – подданный тюркского кагана, был отправлен каганом с посольством к персидскому властителю. Надо было открыть путь в Бизант для караванов с накопившимся в Согде шёлком – нашим, кстати, шёлком, а персы этого не хотели… почему, господин Маниах?

– Потому что, если бы император Бизанта получил слишком много дешёвого шелка, он нанял бы на вырученные деньги новые армии и бросил бы их, конечно, против персов, – объяснил я. – У них тогда были такие вот сложные отношения. И персы хорошо это понимали.

– Ну вот, – покивал Чжоу. – И ваш почтенный предок – сколько это было лет назад, почти двести? – напрасно уговаривал шаха персов открыть караванам дорогу. После этого он, как я знаю, уговорил тюркского кагана разорвать союз с персами, начать с ними войну, а сам отправился в Бизант заключать тайный торговый договор и военный союз императора и кагана. И у него это получилось, так что ваш предок, получается, изменил ход истории. Он, правда, вскоре после этого скончался, но благодаря его усилиям тюрки получили окончательную власть над Согдом – и неожиданно для персов вместе с согдийцами открыли северный путь в Бизант, в обход большого моря и земель шаха! А шах только-только подумал, что война для него кончилась не так уж плохо и мир он подписал выгодный, – а оказывается, она была лишь отвлекающим манёвром! М-да, ваш предок был не только купцом, господин Маниах!

Я молчал и скромно кивал.

– Но ваш торговый дом знаменит и другими интересными историями, – продолжал господин Чжоу с явным удовольствием. – Вот эта случилась уже не так давно. Мне говорят, что дом Маниаха как-то причастен к заключению союза тюркского кагана с нашей прежней династией, Суй? Опять же, цель союза – чтобы шёлк продолжал поступать к согдийским купцам. И ещё – когда после этого началась новая война с персами, у одной нашей принцессы был какой-то согдийский любовник – не правда ли, лично вам эта история должны быть особенно интересна, господин Мань? Из-за него у династии Суй возникли кое-какие проблемы – и опять говорят, что тут поработал дом Маниаха…

– Древность, – пожал я плечами.

– Да, да,– покивал Чжоу.– Древность. Я понимаю, как вам неудобно об этом сейчас говорить. – Я сохранял каменное лицо. – Что ж, вспомним события недавнего прошлого. Им всего около полувека.

Ваш торговый дом все теснее дружит с Бизантом, господин Маниах, а персидской империи уже нет. Завоёвана народом даши – «чёрными халатами». И ваша страна тоже ими завоёвана. Но торговый дом Маниаха стоит прочно при всех правителях и завоевателях. И вот что происходит: императором Бизанта становится настоящий воин, такой же, как основатель нашего дома Тан. Его предки терпели одно поражение за другим, отдали «черным халатам» треть своих земель, включая даже город Дамаск. Но когда флот «чёрных халатов» осадил столицу, новый император сделал удивительную вещь. Он зажёг море, господин Мань. И флот осаждавших сгорел. Мир ещё не видел такого оружия! И представьте себе, некоторые люди в Самарканде говорят, что всю операцию по доставке императору этого огня организовал именно торговый дом Маниаха. Господин Маниах, а не расскажете ли вы, как мне приготовить такой огонь?

Он, конечно, спрашивал не всерьёз – хотя на лице его не было и тени улыбки. И мой ответ, сопровождаемый искренним вздохом, не стал для него неожиданным:

– Господин Чжоу, если бы я знал секрет этого вещества, то не сидел бы сейчас перед вами, и весь наш мир был бы несколько другим. Наш торговый дом поставил императору Бизанта всего лишь каменное масло в больших горшках. Оно – не секрет. Его добывают не так уж далеко от их столицы, на берегу другого моря, к востоку от Бизанта. Но дорога туда была перекрыта «чёрными халатами», и мы помогли императору. Это масло, возможно, есть и у вас в Поднебесной. Можно найти озера из такого масла, можно найти его под землёй, как воду. Оно чёрно-коричневого цвета, и оно горит. Но в Бизанте его смешивали с чем-то ещё. И вот этот секрет охраняется так, что узнать его невозможно. Если умрут два-три человека, которые его знают, то и секрет умрёт навсегда.

– Ну, да, да,– посокрушался Чжоу. – А история с убийством наместника «чёрных халатов», Кутайбы, завоевавшего вашу страну? Это, собственно, было ещё до горящего моря… В Дамаске умер халиф «чёрных халатов», и наместник вашего Согда Кутайба вдруг по уши влип в историю с выбором наследника халифа. И тут в вашей Фергане его убивают – якобы это сделал другой военачальник, его соперник. Вроде бы всё понятно, но почему тогда говорят, что Кутайба на самом деле ни в каких заговорах участвовать не желал, и убийство его приписывают вашему торговому дому?

– Ну, нам много чего приписывают, – улыбнулся я. – Но как же его было не убить – после того, как он увёл из моего города тридцать тысяч жителей в рабство, сжёг наши храмы? Никак нельзя было его не убить. Но, к сожалению, господин Чжоу, после гибели Кутайбы халифом был послан другой наместник – и только. Если бы всё было так просто, как говорят о нас!

– А говорят о вас, – неожиданно чётко, громко и напористо сказал Чжоу, – что уже много веков от пустынь нашего Замиренного Запада до морей Бизанта нет такой войны, нет такого заговора, в котором бы не участвовал торговый дом Маниаха. Дом, который никому не служит, никому не подчиняется и свергает властителей, когда и как хочет. Ещё говорят, что богатства этого торгового дома таковы, что он мог бы купить, – тут он развёл ладони, – всю нашу столицу.

Я попытался размять затёкшие ноги и пошевелить головой: после бесконечного вступления разговор, наконец, подошёл к делу.

– Если бы мы были так всесильны, – ответил ему я, – то после того, как наш торговый дом помог императору Бизанта сжечь флот «чёрных халатов», они ушли бы из наших городов. Они не завоёвывали бы наши земли снова и снова. Они не уничтожали бы десятки тысяч моих соотечественников. Если бы мой дед, который руководил тогда торговым домом, был всесилен, то он не умер бы несчастным человеком. Если бы мой отец, который был сердцем и душой всех восстаний против «чёрных халатов», уже после Кутайбы, добился бы своего, то он не умер бы сломленным инвалидом, видя, как все его усилия пошли прахом. К сожалению, в нашем мире нет всесильных властителей, всесильных торговых домов… и чиновников, – добавил я, не глядя на него.

– Кстати, о восстаниях и заговорах, – очень искренне сказал Чжоу, понижая голос. – Мы знаем о трагическом событии в вашей жизни, господин Маниах. Мы знаем, что когда ваши соотечественники освободили от «чёрных халатов» Самарканд, Чач и Фараб, когда казалось, что победа уже обеспечена, – пришёл Наср ибн-Сейяр, новый наместник «чёрных халатов» с новым войском. Он, правда, приказал не убивать мирных жителей. Но приказ его путешествовал медленно. И на группу возвращавшихся в заново взятый завоевателями Самарканд людей напал какой-то отряд «чёрных халатов» и перебил всех. И вашу молодую супругу. И двух детей. Мальчика и девочку. Вы тогда были ещё молоды, господин Маниах, вас там не было. И никто даже не знает, кому и как мстить за эту трагическую случайность,– какие-то «чёрные халаты», какой-то из многих отрядов, рыскавших по дорогам, сделал эту страшную вещь. Примите моё искреннее сочувствие, господин Маниах.

Я надеюсь, что моё лицо осталось неподвижным, хотя летняя жара на мгновение сменилась холодом, звуки исчезли – в моих ушах стоял только топот копыт и испуганное ржание коней, переходящее в визг.

Очень медленно я положил обе руки на колени и так же медленно, молча и – как я надеялся, – очень вежливо поклонился неподвижно сидевшему передо мной моему врагу.

– Но к «черным халатам» мы ещё вернёмся. Сейчас меня интересуете именно вы, господин Маниах, – продолжил после приличествующей паузы господин Чжоу. – Уже не ваши почтенные предки. Для начала – знаете ли вы об одной интересной легенде, которую можно услышать на всех рынках и во всех домах городов Согда? Легенде о Ястребе?

Вот тут холод вокруг меня сменился нормальной жарой раннего лета, и я начал слушать очень внимательно.

– Воин и целитель, одна его рука убивает, другая лечит. Этот Ястреб… точнее, Ястреб с чёрными кончиками крыльев… сейчас исчез из дома и охраняет покой своей страны где-то далеко. Слышали вы такую легенду, господин Маниах? Кто, по-вашему, этот самый Ястреб?

Так, так. Ястреб с чёрными кончиками крыльев? Я глубоко вздохнул. Никогда господину Чжоу не догадаться, насколько важную вещь он сейчас сказал. День для меня явно прошёл не зря – если, конечно, мне удастся выбраться из вежливых объятий моего хозяина.

– Конечно, слышал, – разжал я губы. – Ястреб изображён на туге моего отца. То есть и моем. А легенды – что ж, людям нужны легенды. Я не против того, чтобы быть Ястребом. Хотя «охранять покой своей страны» – это сильно сказано.

– Вообще-то о вас ходит столько легенд, что мы и представить себе не могли, что они все правдивы. Чтобы один человек был и целителем, и воином – это ещё ладно. Но вы знаете наш язык и даже можете читать и писать на нём – невероятно! – он покрутил головой. – И вообще вы обладаете столькими талантами, что трудно в это поверить (тут я снова поклонился). Ну а то, что после ухода вашего почтенного батюшки торговый дом Маниаха перешёл в руки следующего поколения, в котором именно вы – старший брат, это тоже сильно сказано? – почти прошептал господин Чжоу. – Господин Маниах, это ведь вы, Ястреб из легенд, сейчас владеете этим чудовищно богатым торговым домом с его особой славой. И мне, конечно, интересно: что такой замечательный человек, как вы, делает уже не первый месяц в столице Поднебесной? Не говоря уж о тех высоких знакомствах, которые у этого человека тут неожиданно возникли…

Намёк на то, что ведомству господина Чжоу известно все о моих перемещениях по столице, а также о том, кто приходит ко мне в дом по четвёртым дням недели, был лишним после слов о «Ястребе с чёрными кончиками крыльев».

Я вздохнул. Хороший вопрос требовал достойного ответа.

Никогда не надо оскорблять своего врага, принимая его за идиота. Не надо убегать от разговора с ним и от серьёзных тем в этом разговоре. Я уже в течение некоторого времени хотел попросить его проводить меня в туалет – хотя бы для того, чтобы узнать побольше о расположении помещений его дома (который, понятно, был вовсе не домом). А также для того, чтобы перерубить нить разговора и уйти от ответа или выиграть время. Но сейчас я понял, что лучше никуда не уходить.

– Господин Чжоу, – сказал я вежливо и очень серьёзно. – Наш торговый дом, как вы знаете, торгует, и я мог бы заявить, что приехал заниматься вопросами купли и продажи шелка. Но я слишком вас уважаю, чтобы отвечать таким образом. До нас доходят странные слухи о том, что империя затевает новую войну. Войну с моей страной – Второй Великий западный поход. Я обеспокоен. Я воевал во время первого похода. Я был на реке Талас…

Тут я прервался, увидев неподвижное лицо моего собеседника.

– Да ведь и вы там были, – вдруг осенило меня. – Ведь так?

– Спасибо за доверие, господин Маниах, – поклонился мой собеседник. – А ведь я мог вас там видеть. Даже наверняка видел, пусть издалека. Ведь это ваши всадники каждый день проносились через наши боевые порядки? Вы, богатейший человек своей страны, сами сели на коня и взялись за самое опасное в любом бою дело? Кстати, вот что мне непонятно: вы в той битве помогали злейшим врагам своей страны – «черным халатам», которые…

Я незаметно сделал глубокий вдох, но господин Чжоу догадался замолчать, и визг коней в моей голове снова стих.

– Эту загадку надо разрешить, – озабоченно сказал сам себе господин Чжоу. – Это наш недочёт… Так объясните же мне, господин Маниах, почему на этот раз не помочь нам уничтожить ваших врагов? Почему не помочь успеху похода, не помочь нам договориться с правителями ваших городов о союзе?

Это было интересное предложение, после нескольких правильных слов я мог бы отправиться домой. Пусть ненадолго. Но не так уж часто простые решения бывают правильными, а победы редко достаются легко, и господин Чжоу, конечно, хорошо об этом знал.

– Караваны должны идти, господин Чжоу. Это – главное. Вот что делал наш торговый дом все эти годы. Пока идут караваны, есть надежда, что люди будут жить, города – торговать, поля – давать урожай. Не буду напоминать, что караваны идут с вашим шёлком, шёлком вашей империи. А союз против «чёрных халатов»? А где вы были, господин Чжоу, когда почти пятьдесят лет назад Самарканд слал вам письма с просьбами о помощи?

– У нас были тогда проблемы с вашим союзником – каганом Великой Степи,-холодно сказал Чжоу. Моё уважение к этому человеку всё росло: тот, кто знает прошлое, достоин будущего.

– И получили союз «чёрных халатов» с тибетцами и еле удержали границу. И ещё чуть не получили налёт Кутайбы на Аньси, и если бы он, кстати, не был убит… Но не будем об этом. А где вы были семнадцать лет назад, когда правитель Чача звал вас на помощь, а ваш император ему отказал?

– Он опять воевал с каганом и окончательно разбил его через несколько лет – он не мог воевать одновременно с кем-то ещё, – с лёгким раздражением ответил Чжоу. – Но каган больше не представляет угрозы…

– Но дело даже не в этом, – отмахнулся я. – Моя страна не выдержит ещё одной войны, господин Чжоу. Мы – страна воды среди пустынь. Один уничтоженный канал – и десятки крестьянских хозяйств просто исчезают с лица земли. Сотни таких хозяйств уничтожены – и исчезает целый город. Стотысячная армия, проходящая как песчаная буря по нашим землям, даже без единой битвы, – и этих земель нет. Многим кажется странным то, что мы, согдийцы, часто сдаёмся завоевателям, то одному, то другому. Но вы же были на окраинах нашей земли, вы могли бы почувствовать её.

Мы воюем по-своему. Кстати, господин Чжоу, как вы считаете, победит ли ваша армия в этом… Втором великом походе?

Наш разговор достиг той стадии, когда каждое слово весило чрезвычайно много. И ровно столько же весила длинная пауза, во время которой господин Чжоу смотрел на меня, не шевелясь и не мигая, – он будто превратился в живую статую Учителя Куна в алтаре.

– Я ничего не знаю о таком походе, – выговорил он наконец.

Я молчал, поражённый. Просто так подобные фразы не произносятся. Он мог, в конце концов, позволить себе и промолчать.

Человек, чьей работой было знать все о землях, лежащих за границей империи, и о гостях из этих земель в столице и других городах, не мог не знать о походе, который, как мне уже точно было известно, как минимум активно обсуждался. А если он не знал о нём, это означало…

Это означало, что мне сейчас зачем-то передали информацию огромной важности, и нужно было хотя бы это оценить.

– Мне очень неудобно спрашивать вас об этом, – негромко сказал я. – Но ведь такие вещи не могли планироваться без одобрения высших чиновников государства, а вы…

– Император немолод, – как бы между прочим бросил господин Чжоу и отвлёкся на мгновение, перекладывая какую-то бумажку.

Было чрезвычайно тихо, жарко и душно. Большой песчаный двор был все так же пуст, хотя там, где располагались следующие дворы, за галереями, явно шла какая-то жизнь. Но ни одна душа, с оружием или без, так и не показалась в этом, первом, дворе. Мы с господином Чжоу напоминали, наверное, рисунок тушью – два поэта обсуждают свои стихи под деревом в каких-нибудь восточных или южных горах.

Я молчал, потрясённый громадным смыслом только что услышанных слов. Военный поход разрабатывается без одобрения главы ключевого в таких случаях ведомства. Ведомство это, если я правильно понял Чжоу, вдобавок оказалось отрезано от доступа к императору. А это означало, что масштаб открывающихся для меня возможностей попросту огромен.

Я поднял глаза и увидел, что господин Чжоу смотрит на меня с любопытством и держит очередную невыносимо долгую паузу. Сейчас должно было произойти что-то очень важное.

– Мне тоже не нравится этот поход, – еле слышно сказал он, едва шевеля губами. – Очень далеко. Опасно. И не нужно.

Снова молчание. Всё стало на свои места. Чжоу был абсолютно прав – если официально о походе знают ещё не все высшие чиновники твоего государства, зато знают шелкоторговцы того государства, куда предполагается этот поход направить, то перспективы военной победы становятся весьма туманными. Не говоря о том, что вообще посылка армии за тысячи ли всегда создаёт проблемы – например, снабжения и коммуникаций.

– А знаете что, – неожиданно весело сказал, наконец, этот достойный человек, сделав нелепый театральный жест. – Я думаю, что нам с вами в любом случае надо помогать друг другу.

Вот оно. Моё долготерпение дало желанные плоды. Начался новый тур игры, и сама игра стала невероятно интересной.

Но предстояло ещё прояснить кое-какие моменты, не говоря о том, что сразу соглашаться на такие вещи никогда не стоит.

– Если мы помогаем друг другу, – сварливо сказал я, – значит ли это, что ко мне в дом больше не будут приходить карлики? О походе узнал мой предшественник – и его не стало, ему на смену приехал я – и опять…

Намёк на то, что карликов нанимало именно ведомство господина Чжоу (чтобы избежать официальных процедур, типа отправки таких, как я, к судье), – это был выстрел с очень большого расстояния. Но мне приходилось видеть, как длинная стрела, пущенная из мощного, в рост человека, тюркского лука, вышибает из седла всадника шагов этак за тысячу, то есть за целое ли.

Чжоу молчал; лицо его окаменело; он опять напоминал храмовую статую. Наконец, он вздохнул:

– В Поднебесной есть очень много глупых, неумелых людей, господин Маниах. Я приношу вам за них свои извинения.

Мы поклонились друг другу, как два болванчика. Спихнул вину за неудавшееся покушение на подчинённых?

– И раз уж мы теперь друзья, – «я ничего подобного ещё не говорил», ответил бы на моём месте не очень вежливый человек, – то одному из нас будет несложно делать то, что трудно было бы делать другому – продолжил он. – Вот, например: вы, конечно, успели узнать, кто будет командовать этим походом – если он состоится?

– Ань Лушань, – мгновенно отозвался я. И Чжоу оценил эту скорость, широко раскрыв глаза и несколько раз кивнув. Знал ли он про кандидатуру славного полководца из Фэньяна или услышал об этом от меня впервые? Впрочем, я сам узнал о ней только позавчера.

– Ну и почему бы вам не съездить к этому человеку в гости? – поинтересовался мой новый друг. – У меня как-то всё дела, да и неудобно было бы… А у него в ставке, знаете ли, бывают купцы с Запада, из вашей страны тоже. Найдите себе какое-нибудь торговое дело и поезжайте – да хоть бы через пару дней.

Вообще-то это был приказ, и мы оба знали, что господин Чжоу имел массу возможностей обложить меня с моей торговлей как зверя в норе; срок в пару дней тоже был назван не просто так. Другое дело, что он пытался меня заставить сделать то, что я и сам хотел сделать больше всего: внимательно посмотреть на армию, которую готовили к походу. Но сдаваться слишком быстро было бы неуважительно по отношению к моему собеседнику.

И тут мне в голову пришла грандиозная мысль – оставалось только надеяться, что господин Чжоу не сразу поймёт все её последствия.

– Сложно,– закрутил я головой.– Вы представляете себе, что означает появление главы такого крупного торгового дома в Фэньяне, в ставке? Это не пустяк… Начнут спрашивать, что я здесь делаю, чем торгую. Хотя… – Чжоу терпеливо ждал, а я получал от этого истинное удовольствие. -…хотя – вот интересная идея. У меня есть партия войлока как раз на такую армию, и если уж поход все равно состоится, то Императорский город наверняка начнёт снабжать будущую армию всем подряд… Давайте так, господин Чжоу: военное или какое-то другое ведомство оплачивает мне войлок по умеренной цене, раз уж я ваш друг. Я беру образцы товара и еду лично, как это и полагается вежливому человеку, сообщить об этому губернатору трёх округов. Тогда – никаких вопросов не будет.

– Неплохо, совсем неплохо, – покивал он. – И сколько же монет должна отсчитать вам казна?

Я назвал цифру, и господин Чжоу чуть не упал со своего сиденья.

– Да, господин Чжоу, да, войлок стоит именно столько, – назидательно сказал ему я. – И это ещё оптовая цена. А если достаточно большой партии войлока на складах не окажется, то цена станет розничной. Вы же не думаете, что я буду шутить с вами в такой ситуации – цены в целом известны. А ещё Императорскому городу придётся закупать для новой армии рис и солёные овощи, лён, лечебные травы, сбрую… И всё это будет стоить примерно такие же суммы. И это при том, что империя уже сейчас тратит на своих солдат по четырнадцать миллионов связок монет ежегодно. То есть в семь раз больше, чем полвека назад. И, честно говоря, империя почти разорена. Так что я понимаю ваше желание разобраться в этой авантюре. Империя её просто не выдержит. Как и мой Согд.