Текст книги "Форменное безобразие - 3 (СИ)"

Автор книги: Маша Могильнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

–Отлично, -хранитель довольно кивнул в пространство. -Так я и думал.– он резко дернул меня на себя , и буквально, секунд через тридцать, я пришла в себя.

– Что, что это было?– растерянно спросила я.

–Это был энергетический сгусток, который оставил наш клиент. Вот так вот суициды и творятся.

– Странно, что их было так мало, – я встряхнулась, пытаясь сбросить с себя ощущения, – мне кажется, я бы не продержалась трех минут и шагнула бы под поезд.

–Ну, во-первых, ты все еще пьяная. Под воздействием алкоголя, сгустки действуют более эффективно, но и потом, – Чарльз помолчал словно формулируя, -считай, что ты просто более подвержена этому воздействию. У лиц, с пониженным уровнем интеллекта обычно большая восприимчивость к чужим эмоциям. Чаще, отделываются головной болью и испорченным на несколько часов настроением. Для кого это действительно опасно, так это для склонных к суициду индивидов, брошенных девушек, молодых людей с томиками стихов в рюкзаке и богатой внутренней жизнью, а также нестабильных эмоциональных пьяных особ как ты. Впрочем, первые так или иначе доведут свое дело до конца, а что касается вторых и третьих, то хоть они и являются потенциальными жертвами, надо быть в очень глубокой депрессии и сильном состоянии алкогольного опьянения, чтобы тебя стянуло под колеса. Кстати, – хранитель критически осмотрел меня,– ты все еще пьяна, – он положил мне руку на живот, и через секунду, я поняла, что деньги, потраченные на алкоголь, были потрачены впустую, так как стала трезвая как стекло. Хотя мне в принципе было непонятно, как стекло может быть трезвым.

– Я вот чего не поняла. Если вы сказали, что самоубийцы все равно покончат с собой, почему вы так всполошились и поскакали сюда спасать народ?

– Наша задача не возбуждать подозрений, а не спасать жизни подобных дебилов,– отрезал Чарльз.– Ну-ка, пройдись еще раз, чтобы точно поймать это чувство.

Я прошлась, но ощущения не повторились, то есть я почувствовала что-то, но это было лишь блеклым эхом по сравнению с тем, что я почувствовала в первый раз.

–Чарльз, – я растерянно посмотрела на хранителя,– что-то не так. То есть, я рада, конечно, что больше этого не чувствую, но...

–Хм, – он задумался,– странно. Еще раз пройдись, вот тут вот.

Я послушно проследовала по тому же маршруту обратно и снова услышала лишь отголосок той волны эмоций, которая меня захлестнула в первый раз.

–Так, -Чарльз полез во внутренний карман и достал фляжку. – Жалко на тебя переводить, но что поделаешь? Три больших глотка, сразу же.

Я с опаской взяла емкость и понюхала.

– Быстро, – в его голосе было столько внутренней силы, что я без возражений приложилась к спиртному. Самое странное, что опьянение пришло мгновенно.

– А теперь, давай-ка еще раз, – меня почти втолкнули на место сгустка, и тут меня снова накрыла вся палитра больного маникально-депрессивного психоза в фазе депрессии.

–Отлично,– Чарльз все прочитал по моему лицу.– Значит, работаем так: я тебе вычерчиваю маршрут, и ты очень внимательно, шагаешь по перрону, стараясь не пропустить ни сантиметра. Тебя интересует только площадь, примыкающая к рельсам, на полтора-два метра.

–Почему? – Я пыталась собрать свой пьяный мозг в кучу.

–Потому, что нет у нас настолько сильных шатунов, чтобы сгусток, оставленный дальше, чем два метра, мог толкнуть человека на рельсы. Чтобы обрести такую силу воздействия, надо сидеть в Гималаях с десяток лет. Но обычно из Гималаев в московское метро не возвращаются. После того как почувствуешь сгусток, позвонишь мне и скажешь на какой ты станции. Ясно?

Я пьяно кивнула.

–Делаешь все очень медленно, и ты должна постоянно быть в состоянии алкогольного опьянения, потому, что иначе ты ничего не чувствуешь?

–, Вы с ума сошли, я же сопьюсь!– возмутилась я.– А женский алкоголизм, он, знаете ли...

– Меня это не волнует. Мне нужно чтобы в этом городе люди перестали бросаться под поезд. Вот это тебе на сегодня,– он протянул мне фляжку. – Завтра, будь добра, сама купи.– Ты занимаешься северо-востоком, я юго-западом. Давай начинай с Митино, и двигайся в сторону центра. Очень медленно и очень тщательно. Нельзя, чтобы ты пропустила, хоть одну пядь площади. Если что-нибудь обнаруживаешь, набираешь один, два, три, на своем мобильном и быстренько отходишь от того места, где обнаружила пятно. Ясно?

Я кивнула, сделала глоток коньяка и понуро поплелась в сторону подъезжающего поезда.

–А, в час? Когда метро закроют, мне вам позвонить, и вы меня заберете оттуда, где я буду?– спросила я, повернувшись к хранителю.

– Зачем? Ты будешь работать, пока метро не откроется. Когда поезда перестанут ходить, ты продолжаешь работать. Как только понимаешь, что проработала всю территорию, подходишь к перрону, и нажимаешь на эту кнопку, вот сюда, – он указал мне на небольшую незаметную кнопку, спрятанную рядом с какими-то ящиками притороченными к стене, подъедет вагон , и будет ждать пока ты закончишь на каждой станции. В пять утра, когда метро откроют, поедешь домой, обязательно примешь холодный душ, выспишься, после чего, купишь бутылку коньяка, доведешь себя до состояния глубокого алкогольного опьянения, и в половину первого ночи, спустишься, начав с того самого места, где ты закончишь накануне. Все ясно?

Я обреченно вздохнула, увидев, как передо мной закрылись двери очередной электрички, и осталась на перроне, время от времени, прикладываясь к фляжке.

А дальше, началась худшая ночь в моей жизни. Работа продвигалась медленнее, чем я думала. Иногда, мне казалось, что я что-то чувствую, и мне приходилось по три-четыре раза проходить одно и то же место. Мне уже больше не нужно было ничего пить, так как я пьянела все больше и больше.

Я начала думать, что ничего не обнаружу, когда в середине Парка Победы, сияющей станции похожей на декорации к сказке Алиса в Зазеркалье, на меня вдруг навалилось ощущение того, что в жизни никогда больше не будет ничего хорошего и что, я здесь под землей уже много-много дней.

Дрожащими руками я набрала один, два, три на мобильнике, который под землей не ловил, и стала ждать.

По моим ощущениям прошло часа полтора, но часы подсказали мне, что вагон, из которого вышел Чарльз, подъехал через 15 минут.

Ни о чем, не спрашивая, он осмотрелся, подошел к тому месту, и начал молча ходить взад вперед.

Я устало опустилась на холодный пол и прислонилась к колонне.

Чувствовала я себя паршиво, в голову лезли какие-то обрывки мыслей, но мраморная колонна приятно холодила затылок и я решила полностью отдаться внешним ощущениям, если уж от внутренних хотелось лезть в петлю.

– Ладно, – внезапно раздался голос моего мучителя,– на сегодня достаточно. Пожалуй, ты и так неплохо поработала. Идем наверх, тебя там ждут. Завтра в полночь, будь добра начать с Киевской. Ты идешь до Калининской линии, до кольцевых станций. С твоей скоростью, тебе понадобится не меньше месяца, чтобы пройти все

– Вы мне, что же, не поможете?– тихо спросила я.

– А ты думаешь, кто будет делать всю остальную работу, да еще, и чистить эту дрянь по всему метрополитену? Поднимайся,– резко кинул он мне.

Я попыталась встать, но получилось это у меня, только раза с четвертого, однако Чарльз, не протянул мне руку и не помог, он просто созерцал, как я барахтаюсь на полу. На его лице не было усмешки или сочувствия, он смотрел на меня как на пустое место. Наконец, я с грехом пополам встала, и пошла к работающему эскалатору, как говорили, самому длинному в Москве.

–Завтра, в полночь, -донеслось мне в спину.

Я не знала, как буду добираться домой, не помнила, есть ли у меня деньги, чтобы поймать машину, но мне было все равно. Я готова была идти пешком, готова на все, что угодно, лишь бы выбраться из этого подземелья.

Прошло минут семь, прежде чем я поняла, что я на поверхности, и что я замерзла. Отправляясь с Ромом в бар, я не предполагала такого окончания вечера. На мне была легкая куртка, не предусматривающая пеших прогулок в бодрящей апрельской ночи. Оно, конечно, было и к лучшему, потому что я почти мгновенно протрезвела и стала озираться в поисках такси.

–Да что с тобой такое?– рядом нарисовался Гарик.– Я тебе фарами мигаю, сигналю, а ты как будто бы стукнутая. Маша, что с тобой? Что случилось? На тебе лица нет.

–Правда? – Я попыталась пошутить, но не смогла. Я была абсолютно и полностью измотана и молча, полезла к нему обниматься. Чувствовалось, что Долинский еле сдерживается, чтобы не съязвить, но он все-таки удержался, за что была ему благодарна.

– Что ты вообще там делала?– спросил он меня после того, как трогательная пятиминутка была закончена, и я была запихнута в машину.

– Не знаю, Игорь, – я покачала головой, – пока я так и не поняла. А ты откуда здесь взялся?

– Да вот, ехал из офиса, мне позвонил Чарльз, сообщил, что тебя надо будет транспортировать домой, ибо сама ты, скорее всего, будешь не в состоянии.

– А почему, ты так поздно возвращался из офиса? -я пропустила мимо ушей замечание и проявлении человечности своего нового босса.

– Да какая-то хрень, Машунь, творится. У меня есть странное ощущение, что сегодняшнее приключение в музее, как-то связано с этим пацаном, которого нашли вы с Ромом, и все это веселье в метро... Не знаю, – Гарик покачал головой,– не нравится мне все это.

–А что там с этим мальчиком?

– История довольно странная, куда-то исчезли родители, то ли погибли, то ли... Непонятно. Мальчишка остался один. Как он добрался до Москвы, тоже непонятно, по дороге питался крысами.

Я поежилась

–Вот, вот. Плохое у меня предчувствие. Ты то, что? Закончила с Чарльзом возиться?

Я отрицательно помотала головой.

–Завтра опять в ночь, и послезавтра, и видимо послепослезавтра.

– И послепослепослезавтра?-спросил Гарик.

–Нет, послепослепослепослезавтра, я умру, потому что сопьюсь. Или потому, что не проснусь. Ты знаешь, что мне приказано на работу выходить в сильно нетрезвом виде.

–Мария,– Гарик притормозил и посмотрел на меня,– давай я тебя заменю, а? Получать деньги за то, чтобы пить на работе, это ж надо, чтобы так свезло.

Я даже не стала возражать. Мы молча доехали до дома и поднялись ко мне.

–Может быть, ты сегодня останешься?– жалобно попросила я своего напарника.– Мне ужасно тоскливо одной.

–Машунь, я бы с удовольствием, но не могу. Мне еще надо кое-что проверить, так, что я сейчас обратно в офис.

–Тоже переходишь на ночную работу? – поинтересовалась я.

–Скорее на круглосуточную, давай, не скучай, – он чмокнул меня в щеку, в очередной раз, оцарапав лицо, своей щетиной.

Я пришла и, не раздеваясь, рухнула в постель. Ни на что другое, сил не хватило.

Проснулась я ближе к вечеру, совершенно разбитая. Делать ничего не хотелось, поэтому я решила позвонить Гарику, для разнообразия. Долинский трубку не брал.

–Наверное, пошел по бабам, – подумала я, – был бы на работе, ответил бы мгновенно.

Я походила по квартире. Выпила чаю. Потом еще походила по квартире. Потом полежала. Еще раз позвонила Долинскому. Он опять не ответил, на что, я обиделась. Походила, пообижалась, потом простила его и позвонила еще раз. Но и в третий раз я не услышала своего напарника, поэтому начала немножко волноваться. И решила съездить в офис, поторчать там– дома было тошно– хотелось общения, нужно было разузнать про судьбу Гарика, запастись спиртным на вечер, и я всерьез рассчитывала наткнуться на Рома или кого-нибудь еще, кто захотел бы сводить меня в магазин, и посоветовать, что выпить, а в лучшем случае и разделить мою нелегкую долю и составить мне компанию.

Время было около восьми вечера и я думала как бы, побыстрее добраться до центра, потому, что лезть в метро после вчерашнего, очень не хотелось, но судя по интернету, Москва упорно стояла, и я, вздохнув, спустилась вниз.

Ощущения были не из приятных, я чувствовала, что вчера ко мне что-то присосалось и сегодня продолжало пить из меня энергию. Когда я подошла к офису, то уже была усталой, не начав еще работать. Внутри было подозрительно пусто, хотя было не так уж и поздно. Я пошаталась по этажам, заглядывая в кабинеты, но не нашла никого с кем бы мне хотелось пообщаться. Так, я, неторопливо добрела до кабинета шефа, который был открыт, и откуда доносились знакомые мне голоса.

–Игорь, у нас нет выхода. Это единственное, что мы можем сделать

–Лев Борисыч, я не буду этого делать. Вы понимаете, какие у этого будут последствия. Может быть, можно будет ограничиться переводом, придумаем там что-нибудь.

–Гарик, – голос шефа звучал особенно устало, – я все понимаю. Но боюсь, переводом мы не отделаемся. У тебя не так много слабых мест, но они все-таки есть. А теперь подумай, какие у этого могут быть последствия в принципе? Ты сможешь себе простить, если что-нибудь случится? Ты на себя посмотри, тебе этого мало?

– А что случится?– я решила прервать это позднее совещание.– И что с тобой?– я заметила, что Гарик старался сидеть вполоборота от меня, и бесцеремонно развернула его голову к себе, задев еще и торс, от чего, тот вскрикнул.

Нда, мой напарник напоминал терминатора , у которого отсутствовала половина лица, точнее она присутствовала, но была совершенного другого цвета, чем обычно: на скуле красовался весь спектр фиолетово-багровых тонов, но глаз, слава Богу, был цел и даже не особенно заплыл. Судя по тому, как он дернулся, когда я его задела, у него было сломано ребро.

– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, Игорь?

– Машуня, -Долинскому было больно, но он бодрился,– не паникуй. Оленьку, помнишь? Кто ж знал, что у Оленьки, муж– боксер в тяжелом весе, и практически родной брат Николая Валуева. А я, как ты знаешь , парень хоть и спортивный, но против слонов, необходимо особое оружие. Я им конечно владею, но до того как я успел убежать, товарищ сумел таки со мной близко пообщаться. Все в порядке.

– И ты сейчас отправишься к врачу, который тебе замотает торс, чтобы залечить ребро и смажет твою физиономию какой-нибудь хренью. Мог бы и обо мне подумать. Как я на улице появлюсь с таким чудовищем, – я изо всех сил делала вид, что мне все равно. Не хватало еще устроить истерику перед начальством.

– А я тебе, о чем говорю, Долинский,– вздохнул шеф,– сходил бы ты к Лехе, он бы тебя полечил.

– Да я сам кого хочешь полечу, ребро у меня не сломано, мазь наложу дома. Мне сейчас надобно выпить, потому, что я подозреваю, что в моей жизни заканчивается очень важный период. А именно, период беспорядочных половых связей. Теперь, при встрече, я буду просить у девушек паспорт, чтобы проверить на предмет возможного адьюльтера с их стороны, ну и бегом, тоже, надо заняться. А то мало ли что, если уж боевые искусства не спасают.

–Бегом займись, а вот с сексом завязывай, хотя бы на время,– прошипела я на него,– погубит тебя твое либидо, а мне, потом, привыкай к новому напарнику.

– Уж кто бы говорил!– Огрызнулся Долинский. – Я, хоть ,первый раз попался, а вот ты бы все– таки не толковала, так буквально, что путь к сердце мужчины лежит через желудок и завязывала бы со своими кавалерами– вампирами.

–Так, – шефу надоело нас слушать,– выметайтесь, оба! Сейчас же. И Игорь, – окликнул он ковыляющего Гарика, – подумай, о чем я тебе сказал.

– Ужас, какой,– как только мы перешагнули порог кабинета, Гарик повис на мне.– Знаешь, Машунь, я всю жизнь тешил себя мыслью, что неплохой боец, но сегодня понял, это, конечно, правда, но только в случае с человеческим противником. Потому как бороться с платяным шкафом– бесполезно. Только облить бензином и поджечь.

–Пойдем, горе мое, выпьем, и ты поедешь домой, а я на задание, угощу тебя, так и быть уж.

– Мужчина я, угощаю я – начал было возмущаться Долинский, но я его прервала:

–Радость моя, ты сегодня уже почувствовал себя мужчиной, даже дважды. Пойдем, я куплю тебе выпить, поесть, а ты будешь смотреть на меня и скупая мужская слеза, будет стекать по твоей вечно небритой щеке, радуясь, какую удобную подружку, ты сумел себе воспитать– к посторонним женщинам не ревнует, кормит тебя, поит, за свой счет, да еще и уговаривает . Цены ей нет, -разошлась я.

–В таком свете, это, пожалуй, и в самом деле, довольно заманчивое предложение, – кивнул Гарик.-Пошли.

И мы поехали с ним в вампирский бар, потому, что по словам Игоря, на людей он смотреть больше не мог, а вот вампиров пожалуй бы и выдержал. Тем более, что в баре могла оказаться пара красивых женщин. Да и меня, по его словам, надо было чем-то занять. Он вполне здраво предполагал, что вместо того, чтобы выносить ему мозг и учить жизни, я буду пялиться на окружающих мужчин и строить им глазки. Кухня там была хорошая, человеческий алкоголь присутствовал, поэтому через час, и мне и Долинскому жизнь не казалось уже такой беспросветной: только ему она не казалось 'после', а мне 'до' определенных событий нашей жизни.

Когда я была уже подготовлена к своей работе, то есть изрядно пьяна, осматриваясь по сторонам, и выбирая себе потенциальный объект для будущих действий, закуривая, не помню уже, какую по счету сигарету, на мое плечо опустилась рука.

– Тебе больше не надо курить. Никогда,– сказал хранитель, выдернул у меня изо рта сигарету и затушил в ближайшей пепельнице.– Через двадцать минут, ты должна быть на месте, и я тебя, так и быть доброшу, пойдем.

– Сейчас, только попрощаюсь с Игорем, – ответила я, но меня остановил холодный взгляд.-

Я сказал, идти сейчас. Ты увидишься с ним завтра, зачем тебе прощаться

К логике было не придраться, поэтому я уныло поплелась заступать в смену.

В этот раз все было еще хуже. Сделала я гораздо меньше, вымоталась гораздо больше, и ничего не обнаружила. Я думала, что Чарльз будет на меня орать и сомневаться в моем профессионализме, но когда, под утро, он пришел меня забрать, то лишь окинул меня взглядом и молча, отвез домой. Так началась худшая неделя в моей жизни за последние лет пять.

Каждый вечер, я, в сильно нетрезвом состоянии, переставляла ноги, чтобы начать со станции, на которой я закончила накануне, пытаясь найти и прощупать, есть ли там, то, что показал мне Чарльз в первый день, то, что я почувствовала тогда. Но ничего не было. На четвертый день, я не выдержала.

–Чарльз, мне кажется, я не подхожу для этой работы, – сказала я после смены, рано утром, еле держась на ногах.

– Конечно, не подходишь, – кивнул Чарльз, -но, кто-то должен ее делать.

–Вы уверены, что я делаю ее правильно? Я могла что-то пропустить.

– Ты делаешь ее неправильно, но ты ничего не пропускаешь. Если бы ты, что-то пропустила, я бы это увидел.

– Зачем этот мазохизм?– внезапно взорвалась я.– Я ничего не нахожу только медленно спиваюсь и ухожу в депрессию. Вы меня специально мучаете, сами-то постоянно трезвый, вам-то легче.

– Ты думаешь, что мне легче? Думаешь, если я не пью, чтобы видеть то, что ты чувствуешь, мне легче?– Чарльз даже не повысил голоса, что было странно. – Хорошо, пойдем, я тебе покажу, что я вижу.

Он взял меня за руку и внезапно, окружающий мир преобразился. Несмотря на ранний час, народу было достаточно, но я перестала смотреть на людей. Моему взору предстал абсолютно новый мир. Мир, раскрашенный красками. Не самыми красивыми красками. Люди, потеряли свои лица одежды, они стали просто разноцветными пятнами.

Больше всего было серого и грязно красного. Кое-где, мелькал синий и желтый и совсем мало зеленого.

Шум из туннеля предвосхитил прибытие электрички. Я машинально посмотрела на прибывающий поезд и обомлела. Вместо знакомых зеленых вагончиков, к станции подползал отвратительный червяк кроваво-красного цвета, раздувшийся как чирей, от которого в разные стороны отходили тысячи мелких белых нитей. Когда этот червь подполз к платформе, то стенки брюха прорвались, и из дыры, стали выходить люди, опутанные этими нитями. Нити, однако, были не длинными, и как только человек выходил, они почти сразу же обрывались. Но к входящим, тянулись сотни таких же. К кому-то присасывались к голове, кому-то к бицепсам, к кому-то лезли в пах. Мгновенно по этим нитям начинал течь оранжевый сок. Хорошо знакомый мир преобразился, став настоящим кошмаром. Червяк, тем временем, захлопнул свои пасти, или что там у него было, и, переливаясь красным жиром, умчался в туннель.

– Как? Мне легче?

Я не ответила, так как сдерживала рвотный позыв. Хранитель отпустил мою руку, и вокруг, снова возник такой знакомый, и внешне безопасный, мир.

–А теперь, ты, наверное, хочешь узнать, что мы с тобой ищем. Как я узнаю, что ты пропустила, и что я очищаю, когда мы это находим. Я решил отпустить тебя пораньше, чтобы ты не трогала эту станцию. Тут, как раз, сгусток и есть, но поскольку, вы, мадмуазель изъявили недовольство и подозревали меня в садизме, то я не могу не оправдать ваши ожидания. Пойдем-ка.

Он подтолкнул меня к концу перрона и остановился ровно напротив того места, где обычно останавливается предпоследний вагон, подошел к краю, и поманил меня за собой.

Даже несмотря на то, что я практически протрезвела, я прекрасно почувствовала этот сгусток. На меня вновь нахлынуло чувство апатии, мировой скорби и ощущения, что меня никто не любит, никому я не нужна, и главное, что жить с этим не просто нельзя, а не нужно.

– Теперь, смотри,– сказал хранитель и взял меня за руку.

Никогда в своей жизни я не видела ничего более омерзительного, чем то, что меня окружало

Вещество подо мной, было похоже на отвратительное насекомое с кучей лапок и челюстей, оно было мерзкого коричневого цвета, с редкими вкраплениями грязно-белого, его основная часть покоилась на рельсах, своими отростками лапками, оно накатывало на перрон как волна и стекало вниз. Я видела, как оно поднимается по моим ногам и присасывается все прочнее и прочнее. Я начала задыхаться. Я понимала, что надо что-то сделать, что еще немножко, и я захлебнусь в этой вонючей массе. Казалось, что я чувствую омерзительный запах, но сил сопротивляться не было, оно изо всех сил тащило меня вниз. Я ни о чем не думала, я знала, что если сделаю шаг вперед, этот отвратительный смрад и это глубокое чувство отвращения к себе и миру исчезнет. Я знала, что это не выход, но ничего не могла поделать с собой, я подняла ногу и ...

–Куда это ты собралась?– Меня схватили за шиворот и силой вытолкнули из мерзкой жижи. Через секунду, я стояла и непонимающе осматривалась, так как не имели представления, что произошло и где я нахожусь, Чарльз меж тем ходил вдоль перрона, совершая какие-то манипуляции.

–Ну, вот и все,– сказал он через несколько минут. – Этот был не самый сильный, быстро управился.

– Что это было?

–Это, моя дорогая, был энергетический сгусток, один из таких, что мы с тобой ищем.

Ты все еще хотела бы поменять свое нетрезвое состояние на мои видения?

Я даже не потрудилась ответить. Мне хотелось одного. Лечь и все забыть, но я знала, что стоит мне закрыть глаза, как передо мной будет стоять все то, что я видела сегодня.

– Видишь ли,-Чарльз решил продолжить свои объяснения,– сначала город строят люди, он растет, они же им управляют. Когда город достигает определенных размеров, достигает определенного количества жителей и территории то, грубо говоря, он оживает. И все меняется. Городу нужна энергия, чтобы функционировать, расти и развиваться. Город начинает брать у людей энергию. Все мегаполисы -агрессивны. Большой город создает множество возможностей и соблазнов, чтобы люди, как можно больше бегали, суетились, испытывали эмоции, все это энергия, которой питается город. А метро-это главный энергосборник. . Все, оборвал он сам себя,– лекция об устройстве мира окончена.

–Можно я наверх пойду? -сдавленным голосом спросила я, не в состоянии оценить ценность только что полученной информации.– Вы же сказали, что на сегодня я все сделала.

–Позвони, Долинскому, пусть он тебя заберет. Тебе не стоит быть одной в подобном состоянии.

– Не волнуйтесь, я сама доберусь, у Гарика, проблемы со здоровьем, не хватало еще, чтобы он посреди ночи куда-то бежал, – покачала я головой и отправилась по направлению к эскалатору.

–Я не волнуюсь. Запомни одну вещь, если я что-то говорю, это необходимо выполнять. Если я сказал, что тебе нельзя быть одной, значит нельзя. Маша,– к моему удивлению в его голосе послышалась усталость,– нам предстоит еще довольно долго работать вместе. Мои предложения тебя уволить в виду полной некомпетентности, почему-то не получили должного отзыва со стороны твоего начальника. И я вынужден с тобой мириться. Поэтому, постарайся напрячь свой не ахти, какой мощный, но какой есть интеллект, для того, чтобы выполнять мои несложные команды. Я не надеюсь, что ты будешь самостоятельно анализировать или прогнозировать ситуации, но у тебя два высших образования, я надеюсь, ты все-таки способна к выполнению простейших указаний.

У меня не было сил, ни обижаться, ни огрызаться, поэтому я тупо кивнула, решив про себя, что я сейчас выйду и поймаю такси. Еще я буду теребить Долинского, из-за какого-то, пусть даже суперчувствительного товарища, то...

– Маша, – Чарльз покачал головой,– подобные чувства и мысли только доказывают твою полную неспособность к логическому мышлению: я вижу тебя насквозь, в прямом смысле. Ты забыла?

Мой ответ продемонстрировал еще и мою полную невоспитанность.

– Я плохо понимаю причину твоей гипертрофированной заботы о человеке, хотя он в этой заботе совершенно не нуждается, но возможно это связано с потребностью в чувство собственной значимости, а его ты достигаешь за счет опеки человека, которого превосходишь по всем показателям, кроме физической силы.

–Долинский, – судя по всему, Чарльз ждал около 20 гудков,– срочно приезжай на Новослободскую и забери свою подружку, иначе, живой она до дома не доберется. Нет, с ней все в порядке. Пока. Нет, с ней будет все в порядке, если ты перестанешь трепать мне нервы, и приедешь сюда. – С этими словами, он положил трубку.

Через секунду зазвонил мой телефон.

– У тебя все ок? Этот гребанный псих тебя не угробил?– Долинский даже не потрудился понизить громкость голоса.

– Все хорошо, Гарик, не ори так.

–Я буду через пятнадцать минут.– Игорь положил трубку, так и не выслушав мои возражения.

–Приедешь домой, обязательно прими холодный душ. Завтра, в это же время,– все это Чарльз высказал моей спине, которая удалялась от него на довольно высокой скорости, и поддерживаемая ногами шла по направлению к выходу.

Мне не хотелось оставаться внизу ни секунды. О том, как я завтра выйду на работу, я предпочитала не думать. Сейчас, главное было, выбраться на поверхность и я механически переставляла ноги по пока еще, не запущенному, эскалатору.

Спустя вечность, я все– таки выбралась на поверхность, но мне не полегчало. Я поняла, что абсолютно дезориентирована, при этом не могла стоять на месте, поэтому, тупо шла вперед, не разбирая пути. Сколько я шла, не знаю, но очнулась я от крика и хлопанья дверей, а через секунду, меня тряс Долинский.

–Ты какого, кидаешься под колеса? Взяла дурной пример с идиотов, которых пытаешься спасти в метро. Решила покончить с собой? Маш, я знаю, что Чарльз отвратительный тип, но это скоро закончится, жизнь прекрасна.

Я, молча покачала головой, и села на асфальт.

–Машенька, солнышко, – Гарик присел рядом, -я знаю, что ты похудела, и не похожа больше на большого слоника. Ты похожа на маленького слоника, которого бы я с удовольствием, постарался бы поднять, будь я в полном здравии, но поскольку у меня трещина в ребре, и сильный ушиб грудины, я все-таки призываю тебя: поднимись с асфальта, пока ты не простудилась, тебя не переехала машина, или не случилась какая-нибудь другая фигня.

Я покорно кивнула, поднялась и залезла в машину.

– Как ты сел за руль, когда мы расстались, ты был пьян?

– Не в первый раз, – отмахнулся Гарик, – приедем к тебе, высплюсь, завтра буду как новенький.

– Игорь, я не хочу домой! – Сама мысль о том, чтобы закрыть глаза, наполняла меня ужасом. Передо мной мгновенно возникали отвратительные образы того ужаса, который я видела сегодня.– Отвези меня в офис, и поезжай домой.

–Что ты будешь делать в офисе?– вопрос был вполне логичен

– Не знаю, – отмахнулась я, – но в офисе всегда есть, что поделать, даже ночью.

– В офис, так в офис,– Долинский пожал плечами, и нажал на газ.

–Спасибо, – сказала я ему через полчаса,– давай, езжай домой и отдохни хорошенько.

– Я тебя тут одну не оставлю.

–Гарик,– я проглотила ругательство,– не будь идиотом. Нужно, чтоб хоть кто-то из нас мыслил ясно, и чтобы мы оба были в полном анатомическо-физиологическом порядке. Пока же, у нас, на двоих одна трещина, несколько крупных синяков, и полностью отсутствующий мозг, хотя это состояние для тебя типично. Нам бы все-таки иметь хотя бы один мозг на двоих, и мой, что не говори, более ценен.

– Ты слишком долго общалась с хранителем,– проворчал мой напарник, -ладно, -согласился он после небольшой паузы. Я поеду домой, ты уверена, что не хочешь ко мне?

Я помотала головой.

–Но если ты решишь, ты вызовешь такси, поняла? Сама никуда не езди.

–Поняла, поняла, – отмахнулась я от него,– езжай домой. И Гарик, – я посмотрела на него, -домой, это значит домой, а не по бабам.

–Маш, посмотри на меня. Кому я такой нужен?

–Не кокетничай! Ты многим нужен, тем более, что внешность никогда не была твоей сильной стороной.

Я помахала Гарику и направилась в офис, рассчитывая найти дежурный экипаж и обсудить с ними суету сует за чашечкой кофе. К моему удивлению, в офисе было полно народу– комната аналитиков была заполнена больше чем на половину. Из кухни, народ шнырял туда-сюда с кружками, а когда я добрела до кабинета шефа, то нашла там толпу народа во главе с Чарльз.

Увидев меня, без вступления, хранитель начал орать. Краткий смысл его речи, а если опустить все эпитеты, связанные с крайне низкой оценкой моего интеллекта, речь была и вправду краткой, заключался в том, что мне было сказано идти домой, так какого, я ошиваюсь здесь. Справедливости ради, нужно заметить, что Гарик тоже получил несколько лестных отзывов.

– Чарльз, я просто не смогу заснуть, после всего того, что сегодня видела,– я решила не возражать в ответ, краем глаза уловив удивление на лице Изольды.

–Как это понимать? – Спросил Лев Борисович.– Что она видела?

– Ну, показал я ей энергетические потоки, ну и что?– Хранитель пожал плечами.– Ничего с ней не станет, не убудет, зато в следующий раз, будет понимать, что я ничего просто так не делаю. И перестанет, наконец, ныть.

– Вы что сделали?– В глазах Изольды был настоящий ужас.– Вы понимаете, что подобное знание может быть доступно сотруднику не ниже синего уровня? Маша просто не готова, вы представляете себе последствия?

– Да, что вы все кричите! Все, уже дело сделано, -отмахнулся Чарльз.– У нас есть дела поважнее. Иди домой, я сказал, и если уж твой дебил– напарник уехал, озаботься вызвать такси. И не забудь принять холодный душ, – напомнил он,– возьми в аптечке синий пузырек, вымойся хорошенько. Завтра на работе ты должна быть вовремя.