Текст книги "Vнутри (СИ)"
Автор книги: Маша Лаптева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Глава I: Понаехавшая
– Мальчик, начинающий олигарх! Фигура перевернутый треугольник, – сказала Эля, хлопая нарощенными ресницами.
Динг! И мы пятеро чокнулись фужерами с вином.
– Ну какой же он мальчик, Эля, в двадцать восемь – уже мужчина.
– Выглядит как мальчик – в лучшем смысле. Не пожмаканный, без пуза, подтянутый… сейчас же как? Мужики уже к тридцати дряхлеют. Пузо, лысинка, очёчки, рубашечка, застегнутая на
последнюю пуговицу и штанишки, натянутые на грудь любимой мамой.
– Чушь несешь, не все ж такие, – усмехнулась Оля, и тут же обратилась ко мне: "Зина, а давай
ты покажешь девчонкам свой фирменный трюк?".
Если бы я могла, то закатила бы глаза и вздохнула, но сейчас позволить себе такую роскошь было смерти подобно: и я, с деланной улыбкой начала изображать голос Ельцина: "Уважаемые граждане понимашь, хочу поблагодарить вас за этот вечер понимашь…..".
Девочки в восторге, плачут со смеху. Я мастерски умею подделывать голоса. Началось это еще в суровые девяностые, программа "Куклы" так вдохновила меня, что я решила непременно научиться говорить голосами разных людей. И научилась же, лучше бы стремилась к чему-то другому ей
Богу!
– Зин, Зина, а давай еще эту… как ее там… ну ту из фильма про секс по телефону
скопируй! – верещала Оля.
И покорная Зина скопировала. Я сейчас послушный мул, без права отказаться быть шутом этого вечера. Девчонки смеются, веселятся. А у меня на душе – черная дыра, которая вот-вот меня саму утянет.
Лена, хохотавшая громче всех вдруг встала, чтобы произнести очередной тост.
"Оль, а ты не говорила, что твоя лучшая подруга такая прикольная. Ну че, выпьем за нашу новую знакомую!", – во время речи Лена поправляла каштановую гриву и сверкала свежим кроваво-красным маникюром. Она ухоженная и холеная, как и все остальные. Кроме меня конечно же.
Мы снова чокнулись, и снова выпили, а затем еще и еще…
В сумбурном вечере мои мысли совсем смешались, внутренний командир спустил поводья и я…
рызрадалась. Вот так вдруг, неуместно, неожиданно. Сижу, реву и не могу остановиться.
Девочки умолкли и только Оля подошла ко мне с объятиями.
– Зин, ну ты чего? Найдем тебе работу, а поживешь первое время у меня.
От ее заботы у меня еще больше перехватывает дыхание, я как будто задыхаюсь и плачу пуще прежнего.
– Оль, что происходит? – интересуется Эля.
– Можно я им скажу, Зин?
Я просто киваю головой, а сама отправляюсь в ванную, чтобы вытереть красное, опухшее лицо.
Сейчас она им все расскажет, все узнают, что я еще большая неудачница, чем кажусь. Струя холодной воды немного приводит в чувство, я смотрю в зеркало: тридцатилетняя женщина по имени Зина. Самой смешно. Да кого сейчас так называют? Спасибо любимой маме, что уж там.
У меня лишний вес, грудь уже начинает обвисать хотя я даже не рожала! Складочки на животе и растяжки давно облюбовали мое тело. Я уже представила как Оля сочувствующим тоном говорит о том, что мужа и детей у меня нет. Что я отпахала кассиром в "Магните" пять лет! Пять лет Карл, хотя на этой работе не задерживаются больше двух. Но терпила Зина и не такое стерпит. Наверное французская поговорка "у Жака-простака широкая спина он все вытерпит" – про меня.
Снова обдаю себя холодными брызгами. Делаю глубокий вдох. Мне страшно возвращаться. На какой части рассказа сейчас Оля? Может она с усмешкой рассказывает о том, как я дерзнула бросить работу кассира, и уехать из своего поселка городского типа аж в Москву? Или она уже там, где я перевела почти все деньги мошенникам, которые пообещали мне работу и жилье в столице? Я
задумчиво гляжу в зеркало, которое вдруг захотелось разбить! А в какой части своей жизни я сама? Денег нет, связей нет, зато лишний вес имеется! Одна, в незнакомом холодном городе.
Внезапно неловко улыбаюсь и думаю, что если вдруг у меня тут хоть что-то получится, обязательно куплю Оле дорогущие духи в РивГош. От своей мысли мне становится смешно. Да что у меня получится?
Как бы не хотелось, но монолог с собой придется прервать, и вернуться к девочкам. Таким красивым, ухоженным, с точеными фигурками… Рядом с ними ощущаю себя каким-то гаргантюа.
– Вот и наша Зина, – Эля как-то жалостливо улыбалась.
Только не это, не жалейте меня черт возьми! От этого еще хуже. Я собираю последнюю волю в кулак, не хочу чтобы мы мусолили мои проблемы. Маска шута, то что сейчас нужно.
Оставшийся вечер, мы пили, шутили, я снова была Ельциным, Якубовичем, Дубовицкой: одна роль сменяла другую, пока за ними полностью не скрылось мое настоящее лицо. Остатки слез рассеялись, и в замен им пришла какая-то странная ничем не обоснованная вера. Вера в себя.
***
Утро. Голова раскалывается, запах перегара в комнате – от вчерашнего гламура моих новых московских подруг не осталось и следа. Эля, Лена и я выглядели опухшими и помятыми. Не знаю каким усилием нечеловеческой воли, Оля уехала утром на работу. Особенно если учесть, что работать ей не обязательно – у нее есть богатый мужчина, как они тут выражаются "папик", который все оплачивает, и съемную квартиру в том числе.
Пока Лена приходила в себя, я начала прибираться – срач стоял жутчайший: бокалы валялись, где ни попадя, пустые бутылки, запах сигарет, пепел – хорошо посидели. Вместе с этим я обдумывала план поиска работы: обновить резюме на хедхантере, разослать в разные места.
Сидеть на шее у Оли я не смогу, так что вопрос о поиске работы – номер один!
Вдруг тишину разорвал женский отчаянный крик, Эля неистово вопила в ванной.
– Ааа, заткнись Эль, – бормотала Лена, прикладывая лед к голове. Нахрена ж было столько пить. У меня сегодня свидание с Вадиком, – говорила будто сама себе, совсем не глядя в мою сторону.
Я зашла в ванную, где бесновалась Эля.
– Ну какого хрена? Че мне делать теперь? Эту кофточку Диор мне подарил Олег. Вообще он ее своей мымре-жене брал в подарок, но я ее отжала! А теперь на ней это уродское пятно… Какого хрена блин!!! Ненавижу вчерашний вечер.
– Давай попробую помочь, – сказала я.
– Ты? – Эля смерила меня надменным взглядом, будто я виновна в пятне от вина, которое она сама расплескала, – чем же ты, можешь мне помочь Зина? Может купишь новую блузку? Ах да, я
забыла. Ты же нищая как церковная крыса.
Мое лицо вспыхнуло краской. От вчерашней любезности не осталось и следа. Может быть дело было в отсутствии Оли, может в похмелье, а может в том, что они изначально смеялись надо мной: полненькая деревенщина, понаехавшая… в самом деле… смешно.
Я проглотила обиду, решив, что плакать больше не буду, не покажу своей слабости. Лучше сделаю это, когда они уйдут, но только не сейчас.
– Да я могу тебе помочь. Пятно от вина с деликатной ткани можно убрать уксусом. Но, ты видимо и сама справишься, – я вышла из ванной, коря себя за мягкотелость.
Но устраивать конфликт в чужом доме, было бы некрасиво. Если уж совсем откровенно, то устраивать конфликты и вовсе не по моей части. Терпеть – да. Терпеть как меня все жизнь учила мама. Терпи, прогнись, промолчи, проглоти, сдержись. Пожалуй, это все, что ей было от меня нужно. Ах да, еще бесконечная уборка: нигде не должно быть ни пятнышка. Хрустальный сервис? Натирай до блеска! Использовать его? Нелья! Окна должны быть вымыты с обеих сторон, скатерти накрахмалены, подушки взбиты, балоны закручены. Начиная с восьми лет я работала в своем собственном доме, пока мама пыталась найти замену, ушедшему от нас отцу.
Я закрылась в спальне Оли, ожидая когда Эля с Леной уйдут. Они шушукались, я слышала звон бутылок, смех, лицемерные сладкие переговоры с любовниками. У Оли невозможно красивая спальня, ткани, занавески, и даже обои – все подобрано со вкусом. Все высшего качества. Паркет не скрипит, зеркало возле трюмо с лампочками – прямо как у голливудской актрисы. К горлу снова подкатил ком, слезы… нет! Не сейчас! Пусть сначала все уйдут.
Тут же раздался стук в дверь, Лена открыла ее и со злобной усмешкой посмотрела на меня.
– В СССР секса не было, и у тебя не будет Зинаида, – зачем-то сказала она.
Эля расхохоталась, а Лена добавила: "Представляешь у нее с парнем секс, и тут она голосом Ельцина "Да! Да! Еще!".
– Ну что ты дорогая, имя Зина и секс – несовместимы, парировала Эля.
Стуча каблуками, они модельными походками отправились к двери, оставляя после себя шлейф дорогих духов. Дверь закрылась. Я осталась одна. Слезы тонкими струйками потекли из глаз, падая на мои ладони. Я сделала глубкий вдох, и задержала дыхание. Все замерло, мир остановился. Сейчас нет ни Эль, ни Лен, ни несчастной Зины. Только я и мое дыхание. Слезливый поток остановился едва начавшись. Вместо бесконечной жалости к себе, я хватаю диванную подушку и что есть мочи кричу в нее! Первый, второй, третий раз!
Пускай мое лицо сейчас не в лучшем виде, пускай вены вздулись на лбу – все это жалкая цена за
слабое, но облегчение.
Плакать уже не хочется. Вместо этого, я будто заведенная кукла начинаю генеральную уборку в
Олиной квартире. Все будет в порядке, я наведу здесь чистоту, все будет звенеть, блестеть и сиять. Затем я приготовлю отличный ужин, а весь вечер буду рассылать резюме. В этих заботах мне некогда
будет себя жалеть, и я очень надеюсь, что к вечеру лишусь всяких сил. Все чего хочется сегодня – устать настолько, чтобы ночью заснуть без единой мысли.
Глава II: Молодая женщина преклонных лет
Оля вернулась только к полуночи. Запах яблочного пирога с корицей все еще стоял на кухне, суп с фрикадельками томился в кастрюле, а жаренная картошка в сковороде.
Я отправила резюме в двадцать компаний, и даже в ЗАО "Тандер". Что угодно, только не бездействие и сидение на шее. Боюсь если не найду работу в ближайшее время начну раздражать и Олю.
Войдя в квартиру она немного прищурилась, и взглядом окинула обстановку. Как же хороша Оля! Безупречные черные лодочки, юбка-карандаш, потрясающая шелковая блузка и русая копна уложенная в изящный пучок.
– Зина! Как тебе удалось? Нет бардака у меня конечно не было, но здесь буквально все сияет и дышит свежестью, – Оля принюхалась и добавила, – свежестью и яблочным пирогом?
– А еще супом с фрикадельками и жаренной картошкой, – довольно отчиталась я. Жаренная картошка была нашим любимым блюдом в босоногом детстве.
Оля слегка скривилась и поморщила носик.
– Тебе придется есть все это одной. Я сейчас не ем подобного – диета. Закажу суши. Будешь? – спросила она.
Я отрицательно покачала головой, уткнувшись в смартфон. Снова стало не по себе. Снова я в роли слона в посудной лавке, даже с блюдами не угодила. Кажется этот город готовится выплюнуть меня. Всем своим существом он отторгает мою личность, выражая неприкрытую неприязнь.
– Зин, ты чего там обиделась? – бросила Оля, скидывая на пол пиджак, – не обижайся.
– Все в порядке, я просто ищу работу. Уже в двадцать мест закинула резюме.
Оля подошла к холодильнику, достала новую бутылку вина и прыснула в бокал, заполнив его на четверть рубиновым цветом. Она сделала глоток и с облегчением выдохнула.
– Убирай нафиг свой кирпич, я уже нашла тебе работу, – говорит она, осушив бокал.
– Серьезно? – у меня внутри все воспряло.
– Серьезнее некуда. Друг моего папика, Владимир Валежников богатый человек, уезжает на десять лет в штаты – диверсификация бизнеса понимаешь ли. Он увозит с собой весь обслуживающий персонал. За старшего в России остается его сын. Собственно отец хочет нанять чаду домработницу, которая будет поддерживать порядок двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Проживание, оплата, питание – система все включено словом. Но он хочет брать человека по знакомству, и рекомендациям, а с не поддельными резюме из агенств. Ты у нас честная, работящая, мой Игорь сможет тебя запросто рекомендовать!
– Сын… а сколько ему лет? А где это находится… – мялась я. Я конечно радовалась возможности, но положа руку на сердце: быть прислугой у богатенького мажора – не то о чем я мечтала. В этой роли меня смущает – абсолютно все.
– Он почти мой ровесник – двадцать восемь, – ответила Оля, хватая свой айфон. Чего ты мнешься, Зин? Работа не нужна, мне все отменить?
– Нет-нет. Нужна конечно.
"Отлично мажор, который еще и младше меня", – расстроилась я про себя.
"Меджвежоночек привет", – томно произнесла Оля в трубку. "Зайка соскучилась". "Да, да меджвежоночек. У зайки для тебя хорошие новости: Зинаида завтра будет на собеседовании. Можешь быть уверен, Владимиру она понравится!".
"Без меня меня женили". – пронеслось в голове. А я настолько бесхребетная, что не могу оспорить предложение. Да и нужно ли? Если взглянуть в ближайшее будущее, то жить с Олей, ловить ее настроение, не попадаться на глаза в моменты ПМС – не менее унизительно, чем убирать в доме сына богатых родителей. Скоро мое пребывание начнет ее раздражать, так что вариантов нет – нужно не только идти, но еще и молиться, чтобы меня взяли.
– Завтра в десять утра, в бизнес-центре "Авалон", – сказала Оля присматриваясь ко мне.
– Никуда не годится Зина, ты в своем Матыгино совсем скукожилась. Сейчас никто не носит этот хлам. Идем! – она помчалась к гардеробной.
– Вот держи, – на изящных Олиных пальчиках болталась вешалка с белоснежной рубашкой, – и вот это тоже, – в меня полетели строгие черные брюки совсем не Олиного размера, а еще вот это лови: прямо на плечо мне приземлился голубой шелковый шарфик.
– Это мамины шмотки, забыла их когда приезжала. Они ей больше не нужны – прошлый сезон, а тебе в самый раз. И Зин, давай тебя покрасим? Не обижайся, но у тебя волосы как выцвевшая шкура медведя.
***
Я проснулась крашенной брюнеткой, волосы цвета темный каштан блестят гораздо больше, чем мой прошлый оттенок. Спасибо Оле, она сделала мне легкую укладку и подарила свои духи. Я очень волнуюсь, добираться до бизнес-центра нужно на метро – страшно заблудиться! Опасаюсь не понравиться этому Владимиру, словом всего боюсь. Да и осадок от пары прошедших дней так и не отпускает. Тягостное ощущение собственной несостоятельности везде преследует меня. Видимо сам город чует это, и вторит мне событиями: на выходе из метро в мою сторону плюнул бомж, пройдя пару кварталов я увидела двух мужчин, которые буцкали друг друга кулаками в лицо словно в боксерские груши. Стоит ли расценивать это как знаки судьбы, или я должна стиснуть зубы и двигаться в неизвестность? Я выбираю второе, ведь известность родного поселка – это депрессия, рутина и бытовуха, от которой кажется нет спасения.
Я приближаюсь к центру "Авалон". Стеклянный монстр, похожий на небоскреб зловеще возвышается надо мной. Я всегда боялась таких помещений, для меня даже ЛеТуаль и РивГош – магазины повышенной важности, даже там я ощущаю себя не в своей тарелке. Сердце колотится, так сильно – что я содрагаюсь с каждым ударом. Сглатывая делаю шаг вперед, охрана проверяет документы и сумки. Лифт несется на двадцатый этаж, я смотрюсь в зеркало: на меня глазеет круглое лицо с коровьим взглядом усталой женщины. Я поправляю прическу, перекидываю локоны, машу головой, кручусь – но все мимо. Я – противоположность гламура и лоска. Дух Мотыгино невозможно скрыть, он силен, он не намерян отступать, осквернив своего жителя однажды – он уже никогда его не отпустит. Он будет кричать о том, как безнадежно далек от красивой жизни его носитель. Я с грустью вспомнила свой дом, сервиз, вечно недовольную мать. В мыслях пролетела природа родных краев – сколь бы куцой она не была, я всегда буду любить это скупое проявление жизни, эти деревья, запахи, дворы – уродливые и безнадежные, но неизменно родные. Выдохнула. Мой этаж – пора Зина!
За стеклянными дверьми просторного кабинета кипит жизнь: сотрудники снуют в разные стороны, носят бумаги, все заставлено цветами – попытка сохранить зелень в каменных джунглях.
Меня встречает женщина шестидесяти лет. Строгая, где-то даже чопорная – напомнила мою первую учительницу. Седые волосы заколоты в пучок, очки, жемчуг, деловой костюм.
– Зинаида? – интересуется она.
Я киваю, и она приглашает меня войти в уединенный кабинет. Никакого Владимира здесь нет. Только я и моя аристократичная спутница.
Она садится за стол, и достает какие-то бумаги.
Не глядя просит документы, паспорт, полис..
– Я на должность уборщицы к Владимиру – мямлю я.
Она поднимает свои серые глаза и снисходительно улыбается.
– Ну во-первых не уборщицы, а горичной. Во-вторых, ты серьезно думала, что Владимир Сергеевич будет лично проводить интервью? Должно быть ты из глухой деревни деточка, раз сохранила такую наивность.
Я покраснела и стушевалась, решила больше не говорить ни слова пока меня не спросят.
– Меня зовут Антонина Петровна, я мажордом Владимира Сергеевича. Так что, будешь ты работать в его доме или нет решаю я. Дети есть?
– Нет.
– Планируешь?
– Нет, – зачем-то соврала я.
– Почему?
– Не планирую пока не встану на ноги.
– Так и до старородящей недалеко. Не скоро встанешь. Чем вывести свежее чернильное пятно? – спрашивает дама.
– Лимон… натереть лимоном или лимонной кислотой, а потом постирать.. – Старородящей, серьезно? Как можно бросать такое незнакомому человеку, – думаю я.
– Как ухаживать за музыкальными инструментами? Скрипкой?
– Вроде бы натирают грецким орехом..
– Хорошо, дорогуша. Вот тебе анкета, на сто двадцать вопросов по уборке дома, ухода за мебелью и прочим тонкостям. Через два часа я вернусь, и мы продолжим.
Когда Антонина Петровна вышла, я испытала облегчение. Сто двадцать вопросов по уборке дома – с ума сойти. Ну мама, твоя очередь отдавать долг нелюбимой дочери – возможно сейчас, ты первый и последний раз невольно окажешь мне поддержку своей дрессировкой.
Я принялась за тест, первые пятьдесят вопросов я прощелкала как орешки, дальше было сложнее – вопросы с подковыркой, которую я тут же раскусывала.
К концу "экзамена" я вымоталась. Эмоции поубавились, голова стала тяжелой, ожидание Антонины проходило уже без особого мандража.
Спустя ровно два часа, она вошла и тут же принялась смотреть тест. Потратив всего пятнадцать минут, она вернула мне документы и сказала, что позвонит вечером и сообщит результаты. По ее лицу невозможно было понять, хочет ли она меня взять на работу или желает дать пинком под зад.
Теперь самое сложное, дождаться вечера. Тут уж в пору радоваться тому, что квартира Оли находится далеко от "Авалона". Дорога займет не меньше часа, затем домашние хлопоты, поход за продуктами, приготовить мисо-суп для Оли. Да, пожалуй, время должно пролететь незаметно.
Глава III: Осколки грез
Прямо сейчас мы с водителем едем в особняк Валежниковых. Я невольно представляю себя принцессой. Смешно, если бы кто-то пробрался в мою голову, то непременно бы сказал: "бабе тридцать, а она все мечтает о сказке". Плевать, да и кто может мне запретить?
Я не могла не заметить Олиного облегчения, когда Антонина сказала, что Владимир берет меня на испытательный срок. Но как бы там ни было, если с работой и правда все выйдет как надо, подругу я отблагодарю.
Мы въехали в какой-то зеленый и очевидно элитный район Москвы. Здесь сплошь и рядом дорогие дома, страшно представить насколько богатые люди их владельцы. Остановившись у самого большого дома, напоминавшегоо замок в современном стиле, водитель схватился за телефон и вышел. Что он говорил я не слышала, но через пару минут ворота открылись, мы проехали через пункт охраны и остановились у самого особняка.
Сад, бассейн, шикарный двухэтажный коттедж. Страшно представить сколько здесь комнат… штук десять?
Мы двинулись внутрь, петляли, коридорами которые сплошь были усеяны мраморными статуями, дорогими картинами и старинными вазами. Возле каждого такого "экспоната" мне хотелось остановиться, разглядеть, но осталось лишь следовать за моим проводником-водителем, который видимо давно привык к убранству этого дома. Он остановил меня у кухни и ушел.
Растерянная я кружилась вокруг и осматривалась. Куча техники предназначение которой мне было неясно, красное дерево, мрамор…поверхности блестят. Живут же люди! Насколько обидно стало за себя, что мы – простые смертные, и представить порой не можем настоящей роскоши даже в самых смелых фантазиях… а здесь живет кто-то, для кого роскошь – норма..
Послышались шаги, от которых я невольно замерла.
– Новая горичная? – раздался мужской голос позади меня.
Обернувшись я слегка опешила и нервно сглотнула. Передо мной стоял молодой человек с темными волосами и жгучими карими глазами. У него был колючий, цепкий взгляд. Тот взгляд, что с первой секунды проникает в глубь тебя, и словно репейник цепляясь за твое женское существо остается там навсегда. Можешь его ненавидеть, можешь любить – разницы нет, взгляд – уже не забудешь. Обернутый одним лишь полотенцем, с мокрыми волосами босиком он направился к холодильнику. "Опасность" – пронеслось у меня в голове.
– Ты немая чтоли, – бросил он, изучая содержимое холодильника.
– Я, я. Простите. Зинаида – уборщица, на испытательном сроке, – протараторила я. И сама себе напомнила партийного работника. С такой самооценкой может мне и правда стоило жить в СССР. Какая к черту уборщица, горничная же…
– Уборщина, – усмехнулся он, все также не глядя на меня. – Валентин Владимирович. Будешь жить в комнате Антонины, она на втором этаже слева в конце коридора.
– Антонина Петровна должна была ввести меня в курс дел…, – неуверено начала я.
– Они уже уехали. Так, что сама разберешься, – опустошив стакан молока он бросил на меня насмешливый взгляд и добавил: "Не маленькая уже".
Резко поставив пустой стакан на стол, он вышел. А у меня перед глазами все еще было его лицо. Четко очерченное, с мужественным волевым подбородком, красивым контуром губ и опасным взглядом.
…И это на него мне придется работать? Высокомерное, избалованное чудовище, которое смотрит на меня как на мебель. Чудовище, что может позволить себе любую машину, женщину! С этим смазливым лицом, его любили бы и без денег. А с ними-то и подавно, наверное и правда сложно остаться без короны с такими возможностями.
Ко мне вдруг подкатила легкая тошнота. Показалось, что я лишний элемент в безупречной системе этого дома. Полноватая, неуклюжая, нелепая… А он обладатель фигуры апполона, и характера дьявола. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Мне искренне жаль его девушку, если только она не является еще более испорченной чем он.
Подхватив свой куцый багаж я отправилась на поиски своей комнаты. Сейчас появилась возможность разглядеть убранство, но оставлю это на потом. Здесь явно существовал культ семейно династии. Портреты Владимира в обществе родственников, утонченные статуи изящных борзых. Только женщины на портретах все очень уж пожилые, жены Владимира здесь явно не было.
Войдя в отведенную мне обитель я ожидала увидеть, каморку. Какая приятная ошибка! В доме этой семьи, даже помещение для прислуги выглядит как люкс! Разбирая вещи, все еще не могу поверить в то, что это происходит со мной: идеальный дом, хорошая оплата труда, с Валентином думаю сработаюсь. Главное не болтать лишнего и по реже попадаться на глаза, ну и натирать все до блеска в течении дня.
Приятные мысли о зарплате и роскоши опьянили меня, и понесли куда-то в даль: там где я уже жена хорошего мужа, у меня полный дом детей, которые будут расти в любви и свободе. Я не буду заставлять их заниматься уборкой, не буду называть их доисторическими именами. Девочку назову Анастасией, а мальчика Александром! Красивые имена, которые никто из одноклассников не посмеет оскверить насмешкой. Девочке я буду внушать, что она самая красивая с юных лет, а мальчику – что самый сильный и лучший, всегда и во всем! Мимо них пройдут все мои комплексы. Они будут уверенными в себе детьми, которые не стушуются при виде какого-нибудь мажора, а будут достойно чувствовать себя в любой обстановке!
Лежа на гостеприимной пышной постели, я улыбалась закрыв глаза. Так сладко, тепло и хорошо я не ощущала себя уже очень долгое время. Грезы одурманили, и сон снизошел со всей неизбежностью его сладкого плена.
***
Я очнулась от громкой электронной музыки, басы, басы… Господи! Который час?! Хватаю телефон и вижу, что уже половина десятого вечера. Как долго же я проспала. А что если Валентин заметил, мое безделие? Или кто-то из прислуги… хотя меня даже никому не представили. Побежала в ванну, чтобы быстро привести себя в порядок. Нужно составить план… план уборки, план действий. Сейчас осмотрю дом, и запишу, что и как часто нужно делать покомнатно…
Раздался звонок. Оказывается в комнате есть телефон. От неожиданности у меня внутри екнуло.
– Зинаида? Это с пункта охраны. Пройдите в дом для обслуживающего персонала, Антонина Петровна оставила вам кое-какие инструкции.
– Мне их там кто-то передаст?
– Да, на месте все узнаете.
Бредя по втором этажу под модную, депрессивную музыку я ощутила беспокойство. Басы неистово отдавались пульсацией в висках, скозь смутную мелодию слышался смех мужские и женские голоса. Валентин с приятелями находились в гостинной. Вид с лестницы открывался на нее отличный, я старалась стоять ближе к стене, чтобы остаться незамеченной.
Четверо мужчин и три девушки. Компания пьет дорогой алкоголь. Одна из девушек длинноволосая блондинка взгромоздилась на стеклянный стол и начала танцевать. Валентин закурил, что-то, что явно не являлось простой сигаретой. Два его приятеля, осматривали блондинку пустыми глазами. Рыженька и девушка с каштановыми волосами, как могли пытались перетянуть внимание на себя. Они громко смеялись, снимали что-то на смартфон. Та что была рыжей бесцеремонно села на колени Валентину и чмокнула в щеку. Он не сдвинулся с места, все также продолжал курить, даже не положив руки ей на талию. Прильнув к нему лицом, она улыбнулась фаянсовой улыбкой и сделала селфи. Затем проделала это же самое и с его приятелями. Блондинка все также кружилась в танце на стеклянном столе. "Ходит по тонкому льду", подумалось мне, вдруг стол разобьется. Но ее казалось это не волновало, она будто была уже не здесь. Ее движения становились все медленее и медленее до тех пор пока не превратились в плавное раскачивание, без каких-то замысловатых па. Наконец она просто остановилась, и опустив голову замерла. Приятели не сразу заметили, что их спутница из танцовщицы превратилась в воплощение зомби. Когда компания наконец заметила изменения, все тут же громко рассмеялись, схавтившись за смартфоны. Валентин отделался легкой ухмылкой, без особого энтузиазма. Он копался в своем телефоне и постоянно затягивался, иногда отвлекаясь на разговоры с парнями. Казалось его что-то беспокоит.
Я слишком долго стою здесь… нужно как-то попасть в домик для прислуги, не попавшись на глаза всей честной компании. На втором этаже куча всяких входов, выходов, переходов. Какие-то ведут в кладовки, иные вообще в тупики. Я запуталась! Блуждаю кругами, не могу понять как выйти на задний двор, минуя основную лестницу. Чувствую себя крысой в лабиринте! Жар приливает к голове, что-то нужно делать. Придется идти через мажоров.
Пустившись по лестнице, я мечтала о том, чтобы на мне оказался плащ невидимка, и в глубине души очень надеялась, что на меня просто не обратят внимание. Так и должно было бы быть… Но.
Стоило мне попасть в поле зрения собравшихся, как один из друзей Валентина, светловолосый блондин со скошенным подбородком тут же встрепенулся.
– Валек, че это? Нормально вообще, что она через нас проходит? – сказал он, прикрывая одну часть стола какой-то папкой.
– Она новенькая, расслаблься, – ответил Валентин, и жестом подозвал меня к себе, – не ходи здесь. Для прислуги есть отдельный вход.
– Поняла. Прошу прощения.
Кажется мои щеки пылают как светофор, а сама я готова сгореть со стыда. Хотя если вдуматься, то никто черт возьми не сказал никаких правил. Разве так делается?
Когда я уходила, почувствовала легкое касание в районе спины, которое затем сопроводилось противными женскими смешками.
Оказалось девушка с каштановыми волосам и надутыми губами, швырнула комок каких-то фантиков мне в спину, обернувшись я увидела, что Валентин целуется с рыжей, а блондинка лежит на полу и бормочет что-то.
Омерзительное чувство. Будто бы в лицо плюнули. За что? Просто за то, что я горничная? Мерзкие избалованные засранцы. Первый рабочий день, и я уже как будто в помоях искупалась! Гадко от того, что это – уже отлично знакомое мне чувство. Дежавю Лены с Элей, отношение тоже – просто декорации сменились.
Злость лишила меня страха, еще пятнадцать минут назад я готова была мямлить и трястись перед другими работниками этого дома, но сейчас мне уже наплевать. Даже если меня выставят, если не заладится – пускай. Вернусь на кассу в Магнит и не облезу.
Дверь открывает пожилой мужчина, встречая меня теплой улыбкой.
– Виктор, – тянет он мне руку, – Садовник.
Минув порог домика для прислуги, я как будто перенеслась в другое измерение. Тепло, уют, канал культура что-то рокочет по телевизору. Все доброе, старое, человеческое – во всем еще теплется неравнодушие.
Меня усадили за стол, на котором стояли свежие румяные пирожки, а в чашках дымился горячий чай.
– Зинаида! Можно просто Зина? – спросила полная, пышущая силой и энергией женщина. Она улыбнулась, и вместе с ее улыбкой в меня влетела волна позитива и солнечного заряда.
– Да, да конечно. Господи, как я рада вас видеть! – не сдержалась я. Даже не подумала о том, странно ли это будет звучать, для людей которых вижу впервые.
Оказалось лучистая дама – повар, ее зовут Людмила. Пирожки ее были божественны, будто в начинку она точно добавила частичку своей неиссекаемой энергии. В Людмиле я ощутила уверенность, силу и совершенно волшебный источник позитивных вибраций. Таких людей не часто встретишь, но если встретишь, то уже не забудешь и с улыбкой вспоминаешь. У них всегда найдется доброе слово, шутка или ламкоство. Они как будто добрые феи и волшебники этого мира.
Виктор садовник – дотошный старичок, он знает о растениях ВСЕ. Еще бы! Содержать внушительный сад в идеальном состоянии.
Людмила рассказала, что главный шеф-повар уехал с Владимиром, и вообще добрая часть персонала теперь в США. Владимир решил, что для преемника достаточно горичной, повара, садовника, пункта охраны и водителя. Людмила сказала, что если я застану Валентина в дурном настроении, то удивляться не стоит. До отъезда отца он был занят инвестициями в различные проекты, развивал свой бизнес, а теперь вынужден львиную часть времени уделять концерну отца. Ведь его он оставил за главного.
Наша чайная беседа длилась несколько часов, мы общались так – будто были знакомы всю жизнь, и по правде сказать, я бы еще сидела и сидела. Но время шло к полуночи, а вставать нам предстояло в шесть утра. Мне передали инструкции Антонины, которые она вместила в целую стопку распечатанных листов А4. Основное правило этого дома оказалось простым в своей формулировке: будь незаметной и делай свою работу. Мне подумалось, что быть незаметной – это то чем я всю жизнь была, так что проблем с этим быть не должно. Распрощавшись с новыми знакомыми, я отправилась в особняк, который на контрасте с домиком казался мне совершенно холодным и неуютным.
