Текст книги "Полюбить Монстра (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Глава 4.
Первое, за что зацепился мой взгляд, когда я села в машину – книги. Обычные книги в мягкой обложке валялись между сиденьями и на бардачке. Их было штук пять, не меньше. Из-за эмоционального напряжения и страха я не смогла разобрать буквы на обложках. Но явно это была какая-то беллетристика.
То впечатление, что у меня сложилось о бритоголовом, никак не вязалось с процессом чтения книг. Это равносильно увидеть слона в балетной пачке, исполняющего танец маленьких лебедей. Изящества в этом много не разглядеть.
Мужчина сел за руль, небрежно сгрёб книги, что лежали на бардачке и бросил их на заднее сиденье. Та же участь постигла и те две книги, что валялись между водительским и пассажирским креслом.
Я сидела и не шевелилась. Страх был слишком огромен, чтобы вот так просто избавиться от него. Но я всё-таки попыталась себя успокоить тем, что раз Мамон читает, значит это уже должно его делать более человечным. Но тут же мозг выдал контраргумент. Если начитанный бритоголовый такой дикий и опасный тип, то каким окажется его дружок по кличке Гор?
Сильно-сильно стиснув ручки своей сумочки, я постаралась медленно и ровно выдохнуть. Мамон завёл двигатель и нажал кнопку на руле. Включилась аудиосистема. Через несколько секунд пространство автомобиля заполнило тяжелое вступление с отчётливо различимыми басами и солом гитары.
Я поёжилась и осторожно взглянула на Мамона. Он, качая своей бритой головой в такт музыки, выехал со двора. В этот момент все мои семейные проблемы показались смехотворным пустяком, в сравнении с той ситуацией, в которой я сейчас находилась.
Мужчина закурил. Барабаня пальцами по рулю, он выпускал густые струи дыма. Я закашлялась. У нас в семье никто никогда не курил. Поэтому к никотину я в принципе относилась резко негативно. Мамон включил кондиционер и прибавил скорости.
Мое сердце так быстро и беспокойно затрепыхалось в груди, что мне даже стало тошно. Страх продолжал зреть внутри меня, пуская метастазы по всему моему сознанию и танцевать под эту тяжелую музыку.
– Сколько Юра задолжал? – глядя на дорогу, спросила я.
– Гор расскажет, – коротко ответил Мамон, и сигарета переместилась с одного уголка его рта, в другой.
Я попыталась среди страха и паники найти хотя бы маленький клочок спокойствия, чтобы всё хорошенько обдумать. На что Юра мог занять денег? Очевидно, что на свой бизнес. Один кредит уже в банке был взят. Юра хотел его оформить на меня, но я безработная, поэтому этот момент ему пришлось взять на себя.
Господи, какая же я всё-таки дура! Было ведь столько подсказок, столько мелочей, которые уже давно свидетельствовали о том, что у нас с Юрой, как у пары, возникли серьезные проблемы. А я в упор ничего не видела. Или просто не хотела видеть.
Еще часть денег вложили Юрины родители. И этого, кажется, хватило. Процесс был запущен. Но раз Юра взял еще денег, значит всё было не так гладко, как он мне рассказывал. Я прикрыла глаза и прижалась затылком к подголовнику. Во что Юра нас втянул?
Фантазия под натиском сумасшедшего страха рисовала жуткие картины дальнейших событий. Меня убьют. Или изнасилуют. Или сделают и то, и другое. И я никогда больше не увижу ни свою дочь, ни родителей. Не стоило садиться в машину. Но у меня не было другого выхода.
Юра явно связался с серьезными людьми. И от них так просто не сбежишь и не спрячешься. Открыв глаза, я отвернулась к окну. Нет. Впадать в истерику сейчас никак нельзя. Хотя я каждой клеткой своего тела ощущала, как паника, продолжая разрастаться, стремилась накрыть с головой. И эта музыка… Она била по барабанным перепонкам.
Хотели бы убить – убили. Вряд ли стали бы церемониться. Скривившись от таких мыслей, я попыталась хоть чуть-чуть успокоиться. Этим людям нужны их деньги. А убийство никак не поможет вернуть свое.
Значит нужно было просто дождаться встречи с этим Гором и узнать все подробности. Раз уж Юра не посчитал нужным посвятить меня в свои дела, значит, это сделает совершенно посторонний человек. Оставалось только надеяться, что этот человек окажется не таким, как его дружок.
– Приехали, – оповестил Мамон и резко затормозил. – Выметайся.
Пригладив дрожащими и совсем ледяными пальцами свои волосы, я торопливо выбралась из машины.
Мы находились на территории одного из самых дорогих жилых комплексов города. Периметр окружен забором. Есть отдельный пост охраны. Мозг, чтобы хоть немного сбавить напряжение в моем сознание, тут же выдал вполне очевидный факт – здесь живут далеко не бедные люди.
Мамон широким быстрым шагом направился в сторону парадного входа, подсвеченного белым светом уличных фонарей. Прижав, сумку к груди, я последовала за ним.
В просторном квадратном холле сидел консьерж. Бритоголовый, не обращая на него никакого внимания, пошел дальше. Я на несколько секунд застыла почти у самых дверей. Может, попросить помощи? Консьерж на вид мужчина крепкий. Во всяком случае плечи и шея, которые хорошо просматривались из-за стойки, свидетельствовали именно об этом.
Но я быстро отмахнулась от этой мысли. Мамон остановился и бросил недовольный взгляд через плечо. В ярком освещении холла он выглядел еще более устрашающим. Массивная челюсть под бородой была чуть выдвинута вперед. Широкий нос явно несколько раз ломали, потому что он немного неровный. И взгляд такой колючий, ненавистный. Эта ненависть явно не предназначалась лично мне. Мамон ею окутывал всё, что его окружало.
– Вам помочь? – вежливо поинтересовался консьерж.
Я не совсем поняла, обращался он ко мне или к бритоголовому. В любом случае это уже не имело значения, потому что я сдвинулась с места и пошла вперед.
Собственный страх вдруг начал раздражать. Поздно метаться. Пока мы ждали, когда приедет лифт, я вдруг поймала себя на внезапной мысли. Я ненавижу Юру. Впервые за последние три дня своей непрекращающейся агонии я вытянула на поверхность новое чувство – ненависть. До этого была жалость к себе. Была сломанная любовь. Страх. Боль. А теперь возникла ненависть. И она возникла не из-за того, что Юра меня бросил, нет. Из-за того, что он подверг нашу семью такому чудовищному риску.
Он наплевал на меня, на Нану. Когда я вошла вслед за Мамоном в лифт и внимательно посмотрела на его спину, то интуитивно почувствовала всю его враждебность. Она витала в воздухе. Забивалась в поры и путалась в волосах. Возможно, во мне просто говорил инстинкт самосохранения. Или включился некий радар, когда в опасной близости возникло существо, что по определению намного сильней и опасней меня самой. Не знаю. Но с бритоголовым я бы не шутила.
И от этого становилось еще паршивей на душе. Куда Юра вообще смотрел, когда связывался с такими людьми? Ладно я. Меня он не любит. Давно не любит. И любил ли вообще хоть когда-нибудь? В груди снова что-то больно сжалось и кажется, будто вместо сердца образовалась черная дыра. Она медленно и болезненно начала втягивать в себя меня прежнюю, ломать каждый позвонок, рвать каждое сухожилие. Ладно… Я…
Но Нана. Господи, она же его дочь! И Юра так страшно радовался, когда она родилась. У нас первое слово было не «мама», а «папа». Нанка росла настоящей папиной дочкой. Знала бы она, что творил ее любимый папочка.
Лифт прибыл на указанный этаж. Мамон вышел первым, я сразу же за ним. В коридоре пусть и было безлюдно, но видно, что здесь живут люди. Горшки с цветочками на подоконниках. Чуть дальше на стене, кажется, висело расписание или какое-то объявление. Я не рассмотрела.
Налет домашней обстановки немного успокоил меня. Но кончики пальцев всё равно нервно подрагивали, пока мы шли к входной двери, ведущей в квартиру. Не лесополоса, не подвал и не подворотня. Что ж, это уже утешало.
Но страх всё равно не спешил отступать. Сейчас заведут меня в квартиру, закроют дверь и… Потом по частям вынесут в мусорных мешках. Пока бритоголовый набирал какой-то код на странной сенсорной панели, что видимо, была вместо привычного замка, я снова украдкой посмотрела на его резкий профиль. Не удивлюсь, если именно Мамон будет потрошить меня и раскидывать по пакетам.
Мрачное чувство юмора никогда не было мне присуще. Но в критической ситуации мозг всегда пытается любыми путями сохранить здравость мышления и отгородить от негативного воздействия шока.
Дверь открылась, и я тут же услышала женский голос, что донесся из квартиры:
– Я тебя ненавижу! Ты мне всю жизнь испортил! Ты не брат! Ты грёбаный тиран! Какого ты вообще в мою жизнь лезешь?! Я тебя об этом не просила! Никогда! Со своими тараканами в башке разберись, ладно?!
Женский голос резко смолк. В ответ никаких криков, угроз или ругательств не последовало. Я услышала стук каблуков и через несколько секунд из квартиры вышла молодая девушка. На вид мы вполне могли оказаться одногодками. Правда, она намного миниатюрней меня. Копна рыжих волос была собрана в высокий хвост. Большущие синие глаза метали молнии. На щеках выступил яркий румянец.
Девушка резко остановилась, заметив сначала бритоголового, затем меня. Во взгляде затаилась просто невероятно концентрированная злость, а полные губы недовольно скривились.
– Что смотришь? – девушка нагло оттолкнула от себя Мамона и быстрым шагом направилась в сторону лифта.
Бритоголовый, как мне показалось, слишком долго смотрел ей вслед. И на какую-то совсем крошечную секунду, как мне опять-таки показалось, черты его каменного лица совсем чуть-чуть смягчились. Но этот момент был настолько неуловим, что я не совсем уверена в своих наблюдениях.
– Заходи, – бросил мне Мамон.
Я медленно вошла в квартиру.
– Гор! – позвал бритоголовый, закрыв дверь. – Привёз!
Ответа ни я, ни Мамон не услышали.
– Вперед идти, – приказал он, быстро разувшись.
Я тоже сняла обувь, но осталась в верхней одежде и с сумкой, намертво прижатой к груди.
Миновав довольно просторную прихожую с большим зеркалом с левой стороны, я прошла в гостиную. В кресле напротив огромной плазмы, что была закреплена на стене, сидел мужчина. Я увидела только его массивный затылок с тёмными густыми волосами и мне стало еще страшней, чем прежде.
– Мы поговорим наедине, – раздался хриплый будто простуженный голос.
– Без базара, – Мамон тут же ушел.
Я затаила дыхание, когда мужчина медленно поднялся с кресла, выключил плазму и повернулся ко мне лицом.
Глава 5.
Он абсолютно не был красив. Широкий нос, резкий квадратный подбородок с ярко выраженной по центру ямочкой. Густые тёмные брови, тяжелые веки. Губы тонкие, а взгляд такой, что не только двигаться страшно, а даже дышать.
Человек с прозвищем Гор был самым ярким для меня воплощением мужской энергетики. Юра у меня красивый. Высокий, но не сильно широк в плечах. Щетина у него никогда не была густой. И мне это всегда нравилось. Бородатых или усатых я никогда не любила. И грудь у него была гладкой. В нем присутствовала определённая доля мужественности. Но она никогда не била на поражение.
А этот Гор… Я всегда думала, что мужчины выше моего отца попросту не существует. Но, кажется, я крепко ошибалась. Он очень высокий. На руках заметна тёмная поросль волос. На висках и щетине припорошено полупрозрачным серебром. На вид Гору не больше сорока. И казалось, что его энергетика сейчас находилась на своем пике.
На мизинце блеснул массивный золотой перстень. Он стал завершающим штрихом в портрете Гора. Этот человек явно был не только состоятельным, но и влиятельным. Всё это ощущалось на уровне инстинктов. Я против него не больше, чем котёнок, который только разлепил глаза или крошечная собачонка. Лай не лай на слона, толку не будет.
– Муж где? – без лишних вступлений спросил Гор, чуть приподняв свои густые тёмные брови.
Голос его был неестественно низкий и хриплый. Точно простуженный. И от этого еще более какой-то… устрашающий. Такой, что мурашки тут же змейкой стремятся вниз по позвоночнику. И кажется, что к виску приставили дуло пистолета. Я даже немного расправила плечи, словно действительно находилась под прицелом.
– Не знаю, – тихо ответила я, глядя мужчине прямо в глаза.
– А кто знает? – Гор неподвижно рассматривал меня и казалось, что я ощущаю его взгляд. Ощущаю так, будто меня касаются чужие пальцы.
Гор, очевидно, изучал меня. Лениво, но основательно. Прощупывал. Как бы мысленно прикидывал, что со мной дальше делать.
– У нас…
Я не вовремя запнулась, подавившись собственным тревожным вдохом.
– У нас с мужем сейчас возникли некоторые проблемы. Мы находимся на грани развода, поэтому не живем вместе. О своих передвижениях Юра мне больше не докладывает.
В принципе, он никогда и не докладывал, а я страшно боялась превратиться в контролирующую всех и вся жену. Страшно боялась стать навязчивой.
– Наплевать, – коротко и незаинтересованно ответил Гор. – Твой муж должен мне денег. И мое терпение уже на исходе.
Мужчина склонился над журнальным столиком, взял чашку с дымящимся, вероятно, чаем и сделал несколько глотков.
Я ничего не сказала, потому что толком и не понимала, что тут говорить. Этому человеку нужны его деньги, а у меня их нет. Да и не было никогда.
– Что смотришь, кролик? – Гор посмотрел на меня исподлобья. В простуженном голосе отчетливо завибрировала крайняя степень недовольства. – Деньги где? – он внезапно сильно закашлялся в кулак.
– Нужна отсрочка, – произнесла я, понемногу начиная привыкать к здешней давящей атмосфере и человеку, с которым разговариваю. – И… сумма. Я не знаю, какую сумму у вас попросил Юра.
Каждое новое слово начало даваться всё проще и проще. Молодец, Марианна. Молодец. А теперь главное не упустить эту волну, которая позволяет говорить хоть немного уверено и с правильной расстановкой пауз.
– Ты, кажется, ни черта не поняла, – в груди у Гора зарокотало и он снова несколько раз крепко откашлялся. – Правила здесь диктую я, – он медленным, почти ленивым шагом направился в мою сторону.
Ленивым не потому, что хотелось продемонстрировать очевидное понимание, кто сейчас здесь главный. А потому что это у Гора врожденное, быть в принципе главным в любой ситуации. Кажется, он не видел никакого смысла что-то доказывать или демонстрировать. Всё-таки это удел совсем еще молодых ребят, которые только рвутся на олимп успеха. А этот мужчина с дикой мужской энергетикой, бьющей на поражение, уже давно восседал на этом олимпе. Иначе с чего бы это он раздавал людям в долг весьма крупные суммы денег. Вряд ли Юра попросил сотню-другую долларов.
– И какие они… эти правила?
Гор остановился в шаге от меня. В таком коротком расстоянии его спокойная, но по своей природе мощная давящая энергетика ударила с особой силой. Я не знала, как правильно описать ту, реакцию, что испытала в эту секунду.
Никого кроме Юры я никогда не любила. Когда мы поженились любые мужчины вокруг попросту перестали для меня существовать. Я как обезумевшая фанатичка возвела Юру на пьедестал своего личного поклонения. Я не знаю, нравилась ли когда-нибудь другим мужчинам. И есть ли во мне что-то, что может зацепить взгляд. Понятия не имела, есть ли во мне сексуальность. Раз Юра посмел вывалить на меня ушат помоев на тему моей «деревянности», значит, сексуальностью даже и не пахнет.
Я вдруг поняла, что совсем ничего не знаю о мужчинах и не умею считывать собственную женскую реакцию на них. Господи, в кого же я превратилась?!
– Даю еще три дня, – Гор спрятал свои огромные ручищи в карманах домашних штанов. – Шестьдесят тысяч долларов.
– Шестьдесят, – эхом повторила я, уже наперед понимая, такую сумму вряд ли найду за три дня.
– Мне наплевать, Марианна, замужем ты или в разводе, – Гор поднял одну руку и сжал двумя пальцами мой локон, будто прощупывая плотность волос. – Наплевать ты или твой трусливый муженёк принесете деньги. Я просто хочу получить обратно свое.
Я вздрогнула. Своего имени я этому человеку не называла. А это означало лишь одно, он владел достаточной информацией о нашей семье. Холодная стайка мурашек мгновенно превратилась в ледяной острый прут, что вклинился куда-то в область позвоночника.
– Слёзы твои тоже мне нахрен не нужны, – совершенно спокойным, рокочущим, как майский гром, голосом продолжил Гор.
Он небрежно отпустил прядь и стёр большим твёрдым и шершавым пальцем слезинку, что сорвалась с ресниц и скользнула по щеке к подбородку. Я даже не заметила, как это случилось. Но самое страшное во всей этой ситуации, что главное зло не этот Гор, а мой собственный муж. И такой простой вывод хирургически точно вспарывал, вскрывал мое прежнее восприятие жизни. Фактически сейчас завершался процесс разрушения меня прежней. Рушились все мои прошлые идеалы и убеждения. Это было очень страшно и невыносимо больно.
Гор опустил руку, развернулся и вернулся к столику, чтобы выпить еще чаю. Я медленно и глубоко втянула воздух. Было ли мне страшно? Безумно. Я и вправду почувствовала себя напуганным, загнанным в ловушку кроликом.
– Я таких, как ты повидал уже с сотню или даже больше. Дур, которые вытягивают своих мужиков-ублюдков из дерьма. Поэтому скидок не будет. Это моя последняя отсрочка. Никаких больше поблажек, – Гор снова сильно откашлялся.
– Хорошо, – я опустила сумку и крепко сжала ее ручки. Так крепко, что казалось ногтями насквозь проткну собственную ладонь. – Я всё поняла.
Мужчина сел обратно на диван и снова включил плазму. Яркие сочные цвета огромного экрана тут же больно резанули глаза. Я чуть прищурилась и вытерла рукавом куртки свое заплаканное лицо.
– Пошла вон, – простуженный голос неприятно ударил по моим натянутым уставшим нервам. – Три дня. – Напомнил Гор и больше не проронил ни слова, полностью сосредоточившись на передаче.
Это было очень унизительно. С одной стороны, Гор не сказал ничего такого, что могло бы по-настоящему обидеть. Он говорил правду. Но с другой, отношение, как к какой-то вшивой голодной грязной собаке било наотмашь.
Понимая, что мне здесь делать больше нечего, я медленно развернулась на пятках и направилась в прихожую. Тёплый пол согревал мои ступни, но мне всё равно казалось, что они просто заледенели. Хотя на мне были тёплые колготки, джинсы и носки.
Обувшись, я вышла из чужой квартиры. Оказавшись за периметром элитного жилого комплекса, я подняла голову к темному вечернему небу и жадно втянула холодный воздух. Я всё еще слышала этот простуженный рокочущий голос у себя в голове, что снова и снова повторял «шестьдесят тысяч долларов».
Если Юра решил, что я и после разрыва с ним останусь глупой и наивной дурой, которая взвалит себе на плечи его косяки, то он глубоко ошибается. Нет больше никакой дуры. И отвечать за содеянное он вынужден будет сам.
Глава 6.
На протяжении всего следующего дня я пыталась дозвониться до своего мужа. Он сначала просто нагло сбрасывал мои звонки, а потом и вовсе стал недоступен. Но я сдаваться даже и не планировала. Уж точно не теперь.
Начала атаковать его родителей. Светлана Павловна и Дмитрий Семёнович совсем недавно решили устроить себе отпуск. И если мне не изменяла память, то они запланировали целый тур по Европе.
Дурацкий голос совести назойливо зажужжал у меня в голове, умоляя не беспокоить уже пожилых людей. Но я быстро заставила этот голос заткнуться. Мне надоело думать обо всех, но не о себе. Надоело пытаться быть хорошей, сглаживать острые углы и бесконечно доказывать состоятельным родителям, что я достойная жена для их сына. А по итогу это их сын мне изменил. Он, а не я. И это именно их сын поставил под удар меня и нашу дочь.
Одна только страшная и леденящая кровь мысль о том, что Нанке кто-то может причинить вред, заставила забыть о чужих чувствах и наконец-то подумать о себе. Ни секунды больше не сомневаясь, я быстро набрала номер свёкра. С ним у меня были более тёплые отношения, чем со свекровью.
Нервно подёргивая пальцами замочек на кофте, я вкратце обо всем рассказала свёкру. В деталях и красках описывать то, как его сын мне изменил и бросил я не решилась. Не потому, что щадила чужие чувства. Нет. Самой всё еще было слишком больно, слишком невыносимо говорить об этом. Меня предал не просто муж. Меня предала и родная сестра. Это был один нож в спину и один прямо в сердце.
– Шестьдесят? – ошеломленно переспросил свёкор.
Похоже, эта сумма не только меня сумела вогнать в ступор. Эти деньги были слишком неподъемными для нас. Даже если бы я попросила взаймы у всех-всех своих родственников.
– Да.
– Когда он успел набраться таких долгов? – в голосе Дмитрия Семёновича зазвенела холодная сталь.
– Я не знаю. Он ничего мне не говорил.
– Попробую с ним связаться. Но такой суммы у нас нет. Даже половины нет. Я, конечно, что-нибудь попробую придумать. Попозже созвонимся. Поцелуй от меня Нану.
Остаток дня я вся пробыла как на иголках. Желудок настойчиво требовал еды, но я не могла об этом даже думать. А это плохо, учитывая, что в последнее время я почти ничего не ела.
Поздно вечером свёкор мне всё-таки перезвонил. Он дозвонился Юре, тот пообещал всё уладить. Дмитрий Семёнович предупредил, что перевёл сыну часть денег для погашения долга. Мы снова попрощались.
Ночью я так и не смогла нормально уснуть, бесконечно ворочаясь в кровати. То подушка казалась какой-то слишком твёрдой, то одеяло неприятно путалось в ногах. В полудрёме даже привиделся силуэт Гора. На краю сознания мелькнула паническая мысль, что он пришел меня убить. Но это оказался всего лишь ночной морок. Мне нужны были чёткие ответы. Я всё еще не ощущала себя в безопасности и уже совсем не верила Юре.
Рано с утра я снова начала атаковать его звонками.
– Да? – вдруг раздраженно рявкнул Юра в трубку.
Это произошло настолько неожиданно, что я даже вздрогнула и на несколько секунд убрала от уха телефон, чтобы не оглохнуть.
– Что тебе от меня надо? – это было произнесено с такой явной претензией, будто я была в чем-то виновата.
Обида почти сразу больно стянула горло. Я медленно выдохнула через нос, твёрдо запретив себе плакать из-за этого человека.
– Ты решил проблему с долгом? – я пыталась быть спокойной, но получалось из рук вон плохо.
Расхаживая по квартире, коридор-зал-кухня, я старалась не обращать внимания на сердце, что так больно и предательски ныло, будто там и в самом деле побывал настоящий нож.
– Нет, – почти выплюнул в трубку Юра.
– А когда планируешь всё уладить? – я остановилась у окна и нервно перекатилась с пятки на носок.
– Не знаю! У меня сейчас нет таких денег!
– Так попроси! Займи у друзей, коллег! – не выдержала я. – Сделай хоть что-нибудь, но реши проблему с этими людьми! Ты ставишь меня и нашу дочь под удар, ты это понимаешь?!
– Не истери! – Юра рявкнул с такой силой, что мне показалось динамик моего телефона вот-вот лопнет.
– Я не могу перестать истерить, – горло мгновенно перехватило, и я ощутила уже знакомое жжение где-то под подбородком, что всегда сигнализирует о скором приходе слёз. – Когда мой ребенок не в безопасности я не могу оставаться спокойной, Юр! Ты ничего мне не сказал. Я и понятия не имела о том, что ты кому-то должен такие большие деньги, – я медленно выдохнула и быстро стёрла большим пальцем слёзы, застывшие на ресницах.
– Я тебе перешлю всё, что у меня есть, – всё еще сердитым, но уже тихим голосом проговорил Юра.
– Что? – мои губы скривились в изломанной линии горькой улыбки. Я даже почувствовала эту фантомную горечь на кончике собственного языка. – Мне? Нет уж. Мне ничего пересылать не надо. Наберись мужества и встреться с этим Гором.
Раньше я бы не задумываясь бросилась помогать Юре. Я бы сделала всё для него. Но не теперь. У меня так сильно ныло сердце. Боль опутала меня змеиными кольцами, давя на рёбра. Мне жить не хотелось, потому что весь привычный уклад жизни рухнул. А Юра… Он просто пытался нагло прикрыться мной, как живым щитом. Если бы он меня хоть когда-нибудь хотя бы чуть-чуть любил, то никогда так не поступил.
– Они меня грохнут ты это понимаешь или нет?! – голос снова резко подскочил вверх. – Это очень серьезные люди.
– А меня, по-твоему, оставят в живых?
Казалось, что я сейчас просто взорвусь из-за сумасшедшей ядовитой концентрации эмоций, что плавила мое сознание. Не знаю, какими силами и каким чудом я еще оставалась в своем уме.
– Они же не уголовники, – выдвинул сомнительный аргумент Юра.
Я бы с ним поспорила. Особенно насчет Мамона, но мне сейчас было не до этого.
– Их угрозы были вполне красноречивы. А ты сейчас вообще где?
– Не в городе, – в голосе Юры проскользнула странная интонация.
– Ты испугался? – я повернулась спиной к окну и прижалась поясницей к холодному подоконнику.
– Действовал в рамках меры предосторожности.
Всегда поражалась умению Юры переиначить очевидный факт и даже украсить его.
– Удивительно, как во мне может так гармонично ужиться любовь и ненависть к одному и тому же человеку, – я это говорила не Юре, а просто куда-то в пустоту. Облачая вслух свои наблюдения и ощущения.
– Марь, давай только вот без вот этого всего, ладно? – я даже почувствовала, как он скривился в эту секунду.
Маленькая Марианна внутри меня никак не откликалась ни на голос Юры, ни на мои мысли. Она была мертва, а вместе с ней еще умирало мое слепое обожание этого мужчины.
Я посмотрела на свои поджатые пыльцы на ногах. Вернее, на пушистые носки, под которыми скрывались пальцы и будто ощутила в себе какую-то резкую странную перемену. Словно раздался сухой щелчок и выключил все мои эмоции.
Юре плевать на всё, кроме своей задницы. И, пожалуй, это уже неизлечимо.
– Хорошо, – в моем ровном голосе не прозвучало ни единой эмоции. – Надеюсь, что ты всё-таки разберешься с долгами.
Я завершила вызов и отложила телефон на подоконник. В застывшей тишине кухни я слышала лишь мерное гудение работающего холодильника. В моей голове не было никаких мыслей. Несколько секунд я находилась в том необъяснимом состоянии, когда физическая оболочка стоит здесь, но ты сама как бы вне ее границ.
Телефон снова надрывно затрезвонил. Я часто заморгала и посмотрела на экран. Это был Юра. Он звонил снова и снова. Выдерживал гудок до отказа, а затем начинал всё заново. Он был напуган. Страшно напуган. И весь этот бред про меры предосторожности не больше, чем ширма.
Несколько раз я порывалась просто выключить телефон и вычеркнуть Юру из своей жизни. Но в последний момент что-то не позволило этого сделать. Жалость? Совесть? Всё-таки я с этим человеком вместе прожила не один год. У нас есть дочь. И… Я любила его. По-настоящему.
Тихо выдохнув, я всё же на пятый раз подняла трубку.
– Маря, они же меня прикончат! – в голосе Юры зазвенела настоящая паника. – У меня есть еще немного денег, но этого всё равно недостаточно.
Я слушала его, а в ушах всё еще эхом отражались те слова, что Юра мне сказал перед своим уходом. Во мне пульсировала такая невыносимая обида. Меня эмоционально выкручивало наизнанку. Я и ненавидела Юру, и всё еще где-то там в глубине души любила. И одновременно с этим вроде бы ничего моментами не чувствовала.
– Марь, кроме тебя мне никто не поможет. Ну сходи, попроси. У родителей попроси.
На языке так и чесалось вот это ядовитое и триумфальное: «Пусть Оля тебе помогает, ведь ты ее любишь. Ты ее трахал в последнее время. Не меня». Но я снова сдержалась. Сразу возникли сомнения. А может это я плохая жена? Может, я действительно в постели хуже бревна? Может, грудь не такая? Или с лицом что-то? Ведь от хороших жён мужья не уходят.
– Хорошо, – прошептала я и устало прикрыла глаза.
– Маря…
– Это не ради тебя, – резко отрезала я. – Это ради Наны. Потому что тебе я верить больше не могу. И не хочу трястись в страхе, что эти отморозки среди ночи ворвутся к нам в дом и…
Я запнулась и поджала губы. Да что же я творю?!
– Маря…
– Молчи, – я всхлипнула. – Надеюсь, когда это всё закончится я тебя больше никогда в жизни не увижу и не услышу.
