Текст книги "Полюбить Монстра (СИ)"

Автор книги: Маша Драч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Маша Драч
Полюбить Монстра

Глава 1.

– Это просто какой-то бред, – я отбросила телефон в сторону и спрятала лицо в ладонях.

Вдруг совершенно неожиданным образом захотелось рассмеяться. Громко-громко, чтобы даже мышцы живота напряженно заболели, и чтобы воздух кончился в лёгких. Мои плечи мелко задрожали. Я отняла руки от лица, запрокинула голову и расхохоталась. Нездоровый, надтреснутый смех смешался со слезами и рыданиями.

Горячая пульсирующая боль в грудной клетке с поразительной быстротой начала разрастаться. Я прижала ладони к груди, чувствуя, как всё внутри меня ломается и крошится. Неадекватный смех исчез, остались только слёзы. Впервые я не могла справиться с ними. Впервые у меня не получилось взять себя в руки.

Человек, которого я любила всем сердцем, вогнал в это самое сердце нож. Вогнал глубоко и еще с особенным упоением прокрутил рукоять. Я умирала. Внутри. Стремительно и без возможности реанимироваться. Я уничтожена.

Юра меня уничтожил. Причем сделал он это уже давно, а я, улыбаясь, латала раны, сшивала разодранные края, уверенная, что так и должно быть. Что всё в порядке. Всё наладится. Это временные трудности. У кого их нет? И пока я латала свое сердце, Юра снова и снова вгонял в него нож. С хирургической точностью, чтобы продлить мои мучения. А я с благодарностью их принимала. Оставалась глухой к рассказам друзей и слепой к очевидным фактам.

Пальцы сами потянулись еще раз разблокировать экран смартфона. Видео было поставлено на паузу. Глотая слёзы и всхлипывая, я нажала на воспроизведение и снова услышала протяжные вздохи, стоны. Картинка перед глазами окончательно расплылась. Я заблокировала телефон и снова отбросила его в сторону, словно он обжег мне только что руку.

Всё это было за гранью. Я никогда не имела привычки проверять своего мужа. Я ему верила. Безусловно. Никаких сомнений или шпионских игр. Но в последнее время Юра очень изменился. Он стал раздражителен и начал часто срываться или на мне, или на нашей дочери. Порой я ловила себя на мысли, что ему сложно находиться рядом со мной. Сложно ложиться ко мне в постель и засыпать рядом.

Я всё отгоняла от себя плохие мысли. Списывала скверное настроение Юры на усталость из-за работы. Он готовился к открытию ресторана, уже наперед строя планы для запуска сети в нескольких крупных городах. Но где-то на задворках сознания мелькала крошечная колючая мысль о том, что у Юры появилась другая женщина. Я противилась этой догадке. Но она назойливо продолжала напоминать о себе.

Юра изменился после отъезда моей старшей сестры. Оля была в отпуске и решила заехать к нам в гости. Она недавно рассталась со своим мужем и всячески пыталась отвлечься. Отвлеклась.

Я уткнулась лбом в колени, пытаясь вытравить из памяти гадкие кадры видео, на которых мой муж занимается сексом с моей родной сестрой. Боль, что поселилась по центру груди, продолжала расти и давить на рёбра. Хотелось кричать. В голове всё смешалось и пошло кувырком: ненависть, непринятие, обида, сожаление.

Пока еще я не могла поверить в то, что наша семейная жизнь с Юрой разрушилась. Мы шесть лет были вместе. Меня вдруг охватил такой жуткий и ледяной страх. Что я скажу дочери? А родителям? Что я буду делать дальше?

Обычно, Юра никогда не забывал свой телефон. Он даже в туалет с ним ходил. Прежде я не обращала на это никакого внимания, ведь смартфоны уже давно стали неотъемлемой частью нашей жизни. Но Юра буквально из рук его не выпускал. А сегодня в спешке собирался и случайно забыл на тумбочке в прихожей.

Я уже и не помню, почему решила заглянуть в его телефон. День рождения. Да, точно. Позавчера мы праздновали день рождения Наны. Я хотела посмотреть фотографии с праздника. Похоже, кому-то свыше надоело наблюдать за моей слепой любовью, поэтому ткнул носом прямо в правду.

Вытерев рукавом кофты слёзы, я почувствовала, что меня вот-вот стошнит. Вся эта ситуация была настолько омерзительной, что к горлу подкатил колючий тошнотворный комок.

Я не хотела устраивать никаких скандалов или истерик. Вдруг возникло такое сумасшедшее бессилие. Просто хотелось заглянуть в любимые глаза и спросить: за что? За что Юра так со мной поступил? За что так со мной поступила родная сестра?

Легче было лишь оттого, что Нана сегодня ночевала у моих родителей. Я бы очень не хотела, чтобы дочь видела меня вот такой, рыдающей и поломанной.

Я кое-как, подпирая плечом стену, добралась до ванной комнаты. Ноги едва держали. Я всё еще плакала и чувствовала, что от боли внутри грудной клетки могу просто сойти с ума.

Склонившись над раковиной, я выкрутила кран на максимум и зачерпнув воду руками, окунулась в нее лицом. Она была очень-очень холодной, почти ледяной. Вода своим холодом обожгла мои щёки. Я всхлипнула и посмотрела на себя в зеркало. Что я видела перед собой? Ничего. Абсолютно ничего. Еще час назад я бы увидела Марианну. Молодую женщину, у которой растет замечательная дочка. У этой Марианны есть муж. Самый-самый. Красивый, умный, предприимчивый и коммуникабельный. Он такой… Такой совершенный. И всё у Марианны хорошо.

Я опустила голову и крепко зажмурила глаза, чтобы снова не расплакаться. Находясь на эмоциональном пике, я всерьез не понимала, как мне теперь жить дальше. Мне двадцать четыре. У меня растёт четырёхлетняя дочь. Юра был и остается моим единственным мужчиной. И как я теперь без него? Боль и страх давили своей тяжестью мне на грудь.

Внезапно раздался звонок в дверь, затем в нее несколько раз крепко постучали. Я вздрогнула и схватив полотенце с крючка, вытерла лицо. На секунду подумалось, что вернулся Юра. Заметил, что телефона нет и решил вернуться. Но он бы открыл дверь своим ключом. Никого другого я сегодня в гости не ждала.

Заглянув в дверной глазок, я увидела двух мужчин. Один из них несколько раз нажал на звонок.

– Кто? – мой голос сильно охрип после рыданий.

– Юра дома? – послышался вопрос.

Я аккуратно приоткрыла дверь.

– Он уехал.

Тот, который спрашивал, сплюнул на пол лестничной площадки, а затем сильно толкнул дверь, чтобы войти.

– Вы кто такие? – нахмурившись, спросила я.

– Ты походу жена? – мужчина окинул меня с головы до ног быстрым оценивающим взглядом.

– Жена. Выйдите отсюда, я вас не приглашала.

– А нам приглашение не нужно, – мужчина подошел ко мне вплотную.

Он был среднего роста и довольно крепкий. На голове тёмный «ёжик», а лицо покрыто тёмной щетиной. Тёмные карие глаза показались мне страшно злыми.

– Передай своему мужу, что, если он и дальше хочет ходить прямо, пусть добровольно приедет к Гору.

– О чем это вы? Кто такой Гор? – Растерянно спросила я.

– Дуру из себя не строй, – мужчина толкнул меня к стене и вжал предплечье прямо в шею. – Передай петуху своему, что терпение у Гора уже кончается. И в следующий раз, если мы заявимся сюда, будет плохо. Всем вам.

– Мамон, закругляйся! – подал голос второй мужчина, стоявший на пороге. Высокий и немного худощавый.

– Сначала тебя нагну, а потом вывезу за черту города. Потом Юру по кускам разберем. Дочка у вас есть, да? Может сиротой случайно стать. В твоих же интересах напомнить муженьку, что нужно всё делать по красоте и возвращать должок хорошему человеку. Поняла? – Мамон еще сильней вжал локоть мне в горло. Я начала задыхаться. – Отвечай!

– Да, – тихо ответила я.

Мужчина отпустил меня и скривил губы в жутком подобии улыбки.

– Три дня, – коротко бросил Мамон и ушел со своим другом, напоследок плюнув, прямо на ламинат в коридоре.

Глава 2.

Когда послышался щелчок дверного замка, я резко выпрямилась на диване и почувствовала, что боль в груди снова ожила. На глаза набежали слёзы. За окном уже была глубокая ночь. Я слышала, как Юра разулся в прихожей, слышала, как звякнули ключи, приземлившиеся на полированное дерево тумбочки. Мы ее купили на позапрошлой неделе. Я так радовалась тому, что она идеально вписалась в общий интерьер прихожей. Я так старательно вила наше семейное гнездо. Так сильно хотела создать тот неповторимый уют, в который Юра после длительного рабочего дня с удовольствием захочет вернуться. Что же я сделала не так? Где именно допустила ошибку?

Я пожертвовала всем ради нашей семьи, сосредоточившись на роли матери, жены и домохозяйки. Я просто хотела любить и быть любимой.

Юра показался в дверном проеме, что соединял прихожую с небольшой гостиной. Боль в грудной клетке вдруг превратилась в тяжелый раскалённый камень. Он провалился куда-то в область солнечного сплетения. Я всё еще сидела прямо, потому что физически не получилось чуть согнуться, и совсем не дышала.

Я видела своего мужа. На миг показалось, что всё между нами как прежде. Не было никакого дурацкого видео. Не было никаких бандитской наружности мужчин, которые что-то говорили о долге какому-то непонятному Гору. Всё хорошо. И я всё еще та счастливая Марианна, которая когда-то еще девчонкой хотела стать шеф-поваром. Но потом повстречала красивого молодого мужчину и вручила ему свое сердце. А он… Он так сильно стиснул его в своих руках, что и не заметил, как раздавил. Уничтожил.

Нет. Всё уже никогда не будет как прежде. Хотя бы потому, что нет больше той улыбчивой Марианны. Нет ее. Она умерла несколько часов назад.

– Что это с тобой? – спросил Юра и начал что-то взглядом искать в комнате.

– Телефон ищешь? – я и не заметила, что слёзы вдруг прекратились. В душе всё ныло и горело, а внешне я неожиданно превратилась в камень.

– Да. Забыл, – немного настороженно ответил Юра, снова сосредоточив взгляд на мне.

– Он на кухне, – ответила я и посмотрела на мужа.

В груди заныло еще сильней. Мозг не мог пока принять тот факт, что Юра, мой Юра оказался способен на измену. Он стал чужим. Причем стал им уже давно, а я просто не замечала. Это так страшно – вдруг осознать, что самый близкий, самый любимый человек внезапно оказался чужим.

Юра на несколько секунд исчез, вероятно, пошел забрать телефон, затем вернулся в гостиную.

– Маря, так что с тобой такое? – будничным тоном снова спросил Юра, что-то быстро печатая у себя в смарте.

Мне хотелось разбить эту чертову штуковину. Выхватить ее из рук Юры и бросить в стену. Разломать. Растоптать. Такая невероятная злость вдруг сильно сдавила рёбра и подобралась к горлу. Меня швыряло из одной крайней эмоциональной точки, в другую.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – меня начало трясти. От гнева. От боли. От страха.

– А что ты хочешь услышать? – Юра с таким невинным непониманием снова посмотрел на меня.

Стало гадко и тошно. Я никогда в жизни не думала о том, что когда-то попаду в такую ситуацию. Не думала, что однажды узнаю об измене любимого мужа. Это случится с кем угодно, но только не со мной. Я ведь всё для него делаю, и он меня любит. По-настоящему любит, а значит никогда не предаст.

– Что в твоем телефоне? – я чувствовала, что во вменяемом состоянии меня удерживает крошечная тоненькая ниточка. Еще одно движение или слово, она порвётся, а я сойду с ума.

– Марь, у тебя какие-то странные вопросы. Всё. Я устал, – Юра крепко стиснул в руке свой телефон и скривился. – Иду спать.

– Что у тебя там? – я резко поднялась с дивана. – Перестань делать из меня дуру! Я видела!

Юра замер на пороге гостиной.

– Я не планировал этого, – тихо произнес он. – Но так даже лучше.

– Лучше? – я нервно хохотнула, чувствуя, что «камень» в солнечном сплетении еще сильней налился невыносимой болью. – Лучше?! Для кого?!

– Для нас, – процедил сквозь крепко стиснутые зубы Юра и обернулся. – Теперь мне не нужно ничего тебе объяснять.

– Нет уж! – я отрицательно качнула головой. – Ты многое мне должен объяснить, – я всхлипнула. Боль продолжала разрывать грудную клетку. Я на какой-то миг всерьез подумала о том, что могу умереть. Умереть от этой боли.

– Что ты хочешь знать?! – вспылил Юра.

Я смотрела на него, не моргая. Всё еще не верила. Не получалось поверить.

– Как давно? – шепотом спросила я. – И… За что?

– Да ни за что, Марь. Просто так получилось, – Юра провел ладонью по затылку и привалился плечом к дверному косяку.

– Так получилось, – эхом повторила я.

Гнев немного схлынул.

– Давай только без слёз, ладно? Да, так получилось. Да, я люблю твою сестру. Хочешь знать, как давно? Давно. А ты думаешь, почему она развелась? – Юра ухмыльнулся.

– Вы это делали в комнате Наны, – прошептала я, вторая волна гнева вот-вот должна была накрыть меня с головой. – Ты трахал мою сестру в комнате нашей дочери! – связки обожгло от крика. – Да что с тобой не так?! Я разместила Олю в комнате Наны. Ты… Ты… У тебя вообще ничего святого нет!

– Всё! Хватит! – резко оборвал меня Юра. – Я ухожу. Это и так уже не имело никакого смысла. Давно пора было, – он ушел в нашу комнату.

Я побежала за ним. Юра сильно дёрнул за ручку шкафа и сгреб все свои вещи. Затем кинул их на заправленную кровать и начал искать чемодан.

– Нет, – испугано выпалила я и крепко обняла Юру со спины. – Не уходи.

Это говорила не я. Верней не та часть меня, которая злилась на мужа. А другая. Маленькая и робкая часть меня, которая загибалась от боли, но всё еще улыбалась и любила. Она страшно боялась остаться без Юры. Страшно боялась его потерять.

– Марь, давай без драмы, – он расцепил мои пальцы и сбросил с себя руки.

– Что со мной не так? – утирая слёзы, спросила я.

– Не знаю. Всё с тобой так. Просто ты какая-то слишком правильная. Скучная. Понимаешь? – Юра достал чемодан и начал в него небрежно закидывать свои вещи. – У нас и ребенок уже есть. А трахаю тебя иногда и думаю, что ты всё еще целка. Зажатая вся такая.

– Ты мне об этом никогда не говорил, – оторопела я.

– А что тут говорить? Ты вот такая. Другой не будешь. И заботой своей душишь. Понимаешь? Душишь!

– Я могу измениться, ты только скажи.

Мне хотелось ударить саму себя. Заткнуть рот той маленькой части меня, которая так слепо поломанными пальцами всё еще тянулась к Юре. И откуда в ней столько власти надо мной?

– Прекрати, Марь, – Юра закрыл чемодан и застегнул.

– Ты к ней уйдешь? К моей сестре? А как же Нана?

– Разберемся. Потом.

Он говорил так легко, будто между нами и в самом деле произошел пустяк, а я решила всё внезапно раздуть до масштабов вселенской катастрофы.

– Не отпущу, – я снова крепко обняла Юру. – Не уходи. Прошу тебя. Я прощу тебя. Прощу. У нас всё наладится.

– Не наладится! – Юра оттолкнул меня и я, не удержавшись, упала на кровать. – Я спать с тобой в одной постели не могу! Воротит меня! Понимаешь ты это или нет? Ты лезешь целовать, а меня изнутри уже всего выкручивает. Взгляд твой этот невинный распахнутый и доверчивый. Бесит. Твои сладкие прозвища тоже меня достали уже! Я хочу себя мужиком чувствовать! Хочу, чтобы женщина сама знала, как и что надо делать в сексе, а не вечно направлять ее и учить. А у нас что? Одна поза и с выключенным светом. Смешно!

Я перестала плакать. Все те чувства, что еще секунду назад разрывали меня на куски, скрылись за шоком. Мне отчаянно хотелось сказать Юре о том, что он у меня был и остается первым и единственным мужчиной. Других я никогда не знала. Именно Юра показал мне, что такое секс. Откуда же я могла набраться опыта? Спать с другими мужчинами? Смотреть порно-ролики?

– Значит ты мне не помог раскрыться, – прошептала я бесцветным голосом.

– Ой не начинай. Всё. Хватит, – Юра махнул рукой, взял чемодан и ушел.

Маленькая часть меня кричала внутри и билась в агонии, в жажде броситься вслед за мужем. Нет. Нет. Я не могла ей дать столько власти над собой. Буквально придушив в себе ту маленькую покалеченную Марианну, я осталась полулежать на кровати. Падать ему в ноги я себе точно не позволю.

Звякнули ключи. Видимо, Юра отсоединил их и забрал только те, что от машины. Затем хлопнула входная дверь.

Я резко поднялась и ушла в детскую. Ощущение омерзения ударило куда-то в корень языка, вызывая тошноту. Я начала быстро стаскивать с детской кровати одеяло и простыни. Они на них трахались. Я совсем забыла о том, что тот комплект постельного белья, на котором спала Оля, уже давно был выстиран и отглажен.

Разодрав простыни и вывалив из пододеяльника одеяло, я всё это выбросила в мусорное ведро. Затем оделась и вынесла его. Резкий прилив сил и бодрости так же резко схлынул, когда я уже возвращалась домой.

Еле поднявшись на свой этаж, я открыла дверь, опустилась на пол в коридоре и расплакалась. Навзрыд.

Глава 3.

– Пусть Нанка у тебя какое-то время побудет, хорошо? – я старалась не смотреть матери в глаза, подсознательно понимая, что если хотя бы на секунду посмотрю, то она всё поймет.

– Конечно, Маречка, конечно, – торопливо ответила мама, наливая мне в тарелку только что приготовленный борщ.

Его аромат тут же разнесся по всей кухне и неожиданно на пару секунд мыслями вернул меня в детство. Почему-то оно у меня ассоциировалось именно с борщом, домашними пампушками и машинным маслом. Борщ и пампушки всегда невероятно вкусно готовила мама. А машинным маслом пахли руки папы. Причем этот аромат никуда не исчезал, даже если папа хорошо с мылом вымывал каждый палец.

– Что-то случилось? – осторожно спросила мама, поставив передо мной тарелку.

Этот вопрос одним махом выбил из меня остатки воздуха. Я замерла и опустила взгляд в тарелку. Внимание так глупо сосредоточилось на аккуратно нарезанных кусочках картошки, что выглядывали из-под полосок капусты.

Мама поставила рядом открытую стеклянную банку с домашней сметаной и принялась нарезать домашний хлеб. Любовь к кулинарии я определённо унаследовала от матери. Мне нравится готовить. Этот процесс я никогда не считала непосильной или тяжелой домашней работой. Я отдыхала на кухне. Отдыхала, когда готовила Нане ее любимые рыбные маленькие котлетки или пекла шоколадный торт. Отдыхала, готовя для Юры его любимую свинину с розмарином.

Юра…

Та странная, ни на что другое непохожая боль в грудной клетке, разлилась изнутри колючими невыносимыми импульсами. На глаза моментально навернулись слёзы. Я не хотела плакать при маме, чтобы не расстраивать ее. Но, кажется, не получилось.

– Маречка, дочечка, что случилось? – мама тут же отложила нож и подошла ко мне, чтобы обнять.

Я плакала и не знала, как ей объяснить всё то, что случилось. Для мамы это станет настоящим ударом. Я не знала, куда мне теперь двигаться. Не знала, что сказать матери, что сказать собственной четырёхлетней дочери, когда она спросит, где же папа. Я совершенно ничего не знала. Была только тошнотворная острая боль в солнечном сплетении и больше ничего.

Мама молча обнимала меня и нежно гладила по волосам, терпеливо дожидаясь, когда я приду в себя. Она никогда ни на меня, ни на Олю не наседала. Просто была рядом и не торопила. Я и сама уже мама, а всё равно вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Наверное, так всегда бывает, когда попадаешь в объятия родителей.

Постепенно моя истерика начала ослабевать. В переносице всё еще жгло. Немного разболелась голова.

– Я дам обезболивающее, – мама поцеловала меня в макушку и отошла к кухонному шкафу. В одном из ящиков она всегда хранила небольшую аптечку.

Я высморкалась в бумажное полотенце и глубоко вздохнула. Кажется, мне стало чуть легче. Будто тяжесть негативных эмоций огромной лавиной сошла вниз, позволяя теперь дышать глубже и свободней

Выпив таблетку, я окунула ложку в уже чуть подстывший борщ. Есть совсем не хотелось. С момента ухода Юры прошло уже три дня. И все эти три дня я почти ничего не ела. Только пару раз выпила чай и съела одно печенье.

– Поешь хотя бы немного, – мягко попросила мама, садясь рядом.

Зачерпнув немного юшки, я почти поднесла ложку ко рту, но тут же снова окунула ее обратно в тарелку.

– Мам, мы с Юрой разводимся, – собравшись с силами, заявила я.

Удивления или шока во взгляде матери я не увидела. Думаю, она уже всё поняла в тот момент, когда я начала плакать, а возможно, даже раньше.

– Почему? – тихо спросила она, разглаживая складки на маленьком кухонном полотенце.

– Измена, – лаконично ответила я и оставила ложку в покое.

– Маречка, может, ты рубишь с плеча? – мама с сожалением посмотрела на меня.

– Не я, мам. Не я, – я покачала головой и взяв рулон, оторвала себе еще лист бумажного полотенца.

– А как же Нана?

– Не знаю, мам. Когда мы в последний раз говорили с Юрой… Он…

Я быстро вытерла слёзы и медленно сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– В общем, его уже давно от меня воротит и жить со мной он больше не хочет. Всё кончено, мам. Измена, о которой я узнала, только подвела черту.

– Ты их застала?

– Практически. Увидела в его телефоне.

– А кто она? Ты ее знаешь?

Я затаила дыхание. На данный момент я определенно не была готова рассказать матери правду. Я вообще никогда не любила жаловаться или ябедничать. С детства всегда такой была. То ли врожденная гордость, то ли воспитанность проявлялись таким образом. Не знаю.

– Знакомая, – соврала я, успокаивая свою совесть тем, что это ложь во благо.

Я не собиралась утаивать то, что в принципе невозможно скрыть. Раз уж Оле хватило смелости и наглости лечь под мужа родной младшей сестры, пусть это будет на ее совести. И пусть она всё рассказывает матери. На данный момент я ни видеть, ни слышать, ни говорить об Оле не хотела и не могла.

– Больно, дочечка, больно, – мама снова крепко обняла меня. – Но оно переболит, дочечка. Переболит. Перемелется и отпустит.

Я всегда восхищалась своей матерью. Она сильная женщина, потому что вместе с отцом воспитала нас. Работала за двоих, когда папу сократили. Поддерживала всех нас в любом нашем начинании. И никогда… Никогда не теряла самообладания и не падала духом даже в самые тяжелые моменты.

– Сейчас мне от этого совсем не легче, – созналась я. – Не знаю, что мне теперь делать.

– Жить, – мама посмотрела на меня и вытерла ладонью слезинку, застывшую на моей щеке. Она и сама едва сдерживалась, чтобы не заплакать. – У тебя растёт дочь. Ты еще так молода, Маречка.

Я знала, что мама просто поддержит меня. Не станет напирать или мучить расспросами. Она очень чуткий человек и остро улавливает эмоциональное состояние человека.

– Мне больно оттого, что моя семья… что я ее не сохранила, – выдохнула я.

– Вы ее не сохранили, Маречка. Вы. Никогда нет одного виноватого. Если Юра прямо заявил, что не хочет быть с тобой, значит просто отпусти. Так будет лучше. Да, это очень больно осознавать. Но еще больней продолжать жить с тем, кто тебя не любит. Не стоит принуждать друг друга. Тогда вы рискуете остаться врагами. А для ребенка нет ничего хуже, когда его родители враждуют.

– Да, ты, наверное, права, – я опустила голову.

– Всё пройдет, дочечка, – мама снова крепко-крепко обняла меня, прижав к своей груди.

– Я так устала, – призналась я. – Внутри всё болит. Ничего не хочу делать.

– Оставайся у нас. В одиночестве станешь себя накручивать и мучить. Я приготовлю что-нибудь особенное. Папа скоро с работы вернется. Пойдем вместе заберем Нану из садика. Что скажешь?

– Мне сейчас больше всего на свете хочется побыть именно в одиночестве. Прости.

– Не извиняйся, – строго ответила мама. – Я тебя прекрасно понимаю. В такие моменты хочется накрыться одеялом с головой, закрыть глаза и просто ничего не видеть, не слышать и не ощущать.

– Ты так говоришь, – я с тревогой посмотрела на маму, – будто и сама…

Она лишь молча кивнула мне.

– Как? Неужели…

На несколько секунд тяжелая ноющая боль в моей груди перестала так сильно пульсировать. С затаившимся во взгляде шоком, я продолжала смотреть на мать.

– А как ты думала? – она грустно улыбнулась. – Мы с вашим отцом больше двадцати лет вместе. Всякое бывало.

– Ты никогда об этом не рассказывала, – я высморкалась.

– А что здесь рассказывать? К тому же давно это было. Ты еще даже в школу не ходила, – мама смахнула со скатерти невидимые пылинки.

– Но как ты это пережила? – ошарашено спросила я.

– Всё пришло со временем. Мне было очень больно. Папа твой долго прощение вымаливал. Раскаивался. Себя он не оправдывал, но мне от этого легче тоже не становилось. Много думала о том, что именно я сделала не так. Мы прошли через это. Сохранили семью. Вместе. Если муж и жена стремятся в разные стороны, толку от совместной жизни уже не будет. К сожалению.

Боль в грудной клетке снова ожила. Она ударила по мне со всей силы. Казалось, что у меня в солнечном сплетении разрослась огромная гематома.

Пока еще я была не готова принять новую реальность. Ту реальность, в которой рядом со мной нет Юры.

– Всё пройдет дочечка. Всё пройдет, – повторила мама и снова обняла меня.

Так и не притронувшись к обеду, я засобиралась домой. Хотелось дать себе еще немного времени, чтобы всё расставить в своих мыслях по местам.

Уже подходя к своему подъезду, я по привычке поискала взглядом машину Юры. Он всегда ее оставлял под домом. На одном и том же месте. Рядом с детской площадкой. Всё утверждал, что как только мы переберемся жить в новый жилой комплекс, Юра обязательно купит себе отдельное парковочное место.

Я улыбнулась самой себе, вспомнив обо всём этом. Боль в груди будто дёрнула за оголенный нерв, и моя улыбка тут же скривилась.

– Цыпа, а ты, я вижу, вообще отбитая. Считать не умеешь, – вдруг раздался голос, доносившийся со стороны детской площадки.

Уже вечерело. Включили фонари. Желтый унылый свет осветил лицо бритоголового мужчины, который ровно три дня назад ввалился без приглашения к нам в квартиру. Да еще и с дружком.

Я застыла на месте. В голове всё разом перепуталось. Разрыв с Юрой вырвал меня из реальности и оставил только боль и пустоту.

– Мужик твой где? – бритоголовый ленивой походкой направился ко мне.

– Не знаю.

– Да что ты? – он вскинул брови. – А кто знает? Я с тобой поступил цивилизовано. Не тронул. А ты всё равно тормозишь. Может, тебе мотивация нужна дополнительная, а? Ну для ускорения, так сказать, – мужчина остановился в шаг от меня.

– Нужно еще немного времени, – торопливо проговорила я. – У нас с Юрой… возникли некоторые личные трудности.

– А меня это нихера не интересует, – мужчина сплюнул на тротуар. – Мы сейчас прокатимся в посадку. Если убедишь меня дать отсрочку, дам.

– Не имеете права, – я хотела отступить назад, но приказала себя остаться неподвижной. – Я вызову полицию. Подам на вас в суд.

Мужчина расхохотался. Заливисто. Будто я его и в самом деле рассмешила.

– Я не шучу.

– Значит так, – бритоголовый моментально стал серьезным. В карих глазах, что сейчас казались совсем чёрными, мелькнула тень раздражения. – Сейчас ты садишься в мою машину.

– Нет.

– Заткнись и слушай меня, – прошипел он. – Гор хочет видеть мужика твоего. Но раз его днём с огнём не сыщешь, приволоку тебя. Сама с ним говорить будешь. Поняла меня?

Голова шла кругом. Я почти не спала, почти не ела, поэтому чувствовала себя выпотрошенной и обессиленной.

– Даже не думай дёргаться, иначе пристрелю, – добавил Мамон. Кажется, так его звал дружок, когда они приходили к нам домой. – Выбора у тебя всё равно нет.

Он был прав и прекрасно знал об этом. Выбор у меня действительно отсутствовал. Заставляя свои мозги работать, я понимала, что сейчас нахожусь в одной связке с Юрой. А из-за этого под ударом находится и наша дочь. Я не могла позволить, чтобы с Наной что-то случилось из-за ошибок ее трусливого отца. Если бы не она вряд ли я куда-либо пошла с этим человеком.

– Шевелись, – он нервно кивнул в сторону машины.

Торопливо шагая к ней, я мысленно перебирала содержимое своей сумочки. Ничего, что могло бы послужить потенциальным оружием у меня, к сожалению, не нашлось.

– Не создавай проблем, – бросил мне в спину Мамон, отключив сигнализацию. – И всё будет в ажуре.

Сглотнув ком, я села в машину. Боль в грудной клетке застыла. Всё внутри меня сосредоточилось на страхе перед неизвестностью.