Текст книги "Жестокая ложь"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 45

– Это всего лишь чертов кот, Джонни! А все ведут себя так, словно он убил мать Терезу.

Джонни не раз слышал, как люди обсуждают случившееся. Вмешалась школа, настаивая, чтобы Джеймса-младшего отправили на прием к психиатру. Самое печальное было то, что они абсолютно правы. Убийство котенка не было простой детской шалостью, как старалась убедить всех Синтия. К тому же ее сын, судя по всему, заслужил репутацию мальчика, мягко говоря, странного. Учителя уже некоторое время присматривались к ребенку, и Джонни прекрасно понимал, что именно это по-настоящему тревожит Синтию. Его любовница не особо интересовалась детьми до тех пор, пока они вели себя так, как ей хотелось. Синтия играла роль образцовой матери и примерной домохозяйки, но это был всего лишь фасад. Последний инцидент разбудил в ней львицу, и Синтия, по-видимому, вознамерилась доказать всем и каждому, что со стороны ее сына это была всего лишь маленькая проказа. Самое тревожное заключалось в том, что даже отпетые преступники из их окружения чувствовали отвращение к убийству маленького котенка. Перерезать животному горло только за то, что не можешь взять его себе, – это уже патология, по крайней мере, для девятилетнего пацана…

– Но, Синтия, это уж слишком! Он как-никак перерезал котенку горло хлебным ножом.

Она чувствовала, что закипает. Надо держать себя в руках!

– Мне следовало разрешить ему завести котенка. Я просто не понимала, как это важно для Джеймса.

Джонни Паркер видел, что Синтия сбита с толку, хотя и считает, что окружающие преувеличивают психологические проблемы ее сына.

– Я думаю, ему нужен психиатр. Причем сейчас, пока не стало слишком поздно.

Синтия разразилась злым смехом.

– Ты прямо доктор Спок! Насколько я понимаю, все, что ты знаешь о детях, можно написать печатными буквами на почтовой марке. Ему всего лишь девять лет! Он просто слишком возбудимый мальчик.

– Слишком возбудимый мальчик? – Джонни расхохотался. – Включи мозги, Синтия! Ты сама-то соображаешь, что говоришь? Ему нужна помощь. Когда у детей возникают психологические проблемы, нормальные родители помогают им, а не прячут голову в песок, как страус.

Синтия понимала, что Джонни пытается помочь не только ей, но и Джеймсу-младшему. Впрочем, она не могла согласиться с мнением любовника. Она считала, что все ошибаются. Джеймс-младший – всего лишь ребенок, а дети совершают глупости. Впрочем, в глубине души Синтия понимала, что беспокоиться у нее причины есть. Если окружающие придерживаются отличного от твоего мнения, значит, существует вероятность, что ты не права. Но ведь Джеймс-младший – ребенок, а дети бывают очень жестокими. Об этом все говорят. Кроме того, ей не нравилось, что мужчина, которого она по-своему любит, сейчас критикует ее и ставит под вопрос ее способность быть хорошей матерью. Конечно, на награду на конкурсе лучших матерей Синтия никогда не претендовала, но она всегда гордилась тем, что у нее такие чистенькие, ухоженные дети.

Она не допустит, чтобы ее кто-то критиковал, особенно в вопросах, касающихся ее детей. Но самым унизительным было то, что Джонни, распинаясь о психиатре для ее сына, словно не замечал, что его жена почти совсем рехнулась. Впрочем, об этом лучше помалкивать. Синтия знала, что в случившемся Джонни винит себя.

Селеста бродила по своему большому дому, словно сиротка бури.[8]8
  Аллюзия на «Сиротки бури» (1921), фильм великого американского режиссера эпохи немого кино Д. Л. У. Гриффита.


[Закрыть] Сейчас она почти не выходила на улицу, и за спиной Джонни П. перешептывались по этому поводу. На медицинском языке эта болезнь называется агорафобия, кажется. По правде говоря, такое положение вещей Синтию устраивало как нельзя лучше. Единственное место, куда Селеста отправлялась более-менее спокойно, была Майорка, где Джонни владел собственным домом. Правда, в последнее время даже эти поездки не обходились без нервов. Ему следует оставить Селесту на острове навсегда. Пусть радуется перемене обстановки и чудесному климату.

Синтия понимала, что заходить в споре с любовником слишком далеко не следует, поэтому, выдавив из себя некое подобие улыбки, она заявила:

– Ладно, это и так решено. Школа настояла, чтобы Джеймса отправили на прием к психиатру. В следующий вторник он увидится с врачом.

Джонни почувствовал огромное облегчение. Синтия должна понимать, что ее проблемы – не его проблемы, хотя время от времени ему и хотелось повлиять на свою любовницу. Пусть не делает глупостей! Впрочем, переубедить Синтию в чем-то было ох как нелегко. Она всегда говорила с таким апломбом, что невольно возникала мысль: «А может, она и впрямь права?» Сам Джонни полагал, что слова Синтии производят такое впечатление на людей лишь потому, что она крепко верит в непогрешимость своих суждений.

– Ладно, дорогая! Как насчет выпить?

Синтия лучезарно заулыбалась, но они оба знали, что очарование ночи разрушено раз и навсегда. Так называемая выходка Джеймса-младшего будет иметь далеко идущие последствия, и одним психиатром, как они втайне подозревали, дело не ограничится.

Глава 46

Селеста нервничала, но в этом не было ничего нового. Теперь вся ее жизнь протекала в постоянном беспокойстве. С той роковой ночи, когда погиб Кевин Брайант, она так до конца и не оправилась. Каждый раз, закрывая глаза, она видела его лицо. Каждый раз, открывая глаза, она все равно видела Кевина Брайанта. Это чудовищное лицо искажали ненависть и боль. За прошедшие годы оно увеличилось в размерах, превратившись в воображении больной женщины в лицо великана.

Селеста бесцельно слонялась по дому, по красивому большому дому, который должен был сделать ее счастливой. В ее больном воображении призрак убитого преступника неслышно следовал за ней повсюду, и Селеста каждую минуту ожидала почувствовать прикосновение полуистлевшей руки к своему плечу.

Она налила себе немного водки и залпом ее выпила. Спиртное стало единственным лекарством, способным заглушить шепот и шорохи, доносившиеся, по ее мнению, из могилы Кевина Брайанта. Селеста вспомнила, как ребенком поехала вместе с классом на экскурсию в собор Святого Павла. Дети слушали учительницу, стоя на шепчущей галерее.[9]9
  Помещение округлой или овальной формы, обладающее следующей особенностью: шепот в нем распространяется вдоль стен, но не слышен в остальной части помещения.


[Закрыть] Слова неслись вдоль стен. Все притворялись, что им ужасно интересно наблюдать этот эффект старинного сооружения, но Селесте совсем не нравилось там. Куда не ступи – всюду похоронены люди. Ну и что, что они поэты? Они давно умерли, и девочке казалось, что мертвым больше понравилось бы быть похороненными где-нибудь в тихом, спокойном месте, а не там, где толпы скучающих школьников будут прикалываться над их именами и жизнью.

Селеста зажмурилась, отгоняя плохие мысли. Она где-то прочла, что надо гнать от себя негатив и мыслить позитивно. Но как заставить себя мыслить позитивно? О чем позитивном думать, если ничего хорошего в ее жизни нет? Что делать, если ее мир построен на зыбучих песках и может погибнуть за доли секунды?

Муж любит ее. Это хорошо. Но его могут убить или искалечить в любую минуту. Он может исчезнуть раз и навсегда. Селеста лучше многих знала, в каком мире они живут. Трудно думать позитивно в таких условиях. У нее красивый дом и заботливая семья, но многие люди имеют то же самое. Если поразмыслить, то это не такая уж огромная удача. Скорее, естественное право каждого человека.

Селеста глубоко вздохнула, глядя на себя в висящем в спальне французском зеркале. Оно стоило уйму денег, и отражение в нем казалось стройнее, чем человек был на самом деле. Даже зеркало обманывало ее. Всюду ложь. Весь ее мир построен на лжи и обмане, и ничего с этим не сделать. Она не в состоянии изменить сложившегося положения вещей.

Несколько минут Селеста изучала свое отражение. Она редко смотрелась в зеркало. Селеста ненавидела себя, вернее, ту женщину, в которую превратилась. С ее внешностью, впрочем, все было в порядке. Если бы она ехала в автобусе, хотя она давно уже перестала пользоваться общественным транспортом, люди приняли бы ее за вполне нормального человека. Они не заметили бы черноту, гнездящуюся в ее душе, гниль, поразившую ее изнутри. Эта гниль не давала ей покоя. Теперь Селеста понимала, что доверять людям нельзя. Нельзя быть точно уверенным, каков человек внутри. Нельзя знать, что у человека на уме или, что еще важнее, на сердце.

Джеймс-младший убил беззащитного котенка. Внешне он похож на маленького ангелочка, а внутри грязен и порочен, как и все люди. Теперь Селеста даже радовалась, что у нее случились выкидыши. Она не хотела рожать детей. Кто знает, какими они вырастут? Ребенок может вырасти и стать чудовищем, убийцей… Ты его любишь, строишь планы, а потом он разворачивается и бьет тебя в лицо…

Нет, с таким она не справится. А вот Синтия сможет. Она сильная и умеет противостоять кошмарам жизни. Старшая сестра была единственным человеком, которому Селеста полностью доверяла. Она всегда будет заботиться о своей младшей сестренке, защитит ее от любой опасности. Она похожа на современное воплощение Пентесилеи,[10]10
  Пентесилея – в древнегреческой мифологии дочь бога войны Ареса, царица амазонок.


[Закрыть] амазонки, способной сражаться и думать, как мужчина. Селеста знала, что всегда сможет положиться на Синтию. Она сумеет разобраться с маленьким Джеймсом и заставить его вести себя правильно.

Селеста с удивлением обнаружила себя в кухне. Как же она сюда попала? Открыв огромный холодильник, женщина взяла сыр и откусила кусочек. Во рту распространился сильный солоноватый привкус чеддера. Чтобы избавиться от него, Селеста взяла с длинного кухонного стола бутылку и налила себе еще водки. Мелькнула мысль: «Я больше недели не выходила из дома!» – но она отогнала ее. Внутри дома ей было не по себе, но на улице повсюду подстерегала смертельная опасность.

Сев за кухонный стол, Селеста принялась за чтение доставленных утром газет. Она искала в них статьи, связанные со смертью, болью, серийными убийцами и геноцидом. Подобного рода чтение успокаивало больную женщину. Оно укрепляло ее в уверенности, что она правильно понимает гнилую сущность этого мира. Даже в дорогой ее сердцу Испании нельзя было чувствовать себя в полной безопасности. Там тоже действовали гангстеры и убийцы. Даже на Майорке, где жизнь казалась проще и безопаснее, случались несчастья. Газеты пестрели информацией о смерти и разрушениях. Ни одно место на Земле не могло считаться полностью безопасным.

Прочитанное в газетах укрепляло Селесту в ее вере в то, что жизнь, на которую она себя обрекла, – единственно возможная в этом смертельно опасном мире. Ей нравилось убеждать себя в том, что мир за окнами такой, каким она его представляет. Это была единственная «позитивная» мысль, которая у нее оставалась, и Селеста вцепилась в нее, словно голодная собака в кость.

Глава 47

После выходки сына Джимми Тейлор, понятное дело, находился в подавленном состоянии и, хуже того, не знал, как следует поступить. Он видел, что порка тут ничем помочь не сможет. Еще сквернее было то, что Джимми начал замечать, что мальчик смотрит на членов своей семьи как-то свысока. Теперь и он проникся антипатией к сыну, способному на подобного рода изуверство. Страшнее всего то, что ребенку все равно, что думают окружающие. Только сейчас Джимми начал осознавать, насколько у сына плохо с головой. Со временем он вырастет и может превратиться в угрозу обществу.

То, что Джеймс-младший рос без достаточной любви со стороны родителей, очень его тревожило. В глубине души Джимми боялся, что, походя на него внешне, сын тем не менее унаследовал характер матери. То, что Синтия не считает поведение сына заслуживающим беспокойства, заставило Джимми до конца осознать, с кем он связал свою жизнь. Подобно Синтии, Джеймс-младший постоянно сохранял на лице выражение холодной невозмутимости, в то время как в его душе кипел котел, полный ненависти и злобы. От учителей Джимми узнал и о других неблаговидных поступках сына, которые после инцидента с котенком стали достоянием общественности. Там было все, начиная с драк и заканчивая воровством. Похоже, их Джеймс способен на любую гадость. Неудивительно, что у него совсем нет друзей.

Сидя в приемной у психиатра, он внимательно смотрел на сына. Джеймс, как всегда, листал комикс. Он вообще никогда не брал в руки книгу. Казалось, ему нет дела до того, почему его сюда привели.

Большинство людей в приемной выглядели выходцами из шестидесятых – длинные волосы и усы. Другие, напротив, щеголяли безупречной одеждой и аккуратно подстриженными волосами пепельного цвета. Безучастные выражения лиц и холодные, оценивающие глаза.

Не самое обнадеживающее начало.

Напротив Джимми сидела девочка. На вид ей было около четырнадцати лет. Крашеные волосы и яркий макияж на лице. Встретившись с ним глазами, девочка улыбнулась.

– Я уже взрослая и пришла сама, – отвечая на незаданный вопрос, сказала она. – А мама, как всегда, опаздывает.

Она пожала плечами, словно подобного рода поведение было чем-то обыденным.

Джимми смотрел на размалеванное лицо и думал, как же так получилось, что его жизнь сложилась подобным образом. У него были замечательные родители. Он рос в красивом доме. Ему нравилась его работа. Работа, которую презирала жена, презирала потому, что на ней нельзя было заработать достаточно денег, чтобы удовлетворять ее безграничные потребности. Он с самого начала был честен с Синтией, а она играла на его чувствах. Делая ей предложение, он мечтал прожить жить так же приятно и просто, как это делали его родители. Двое милых, нормальных детей и отпуск каждый год.

Вместо этого он постепенно превратился в преступника. Его засосал мир, который, как чувствовал Джимми, он никогда не сможет до конца понять, но который завораживал своим фальшивым великолепием. Ладно. Синтия все равно не смирилась бы с положением жены человека, которого на каждом шагу подстерегают неудачи и которому никогда не суждено возглавить компанию, где он сейчас работает. Все, что ни происходит, – к лучшему.

Он устало провел рукой по лицу. Как бы ему хотелось нюхнуть кокса! Но Джимми понимал, что приемная психиатра – не совсем подходящее место для этого. Он осознавал, что у него выработалась сильная наркотическая зависимость, но кокаин придавал ему уверенности, помогал поверить, что он живет хорошей, полноценной жизнью. По крайней мере, жена, если и не уважает его, то во всяком случае не высказывает своего пренебрежения в открытую. В последнее время она не донимала его придирками, а строила, по ее словам, «свою собственную карьеру». Финансовое благосостояние семьи поднялось до уровня, о котором он прежде даже не мечтал. По правде говоря, Джимми очень жалел, что его жена получила полное отпущение грехов. После случая со стукачеством его жизнь значительно упростилась. Тогда Синтия в нем нуждалась. В то время он был единственным кормильцем в семье.

Теперь же Синтия ожила подобно фениксу, возродившемуся из пепла. Она стала не последним человеком в организации. Джимми было хорошо известно, что Джонни высоко ценит ее проницательность и деловые качества. Свояк не раз говорил, что Синтия просто рождена для того, чтобы стать одной из них. Она выглядит как ангел, а мыслит как дьявол. От этого сравнения Джимми чувствовал себя не очень-то комфортно. Слова Джонни прекрасно характеризовали не только Синтию, но и Джеймса-младшего.

Когда их наконец-то позвали в кабинет врача, Джимми немного расслабился. Доктор Венделл совсем не внушала страха и была похожа на добрую бабушку.

После нескольких предварительных вопросов доктор Венделл пристально посмотрела в лицо мальчику и спросила:

– Зачем ты перерезал котенку горло?

Джеймс-младший честно ответил:

– Я не знаю. А что? Меня из-за этого к вам послали?

Сказано это было таким тоном, что сразу становилось понятно: мальчик считает, что в этой комнате присутствует умственно отсталый человек, и этот умственно отсталый человек, конечно же, не он.

Глава 48

Сквозь витрину кафе «Золотое яйцо» Габби видела спешащего к ней на свидание Винсента. Ее парень… Такой красивый и одновременно такой ранимый… Это было их третье свидание. Из-за выходки брата теперь их, судя по всему, надолго сослали к бабушке и дедушке. Мама, по-видимому, решила отделаться от них. Поступок Джеймса вызывал у Габби сильнейшее отвращение, но она, разумеется, воспользовалась предоставленной ей свободой.

Теперь Винсент не старался произвести на нее впечатление, и это нравилось Габби больше, чем когда он строил из себя умудренного жизнью мужчину. Она понимала, что на самом деле Винсент волнуется ничуть не меньше ее самой. Никогда прежде Габби не ощущала ничего подобного. Наблюдая за приближающимся молодым человеком, она испытала необыкновенное чувство притяжения к нему, что-то дикое и необычайно прекрасное… Должно быть, это и есть настоящая любовь. Это вам не подростковые игры во взросление. Несмотря на юный возраст, оба инстинктивно чувствовали, что созданы друг для друга. Об этом они вслух не говорили, просто знали…

Винсент одевался как взрослый мужчина, в выходной щеголял в костюме и модельных туфлях. Как и большинство своих ровесников, молодой человек прекрасно усвоил, что встречают по одежке. Ради него Габби носила теперь достаточно длинные юбки, сшитые на заказ жакеты и туфли на высоких каблуках. На маму перемена ее вкусов произвела благоприятное впечатление. Синтия поверила, что Габриела наконец одумалась и предпочла более консервативный стиль в одежде. Ну и чудненько! Девочке совсем не хотелось, чтобы мать узнала, ради чего она хочет выглядеть более искушенной в жизни, девушкой старшего возраста. Для этих целей имидж Мадонны или Синди Лопер не подходит. Приходилось становиться взрослой женщиной. Ухоженной, полной энергии и уверенной в себе, как было написано в одном журнале. Эти слова стали для нее чем-то вроде мантры.

Увидев сидящую в «Золотом яйце» Габби, Винсент О’Кейси почувствовал, что его сердце переполняется любовью и нежностью по отношению к девушке. А еще он ее очень хотел. Но Габби – племянница Джонни П., и об этом забывать не стоит. К тому же она – дочь Синтии Тейлор, уже успевшей стать местной знаменитостью. Об этом Винсент также никогда не забывал.

Он любил Габби всем сердцем. Ему уже исполнилось семнадцать лет, а его подружке не было еще и четырнадцати, и парень прекрасно понимал, что играет с огнем. Но внешне Габби выглядела старше своих лет. Она по-детски курила и болтала как школьница, но при этом казалась молоденькой женщиной. Инстинктивно девочка понимала, что ему нужно, и готова была дать это молодому человеку. Винсент знал, насколько редко встречается подобное сродство душ, и ценил то, что имеет.

Он чувствовал всю глубину одиночества Габби. Ее мать Синтия Тейлор была бичом, бесконечно терзающим не только его подружку, но и всех близких людей. Если она узнает, с кем встречается дочь, то тотчас отвадит Винсента, причем совсем не вежливо. Скорее всего, его изобьют до полусмерти. Именно поэтому он встречался с Габби тайком, подальше от тех мест, где их могли увидеть общие знакомые. А еще Винсент поддерживал дружбу с парнями, которые могли ввести его в мир, частью которого он хотел стать. Если со временем Винсент станет уважаемым человеком, способным обеспечить свою семью, то это сможет подсластить пилюлю и смягчить реакцию матери Габби. У него были свои планы. Винсент любил помечтать и верил, что однажды все его мечты воплотятся в жизнь. Эта девочка, сидящая за столиком кафе, станет когда-нибудь матерью его детей. В этом он не сомневался.

Винсент подошел к столику, за которым сидела Габби, и увидел свет любви, сияющий в ее глазах. Как и очень многие до него, Винсент верил, что для счастья достаточно одной лишь любви. Он был еще юн и не понимал, что решимость быть счастливыми – только полдела. На самом деле добиться счастья очень трудно. Вскоре ему суждено будет испытать, какова жизнь на самом деле. Сколько раз те, кто думает, что ухватили Бога за бороду, на самом деле находятся за шаг до беды!

Но тогда все казалось возможным. Они радовались своему счастью. Этого им вполне хватало.

Глава 49

Джонни Паркер провел довольно-таки нервный день, выясняя отношения с Синтией, а теперь ехал в один из своих клубов. Стиптизерши менялись каждые две недели. Всего в заведении работало шестьдесят танцовщиц. Все девушки были молоденькими, смазливыми, с хорошей фигурой и готовыми, в буквальном смысле этого слова, на все. Такие и должны работать в подобного рода заведениях в Вест-Энде. Все они достигли необходимого по закону возраста и были заинтересованы в том, чтобы работать в его клубе. Джонни им хорошо, очень хорошо платил. Им разрешалось встречаться с мужчиной любого цвета кожи и любого происхождения. Единственным непреложным условием была его платежеспособность. Девушки молились на деньги и готовы были ради них на все. Мужчины предварительно проходили медицинский осмотр и в большей степени, чем девушки, были заинтересованы в соблюдении анонимности.

Приватный клуб являлся выгодным предприятием во многих отношениях. Джонни предлагал желающим высокий уровень конфиденциальности, которая необходима всем, кто не хочет неприятностей в личной жизни и на службе. Джонни Паркер старался, чтобы его клиенты были довольны. Через клуб прошло немало состоятельных бизнесменов, влиятельных политиков, высоких полицейских чинов и боссов криминального мира. И их тайны не вышли за стены его клуба. Создание приватности и безопасности в сексе – прибыльный бизнес. Джонни удалось закрепиться на рынке, дающем не только сверхприбыли, но и бесценные личные связи.

Этот клуб станет первым в череде ему подобных. Джонни уже вел переговоры насчет создания похожих заведений в Ливерпуле, Манчестере и Глазго. Девушкам щедро платили за молчание. Одно неосторожное слово, и они уже не смогут найти себе работу. И дело было не только в том, что их заносили в черный список. Вполне реальной могла оказаться ситуация, когда жизнь не в меру болтливой танцовщицы обрывалась самым трагическим образом. Никаких рассказов о любовной связи с известными людьми! Работающая в клубе девушка должна понимать, что если подобное случится, то это станет ее билетом на тот свет. Об этом говорили прямым текстом.

Сегодня вечером у Джонни была назначена встреча с местной восходящей звездой криминального мира Дереком Грином по кличке Красный Дерек. Свое прозвище он получил из-за того, что, не задумываясь, проливал чужую кровь. Ему исполнился тридцать один год. Широкий в плечах и накачанный так, что напоминал шкаф. В свое время он обучался в частной школе – его папаша, удачливый грабитель банков, хотел, чтобы сын жил честной жизнью. Когда Дереку-младшему исполнилось семнадцать, его отца посадили на двадцать пять лет. Оставшись без средств к существованию и без профессии, парень сделал ставку на свою силу и острый ум. Паразитируя на славе отца, он быстро пошел вверх и вскоре стал пользоваться авторитетом в определенных кругах.

Дерек Грин пожелал встретиться с Джонни П., и у того не было причин отказаться. У парня хорошая репутация, к тому же Джонни по-своему восхищался им. Открытый для любых новых авантюр, он вошел в сумрак огромного фойе частного клуба «Мэдисон-авеню». (Вход только для членов клуба!) Помещение было выдержано во вполне деловом, современном стиле. Обилие стекла и хромированных поверхностей. Никаких излишеств. Никто из случайных прохожих, взглянув через стекло в фойе, не догадался бы, что кроется за этим респектабельным фасадом – в здании вполне могли находиться офисы какой-нибудь банковской корпорации. Но, пройдя через тяжелые дубовые двери, посетитель попадал в мир сексуальной чувственности. Интерьер был выдержан в темно-красных, алых и кремовых тонах, неуловимо напоминая бордель на картинах прерафаэлитов.[11]11
  Представители английской школы живописи середины XIX в.


[Закрыть] Одежда на девушках была выдержана в тех же тонах, что и обстановка заведения. Высококлассный трэш, приносящий владельцу немалые деньги.

Ранним вечером здесь было относительно тихо. То тут, то там сидели, поглощая стакан за стаканом, те, кому надо хорошенько набраться, прежде чем они осмелятся подойти к танцовщицам. Джонни заметил нескольких местных криминальных авторитетов, которые предпочитали вести деловые переговоры в роскоши клуба, а не в какой-нибудь забегаловке, где их легко могут подслушать. Клуб – это место для тех, кому есть что скрывать.

Джонни увидел Дерека, сидящего в стороне от остальных, и мысленно усмехнулся. Парень знает, что такое конфиденциальность. Никогда не веди деловые беседы в присутствии посторонних, особенно тех, кто может извлечь из этого выгоду. Это правило надо соблюдать, если хочешь жить долго и без проблем. Джонни Паркеру нравилось то, что молодой человек ценит конфиденциальность в делах.

На столике были бутылка скотча и два стакана. Когда шотландский виски был налит, а кубики льда звякнули, ударяясь о стекло, они приступили к делу.

– Итак, Дерек, чем я могу тебе помочь?

Молодой человек улыбнулся. У него было красивое открытое лицо, от которого, впрочем, веяло опасностью. Джонни знал, что некоторых женщин привлекают опасные мужчины, а глядя на Дерека, сразу было видно, что он способен на очень жестокие поступки.

– Красивое заведение, мистер Паркер. Мне здесь нравится.

Сказано это было вполне искренне. Джонни расслабился. Парень ему нравился, хотя, если уж начистоту, Дерек давно уже не был парнем. Напротив Джонни сидел крупный и чрезвычайно опасный мужчина.

– Спасибо на добром слове, Дерек. Как идут дела? Слышал, ты разбомбил больше банков, чем люфтваффе.

Собеседник улыбнулся.

– Неплохо, мистер Паркер, неплохо. Отец передал мне свой немалый опыт…

Оба рассмеялись при этой эзоповой речи.

– И то верно. Я слышал, дети у тебя в порядке.

Дерек слегка покраснел. Джонни знал, что его собеседник – примерный семьянин. У парня была красавица жена и три дочери, в которых он души не чаял. Младшая родилась с повреждением мозга. Рассказывали, что Дерек Грин перевернул землю и небо, чтобы его ребенку оказали самую лучшую медицинскую помощь, и это обошлось в кругленькую сумму. В кругах, где они вращались, забота о собственной семье считалась не слабостью, а большим достоинством. Привязанность к детям и жене была одной из причин, почему Джонни считал, что сможет сработаться с Дереком, который в обычной жизни был добр и заботлив, но при необходимости становился безжалостным ублюдком. Опасная, но крайне необходимая черта характера подельника.

Джонни надеялся, что предложение Дерека будет стоить потраченного на встречу времени. Лучше держать такого прыткого молодого человека под рукой, чтобы всегда можно было присмотреть за ним. Разница в возрасте между ними не была такой уж непреодолимо большой для приятельских отношений, а вот положение в криминальном мире – это совсем другое дело. Джонни П. являлся признанным всеми, уважаемым авторитетом, в то время как Дерек Грин только взбирался наверх. Если предложение будет того стоить, Джонни собирался дать ему подзаработать – не слишком много, но достаточно, чтобы Дерек был доволен и оставался у Джонни, так сказать, на глазах.

– Итак, вернемся к тому, с чего начали. Чем я могу тебе помочь?

Грин улыбнулся, и выражение его лица стало почти дружелюбным.

– Я планирую дельце с продажей дачных вилл в Испании, Португалии и во Флориде. Все документы в полном порядке, комар носа не подточит, но на самом деле я собираюсь торговать воздухом. От вас требуется лишь вложить на первом этапе небольшую сумму в операцию. Риск минимален, так как владеющие на бумаге этими виллами частные инвесторы ведут свои дела из офшоров. У меня есть люди, которые будут продавать эти виллы. У меня есть необходимые средства, чтобы подготовить все нужные бумаги в лучшем виде. Когда обман вылезет наружу, мы останемся ни при чем. Я не буду жадничать и, когда срублю достаточно бабок, прикрою лавочку, замету все следы, а потом начну дело заново, но уже в другом месте. Работать с испанцами в этом отношении – одно удовольствие. Можно обуть любого, если у тебя есть внушающие доверие документы. Скажу больше. Я на самом деле владею землей в Испании. Придет время, и я на ней что-нибудь построю – разумеется, не виллы и не жилые дома. Обычному человеку понадобится лет двадцать жизни, чтобы по цепочке документов пройти до первоисточника всех его неприятностей, а за это время мы уже успеем замести следы и исчезнуть с деньгами.

Откинувшись на спинку кресла, Дерек отхлебнул из стакана разбавленный водой скотч.

– Хотелось бы увидеть предварительные расчеты.

– Я еще утром отослал все необходимые бумаги в ваш офис. Также я примерно прикинул, какой доход вы будете иметь со своих капиталовложений, – в зависимости, конечно, от сопутствующих затрат. Уверяю вас, я в состоянии провернуть эту операцию и гарантирую высокие доходы без малейшего риска.

Молодой человек нравился Джонни Паркеру все больше. Дерек проявил инициативу, но при этом не стал долго и нудно объяснять детали предстоящего мошенничества, размахивая зажатыми в руках документами. Он изложил все в письменном виде и прислал к нему в офис, чтобы Джонни мог на свежую голову в удобное время ознакомиться с деталями аферы. Правильно он сделал, что согласился на встречу с Дереком Грином. Парень далеко пойдет.

– Замечательно, Дерек! Я все посмотрю и в ближайшее время сообщу свое решение. Как поживает твой старик?

Дерек пожал плечами.

– Должен сказать, мистер Паркер, пятнадцать лет за решеткой у кого угодно выбьют почву из-под ног, но в целом отец держится молодцом. Он смирился с судьбой, тем более что ничего сделать все равно не удастся. Мы регулярно его навещаем. Мама держится хорошо. Свои лучшие годы она провела в поездках на свидания к отцу и до сих пор его ждет. Еще два-три года, и его выпустят по амнистии.

– Несправедливо с ним обошлись, что ни говори. Законченного насильника к этому времени уже давно выпустили бы на волю.

– Если бы отец был насильником, ему дали бы отдельную камеру, где он мог бы спокойно смотреть телевизор и никто не стоял бы у него над душой… Не понимаю легавых. Они выделяют насильникам отдельные камеры только потому, что бояться, как бы другие арестанты их не пришибли. А кто вообще устоит от искушения показать насильнику, где его место?

Оба согласно закивали, до глубины души возмущенные неправильностью судебной системы страны, которая защищает отбросы общества, а таким уважаемым людям, как отец Дерека, дает долгий срок. Что за вопиющая несправедливость!