Текст книги "Опаленные страстью"
Автор книги: Марша Кэнхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
– Ты не ранен? – спросила Аннели. Эмори ощупал свои руки, ноги, ребра.
– Он, наверное, промазал. Надеюсь, ты тоже цела и невредима? – Он посмотрел на Аннели.
– Да, конечно, – ответила она и спросила:
– А откуда он узнал, что ты здесь?
– Франческо Киприани мог выследить в угольном шахте ночью черную кошку. Что уж говорить обо мне? – Эмори сплюнул, качая кончиком языка расшатавшийся от удара зуб.
– Нет, я имею в виду… откуда он узнал, что ты в Торки? Кто мог ему об этом сказать?
– Везде расклеены объявления о моей поимке, обещано вознаграждение. На улицах только об этом и говорит.
– Еще он сказал о каком-то письме…
Эмори потер висок израненными в кровь пальцами.
– Понятия не имею, что за письмо он имел в виду.
– Должно быть, в нем что-то важное, если он тебя пытал и даже намеревался убить из-за него.
– Наверняка это так, просто я не помню. – Эмори махнул рукой.
– Главное, он сказал, что ты не предатель, а наоборот, английский шпион.
– Мало ли что он сказал. Я сам должен в этом удостовериться. – Проведя рукой по волосам, он взял со стола ключ на золотой цепочке, долго смотрел на него, потом сказал:
– Быть может, это ключ от сейфа на борту «Интрепида» и именно там хранится письмо, но где, черт возьми, «Ишрепид»?
Аннели знобило, так что зубы выбивали дробь. Пережитый только что ужас не прошел даром.
– Он упомянул лорда Уэстфорда. – сказала она, потерев руки. – Мой отец знает его, и я… Ну, его сын, Остин, граф Луттон, – выпалила она после некоторого замешательства, – предлагал мне руку и сердце в прошлом году.
– И?..
– Ясно, что я отказала. Он весьма привлекательный, но… Эмори поднял голову.
– Но?..
– Мне он казался слишком беспечным, – прошептала Аннели.
Эмори в ее тоне послышалась ирония, но он не обмолвился об этом ни словом. Он подобрал пистолеты и стал заряжать.
Аннели невольно сравнила графа Луттона и Эмори Олторпа. Сравнение оказалось не в пользу первого.
Граф Луттон увлекался азартными играми и лошадиными скачками, Эмори же сам черт не брат. Таких, как Эмори Олторп, она никогда не встречала, никто не мог с ним сравниться. Жизнь вынуждала его идти на «насилие, чтобы самому выжить, защитить себя. При этом он способен на настоящую страсть и необычайную нежность. А сколько в нем благородства! Настоящего, не напускного.
Он не считается с мнением окружающих. Справедливость для него – превыше всего.
Память постепенно возвращалась к нему, и это делало его сильнее, увереннее, спокойнее. Кто знает, будет ли ему нужна Аннели, когда к нему полностью вернется память? Захочет ли он жить так, как жила Аннели до их встречи? Быть может, он снова отправится странствовать и даже любовь к ней не удержит его?
Она сознательно следовала за Эмори, таким свободным, чистым, простым. Рядом с ним она буквально преобразилась, стала смелой, решительной, способной даже взяться за оружие, как это было сегодня, когда возникла угроза. Остались в прошлом те времена, когда другие решали ее судьбу, а она вынуждена была подчиняться.
Аннели подняла глаза на Эмори.
– Прежде всего тебе надо найти свой корабль. Затем поговорить с лордом Уэстфордом, сообщить, что готовится план по спасению Бонапарта.
– Я уже решил ехать в Лондон, – сказал Эмори.
– И что ты там собираешься делать? Войдешь в Вестминстерский дворец и потребуешь аудиенции с лордом Уэстфордом?
– Я еще не думал об этом, – признался он.
– Придется подумать, потому что парламент окружен королевской конной гвардией. Сомневаюсь, что можно подобраться к железной ограде и выкрикнуть приветствие. – Она посмотрела на часы, стоявшие на камине. Их, видимо, давно не заводили. Стрелки не двигались. – Какой сегодня день?
– Понедельник. – Он оторвал взгляд от пистолетов. – Вообще-то уже вторник. А что?
– В эту пятницу состоится бал-маскарад в Карлтон-Хаусе.
– Бал? Несмотря на то что Наполеон Бонапарт на корабле в английском порту, а парламент, окруженный гвардией, решает его участь?
– У леди Шарлотты Каррингтон день рождения. Ей исполнится двадцать один год. Она вдова, наследница приличного состояния, веселая, красивая; в данный момент за ней ухаживает регент. Бал в ее честь состоится, если даже еще одна Испанская армада появится на Ла-Манше. Чтобы не впасть в немилость регента, не говоря уже о немедленном изгнании из общества, там будут все, включая и лорда Уэстфорда. Именно поэтому мама и послала за мной брата.
Эмори криво усмехнулся.
– Полагаю, ты говоришь это не для того, чтобы сообщить мне о светских приемах, которые ждут тебя в Лондоне.
– Разумеется, нет. Однако нам представляется прекрасная возможность добраться до лорда Уэстфорда. Там тебя никто не узнает. Главная резиденция регента – последнее место, где тебя стали бы искать.
– Почему ты думаешь, что легче попасть на королевский бал, где каждый гость на учете, чем в Вестминстерский дворец? – блеснув глазами, спросил Эмори.
– Потому что на бал у меня есть приглашение. И мне придется пойти туда вместе с тобой.
Он смотрел на нее целую минуту. Тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине. Эмори не собирался и дальше подвергать Аннели риску и решил оставить ее в ближайшей деревне. Но с появлением Киприани этот вариант отпал сам собой. Негодяй найдет Аннели и лишит ее жизни – Эмори в этом не сомневался. Даже отсутствие пальцев на обеих руках не помешает ему сделать свое черное дело. Но как везти Аннели с собой в Лондон? Путь неблизкий.
– Ты хорошенько обдумала свое предложение? – спросил он. – Представляешь себе, с каким оно связано риском? А если узнают, что ты со мной заодно? Ты подумала о последствиях?
– Я тебе доверяю. Надеюсь, и ты мне тоже. А что касается последствий, мне будет гораздо хуже, если я ничего не сделаю. Знаешь, ты здесь не единственный патриот. На моем лбу, может, и нет флага, но я предпочитаю, чтобы над Англией реял красно-сине-белый флаг, а не белые лилии Бурбонов.
– Напрасно ты мне так доверяешь, Аннели, – сказал Эмори. – Может, я и не заслуживаю твоего доверия.
Он снова повернулся к пистолетам, и теперь Аннели видела только его широкую спину.
– Будь я умнее, – сказала она так тихо, что он не услышал, – я бы ни за что в тебя не влюбилась.
Глава 18
– Искать будут элегантно одетую молодую женщину в красивом шелковом платье, – объяснил Эмори, передавая ей бриджи, белье, чулки, пиджак и простое коричневое пальто. Все это он нашел в одном из шкафов. – А мы сделаем из тебя мальчишку-сорванца.
Это оказалось нетрудно. Чулки и бриджи были Аннели впору, но рубашка; жилет и пиджак болтались на ней, и их пришлось стянуть ремнем, а рукава подвернуть.
Эмори помог ей облачиться в эту непривычную для нее одежду, то и дело поправляя ее, даже пустил в ход ножницы. Затем повязал Аннели шейный платок. Волосы Аннели с большим трудом собрала в пучок на затылке. Запасные рубашку и белье Эмори затолкал в сумку, прихватил пару шерстяных одеял, скатав их и обвязав шнуром. Пистолеты из Уиддиком-Хауса, картечь и порох засунул в сумку. Свои собственные пистолеты заткнул за пояс. Прежде чем выйти из дома, подошел к Киприани и внимательно его осмотрел. Тот затих и лежал, не подавая никаких признаков жизни. После минутного раздумья пошарил в карманах корсиканца, вытащил тяжелый кошелек и три ножа. Вернулся к камину, погасил огонь, подождал, пока угольки превратятся в пепел, и поднялся.
– Готова?
Аннели вышла из тени. Ее волосы, стянутые в пучок, были убраны под шляпу с полями. На одном плече у нее висела сумка, под мышкой она держала связанные одеяла. На какую-то долю секунды Эмори представил самого себя, стоящего на верфи в Бриксгеме, насмерть перепуганного. Он смотрел на высившиеся мачты корабля, который должен был изменить его жизнь.
– Что-нибудь не так? – взволнованно спросила Аннели.
– Нет-нет. – Он тряхнул головой, чтобы прогнать видение, и взял у нее сумку. – Лошадь Киприани должна быть где-то на улице. Если мы доедем до Эксетера к утру, то сможем поймать «Пальмер» в Лондон.
– Почтовую карету? Думаешь, у них нет копии твоего портрета?
– Скорее всего есть. Но, с Божьей помощью, она будет выброшена в мусорную корзину, как и все остальные листовки. Для кучера главное – быстрее добраться до пункта назначения. Дорога скверная, и пассажиры предпочитают ездить не в почтовых каретах, а в обычных экипажах. – Судя по выражению, его идея не вызвала у Аннели особого энтузиазма. – Это намного разумнее, чем ехать верхом на уставших лошадях.
– Пожалуй, – произнесла Аннели.
– Аннели… – Он приподнял ее лицо. – Ты не должна ехать со мной, это огромный риск. Я могу отвезти тебя обратно к Флоренс, где ты будешь в полной безопасности. Флоренс, если не захочет, не пустит в дом даже королевскую армию. И твоя репутация…
– Мне плевать на мою репутацию. Я с тобой, с тобой и останусь, пока все это кончится!
Эмори задул свечи. Уже выходя, он набросил на шею золотую цепочку с ключом.
Путь, на который обычно требовалось не более двух часов, занял у них целых восемь. Им приходилось двигаться по объездным дорогам, пробираться через леса, минуя города и деревни, где любопытные могли обратить внимание на двух путников, у одного из которых половина лица скрывала повязка, а второй выглядел уж слишком убогим. Доехав до Эксетера, они нашли почту, где останавливались почтовая карета, можно было запастись едой и пристроить лошадей.
В полдень, когда звук рожка оповестил о появлении почтовой кареты, они собрали свои скудные пожитки, и пока Эмори оплачивал проезд, Аннели ждала на обочине дороги.
Почтовая карета «Пальмер» очень напоминала коробку и была предназначена для скоростной езды. Выкрашенная в коричневый, красный и черный цвета, с королевскими позолоченными перилами на дверях, она вмешала четырех пассажиров, разумеется, не очень привередливых, поскольку сиденья были жесткими, а остановки делались для того лишь, чтобы сменить лошадей и взять почту. Из разговора жены конюха с какой-то женщиной Аннели поняла, что от Эксетера до Лондона можно добраться всего за шестнадцать часов, но теперь, когда Бонапарт появляется то здесь, то там, дорога может затянуться до конца недели.
Такой прогноз мог вполне подтвердиться, если судить по первой части пути.
Четверка лошадей бежала галопом по дорогам, словно испытывавшим на прочность колеса и ось. Несмотря на это, Аннели заснула на первой же миле, положив голову на плечо Эмори. Они ехали в карете одни.
Проснулась Аннели лишь около трех, когда кучер, остановив карету, пошел за почтой, но тут же снова уснула, как только карета тронулась, и спала до тех пор, пока Эмори ее не разбудил.
Они были на главном перекрестке Вата, где карета должна была свернуть на более оживленную дорогу, Уэст-роуд, ведущую в Лондон. Там к ним присоединились еще три пассажира: двое решили ехать на крыше, а третий, торговец, толстый, как свинья, с трудом протиснулся в дверь и сел между Эмори и Аннели. Он непрерывно чихал и кашлял. Теперь Аннели уже не могла положить голову Эмори на плечо и положила ее на собственную руку, прислонившись к окну. Рука вскоре заболела от постоянной тряски и толчков. К вечеру, когда они остановились ненадолго, чтобы поесть, Аннели чуть не плакала. Эмори спокойно дремал в своем углу, а ей приходилось терпеть соседа.
– Я больше не вынесу его сопения, – прошептала она. – У него воняет изо рта.
– Спокойнее, малышка, – пробормотал Эмори. – Он заплатил только до Рединга, где, как мне кажется, мы вновь поменяем лошадей. Пока все хорошо, и, если повезет, мы доберемся до окраины Лондона ранним утром.
– И что тогда? – проворчала она. – Я не могу ни ходить, ни сидеть, ни стоять. – Она яростно почесала ребра. – Полагаю, пока тебя не было в Торки, в твоем доме кто-то жил. Я вся чешусь от этой одежды, – фыркнув, добавила она. – Мне не понадобится костюм на бал-маскарад. Я буду изображать один большой прыщ.
Эмори с трудом скрывал улыбку.
– Еще несколько часов – и я собственноручно сделаю тебе такой массаж, что все твои боли и чесотки улетучатся, клянусь.
Она перестала чесаться и подняла голову.
– А может, еще и ванну? Горячую и глубокую?
– С розовым маслом, – согласился он.
– Поклянись.
– Клянусь, торжественно клянусь!
Она простонала и позволила отвести себя туда, где ждала карета с двумя фонарями, освещающими дорогу. Несмотря на подбадривания Эмори, она все еще медлила у двери, когда увидела, как из темноты появился экипаж, а за ним еще четыре. Лошади неслись во весь опор. Этот большой сверкающий экипаж Аннели узнала бы из тысячи, хотя никаких особых знаков или эмблем на нем не было.
– Залезай быстрее, – сказал Эмори, положив руку ей на плечо.
Она быстро оглянулась и увидела, что взгляд Эмори буквально прикован к экипажу, затормозившему в дюжине шагов от них. Он быстро забрался в карету и закрыл дверцу в тот момент, когда дверь сверкающего экипажа открылась и из нее появился маркиз Бэрримор.
Аннели вжалась в свой темный угол. Маленькие лампочки на стенах кареты освещали ее изнутри. Пока Аннели отсчитывала медленные удары сердца, Бэрримор успел выйти из экипажа и поправить жилет и брюки. Она чувствовала, что он смотрит на почтовую карету, пытаясь разглядеть пассажиров внутри, заглядывает в окно и…
Она вздрогнула, услышав, как кучер, прикрикнув, хлестнул лошадей и те рванули с места. Последнее, что она видела, – это как Бэрримор, стоящий спиной к дороге, протянул руки, чтобы помочь спуститься из экипажа молодо» даме. Аннели всем телом подалась вперед, не веря своим глазам, но карета повернула, и теперь ничего не было видно, кроме черной стены деревьев по обеим сторонам дороги.
Она откинулась на сиденье, застыла на миг, затем повернулась и посмотрела на Эмори. Перед отъездом из Торки она послала Энтони записку, сообщив, что жива и здорова, что он может не беспокоиться и что через несколько дней они встретятся в Лондоне. Неудивительно, что они с маркизом сразу отправились в Лондон. Но почему с ними были полковник Рэмси и Люсиль? Этого Аннели не могла ПОНЯТЬ.
В семь утра на улицах Лондона уже было полно народу и раненому солдату с мальчишкой ничего не стоило раствориться в толпе, как только они вышли из кареты. Аннели всю ночь не спала, поскольку дождик заставил пассажиров, ехавших на крыше, залезть в карету, как только похожий на свинью торговец сошел и там освободилось место. Все тело у Аннели ныло, но по крайней мере под ногами была твердая земля, и она подумала, что неплохо бы где-нибудь перекусить. После долгих поисков они зашли в пивной бар, маленький и темный, весьма подозрительного вида. Но здесь Эмори наконец смог снять свою повязку и засунуть в карман.
– Ты узнаешь это место?
Он помогал головой.
– Я прожила в Лондоне всю жизнь, – сказала она, – но понятия не имею, где мы находимся.
– Ничего удивительного. Ты не воришка, не карманник – словом, не тот человек, который наживается на несчастье других. Зато здесь нас никто не найдет.
В этот момент к ним быстро подошел хозяин, тощий мужчина с деревянной ногой.
– Ты с ума сошел? – спросил он, округлив свои поросячьи глазки. – Пришел сюда как ни в чем не бывало. Вставай, вставай – и быстро в заднюю комнату. Пошел, пошел!
Он погнал их по темному коридору в маленькую комнату, где на кровати лежали мужчина и женщина, что нисколько не смутило хозяина. Своей деревянной ногой он ткнул мужчину в голый зад и приказал ему убраться, сердито наблюдая за официанткой, которая поспешно зашнуровывала корсет.
– За это мне причитается полпенса! – крикнул он, задвигая ширму. – Все утро совокупляются здесь, как кролики, пользуясь случаем, что меня нет, – проворчал он. – Так, капитан. – Он посмотрел на Эмори. – Ты «то, хочешь меня в могилу свести?
– Я? Нет…
– Ну, ты жив-здоров. Прошел слух будто тебя убили, но Шеймас сказал, что ты рано или поздно объявишься. А он знает, что говорит. А это что за парень? – Он посмотрел на Аннели.
– Друг. Где мой корабль?
– А ты не знаешь? – удивился хозяин.
– Меня… не было несколько дней.
– Ну тогда должен тебя огорчить – А в чем дело?
– «Интрепид» конфисковали.
– Конфисковали?
– Ну да. А команду арестовали.
Мускул на щеке Эмори предательски дернулся, и глаза стали чернее ночи.
– В чем их обвиняют?
– Измена родине, пиратство, контрабанда. Выбирай любое. Шеймасу и еще нескольким парням удалось бежать. Остальные остались.
– А корабль?
– Будет стоять у Грэйвсенда, пока суд не вынесет решение.
Эмори чертыхнулся и провел рукой по волосам.
– Ты наверняка хочешь увидеться с Шеймасом?
– Что? А, ну да. Да, хочу. Ты можешь отвести нас к нему?
– Отвести? – Хозяин нахмурился. – Он в «Пег». Сумка упала на пол, Эмори сжал виски. Аннели дотронулась до его руки, затем посмотрела на хозяина.
– Не могли бы вы принести веды?
– Воды?
– Пива, рома, чего угодно.
– Ладно, – медленно ответил хозяин, разглядывая нежные щеки, узкие плечи, линию рта Аннели. Поросячьи глазки едва не вылезли из орбит, когда он посмотрел на ее руку. Она никак не могла снять бабушкино кольцо и только сейчас заметила, что на руках нет перчаток, которые она носила с момента отъезда из Торбея. И хотя в комнате царил полумрак, алмазы играли всеми цветами радуги. – Сейчас пива принесу.
Он еще не вышел из-за ширмы, когда Эмори, застонав, начал падать вперед.
– Все в порядке, – сказала Аннели. – Не волнуйся, все хорошо.
Яркая вспышка прожита мозг Эмори…
Корабль был испанский. Это стало ясно, когда он приблизился и поднял флаг. Шеймас стоял рядом с ним. Эмори скомандовал открыть огонь. Пушки дали залп почти одновременно и откатились назад, тросы завизжали от напряжения. В воздух поднялось облако дыма, обжигая потные лица членов команды, которые тащили пушки обратно, чтобы перезарядить и повторить все сначала…
Открыв глаза, Эмори увидел, что лежит на койке, шейный платок развязан, а Аннели вытирает ему лоб влажной салфеткой. Волосы ее рассыпались по плечам, лицо мертвенно-бледное, а глаза огромные и невероятно синие. Рядом с ней, прислонившись к стене, тоже очень бледный, стоит хозяин таверны.
– ..Он ничего не помнил, – говорила она хозяину.
– Даже своего имени?
– Даже своего имени. К счастью, моя бабушка знала его совсем еще маленьким и рассказала ему о его семье.
– Вы хотите сказать, что у него артемнезия? Аннели облизнула губы и смочила салфетку в миске с водой, стоящей у нее на коленях.
– Мне кажется, это называется амнезией.
– А, ну да. Он совеем не помнил?
– Он даже брата своего не узнал, – сказала та мягко.
– Малыша-птичку?
– Нет… другого. Священника. Но Артура он тоже не вспомнил.
– Он понемногу вспоминает, – сказал Эмори, нехотя отводя взгляд от лица Аннели, чтобы посмотреть на хозяина. – Томас. Томас Фиш.
Брови Фиша поднялись вверх.
– Ну да, это я.
– Ты плавал на «Интрепиде».
– Ну да, пока хирург не скормил мою ногу акулам, а после чего я полюбил пиво больше, чем пушечные ядра.
– Ты потерял ногу в тот момент, когда пушкой раздавило одного парня. Темнокожего, – Эмори нахмурился, проведя пальцем по щеке, – со шрамом на лице.
Хозяин кивнул.
– Ты поймал его, когда он хотел что-то украсть у тебя на базаре в Тунисе. Ему было всего десять лет, тощий, обгоревший, со шрамами от плетя на спине. Ты взял его на борт «Интрепида» и, когда злобный хозяин пришел его искать, избил мерзавца до полусмерти и подвесил за большие пальцы на доке. У мальчишки было какое-то мудреное арабское имя, которое не выговоришь, поэтому ты назвал его Джонни Подойдет и пообещал, что когда-нибудь сделаешь из него хорошего капитана, чтобы он мог управлять своим собственным кораблем.
– Вероятно, я не сдержал своего обещания, – с горечью произнес Эмори.
– Он на тебя не был в обиде. За шесть лет, проведенных на «Интрепиде», он окреп, его сияющая улыбка могла затмить солнце Ты готов был пригреть любого бродягу, голодного и бездомного. Шеймас говорил, что когда-нибудь ты поплатишься за свою мягкотелость. – Он украдкой посмотрел в сторону Аннели. – Так говорил Шеймас.
– Мне надо с ним увидеться, – сказал Эмори. – И нам понадобится надежное место, где мы могли бы пожить пару дней. Ты не поможешь?
Томас Фиш покраснел.
– Я не воспользуюсь тем, что у тебя мозги набекрень. Ты спас мне жизнь, и я перед тобой в долгу Конечно, я помогу тебе, капитан Жди меня здесь, сейчас поговорю кое с кем и вернусь.
Он вышел, оставив Аннели и Эмори наедине.
Она подождала минуту, потом улыбнулась и прошептала:
– Пират-филантроп? Опасный шпион – мягкотелый?
– Рискните повторить все это еще раз, мадам, – пробормотал он.
– Повторю, – заверила она его, наклонилась и коснулась губами его губ – Можешь не сомневаться Он взял в ладони ее лицо, прежде чем она успела вырваться, и поцеловал так крепко, что у нее перехватило дыхание. Как раз в этот момент вернулся Фиш и несколько раз кашлянул.
– Пошли, капитан, разумеется, если можешь.
– Еще как могу, – ответил Эмори, не сводя глаз с Аннели.
