Текст книги "Любовница авантюриста"
Автор книги: Марсель Ферри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
В постели с принцем
В то утро я лежала у бассейна. Вяло раскинувшись на тонкой циновке, я подставляла солнцу свое тело, становившееся с каждым днем все более загорелым. Мои бедра опоясывала узкая красная повязка, а груди слегка прикрывали два треугольника такого же цвета. Хьютон, одетый в купальный костюм, зрелый, но совсем не перезревший, я бы даже сказала аппетитный, как свежий арбуз, лежал рядом, чистил мне апельсины, подносил зажигалку к моим сигаретам и тихо любовался моей красотой.
Лорд Давентри, прятавший свой сухой деревянный остов в костюм из белой фланели, наблюдал за мной, как цапля за аллигатором. Немного в отдалении, удобно устроившись в кресле, Дороти Пенроуз, укутанная легкой тканью, казалось, воображала себя памятником накануне открытия. Оливер, прекрасный, как атлет из Древней Греции, лениво поддерживал разговор между заплывами. Официант из бара то и дело приносил поднос, нагруженный напитками, цвет которых нас почти не интересовал, так как мы представляли собой серьезную команду любителей выпить.
Между тем однажды утром в тесный круг любителей купания в бассейне проникло создание, заставившее всех восхищенно замолчать. Если меня можно было сравнить с Клеопатрой, то новенькая была настоящей королевой Пальмиры. Из-под большого махрового полотенца, которым она обернулась, выглядывали две отличные точеные ножки, а ее головку, не менее прекрасную, украшали два больших цветка из черного бархата: ее глаза. Все по-королевски было увенчано темными завитками, в которых переливались голубые отблески.
Это был удар ниже пояса!
Я бросила украдкой взгляд на эскорт моих мужчин; они пристально смотрели на соблазнительное создание.
Разговор резко оборвался на слове, которое так и застыло на губах Дороти Пенроуз.
Эта сцена длилась не более нескольких секунд, но у меня было достаточно времени, чтобы взвесить последствия этого соперничества. Я очень надеялась, что королева Саба окажется идиоткой или связанной узами нерасторжимого брака со свирепым мужчиной, когда жестом, преисполненным достоинства, махровое полотенце было сброшено, и оказалось, что, кроме крохотных трусиков цвета лазури, на ней ничего не было. Перед всеми предстало обнаженное тело юноши, столь прекрасное, что о нем могли бы мечтать в равной степени Мессалина и Оскар Уайльд. Слава тебе Господи! Это был король Саба… или принц Пальмир. К тому же все его уже узнали, кроме меня!
Этот принц из «Тысячи и одной ночи» был на борту со вчерашнего дня, он сел на пароход во время остановки в X., а я об этом и не знала. Так вот почему вокруг целый цветник из сари и тюрбанов! Я вздохнула с облегчением. В этот момент Хьютон наклонился ко мне и сказал:
– Это Каджиар.
Каджиар? Это имя мне о чем-то говорило.
– Не тот ли это Каджиар, который является владельцем фантастических драгоценных камней и нескольких стад слонов? Вы хотите сказать, что это принц Каджиар? Колоссальные богатства Азии?
– Ну да, – сказал Хьютон, улыбаясь. – Слоны, драгоценные камни, двадцать один год. И прекрасен, как звезда!
Разговоры возобновились, но велись почему-то шепотом; все наверняка говорили о Каджиаре. Господа вокруг меня с самым серьезным видом комментировали не красоту, за которую несчастный принц не был в ответе, а его плавки из материала цвета бирюзы.
Я ничего не слушала.
Бархатный взгляд принца, с которого заживо снимали кожу мои приятели, остановился на мне; это был долгий, доброжелательный взгляд, и он пробежал по мне с ног до головы, легкий, как ночная бабочка.
Странно взволнованная, я подняла к небу благодарный взгляд, переведя его затем на Оливера, который наблюдал за мной, слегка приподняв бровь.
Вот принц, который намного опередил спальные вагоны и грузовые суда лорда Давентри!
Я охотно отказывалась от слонов; хороший килограмм драгоценных камней меня вполне устроил бы, и даже – ах, как кружится голова! – я не думала ни о чем больше, кроме любви!..
Вскоре мы с Каджиаром познакомились.
Некоторые считают, что мужская красота не играет роли в любви. Но они не думают, вне всякого сомнения, о том, как многого любовь лишается из-за уродства. Они наверняка не знают, что значит сжимать в объятиях прекрасный треугольный торс, ощущать на себе прикосновение молодых чувственных рук. Я любила Оливера, и одной из причин, почему я его любила, были эти жалкие и постыдные удовольствия эротикоэстетического плана. Но Оливер, в силу обстоятельств, отказался от общения со мной наедине. А плоть так слаба. Настоящая авантюристка должна вести игру и не терять при этом хладнокровия. Я ничего совершенно не вела и ничего не теряла, как это можно будет скоро увидеть… Ничего, кроме… Но лучше по порядку.
Однажды, когда я смешила Каджиара, рассказывая ему всякие нелепости, я вдруг проговорила:
– Вы меня никогда не принимаете всерьез.
– Я вас просто приму в свои объятия, – ответил он, перестав смеяться, с такой уверенностью в своей мужской силе, от которой все женщины тотчас же слабеют.
И он меня действительно взял в один из вечеров, когда на пароходе организовали большой праздник. И это было так просто и естественно.
Это, однако, не входило в мои планы. Но как кто-то однажды сказал, не помню кто: «Я сопротивляюсь всему, кроме искушения!» И этот праздничный вечер был для меня роковым.
На бал я надела платье сирены из синего сатина с оттенком утренней морской волны. На мне не было ни одного украшения.
Каджиар не расставался со мной больше ни на минуту. Мы безрассудно флиртовали, не замечая грустного взгляда Хьютона. Лорд Седрик не мог скрыть едва уловимый огонек, свидетельствующий о тщательно скрываемом желании, таящемся на расстоянии тысячи световых лет от меня. Но кто может знать, что уготовила нам судьба? Оливер, также очень сдержанный, предоставил мне полную свободу действий.
Я сама не знаю точно, как все это произошло. Среди ночи я незаметно удалилась в свою каюту, испытывая при этом определенные трудности, которые предпочитала преодолеть в одиночестве. Мне не сразу удалось добраться до своей кушетки, так как меня качало из стороны в сторону, и связано это было отнюдь не с движением корабля. Те усилия, которые я потратила, чтобы открыть дверь ключом, отбили у меня всякую охоту проделать эту операцию повторно в противоположном направлении. Может быть, на двери была какая-нибудь защелка, но я даже не подумала о том, чтобы воспользоваться ею. Короче, я оставила дверь открытой. Да и чего можно было опасаться, находясь среди джентльменов?
И действительно, в каюту вошел джентльмен и лег на меня всем телом, закрыв мой рот своим так крепко, что даже если бы я захотела оказать сопротивление, то не смогла бы. Но у меня не возникло никакого желания сопротивляться. Я просто почувствовала, что этим джентльменом был Каджиар. Какое счастливое совпадение – ведь именно в этот момент я думала о нем и ни о ком другом…
А как я любила Каджиара в течение этого часа, а может, и двух или трех! Время от времени я открывала и закрывала глаза, почти теряя сознание от наслаждения. Лучше было бы не присутствовать на подобном спектакле.
Какой прекрасный, какой изумительный наездник! Но я ли это мчалась по бесконечной равнине, спотыкаясь, падая, снова подымаясь под ударами хлыста, счастливая тем, что обрела такого замечательного седока! Каюта, наверное, была залита лунным светом, настенные часы показывали какое-то время. Мое платье или моя кожа, а может, моя оболочка были, наверное, разорваны; а эта глухая боль означала, что я, возможно, получила ожог, или растянула какую-то мышцу, или сломала руку или ногу. Кто знает? Мои волосы, подобно змеям, стремящимся удушить меня, то свивались кольцами, то распрямлялись в соответствии с ритмом какого-то примитивного мотива, который напевал, а может, казалось, что напевал, Каджиар.
В какой-то момент, когда мы отдыхали, прижавшись друг к другу, будто створки раковины, герметично сомкнувшиеся, чтобы сохранить драгоценную влагу, Каджиар притянул к себе мою безвольную руку и надел на мой палец огромный холодный перстень.
«Пусть бы это был рубин!» – подумала я.
При одинаковой красоте крупный рубин стоит в восемь раз дороже, чем бриллиант. Это и был рубин.
Я ему ничего не сказала. Полюбовалась великолепием камня, грациозно отведя руку в сторону. Затем томно повернула голову к Каджиару и с восхищением посмотрела на него, почти не замечая разницы между красотой рубина и юноши.
Должна признаться, что, когда он ушел из моей каюты, подобно морю, покидающему берег после прилива, оставляя его влажным и со следами своего пребывания, я вскоре пришла в себя. И даже нашла в себе достаточно сил, чтобы зажечь лампу, стоящую у изголовья, и в полной мере оценить красоту рубина. Вне всякого сомнения, это был великолепный камень. Издав стон, полный радости, который в равной степени мог быть и стоном боли, я тотчас же уронила голову на подушку и мгновенно заснула сном праведника.
Мой отдых был, к несчастью, грубо прерван. Это было подобно тому, как торможение поезда будит пассажира. На какую же станцию мы прибыли? Ах да… Оливер! Мы были на станции Оливер, и вид ее был отнюдь не доброжелательным!
Объяснять что-либо было бесполезно. Его властная рука грубо сжала мое плечо, плечо, которое еще хранило следы иных прикосновений.
Совесть моя была не совсем чиста. Видимо, я несколько поспешила.
Именно это и сказал Оливер. Я подумала, что смогу смягчить впечатление от происшедшего, протянув ему, как только он начал говорить, мою руку, на которой пламенел замечательный рубин. Оливер сел на край моей кушетки и снял кольцо с моего пальца. Он рассмотрел его с близкого расстояния, а затем издали, проверил его на прозрачность, долго взвешивал в своей ладони, в то время как я бесстрастно наблюдала за ним.
– Оно стоит целое состояние, ты согласен? – спросила я голосом, охрипшим от виски, любви и усталости.
– Да, целое состояние, – холодно ответил Оливер и ловким жестом выбросил рубин через иллюминатор в море.
Я вскрикнула от ужаса, так как Оливер схватил мою руку в тот момент, когда я инстинктивно пыталась поймать кольцо. Отбросив меня, он грубо произнес:
– Я никогда не просил тебя быть продажной женщиной!
Но это уж слишком!
– Ты сошел с ума, – воскликнула я, жестоко уязвленная. – И ты меня еще упрекаешь после всего?
И тогда я увидела, как в зрачках Оливера сверкнула ревность.
– Я плевала на рубины и на Каджиара, – добавила я. – Ты сам будешь выбирать мне любовников, уродливых и старых, естественно!.. Но не вздумай сказать, что принц не представляет никакого интереса.
– Какой язык! Я не переношу, когда говорят на таком языке, – глухо сказал Оливер, испепеляя меня взглядом. Потом добавил голосом, в котором угадывалось едва сдерживаемое бешенство: – Ты сейчас же покончишь со всеми твоими капризами. Я требую этого!
– Каприз? Я думала, что ты согласен.
– Ты ошибалась. Я не согласен с такого типа приключеньицами, – сказал он, весь дрожа от гнева.
– Каджиар – это приключеньице! Индусский принц! А этот замечательный рубин? – я задыхалась от возмущения. – Каджиар – это исключительная возможность! – И потом я тихо добавила – Оливер, ты прекрасно знаешь, что я люблю только тебя.
– А тебе не кажется, что ты пережила одну из Тысячи и Одной Ночи? – с иронией спросил он меня.
Я пожала плечами.
– Маленький каприз, похожий на желание съесть пирожное с кремом.
– Не компрометируй всю идею из-за желания съесть пирожное, – сказал Оливер, зажигая сигарету рукой, еще дрожащей от гнева. – Ты прекрасно знаешь, что вела себя скверно. Ты ведь знаешь Каджиара только семь дней. Ты спишь с первым попавшимся, если он красив; в этом вся правда (это Каджиар-то первый встречный!), и тебе платят за ночь, говоря до свидания!
Я бросила на него ядовитый взгляд.
– А тебе не кажется, что он по-настоящему увлекся мною? – жестко спросила я.
– Это совсем неважно, – воскликнул Оливер. – Нам нечего делать с индусским принцем; мы же не собираемся жить в Индии, не так ли?
– Я не знаю, где собираешься жить ты, – с горечью поправила я.
Оливер ничего не ответил.
Что могло скрываться в голове этого мужчины? Мне казалось, что я знаю все, что я поняла. Оказывается, нет! Он выбросил в море сокровище, которое позволило бы мне безбедно жить до конца моих дней (подобная мысль могла бы рассмешить Оливера, и я воздержалась от того, чтобы поделиться с ним). Он грубо оторвал меня от источника, из которого я могла бы черпать полными пригоршнями.
Итак, я опять вместе с этим опасным человеком, который толкал меня на темный и извилистый путь. Почему не Хьютон, один из самых богатых людей Америки? И почему не Каджиар, сказочно богатый принц?
Можете мне поверить, что в тот момент, когда я пыталась расшифровать мысли Оливера, его лицо не внушало мне ни доверия, ни чувства защищенности.
При свете восходящей зари его черные волосы и такие же глаза придавали лицу выражение и зловещее, и непроницаемое одновременно.
– Почему, – спросила я его, пытаясь как-то затушевать боязнь задавать вопросы, которые он не переносил, – почему ты специально выбрал лорда Давентри, и только его, в качестве главной цели?
Оливер поднялся и скользнул к двери движением хищника в клетке. Сжав ручку двери, он свысока взглянул на меня, словно орел, и я почувствовала движение ветра, производимого могучими крыльями.
– Потому что, – сказал он мне, – ты станешь леди Давентри, а потом вдовой.
Он произнес эти странные слова и незаметно исчез.
На этот раз я все поняла. Я дрожала, охваченная ледяным ужасом. Но где-то в глубине души уже зарождалась странная тяга к преступлению, свойственная, по-видимому, любому нормальному существу.
Так что же такое любовь? Счастье в преступлении? Оливер, этот бесстрашный авантюрист, пойдет далеко.
Мы будем вместе, будем свободными и богатыми. Где-то там, вдали, затерянный средь лазурных вод Тихого океана, возвышался высокий мыс острова Бораборы, прекрасный, как рай.
Почему, почему надо было иметь так много денег, чтобы жить там, на Бораборе?
Этот навязчивый вопрос останется без ответа на протяжении еще очень долгого времени.
Искусство обольщения
Путешествие закончилось.
Хьютон все еще сохранял некоторое подобие любви ко мне. Лорд Давентри, как хороший термос, хранил по отношению ко мне все то же ледяное равнодушие. Каджиар грубо устраненный с моего пути, заплатил за ночь любви цену нескольких слонов.
На первый взгляд, нет никакой связи между рубином, ночью любви и слонами, но она, тем не менее, существовала.
В Сингапуре я остановилась, само собой разумеется, у моей подруги Дороти Пенроуз. «Что же моя дорогая Анна будет делать одна в отеле, никого не зная в Азии?»
Дороти Пенроуз, лорд Давентри, Хьютон, Оливер и я сформировали небольшое общество в обществе. Несколько дней спустя Хьютон пригласил нас совершить прогулку на борту своей яхты, стоящей на якоре в Сингапурском заливе.
Я страстно люблю плавание под парусами. Это была великая эпоха, когда американцы и англичане с пылом соперничали друг с другом за первенство в этом виде спорта. Яхта Хьютона «Черная звезда» была красива, американского образца, предназначена для гонок на длинные дистанции.
Все это могло быть моим, если бы я доверила свою судьбу Хьютону. Но в этом случае я наверняка потеряла бы любовь Оливера. Боже, какой же он странный, этот Оливер! Но я не представляла себе, как смогу жить без его любви. Взгляд Оливера все так же притягивал меня своей непреодолимой мужской силой. Руки Оливера, его замечательное тело с запахом свежесрубленного кедра… Нет! Я никогда не могла бы отказаться от Оливера. Все остальное было только преходящим желанием сладких пирожных. Он же был пикантным перцем, жгучей приправой, столь необходимой для моей жизни.
Когда наступил вечер, мы начали танцевать на палубе «Черной звезды». После истории с Каджиаром Оливер больше никогда не прибегал к секретному языку любовников. И когда он поставил на граммофон пластинку с нашей любимой песней, которая была лейтмотивом всей нашей любви, и при первых же тактах устремился ко мне, я сладострастно отдалась его объятиям. Но Оливер, холодный как лед, спросил меня тихо:
– Ну, как у вас движутся дела с Давентри?
– Мне никогда не удастся соблазнить это старое чудовище из Лох-Несс, – сказала я с юмором.
– Почему ты так думаешь?
– Он со мной холоден, как огурец. Я не могу даже заставить его потанцевать.
– Тем не менее он всегда рядом с тобой.
– Но ты тоже рядом со мной, – сказала я. – По крайней мере, тебе удается заставить его разжать хоть иногда челюсти. И он иногда даже улыбается.
– Дело в том, – сказал Оливер с некоторым намеком на улыбку, – что между нами особые отношения.
– Это точно, к тебе он даже проявляет нечто похожее на теплоту! Подобно тщательно натертой железной перекладине!
Оливер рассмеялся.
– Он это никак не показывает, но я уверен, что он увлечен тобою.
– Ну а я считаю, что он увлечен мною в такой же степени, как Великой пирамидой! Он меня замораживает до мозга костей, – добавила я, – и если бы рядом со мной не было Хьютона, я бы давно покрылась инеем.
– Я никогда не утверждал, что соблазнить Давентри будет легко.
– А ты вообще уверен, что это возможно? По правде говоря, – сказала я, опуская голову, чтобы не видеть лица Оливера, – разве Хьютона не достаточно для удовлетворения твоих амбиций?
Оливер сжал мою руку с такой свирепостью, что я невольно вскрикнула.
– Об этом не может быть и речи, давай никогда не будем больше к этому возвращаться.
Тон его голоса стал сухим, повелительным, не допускающим ни малейшего возражения.
– Но если у меня ничего не получится с Давентри? Я никогда не смогу понять, по какой таинственной причине мне следует отдаться на милость этой старой английской фок-мачте.
– Да, английская фок-мачта, все правильно, и это представляет для меня определенную ценность. Я – англичанин, не забывай этого. И я презираю американцев.
Я бесцеремонно рассмеялась. К счастью, мой смех был заглушен громкой музыкой.
– Положение обязывает? Не правда ли? Как это забавно!
Я не смогла продолжить свое зубоскальство. Оливер так сжал мою руку, что я чуть не потеряла сознание. Он стал бледным от ярости, несмотря на загар.
Я забыла, что мне следовало стать вдовой Давентри. Вне всякого сомнения, для Оливера было легче сделать меня вдовой Давентри, чем вдовой Хьютона. Все было тщательно рассчитано в этой очаровательной голове современного пирата. Я дрожала от желания и страха в объятиях Оливера. Едва танец закончился, он улизнул от меня. Я уселась в ногах у Хьютона, подобно прирученному зверьку.
– Вы составляете странную пару с Оливером, – сказала мне Дороти Пенроуз, сидящая в глубоком кресле.
Хьютон и Давентри одновременно повернулись к ней, охваченные любопытством.
Я взяла свою пудреницу и спрятала лицо за громадной белой пуховкой.
– Странная пара? – спросила я с фальшивым удивлением. – Почему?
– У вас такие темные глаза и волосы, что вы оба похожи на герб, выгравированный на ониксе.
– Да вы поэт, дорогая Дороти! – засмеялась я. – Вы нашли такой красивый образ.
– Это очень символично, – медленно проговорил Хьютон, пристально глядя на меня. (Да что это со всеми? Надо будет действовать с удвоенной осторожностью.)
– Символично?
Я бросила на Хьютона простодушно-удивленный взгляд.
– Видя, как вы танцуете вдвоем, я, как и Дороти, заметил сходство между вами: красота, молодость…
– Почему? – удивилась я мечтательно. – Оливер совсем не мой тип.
Дороти Пенроуз засмеялась звонким мужским смехом.
– Ее тип – это мужчина сорока пяти – пятидесяти лет, бывший блондин, среднего роста, коренастый каучуковый король, – забавно сказал Хьютон, нежно лаская мою голову, прислоненную к его колену.
– А почему бы не шестидесятилетний мужчина, высокий и худой, бывший когда-то брюнетом, английский пэр? – добавил в свою очередь лорд Давентри.
– Да, почему бы и нет? – ответила я, не обращая внимания на смех Хьютона и мисс Пенроуз.
Я устремила на лорда Давентри взгляд, полный ненависти. Этот старый кайман, должно быть, о чем-то догадался.
– Над чем вы здесь смеетесь? – спросил Оливер, входя в луч света, отбрасываемый на нас медным прожектором.
– Объясните ему, – в ярости сказала я. – С меня уже хватит, я устала и иду спать.
«Прощайте, друзья», – пропела я по-французски, быстро спускаясь по лестнице из красного дерева, ведущей в люк.
Как мне было жарко! Следовало быть более внимательной. Прекрасные азиатские ночи будут для меня лишены любви…
Ближе к полуночи, тем не менее, я отдала бы все, лишь бы быть с Оливером!
Я вышла на палубу полураздетая, если не считать куска ткани из белого сатина, который мог бы сойти за пеньюар с точки зрения рыб или звезд, но, безусловно, не рулевого Мартена. Это был неподвижный, с четко вырисовывающимся силуэтом, хорошо сложенный моряк. По правде говоря, я никогда не была равнодушна к Мартену, взгляд которого часто застывал на моих бедрах.
Я облокотилась на поручень рядом с ним. «Черная звезда» тихо скользила под полуопущенными парусами. Сверкающее море плавно переходило на горизонте в темный шар. На борту все спали. Я была с Мартеном одна…
До того как я попала на эту яхту, я не видела различия между моряком и капитаном. Забыв об авантюристическом замысле Оливера, я придвинулась к Мартену совершенно бесшумно, так как была босиком. Твердой рукой я заставила его крепко держать руль, а сама прижалась к нему и поцеловала со всей страстью. Свободной рукой Мартен обнял меня за талию с отчаянием и силой потерпевшего караблекрушение, который наконец-то ухватился за спасательный круг.
«Черная звезда» шла левым галсом. Мартен был замечательным рулевым. Он умело управлял яхтой, и до этого момента ее ход был ровным и плавным. Охваченный страстью, Мартен опрокинул меня на палубу с явным намерением тут же овладеть мною. Он предпочел оставить руль, а не меня. Свободная в своем передвижении «Черная звезда», с поникшими парусами, зарылась носом в набегающую волну. Парусник встряхнуло так сильно, что даже мертвецки пьяный человек не мог бы не проснуться. Мартен поставил парусник по ветру – маневр, который сопровождался жутким скрежетом оснастки и громким хлопаньем парусов. Я открыла глаза и обнаружила прямо над его плечом, на уровне люка, видение, заставившее меня подпрыгнуть, как дикую кошку. Это была голова лорда Давентри, который смотрел на нас жадными глазами.
Голова тотчас же исчезла. Идиотка, дура, сумасшедшая – вот кто я такая! Я устремилась вслед за лордом Давентри, сама не зная зачем, возможно, задушить его… Проклятый старый крокодил исчез, как сатана. Казалось, на борту все спали. Ни Хьютон, ни Оливер, такие морские волки, не проснулись из-за неловкого маневра рулевого. «Все пропало, – подумала я. – Мне никогда не быть леди Давентри! И все из-за поцелуя бедняги-моряка!» С бьющимся от негодования сердцем я растянулась на своей кушетке, с силой сжимая подушку, воображая, что душу этого проклятого старика, которому, видите ли, Понадобилось подняться в полночь на палубу! Почему? Потому что Судьба! «А если он расскажет об этом Хьютону? А еще хуже – Оливеру?» – с ужасом подумала я.
Я шепотом выругалась, приняла таблетку снотворного, потом большой стакан виски, чтобы забыть хоть немного о своих терзаниях.
На следующее утро я вышла на палубу в том же состоянии духа, что и накануне. Мартена за рулем уже не было. Его сменил красивый молодой брюнет, на которого я бросила свирепый взгляд. Какие, однако, шутки играет со мной судьба! Вот если бы Хьютон нанял экипаж, состоящий из китайцев, вместо этих прекрасных моряков-скандинавов!
Опершись о поручень, я мысленно пробегала всю свою жизнь и думала о призрачном будущем, когда вдруг сухая рука властно легла на мое плечо. Я резко повернулась и оказалась лицом к лицу с моим недругом. Это был лорд Давентри.
Без всяких вступлений, прямой, как солдат кавалерийской гвардии, он предложил мне стать его женой.
– Если это шутка, то она неуместна, – сказала я, краснея под загаром.
– Я никогда не шучу, – невозмутимо произнес лорд.
Я могла бы об этом и догадаться. Внимательно посмотрела в его лицо. Ничто не проливало свет на этого человека-загадку.
И тогда я начала смеяться взахлеб, не в состоянии прекратить это неуместное веселье. Наконец мне удалось проговорить:
– Вы хотели бы жениться на такой сумасшедшей, как я?
– Именно на такой сумасшедшей, – важно ответил он.
Итак, у меня в руках был козырный туз, а я играла, не подозревая об этом!
И я поняла со всей определенностью, что экипаж, состоящий из китайцев, явно не принес бы мне удачи.
Затем я взяла лорда Давентри под руку, тихо прошептав:
– Все приличия соблюдены, за исключением чести.
После этих слов я с неукротимой стремительностью увлекла своего кавалера к нашим знакомым.
Мисс Пенроуз, Хьютон и Оливер как раз завтракали, жадно поглощая тосты и яйца, жаренные с ветчиной. Лорд Седрик остановился прямо на пороге и, вытянув свой позвоночник, словно складную удочку, на добрых десять сантиметров, торжественно объявил:
– Я имею счастье представить вам свою невесту.
Это прозвучало как удар грома. Дороти Пенроуз раскашлялась, подавившись своим тостом. Хьютон, багровый от ярости, и Оливер, бледный от волнения, смотрели на нас, потрясенные в равной степени.
Я приняла скромный и послушный вид. Моя голова кружилась. Да, все получилось очень ловко! Леди Давентри… Грузоперевозки, железные дороги, оловянные шахты, замок в Англии… Естественно, еще был и лорд Давентри, но с этой точки зрения «игра стоила свеч», как говорила моя бабушка, жена моряка с сердцем пирата.
Хьютон отвел меня в уголок.
– Вы сумасшедшая, или что?
– Совершенно верно, я – «или что», – холодно ответила я.
– Но я богаче, чем Давентри, – заносчиво сказал он, глядя мне прямо в глаза.
– Может быть, но вы ведь не лорд Давентри, – ответила я в том же духе.
Мне показалось, что у него возникло желание ударить меня, но он справился с собой, подобно отцу, понявшему вдруг, что его ребенок отныне слишком взрослый, чтобы быть послушным.
Он долго смотрел на меня, а потом вдруг стал спокойным и очень грустным.
– Ну что ж, Анна, – сказал он мне, – если речь идет об этом, то я не сомневаюсь, что вы будете счастливы.
Что касается Оливера, то он просто-напросто процитировал мне старую морскую поговорку: «Свято место пусто не бывает».
Так как это исходило от него, я сочла эти слова подлинным комплиментом.
