Текст книги "Спрут"

Автор книги: Марко Незе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Дорогая, сокровище мое! – Каттани крепко прижал ее к груди, приглаживал растрепавшиеся волосы, вытирал слезы, продолжая шептать ласковые слова; – Маленькая моя, Паолетта, дорогая девочка. – И, не переставая, гладил ее, и, словно баюкая, прижимал к себе.

– Папа, ведь ты меня здесь больше не оставишь? – обеспокоено спросила девочка. – Они меня держат все время в темноте. Я даже никогда не знаю, день или ночь. Не оставляй меня здесь, папа.

– Ну потерпи еще немножко, дорогая, – отвечал отец. – Ничего не поделаешь, так надо.

– Сколько?

– Несколько дней. – Комиссар постепенно обрел хоть немного хладнокровия и спешил дать девочке какие-то наставления. – Не надо плакать. Папа скоро за тобой приедет. Ты должна держаться молодцом. Обещаешь? Мы с мамой будем снова жить вместе, ты будешь с нами, и вот увидишь, все мы будем счастливы.

– Да, папа. Я буду вести себя так, как ты говоришь.

Человек с фонарем приблизился к ним. Высокие сапоги у него были все в земле.

– Ну, пошли, – сказал он резким голосом. Взял девочку за руку и потащил за собой.

– Нет! Нет!– кричала Паолетта. – Пустите меня!

Некоторое время Каттани провожал ее взглядом, потом она скрылась в темноте. До него лишь доносились издалека крики девочки: «Папа, папа!» Он хотел броситься за ней, вслед ее голосу. Но один из кузенов ткнул ему в бок дуло пистолета и подтолкнул к машине.

Следствие по делу комиссара

Бордонаро поглаживал бородку, стараясь вникнуть в смысл того, что говорил сидящий напротив него адвокат.

– Да, – повторил юрист, – имеются двое свидетелей происшедшей в тот вечер перестрелки между Чиринна и комиссаром. Два человека, которые видели своими глазами, как это все произошло. Если вы соблаговолите выслушать их показания, они готовы рассказать все подробности.

Зампрокурора выпятил нижнюю губу.

– Двое свидетелей? – повторил он. Он никак не мог взять в толк. – А почему же они ожидали столько времени, чтобы появиться? Где они были раньше?

– Страх, – произнес адвокат, будто речь шла о самой естественной вещи в мире. – Боязнь неприятностей.

– Боязнь неприятностей, – Бордонаро опять повторил слова адвоката, словно это могло помочь, чтобы они уложились у него в сознании. Он переложил на столе уголовный кодекс, спрятал в ящик нож для бумаги. Потом произнес: – Ну что ж, позовите этих свидетелей.

В кабинет вошли двое, один низенький, с большим животом, из-за которого он казался еще более коротконогим, другой приземистый, с резкими чертами лица. Он все время приподнимал лацканы пиджака, словно пытаясь что-то спрятать на груди.

– По одному, – приказал зампрокурора.

Оба одновременно попятились к двери, в замешательстве столкнувшись на пороге. Наконец пузан, слегка прихрамывая, прошел вперед.

– Я хочу вам сказать, господин прокурор, – начал свидетель, – что нам, беднякам, не найти справедливости. Топчут, как хотят. Закон не для нас. Моей бедной матушке давно полагается пенсия, а ей все не дают – не видят достаточных оснований. Нет нам счастья в жизни...

Зампрокурора слушал его со смешанным чувством любопытства и удивления. Потом решил прервать эти излияния и призвал перейти к сути дела.

Свидетель заерзал на стуле, и его огромный живот заколыхался.

– Так вот, – проговорил он, – в тот вечер, когда происходила перестрелка, я с моим компаньоном – мы с ним водители грузовика – оказались как раз у того места, потому что грузовик наш сломался. Машина у нас, господин прокурор, старенькая, но купить новую нет денег.

– Да-да, понимаю, – поторопил его зампрокурора.

– И я видел – и мой напарник тоже, – как господин комиссар стрелял в тех двух мотоциклистов.

– Да, – подтвердил второй свидетель, – и пусть, если я вру, святая Лючия лишит меня зрения, я видел, как сидевший в машине человек, а это, верно, и был господин комиссар, прицелился из пистолета и выстрелил сначала в одного, потом в другого, а они ничего и не думали делать ему плохого. Святые Иисус-Мария, я вам говорю, и мой компаньон, которого вы выслушали, тоже вам говорит, что именно так все оно и было. Иисус-Мария, комиссар палил в них совершенно хладнокровно и без всякой причины.

* * *

Известие о показаниях, данных двумя свидетелями, распространилось по городу с удивительной быстротой. Графиня Ольга Камастра сочла своим долгом выразить участие комиссару, которого теперь изображали как опасного киллера. Она его поджидала у входа в полицейское управление.

– Что происходит? – спросила она. – Вы мне можете объяснить?

Он прошел мимо нее, не удостоив взглядом.

– Оставьте меня в покое.

– Вы не должны со мной так разговаривать. Ведь я вам друг.

– Ради бога, отстаньте от меня, – пробормотал комиссар и скрылся в подъезде.

Сразу же к нему обратился с этим вопросом и его заместитель Альтеро: – Черт возьми, что происходит?

– Не знаю, Альтеро, не знаю.

– Вас срочно просил зайти к нему доктор Бордонаро.

Он прекрасно знал, зачем понадобился заместителю прокурора. Он также прекрасно понимал, что эта история принимает для него самый неприятный оборот. Тем более следовало не откладывая явиться к Бордонаро и по возможности спокойно выслушать его решение.

– Объясните мне все хорошенько, – сказал Бордонаро. Он сидел, опустив голову на сложенные руки. – Что-то концы с концами не сходятся.

– Теперь, когда я вспоминаю, думаю, что дело было так, – начал объяснять Каттани. – Я увидел, как они – и тот, и другой – вдруг сунули руки в сумки, и подумал, что они хотят достать оружие.

– Ах, вы подумали! – зампрокурора не мог скрыть своего возмущения и вместе с тем изумления. – Но это просто неслыханно! – Он полистал протокол показаний обоих свидетелей и продолжал: – Тут сказано еще, что они видели, как вы вложили пистолет в руку убитого вами юноши.

– Видите ли, – продолжал Каттани, – этот пистолет был ранее обнаружен у одного убитого хулигана. Когда я узнал в научно-экспертном отделе о том, что из него был застрелен агент Де Мария, то подумал, что ни к чему использовать эту улику против какого-то убитого хулигана, а лучше употребить ее против. Чиринна и его клана...

Он сидел прямо и неподвижно, искажая, оборачивая против себя истинный ход событий. Он говорил бесстрастно, спокойно, словно ему уже все равно.

– Это абсурд, нелепость, – проговорил шокированный Бордонаро. Он достал платок и вытер лоб. Потом добавил: – Вокруг все говорят, что ваша ненависть к этому Чиринна объясняется соперничеством из-за женщины.

– Это все давно в прошлом и не имеет никакого отношения к делу.

– Однако, возможно, из-за этой женщины вы затаили против него злобу.

– Я повторяю: это все в прошлом. Похоронено и забыто.

– Однако, увы, не похоронены документы, в которых вы излагали версии, не соответствующие действительности, обманывали нас, – сказал Бордонаро. Он снял очки и медленно опустил их на стол. – Мне очень жаль, – продолжал он, – я действительно очень сожалею, но с этой минуты должен считать, что вы перешли на другую сторону. И вынужден начать следствие по поводу вашего поведения в этом деле.

– Я признаю, что погорячился и натворил много ошибок, – произнес Каттани.

Зампрокурора вопросительно посмотрел на него.

– Да, – продолжал комиссар. – Если хорошенько подумать, то, наверно, я ошибся также в отношении Раванузы и Терразини. Я обрисовал и того, и другого, как исчадия ада, а теперь в том раскаиваюсь. Потому что против них нет абсолютно никаких улик.

* * *

С тех пор, как она осталась совершенно одна, Анна Карузо возложила все свои надежды на Каттани. Она в душе создала из него миф и считала, что только он один способен отомстить за смерть ее жениха и ее брата. Новый поворот событий сначала вызвал в ней глубокое разочарование, а потом мало-помалу породил неудержимую, яростную злость. Выходит, также и Каттани в конечном счете оказался жалким, бесхарактерным мозгляком.

Ей очень хотелось выложить ему все в лицо. Она подошла к нему на улице перед зданием полицейского управления.

– Ну где же ваши красивые обещания? – произнесла она презрительным тоном. – Теперь Чиринна скоро совсем выйдет на свободу. И как вы только могли согласиться с показаниями этих двоих «свидетелей»? Сколько вам заплатили? Сколько? – Она задыхалась от злости, лицо ее побледнело от негодования. – А кто мне возвратит брата и любимого? Кто-о-о?

И с громким криком ударила по лицу комиссара, который застыл, словно окаменев. Потом, прежде чем уйти, девушка крикнула ему напоследок:

– А ведь многие в вас так верили!

* * *

Всегда жадные до чужих несчастий, в Трапани, как саранча, слетелись корреспонденты крупных газет. Они раздули, насколько могли, образ полицейского-убийцы и раструбили о нем по всей стране. В Милане Эльзе была потрясена, неожиданно увидев в газетах фотографию мужа. Под огромными заголовками сообщалось, что против него возбуждено судебное дело и ведется следствие. В ожидании результатов министерство внутренних дел отстранило его от должности и, в свою очередь, начало дисциплинарное расследование.

Неужели эти два свидетеля сказали правду? Или же это какой-то маневр, лживая выдумка, направленная против ее мужа? Только один человек мог ей помочь разобраться – это Каннито, важная шишка, в доме у которого в Риме она когда-то познакомилась с Коррадо и к которому комиссар всегда был очень привязан.

Эльзе решила позвонить ему по телефону.

– Слыхал, слыхал, – сказал Каннито несколько раздраженно. – Мне прислали копию донесения со всеми обвинениями. Не потому, что это входит в мою компетенцию, а лишь потому, что знали, что он был моим учеником. Я к этому делу, повторяю, не имею ни малейшего отношения...

Так, понятно: Каннито хочет отмежеваться. Коррадо для него уже не друг. Просто бывший ученик, который не оправдал надежд....

– Не понимаю, как такое могло случиться, – огорченно продолжала Эльзе. – Возможно, он хотел совершить великодушный поступок, спасти эту девушку, так нуждающуюся в помощи и защите.

– Да, я тоже об этом подумал, – согласился с ней Каннито. – Наркоманке ведь нужна ее доза каждый день. Чтобы доставать для нее зелье, Коррадо пошел на сговор с каким-нибудь торговцем наркотиками. Ты мне поставляй «товар», а я буду смотреть сквозь пальцы на то, чем ты занимаешься. Но такого рода сделки всегда плохо кончаются, потому что другая сторона становится ненасытной – ей все мало, она требует новых уступок. И ты в конце концов, сам того не заметив, оказываешься замешанным в грязные дела.

– Мне это кажется невозможным, – сказала Эльзе. Она раскаивалась, что оставила мужа одного.

– Факты говорят ясно, – возразил Каннито. – Каттани предал тех, кто в него верил, в том числе и вас, дорогая Эльзе. Послушайте меня, нам сейчас остается лишь смотреть, как он идет на дно. Он сам влез в петлю. Вы должны немедленно отобрать у него девочку,. а потом сможете начать новую жизнь. Ведь вы-то счастливица, еще молоды. Вам нужен хороший адвокат?

– Адвокат между мужем и женой? – Эльзе была удивлена и раздосадована. – Ох, как это ужасно. Нет, благодарю вас.

* * *

Комиссар провел ладонью по лицу. Почувствовал, как колется борода, – он уже три дня не брился.

В дверь позвонили.

Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Немного поколебавшись, он спросил:

– Кто там?

– Отгадай, – Он узнал голосок Титти.

– Зачем ты пришла? – не сдерживая раздражения, спросил он.

– Чтобы повидаться с тобой. Не открывая двери, он крикнул:

– Нет, уходи. Сегодня я не хочу тебя видеть. Девушка была непреклонна.

– Если не откроешь, – сказала она, – я лягу тут, у твоей двери.

Каттани с досадой повернул ключ в замке. Дверь распахнулась, и Титти застыла в изумлении, увидев его заросшим щетиной, с воспаленными глазами.

– Ну нет, – сказала она, – нельзя доходить до такого состояния.

В квартире стоял едкий запах табачного дыма. Девушка распахнула окно. Гостиная напоминала поле сражения. На полу валялись рубашки, пепельницы полны окурков, диван завален газетами и носками.

– Я тут немножко приберусь, – сказала Титти, – а ты сядь и не мешай мне. – Она заглянула в комнату Паолы. – А где девочка? – удивилась она. – Еще ночует у подруги?

– Да, – сухо ответил он, продолжая расхаживать взад-вперед. Словно боялся, что если хоть на мгновенье сядет или остановится, то станет удобной мишенью.

– Я у тебя останусь, пока она не вернется, – решительно заявила Титти.

Он обернулся и устремил на нее взгляд, полный ярости.

– Ты немедленно отсюда уйдешь. Сейчас же убирайся! – Потом, немного помолчав и подумав, сменил тактику. Подавив раздражение, проговорил менее резко: – Для тебя же будет лучше, если ты пойдешь домой. Я – конченый человек и уже не в силах защитить тебя.

– Ничего не поделаешь, – отозвалась она. – Значит, мне придется защищать себя самой. Рано или поздно мне нужно научиться это делать.

Впервые Каттани открылось, что под хрупкой оболочкой у этой девушки таится неожиданно твердый характер. Видно, в ней заговорила врожденная гордость старой сицилийской знати.

– Нет, – сказал Каттани, – ты должна держаться от меня подальше. – Теперь его голос звучал умоляюще. – Со мной все кончено. Я стал всеобщим посмешищем. Все надо мной издеваются.

– Но я знаю правду и тебя не покину. А до того, что гозорят вокруг, мне нет никакого дела.

– Да дело в том, что я хочу остаться один, – он сжал кулаки с такой силой, что у него побелели пальцы. – Я тебя прошу, оставь меня в покое.

Однако девушка продолжала упорствовать:

– Я тебе не буду мешать. Сяду в уголок, и ты меня даже не заметишь.

Эти ее слова окончательно вывели комиссара из себя. Он так хватил кулаком по кухонному столу, что грязные кофейные чашки подпрыгнули на блюдцах.

– Тебе надо уйти! – заорал он. – Я не могу тебя тут держать! И не желаю видеть!

– Так, это, значит, из-за Чиринна, – грустно и задумчиво проговорила она. – Значит, ты тоже его боишься. Теперь он вновь на свободе, и ты дрожишь от страха. Но я-то его не боюсь. Ты почему-то в тот вечер решил сохранить ему жизнь, но я не буду столь мягкосердечна. Если Чиринна явится ко мне, то получит пулю в лоб. Я застрелю его.

– Не говори глупости, – встревожено сказал он.

– Нет, я это сделаю, – решительно произнесла девушка. – Кто посмеет осудить меня? Ведь он убил мою мать.

С тем она ушла.

Каттани поднял голову и увидел свое отражение в зеркале, висевшем в ванной. У него болели глаза. Он открыл кран и долго держал лицо под сильной струей холодной воды. Тем временем мозг его лихорадочно работал. Он перебирал один за другим все моменты ссоры с Титти. Вытер полотенцем лицо. «Я вел себя по отношению к ней жестоко», – подумал он.

И неожиданно для самого себя выскочил из квартиры, спустился и выбежал на улицу. В тусклом свете редких фонарей никого не было видно.

– Титти! – принялся звать он. – Где ты?

Фары одной из припаркованных неподалеку машин вспыхнули и погасли. Каттани успел разглядеть в машине низко склонившуюся над рулем Титти.

Он взял в ладони ее лицо.

– Я люблю тебя, – проговорил Каттани. – Я хочу это вновь повторить, чтобы ты не сомневалась. Но я не могу увлекать тебя за собой в пропасть.

– Это все из-за Чиринна? Не так ли? – еле слышно спросила она.

– Да нет, – пожал плечами комиссар. – Создалась очень странная и запутанная ситуация. Ты сама потом все поймешь. Постепенно, не сразу.

* * *

Он не мог даже показаться в полицейском управлении. Целыми днями сидел дома, напряженно прислушиваясь. Постоянно ждал телефонного звонка, надеясь что-то узнать о дочери. Он сознавал, что загубил и следствие, и самого себя. Чиринна, с которого сняли обвинение в попытке убить его, вот-вот выйдет на свободу. Зачем же тогда они продолжают держать Паолу? Проклятые негодяи.

Каждую минуту – это у него превратилось в манию – он хватал телефонную трубку, желая удостовериться, что телефон в порядке. Иногда, когда становилось невмоготу, он выходил из дома. Садился в машину и уезжал к морю, куда-нибудь подальше, в какой-нибудь уединенный уголок. Там гулял по песчаному берегу, искал красивые отполированные морем камешки. Собирал их, а потом кидал в воду.

Однажды, возвратись из такой поездки, он застал у себя дома совершенно неожиданную гостью. Застигнутый врасплох, он в удивлении застыл на пороге.

– Я здесь уже больше часа, – с улыбкой сказала жена. – Ты меня не обнимешь?

Каттани был тронут. Он по-прежнему стоял у двери, глаза его лихорадочно блестели.

– Ах, значит, ты приехала, – только и мог вымолвить он.

– Да, не могу оставить тебя одного. Газеты пишут, тебя отстранили от должности, начали против тебя следствие. Тебе необходима поддержка. – Она положила ему руку на плечо. – Какой ты бледный, – сказала она, – на тебе лица нет.

Каттани чуть улыбнулся краешком губ.

– У тебя тоже усталый вид, – заметил он. – Тебе надо немножко отдохнуть. – Потом, с некоторым подозрением взглянув на нее, спросил:– А когда меня не было, мне никто не звонил?

– Нет, никто, – ответила она. Ласково пригладила ему волосы. И добавила: – Я не верю поклепам, которые тут возводят. Я-то тебя хорошо знаю. Ты не преступник, какого хотят изобразить. Ну верно, взбрело тебе в голову связаться с этой юной герцогиней. Ладно, пройдем мимо. Но ты слишком щепетилен, чтобы зайти дальше. Ты никогда не стал бы пачкать руки.

Но мысли мужа были где-то далеко. Он слушал ее, а смысл слов до него не доходил. Он пнул ногой диван и снова спросил:

– Пока меня не было, телефон не звонил?

– Я же сказала, что нет.

– Какая с моей стороны была глупость, – он теперь часто разговаривал сам с собой. Он уже так привык обращаться только к самому себе, доверять только себе, что даже почти не замечал присутствия жены. – Не надо было мне, черт возьми, выходить из дому.

– Ну что ты так волнуешься? – спросила Эльзе. – Кто тебе должен был звонить?

Каттани облизал губы.

– Они обещали сделать это сегодня.

– Сделать – что? – Эльзе ощутила смутное беспокойство.

– Освободить ее, – пробормотал Каттани.

– Кого освободить?

Он повернул к ней голову и прошептал:

– Паолу.

– Паолу? Что ты хочешь сказать? – Лицо жены побагровело, она в отчаянии вцепилась в лацкан его пиджака и простонала: – Умоляю тебя, объясни, что это все значит?

Каттани приподнял за подбородок лицо жены.

– Эльзе, – тяжело роняя слова, проговорил он. – Паолу похитили.

– Не-ет! – отчаянно крикнула она. Потом зажмурилась и закрыла лицо ладонями. – Как это могло произойти?

– Люди, против которых я вел следствие. Месть.

Эльзе покачнулась. Муж обнял ее за талию и подвел к постели. Уложил. Расстегнул блузку. Он видел, как из-под закрытых век у нее катятся слезы. Он вытер ей платком глаза.

– Ее увезли через несколько дней после твоего отъезда, – рассказывал он, продолжая гладить ее лицо. – Я лгал тебе, уверяя, что она ночует у подруги. Иначе нельзя было. Чтобы спасти ее, нельзя было поднимать шум.

Эльзе открыла глаза.

–Ах, так вот почему... – пробормотала она. Теперь, в одно мгновенье, ей все стало сразу совершенно ясно.

Мужу, по-видимому, сейчас хотелось рассказать ей все по порядку, во всех подробностях, поделиться своей долгой мукой.

– Надеюсь, теперь уже скоро она вернется домой, – закончил он обнадеживающе.

– Ох, – простонала Эльзе, – а если не вернется?

– Есть условия соглашения.

– Соглашения – с кем? С преступниками?

– Они не могут рисковать, – убежденно проговорил он. – Они получили то, чего добивались. И не станут совершать сейчас такой грубой ошибки.

– А если им ума не хватит? Если ее нам не отдадут? – Эльзе встала с постели, вся дрожа. – Где Паола? – начала она кричать. – Где моя дочь? Отдайте мне ее!

Каттани зажал ей ладонью рот. Он крепко обнял жену и прошептал ей на ухо:

– Успокойся. Она вернется, наша девочка.

* * *

Однажды теплым вечером большой автомобиль неслышно проскользил по бульвару. Поравнявшись с маленьким сквером, он остановился. Из машины вышел один из кузенов Чиринна и огляделся вокруг. Улица была пустынна. Тогда он распахнул дверцу автомобиля и приказал:

– Вылезай!

Паола напоминала испуганную птичку. Несмотря на приказ, она не тронулась с места. Тогда он повторил более строго:

– Ну, пошли! – Чтобы поторопить ее, он потянул девочку за руку. – Видишь вон ту скамейку? – сказал он. – Иди сядь на нее и жди.

Девочка направилась к скамейке – маленькая тень в тусклом свете фонарей. Через несколько минут у нее дома зазвонил телефон. Каттани, вне себя от волнения, схватил трубку, несколько секунд молча слушал, а потом, словно избавляясь от кошмара, с облегчением швырнул ее на рычаг.

– Они ее освободили! – задыхаясь от радости, воскликнул он. – Едем!

Каттани молча вел машину. И жена, сидевшая рядом затаив дыхание, не проронила ни слова. Оба словно боялись дышать.

Первым увидел ее отец. Она съежилась на скамейке, будто замерзший зверек.

– Паола! – позвал он вне себя от радости. И бросился обнять ее.

Но девочка неизвестно почему оттолкнула его и отшатнулась. Пронзительно закричав, она вытянула вперед руки, словно желая защититься от опасности.

– Не дотрагивайся до меня, – с ужасом и мольбой прошептала она.

Он не мог понять, в чем дело.

– Паола, это я, твой папа. – Но девочка не слушала его.

Когда же приблизилась Эльзе, Паола одним прыжком бросилась в объятия матери.

– Ах, мама! – всхлипывала она, содрогаясь всем телом от рыданий.

В тот момент Каттани приписал поведение дочери пережитому шоку, нервному напряжению. Да кроме того, и сам он был слишком взволнован, чтобы строить какие-то другие предположения. Куда более страшные.

Дома он оставил девочку наедине с матерью, чтобы она скорее пришла в себя. После всего пережитого, думал он, теперь жизнь, возможно, войдет в прежнюю колею. Также и перспективы его работы казались уже не такими мрачными. Может быть, ему разрешат вновь взять в свои руки расследование. Вот тогда он им покажет. Вот тогда они у него, черт возьми, запляшут, эти сукины дети, эти проклятые мерзавцы.

Из комнаты дочери вышла Эльзе. Лицо у нее было искажено гримасой страдания.

– Знаешь, почему она тебя отталкивала? – сказала она. – Ты вызываешь у нее такой ужас, потому что ты мужчина. Ее изнасиловали.