Текст книги "Спрут"

Автор книги: Марко Незе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Да, – согласился с ней Каттани, – ловкий приемчик. Старая знать командовала рабочими при помощи кнута, а новая шагает в ногу со временем и прибегает к лести, обещаниям, панибратству.

Налив из кувшина себе и комиссару вина, женщина спросила с ободряющей улыбкой:

– Ну так какого же рода вам потребовалась консультация?

Каттани холодно произнес:

– На самом деле я не нуждаюсь в каких-либо консультациях. Кажется, я все уже понял сам. От вас я, пожалуй, мог бы услышать лишь подтверждение своих подозрений.

– Каких подозрений? – отозвалась женщина. – Разрешите? – И взяв сигареты Каттани, вытащила из пачки сигарету.

– Относительно капиталов, предоставляемых банком Раванузы, – сказал комиссар и чиркнул спичкой. Графиня сложила ладони домиком вокруг огонька и потянулась к нему зажатой во рту сигаретой. – Я уверен, что эти деньги идут на финансирование нелегальных сделок. – Он также извлек сигарету. – Эти счета на имя Жасмина и Мака... – и вновь чиркнул спичкой, закурил. – Эти счета используются для платы поставщикам наркотиков. – Она даже не моргнула глазом. Каттани продолжал: – Эти капиталы идут вовсе не на развитие экономики. Здесь процветает торговля наркотиками. Они поступают с Ближнего Востока, их перегружают в открытом море на рыболовные суда и привозят на Сицилию.

– Где это вы все вычитали? В каком романе?

– Это не роман, – ответил Каттани, давя в пепельнице окурок. – Это грязное дело. Наркотик перевозят в виде морфина, а здесь, в подпольных лабораториях мафии, его превращают в героин. И сразу же отправляют в Соединенные Штаты и на Север нашей страны. Он наводняет Италию и всю Европу. И приносит миллиарды чистой прибыли без налогов.

– Черт возьми! – воскликнула графиня, словно бы в удивлении. – И как же его отсюда отправляют? Голубиной почтой?

– Оставьте остроты. Используют апельсины, мебель, конфеты. У этих людей богатая фантазия. Иногда пользуются и чемоданами с двойным дном. Их везут с собой те, кто едет проведать родственников в Америке, а возвращаются они с пачками припрятанных долларов.

– Это очень увлекательно. Мне даже захотелось попробовать самой.

Комиссар прищелкнул пальцами.

– Конечно все не так уж просто. В Италии эти люди наталкиваются на большие трудности, пытаясь пустить в ход привезенные доллары. Нужно найти сговорчивого менялу, который выдает эту валюту за поступления от эмигрантов. Или же агентство путешествий, которое заприходует ее как деньги, полученные от туристов. Вашему приятелю Раванузе принадлежало подобное агентство в Палермо. – Каттани глубоко затянулся сигаретой. – Бедняга Де Мария и брат Анны Карузо поплатились собственной шкурой за то, что раскрыли, чем занималось это бюро путешествий.

Женщина еле заметно подняла одну бровь. Она слушала, опершись подбородком на сцепленные пальцы. А Каттани продолжал:

– Оплата партий наркотиков, поступивших в Америку, может производиться также и в Швейцарии. В этом случае необходимо располагать банком, который мог бы оформлять поступления этих сумм в Италию. Вот и весь фокус! Достаточно финансировать через банк легальную производственную деятельность. Например, какую-нибудь строительную фирму вроде вашей. И словно по мановению волшебной палочки, деньги, нажитые в результате грязной торговли наркотиками, «очищаются», становятся капиталом, предназначенным для честного бизнеса...

– Ну и ну! – воскликнула женщина с ироническим восхищением. – Да вы просто гений! А вы пробовали поговорить на эту тему с каким-нибудь банкиром? – Вы что, смеетесь надо мной?

Графиня приняла серьезный вид. Пристально стала разглядывать свои руки, словно о чем-то размышляя. Потом проговорила:

– Но одного я все же не могу понять.

– Чего же именно?

– Какого черта вы теряете время, служа в полиции? Из вас вышел бы потрясающий бизнесмен. Мне бы иметь рядом такого человека, как вы.. С нами никто не мог бы потягаться.

– Скажите прямо: вы предлагаете мне стать одним из подставных лиц для ваших многочисленных предприятий?

– Ничего-то вы не понимаете.

Теперь женщина роняла слова не спеша, и тон у нее был такой уверенный, что мог привести в замешательство собеседника. В столовой стоял гул голосов. Лица у обедающих рабочих были изможденные, заросшие многодневной щетиной.

– Тогда, может, вы хотели бы, чтоб я стал вашим компаньоном? – продолжал Каттани. – Что это: попытка подкупа?

Дама повторила с искренней досадой:

– Ничего-то вы не понимаете.

Каттани оперся локтями о стол и устремил долгий взгляд на невозмутимое лицо графини.

– Вы знаете, – наконец проговорил он, – что вы очень симпатичная женщина? У меня бы сердце разорвалось от горя, если бы мне вдруг пришлось вас арестовать.

– Ах, ах, ах... А с чего бы это вам пришлось меня арестовывать? Даже и не надейтесь. Я чиста, как стеклышко. Кого-кого, а меня-то вам не отправить на каторгу.

Губы Каттани раскрылись в улыбке.

– Ну хорошо, – сказал комиссар другим тоном. – Значит, вы чисты. А также и весьма умны. Не в пример всем вашим друзьям-приятелям.

– Умна и полностью лишена каких-либо предрассудков, – добавила она. – Уже в пятнадцать лет я хорошо знала, к чему стремлюсь. Я стала главной любовницей, а потом женой человека, физически мало приятного, но невероятно богатого. Он был старше меня на сорок лет. Я его не любила, но когда он заболел, я пять лет за ним преданно ухаживала.

Она положила в кофе ложечку сахара и тщательно размешала.

– Я была ему многим обязана. Он меня воспитал, образовал, послал за границу учить языки. Я говорю по-английски и по-французски, но не участвую в великосветской жизни. Предпочитаю торчать здесь, самостоятельно вести дела своей фирмы. Работаю с утра до ночи и, думаю, вполне заслужила то, что оставил мне в наследство муж. – Она допила кофе, а потом, склонив набок голову, добавила: – А сейчас моя ошибка в том, что я испытываю интерес к человеку, принадлежащему к тому типу мужчин, который я всегда ненавидела.

– К какому же это типу?

– Моралистов. Да стоит ли стенать о судьбе наркоманов? Люди, которые сами себя отравляют, все равно неспособны чего-нибудь добиться в жизни. Я таких знаю.

– Например, Титти Печчи-Шалойя?

– Да, например. Избалованная и развращенная своими привилегиями, она докатилась до того, что связалась с обыкновенным бандитом. А вы пытаетесь спасти ее, наставить на путь истинный. – Графиня Камастра решительно покачала головой. – Нет, это вам никогда не удастся.

Профессор

Старая дама в шелковых лохмотьях – свидетельстве былой роскоши. Таким представлялся Каттани город Палермо. Он взял лежавшее рядом на сиденье пальто и вышел из машины. Был уже почти полдень, и шумные компании бездельников горланили в уголках площади. Старик толкал тележку, груженную картонными ящиками, а молодые парни с усталым, безразличным видом стояли, прислонясь к стенкам домов.

Комиссар пересек улицу и вошел в большую, помпезную гостиницу. Холл с цветными витражами и белыми мраморными колоннами был огромен. Каттани обвел его взглядом и тотчас нашел то, что искал. В глубине, за полуприкрытой дверью, виднелись ряды стульев, занятых людьми, слушавшими какой-то доклад. Каттани заглянул внутрь. Зал был переполнен. Вид у присутствовавших был важный, все выглядели людьми с положением. Из толпы неожиданно вынырнул Нанни Сантамария и взял его под руку.

– Спасибо, комиссар, что пришли.

– Я немного опоздал, – извинился Каттани.

– Однако поспели как раз вовремя: он заканчивает свое выступление.

Пожалуй, только сейчас Каттани заметил человека, который в глубине зала неистовствовал перед микрофоном, подчеркивая свои слова аффектированными жестами.

– Как же мы реагируем на грозящую нам опасность уничтожения человечества? – кричал он в микрофон. – Мы организуем марши мира. Некоторые, друзья мои, строят иллюзии, что атомную войну можно предотвратить одними лишь демонстрациями на улицах городов.

По залу пробежал смешок. У оратора были седые, как серебро, волосы, одет он был в синий костюм, из кармашка торчал вышитый платочек. Он похож на скользкого угря, – было первым впечатлением Каттани.

Оратор взглянул на массивные золотые часы и вновь стал рисовать апокалипсические картины:

– Наше общество движется к катастрофе. Тысячи итальянцев – жертв землетрясений остались без крова, безработные потеряли всякую надежду получить работу. Без всякого стыда распространяется гомосексуализм. Коррупция проникает в самые высокие сферы. Господа мои, на наших глазах происходит моральный и экономический распад нашей дорогой Италии. И наш долг – всех еще здоровых сил в стране – активно этому противодействовать и спасти положение.

Раздались аплодисменты.

– Ну что скажете? – спросил Сантамария.

– Право, еще не знаю, – ответил несколько удивленный Каттани. – Я ведь слышал только конец речи. А как, вы сказали, его фамилия?

– Лаудео. Профессор Лаудео. Идемте, я вас с ним познакомлю.

Когда они к нему подошли, профессор Лаудео прощался с группой восторженно уставившихся на него слушателей.

– Прощайте, дорогие друзья, до встречи в воскресенье в Риме. Смотрите, обязательно приезжайте!

Вблизи бросались в глаза его тщательно ухоженные руки с длинными пальцами, которыми он непрерывно поглаживал свой элегантный шелковый галстук. Ему явно нравилось внимание этих окруживших его людей, пожимавших ему руку и одобрительно хлопавших по плечу, но вместе с тем оно, видимо, уже начало вызывать у него некоторое раздражение. Он отступил немного назад, выбирая удобный момент, чтобы окончательно распрощаться.

– Профессор, – сладким голосом обратился к нему Сантамария, – я обещал вам привезти в Палермо нашего комиссара.

– Ах, браво, дорогой Сантамария. А теперь, если разрешите, оставьте нас на минутку одних. Идемте, комиссар. Вы, наверно, этого не знаете, но я вами восхищаюсь.

– Благодарю, – ответил Каттани, – но не совсем понимаю причины вашего восхищения.

Профессор Лаудео увлек его в коридор, устланный ковровой дорожкой и освещенный маленькими бра в виде свечей.

– Скромность, – возразил профессор, – не лучшая помощница для талантливого молодого человека. Дорогой Каттани, вы себя недооцениваете. Я не выпускаю вас из поля зрения с тех пор, как вы окончили Высшую школу полиции.

– Неужели? И зачем же?

– У меня повсюду есть друзья, – ответил профессор, доставая серебряный мундштук и вставляя в него сигарету. – И они сигнализируют мне о способных людях в различных сферах жизни.

– А для чего же вам эти сведения?

Лаудео взял комиссара под руку и подтолкнул к мягкому диванчику.

– Я стараюсь вовлечь всех этих одаренных людей в свою Ассоциацию.

Каттани, казалось, это заинтересовало.

– Каковы же цели вашей Ассоциации?

– Благо Италии, – торжественно произнес профессор. – Меня беспокоит будущее нашей родины. И я считаю, что необходимо отбирать наиболее заслуживающих того работников и помогать им достичь самых высоких постов.

– Вы мне льстите, – ответил Каттани, – ведь я могу и разочаровать вас.

Физиономия профессора приняла обиженное выражение.

– Перестаньте, хватит себя недооценивать. Вы обладаете всеми достоинствами, дорогой Каттани. И я считаю долгом своей Ассоциации оказывать вам поддержку. – Сигарета догорела, он вытряхнул окурок и наставил пустой мундштук на комиссара. – Мне хотелось бы видеть вас во главе полицейского управления в каком-нибудь важном центре. Ну не знаю – в Генуе, во Флоренции. Или же на какой-то ответственной должности в Риме.

Каттани, поерзав на диване, ограничился лишь кратким:

– Интересно.

– Моя Ассоциация готова помочь вам, – заверил его профессор. – Вы – человек, на которого можно сделать ставку, как на лошадь-фаворита. – Он не отрывал от его лица пронизывающего взгляда своих светлых глаз. – Мы хотим спасти Италию от гибели. Мы все люди, далекие от мелочной политики, хотя среди членов нашей организации немало лиц, занимающих государственные посты. Мы боремся против коррупции, моральной апатии, попустительства, против мафии. Мы хотим, чтобы Италия обрела свой достойный облик. Для этого нам необходимы такие люди, как вы. Обдумайте хорошенько, и если это вас заинтересует, дайте мне знать.

* * *

Во второй половине дня комиссар возвратился в Трапани. Всю дорогу он размышлял по поводу услышанного от Лаудео, перебирая в памяти каждое слово. И как только смог, позвонил в Рим Каннито, чтобы сообщить ему об этом случае и спросить совета.

Каннито с первых же его слов выказал горячий интерес. Больше всего его интересовало, требовал ли профессор, обещая блестящую карьеру, чего-то взамен.

– Абсолютно ничего, – заверил Каттани, – хотел только, чтобы я вступил в его Ассоциацию. Мы как одна семья, сказал он, и помогаем друг другу.

– Он называл какие-нибудь фамилии?

– Да, многие. Генералов, журналистов, промышленников, политических деятелей. Всех этих людей он называл по именам, словно желая подчеркнуть свою с ними близость.

– А какое впечатление он произвел на тебя в целом?

Каттани усмехнулся.

– Человека весьма посредственного, но очень хитрого. И держится он так, словно в самом деле обладает значительной властью.

– Гм... Может, и так. Испытай его. Постарайся понять, действительно он что-то собой представляет или же это пустой хвастун.

* * *

Дав санкцию на проведение расследования, прокурор решил выйти из игры. Еще не придя в себя от начальственной наглости Каннито, пытавшегося им командовать, и глубоко раздосадованный полемикой, вызванной закрытием стройплощадок, старик подал заявление о досрочном выходе на пенсию.

Вопрос перешел в руки его помощника Бордонаро – молодого человека в небольших круглых очках и с умным лицом, обрамленным короткой, тщательно ухоженной бородкой.

– У меня для вас важные новости, – объявил ему Каттани. Он извлек из «дипломата» папку и начал ее листать. – Вот, поглядите. Нам удалось установить, кто в действительности является владельцами счетов, открытых на вымышленные имена Жасмина и Мака, – он показал документ, испещренный печатями. – Это Данные графической экспертизы, свидетельствующие о том, что подписи Жасмина на чеках ставил собственной рукой Равануза. А теперь гляньте сюда, Владельцем счета Мака является Терразини. Мы частично проследили, по каким каналам проходят деньги, когда их снимают с этих двух счетов и они покидают банк. Часть сумм адресуется на север – в Рим, в Милан. Их получателями являются липовые компании, аббревиатуры которых неизвестно что означают. Может, это банкиры-хищники, международные махинаторы, а возможно, и политические организации. Но самые большие куши остаются здесь. Они копятся на текущем счету Терразини.

– Черт побери! – воскликнул помощник прокурора. – Он известен как адвокат, защищающий людей мафии, но я думал, что дальше того дело не идет. Вот уж не мог представить себе, что он сам так глубоко завяз.

– Да уж, – отозвался Каттани, – сдается мне, что на этот раз адвокат понадобится ему самому.

– Вы проделали огромную работу, – проговорил помощник прокурора, не скрывая своего горячего одобрения. – Перевернули вверх дном весь город. Но одного я до сих пор не могу понять: почему такой осторожный человек, как прокурор, решился предоставить вам свободу действий.

– Да, действительно. – Каттани, по-прежнему веря, что это произошло в результате давления со стороны его друга Каннито, изобразил удивление. – Сам не понимаю. Сперва он был против.

* * *

Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы поужинать с дочерью. Ужин, уже готовый, обычно им оставляла приходящая прислуга.

В тот вечер, в пятницу, отец нашел девочку не в духе. Она сказала, что не хочет есть, ушла в свою комнату и бросилась в постель, даже не зажигая света.

Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.

Он вошел в ее комнату.

– Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?

В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.

– Ну же, говори, – подбодрил он дочь. – Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?.

– Нет, нет, нет! – испуганно проговорила девочка и отвернулась к стене.

Отец положил ей руку на плечо.

– Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?

Последовало служащее подтверждением молчание.

– Но зачем же в таком случае огорчаться? – проговорил комиссар. – Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.

На этот раз девочка мгновенно поднялась и села на постели.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно.

Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.

– Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь... – Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец. – Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой...

– Это очень хорошо, дорогая.

– Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.

– Действительно это он велел мне позвонить? – спросила мать.

– Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.

– Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.

В голосе женщины прозвучала горечь.

– Мама, тебе грустно?

– Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.

Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.

– Хорошо, – ответила девочка. – Но мне показалось, что настроение у нее неважное. – Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова. – Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?

Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:

– Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.

* * *

Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.

– Комиссар! – окликнул он задыхающимся голосом. – Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.

Каттани продолжал подниматься.

– Нет, пока что ничего, – крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх. – Если понадобится, я свяжусь с ним сам.

«Свяжусь сам, – повторил про себя Сантамария. – А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»

Когда журналист сообщил ответ комиссара адвокату Терразини, тот не смог скрыть досады.

– Ну что за упрямая башка! – прорычал он сквозь зубы.

– Нет, – проговорил с сожалением Сантамария, – этого парня посулами профессора Лаудео не остановишь.

* * *

Терразини вновь поехал в тюрьму, чтобы сообщить Чиринна последние новости.

– С этой полицейской ищейкой, – сказал он, – нет никакого сладу. Значит, остается одно: пустить в расход девицу.

Лицо Чиринна побагровело. Мафиозо весь затрясся, еле себя сдерживал.

– Не вздумайте трогать Титти, – с угрозой проговорил он. – Я велел принести ей наркотиков. Пока она колется, мы можем спать спокойно. Но я не желаю даже слышать о том, чтобы ее убрали.

– Послушай, Чиринна, – ласково произнес адвокат, – уж не втюрился ли ты, случаем, в нее? Дело в том, что этот легавый старается ее вылечить. И если это ему удастся – нам всем крышка.

Чиринна сжал кулаки и грязно выругался.

– Адвокат, с этим легавым, будь он трижды проклят, надо что-нибудь придумать. А девушка – это не проблема, она у меня в руках.

«Они найдут способ с вами расквитаться»

Замначальника отдела Альтеро достал из стенного шкафа пуленепробиваемый жилет и протянул его Каттани.

– Наденьте, – посоветовал, – хотя бы от дурного глаза.

Комиссар взвесил его в руке и швырнул на стул. Эта штука не поможет, сказал он, и даже если залезть в броневик, все равно и там достанут.

Альтеро, однако, не отставал. Он доказывал, что жилет обеспечивает хотя бы минимальную защиту. И добавил, что комиссару не следует столь беспечно бродить по городу. Необходима вооруженная охрана.

– Да перестаньте, – прервал его комиссар, – если им нужна моя шкура, никакой охраны не испугаются.

– Может, и не испугаются, – возразил заместитель,– но, во всяком случае, охрана их попридержит. Заставит дважды подумать.

– Видите ли, я уже вряд ли служу для них мишенью. Расследование зашло достаточно далеко, и документы говорят сами за себя. К чему им было бы сейчас меня ликвидировать?

Альтеро пробурчал, что все это кажется ему слишком оптимистичным.

– Никогда не следует полагаться на судьбу,– предостерег он.

Каттани скинул пиджак, повесил его на спинку стула и продолжал:

– Знаете, что я вам скажу? Мафия совершает, так сказать, превентивные убийства. Она отправляет на тот свет, когда должна помешать кому-то предпринять что-либо такое, что для нее представляет опасность. В моем случае она упустила подходящий момент. Теперь уж слишком поздно.

– Не стройте иллюзий, – тяжело вздохнул Альтеро. – Эти люди никогда не прощают. Рано или поздно они найдут способ с вами расквитаться.

* * *

Напротив полицейского управления находилась кондитерская, где продавали очень вкусные миндальные пирожные. Паола их обожала. И в тот вечер отец решил порадовать ее любимыми сластями. Лил дождь, и дул холодный, пронизывающий ветер. Как доберусь домой, сразу залезу под одеяло, думал Каттани.

Он медленно вел машину в по-вечернему оживленном транспортном потоке. Дождь, бивший в лобовое стекло, вызывал у него раздражение. Некоторые участки улиц превратились в настоящие озера. Насколько Южная Италия сказочно красива при солнце, настолько она невыносима в непогоду.

Через несколько минут он доехал до дома. Вбежал в подъезд и вызвал лифт. Тщательно вытер ноги о коврик, прежде чем повернуть в замке ключ. В передней горел свет, но квартира казалась погруженной в полную тишину. Странно.

– Паола! – позвал Каттани. Никакого ответа.

Комиссар распахнул дверь комнаты дочери.

– Где ты?

Телевизор был выключен. Ванная пуста. Сердце у Каттани билось все сильнее. Комиссар положил сверток с пирожными на стол и ослабил узел галстука. Он почувствовал, как от желудка поднимается вверх горячая волна, захлестывает все тело, бьется и стучит в висках. Он ухватился за последнюю надежду: может, Паола решила пошутить и спряталась? Он заглянул под кровать – и там пусто.

В передней зазвонил телефон. Каттани бросился к нему и снял трубку. То, что он услышал, было так ужасно, так невероятно, что он окаменел.

– Твоя дочь у нас, – объявил мрачный голос. – Слушай внимательно: никому об этом ни слова, ни намека. Никому. Понял? Иначе твоя дочь умрет, и это будет мучительная смерть. Мы сами свяжемся с тобой.

В трубке раздался щелчок. Разговор был окончен. Но у комиссара в ушах еще звучал, словно бил молотом по черепу, этот голос. Он крепко сжал зубы. Ноги почти не держали его. Он еле добрался до дивана и тяжело на него опустился.

«Спокойно, спокойно, – продолжал он повторять, пряча в ладони лицо. – Я должен сохранять полное спокойствие, чтобы справиться с этим делом. Должен сохранять полное спокойствие, чтобы спасти мою девочку».

Он плеснул на дно бокала немного коньяку и выпил залпом. Значит, они все-таки придумали способ перебить мне хребет, подумал он. И это им действительно удалось.

* * *

Теперь он должен был хорошенько вбить себе в башку, что стал другим, не таким, как прежде. Человек, раненный так, как он, превращается в дикого зверя, у которого отняли детенышей. Или становится агрессивным и разит всех без разбора. Или же делается сговорчивым, прячет когти, и каждый проглоченный кусок ему горек, как желчь. Что я могу сделать? Этот вопрос вновь и вновь вставал в измученном мозгу комиссара. Ничего, абсолютно ничего не сделать: попал в положение, в котором вынужден подчиняться шантажу.

Он провел ночь на этом диване, даже не сняв ботинок. Если ему и удалось забыться беспокойным сном, то не больше, чем на час-другой. Все тело у него болело и ныло. Но он сразу же подскочил, услышав телефонный звонок.

– Здравствуй, – услышал он голос жены.

– Ах, это ты. Привет.

– Я хотела узнать, как чувствует себя Паола. Пожелать ей доброго утра прежде, чем она уйдет в школу,

Так как он молчал, Эльзе закричала в трубку:

– Алло! Коррадо, ты меня слышишь?

Он попытался придать голосу спокойствие.

– Да, да, слышу. Паола в порядке. Знаешь, у нее завелись подруги. Она уже вторую ночь ночует у своей одноклассницы. Ей полезно побыть в компании.

– А сам ты как? По-моему, не в духе.

– Да нет, просто немного устал. Работа заела. Но он ее, кажется, не убедил.

– Тебе что, неприятно говорить со мной?

– Нет, с чего ты взяла? – ответил Каттани. Он говорил, стоя с закрытыми глазами, прислонясь к стене. – Дело в том, что я сейчас жду важного звонка с работы и нельзя занимать телефон,

–Ах, прости, пожалуйста, – извинилась она, – поговорим в другой раз.

Каттани открыл жалюзи на окнах. Дождь перестал, день обещал быть солнечным и ясным.

На этот раз, когда зазвонил телефон, Каттани был рядом с аппаратом и снял трубку с первого звонка.

Тот же голос произнес:

– Ну так что же ты решил, легавый?

– Чего вы хотите?

– Прежде всего ответа на один вопрос. Мы хотим знать, готов ли ты выполнять все наши требования,

Каттани потер опухшие глаза.

– Да, – сказал он, – согласен.

В голосе, звучащем в трубке, послышались издевательские нотки:

– Молодец. Вот так-то, будь паинькой. Слушай внимательно, черт тебя подери. Сейчас ты отправишься к себе в контору и будешь себя вести как ни в чем не бывало. Продолжай давать приказы этим бездельникам, которые работают с тобой. Но помни, что с этой минуты приказы – я имею в виду важные приказы – будем отдавать мы.

– Что с дочерью? Где она?

Последовало несколько секунд молчания. Потом раздался умоляющий голосок девочки:

– Папа!

– Паола, Паола, Паолетта, как ты себя чувствуешь? – Каттани повторял имя дочери, словно обезумев. Вспотевшими ладонями он так вцепился в телефонную трубку, словно желал не только услышать голос, но ощутить присутствие девочки. – Ответь мне, Паолетта,

Но больше голоса дочери он не услышал. По ту сторону провода вновь был тот человек, которому доставляло явное наслаждение держать его в кулаке.

– С ней все в порядке, – сказал он. – Все в порядке... Пока что.

* * *

Первым человеком, которого пришло в голову увидеть Каттани, был Сантамария. Он отправился к нему с просьбой немедленно связать его с профессором Лаудео, который надавал ему столь щедрых обещаний. Такой человек, как он, вхожий во все сферы, быть может, был единственный, кто мог бы нажать на нужные пружины, чтобы освободить девочку.

– К сожалению, – огорчил его журналист, – профессор Лаудео в настоящий момент находится за границей. Деловая поездка. Право, не знаю, как найти его. – Он окинул комиссара внимательным взглядом и спросил: – А в чем дело? Что-нибудь случилось?

– Нет, нет, ничего. – Каттани помахал рукой, словно считая вопрос исчерпанным. Но потом передумал. Он прямо взглянул в лицо Сантамарии и сказал: – Послушайте, я буду держать язык за зубами. Я ни слова никому не скажу, но если у вас есть мне что-нибудь сообщить, говорите. Прошу вас.

Услышав эти обращенные к нему взволнованные и загадочные слова, журналист вытаращил глаза и нервно проглотил слюну, явно испуганный.

– Слушайте, – ответил он, – клянусь вам, я не знаю, о чем вы говорите. Даю вам честное слово!

* * *

С чего начать, чтобы установить контакт с похитителями? Где искать конец ниточки, хоть самой тоненькой, которая привела бы к берлоге, где держат пленницей его дочь? Комиссар решил стучаться во все двери.

Он направился в суд искать адвоката Терразини.

– Какими судьбами, комиссар? – приветствовал его с обычной добродушной улыбкой адвокат.

Каттани пристально на него посмотрел, надеясь уловить хоть какой-то знак, жест согласия, приглашение поговорить в более уединенном месте. Но Терразини оставался невозмутимым, и комиссар рискнул прозондировать более решительно.

– Скажите, – начал он, – вы ничего не слышали? Знаете последние новости?

– Вы имеете в виду ваше расследование? – Терразини пожал плечами. – Что я могу сказать? Вы творите нечто невообразимое, перевернули все вверх дном. Будем надеяться, у вас имеются достаточные основания.

Каттани с надеждой перехватил взгляд адвоката.

– А о новостях другого рода вам ничего не известно? – спросил он.

Терразини откинул голову назад, словно желая его лучше разглядеть.

– Комиссар, – сказал он, – что это вы сегодня загадываете мне загадки?

* * *

Кто знает, может быть, графиня Камастра? Может, они выбрали именно ее, такую решительную и самоуверенную, в качестве канала связи?

Он застал графиню в ее кабинете. Она отпустила двух инженеров, с которыми обсуждала новый проект, и пригласила Каттани войти.

– Ольга, – начал он, – мне необходимо с вами поговорить.

Женщина встревоженно наморщила лоб.

– Что случилось? – спросила она. – Какие-то неприятности?

После некоторого колебания Каттани сказал:

– Вы мне друг или враг?

– Ну что за речи, – отозвалась она.

– Вам известно, что произошло?

Женщина вздохнула и метнула на Каттани проницательный взгляд, словно желая прочесть его мысли.

– Вы не могли бы говорить хоть чуточку яснее? Каттани поднялся со стула.

– Ничего, не обращайте внимания. Прошу прощения за беспокойство.

Он направился к двери, но когда уже переступал порог, графиня его окликнула:

– Комиссар! Могу я все-таки знать, что происходит?

Каттани оглянулся и посмотрел на нее. Она встала из-за письменного стола и казалась искренне встревоженной. Комиссар прикрыл за собой дверь.