Текст книги "Имя Бога"

Автор книги: Марк Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Реакция Вассермана

Похмелье от красного вина – страшная штука. Мне было больно даже от того, что в голове проносились обрывки смутных мыслей, а ведь буквально через час придется отчаливать от Дома печати в какой-нибудь редакционной колымаге, годной разве что на перевозку лежалых овощей. Впрочем, я и был – лежалый овощ, так что поделом. Да еще и не помню ничего совершенно, ну просто ничего…где мы были? Какие-то лица, невнятные фразы, темнота, чьи-то руки закрывают мне глаза, странные духи – пахнут как-то томно и неприятно, – потом неожиданная тишина, запах подвала, и…тут мои мозги взорвались.

– Блин, я проспал, вот баран – черт, черт, чертблин!

Не прекращая вопить, Крис обулся и выскочил из квартиры.

Однако почти сразу дверь снова на секунду распахнулась, и на пол у дивана шлепнулась коробка алкозельцера.

Вот что значит настоящий друг, слезливо пробормотал я и потянулся за водой, дрожа с головы до ног. Теперь должно стать легче. Дай-то бог. Только вот устроюсь поудобнее. Боже, как мне плохо, а… и ведь знал же, что так будет – так нет, все равно потащился за Крисом…

Он всегда, с первого класса, подбивал меня на всякие идиотские затеи, и всегда мне потом было плохо, а ему – как с гуся вода. Хотя пока мы были рядом – за одной партой, в одной волейбольной команде, в одной группе в художке – и со мной никогда не случалось ничего действительно страшного. Но стоило мне оказаться вдали от Криса и его счастливой звезды, везенье закончилось – как раз тогда, когда я меньше всего был к этому готов.

Никто на всем белом свете не мог мне помочь.

– Эй, ты! Молдаван! Как тебя там!

– Да не молдаванин он, а Вассерман!

– Вали из этого города, ублюдок! Тут таких как, вешают!

– Смотри – он счас каак встанет!

– Внимание: реакция Вассермана! Та-да-да-даммм!

– Нет, чёта не встает… не встает у него, мужики!

– Так и запишем: реакция Вассермана – отрицательная!

– Так может, надо повторить? А, доктор Фролов?

Мама, и как ты могла сделать это со мной…

– Завязывай бакланить, Фрол. Из-за тебя опять мы по батареям огребем.

– А ты что теперь – защитник жидов?

– Яаа? Чтооо? Счас ты у меня получишь, сучара люберецкая!

Хрясь. Ненавижу этот звук, когда череп почти разбивается о стену…

– Десятый А!!! Прекратить!!! Немедленно!!! Да что ж это такое?! Девочки, выходите осторожно, и быстрее! Спускайтесь в учительскую – и не выходить оттуда до конца урока! Староста – со мной к директору! Этих закрываем в классе!

Тогда мне было гораздо хуже, чем сейчас – не из-за тумаков, наоборот: как часто бывает в азартной свалке, мне почти не досталось, потому что я при первой же возможности отполз подальше от эпицентра. Но пока я сидел в своем углу и думал, как ненавижу драться, и что же теперь с нами сделают, меня, как я не сдерживался, вырвало. И первое, что увидел директор, отперший дверь, была лужа моей блевотины. И тринадцать пар глаз, смотревших на меня с неподдельным презрением.

А сейчас я спал. Ну конечно, же спал – любой бы заснул на моем месте, ведь мы вернулись всего два часа назад. Только далеко не любой согласился бы на те кошмары, которые душили меня несмотря на алкозельцер: я снова видел своего извивающегося двойника, только теперь он летел низко-низко, я даже слышал, как ломаются под брюхом сухие стебли татарника, и они не причиняли мне вреда, потому что я скользил, как металлическая змея, чудовищно тяжелая, холодная, полупрозрачная и непостижимая. Я поражался своей способности лететь. И чувствовал, как внутри меня распускается чудовищный цветок тайного знания – багровый, смрадный, с запекшимися черными прожилками. Это было омерзительно, но теперь это была моя жизнь. И ничего с этим не поделаешь.

Рвком сев на диване, я откинул одеяло и ощупал ноги. Осмотрел руки. Вроде на месте. И никакой чешуи. Сердце колотилось об небо, а сон стоял перед глазами, заслоняя тарелки в раковине, захватанные фужеры, васильки на пододеяльнике и даже пропитанные солнцем ярко-белые жалюзи.

Еще одна такая ночка – и я точно свихнусь. Точно.

Чтоб я окончательно осознал вред алкоголя, злобно заорал мобильник.

Спасите меня кто-нибудь, подумал я – и вдруг понял, что похмелье испарилось. Вот так, насмешливо сказал голос, который всегда поселяется у меня в голове наутро после основательной вечеринки, вот так. Клин клином, не иначе.

Телефон, наконец, заткнулся. Но как только я накрылся с головой и стал разрабатывать план, который помог бы мне отвертеться от поездки на раскоп, зазвонил снова.

– Марк, привет, дорогой! Разбудил, что ли?

– Васильпетрович, – залепетал я, – вы знаете, у меня, кажется, грипп.

– Конечно, конечно, у нас тут все гриппуют как приедут, – понимающе загудел Станчу и добавил после изматывающей паузы: – Но ты не переживай. Как раз машина сломалась, так что лечись спокойно, поедем завтра.

В ответ я издал короткий утробный звук

– Скушай чего-нибудь, дорогой, – посоветовал мой собеседник. И шампанского глотни. К обеду оклемаешься.

На слове «шампанское» меня снова замутило.

Тем не менее, начпресс оказался прав: к обеду мне значительно полегчало даже без шампанского, и я, хоть и не решился заснуть, все равно с толком провел время – прочитал все, что мне нужно было знать о раскопе в Рудь10, принял душ и даже заставил себя проглотить омлет. Потом набросал план на завтра, с чистой совестью выкинул раскоп из головы и с удовольствием принялся за русско-турецкую войну. И увлекся настолько, что не заметил, как снова настал вечер. Крис заснул как убитый еще до заката, а я отстал от него не больше чем на час, и всю ночь мне снилась Элеонора – она смеялась, убегала от меня, я настигал ее, но обнять не мог – она упрямо испарялась и снова смеялась вдалеке, и так повторялось раз за разом, пока не встало солнце.

10 село в Сорокском районе Молдавии, где находится пещера со следами доисторического прошлого, пейзажный заповедник, античные оборонительные укрепления и т.д.

Капли и капища

Утром громыхающая «Волга» 3102, очень даже модная всего-навсего четверть века назад, доставила меня прямо к палаткам археологов.

Я записал все, что могло пригодиться для статьи: город Maetonium11, друидические капища, гето-даки, их бог Залмоксис, Институт археологии Лестерского университета, Центр по изучению евразийских номадов12 в Беркли, а также независимый эксперт Эмиль Карлгрен и его не слишком новая теория о том, что северные готы были прямыми потомками местных гетов, живших бок о бок – точнее, вперемешку – с даками.

Сейчас мне не хотелось во все это вникать, лучше разобраться потом – дома, в тишине, и без этого испепеляющего ветра. И что ж это за жизнь, вслух сокрушался я, сентябрь ведь уже, почему до сих пор жара? Раньше вроде такого не было.

– Раньше было раньше, – в конце концов сказал кто-то у меня за спиной. А теперь – теперь. Я обернулся, чтобы ответить, и увидел бородатого мужика из тамбура. Он стоял позади кучки зевак и равнодушно смотрел прямо перед собой, но мне вдруг показалось будто кто-то положил мне на плечо ледяную руку. Она таяла и становилась все легче, и у меня по спине ползли крупные капли – вверх и вбок.

– То есть вы его знаете, Василий Петрович, или нет – что-то не могу понять? – повторил я, глядя в затылок Станчу.

Тот вздохнул:

– Ну как – знаю… Видел несколько раз, он археолог– любитель, гробокопатель, как наши говорят. На самом деле он, наверное, нормальный мужик, просто знаешь какое сейчас время? Трудно кому-то доверять. Может, он и вправду с чистой душой приехал, а может, только и ждет, чтоб чего-нибудь стянуть, а потом толкнуть подороже. У нас-то никаких программ по охране толком не разработано – если не памятник и не охраняется, иди и копай, пока полиция не остановит. А если остановит – покажи бумагу. Только ты ведь знаешь, с бумагами сейчас нет проблем,

Станчу многозначительно замолчал.

– Да и вообще, – продолжил он спустя пару минут, – что толку от программ этих, и карт, и даже заповедников? Вон румыны сколько средств на охрану положили, а все без толку – роют и роют, что твои кабаны. Профессор Глодариу13 даже предложил дробь с самолетов рассыпать, чтобы металлодетекторы обмануть, и я с ним согласен – все равно дешевле будет! Ты только представь, сколько за эти годы уже вывезли – мы и не узнаем никогда, сколько! Первый клад Дечебала14 аж в 16 веке нашли. А потом еще девять подняли. Но ведь еще десять где-то есть, потому и такой ажиотаж.

– В общем, вы думаете, он черный археолог?

– Да кто его знает, черный он, зеленый или еще какой? Странный тип, вот и все. Это с одной стороны. С другой – сейчас тут куча всяких чудиков понаехала, завтра ведь конференция эта ежегодная. В этом году мы ее принимаем. И многие, кстати, действительно в твоем поезде были – потому что и дата удобная – можно успеть, х-гм, и погрипповать, и по рынку пробежаться, – и время отправления отличное. Так что ничего удивительного нет, что ты с ним столкнулся. И вообще – почему тебя это беспокоит?

Шея Станчу покраснела от натуги – он обернулся с явным недоумением.

Если честно, я и сам не понимал, в чем дело, но настроение все равно испортилось.

– Что-то ты расклеился у меня, парень. На вот тебе подарок, из оружейного журнала подогнали. Забавная штуковина!

– Ага, спасибо.

Молодцы пиарщики, уважаю, всегда изобретут что-нибудь этакое – думал я, вертя в руках крошечную гелевую ручку, сделанную в виде старинного кинжала.

Захлопнув дверь «Волги», бугристую от множества вмятин, я с минуту подумал и отправился прямиком к конфетному отелю с петуниями. Было такое ощущение, будто кто-то тащит меня за шиворот – и неприлично, и толкают тебя, и все пялятся. Ужас. Но я все равно шел – может, потому что сам хотел, а может из-за того, что мама едва ли не с самого рождения вбивала мне в голову главную голливудскую идею: когда ты встретишь свою половинку, думать ни о чем не придется – сердце все решит за тебя, твое дело лишь прислушиваться к нему. Слушай свое сердце, сынок!

Я еле удержался, чтобы не плюнуть с досады или затопать, сжав кулаки: опять проклятущий Голливуд!!!

Только когда я увидел, что за стойкой рецепции крутится на стуле та же кудрявая барышня, что и позавчера, на душе немного полегчало.

– Добрый день, девушка, – я положил перед ней двадцатку, накрытую шоколадкой.

– Добренький, – с удовольствием ответила она, утянула взятку под стол и хитро прищурилась. Ну конечно, они ведь всегда знают, зачем ты пришел – даже если работают в гостинице без году неделя. Однако девчонка молчала и выжидающе улыбалась. Я сдался.

– Вы не подскажете, та девушка, которая позавчера поздно вечером заселилась… вы помните ее?

– Естественно!

– А не подскажете, она сейчас у себя? Может, я мог бы подняться?

Девица помолчала, опустив голову, почиркала ручкой в какой-то тетради, а потом с явным удовольствием заявила:

– Ее нет. Вчера утром уехала.

– А… а номер? Оставила за собой?

– Нет. И ячейку не брала, увезла все, – казалось, эта пигалица сейчас пустится в пляс оттого что так легко смогла кому-то насолить.

Я вяло кивнул и двинулся на выход.

– Она заказывала машину до Хынчешт15, – донесся из-за стойки противный голосок.

Провались, выдра, пробормотал я, не оборачиваясь.

Иногда я терпеть не могу людей. Просто – ненавижу. Они кажутся мне омерзительными выползнями, которых мог бы написать Гойя – или кто-то такой же вдохновенный и яростный, как он. Написать и ради гадкой, безумной шутки выпустить со своих полотен, не замыкать в раму. Пусть живут где хотят: в молдавских Олэнештах16, в американском округе Джефферсон17 или в Московской области. Пусть живут, иначе земля будет слишком прекрасной, и у нас будет разрываться сердце, когда мы будем расставаться с ней, умирая поздней весной или вот как сейчас – в сентябре.

11. Мэтониум -один из варварских городов со следами человеческих жертвоприношений, про которые писал Птолемей (II в.н.э.)

12. кочевников

13. румынский археолог

14.В русской транскрипции Децебал -царь Дакии (государства, распологавшегося на территории нынешней Молдовы) в 86-106 гг. н. э. В 88 году сумел отбить нападение римлян и захватить все их знамена, однако в 106 потерпел поражение, после чего покончил с собой. Римляне захватили огромные богатства Дакии

15. город на юге Молдовы

16. В июле 1941-го фашисты расстреляли здесь более 300 бессарабских евреев

17. 20 апреля 1999 года в школе Колумбина (округ Джефферсон, штат Колорадо) подростки Харрис и Клебольд расстреляли 12 учеников школы и учителя, после чего покончили жизнь самоубийством

Осознание

Торопиться назад, в златоглавую, было незачем – завтра пятница, погода дивная, и к тому же можно с чистой совестью прогулять еще как минимум понедельник. В конце концов, разве мне не положен библиотечный день? Надо было только отправить нашим фотки, интервью с парнем из университета Беркли, разобрать почту, и все – пусть Кристи делает со мной что хочет: хоть на экскурсию тащит, хоть на мититеи, только чтоб в четырех стенах не торчать. Я собирался к его приходу закончить с писаниной и уже гадал, где мы будем рихтовать мое настроение, как выражается мой друг. А может, рассказать ему про Хынчешты?

И тут опять запиликал мобильный. Номер засекречен. И молчат. Странно.

– Добрый день, говорите, пожалуйста.

Пустое пространство ухнуло в ответ, затрещало, и вдруг заговорило с сильным акцентом:

– Марк Вайсс?

– Он самый

– Полиция сектора Центр. Будьте так любезны приехать на опознание.

– Я…

– По возможности, немедленно.

И мне продиктовали адрес.

Он сказал «опознание»? Или может быть, «дознание»? А может, нужно было позвонить Кристиану и позвать его с собой?

Но я уже вышел из подъезда.

Ехать никуда не пришлось, потому что комиссариат оказался через квартал. А кварталы здесь крошечные, так что не успел я выстроить мало-мальски толковой версии, как оказался у КПП, и едва сунув в окошко паспорт, уже здоровался с замученным жизнью инспектором, который выскочил откуда-то сбоку, как из кулисы, пробурчал что-то невнятное и махнул рукой в сторону двери. Через несколько минут, с мигалками и сиреной проехав против движения везде, где это удалось, мы поднимались в грузовом лифте больницы.

В машине было невозможно разговаривать – выла сирена, трещала рация, а инспектор яростно орал в свой сотовый. Естественно, я рассчитывал, что хотя бы сейчас этот человек соизволит объяснить мне в чем дело, однако едва я раскрыл рот, как он выставил перед собой ладонь.

Я почувствовал, что могу запросто придушить его, но тут кто-то открыл дверь лифта снаружи, и мы оказались прямо рядом с палатой, возле которой сидел парнишка в черной форме патрульной службы. Он отрапортовал и отодвинулся, пропуская нас внутрь.

На миг мне показалось, что все было ясно с самого начала, только это, конечно, полная чушь: я всегда раздаю визитки направо и налево, так что было бы глупо прикидывать и высчитывать, из-за кого мне пришлось ехать на опознание, дознание или как его там. А про ту визитку я забыл вообще напрочь – наверное, из-за мититей, которыми угостил меня Кристи позавчера вечером.

Да это было уже и совершенно все равно, потому что на высокой больничной кровати я увидел тело Элеоноры.

Когда я очнулся, то сначала подумал: она красивее всех женщин, которых я встречал. А потом – что не успел я ее найти, и тут же потерял. Навсегда.

Подумал и закрыл глаза – так было легче.

– Эй, эй, домнуле18! Эй!

Сверху хлынул воняющий хлоркой водопад, и кто-то опять принялся колотить меня по лицу.

Тогда появилась вторая мысль – что я лежу на полу, – потом третья, четвертая, и дальше все уже пошло как по маслу: в жизни не терял сознания; оказывается, это очень противно; и стыдно; или больно? И тут я вспомнил, в чем дело, и рванулся вверх.

Железные руки – две черных и две белых – удержали меня от чего-то безумного.

Я попытался закричать:

– Что, что случилось?!

Голоса не было. Тогда я вырвался, подошел к кровати, и на миг мне показалось, что Элеонора просто спит – как тогда, в поезде: очень бледная, в россыпи умопомрачительных локонов под желтоватой простыней с печатями.

Стойки капельниц, трубки, лоток с медицинским инструментом – все было отставлено в сторону, отодвинуто как ненужное. Какие то шланги, извиваясь, уходили в никуда. Пол блестел – видно, затирали лужу посередине. Конечно, они пытались ее спасти. Только, наверное, было уже поздно?

– Выйдем, господин Вайс, – отчетливо и без всякого акцента сказал инспектор. – Здесь нельзя находиться.

18 Общепринятая форма обращения к мужчине

Дело техники

Мы с инспектором и полной дамой в белом халате сидели за низким столиком в квадратной рекреации – такой светлой и стильной, что если бы не плакаты и мониторы, можно было бы подумать, будто это кафе. Кресло оказалось тоже вовсе не больничным – мягкое, глубокое и низкое, оно вроде даже облегчало боль, к которой я уже, кажется, начал привыкать. Как все быстро…

– Думаю, вы тоже хотите поскорее покончить с формальностями, так что давайте не будем терять времени, – сказал инспектор.

Я согласно кивнул. Не объяснять же, что в какой-то момент мне стало абсолютно все равно – поскорее у нас получится или еще как. Какая теперь разница.

Подошла медсестра с папкой, из которой торчали линованные бумажки, и патрульный – с хилой пачечкой мятых листов. От него пахло кирзой и борщом, а от нее борщом и мылом.

Я продиктовал свое имя и адрес, и инспектор перевернул страницу блокнота.

– А теперь, – сказал он, – объясните, как у этой женщины оказалась ваша карточка.

Я объяснил.

– Но при ней не было ни документов, ни мобильного, только эта карточка – и где! В обуви.

Передо мной возникли стильные джинсовые сапожки с настоящими карманчиками и продетыми в шлевки ремнями – Элеонора затянула их, когда мы выходили из поезда. Я еще тогда подумал, что у нее нет никакой сумочки, только рюкзак. Ничего удивительного, что приходится совать визитку в сапоги, если ее некуда девать: я помнил, как мы расстались у входа в отель.

И снова объяснил все инспектору.

– Ладно, – сказал он, – разберемся позже. Рассказывайте все, что знаете.

Пока я говорил, сестра, патрульный и доктор заполняли свои бумажки. Это заняло всего минуту – потому что мне почти было нечего было сказать.

– Хорошо, – вздохнула врач, вставая. – Остальное, наверное, дело техники, так что я жду вашего звонка, Борис Федорович.

– Угу, – отозвался инспектор.

Патрульный попросил меня расписаться.

И медсестра немедленно нас выставила.

– Ладно, – снова сказал инспектор, когда мы прошли через турникет – будем надеяться, что родственники у нее найдутся. Никуда пока не уезжайте, я с вами свяжусь, когда будет какая-то ясность.

– Во блин, – снова повторил Кристи.

Он выглядел как тогда, давным-давно: мы удрали с уроков, поехали за грибами в Кодры19 и заблудились сразу же как вошли в лес.

– Но и ты молодец, хоть бы узнал, что да как!

Мне было безразлично, что именно случилось – ведь если тебя переедет поезд, разве важно, как звали машиниста? Ты просто пытаешься дышать, вот и все. К тому же я чувствовал: как бы ситуация ни выглядела со стороны, виноват во всем только я. А вот говорить на эту тему я не собирался – даже с Крисом. И Крис понял.

– Эй, – негромко позвал он, – давай вот что: поехали назад в больничку, зацепим ту сестру – она же тебя видела – и все у нее выспросим. Денег дадим, если так не захочет, уговорим как-нибудь. Поехали, короче, что толку тут торчать.

Еще секунду назад я сидел пень пнем, но когда Кристи положил мне руку на плечо, на меня вдруг накатила волна безумия: я жаждал немедленно увидеть Элеонору, сжать ее плечи, безжалостно трясти…кусать ее губы…заставить ожить! Да, да, меня самого воротило от этих мыслей, но как же она могла так поступить со мной?!

Конечно, медсестра уже ушла. И конечно, Кристи немедленно «зацепил» другую. Когда он за руку вытащил ее из дверей, лицо его сияло.

– Ну и баран ты, брат!

Девушка смотрела на меня сочувственно:

– Не расстраивайтесь так, может быть, все обойдется. Будет ясно через несколько дней. Это очень редкий случай, лично я первый раз такое вижу, но все равно пока что рано ее хоронить. Принести вам воды?

Ага, понятно, уже все в курсе, что я могу свалиться в обморок. Люди очень приятные существа – никогда не упустят случая перемыть тебе кости, сами решат, кого когда хоронить… не понял? Что она сказала?!

Кристи от души веселился.

– Он не будет расстраиваться, девушка – это я вам обещаю. Он вообще думал, что она умерла.

В этот момент произошло что-то странное: я был в больничном коридоре и видел справа от себя короткий белый халатик, а слева – улыбку в 32 зуба, но при этом чувствовал, как по животу скребут обломанные стебли чертополоха, и вдыхал запах крови, заполнивший мой серо-лиловый мир. А потом по горлу резануло скрипкой.

– Скажи, крутое соло? Paul Mercer, вампирский бал, коронация главной ведьмы! С ютюба передрал – а скажи, чистый звук? – Кристи совал мне под нос свою мобилу, которая разливалась на весь коридор, и, похоже, не собирался брать трубку.

Медсестра укоризненно качнула шапочкой и взялась за ручку двери.

– Так, – сказал Крис, – вам, девушка, еще раз гран мерси, а мы – снялись отсюда. Поговорим в машине.

На улице оказалось так много света, голосов и лиц – и топот, и сигналы машин, и запах бензина… я даже подумал, что мог бы попробовать что-нибудь сказать. Попробовал. Получилось мерзкое бульканье.

– Да ладно, брось, – Крис треснул меня ладонью по спине. -Садись давай. Сейчас подумаем.

– Значит, вот что мы имеем: твою красавицу нашли около трассы – той, которая идет к таможне мимо Хынчешть. Нашли уже без сознания. Как она туда попала – никто не понимает. Никаких травм нет. Никто ее не насиловал. Судя по анализам, она здоровее нас с тобой. А вот что с ней – никто не знает. Что-то вроде комы, как я понял, а санитарки болтают, что это, типа, летаргия – но они бабы деревенские, поэтому их вычеркиваем.

Рано хоронить, вспомнил я, и почувствовал, что сейчас разрыдаюсь.

– Этот инспектор, – сосредоточенно продолжал Крис, – спит и видит, как бы с себя поскорее все спихнуть, так что если родственники не найдутся, или найдутся, но предъяв никаких не будет, дела не будет тоже. То, что он сказал тебе не уезжать – чушь собачья, не имеет права, я уже звонил нашему юрику. В общем, если хочешь, погнали за билетами – хоть на жэдэ, хоть в аэропорт. Только мне кажется что ты не хочешь… так что давай лучше сядем на хвост моему куму, а? У него все умотали – и жена с сыном, и теща, так что парень гуляет сегодня. Ну что? Фиг ли толку дома сидеть? А в больничку тебя не пустят – ты ей никто, да если бы и был кто-то, в реанимацию все равно не особо пролезешь. Помочь ей ты ничем не можешь, и вообще вид у тебя хреновый, так что поехали, брат.

Кристи повернул ключ зажигания.

– Тем более менты, насколько я их знаю, будут стараться разрулить все прям сегодня. И логично звонить как раз вечером, потому что найти они могут, скорее всего, домашний номер. Сам подумай, это ж плевое дело, сейчас ведь компьютеры кругом: позвонил в кассы, узнал фамилию – по фамилии адрес и телефоны, а потом по ментовской базе – родственные связи. Если инспектор не дурак, у него все схвачено в братских странах. Так что ему и не надо особо напрягаться. Вот увидишь, он тебе прям завтра позвонит, – Кристи уже выруливал на скоростную полосу виадука.

Я и вправду чуть не плакал от благодарности, горя и бесконечных приступов тошноты – почти как тогда, в девяносто пятом, когда Фрола и его подпевал выводил из класса молодой энергичный участковый с фуражкой на затылке и киношным вихром ровно посредине потного лба. Было видно: этот их не отпустит из жалости или за здорово живешь, и в общем-то, так оно и вышло – все пятеро вернулись домой только после того, как папаша Фрола отвалил кому положено нужную сумму.

А утром я проспал. И открывая дверь в кабинет физики, думал только о том, что б такого получше соврать: сломался будильник, не приехал автобус, опоздала электричка… чушь, электрички не опаздывают…я окаменел, наткнувшись взглядом на ухмыляющуюся рожу Фрола.

– Здорово, Мартын!

Физик суетливо нырнул в подсобку.

– Ну что, вешайся.

– Фрол, прекращай – ты ж слышал, что твой батя вчера сказал, – в голосе подпевалы зазвучал страх.

– А че прекращать? Я тоже когда-то батей стану!

– Если только под электричку не попадешь, – брякнул я сам не знаю почему.

19. Самый крупный лесной массив на территории Молдовы