Текст книги "23 июня. "День М""

Автор книги: Марк Солонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– станковые пулемёты – 460;

– ручные пулемёты – 435;

– винтовки и карабины – 743.

Традиционно мощной была советская артиллерия – этот беспощадный «бог войны» 20-го столетия. В состав стрелковой дивизии Красной Армии (наряду с тремя стрелковыми полками) было включено два артиллерийских полка. Кроме того, по 6 лёгких «полковых» пушек калибра 76,2 мм было в каждом из трёх стрелковых полков. Итого: 18 полковых короткоствольных 76,2-мм пушек, 16 «дивизионных» (имеющих больший вес, большую длину ствола и соответственно большую начальную скорость снаряда) 76,2-мм пушек, 32 гаубицы калибра 122 мм 12 гаубиц калибра 152 мм. Для сравнения приведём численность артсистем и так называемый «вес суммарного залпа» полевой артиллерии польской, французской и немецкой пехотной дивизии (вес снарядов в системах сопоставимого калибра разных армий несколько различался, поэтому приведённое ниже значение веса суммарного залпа следует рассматривать только как ориентировочное).

Как видим, по числу стволов и весу суммарного залпа артиллерия советской стрелковой дивизии по меньшей мере не уступала «лучшим мировым стандартам». Вопреки широко распространённому заблуждению, о миномётном вооружении в Советском Союзе тоже не забыли. По штатному расписанию стрелковой дивизии полагалось 84 ротных миномёта калибра 50 мм и 54 миномёта калибра 82 мм (в пехотной дивизии вермахта соответственно 93 и 54). Небольшое (на 9 единиц) отставание по числу лёгких ротных миномётов с лихвой перекрывалось тем, что на вооружении стрелковой дивизии Красной Армии было ещё и 12 мощных 120-мм миномётов. По весу снаряда (мины) и поражающему действию эта система была уже вполне сопоставима с немецкой 105-мм гаубицей.

Всё вышеперечисленное – это штатное расписание апреля 1941 г. Но, может быть, «история отпустила Сталину мало времени» и всех этих пушек-миномётов в натуре просто не было? Для полной ясности стоит посчитать самим. Берём выпущенный главным артиллерийским управлением в 1977 г. (и ныне уже рассекреченный) статистический сборник «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне 1941 – 45 гг.», берём исправный калькулятор и делим указанные в сборнике количества пушек, миномётов и гаубиц на штатную численность вооружения стрелковой дивизии. В результате мы получаем некое условное число дивизий, которые можно было укомплектовать имевшимся артиллерийским вооружением. Да, разумеется, так мобилизационный план не составляют, но для оценки «общей ситуации» предложенный подход вполне уместен. Итак: (9, стр. 248, 250, 252)

Как видно из приведённой таблицы, наличными запасами основных видов артиллерийского вооружения развёртывание самой крупной армии мира было обеспечено полностью. Дивизионными «трёхдюймовками» Красная Армия была обеспечена даже с таким избытком, что их порой ставили на вооружение артиллерийских батарей стрелковых полков, где штатно должны были быть лёгкие короткоствольные 76-мм пушки. Для самого внимательного читателя поясним, что штатное расписание горнострелковых, танковых, моторизованных и кавалерийских дивизий предусматривало значительно меньшее число артсистем, нежели в стрелковых дивизиях. В частности, 122-мм гаубиц горнострелковой дивизии требовалось 24 (вместо 32 в стрелковой), танковой – 12, моторизованной – 16, кавалерийской – 8.

Не менее показательно и сравнение числа артиллерийских стволов Красной Армии по состоянию на начало июня 1941 г. с вооружением противника: (9, стр. 248, 250, 263)

Разобравшись с количеством, скажем пару слов и о качестве. Из общего числа 56,7 тыс. орудий (включая 23,5 тыс. зенитных и противотанковых пушек), которые состояли на вооружении Красной Армии в начале июня 1941 г., 52,4 тыс. орудий (92%) поступили в войска в период с 37-го по 41-й год. (3) Для пушек и гаубиц, срок службы которых исчисляется десятками лет, это можно определить словами «почти новые». Что же касается новизны тактико-технической, то новейшие системы образца 36 – 39-х годов составляли уже значительную часть общего артиллерийского парка. Так, например, в войсках Киевского особого военного округа из общего числа 2 203 пушек калибра 76,2 мм новые системы составляли половину (1 069 единиц). По 122-мм гаубицам и пушкам – 27%, по 152-мм системам – 73%. Для соседнего (и значительно более слабого) Одесского военного округа соответствующие цифры составляют 35%, 13% и 65%. (33, стр. 79) Практически новым (и по времени разработки, и по дате выпуска) было всё миномётное вооружение, большая часть зенитных и противотанковых пушек. И останавливаться на достигнутом советское военно-политическое руководство не собиралось. Так, утверждённый 7 февраля 1941 г. план производства стрелкового и артиллерийского вооружения на 1941 г. предполагал выпуск 4 тыс. зенитных орудий калибра 85 мм, 2 600 артсистем калибра 122 мм, 2 500 артсистем калибра 152 мм, 2 060 миномётов калибра 120 мм, 1,8 млн. винтовок… (8)

Если по количеству и качеству артиллерийского вооружения Красная Армия не уступала ни одной армии мира, то уровень механизации советской артиллерии был совершенно уникальным. По штатному расписанию апреля 1941 г. гаубичному артиллерийскому полку обычной стрелковой (не моторизованной!) дивизии на 36 гаубиц полагалось 72 трактора(гусеничных тягача), 90 грузовых, 9 специальных и 3 легковые автомашины. Два тягача на одну гаубицу – это двукратное резервирование средств мехтяги, а вовсе не свидетельство непомерного веса артсистем. 122-мм гаубица весила порядка 2,5 тонны, 152-мм гаубица – 4,2 тонны. Для буксировки дивизионных гаубиц предназначались обычные трактора производства Сталинградского и Челябинского заводов (СТЗ-3, С-60, С-65, в девичестве – «Катерпиллер»). Это именно то транспортное средство, которое в любой дождь и снег могло передвигаться по российским дорогам-направлениям. Высокая скорость буксировки орудий, в стрелковой (т.е. пехотной) дивизии вовсе не обязательна – достаточно того, чтобы артиллерия просто не отставала от идущих пешком солдат. В любом случае наш противник о 72 гусеничных тягачах в артиллерийском полку даже и не мечтал. В единственном артиллерийском полку пехотной дивизии вермахта все артсистемы (включая 150-мм гаубицы) таскали шестёркой лошадей. Грузовых автомобилей в артиллерийском полку немецкой пехотной дивизии по штату было даже меньше, чем в гаубичном полку советской стрелковой дивизии (80 против 90). В целом на всю пехотную дивизию вермахта полагалось 615 грузовиков, что было всё же больше, чем по штату советской стрелковой дивизии (529 грузовых и специальных). Единственное, в чём немецкая дивизия решительно превосходила стрелковую дивизию Красной Армии, так это в количестве легковых автомобилей (394 против 19). (11) Большая часть командного состава советской стрелковой дивизии должна была ходить пешком или ездить верхом (для этого в штате дивизии было предусмотрено 616 верховых лошадей). Спору нет, немецкий офицер перемещался в пространстве с несравненно большим комфортом. До тех пор, пока этим пространством были брусчатые мостовые старой доброй Европы. На тех направлениях, которые в России назывались «дорогами», кобыла обладала гораздо большей проходимостью…

Стрелковая дивизия Красной Армии не уступала пехотной дивизии вермахта и по такому важнейшему для армий середины XX века показателю, как средства противотанковой обороны. В составе пехотной дивизии вермахта был истребительно-противотанковый дивизион, на вооружении которого числилось 36 противотанковых 37-мм пушек. Кроме того, в каждом из трёх пехотных полков дивизии была рота ПТО с 12 противотанковыми 37-мм пушками. С учётом ещё трёх таких пушек в разведбате дивизии общее количество орудий ПТО составляет 75 единиц. Аналогичная схема распределения средств ПТО была принята и в стрелковой дивизии Красной Армии: отдельный противотанковый дивизион, на вооружении которого было 18 противотанковых 45-мм пушек, и ещё по 12 «сорокапяток» в каждом из трёх стрелковых полков. Всего 54 противотанковые пушки. Кроме того – и в этом было существенное отличие структуры артиллерийского вооружения советской стрелковой дивизии – для борьбы с танками командир дивизии мог привлечь и 16 длинноствольных 76,2-мм орудий из состава артиллерийского палка. Новейшие (разработки 36 – 39-го гг.) дивизионные 76,2– мм пушки – конструкции Грабина Ф-22 – и УСВ при приемлемом для орудия ПТО весе (1 620 – 1 480 кг) по параметрам бронепробиваемости значительно превосходили немецкие 37-мм противотанковые пушки Pak-36/37 и не уступали лучшей на лето 1941 г. немецкой 50-мм противотанковой пушке Pak-38. На дистанции до 1 000 м Ф-22 пробивала лобовую (т.е. самую прочную) броню любого немецкого танка. К началу войны Красная Армия получила 4 038 «дивизионок» Ф-22 и УСВ, что почти в четыре раза превосходило количество тех немецких танков (439 Pz-IV и 707 Pz-III серии H и J), на которые стоило тратить 76-мм снаряд. Примечательно, что именно пушки Ф-22 оказались тем видом трофейного оружия, который вермахт поспешил взять себе на вооружение. Полтысячи Ф-22, захваченных летом 1941 г., после незначительной доработки (немцы растачивали зарядную камору под большую длину гильзы своего бронебойного выстрела) были установлены на шасси лёгкого танка чешского производства Pz-38(t). В результате получилась импровизированная самоходка, которая в 1942 г. (наряду с новой 50-мм противотанковой пушкой Pak-38) стала главным средством борьбы с советскими танками.

Мощная противотанковая пушка является важным, знаковым, но отнюдь не единственным компонентом системы противотанковой обороны. Ничуть не менее важным является быстроходное и вездеходное «средство доставки» орудия на огневую позицию. Проблема заключается в том, что расстояние в 1,5 – 2 км от рубежа развёртывания до линии вражеских окопов танк неспешно проползает за 5 минут. Соответственно, противотанковый дивизион, прибывший к месту прорыва с опозданием на полчаса, боевую задачу не выполнил и выполнить уже не сможет – танки противника скрылись за клубами дыма и пыли. Вопрос «быстроходности» в вермахте был решён отлично. Для транспортировки 37-мм орудий противотанкового дивизиона использовался трёхосный грузовик фирмы «Крупп» Kfz 69. По шоссе эта достаточно лёгкая (2 450 кг) для 110-сильного двигателя машина неслась со скоростью 70 км/час. Правда, без орудия. Ходовая часть 37-мм пушки не допускала транспортировки со скоростью более 30 – 35 км/час, так что высокая скорость Kfz 69 не могла быть использована на практике. Что же касается «вездеходности», то грузовик с двумя ведущими задними осями мог считаться «вездеходом» на автомагистралях Бельгии и Франции, но не на российском бездорожье.

В Советском Союзе пошли другим путём. Командование Красной Армии изначально решило, что средство транспортировки противотанковых орудий должно обладать проходимостью ничуть не меньшей, чем танк. Проще говоря – нужен полноценный гусеничный тягач. Такая машина – бронированный малогабаритный гусеничный тягач «Комсомолец» – была создана коллективом конструкторов под руководством Н. Астрова на базе узлов и агрегатов лёгкого плавающего танка Т-37 в конце 1936 г. Бронирование тягача защищало водителя от пуль винтовочного калибра и осколков снарядов. Машина могла буксировать орудия весом до 2 тонн (т.е. все имеющиеся и перспективные противотанковые и дивизионные пушки), преодолевала ров шириной 1,4 м, брод 0,6 м, стенку высотой 47 см, ломала своим бронированным носом молодые ёлочки диаметром до 18 см, без прицепа забиралась в гору с уклоном до 45 градусов, разворачивалась на площадке диаметром в 5 метров. В целом, при удельном давлении гусениц на грунт 0,58 кг/см.кв. (0,9 – 1,0 у средних немецких танков), «Комсомолец» превосходил по проходимости всех своих противников. Скорость? Гораздо ниже, чем у крупповского грузовика: 47 км/час по шоссе без груза и прицепа, 8– 11 км/час с полной нагрузкой по пересечённой местности. Вероятно, это и есть пример того, что называется «разумная достаточность». Жалобы на «исключительно низкую надёжность» советской бронетехники стали просто общим местом в писаниях современных российских историков (причём с каждым годом этот «плач Ярославны» всё усиливается). Публику усиленно уговаривают поверить в то, что все наши танки/тягачи/бронемашины рассыпались в первые же дни войны, и вот из-за этого… Позволим себе не поверить кликушам – «Комсомолец», разумеется, разваливался, но не сразу. В финской армии трофейные «Комсомольцы» исправно трудились до 1961 (шестьдесят первого) года. Без новых заводских запчастей и замены моторов. Таких чудо-машин с 37-го по 41 –й год включительно было выпущено 7 780 единиц (всемирно знаменитая фирма «Крупп» выпустила за тот же самый период 7 тыс. грузовиков Kfz 69), к началу войны в частях Красной Армии числилось 6 700 тягачей этого типа. (17)

Много ли это – 6 700 бронированных тягачей для противотанковых орудий? Всё познаётся в сравнении. Танков в 17 танковых дивизиях вермахта на Восточном фронте было в два раза меньше (3 266). Противотанковых орудий во всей Красной Армии было в два раза больше (14,9 тыс.). По штатному расписанию апреля 1941 г. противотанковому дивизиону стрелковой дивизии полагалось иметь 21 «Комсомолец». Таким образом, имевшимся в войсках количеством тягачей можно было укомплектовать 319 стрелковых и моторизованных дивизий (в реальности развёртывалось, как было уже выше отмечено, 229 таких дивизий). Стоит также отметить и тот факт, что наряду с бронированными тягачами, «созданными на базе шасси плавающего танка», в стрелковых дивизиях Красной Армии были и сами эти плавающие танки Т-37/ Т-38/ Т-40. Такими боевыми машинами вооружался разведбат стрелковой и моторизованной дивизии – роскошь, ни одной другой армии мира недоступная. По штату дивизии полагалось 16 плавающих танков, фактически, по состоянию на 1 июня 1941 г., в военных округах числилось 3 447 танков Т-37/ Т-38/Т-40. (1, стр. 597) В среднем по 15 танков на одну дивизию. В среднем. На направлении главного удара, в Киевском и Одесском округах, обнаруживаются стрелковые дивизии, в которых было по 20 – 27 плавающих танков (30-я, 51-я, 58-я, 97-я, 99-я, 130-я, 140-я, 156-я, 169-я). (76) Плавали эти танки, конечно же, плохо – хуже проулочного катера, – но преодолеть лесную речку без брода и моста или отбуксировать лёгкую противотанковую пушку на огневую позицию вполне могли.

Наивысшей возможной подвижностью обладали воздушно-десантные войска Красной Армии (пять воздушно-десантных корпусов по три бригады в каждом и одна отдельная бригада ВДВ). Сразу же отметим, что НИ ОДНОГО немецкого воздушно-десантного соединения на Восточном фронте в 1941 году не было. ВСЕ бесчисленные упоминания о «парашютных десантах противника», встречающиеся не только на страницах мемуарной литературы, но и в боевых донесениях лета 41-го года, являются вымыслом. Что же касается советских ВДК, то «корпусами» они были названы с большим преувеличением. Численность личного состава ВДК составляла всего 8 020 человек, т.е. этот корпус был значительно меньше стрелковой дивизии. Коммунистические историки про развёртывание в «неизменно миролюбивом» Советском Союзе воздушно-десантных войск, численность которых превышала число всадников в войске хана Батыя, старались не вспоминать. В последние же годы, с лёгкой руки В. Суворова, стали традиционными сетования на то, что великолепно подготовленных и мужественных диверсантов с одним десантным ножом в руках «бросили под немецкие танки…» И хотя доля истины в этом утверждении есть, подробное знакомство со штатным расписанием советского ВДК заставляет усомниться в том, что в обычном общевойсковом бою корпус был столь уж беззащитен. Кроме парашютов и ножей, на вооружении ВДК полагалось иметь: 4 500 самозарядных винтовок, 1 257 автоматов, 440 ручных пулемётов (больше, чем в стрелковой дивизии), 60 миномётов, 864 ранцевых огнемёта (!), 18 полковых 76,2-мм пушек, 50 плавающих танков Т-38/Т-40, 241 автомашину. По сути дела, под названием «воздушно-десантный корпус» создавались высокомобильные, прекрасно вооружённые стрелковые бригады, с возможностью парашютного или посадочного десантирования части личного состава и вооружения в тыл врага.

Ещё одним, намертво вбитым в массовое сознание мифом является СВЯЗЬ, точнее говоря – её отсутствие, каковое отсутствие связи и послужило причиной всех бед. Почему именно этот миф оказался едва ли не самым живучим из всех созданий советских историков-пропагандистов? Вероятно, потому, что он является почти правдой. Связи действительно не было. В первые часы, дни и недели войны всякий обмен информацией между штабами и частями всех уровней был практически полностью парализован. Вышестоящее командование, как правило, не имело никакой информации о положении, действиях, потерях своих подчинённых. Части и соединения собственной армии искали с помощью разведывательной авиации – невероятно, но факт. Противник «внезапно» обнаруживался за десятки (а в первые дни войны – и за сотни) километров от линии фронта, которую – судя по запоздалым донесениям – якобы ещё удерживали наши войска (именно эти события и породили бесчисленные слухи о «немецких авиационных десантах»). Всё это сущая правда. Далее советские «историки» с ловкостью, которой позавидовали бы матёрые карточные шулера, передёргивали эту правду, подменяя факт отсутствия связи между командными инстанциями заведомо ложным тезисом об «отсутствии технических средств связи». Что совсем не одно и тоже. Для установления связи нужны:

– субъект, с которым хотят взойти в связь;

– желание субъекта войти в связь;

– и только если первые два условия наличествуют, то возникает нужда в технических средствах связи (например, в барабанах, тамтамах, охотничьих рожках, сигнальных ракетах и пр.).

Поясним эту нехитрую теорию простым бытовым примером. Если у вас нет ребёнка, то вам до него и не удастся дозвониться. Если ребёнок уже есть, но он ушёл на день рождения к другу и не хочет вовремя возвращаться домой, то даже два сотовых телефона (плюс домашний телефон в квартире друга) вам не помогут. Телефон будет всё время «занят», в сотовом «сядет батарейка», нажмётся «не та клавиша»… Наполеон, Суворов и Кутузов командовали огромными армиями с многочисленной артиллерией вообще без единого телефона. В Первую мировую войну связь в многомиллионных армиях, вооружённых уже танками и аэропланами, успешно строилась на использовании проводных телефонов, в то время как радиостанции были редкой экзотикой. Наконец, превосходным «техническим средством связи» был и остаётся посыльный на верховой лошади, мотоцикле, автомобиле, лодке, танке, лёгком самолёте, вертолёте…

«…22 июня в 6 час. 50 мин. я переправился на штурмовой лодке через Буг… двигаясь по следам танков 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через реку Лесна… в течение всей первой половины дня 22 июня я сопровождая 18-ю тд… 23 июня в 4 час. 10 мин. я оставил свой командный пункт и направился в 12-й армейский корпус, из этого корпуса я поехал в 47-й танковый корпус, в деревню Бильдейки в 23 км восточнее Брест-Литовска. Затем я направился в 17-ю танковую дивизию, в которую и прибыл в 8 часов… Потом я поехал в Пружаны, куда был переброшен командный пункт танковой группы… 24 июня в 8 час. 25 мин. я оставил свой командный пункт и поехал по направлению к Слониму. По дороге я наткнулся на русскую пехоту, державшую под огнём шоссе… я вынужден 6ыл вмешаться и огнём пулемёта из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции… в 11 час. 30 мин. я прибыл на командный пункт 17-й танковой дивизии, расположенный на западной окраине Слонима, где кроме командира дивизии я встретил командира 47-го корпуса..» (16)

Вот так, очень доходчиво, Г. Гудериан объясняет, почему Красная Армия на собственной территории оказалась «без связи», а немецкая армия на нашей территории – со связью. Просто командиру 17-й танковой дивизии вермахта никуда не надо было звонить. Его непосредственный начальник – командир 47-го танкового корпуса – вместе с ним на одном командном пункте лично руководит боем, а самый среди них главный начальник – командующий танковой группой генерал Гудериан – по нескольку раз за день, под огнём противника прорывается в каждую из своих дивизий.

И наоборот – даже поголовное оснащение штабов Красной Армии терминалами спутниковой связи ровным счётом ничего не изменило бы в ситуации, когда командиры уже разбежались или когда они (командиры) не желают общаться с вышестоящими командирами просто потому, что ничего хорошего доложить им не могут. И не 22 июня 1941 года «внезапно» обрушилась на Красную Армию эта напасть. «Выехав к месту событий, т. Блюхер всячески уклонялся от прямой связи с Москвой… трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером». Это выдержка из приказа наркома обороны Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 гола, и приказ этот был посвящён локальному вооружённому конфликту у озера Хасан. С началом Большой Войны ситуация стада неизмеримо хуже, и никакие провода, никакие рации на бронепоезде не могли уже наладить связь в армии, в которой командиры и штабы пропадали сотнями и тысячами.

А провода были. В огромных количествах. Так. в одном только Западном ОВО (согласно докладной записке начальника штаба округа генерал-майора Климовских от 19 июня 1941 г.) в распоряжении службы связи округа было 117 тыс. изоляторов, 78 тыс. крюков и 261 тонна проводов. (66, стр. 44) Всего же в Красной Армии по состоянию на 1 января 1941 г. числилось 343 241 км телефонного и 28 147 км телеграфного кабеля. Этим количеством можно было обмотать Землю по экватору 9 раз. Телефонных аппаратов всех типов числилось 252 376 штук. В среднем – более 800 аппаратов на одну дивизию. Телеграфных аппаратов было, разумеется, значительно меньше – «всего» 11 049 штук, в том числе 247 аппаратов «БОДО» для шифрованной связи. (4, стр. 623). Но, по общему мнению советских историков, всё это совершенно «не то». Красная Армия воевать без рации никак не могла. И все знают почему – немецкие диверсанты в первые же часы войны все провода перерезали. И вот поэтому… Диверсанты и вправду были. Каждой из четырёх танковых групп вермахта было придано по одной роте диверсантов из состава полка особого назначения «Бранденбург». В составе роты было 2 офицера, 220 унтер-офицеров и рядовых, в том числе 20 – 30 человек со знанием русского языка. (46, стр. 55) В распоряжении этого несметного полчища врагов было всего несколько часов (из соображений секретности немцы начали резать провода только перед самым рассветом 22 июня 1941 г.). Советских партизан в Белоруссии перед началом операции «Багратион» (июнь 1944 г.) было, как принято считать, более 200 тысяч. Время для перерезания проводов было практически неограниченным – война шла уже третий год, так что скрывать враждебные действия и намерения было уже незачем. Удалось ли тогда, в июне 44-го, на той же самой местности перерезать «все провода» и оставить немецкую армию без связи?

Рации в Красной Армии тоже были (поэтому оставить эту армию «без связи» при помощи одних только ножниц было невозможно в принципе). В качестве иллюстрации к вопросу о реальной оснащённости Красной Армии средствами радиосвязи приведём данные из мобилизационного плана МП-41 (в дальнейшем мы будем ещё многократно возвращаться к этому важнейшему документу), подписанного Тимошенко и Жуковым 12 февраля 1941 г. По состоянию на 1 января 1941 г. в Вооружённых силах СССР числилось: (6, стр.622-623)

– фронтовых радиостанций (PAT) – 40 штук (в среднем по 8 на каждый из пяти будущих фронтов);

– армейских и корпусных (РАФ, РСБ) – 1 613 штук (в среднем по 18 на каждый стрелковый и мехкорпус);

– полковых (5АК) – 5909 штук (в среднем по 4 на каждый полк)

Итого – 7 566 радиостанций всех типов. Разумеется, в это число не вошли танковые и самолётные радиостанции. И это – на первое января 1941 г. Заводы продолжали свой «мирный созидательный труд», и к 22 июня средств радиосвязи должно было стать ещё больше. Так, план 41-го предусматривал выпуск 33 PAT, 940 РСБ и РАФ, 1 000 5AK. В записке по мобилизационному плану МП-41 почему-то отсутствуют данные по наличию предшественницы РАФа – мощной (500 Вт) радиостанции 11-АК, хотя этих комплексов в войсках было очень много. Так, в Киевском ОВО (58 дивизий) по состоянию на 10 мая 1941 г. числилось 5 комплексов РАТ, 6 РАФ, 97 РСБ, 126 станций 11-АК и 1 012 полковых 5АК. (6, стр. 191) Даже не считая полковые 5AK, получается в среднем по 4 мощных радиостанции на одну дивизию.

Теперь стоит пояснить – что обозначают все эти большие буквы. Самая маломощная из упомянутых радиостанций (5АК) имела радиус действия 25 км при телефонной связи и 50 км – при телеграфной связи. Т.е., хотя она и считалась в Красной Армии «полковой радиостанцией», её реальный радиус действия в несколько раз превышал уставную ширину фронта обороны дивизии! 5AK имела размеры большого сундука и могла перевозиться как в кузове автомобиля, так и в конных двуколках. Радиостанция РСБ стандартно устанавливалась на шасси автомобиля, имела излучаемую мощность до 50 Вт и обеспечивала дальность телефонной связи в 300 км, т.е. фактически в полосе действий армии или даже фронта. РАФ – это значительно более мощный (400 – 500 Вт) комплекс аппаратуры, установленной на двух грузовиках ЗИС-5. Подлинным чудом техники 40-х годов мог считаться комплекс РАТ. Огромная мощность (1,2 кВт) позволяла обеспечить связь телефоном на расстоянии в 600 км, а телеграфом – до 2 000 км. Схема передатчика предоставляла возможность работы на 381 фиксированном канале связи с автоподстройкой частоты. Для перевозки всего оборудования РАТ вместе с системой автономного энергообеспечения использовалось три автомобиля ЗИС-5, расчёт станции составлял 17 человек. Примечательно, что по мобилизационному плану МП-41 Красной Армии полагалось иметь 117 (!!!) фронтовых комплексов РАТ. Фактически же Красная Армия дошла до Берлина, никогда не имея на вооружении более полусотни PAT одновременно…

Кроме вышеперечисленных мощных автомобильных радиоустановок, на вооружении Красной Армии были десятки тысяч переносных радиостанций батальонного и даже ротного звена (РБ, РБК, РБС, РБМ) мощностью в 1 – 3 Вт и радиусом действия в 10 – 15 км. Таких радиостанций по состоянию на 1 января 1941 г. числилось 35 617 единиц.

Более 100 радиостанций тактического звена на одну дивизию. Разумеется, этого очень-очень мало. В большой статье с красноречивым названием «Истоки поражения в Белоруссии» автор с горестным воздыханием сообщает читателям, что войска Западного ОВО были обеспечены «полковыми радиостанциями – на 41%, батальонными – на 58%, ротными – на 70%» (56) И он совершенно прав – штатной укомплектованности не было. По штатному расписанию стрелковой дивизии Красной Армии образца апреля 1941 г. в одном гаубичном артполку должно было быть 37 радиостанций (на 36 гаубиц), в артиллерийском полку – 25 радиостанций (на 24 орудия), 3 радиостанции в стрелковом полку и по 5 радиостанций в каждом из трёх батальонов полка.

Вопреки размноженным в многомиллионных тиражах слухам, рация стояла и на бронепоезде, и на танках.

Ещё в 1933 году была запушена в серийное производство специальная танковая радиостанция 71-ТК-1. Эта коротковолновая приёмо-передающая симплексная радиостанция обеспечивала дальность связи телефоном на ходу до 15 км, телефоном на стоянках – до 30 км, в телеграфном режиме – до 50 км. Этими радиостанциями оснащались и бронемашины БА-10/20. Как минимум рации стояла на танке командира взвода (т.е. на каждом третьем танке). Фактически к началу войны 35 – 40% танков были оборудованы приёмо-передающими радиостанциями. Например, в далеко не самой лучшей по укомплектованности (163 танка, т.е. половина от штатной численности, причём ни одного танка Т-34 или KB) 19-й танковой дивизии к 10 июня 1941 г. числилось:

– 2 мощные радиостанции PCБ;

– 4 полковые радиостанции 5-AK,

– 16 батальонных РБ;

– 85 танковых 71-ТК-1.

Вот такая она была – Красная Армия образца июня 1941 года. Стоит ли удивляться тому, что ни Жуков, ни Тимошенко, ни Шапошников, ни Мерецков, ни весь «руководящий состав генерального штаба» не ожидали «сокрушительных рассекающих ударов противника»? Они настойчиво и целеустремлённо готовились нанести их сами. На 25 июня 1941 г. было назначено очередное заседание главного Военного совета РККА, на котором наконец-то должен был быть утверждён самый окончательный вариант Полевого устава ПУ-39. Задачи, поставленные перед Красной Армией, были сформулированы в этом документе с предельной ясностью:

«…Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории. Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение. Основной целью Красной Армии будет достижение решительной победы и полное сокрушение врага…

…Весь личный состав Рабоче-Крестьянской Красной Армии должен быть воспитан в духе непримиримой ненависти к врагу и непреклонной воли к его уничтожению. Пока враг не сложил оружия и не сдался, он будет беспощадно уничтожаться…

…Всякий бой – наступательный и оборонительный – имеет целью нанесение поражения врагу. Но только решительное наступление на главном направлении, завершаемое окружением и неотступным преследованием, приводит к полному уничтожению сил и средств врага. Наступательный бой есть основной вид действий РККА…

…В любых условиях и во всех случаях мощные удары Красной Армии должны вести к полному уничтожению врага и быстрому достижению решительной победы малой кровью…

…Наступление является основным видом боя, обеспечивающим уничтожение противника и достижение полной победы… Наступление является выражением превосходства над противником».