Текст книги "Коричневые"

Автор книги: Марк Дейч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

«НАШИ УЖЕ ПРИШЛИ!»

А как его иначе понимать прикажете, Центризбирком этот самый? Главный его начальник, глядя нам с вами в глаза с телеэкрана, честно и принципиально всех нас предупредил: дескать, будем принимать меры. Вплоть до карательных. Потому как по закону агитировать «за» или «против» кандидатов в Государственную Думу имеют право только сами кандидаты. Зарегистрированные. Вот вы, гражданин, выйдете на улицу и закричите: «Слава Жириновскому!». Или там: «Долой Зюганова!». Так вас сразу за шкирку и в околоток. Чтоб не агитировали.

Вы им, конечно, объяснять станете. Это, скажете, никакая не агитация, а мое такое мнение относительно вышепоименованных господ-товарищей. Нет, скажут, агитация. Потому как мнение ваше все равно никого не интересует.

Такое им, стало быть, право было дадено – агитацию от мнения только они, товарищи из Центризбиркома, отличить могут.

А может быть, и хрен с ними? Пусть все эти кандидаты только своими мнениями обмениваются: о себе – «за», а о соперниках – «против». А мы поглядим. Я ж говорю – цирк.

Иногда, однако, оторопь берет. Ежели на арене клетка с хищниками установлена, а какая-нибудь гиена в этой клетке щель обнаружила, плохо дело. Ведь пожарник с «кишкой» и дядька с берданом – полусонные. По обыкновению могут не уследить. И тогда – кранты.

На сей случай вполне резонно нам самим клетку время от времени хотя бы снаружи обследовать. На предмет отсутствия наличия щели. А посему скажу откровенно: всё нижеизложенное наши центризбиркомовские господа могут рассматривать как им заблагорассудится. Хотят – как мое личное мнение. А хотят – так и в качестве агитации. На то их барская воля. Тем более, что очередные выборы опять на носу. И гиена, похоже, щелку в клетке уже заприметила…

* * *

В течение 5 лет в Москве выходила газета «Штурмовик». Уж кто только про нее не писал с негодованием (с показным или искренним – не знаю) или без оного, а она всё выходила. Если не читали, извольте полюбопытствовать:

«Если ты нигер или косой, хачик или еврей, – расплатой за твой облик будет очередь хороших ударов по разным частям тела».

«Настоящие Русские Националисты уже давно ответили на два извечных вопроса Российской истории: Кто виноват? – Жиды! Что делать? – Мочить!»

«Самым главным нашим врагом является не казах и не жид, а Русский, продавшийся всем этим мразям. Мы будем истреблять всех, кто против нас!»

«Если для этого (мирового господства «русской расы». – M.Д.) понадобится потопить в крови два миллиарда инородцев и иноверцев, мы колебаться не будем».

Извините за цитаты. Суть их не нова: практически то же самое (конечно, без ссылок на «два извечных вопроса Русской истории») печатала газета нацистской Германии «Der Sturmer». В переводе – «Штурмовик». За издание этой газеты ее редактор, Юлиус Штрайхер, по приговору Нюрнбергского суда был повешен.

Продавался наш отечественный «Штурмовик» в двух местах. Во-первых, около музея Ленина. Символично. Однако в конце концов мэр Москвы обиделся на наших нацистов, которые вместо «Лужков» писали совсем уж коротко – «Кац», и продажу подобной литературы в том примечательном месте запретил.

Но оставалось еще одна «точка», где «Штурмовик» продавался бесперебойно и всегда – газетный киоск в Государственной Думе.

На первый взгляд, благорасположение думского начальства к нацистской газете выглядит весьма странно. Но только на первый взгляд.

* * *

Нельзя сказать, чтобы все наши сограждане были так уж согласны с изданием «Штурмовика». Но граждане – сами по себе, а власть – сама по себе. Она у нас всегда была снисходительная. К нацистам. И на первом месте в смысле снисходительности – правоохранительные органы. Не верите?

1997 г., февраль. Московский антифашистский центр направляет письмо прокурору Москвы с требованием возбудить уголовное дело против издателя (он же – редактор) газеты «Штурмовик».

1997 г., март. Прокуратура начинает «доследственную проверку». Филологу и литературоведу Р. Баруздиной заказывается литературоведческая экспертиза текстов «Штурмовика». Эксперт заключает: тексты нацистские.

1997 г., апрель. Московский антифашистский центр вновь обращается к прокурору города с требованием принять решение о возбуждении уголовного дела.

1997 г., июнь. Прокурор Тимирязевской районной прокуратуры Москвы (именно эта прокуратура проводит «доследстсвенную проверку», которая вместо положенных по закона 10 дней длится более трех месяцев) Смердов отдает распоряжение своему помощнику следователю Веришко: проведенную экспертизу считать некомпетентной, деньги по договору эксперту не платить. Следователь Веришко, в свою очередь, выносит постановление: в возбуждении уголовного дела отказать.

Сие постановление основывается еще на одной экспертизе, которую изготовил некто Рощин – младший научный сотрудник почему-то Института психологии. Московская прокуратура очень любит этого г-на – обращается к нему по всевозможным вопросам, связанным с «разжиганием национальной вражды или розни». Словом, дает заработать. Потому что его мнение прокуроров всегда устраивает. Вот и в тот раз он высказался в том смысле, что ничего этакого в «Штурмовике» не содержится. За 14 страниц экспертизы прокуратура заплатила г-ну Рощину сумму в рублях, эквивалентную 800 долларам США.

1997 г., 22 июня. Московский антифашистский центр проводит пикет у здания прокуратуры Москвы. Участники пикета – ветераны и инвалиды Великой Отечественной войны.

1997 г., через три для после пикета. Постановление следователя Веришко отменено как «необоснованное». Уголовное дело против редактора «Штурмовика» вновь открыто.

1997 г., сентябрь. Следователь все той же Тимирязевской межрайонной прокуратуры Тутевич выносит решение о прекращении дела «за отсутствием состава преступления».

1997 г., ноябрь. Прокуратура Москвы отменяет постановление Тутевича. Срок расследования – до 15 декабря 1997 года…

Этот срок будет продлеваться еще трижды: сначала до марта 1998 года, затем– до июня и, наконец, – до сентября.

К лету 1998 года УФСБ наконец-то (завидная оперативность! представляете, как они шпионов ловят?) обнаруживает типографию, где все это время исправно печатается «Штурмовик». Она находится недалеко, в подмосковном Обнинске. Заведующая типографией сообщает, что газету она ни разу не читала, после чего (явно под давлением УФСБ) отказывается печатать очередной номер. Фактически «Штурмовик» больше не выходит, хотя формально издание вполне могло быть продолжено.

1998 г., июнь. Третья, на сей раз – «комиссионная» экспертиза. Ее проводят директор Института этнологии и антропологии РАН, бывший министр по делам национальностей РФ, профессор Тишков и один из крупнейших этнологов страны, доктор исторических и философских наук Семенов. Из заключения экспертов: «Газета проповедует нацистский опыт, открыто восхваляет Гитлера, проповедует расизм и этнорасизм, призывает к прямым насильственным действиям против людей различных народностей и рас».

1998 г., сентябрь. Уголовное дело по обвинению редактора газеты «Штурмовик» передано в Тимирязевский межрайонный суд. Спустя неделю суд принимает решение об отзыве лицензии (№А-О489, выдана 24.06.1994 года заместителем начальника Регионального управления Госкомпечати Макрецовым) на издание газеты.

Победа, думаете? Не радуйтесь прежде времени.

* * *

Суд над редактором «Штурмовика» длился более года.

Итог. Фрагменты последнего судебного заседания.

Государственный обвинитель, прокурор Кондратьева: просит суд признать издателя и главного редактора газеты «Штурмовик» «виновным и приговорить его к двум годам лишения свободы».

Подсудимый (перебивает обвинителя): «Я ни в чем не виноват. Какой я экстремист? Я работаю политическим консультантом «Парламентской газеты». Моей работой доволен спикер, Геннадий Николаевич Селезнев. Он меня хвалил».

Государственный обвинитель (в сторону подсудимого, ласково): «Амнистию-то вы согласны принять?».

Подсудимый (после паузы): «Ну, если оправдать не хотите, согласен на амнистию. Но вины своей не признаю».

После небольшого – всего-то трехнедельного – перерыва в судебном заседании вынесен приговор. Я бы даже сказал – приговорчик. Судья Кондрашина постановила: два года тюрьмы с заменой наказания на условное и применением амнистии. Это означает отсутствие у редактора «Штурмовика» даже судимости.

«Если понадобится потопить в крови два миллиарда инородцев и иноверцев, мы колебаться не будем».

Бред.

Между прочим. Специально для судьи и государственного обвинителя: статья УК о «возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды» амнистии не подлежит.

* * *

На оглашении приговора издатель и редактор газеты «Штурмовик» отсутствовал по уважительной причине: он был «занят на работе».

Где он работал, мы вроде бы теперь знаем. Хотя руководство «Парламентской газеты» категорически утверждало: такого политического консультанта у них нет и никогда не было. Оно, начальство, заверяло меня также в том, что бывший редактор «Штурмовика» не является доверенным лицом кандидата в депутаты Государственной Думы Леонида Кравченко – тогдашнего главы «Парламентской газеты». Слух о таком доверенном лице до меня дошел, и я не слишком удивился, потому как взгляды председателя Гостелерадио СССР (именно эту должность занимал Кравченко при советской власти) по национальному вопросу мне давно известны.

Конечно, редактору нацистской газеты соврать – что плюнуть. Но ведь и на пустом месте так не соврешь. Не представился же партайгеноссе помощником, скажем, депутата Ковалева. Или Юшенкова. Почему-то именно на коммунистов его потянуло.

К тому же в Думе этот партайгеноссе не новичок. Работал в аппарате фракции ЛДПР. Там ему даже замечательную характеристику выдали на прощание: дескать, человек добросовестный и «грамотно эксплуатирует компьютерную технику». Почему ушел – неизвестно. Похоже, Жириновский, в преддверии выборов 1999 года решил немного почистить свои конюшни. Или же – нашел редактор «Штурмовика» работу поинтереснее.

У меня не было оснований сомневаться в словах руководства «Парламентской газеты». Однако в приговоре суда по делу партайгеноссе сказано: «Работает политическим консультантом „Парламентской газеты“.

Не исключаю, что удостоверение могло быть выдано ему по личному указанию тов. Селезнева, который «доволен» его работой. Не будем забывать: под мудрым руководством Геннадия Николаевича и ведомая левым агрессивным большинством Дума ЧЕТЫРЕЖДЫ благополучно проваливала принятие закона против нацизма и экстремизма.

Поэтому я и хочу предложить вам, граждане: на следующих парламентских выборах – повремените. Подождите голосовать за тов. Селезнева. Пусть вас не обманывает его демонстративный разрыв с коммунистами: всё это игра. И за тов. Зюганова, чьи высказывания по смыслу иногда удивительно похожи на перлы из «Штурмовика», тоже погодите. А то как бы не оказаться нам всем в 1933-м.

* * *

В советские времена был, помнится, замечательный анекдот.

Пьяный мужичонка прошмыгнул в здание райкома КПСС, встал посреди коридора и закричал во все горло:

– Хайль Гитлер!

Из ближайшей двери выскочил перепуганный человек, вскинул руку в нацистском приветствии и закричал в ответ:

– Хайль! Что, наши уже пришли?

Похоже, уже пришли.

15 декабря 1999 года мэр Москвы Юрий Лужков, реагируя на обозначившийся скандал, в присущей ему жесткой манере объявил: съезду РНЕ в Москве не бывать.

На следующий день телекамеры показывали нам весьма разгневанного фюрера чернорубашечников, который высказался не менее решительно: если «Лужков с его еврейской бандой не отменит решение о запрете съезда РНЕ», то «в Москву прибудут 150 тысяч мужиков со всей России. Они не будут в форме, но будут знать, что им делать. Мало не покажется».

17 декабря в СМИ появилось сообщение: мэр Москвы обратился в прокуратуру с требованием о возбуждении уголовного дела против Баркашова.

На этом все как бы заглохло.

СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ ЮРИЯ ЛУЖКОВА

Следующий ход был за московской прокуратурой. Она должна была провести «доследственную проверку» и решить – возбуждать ли уголовное дело или погодить. Причем по закону прокуратура обязана принять решение за три дня. В особых, невероятно сложных ситуациях, – за десять.

Прокуратура принимала решение месяц.

Ну там праздники, пятое-десятое. Новогоднее настроение Баркашову портить не хотели. Понимало. Но в любом случае – не месяц же.

Нельзя сказать, чтобы прокуратура Москвы совсем уж ничего не делала. В московскую мэрию пришли письма с протестами против намечавшегося съезда нацистов. С авторами этих писем работники вели «доследственную проверку». Но какую-то странную. Более всего «проверка» была похожа на уговоры по заранее обдуманному сценарию. Моего приятеля пригласил «на беседу» следователь Московской прокуратуры Юрий Юрьевич Крылов. Все, что говорил г-н Крылов, мой приятель записал дословно.

«Я буду задавать странные вопросы, – предупредил следователь в начале разговора. – РНЕ – организация не опасная. Пресса все раздувает. А в Петербурге, к примеру, в РНЕ состоят 12 человек. На что тут реагировать?».

Стало быть, в Москве уже всё было в порядке, столичная прокуратура на Петербург переключилась.

Не исключено, впрочем, что петербургский филиал РНЕ действительно невелик. Там еще память о блокаде не до конца выветрилась. А много или мало – вопрос– относительный. Три волоса на голове – это мало. А три волоса в супе? Или если бы следователю Крылову стало известно о действующей в Петербурге группе боевиков «кавказской национальности», состоящей из 12 человек, – небось, по словам фюрера РНЕ, мало не показалось бы.

«Вот говорят, – продолжил тов. Крылов, – Баркашов национальную рознь разжигает. Я читал «Русский порядок», ничего особенного. У каждой газеты теперь своя точка зрения. Раньше нам преподносили как истину одно, а теперь можно думать по-разному».

Плюралист, однако.

Думать, между прочим, в самом деле можно по-разному. Действовать – нельзя. В духе человеконенавистнических мыслей и погромных идей. Уж кому это лучше знать, как не прокурору.

Что же касается газеты «Русский порядок», приведу из нее пару цитат.

«Соратник (член РНЕ – М. Д.) являясь полномочным представителем Русской нации, обязан восстанавливать справедливость в отношении Русских людей своей властью и своим оружием, не обращаясь в судебные и иные инстанции. Любые вопросы Соратник решает, руководствуясь только национальным правосознанием и в соответствии с полномочиями, данными ему Главным Соратником, и никаким законам не подчиняется».

 
«Наш путь прям:
Верить, хотеть, сметь.
Космополитам-псам,
Жидомасонам – Смерть!»
 

Ничего особенного. Не правда ли, г-н Крылов?

Кстати. Во время «беседы» мой приятель заметил за спиной Крылова плакат с надписью: «Жидов…» Далее приятель не разглядел – то ли «вон!», то ли в «могилу» – и спросил у следователя, у кого в прокуратуре такой каллиграфический подчерк.

«Что вы! – быстро откликнулся Крылов, – Это не мы писали. Мы получили этот лозунг от «Черной сотни».

Интересное кино. Что значит – «получили»? В подарок? Хорош подарочек! От единомышленников?

«После выступления Баркашова ничего не случилось, – вернулся «к теме» следователь, – никто ничего не сделал!»

Классический вариант: когда убьют, тогда и приходите. Между прочим, есть в Уголовном кодексе статья 212: «Призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывы к насилию над гражданами – наказываются лишением свободы на срок до трех лет».

Однако баркашовцы не ограничивались одними только призывами. Вот несколько примеров.

Около лодочной станции в Строгино, увенчанной флагом РНЕ со свастикой, члены РНЕ избили корреспондента «Известий». Дело даже не заводилось.

Охранники подмосковного депо «Куровское», они же – «соратники» РНЕ, избили и ограбили заснувшего в электричке подполковника милиции Филатова. Нацистов легко вычислили, но те, в свою очередь, написали заявление, из которого следовало: Филатов-де оскорблял их организацию, напал на них и бил их собаку. Дело прекращено с формулировкой «в связи с невозможностью установить лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых».

В Кузьминках пятеро «соратников» забили до смерти 34-летнего армянина.

Московским уголовным розыском был арестован комендант воинской части, прапорщик ВВС Кузьменко. В двух его тайниках и в машине обнаружено: 210 взрывных устройств, 70 взрывателей, 20 мин, 33 электродетонатора, 7 тысяч патронов, АКМ, помповое ружье, пистолеты системы Марголина, «Вальтер», «Браунинг», «Наган», глушители, винчестер, винтовка, сменный ствол к СВД, пистолет-пулемет «Борз». Кузьменко был «районным инструктором» РНЕ (удостоверение «соратника» №В – 4155-К).

«Все-таки РНЕ – организация бедная, – сочувственно продолжал следователь прокуратуры. – Им даже негде пресс-конференции проводить! Был у них спонсор-бизнесмен, он им свой офис предоставлял. Они туда каждый раз флаги приносили, атрибутику, там и принимали журналистов. А теперь с этим бизнесменом расторгнуто соглашение об аренде, баркашовцам и пойти некуда».

Жалко их, бедных. Непонятно только, откуда баркашовцы брали деньги для аренды дома культуры (в Раменском), дворца спорта в Измайлово и многих других отнюдь не скромных помещений для проведения своих съездов. Впрочем, можно им, бедным, помочь. К примеру, предоставить РНЕ помещения Московской прокуратуры. Безвозмездно.

«Да, съезд РНЕ запретили, – подытожил тов. Крылов. – У нас есть видеозапись выступления Баркашова. Конечно, он высказался несдержано. Но ведь ему очень досадно было. К нему люди издалека ехали, аж с Дальнего Востока. Многие на свои деньги билеты покупали, а тут на тебе! Вот Баркашов и погорячился».

Прямо-таки речь адвоката для суда. Дескать, погорячился, действовал в состоянии аффекта.

Один из московских прокуроров, пожелавший, ясное дело, остаться неизвестным, прокомментировал ситуацию следующим образом:

«Сейчас не до Баркашова. Наше ведомство не особо хочет ссориться с оппозицией. Не ясно, что будет дальше. Нынче скорее возбудят дело не против Баркашова, а против Альфреда Коха, допустившего в своем интервью русофобские высказывания».

Про Коха не знаю. А вот «беседа» следователя Крылова с моим приятелем убедительно показала: дела против Баркащова не будет. Московская прокуратура скорее выдвинет обвинения в адрес Лужкова. Ну как же – обижал вождя, запрещал вполне мирное нацистское собрание, да еще попытался прокуроров натравить.

Зря это он. Небось в московской прокуратуре «соратники» тоже имеются. По крайней мере – сочувствующие.

* * *

Через две недели после упоминания имени следователя прокуратуры Крылова на страницах «МК» редакция получила письмо. Официальное, на бланке прокуратуры Москвы:

«В соответствии со ст. 46 Закона „О Средствах массовой информации“ направляю Вам для опубликования ответ на статью „Следствие по делу Юрия Лужкова“.

Следователь прокуратуры города Москвы Крылов Ю.Ю.»

Поначалу я обрадовался. Даже начальственная директивность («направляю для опубликования») не слишком разозлила. Небось, думаю, ошибся: притянут все-таки Баркашова к ответу наши славные прокуроры. Ради такого случая не грех и опровержение написать.

И я прямо тут же собрался писать это опровержение…

Ага. Разбежался.

Оказывается, следователь Крылов Ю.Ю. считал «необходимым высказаться и реализовать свое законное право на ответ». Что он и делал на двух с половиной страницах убористого текста. Из коего (ответа) следовало, что:

«Своей оценки опасности или безопасности для общества организации РНЕ я (следователь Крылов Ю.Ю. – М.Д.) не давал».

«Не высказывался я – и по позиции прессы в данном вопросе».

«Своих оценок содержания газеты „Русский порядок“ или сочувствия по поводу „бедности и отсутствия спонсорской помощи“ у РНЕ я не высказывал».

Я не я, и лошадь не моя.

Кроме того, следователь Крылов Ю.Ю. не пренебрег возможностью просветить малограмотного журналиста (т. е. меня):

«Объясню не следователю и даже не юристу, что существует определенная тактика получения объяснений и проведения допроса. Поясню, что в начале каждого моего разговора с вызываемыми лицами я называл тему нашей беседы и, предварительно извинившись, просил не удивляться, что некоторые вопросы могут показаться странными или неожиданными. Такое выступление помогает мне расположить собеседника к разговору».

Тактик, однако. Я бы даже сказал – стратег.

В конце своего «законного права на ответ» следователь Крылов Ю.Ю. очень настаивал – правда, вместо «направляю» он использовал слово «прошу»: «опубликовать мой ответ в полном объеме и в установленный законом срок». И опять же сослался на статью 46 Закона о СМИ.

Пришлось кое-что объяснить следователю-юристу. Мы, ясное дело, на юрфаках не обучались, читаем по складам, но одну завалящую статью осилили.

Статья 46 Закона о СМИ:

«Гражданин или организация, в отношении которых в средствах массовой информации распространены сведения, не соответствующие действительности либо ущемляющие права и законные интересы гражданина, имеют право на ответ (комментарий, реплику) в том же средстве массовой информации».

Так что право г-н Крылов Ю.Ю. действительно имел. Но не на всё и не всегда. Поскольку (пришлось пояснить специально для юриста, г-на Крылова Ю.Ю.) сведения «не соответствующими действительности» могут быть признаны только судом.

«В отношении, – говорится далее в ст. 46, – ответа или отказа в таковом применяются правила ст. ст. 43—45 настоящего Закона».

Еще немного официального текста:

Статья 44 Закона о СМИ:

«В течении месяца со дня получения требования об опровержении либо его текста редакция обязана в письменной форме уведомить заинтересованных гражданина или организацию о предполагаемом сроке распространения опровержения либо об отказе в его распространении с указанием основания отказа».

Я честно уведомил. Причем значительно раньше срока.

В пространной реализации своего законного права следователь писал: «Если М. Дейча так интересует тема борьбы с проявлениями разного экстремизма, то почему бы ему не обратиться к нам со своими вопросами, а не слушать вводящих в заблуждение «приятелей».

К прокурорам я обращался неоднократно. С нулевым результатом. Можете ли вы представить себе, читатель, работника прокуратуры, который заявляет журналисту под магнитофон: «Да, я с пониманием отношусь к идеям национал-социализма».

Кроме того, г-н Крылов Ю.Ю. ссылался на объяснения «лидера РНЕ А. Баркашова, одного из руководителей Московского антифашистского центра Е. Прошечкина, председателя правления общественного фонда «Гласность» «С. Григоръянца и многих других». А «ваши осведомители ввели вас в заблуждение!» Это меня, стало быть. Раз так, то специально для г-на Крылова Ю.Ю. – еще одно письмецо. Того самого (пользуясь лексикой следователя) «осведомителя».

«МК» опубликовала статью М. Дейча «Следствие по делу Лужкова». В ней, в частности, была воспроизведена беседа между следователем Московской городской прокуратуры Крыловым Ю.Ю. и приятелем автора статьи.

Заявляю, что безымянным «приятелем» был я, Прошечкин Евгений Викторович. Факты изложены в статье совершенно правильно с моих записей, которые я сделал сразу после беседы в прокуратуре.

Председатель Московского антифашистского центра Прошечкин Е.В.»

В заключение – еще одна небольшая цитата «из Крылова». «Сам я, – пишет следователь, – не причисляю себя ни к одной партии или движению и никаким сочувствием к РНЕ не обременен».

Слог– то какой, а? «Не обременен».

Тут мы должны бы пуститься в пляс от радости. Ну как же: нет, не был, не состоял, не обременен… Однако не пляшется.

Угроз Баркашова – «В Москву прибудут 150 тысяч мужиков по всей России. Они не будут в форме, но будут знать, что им делать. Мало не покажется» – следователю Крылову Ю.Ю. и Мосгорпрокуратуре, видимо, показалось мало. Знаете почему?

А потому, что не обремененная она, прокуратура.

В конце минувшего столетия сильно активизировались латышские эсэсовцы.

Из двух латышских дивизий, воевавших под знаменами вермахта, в живых осталось несколько десятков человек. А поскольку там, в Латвии, была уже полная свобода, эти уцелевшие решили собраться. То ли паломничество в рижское гетто совершить, то ли цветочки положить к могиле Неизвестного солдата, павшего в борьбе с фашизмом. По местам, так сказать, боевой славы.