Текст книги "Город холодных руин"

Автор книги: Марк Чаран Ньютон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Мне показалось, я слышала, как ты вошел.

Беами стояла у входа в спальню, укутанная в толстое одеяло, как огромное насекомое в кокон. Не было никакой нужды так кутаться, и его это раздражало, ведь он потратил уйму денег на установку в доме новейшей системы отопления с использованием огненного зерна. Гладкие волосы жены с прямо остриженной челкой искрились даже при слабом свете, который творил чудеса с чертами ее лица. Ее глаза впитывали темноту, тени залегали в ямочках над ключицами, подчеркивали округлость носа, мягкую лепку полных губ. Он ее обожал.

Или нет?

Только она – та единственная причина, по которой он еще оставался нормальным, во всяком случае пытался. Беами была умной, а еще высокой и привлекательной. Значит, мне полагается что-то к ней чувствовать, так? Так, и я хочу что-нибудь чувствовать.

Беами вздохнула:

– Почему ты не ложишься? Или у тебя был поединок?

– Ага, – солгал он. Поединок был вчера; сегодня было дело.

– Ты никогда больше не приглашаешь меня на них.

– Ты не просишь.

Проводя продуманную политику скрытности, он не посвящал ее в свои дела. Она знала лишь о боях, в которых он участвовал забавы ради: надо же было как-то объяснять периодически появлявшиеся у него шрамы. Он считал важным разделять разные аспекты своей жизни – семья отдельно, бизнес отдельно. Это тоже помогало сохранить нормальность. Он и не надеялся, что она поймет, в чем его нужда.

– А я выиграл, – заявил он.

– Какой ты чемпион, – зевнула Беами. Когда-то ее сарказм приводил его в восхищение, но теперь ее привычно-пренебрежительное отношение к нему и его делам все больше раздражало. Забавно, как мелочи, которые вначале нравятся, потом начинают бесить. – Ты спать идешь?

Тут, словно для того, чтобы подчеркнуть наступившую паузу, отопительная система зашлась лающим кашлем, как больной пневмонией старик, – где-то затянуло в трубу горящее огненное зерно. Чертовы работнички, руки бы им оторвать. Дом содрогался от подвала до крыши, словно живое существо.

– Сейчас, отдохну немного. Скоро приду.

Беами вымученно улыбнулась в ответ, ее взгляд оторвался от его лица. Ей не сразу удалось произнести:

– Хочешь попробовать сегодня снова?

– Может быть.

И она ушла, оставив его утешаться ромом и дорогими вещами. В прошлый раз, когда они пробовали… все кончилось нехорошо. Как всегда.

А потом на меня накатывает ярость, и я изо всех сил стараюсь не превратиться прямо у нее на глазах…

Прошло немало времени, прежде чем он поднялся со стула, поборов свою лень, усталость или что там еще. Медленно, словно больной, направился в спальню. Она была там, лежала на огромной кровати и казалась такой хрупкой среди всех этих одеял и покрывал, с разметавшимися по подушке волосами. Он сбросил сначала сапоги, затем одежду, взобрался рядом с ней на кровать, городские шумы служили фоном их романтической сцене.

Тепло и нежная кожа.

Малум прижался к ней, не зная, спит она уже или нет, а когда Беами повернулась к нему, на него накатил ужас, как всегда в последнее время. Поцелуи никогда его особо не возбуждали, хотя она старалась – целовала его в шею и под подбородком, издавала все звуки, которые, по ее мнению, ему нравилось слышать, постанывала, демонстрируя удовлетворение, словно для того, чтобы поддержать его уверенность в себе. Ее ладони скользили по его голой спине.

Ничего, никаких ощущений.

Он тоже старался; он не просто лежал с ней рядом. Он гладил ее теплый живот, проверял, увлажнилась ли она. Проводя ртом по ее шее, он сопротивлялся искушению впиться в нее зубами. Он сосредоточенно думал о том, что, по его мнению, ему полагалось испытывать. Так продолжалось некоторое время, движение повторялось за движением, и когда она наконец коснулась его члена, он затаил дыхание в предчувствии…

Ничего. Никакой реакции.

Время перестало быть абстракцией и превратилось во что-то ощутимое, и это вкупе с необходимостью реагировать довело его до предела. Ярость давно уже полыхала в нем, и он не хотел позволять ей вырваться на свободу, но все же не устоял…

– Да оставь ты меня, на хрен, в покое.

Он оттолкнул ее и сам повернулся на бок; он чувствовал, что если не будет видеть ее, то этого не случится. Он весь кипел от гнева, ему хотелось выместить его на чем угодно… Но он все же сдержался. Это было совсем не просто, но он сумел не превратиться у нее на глазах.

Он лежал без сна всю темную ночь, не в силах достичь эрекции, и думал о том, в чем никому не мог признаться, даже ей. Ломал голову над вопросом, который не смог бы задать вслух никому из своей банды, не сгорев при этом от стыда.

Может быть, я уже не мужчина?

Глава четвертая

Рядовой Люпус Бел из Ночной Гвардии проинформировал Бринда, что сегодняшний Виллирен стал совсем иным, чем тот, каким он его помнил, и, принимая во внимание скорость развития городской инфраструктуры и насыщенность строительными проектами, Бринд нисколько не удивился тому, что детские воспоминания рядового не соответствовали реальности.

Под непрерывными рядами плоских крыш, на каждой неуютной, запруженной людьми улице мужчины и женщины искали спасения от реальности – каждый по-своему. Раньше так не было, уверял его Люпус. Теперь люди наслушались мрачных новостей, которые доходили с других островов, делаясь еще страшнее при передаче из уст в уста. Так что им оставалось делать, как не пить и веселиться?

Что ни день, то в одном, то в другом углу города, словно двигаясь по какому-то заранее намеченному кругу, открывались и закрывались подпольные распивочные и подозрительные клубы. Всякий, кто был на чем-нибудь двинут, мог найти себе местечко по вкусу. Появилась и новая музыка, в основном похожая на виллджамурскую, только слегка приглаженная, с более замысловатыми мелодиями, с нежными минорными аккордами и вариациями, с чуть усиленным ритмом. Несмотря на мороз, девушки сидели босыми у костров и пили из бутылок холодное пиво. По обледенелым нечищеным переулкам гоняли на лошадях, не страшась свернуть себе шею, подростки. Если бы кто-нибудь посторонний заглянул сейчас в этот город, то ни за что не догадался бы, что Виллирен – без пяти минут осажденная крепость и что каждый его житель только и думает, что о надвигающейся войне. Дух фатализма витал над городом, поколение готовилось пойти в расход.

Бринд, не жалея усилий, расписывал свои находки во всех общественных местах города. Недели прошли с тех пор, как ночные гвардейцы впервые повстречали врага на ледяных полях Тинеаг’ла. Армия проделала путь через половину империи, чтобы разобраться в массовых убийствах, которые, по слухам, имели место на этом острове к северу от Виллирена, и столкнулись с настоящим геноцидом. Население острова было практически уничтожено: людей убивали на месте, вырывали прямо из их домов, о чем свидетельствовали кровь на истоптанных тысячами ног дорогах да следы бесплодных стычек с агрессорами. На острове остались лишь старые да малые – да и те в виде трупов, из которых были частично вынуты кости, а мясо выброшено, будто за ненадобностью. В переполненных залах Бринд рассказывал об этом жителям Виллирена, а те ошарашенно слушали его. И все же никто, кажется, не представлял себе до конца, что их ждет.

Бринд провел в Виллирене несколько недель, но так и не понял, что это за город.

Начисто лишенный шпилей и висячих мостов вроде виллджамурских, город казался ему, после долгих лет службы в столице империи, каким-то голым. Все, что находилось на расстоянии мили от Старого квартала, выглядело неинтересным и плоским, словно построенным наспех. Все больше и больше сооружалось многоквартирных домов, их скучные безликие фасады торчали над готическими фундаментами, вырастая над ними с удручающей скоростью.

Еще одним сюрпризом стала для него система отопления. Лутто позаботился, чтобы годы, предшествовавшие Оледенению, не прошли впустую: повсюду были проложены трубы, по которым тепло от сгорающего огненного зерна распространялось по городу – видимо, не без помощи культистских технологий. Теплый воздух, точно кровь по венам, тек под мостовой по подземным коммуникациям, по трубам подавался в дома самых богатых кварталов. Тем временем мостовые на улицах обрабатывались культистской водой – то есть обычной морской водой, которую культисты сделали во много раз солонее, так что однократная обработка ею любой поверхности препятствовала нарастанию на ней льда в течение нескольких недель.

Прибыли гаруды – правда, совсем немного – и каждый день совершали разведывательные полеты к берегам Тинеаг’ла, над ледяными полями, которые уже почти образовали между двумя островами мост; иногда за ними, лениво помахивая крыльями, увязывались птеродетты. Эти крылатые солдаты не переставали его удивлять: высокие, изящные и в то же время нереальные. Когда они летели низко, с земли хорошо были видны их тускло блестящие доспехи, их перья, все до мельчайших деталей, можно было даже разглядеть мощные мышцы под массивными крыльями. А еще Бринд по два-три раза на дню видел вспышки и слышал грохот бренна, устройств, используемых культистами для того, чтобы взрывать лед и не дать ему превратиться в сухопутную дорогу между двумя островами, по которой враги придут в город.

И что же теперь? Бесконечное ожидание, во время которого ему только и оставалось, что открывать и исследовать новые и новые причуды этого странного города.

Бринд спускался по укреплениям цитадели в сторону рынков, что лежали между районом Альтинг и Старым кварталом, где эти Ониксовы Крыла застили чуть не все небо. Люпус шел следом. С высоты крепостных стен открывался вид на старую часть города, оригинальную мешанину цилиндрических башен и округлых куполов. Этот уникальный район окружало море плоских крыш, однообразная гладь которого лишь изредка нарушалась тушами огромных складских помещений или фабрик.

Ранним утром торговцы на иренах торопливо ставили палатки, размечая территорию колышками с привязанными к ним цветными лоскутами – красными, синими или зелеными. Потом над ними с треском раскрывались тенты и взмывали вывески, расписанные таинственными знаками на смеси джамура со всевозможными туземными наречиями. Горожане и сами были в основном смешанного происхождения, в их жилах текла кровь обитателей разных островов архипелага. Хотя были среди них и те, кто сохранял верность традициям своего острова: джокулцы, оказавшись так далеко на востоке, демонстрировали ледяную сдержанность и обидчивость; фолкцы были либо избыточно агрессивны, либо безразличны ко всему. И только воры всех племен и народов оказывались универсальны в своих приемах: с видом показной беззаботности и невозмутимости они прогуливались по торговым рядам, готовые в любую минуту прикарманить то, что плохо лежит.

Именно Виллирен, а не Виллджамур был настоящим коммерческим центром империи. Металлы поступали сюда с севера, с Тинеаг’ла, а значит, жители города первыми в империи получали доступ к руде. Отсюда и превосходное качество товаров, которые производились здесь, на Й’ирене, а после продавались по всей Джамурской империи, и прежде всего в Виллджамуре, ее столице, столь удаленной от Виллирена, что там никогда толком не представляли, чем и как живет этот город. Особенности изготовления товаров позволяли безошибочно определить производителя по характерным признакам. Именно здесь, и нигде больше, вырабатывали уникальные ткани невиданных расцветок, варили металлические сплавы, которые резонировали только на определенную высоту тона, а потом продавали их в других городах, где товары из Виллирена ценились едва ли не на вес золота. Виллирен представлял собой бренд.

Командующий не мог сказать наверняка, отвлекали жителей Виллирена эти побрякушки или дело было в чем-то другом, но они явно не реагировали на грядущее Оледенение так, как обитатели других городов, да и о войне как будто не особенно задумывались. Но такова жизнь: повседневные мелочи всегда занимают людей больше, чем события апокалиптического масштаба.

Этот город нисколько не походил на тюрьму. В сущности, это было главное, что отличало его от Виллджамура, – отсутствие городских стен, ощущение полной свободы. Городские улицы уползали в сторону юга, где постепенно растворялись среди полей или в лесной чащобе. Никаких палаточных городов для беженцев, как в столице империи. Правда, Бринд был убежден, что они все равно живут в скученности и нищете где-нибудь внутри городской общины, размещенные в огромных многоквартирных домах, подальше от фешенебельного центра.

Некоторые торговцы топили возле своих лотков небольшие печурки, чтобы прохожие, останавливаясь погреться, соблазнялись и покупали что-нибудь. Повсюду лежал снег, он был на крышах, на пирамидах из ящиков, скапливался вдоль стен домов. Люди в мехах, а некоторые в масках бродили по рядам в поисках свежайшей рыбы последнего улова, а еще на рынке было на удивление много мяса, что, учитывая обстоятельства, в которых жил город, совсем не укладывалось у Бринда в голове.

Тут его взгляд привлекли трое.

Они кучкой жались в углу, рассматривая что-то на земле, а люди текли мимо них в одну сторону и в другую, кто на ирен, а кто в направлении старой гавани.

Когда солдаты приблизились к подозрительной группе, женщина подняла голову и отсалютовала им. Она была тощей и долговязой, морщины придавали ее лицу выражение неизбывного удивления. Однако выглядела она в общем и целом приятно, в твидовом плаще с заляпанным грязью подолом, под плащом прекрасно скроенная туника из тех, которые давно уже вышли из моды. Одной рукой женщина прижимала к себе толстую книгу в коричневом кожаном переплете.

Она поздоровалась с Бриндом:

– Селе Джамура, сэр!

Двое других резко подняли головы. Один оказался усатым коротышкой в кепке, с серьезной физиономией; второй был полностью лыс, коренаст и вид имел свирепый. Оба были одеты в несколько слоев одежды из коричневого твида, и ни один из них нисколько не удивился, увидев альбиноса Бринда, к чему тот совершенно не привык.

– Селе любого времени дня, – произнес коротышка приветствие, в стародавние времена бывшее в ходу по всей империи, и Бринд уловил в его речи сильнейший акцент, но вот какой местности, не распознал.

– Селе Джамура. Можно поинтересоваться, чем вы тут заняты? – спросил Бринд.

Рослая женщина, явно предводительница этой группы, шагнула вперед с ясной улыбкой на лице:

– Мы занимаемся изучением древних лей-линий, дорогой сэр. – Судя по ее голосу, уже утратившему молодую звонкость, старуха кокетничала. Быстрым движением руки она указала на треногу, стоявшую у самой стены и, судя по металлическому блеску и наличию шкал, являвшуюся реликвией. На ее вершине был закреплен некий измерительный инструмент, ориентированный по едва видимому свету встающего за пеленой туч красного солнца. Культисты, точно.

– Ничего противозаконного нет? – спросил Бринд, бросая взгляд на Люпуса. Рядовой уже вскинул свой лук, просто так, на всякий случай. Выглядела эта троица вполне безобидно.

– Ты слышал, Абарис? – Старуха повернулась к кепке, и ее лицо расплылось в улыбке.

– Пф! Противозаконного, говорит, – отозвался Абарис. – Не, парень, ничего такого. Просто экспериментируем с кое-какими технологиями древних, мировыми линиями и прочим. На этом острове уцелело немало старых сказок – мифов и всякого такого. Вообще-то, мы думали, что сможем принести кое-какую пользу: у города ведь скоро будут серьезные неприятности.

Лысый молчал, как воды в рот набрал.

– Сами-то мы из ордена Седых Волос, вот! – заявил Абарис. – Последние культисты разных малых сект. Объединенные тем обстоятельством, что… ну, в общем, остальные наши собратья вымерли, так можно сказать. Остались только мы, старики да старухи. К вашим услугам!

Бринд с Люпусом переглянулись, и рядовой поднял брови, с трудом пряча улыбку.

– Полагаете, вы сможете оказать нам помощь в грядущей войне? – переспросил Бринд. – Оружие в руках держать умеете? Если да, то и вам место найдется, крепкие руки нам очень даже пригодятся.

– Должна сознаться, от оружия нам никогда проку не было, – заметила женщина. – Но и гореть раньше времени на погребальном костре нам тоже неохота. Вот вам наша визитка. Наша берлога тут недалеко – на той стороне Старого квартала, так что в случае нужды милости просим.

– Очень хорошо. – Бринд улыбнулся и сунул визитку в карман, даже не взглянув на нее как следует. – Что ж, продолжайте ваши изыскания. Как знать, быть может, и ваша помощь нам пригодится.

Бринд качнул головой, отвернулся, и они с Люпусом продолжили свой путь, а три пожилых культиста еще долго глядели им вслед, стоя бок о бок.

Ночные гвардейцы шагали по городу, размышляя о том, не стоит ли в самом деле привлечь к обороне города культистов. Однако эта публика славилась своей ненадежностью, за исключением тех, кто имел связи в имперских структурах, но даже тем из них, к чьей помощи военные время от времени прибегали, нельзя было полностью доверять. А уж эта троица выглядела совсем чокнутой. Нет, полагаться следует только на твердые факты и основательные предположения, а к культистам обращаться в самую последнюю очередь, да и то лишь в том случае, если они умеют делать оружие или что-то вроде.

Гигантские трилобиты размером с собаку, треща панцирями, бродили по улицам и рылись в отбросах в поисках пищи. Завидев людей, они бросались врассыпную, бешено вращая усиками и испуская тревожные пронзительные звуки, и укрывались в ближайшей подворотне. К югу от Виллирена эти твари не встречаются, и на чужбине ему всегда не хватало их экзотического присутствия. Неподалеку торговали их панцирями: люди с деньгами, но лишенные вкуса, охотно покупали изделия из них в качестве декоративных доспехов.

Бринд неоднократно говорил Люпусу, как важно, чтобы люди видели гвардейцев в городе именно сейчас, в это наиболее тревожное для них время. Жители улыбались им, старики норовили потрепать по плечу, а молодежь, не скрывая восторга, разглядывала лучших в империи солдат, прибывших сюда, чтобы оказать им поддержку. У них была одна задача – воплощать собой стабильность, своим присутствием убеждать людей в том, что все будет в порядке, даже если на самом деле это далеко не так. Однако в городе все, казалось, сохраняли неколебимое спокойствие; во всяком случае, когда он спрашивал у местных, что они думают об Оледенении, те только пожимали плечами.

Один торговец так выразил царившее в городе настроение:

– У всех свои проблемы, верно, командующий?

– Какого барахла здесь только не купишь, правда? – заметил Бринд, указав на экзотическую керамику, украшения, халцедоновые бусы, пестрые шарфы. В этом разнообразии прослеживалось влияние самых разных ремесленных традиций – от иноплеменных, с островов Блортат, Фолк и даже Варлтунг, до древних, таких как орнаменты эпох Шалафар и Матем, с их одержимостью математической точностью.

Пригладив ладонью бесцветные волосы, Бринд продолжал:

– Странное тут место. Я имею в виду, что здесь, совсем рядом с морем, улицы такие узкие и, казалось бы, старинных домов должно быть не счесть…

Люпус резко повернул голову и впился взглядом в толпу.

– Проблемы? – спросил Бринд и небрежно опустил руку на эфес своего меча.

– Нет, – выдохнул Люпус. – Так, ерунда.

– Судя по твоей реакции, совсем не ерунда, – проворчал Бринд. – Второй Хауст нам не нужен. Еще не хватало, чтобы ты пропал. В ближайшие недели без нашего лучшего лучника мы будем как без рук.

Со дня исчезновения рядового Хауста прошло уже много времени, и в этом крылась еще одна причина, почему ночные гвардейцы так внимательно патрулировали этот район города. Хотя инквизиция и подключилась к работе над этим случаем, лучше все-таки и самим держать ушки на макушке: вдруг да и попадется где-нибудь какая-нибудь улика – сапог, обрывок ремня – или найдется кто-нибудь, кто говорил с рядовым незадолго до его исчезновения.

– Нет, правда чепуха, сэр, – ответил наконец Люпус. – Просто мне показалось, что я вижу знакомого… Прошу прощения, сэр. Давайте пойдем дальше.

Время от времени в глаза Бринду бросался то фрагмент чужеродной каменной кладки, то стена, стоявшая как будто не на своем месте, а то и целое здание, всем своим обликом напрочь разрушавшее архитектурную целостность квартала. Так сказывался возраст города. Командующий был постоянно занят тем, что изучал планировку улиц, оценивал их на предмет выгодности той или иной позиции для ведения боя, высматривал зоны потенциального затишья, подмечал, где каменная кладка держится прочно, а где вот-вот обвалится. Они все занимались этим уже несколько недель, готовясь к войне. По донесениям разведки, враг сосредоточил большие силы на берегу соседнего острова, откуда, по всей видимости, планировал перебраться на Й’ирен по морю. Если разведчики не ошиблись, основные бои придется вести именно здесь, в городе, а не на открытом пространстве, как они привыкли.

– Люпус Бел.

Бринд осторожно оглянулся; молодой солдат, кажется, узнал голос раньше, чем увидел его обладательницу. Рядом с ними остановилась женщина – высокая, почти как сам Люпус. На ней было меховое коричневое пальто, теплые сапожки, гладкие черные волосы рассыпались по плечам, глаза глядели из-под прямой челки.

Бринд с любопытством наблюдал за Люпусом. Рядовой как будто помолодел прямо у него на глазах.

– Беами, – залепетал он. – Мне показалось, что это ты. Я сразу понял…

– Я тоже, я…

– То есть я знаю, что раньше ты жила здесь, но не сейчас. Мне просто показалось.

– Нет, я тоже тебя видела, – сказала темноволосая женщина. – Поэтому я и вернулась.

Бринд обратил внимание, что Люпус лихорадочно обдумывает ответные слова, но не может найти подходящих, сбитый с толку неожиданностью встречи.

– Мог бы хотя бы улыбнуться, – заметила Беами. – Я ведь не сильно изменилась, правда?

– Извини. – Люпус засмеялся совершенно искренне. – Сколько лет прошло?

– Шесть… семь лет. – Она тронула его за руку, непреднамеренно, просто по старой привычке быть с ним рядом. Оглядела его форму, аккуратные стежки швов, погладила звезду на его груди. – Ты преуспел, я вижу. Ты ведь всегда мечтал стать ночным гвардейцем.

– А ты? Как… ты живешь?

– Хорошо. Я теперь… гм… замужем, но у меня все хорошо, – ответила Беами. – Все так же работаю с реликвиями… ну, ты знаешь.

– Ты счастлива? То есть… извини, я хотел сказать, надеюсь, что ты счастлива.

Бринд кашлянул в кулак. Хватит разговоров, они все-таки на дежурстве.

Люпус робко глянул на него:

– Извините, я совсем позабыл о хороших манерах. Беа, это мой командир, Бринд Латрея, командующий Ночной Гвардией.

– О боже мой! – Беами разглядывала командира. – Командующий вооруженными силами Джамурской империи. Таинственный альбинос. Я столько о вас слышала.

– Ничего особенно ужасного, надеюсь. – Бринд улыбнулся. – Селе Джамура, мисс.

– Селе Джамура, командующий. – Она слегка оробела; обычная реакция всякого, чей взгляд впервые встречался со взглядом его красных глаз.

– Командующий, это Беами Дел. Мы с ней знакомы давным-давно, мне было тогда шестнадцать.

– Рад познакомиться с подругой моего подчиненного. Он отличный солдат, этот молодой человек, один из лучших, с кем мне приходилось служить. К тому же самый молодой в Ночной Гвардии.

Все трое обменялись натянутыми улыбками, а мимо них продолжали течь по тротуару местные жители. Кое-кто останавливался посмотреть на двух мужчин в добротной черной форме, разговаривавших на улице с красивой, хорошо одетой женщиной. Время как будто вздрогнуло и остановилось.

– Нам надо еще заказать мяса, – напомнил наконец Люпусу Бринд, – для армии. Я слышал, что где-то недалеко завалили мастодонта, и послал приказ, чтобы нам доставили вырезку. Конечно, у нас еще есть свои припасы, но вскоре нам понадобятся силы.

– Вы правы, сэр, – согласился Люпус, не сводя глаз с Беами.

Лица всех, кто был на улице, обратились к небу.

Над ними низко летел гаруда, мелькая коричневым, белым и красным цветами оперения и формы, потоки воздуха, создаваемые его крыльями, заставляли трепетать навесы над прилавками, но вот он свернул к морю, выбрался туда, где в небе не было домов, набрал высоту и скрылся в направлении Тинеаг’ла.

– Если ты живешь здесь, в городе, – сказала Беами, – то можешь найти меня в Старом квартале, на улице под названием Рю Уна. Навести меня там. Послезавтра я свободна, так что мы могли бы встретиться, если, конечно, у тебя найдется время.

– Не знаю пока, какой у нас распорядок… командир?

– Я весь день буду на собраниях, учения у нас не запланированы, – отвечал Бринд. – Так что несколько свободных часов у тебя будет. Наше дело сейчас – ждать, и только.

Люпус поглядел на нее снова, его взгляд был полон жадного ожидания.

– Так, значит, до послезавтра?

– Мой дом прямо у Ониксовых Крыл, белёный такой, с красной дверью. – Она сделала движение, точно хотела его поцеловать, но потом отпрянула, передумав. Уходя, шепнула ему на ухо: – Я по тебе скучала.

Бринд прочел по ее губам, что она сказала, и ему показалось, будто она произнесла это с болью. Она отвернулась и ушла в толпу, в которой вскоре и затерялась.