Текст книги "К себе самому"

Автор книги: Марк Аврелий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Книга IX

1. Поступающий несправедливо не почитает богов. Ведь поскольку природа целого устроила разумные существа друг для друга, так чтобы они по мере достоинства, с одной стороны, помогали друг другу, с другой, никоим образом не вредили, то тот, кто нарушает ее волю, очевидно, не почитает старейшую из богинь. И тот, кто лжет, не почитает ту же самую богиню. Ведь природа целого – это природа подлинно сущего, сущее же расположено родственным образом к существующему в данный момент[156]156
  Сопоставление вечно сущего (oґnta) и связанных с ним возникающих и исчезающих явлений, в которых в данный момент проявляется вечно сущее (hypaґrchonta, или наличное бытие).


[Закрыть]. Она же называется еще и истиной, и она [действительно] – первопричина всего истинного. Поэтому, кто лжет с умыслом, тот не почитает богов, поскольку, обманывая, творит несправедливость; тот же, кто лжет неумышленно [тоже не почитает богов], поскольку вступает в противоречие с общей природой и поскольку, борясь с природой мира, нарушает миропорядок. Ведь борется этот человек, руководствуясь теми вещами, которые противоречат истинным, против себя же самого. Ибо раньше он получил от природы способность отвращаться от лжи, пренебрегши которой [способностью], он теперь неспособен отличить истинное от ложного[157]157
  Марк Аврелий говорит об одной из способностей, которые предшествуют опыту и которые стоики называли prole—ґpseis, априорные представления; поэтому он употребляет глагол prolambaґno—, от которого происходит этот стоический термин. Таким образом, Марк Аврелий считает, что способность различения правды и лжи первично присуща человеческой природе, но человек пренебрегает ею.


[Закрыть]. И точно так же тот, кто гонится за наслаждениями, словно они – благо, а страданий избегает, словно они – зло, не почитает богов. Ведь такой человек неизбежно будет часто бранить общую природу за то, что она якобы не по достоинству равно уделяет что-нибудь плохим и порядочным людям, так как плохие часто живут в удовольствиях и имеют то, что их порождает, порядочные же подвергаются страданию и тому, что порождает его. Кроме того, тот, кто боится страданий, когда-нибудь станет бояться чего-нибудь из того, что необходимо должно произойти в мире. А это уже непризнание богов. И тот, кто гонится за наслаждениями, не воздержится когда-нибудь от несправедливости. А это уже открытое непризнание богов. Между тем, к тому, к чему общая природа равнодушна (ведь она не произвела бы и того и другого, если бы не относилась одинаково к тому и к другому)[158]158
  Речь идет о наслаждении и страдании.


[Закрыть], те, которые хотят следовать природе, мысля с ней одинаково, тоже должны относиться равнодушно. Итак, всякий, кто сам не проявляет равнодушия к страданию и наслаждению, к смерти и жизни, к славе и бесславию – к тому, чем природа целого пользуется одинаково для своих целей, определенно не почитает богов. Я говорю, что общая природа одинаково пользуется этим, вместо того чтобы сказать, что с тем, что возникает и сопутствует ему, все случается одинаково по порядку как результат изначального устремления промысла, согласно которому [устремлению] все существующее устремилось из некоего начала к данному устройству мира, вобрав в себя определенные смыслы будущих вещей и определив силы, приводящие к именно таким возникновениям, превращениям и преемственным состояниям.

2. Самым прекрасным для человека было бы уйти от людей, не изведав лжи и всяческого лицемерия, роскоши и самодовольства. Второе по достоинству – испустить дух, вдоволь натерпевшись этого. Или ты предпочитаешь соприкоснуться с пороком и опыт не убеждает тебя бежать от этой чумы? Ведь порча разумения – чума гораздо более опасная, чем какое-нибудь дурное смешение и видоизменение окружающего воздуха [ «дыхания»]. Ибо это – порча животных, того, что принадлежит животной природе, а то – порча людей, того, что принадлежит [исключительно] человеческой природе.

3. Не относись с пренебрежением к смерти, но благоволи к ней как к одному из тех действий, которые угодны природе. Ведь каковы возмужание и старение, рост и расцвет, появление зубов, бороды и седых волос, оплодотворение, беременность, роды и все другие действия природы, связанные с различными возрастами жизни, таково же и распадение. Поэтому это свойство человека думающего: не относиться к смерти, целиком отдавшись мысли о ней или, наоборот, с отвращением и пренебрежением, но ждать ее как одного из действий природы. И как теперь ты ожидаешь, когда из чрева твоей жены выйдет детеныш, так встреть и тот час, когда душоночка твоя выпадет из вот этой оболочки. Если же хочешь еще и обыденного, сердечного подкрепления своего чувства, то особенно легко примирит тебя со смертью внимательное рассмотрение тех предметов, которые ты намерен оставить после смерти, и тех нравов, о которые уже не будет мараться твоя душа. Однако менее всего следует нападать на них за это, но [следует, наоборот] и печься о людях и кротко сносить их, вместе с тем помня, что расставание у тебя будет все-таки не с единомышленниками. Ведь если и есть то, что влечет нас к жизни и удерживает в ней, так это возможность жить рядом с людьми одинаковых с нами основоположений. Теперь же видишь, сколь тягостно ощущение разномыслия с окружающими, так что поневоле скажешь: «Скорей бы ты пришла, смерть, чтобы не забыть мне как-нибудь посреди всего этого и себя самого!»

4. Кто совершает прегрешение, совершает его по отношению к себе самому. Кто совершает несправедливость, делает плохо себе самому оттого, что делает себя плохим.

5. Часто человек совершает несправедливость, не делая чего-нибудь, а не только когда делает что-нибудь.

6. Достаточно постигающего восприятия настоящего момента, деяния для общего блага, совершаемого в настоящем, благосклонного расположения в настоящем ко всему, что происходит по внешней причине [не зависящей от тебя].

7. Сотри представление, останови устремление, погаси желание, держи руководящее начало в границах его самого.

8. На существа неразумные поделена одна неразумная душа, и существам разумным уделена одна мыслительная душа, как, например, у всех земнородных одна земля, и все мы, сколько ни есть нас, наделенных зрением и душой, видим одним светом и дышим одним воздухом.

9. Все, что причастно какой-нибудь общности, стремится к однородному. Все рожденное землей тяготеет к земле, все влажное – сливается, и точно так же воздушное, так что нужно, чтобы кто-нибудь разделял это, причем силой. Правда, огонь возносится вверх благодаря первичному огню[159]159
  Первичным огнем древние греки называли эфир, или «пятый элемент» у Аристотеля наряду с земным огнем, водой, землей и воздухом.


[Закрыть], однако он так легко готов к совместному возгоранию с любым здешним огнем, что и всякое вещество, чуть более сухое, чем обычно, легко воспламеняется из-за того, что к нему меньше примешано препятствующего воспламенению материала. И, конечно, все причастное общей мыслительной природе точно так же, если не больше, стремится к однородному: ведь настолько нечто лучше других, настолько оно имеет большую готовность к смешению с родственным и слиянию с ним. Действительно, уже у существ неразумных были изобретены пчелиный рой, и стада, и гнезда для вскармливания потомства, и как бы любовное общение. Ведь уже у них есть души, и обнаруживается более напряженное стремление к единению, которого нет еще ни у растений, ни у камней или бревен. У разумных же существ есть уже государственные устройства, и дружеские союзы, и домохозяйства, и собрания, а на войне соглашения и перемирия. У существ еще более высокого порядка, даже несмотря на то, что они находятся на расстоянии друг от друга, некоторым образом возникает единение, как, например, у звезд. Таким образом, восхождение на более высокую ступень [существования] может создавать взаимное тяготение и в существах разъединенных [пространством]. Так вот, взгляни на то, что сейчас происходит: ведь сейчас только существа мыслительные забыли о стремлении друг к другу и согласию и только у них не наблюдается слияния. Но все же, несмотря на то что они избегают его, им не уйти от него. Ибо природа берет верх. Приглядись, и получишь подтверждение тому, о чем говорю. Действительно, скорее найдешь что-нибудь земляное, с которым не соединяется ничто земляное, чем человека, обособленного от другого человека.

10. Приносит плод и человек, и бог, и мир. Каждый приносит плод в свой срок. Если же привычка ограничила употребление этого слова главным образом виноградом и тому подобными явлениями, это не играет роли. Разум же дает плод и общий, и свой особенный, и от него рождается другое, такое же, каков он сам.

11. Если можешь, переучивай заблуждающихся. Если же нет, помни, что на этот случай дана тебе благожелательность. Боги, те тоже благожелательны к таким людям: в некотором отношении даже помогают им здоровьем, богатством, славой. Такие они добрые. Можно [стать таким] и тебе. Или скажи, кто тебе мешает.

12. Трудись не так, как будто ты несчастен от труда, и не так, будто хочешь вызвать жалость или удивление, но желай лишь одного: действовать и воздерживаться от действия так, как сочтет нужным гражданственный разум.

13. Сегодня я ушел от всего окружающего, более того, я изгнал все окружающее. Вовне я не был, а был внутри, во мнениях.

14. С точки зрения опыта все это привычно, с точки зрения времени – мимолетно, с точки зрения вещества – нечисто. Все, что есть теперь, точно такого же качества, как было у тех, кого мы похоронили.

15. Вещи стоят вне нас [ «за воротами»] сами по себе, ничего о себе не знающие и не сообщающие. Тогда что же сообщает о них? Руководящее начало.

16. Не в испытываемом состоянии, а в деятельности заключается благо и зло для разумного гражданственного существа, так же как добродетель его и порочность – не в испытываемом состоянии, а в деятельности.

17. Для камня, подброшенного вверх, нет никакого зла в том, чтобы лететь вниз, и нет никакого блага в том, чтобы лететь вверх.

18. Проникни внутрь, в их руководящие начала, и ты увидишь, чьего суда ты опасался и что это за судьи по отношению к самим себе.

19. Все находится в процессе превращения. И сам ты постоянно изменяешься и в каком-нибудь отношении разрушаешься, и весь мир тоже.

20. Проступок другого следует оставить там [где он совершен].[160]160
  Та же мысль, что и в VII,29 (заключительная фраза).


[Закрыть]

21. Прекращение деятельности, устремления, приостановка восприятия и как бы смерть его не содержат в себе никакого зла. Перейди теперь к различным возрастам жизни, как то: детство, подростковый возраст, юность, старость. Ведь и здесь всякое превращение – смерть предыдущего. Но разве это страшно? Перейди теперь к своей жизни у деда, затем у матери, затем у отца. И, находя многие другие разрушения, превращения и прекращения, спроси себя самого: «Разве страшно?» Значит, так же не страшны прекращение твоей жизни в целом, остановка и превращение ее.

22. Обратись к руководящему началу – своему, целого, вот этого человека. К своему, чтобы внушить ему чувство справедливости; целого, чтобы вспомнить, частью чего ты являешься; вот этого человека, чтобы уяснить, по неведению или сознательно он поступает, и, вместе с тем, чтобы понять, что оно родственно твоему руководящему началу.

23. Как сам ты входишь в состав государственного соединения, так и всякое твое деяние пусть входит в состав жизни государства. Поэтому, если твое деяние не соотносится непосредственно или отдаленно с общеполезной целью, оно разъединяет жизнь, и не позволяет ей быть единой, и выглядит мятежником, как человек, который в народном собрании отделяется, в меру своих сил, от общего согласия.

24. Детская грызня и детские забавы, души [ «дыханьица»], таскающие на себе мертвецов[161]161
  Марк Аврелий снова вспоминает слова Эпиктета и снова говорит о душе саркастически: «дыханьице». Мертвецы – обреченные смерти человеческие тела.


[Закрыть], – так что царство мертвецов более реально [чем жизнь здесь]!

25. Исследуй свойство причинной силы каждой вещи и, отделив ее от вещественного, рассмотри; затем определи и самый большой срок, который дан природой этому особенному свойству.

26. Ты претерпел тысячи бед оттого, что тебе было недостаточно того, чтобы твое руководящее начало поступало соответственно своему устройству. Но довольно!

27. Всякий раз, когда другой бранит тебя, или ненавидит, или кричит о тебе что-нибудь в этом роде, приблизься к их душоночкам, проникни в них и посмотри, каковы они. Увидишь, что не стоит тебе терзаться о том, чтобы они что-то там о тебе подумали. С другой стороны, нужно испытывать благоволение к ним, ведь они – друзья тебе по природе. И боги всячески помогают им: сновидениями, предсказаниями – по крайней мере в том, к чему эти люди небезразличны.

28. Таков мировой круговорот: вверх, вниз из века в век. И либо разумение целого устремляется к каждому отдельному [предмету] – если это так, принимай предмет его устремления, – либо оно устремилось однажды сразу, все же остальное – необходимое следствие. И к чему тогда твои усилия? Ведь некоторым образом [вопрос стоит так]: атомы или судьба. А в целом: если есть бог, все устроено хорошо, если произвол, то сам ты все-таки не поступай произвольно.

Скоро скроет уже всех нас земля, затем и она сама подвергнется превращению, но и это ее новое состояние подвергнется затем превращению в вечности, а затем и оно в свою очередь уйдет в бесконечность. Ведь тот, кто держит в уме набегающие одна на другую волны превращений и изменений и их быстроту, будет презирать все смертное.

29. Причина целого – мощный поток: несет все. Как ничтожны эти человечки, занимающиеся политикой и воображающие, будто поступают по-философски. Утрите себе носы! Чего же ты тогда хочешь, человек? Делай, как в данный момент требует природа. Устремляйся, если есть возможность, и не оглядывайся вокруг, видит ли кто твои действия. На государство Платона не надейся,[162]162
  Речь идет о теоретической модели идеального государства, построенной Платоном по образцу человеческого организма в его диалоге «Государство».


[Закрыть] но будь доволен, если хоть на самую малость продвигается вперед [дело] и продвижение этого самого осмысливай к тому же как нечто незначительное. Ибо кто изменит их основоположения? Без перемены же основоположений возможно ли что-нибудь другое, кроме рабства со стенаниями и лицемерной покорностью? Давай, приведи мне теперь в пример Александра, и Филиппа[163]163
  Филипп – македонский царь, отец Александра Македонского, разбивший антимакедонскую коалицию при Херонее в 338 г., установивший гегемонию Македонии над Грецией и подготовивший своей деятельностью восточный поход Александра. Время правления: 359–336 гг. до н. э.


[Закрыть], и Деметрия Фалерского[164]164
  Деметрий Фалерский – оратор и философ-перипатетик, правитель Афин в 317–307 гг. до н. э. Время жизни: 345–283 гг. до н. э.


[Закрыть]. Но я посмотрю, знали ли они, чего хочет природа, и воспитывали ли самих себя. Если же они просто разыгрывали жизнь как пьесу на театре, никто не заставляет меня подражать им. Просто и скромно дело философии – поэтому не отвлекай меня от него пустым чванством!

30. Наблюдай сверху тысячи толп, и тысячи религиозных процессий, и плаванье по морю в разных направлениях во время бурь и штилей, и различия существ рождающихся, живущих вместе с нами и исчезающих. Думай и о жизни, прожитой в древности другими, и о той, которой будут жить после тебя, и о той, которой живут теперь у варварских народов, и о том, сколько людей не знает даже твоего имени, а сколько очень скоро забудет его, и сколько тех, которые, может быть, хвалят тебя теперь, но очень скоро станут порицать. И о том, что ни память, ни слава, ни вообще что-нибудь другое не заслуживают внимания.

31. Относительно того, что происходит по внешней причине, проявляй спокойствие, в том же, что делаешь по причине, зависящей от тебя самого, – справедливость, то есть устремление и поступок, имеющий своей конечной целью само общеполезное действие как наиболее отвечающее твоей собственной природе.

32. Ты можешь устранить много лишнего из того, что, будучи целиком обусловлено твоим восприятием, досаждает тебе, и тогда обретешь большой простор для себя. Ты сможешь объять мыслью весь мир, и помыслить бесконечную вечность, и представить мысленно быстрое превращение каждой вещи в отдельных ее частях: сколь короток временной промежуток от возникновения до распадения, с другой стороны, какая бездна времени до возникновения и точно такая же беспредельность после распадения.

33. Все, что ты видишь, разрушится в скором времени, да и наблюдающие это разрушение вскоре сами разрушатся. И тот, кто умер в глубокой старости, станет равен тому, кто умер преждевременной смертью.

34. [Посмотри] каковы их руководящие начала и о чем они хлопочут, что любят и ценят. Считай, что видишь их душоночки нагими. Каково их самомнение, когда им кажется, что они порицанием вредят, а прославлением приносят пользу!

35. Утрата есть не что иное, как превращение. Природа же целого, в согласии с которой все происходит прекрасно [сейчас], происходило извечно одинаковым образом и будет так же происходить до беспредельности, рада этому [превращению]. Что же? Скажешь, что все, что было, и все, что будет всегда, – плохо и, значит, никакой силы не отыскалось никогда у стольких богов исправить это, но мир обречен пребывать в непрекращающихся бедах?

36. В основе вещества, из которого состоит каждый, – гнилость, как то: вода, прах, кости, смрад. Или, с другой стороны, мрамор – затвердение в почве, а золото и серебро – осадки в ней, одежда – волосы животных, пурпур – кровь улитки и все прочее – такого же рода. И дыхание – разновидность этого и превращается из одного состояния в другое.

37. Довольно этой жалкой жизни, брюзжания и кривляния! Что приводит тебя в смятение? Что в этом нового? Что тебя выводит из себя? Причинная сила? Взгляни на нее! А может быть, вещество? Взгляни на него! Кроме них ничего нет. Да и к богам начни, наконец, относиться проще и честнее!

Изучать ли это сто лет или три года – все равно.

38. Если кто-нибудь совершил проступок, его зло при нем: но, может быть, он его не совершил.

39. Или из одного мыслительного источника вытекает все, словно в едином теле, и часть не должна порицать то, что происходит ради целого, или атомы [в основе] и нет ничего, кроме их смешения и рассеяния. Так что же приводит тебя в смятение? То, что ты говоришь руководящему началу: «Ты умерло, разрушилось, одичало, лицемеришь, прибиваешься к стаду, пасешься вместе с ним».

40. Либо боги ничего не могут, либо могут. Итак, если не могут, о чем молишь? Если же могут, почему не молишь их прежде всего о том, чтобы они дали тебе способность ничего этого не бояться, ничего этого не желать, ни от чего такого не огорчаться [чего ты боишься, желаешь и что тебя огорчает] или не пренебрегать ничем из этого и напротив, пренебрегать [чем можно пренебрегать]. Ведь если они вообще помогают людям, они могут помочь тебе и в этом. Но, может быть, ты скажешь, что «боги сделали это зависящим от моей воли». Тогда не лучше ли распоряжаться тем, что зависит от твоей воли, свободно, чем рабски и низменно предаваться тому, что от нее не зависит? Но кто тебе сказал, что в том, что зависит от нашей воли, боги не поддерживают нас? Только начни молить их об этих вещах и увидишь. Один молит: «Как бы мне переспать с ней!» Ты же моли: «Как бы мне не захотеть переспать с ней!» Другой: «Как бы мне избавиться от этого человека!» Ты же: «Как бы мне не захотеть избавиться от него!» Третий: «Как бы мне не потерять ребенка!» Ты же: «Как бы мне не испугаться потерять его!» Вообще вот на это обрати свои молитвы и увидишь, чтоґ получится.

41. Эпикур говорит: «Во время болезни я не вел бесед о страданиях тела и ни о чем таком, – утверждает он, – с приходящими ко мне не разглагольствовал, но продолжал прежде начатые исследования природы и при этом решал вопрос, как разумение, восприняв такое-то движение в теле, остается невозмутимым, сохраняя собственное благо, и врачам я, – утверждает он, – не предоставил возможности гордиться тем, что они что-то делают для моего выздоровления, но проводил время прекрасно и хорошо». Поэтому [делай] то же самое, что и он, при болезни, если заболеешь, и в каком-либо другом положении, ведь это общее требование любой философской школы: не прекращать занятий философией, что бы ни случилось, и не болтать ни о чем с человеком несведущим и не знающим законов природы.

Обращай внимание лишь на то, что делаешь в данный момент , и на то, с помощью чего делаешь.

42. Всякий раз когда поражаешься чьему-либо бесстыдству, тотчас спроси себя: а может ли в мире не быть бесстыдных? Не может. Поэтому не требуй невозможного. Ведь и этот – один из бесстыдных, которые необходимо должны быть в мире. Ту же самую мысль держи наготове и при встрече с человеком лукавым и вероломным и со всяким в чем-нибудь прегрешающим. Ведь если будешь помнить, что такая порода людей не может не существовать в мире, станешь относиться благожелательнее к каждому [из этой породы] в отдельности. Также полезно в этих случаях тотчас подумать о том, какую добродетель дала человеку природа в противоположность этому пороку. Ведь, например, против человека упрямого дала она как противоядие кротость, против другого – другую какую-нибудь способность. Вообще, можно переубедить заблуждающегося, потому что всякий прегрешающий отклоняется от цели и блуждает [себе же во вред]. А тебе в чем вред? Ведь поймешь, что ни один из тех, кто тебя раздражает, не сделал ничего такого, отчего твое разумение могло бы стать хуже. Зло же и вред для тебя имеют все свое основание только в нем [в разумении]. Что же плохого или странного случилось, если невоспитанный делает то, что свойственно невоспитанному? Посмотри [лучше], не должен ли ты скорее себе самому вменять в вину, что не был готов к тому, что такой совершил именно такое прегрешение. Ведь и разум дает тебе повод думать, что, вероятно, такой совершит именно такое прегрешение, и все-таки, забыв об этом, ты удивляешься, если он прегрешил. Но главное, когда ты укоряешь кого-нибудь в вероломстве или неблагодарности, обратись к себе самому. Ведь очевидно, что это твоя ошибка, если человеку, имеющему такой склад характера, ты поверил, что он сохранит верность, или, оказывая благодеяние, не совершил его исчерпывающим образом и так, чтобы тотчас получить из самого твоего поступка весь плод. Потому что, оказав благодеяние человеку, чего ты хочешь еще? Разве недостаточно того, что ты сделал нечто в согласии с твоей природой, но требуешь за это еще и награды? Это как если бы глаз требовал вознаграждения за то, что смотрит, или ноги – за то, что ходят. Ведь как они созданы для того, чтобы, действуя в соответствии со своим собственным устройством, исполнять свое особенное назначение, так и человек, созданный, чтобы совершать благодеяния, всякий раз, когда он совершает какое-нибудь благодеяние <или каким-нибудь иным образом оказывает содействие в средних вещах[165]165
  О средних вещах, т. е. о вещах, безразличных к пороку и добродетели, см. III,11 и № 62 к нему, V,36 и № 99 к нему, кроме того, VI,45, а также ниже XI,4.


[Закрыть]>, поступает в соответствии со своим устройством и получает свое.