Текст книги "Десятая симфония"
Автор книги: Марк Алданов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Неужели? – спросил месье Изабе, на этот раз с искренним интересом. Он вздохнул и задумался. – У всякого человека есть своя десятая симфония, – сказал он.
– Это правда, – подтвердил, глядя на маркизу, Фульд, уже успевший успокоиться после неприятного известия. Ему хотелось высказать глубокую мысль. – В сущности, ведь мы все неудачники.
Гости засмеялись – так неожиданны были эти слова в устах человека, которому решительно все удавалось в жизни. Удивление гостей льстило Фульду, но он отстаивал свою мысль. Разговор принял характер философский. Романистка привела цитату из Гёте. Фульд и сенатор могли поддержать разговор и о Гёте.
Гости разошлись в одиннадцатом часу, зная, что старику хозяину не следует засиживаться поздно. Месье Изабе со свечой в руке поднялся по лестнице. Спальни в его квартире были расположены во втором этаже. Умывшись, он в темно-красном шелковом халате зашел к жене и посидел минут пять у нее, обмениваясь с ней впечатлениями. Жена говорила, что Пайва неприятная, наглая женщина, что ее пригласили совершенно напрасно.
– Вместо того чтобы быть благодарной порядочным женщинам, которые ее принимают, она протягивает два пальца!..
Месье Изабе ласково успокаивал жену. Он знал, что спорить, по существу, бесполезно: ведь все сумасшедшие. Теперь эта мысль у него окончательно определилась и упрочилась. Скрывая зевоту, он доказывал, что мадам Изабе ошиблась, что Пайва, в сущности, была очень любезна, что внешняя резкость – просто ее манера, объясняющаяся всей ее жизнью и, быть может, застенчивостью.
– Это она застенчивая? Только ты можешь такое сказать!
– Да и Бог с ней! Вечер сошел прекрасно...
С этим госпожа Изабе согласилась. Все было очень хорошо.
– Фульд был очень любезен. Но вот кто, действительно, очаровательный человек – это барон. Такой милый и такой интересный!..
Месье Изабе неохотно согласился. Ему не очень нравился сенатор.
– Да, приятный человек...
– Мало сказать: приятный. Он просто очарователен!.. Как жаль, что он вдовец и настолько старше Генриетты. Почему ты улыбаешься? – с досадой спрашивала госпожа Изабе. – Я знаю, что Генриетта тебя мало интересует. Ты все думаешь о твоей первой семье... Я отлично знаю, мы обе с Генриеттой ровно ничего не значим, лишь бы Евгению было хорошо!
Месье Изабе так же ласково это отрицал: он больше всего любит ее и Генриетту, Фульд, наверное, найдет для Генриетты жениха. Она еще очень молода. Успокоив жену, он поцеловал ее в лоб и ушел в свою спальню.
...Свой длинный развивает свиток... Пушкин
В спальне месье Изабе по вечерам приводил в порядок старые бумаги, которых у него накопилось чрезвычайно много. Для этой работы, занимавшей его в последнее время, он заказал в большом количестве папки, портфели, алфавитные указатели. Хоть писал месье Изабе не так много, у него на столе всегда были в изобилии карандаши всех цветов и величин, превосходно очинённые перья, сургуч, баночки с песком. Неразобранные бумаги лежали в ящиках стола. Месье Изабе поставил свечу на стол, зажег о нее другую, сел, надел очки и принялся разбирать бумаги. Он брал наудачу письмо из кучи и старался по почерку вспомнить, кому оно принадлежало; в большинстве случаев это ему удавалось, зрительная память у него была необыкновенная, но с почерком чаще связывалось лицо, чем имя. Некоторые письма он перечитывал, другие, не просматривая, откладывал в соответственную папку, совсем ненужные бросал в огонь – около стола в камине еще горели уголья. Месье Изабе прекрасно понимал, что после его смерти все эти бумаги никого на свете интересовать не будут, однако работа доставляла ему удовлетворение.
В груде старых писем месье Изабе попалась карточка в траурной кайме. Он нехотя в нее заглянул, карточка была составлена по-немецки. «Ах да, еще сегодня о нем говорили... Почему сегодня о нем говорили?» Месье Изабе не мог вспомнить, и это было ему неприятно. «Да, ничего не поделаешь, уже немного темнеет в голове... А по-немецки, кажется, еще кое-как помню... "Constantina-Domenica, F?rstin Rasoumoffsky, geborene Graefin von Th?rheim, Sternkreutz-Ordens-Dame, giebt hiemit geziemende Nachricht... – что такое "geziemende Nachricht"? – von dem f?r sie hoechst betr?benden Todesfalle ihres innigst verehrten und geliebten Gemahls, des durchlauchtig hochgeborenen Herr Andreas Fьrsten Rasoumoffsky..." Да, прекрасный был человек... "Ritter der kaiserlichen..." Это о его орденах... Да, вот тебе и ордена! "...Nach Schwertberg in Ober?sterreich, zur Beisetzung in der graeflich Th?rheimischen Familiengruft..."{66}» – читал медленно месье Изабе, больше угадывая, чем понимая значение немецких слов. «Ведь он перед смертью перешел в католическую веру, жена заставила и та, ее сестра, канонисса», – неодобрительно подумал месье Изабе: он был католиком, но находил, что каждый человек должен умереть в той вере, в которой родился. «Впрочем, он всегда был западный человек... А все-таки, верно, это ему было, бедному, тяжело... Зачем только люди не дают покоя друг другу?..» – Месье Изабе соображал, в какую бы папку положить карточку, и не придумал: для траурных объявлений не было заготовлено папки. Он вздохнул и бросил карточку в камин. Уголья занялись ею не сразу. Через минуту огонь ухватился за уголок, карточка вспыхнула, сгорела и неровной черной тоненькой коркой опустилась на уголья.
Месье Изабе работал до полуночи, потом взглянул на часы, потянулся и сделал большое усилие: опершись руками на доску стола, он встал, перевел дух, взял со стола подсвечники и отошел к стоявшему у стены высокому креслу. Он поставил на столик у кресла дрожавшие в его руках свечи и устроился на ночь поудобнее; протер очки, взял со столика толстую книгу. Месье Изабе спал очень мало, больше урывками – иногда всего пять – десять минут. Читал он преимущественно старые журналы с печатью покрупнее. У него были переплетенные комплекты за очень много лет. Здесь были рассказы о том, что делалось на свете в последние сто лет, – месье Изабе почти все это помнил, биографии знаменитых людей века – месье Изабе почти всех их знал.
Он читал, дополняя рассказы тем, что ему вспоминалось, иногда дополнял и воображением – фантазия у него была по-прежнему богатая. Когда он засыпал, ему снились те люди, о которых говорили вечером гости. Просыпаясь, он вздрагивал, оглядываясь на свечу, поправлял очки, с трудом поднимал свалившуюся на ковер книгу и снова читал или думал. Думал о том, как хороша жизнь, как люди ее не ценят, как не видят всей ее красоты и как всячески отравляют ее себе и в особенности другим.
notes
1
Честь того искусства (оформления книги), которое называют «расцвечиванием» в Париже (итал.).
2
2Французская делегация (фр.).
3
'Название реки Дунай на фр. и нем. яз.
4
«Мост Разумовского» (нем.).
5
– Эрцгерцог Андреас? (Нем.)
6
«У римского цезаря» (нем.).
7
«Слава Иисусу Христу» (нем.).
8
Прекрасно!.. Очень мило!.. Замечательно!.. (Нем., искаж. фр.)
9
Ничего не поделаешь (нем. диалект).
10
Этот милый Фредерик?.. (Фр.).
11
Паук, замышляющий преступление (фр.)
12
«Мой дорогой Бетховен...» (Нем.)
13
3Вот оборотная сторона медали ничтожества... (Фр.)
14
Какая суетность, что живопись вызывает восхищение сходством с натурой, когда оригинал вовсе восхищения не вызывает (фр.).
15
Вы слишком великодушны, Ваше Превосходительство, чтобы придавать хоть самое малое значение этим незначительным вопросам субординации {фр.).
16
Чтобы не опровергать Ваше Превосходительство (фр.).
17
Очень весело, очень весело (нем.).
18
По-французски «fidel» значит «верный».
19
Характерные черты (англ.).
20
Дорогой друг!.. (Фр.)
21
Видите ли, это может произойти и с моим рыцарским залом, который тоже обогревается с помощью труб...
...Упаси Господи, Ваше Величество! (Нем.)
22
Это потому, что мы во всем не можем не подражать французам... (Нем.)
23
«Или что-нибудь в этом роде» (фр.).
24
«3ал Кановы! Черт возьми!» (Фр.)
25
Совершенство и несовершенство на самом деле суть лишь модусы нашей мысли, то есть движения, которые мы измышляем и как единичные факты одного вида или рода сопоставляем с эталоном (латин.).
26
«Черт знает что!..» (Фр.)
27
Я устал все время рассматривать картины (нем.).
28
«Рим – прекрасное место, чтобы все забыть, всем пренебречь и умереть» (фр.).
29
«Там, где короли умеют сесть на коня и покарать, там революции невозможны» (фр.).
30
– Моя дорогая, то, что я делаю, – это действительно неловко!.. – (...) – Как мне заслужить ваше прощение? (Фр.)
31
«Большая Музыкальная Академия Людвига ван Бетховена, 7 мая в Придворном театре рядом с Кертнерторе» (нем.).
32
– Это можно заметить (нем.).
33
Танец был как молитва, исполненная ногами... {Нем.)
34
– Какая женщина! Какая женщина! (Фр.)
35
Император Наполеон говорил, что ее черты вульгарноваты. Но это неправда, я вас уверяю! Ноги несколько великоваты, быть может, но какая красота!.. (Фр.)
36
«Прерванный полет» (фр.).
37
Да, я питаю к нему слабость... Говорят, он разрушает музыку, но я считаю, что он хороший музыкант, каким бы ни был чокнутым человеком! (Фр.)
38
Жемчужина (фр.).
39
Нет! (Нем.)
40
Итальянская глотка! (Нем.)
41
...Вена, Вена, город песен, дивный город на берегу Дуная... (Нем.)
42
«Радость, искра божественного, дочь из Элизиума...» (Из стих. Шиллера «Радость»; ср. в пер. с нем. И. Миримского: «Радость, племя неземное, райский дух, слетевший к нам...»)
43
Симфония с хором Бетховена не совсем лишена идеи, но плохо построена, а ее ансамбль несвязен и необаятелен (фр.).
44
Маэстро, ваш выход! (Нем.)
45
Я совершенно готов (дословно: сварен и зажарен) (нем.).
46
С известным правом можно утверждать, что и Девятая симфония, и смычковые квартеты, и все последние создания Бетховена едва ли не раньше, чем в Западной Европе, были поняты в России или по крайней мере оценены отдельными русскими знатоками. Достаточно назвать Ленца, Глинку, Голицына, Одоевского, Бакунина. (Примеч. авт.)
47
"На крутых высотах веры страстотерпца ждет она, там парят ее знамена..." – Это любопытно, я не вижу знамен. (...) "Здесь стоит она склоненной у разверзшихся могил..." – Это довольно сильно, вообще говоря, радость пробилась сквозь щели гробов... – "Не нужны богам рыданья! Будем равны им..." (...) Я тут ничего не поделаю... – "В пламя, книга долговая..." – Долги, они у меня есть на многие миллионы... – "Как судили мы, судит Бог..." – Если Божий суд не стоит больше, чем наш!.. – "Радость льется по бокалам, золотая кровь лозы, дарит радость каннибалам..." – Надо же, каннибалы пришли на праздник!.. Нет, решительно, немецкая поэзия и я несовместны... (Нем., фр. Фрагменты из «Радости» Шиллера в пер. с нем. И. Миримского.)
48
Это не музыку он разрушил, это жизнь... Да, это хаос... Сумрак и скорбь... Триумф смерти... (Фр.)
49
И потом он не философ в этой смысле! Я его знаю (фр.).
50
Месье Бетховен маленький, приземистый и, кажется, очень несчастный (фр.).
51
У королев только один долг – быть очаровательными (фр.).
52
«Поторопимся, дамы и господа» (фр.).
53
Изобилие милостей, которое было угодно Богу мне ниспослать, и покой, которым Он меня наполняет, были столь велики, что, я не мог удержаться от смеха при встрече (фр.).
54
Что будете пить? У меня есть отличное английское пиво (фр.).
55
«И все-таки он не возьмет женщину, но крайней мере, этот старик?» (Фр.)
56
«Траурные церемонии» (фр.).
57
«Объявления о смерти, покупка участков для могил, извещения» (фр.).
58
«Бесплатная информация» (фр.).
59
Главное в этом мире – сражаться с врагом (фр.).
60
Среди членов Сената и Государственного совета, собравшихся в Елисейском дворце 26 января, чтобы получить извещения об их назначениях, принять и поблагодарить, находился молодой человек, подвижный, остроумный, услужливый, бывший депутат Национального собрании от Эльзаса, служивший ранее кавалергардом русского императора; он вернулся во Францию после дуэли, которая взволновала санкт-петербургское общество (фр.).
61
«Я говорю тебе, что это будет полное удовольствие! Двадцать минут чтения, не без таланта, полное удовольствие!» (Фр.)
62
– Я на дачу? Что за мысль! Я, как Обер, который говорил: «Дача – это хорошо для маленьких птичек» (фр.).
63
– Я все забыл, мадам, сожалею. Я обожаю все русское (фр.)
64
«У вас достаточно ума и опыта, чтобы не нуждаться в инструкциях» (фр.).
65
– Первый консул! Он не считался ни с чем, что я говорил (фр.).
66
"Константина Доменика, княгиня Разумовская, урожденная графиня фон Тюргейм, кавалер ордена Штернкройц, настоящим извещает... о чрезвычайно прискорбном для нее событии, кончине ее глубокоуважаемого и любимого супруга, высокорожденного господина Андреева, сиятельного князя Разумовского..." (...) "Кавалер царского..." (...) "...Подле Швертберга в Верхней Австрии, для захоронения в фамильном тюргеймском склепе..." (Нем.)
