Текст книги "Ты родишь мне после развода (СИ)"

Автор книги: Мария Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ты родишь мне после развода

Глава 1

– Давай сегодня ты его обслужишь? – просит моя напарница Инна.

– Кого? – я выглядываю в зал.

– Третий столик.

Понимаю, почему она не хочет.

Мужчина за третьим столиком производит настораживающее впечатление. От него несет богатством и одновременно опасностью. Ему лет тридцать пять-сорок, у него модельная стрижка и пристальный, сильный взгляд. За столиком он не один – и собеседник его стоит.

Взгляд возвращается к первому.

Его я знаю, он приходит каждый день на обед уже полгода.

– А в чем дело? Пристает?

– Нет, просто… – Инна ежится. – Мороз от него по коже. Он каждый раз так смотрит, словно одежду вместе с кожей снимает. Чаевые тебе. Он всегда хорошо оставляет. К тому же у тебя кольцо... Меньше цепляться будет.

– Хорошо, – вздыхаю я, и выхожу из-за шторки в проеме.

По проходу между столиками иду к ним. «Амелия» – небольшое, но уютное кафе с ценником выше среднего. У нас отличный кофе, а блюда готовит шеф, перекупленный из крутого ресторана.

Посетители у нас не бедные. Но конкретно этот мужик похож не то на бандита, не то на адвоката.

Я останавливаюсь перед столиком и растягиваю губы в улыбке:

– Что будете заказывать? – узкий фартук плотно обхватывает меня под мышками, даже дышать трудно. Ручку наставляю на блокнот в дорогой коже.

Улыбка застывает на губах, когда взгляд Ярова скользит по мне. Неуловимо оценивающий, который бывает у крутых мужиков, и они каждую встреченную женщину оценивают, хороша она для его постели или нет.

Бабник.

Это видно.

Еще и при деньгах – костюм очень дорогой, парфюм с породистым запахом из сегмента люкс, а про «ягуар» на нашей парковке за панорамным окном вообще молчу. Мне на такую машину за жизнь не заработать. Даже с учетом щедрых чаевых.

– Стейк с кровью, овощи на гриле и «Манхеттен», – он опускает равнодушный взгляд.

Записываю, стараясь не показать досаду.

Его глаза все сказали. Такие мужчины девушками вроде меня не интересуются даже на один раз. У меня каштановые волосы до плеч, на носу выцветшие веснушки. Ни ботокса, ни приличных губ, сделанных у косметолога. Даже Инна – крашеная блондинка двадцати лет – намного лучше выглядит.

Ладно, в истории про Золушку я давно не верю. Нечего расстраиваться.

– А вам?

– Кофе и стейк, – буркает собеседник, злобно зыркнув на меня.

– Благодарю. Напитки подать первыми или в конце трапезы?

Она возвращаются к разговору, не заметив вопроса.

Ладно.

Я обслуживающий персонал, надо знать свое место. Возвращаюсь в служебные помещения и вырываю листок с заказом. Это для повара. Баристу прошу приготовить кофе и «Манхеттен».

Неожиданно меня ловит наша администратор.

– Зайди к директору, – велит она.

– А что случилось? – напрягаюсь я.

Просто так к нашему директору не вызывают. Я перебрала в голове все оплошности, какие могла совершить, и ни одной не нашла. Даже на минуту не опаздываю, одежда всегда чистая… Клиент пожаловался? Я улыбаюсь, как манекен все время, пока нахожусь в зале, и никогда не вступаю в конфликты! Дорожу работой в «Амелии».

– Сказал, сам объяснит.

Я направляюсь в глубину здания. Кабинет директора находится далеко от кухни и зала – ему, видите ли, не нравится запах еды. Но директору – мажору и баловню судьбы, нужно улыбаться и обхаживать не хуже клиентов. Иначе вылетишь.

Сюда меня устроили по знакомству: зарплата плюс щедрые чаевые были в два-три раза больше, а в сезон во все четыре-пять, чем моя учительская зарплата.

Деньги очень нужны.

После пяти выкидышей подряд я долго лечилась, не добилась ничего, а возраст уверенно подходил к двадцати семи, и я провалилась в глубокую депрессию. Детей, если честно, не могла видеть. Постоянно думала: а я вот не могу такого завести, мой первый ребенок уже бы пошел в первый класс, может, у меня никогда такого не будет. Я не испытаю этого: первое слово, объятия малыша, восторженный взгляд, первая погремушка, детский сад, школа… Знакомая, увидев, во что я превращаюсь, сказала: да уйди ты оттуда, отдохни год, поработай – заодно денег подкопишь в кафе, и через год попробуешь снова.

Вот я и стараюсь: работаю, отвлекаюсь от гнетущих мыслей о материнстве, и коплю деньги. Если меня выгонят – не только в деньгах потеряю, но и опять буду лежать на кровати, свернувшись калачиком, и смотреть в точку.

Жизнь – боль.

Стучу в директорскую дверь и открываю:

– Лев Анатольевич, можно? – несмотря на грозное имя, наш директор хлюпкий задохлик в модных облегающих джинсах и с гаджетами последних моделей.

В основном он думает о тусовках, девчонках, и в остальное время изображает из себя руководителя, фонтанируя неуместными и даже опасными для развития бизнеса, идеями. Настоящий управляющий – его отец, успешный бизнесмен, подаривший кафе сыну.

– О-о-о, – выдыхаю от удивления я, потому что в кабинете нет Льва Анатольевича.

Вместо него в кресле сидит незнакомый мужик с низким лбом, квадратными плечами и тяжелым взглядом.

– Входи, – он смотрит на бейджик. – Карина.

Растягивает имя, пробуя на вкус.

За его спиной стоят два амбала такого же вида. К нам пожаловали коллекторы? Бандиты? Что происходит? Может, администратора позвать?

Я застываю в проходе, но все-таки закрываю неуверенно дверь.

– А где Лев Анатольевич?

– Вышел по делам, – бросает тот неласково. – Или ты сомневаешься, что я по праву сижу в этом кресле?

– Нет, – подумав, отвечаю я.

Слишком нагло себя ведет. Не исключено, что в кресло его «посадил» настоящий хозяин – отец Льва. Вдруг это наша «крыша» или вроде того.

В кабинете повисает пауза.

Он перебирает пальцами, буравя меня взглядом. Рядом с рукой я замечаю стакан… «Манхеттен»! Понимаю это по цвету и оформлению. Так в баре готовят только его. Но через секунду понимаю, что есть отличия. Я столько их перевидала, что работу нашего бармена отличу на раз. Этот «Манхеттен» готовил не он.

Он замечает мой взгляд.

– Возьмите это, – он пододвигает бокал вперед. – И отнесите за третий стол.

– Э-э-э, – тяну я, не зная, как реагировать. – За третьим заказали «Манхеттен», да. Но его уже готовят в баре.

– Сейчас ты возьмешь стакан. И отнесешь его господину Ярову. Если не хочешь нарваться на серьезные неприятности, ты поняла, Карина?

Что-то в тоне заставляет вызывает холодок на спине.

Какая-то змеиная выжидающая позиция, как у кобры в стойке. Он абсолютно неподвижный и смотрит не мигая. В кино такими изображают убийц.

Я понимаю, что не хочу нести этот чертов стакан. Вообще, это всего лишь охлажденный чай, вишневый сироп, лед. Две вишенки для украшения. Отличный освежающий коктейль, гордость нашего меню. Его часто заказывают летом. Они яда туда насыпали?

– Извините, нет, – бормочу я, отступая. – Мне нужно идти. Извините.

Мужик в кресле не реагирует. Зато двое других выдвигаются вперед. Я пугаюсь, что меня схватят, но они просто заблокировали дверь, не давая выйти.

– Что происходит? – от страха я злюсь, и голос звучит сварливо.

Главный здесь он и я оборачиваюсь к столу.

Они же ничего мне не сделают. В кафе полно сотрудников и гостей. Не сломают же мне руку среди белого дня!

– Делай свою работу, иначе ее потеряешь.

Этого еще не хватало. А если это новый владелец? Хотя вроде не слышала, чтобы «Амелию» хотели продать.

– Что в бокале? – сглатываю я.

– Не твое дело. Выполняй.

Взвешиваю за и против. В яд трудно поверить. Слишком обыденно для убийства – даже в голове не укладывается. Но что-то там точно есть. Ударная доза слабительного, чтобы он на толчке пропустил важную встречу? Скорее в это поверю.

Уж лучше потеряю работу – место хорошее, но официантка не карьера мечты. Найду новую.

– Я отказываюсь. И вообще третий стол не я обслуживаю, просто приняла заказ.

И пусть думает, что хочет. Сейчас скажет, что я трусиха, все окажется не так плохо, как я придумала с ядом, мне влепят выговор, а с напитком отправят кого-то другого…

Но мужик угрюмо молчит, и спокойно смотрит на меня, словно знает – я и так отнесу.

– Карина, – он говорит тихо, но это пугает еще сильнее. – Если не хочешь нести, тебе придется выпить это самой.

– Ничего я не буду пить! Выпустите меня!

– Тогда выпьет твой муж. Сестра. Или племянница?

– Что? – я перестаю злиться и покрываюсь холодным, липким страхом. – Откуда вы знаете про мою семью?

Он узнавал! Все действительно серьезно. Просто так никто не станет пробивать биографию, а о семье я на работе не говорила. Здесь только про мужа знают.

Это что-то убойное и опасное.

И выпускать меня не хотят. Сейчас начнут угрожать.

– Я знаю о вас все.

– Хорошо, – опускаю я голову.

Отнесу напиток за столик и случайно как бы переверну.

Подноса нет. Беру бокал. Мне так не хочется быть к этому причастной, что держу его двумя пальцами, чтобы сократить площадь соприкосновения. Держу, как что-то гадкое или опасное.

Передо мной открывают дверь.

Двое выходят вслед в коридор и идут за мной. Не хотят, чтобы вылила по дороге. Чем ближе зал, тем сильней колотится сердце. Я слышу звон посуды с кухни, но коридоры словно вымерли, где сотрудники? Впереди шторка, перед которой напарница просила меня обслужить третий стол… Сейчас ее нет.

Меня выпускают в зал, и я останавливаюсь.

Один сопровождающий остался рядом со шторкой, а второй пересек зал и вышел наружу, достал сигареты… Изображает посетителя, который решил закурить. Черт. Отсекают мне выходы.

– Вперед, – велит тот, что у шторки.

Я направляюсь к третьему столу.

Яров со спутником еще там. На столике нет блюд… Я же не принесла заказ. Даже не знаю, готов ли он.

Как только я останавливаюсь рядом с ними, на меня тут же обрушивается критика.

– Девушка! – рычит собеседник Ярова. – Вы спите или умерли?! Или в телефоне целый день сидите?! Мне долго ждать мой заказ?!

От злости он багровеет.

– Я… – начинаю я, не зная, что сказать.

То ли оправдываться, то ли помощи просить.

Руки дрожат, сердце стучит так громко, что, наверное, все слышат. Лицо перепуганное, но теперь он решит, что это из-за его нападок.

– Вы на ходу спите? – меня отчитывают на грани хамства.

Яров бросает на меня безразличный взгляд. Даже не думает остановить знакомого, за меня заступится, хотя видит, что я сама не своя. Скорее ему просто плевать на такую мелочь, как я…

– Что у вас в руках? Где мой кофе?

– «Манхеттен»… – бормочу я.

– Вы один напиток несли столько времени?! – он вырывает его из рук. – Отмените мой заказ, я ухожу. Пригласите администратора. Сейчас получите у меня. Я буду требовать лишить вас премии!

Он залпом выпивает напиток до дна, и злобно выдыхает.

Расширенными от ужаса глазами я смотрю, как он пьет.

– Вы оглохли?! – орет он, и я отшатываюсь.

Под распахнувшимся на мощных плечах пиджаком мелькает оружие. Он из органов? Бандит? Я отступаю, затравленно оглядываясь – куда бежать? Выходы заблокированы, гостей почти нет и на меня орет этот тип…

Яров, откинувшись на стуле, следит за мной. Теперь вижу в глазах интерес. Он понял: что-то не так, пытается разобраться, почему веду себя странно. Светло-серые глаза следят за мной.

Отскакиваю назад, пытаясь убраться с дороги. Думала, он так зол, что решил идти за администратором, но дело в другом. Опираясь на декоративную колонну, мужчина останавливается. Затем делает шаг вперед, но словно не видит дороги. Глаза вытаращенные, он тяжело дышит, словно быстро пробежал стометровку.

Он и не думал гнаться за мной или идти за начальством. Ему плохо.

Лицо краснеет прямо на глазах, покрываясь темными пятнами.

Замираю, даже не дышу, следя за развернувшейся драмой.

Мужик сглатывает. Постепенно на него начинает пялиться все кафе. Яров даже не меняет выражения лица, нервы как канаты. Но смотрит на друга, а не меня. Взгляд исподлобья похож на кошачий: безразличный и немножко презрительный.

– Дмитрий, с тобой все в порядке?

Тот хрипит.

– Вы подавились? – кричит девушка с дальнего столика. – Кто-нибудь, помогите ему!

Но в кафе всего несколько человек. В зале нет сотрудников.

С меня, наконец, спадает оцепенение. Затравленно оглядываюсь: выход заблокирован, служебный тоже. Если попасть в рабочую часть кафе, там еще два выхода – на кухне и для сотрудников. Куда бежать?

Меня отвлекает грохот: мужик рухнул, опрокинув соседний столик.

Яров, наконец, поднимается, чтобы ему помочь.

– Дмитрий? – голос не меняет плавности.

Таким же голосом он заказывал стейк! Присаживается на корточки рядом с товарищем, проверяя пульс на шее и вдруг смотрит мне в глаза. Если бы на меня так посмотрели на допросе, я бы в тот же миг все рассказала.

Он все понял.

Я в панике, руки дрожат, выдаю себя просто выражением лица. Нервы не выдерживают, и я бросаюсь в сторону служебного выхода. Из зала конвоира не видно, но я сталкиваюсь с ним сразу за шторкой. Налетаю, как на шкаф, и он зажимает мне рот мощной, потной ладонью.

– Цыц, – низким, грудным голосом говорит он.

Я кричу в ладонь и он, сжав меня пудовыми лапами, тащит вглубь кафе. Они прекрасно здесь ориентируются. Потому что ведут меня к служебному выходу кухни. Никого нет. Хотя наши коридоры никогда не пустуют! Но сейчас даже на кухне тихо, словно сотрудники кафе знают, что происходят и готовились к этому дню.

Меня выволакивают на задний двор за шею, едва ли не волоком. Там же появляется второй – успел обойти кафе снаружи. Вдвоем тащить меня проще. Один зажимает рот и держит за шею, второй тянет к черному внедорожнику с открытыми дверями.

Не успеваю даже пискнуть, когда меня зашвыривают на заднее сиденье.

Я приземляюсь на колени мужика из кабинета шефа. Он хватает меня тяжелой рукой и зло шипит:

– Хороший выбор, Карина. Только ты не тому отдала стакан!

Я застываю, всхлипывая. Эти двое занимают места и джип тут же срывается с места, унося от «Амелии» прочь. Я знаю, что ненужные свидетели не живут… Особенно, такие ненадежные, как я.

– И что нам с тобой делать, Карина? – спрашивает он, прижимая меня ладонью к сиденью. – С такой неумехой? Теперь, когда ты так облажалась на глазах у Ярова?

Глава 2

Я дергаюсь, пытаясь встать, потому что быть прижатой носом рядом с его коленом унизительно и больно. А еще так страшно, что сердце чуть не вылетает из груди.

– Лежать! – шипит он, не давая подняться.

Я почти не могу дышать. Нос забит запахом кожаной обивки.

– За город давай, – велит он водителю.

Дергаюсь снова, и плачу. Понятия не имею, зачем меня везут «за город» и не хочу выяснять, что со мной будут делать. Нужно сбежать! Освободиться! Но как, если их тут трое?

Я ведь не специально отдала напиток не тому! Он выхватил его из рук.

– Шеф, за нами хвост, – вдруг говорит водитель.

Я не вижу, что происходит, но слышу. Жесткая хватка на шее почти лишает возможности двигаться, так крепко держат.

Долгая пауза.

– Кто?

– Черный «ягуар».

– Может, показалось? Едет с нами в одном направлении?

Теперь молчит водитель.

Я представляю, как все трое всматриваются в зеркала, пытаясь понять, что задумал Яров. Он ведь один, они тоже это знают.

– Неужели вычислил, – сдают у водителя нервы.

– Заткнись. Сбрось его.

Ощущаю, как джип плавно, но мощно набирает ход. Динамика сильная, если бы я не знала, что на хвосте тоже быстрая и проворная машина, решила бы, что оторвутся.

– Висит. Не совпадение, шеф.

Мне немного легче. Яров – не та компания, в которой будет приятно быть после взгляда, который он бросил на меня в кафе, но хотя бы не точно убьет, как эти. Может быть, пожалеет или сдаст в полицию.

– Сбрось, – повторяет приказ.

– Может, за девкой?

– Девка нам самим нужна.

Обо мне. Я перестаю дышать и глотаю соленые слезы. Шею чуть-чуть отпускают – бандит обеспокоен другими вопросами. Мне удается повернуть голову. Я пока мало что вижу, но лучше, чем было до этого. И насколько легче дышать!

Зачем я им?

Плачу от безысходности. Я прекрасно понимаю, если сопротивляться – то здесь, в черте города, где у меня есть шанс. За городом в лесопосадке или у реки я уже не сбегу. Там меня быстро схватят снова. Надо поймать момент, собраться с духом и воспользоваться шансом. Уверена, ничего хорошего со мной не сделают…

– Кажется, оторвался…

Внедорожник перестает набирать скорость. Выжидает, а затем сбрасывает, подстраиваясь к скорости потока.

Оторвались?..

Не успеваю закончить мысль. На полном ходу внедорожник влетает в препятствие. Не вижу, что это. Мощный удар сбивает с сиденья. Мужик не может меня удержать, а его хватка на шее кажется детским лепетом по сравнению с той силой, что швыряет нас вперед по инерции.

Падаю на пол перед сиденьем, не понимая, что происходит, хватаюсь и держусь покрепче, пока машина не останавливается. Открываю глаза. Внедорожник на колесах, вещи разбросаны по салону…

Чувствую, что ко мне тянутся и поднимаю голову.

Мужик удержался на месте. Сидит, одной рукой вцепившись в кресло впереди. На лице кровь, стекающая со лба, но это только ссадина. Злые глаза буравят меня, он тянется, чтобы снова схватить за шиворот.

– Стой, дрянь такая! – рычит он.

Я быстро прихожу в себя. Туман в голове рассеивается.

Это мой шанс!

Если джип пострадал не сильно, они уедут, и я точно не выберусь. Я отшатываюсь назад, вжимаясь в дверцу, чтобы между нами было как можно больше места. Нащупываю ручку, нажимаю и выпадаю из авто наружу.

Падаю боком на асфальт. Тело болит как будто меня переехал поезд. А узкий фартук «Амелии» сковывает и лишает возможности двигаться.

– Стой! – он кидается, как змея следом, но промахивается. Сильно ударился головой и это видно. – Парни, быстро за девкой!

Один с трудом выбирается из машины, второй – еле шевелится за рулем. Крутые парни ведь не пристегиваются. Так им и надо. На подгибающихся ногах я встаю и оглядываюсь.

На асфальте валяется крошка от фар, задних фонарей и чужой задний бампер. Мы столкнулись с седаном, откуда уже выходит мужик… Вот это повезло.

Голова раскалывается, отбитые локти и колени я практически не ощущаю.

Место аварии начинают обтекать машины.

Нужно бежать.

Помощи просить у мужика не решаюсь тоже – вдруг просто уедет, кому нужны чужие проблемы? Веры в благородных рыцарей во мне нет так же, как и в прекрасных принцев и Золушек.

Я бросаюсь по зебре к обочине, не дожидаясь зеленого.

Оборачиваюсь на бегу: меня не преследуют, но это пока. В последний момент мне кажется, что в потоке мелькает черный «ягуар». Сворачивает, тормозит… Дальше не жду. Бегу в проход между домами, чтобы убраться подальше. В длинном фартуке с логотипом «Амелии» я бросаюсь в глаза.

Оглядываюсь, пытаясь разобраться, где мы. От кафе мы успели далеко отъехать. Вижу логотип торгового центра вдалеке, и я понимаю, где нахожусь. В трех остановках мой дом.

– Так, хорошо, – выдыхаю я. – Что теперь?

Взглядов прохожих стараюсь избегать. Хотя чувствую, как они пялятся. Позвонить, попросить о помощи? Вызвать полицию? Вот только телефон, кошелек, сумка – все осталось в кафе.

Плакать хочется. И никто не помог в кафе! Где были наши сотрудники? Меня сообща подставили? Эти люди распоряжались там, как у себя. И подруга предложила обслужить стол вместо нее... Хотя я не должна была этого делать! Так почему тогда меня заставили отнести напиток, а не ее?

Нужно идти домой.

Полицию можно вызвать и оттуда. А мне нужно хоть немного прийти в себя. Я сворачиваю вглубь квартала, рассчитав, как быстрее выйти к дому. Лучше бы вызвать такси, слишком все болит, но видеть сейчас людей и подозревать в них сообщников Ярова и остальных не хочу. Тем более, если пройти через промзону, будет быстро и немноголюдно. Около дома я появляюсь минут через двадцать.

Мы живем в старой пятиэтажке. Только здесь жилье оказалось нам по карману.

Двор тихий, здесь много пенсионеров. Пространство засажено деревьями, кустами шиповника и бузины, разбиты большие клумбы. Раньше благоустройство бесило, потому что приходилось сдавать на него деньги. Теперь я рада – благодаря саду здесь много укрытий.

Чужих не вижу. Осторожно вхожу в подъезд, поднимаюсь и отчетливо понимаю, что остаться, видимо, не смогу. Такой страх у меня вызывает осознание, что мой адрес могут знать…

Ключей нет. Звоню.

– Кто? – раздается раздраженный голос мужа.

С сердца падает камень. В такой момент даже голос опостылевшего мужа будет звучать райской музыкой. Дома все привычно, как всегда. Никаких засад и бандитов.

– Я… – бормочу я, и он открывает дверь.

– Ты что, в униформе пришла? – он окидывает меня удивленным взглядом.

Я прохожу мимо. Меня отделало в аварии, одежда и волосы в беспорядке, на лице такие выражение, словно началась война, а он, черт возьми, спрашивает про униформу.

У нас небольшая квартирка, вся мебель старая – на новую вечно нет ни денег, ни сил. Раньше я полностью вкладывалась в здоровье, а Вадиму это не надо. Ни мебель, ни отпуск, ни нормальная жизнь. Он хочет полностью сосредоточиться на проекте, и чтобы я не мешала мечтать о том, что скоро у нас будут деньги, слава и все, о чем грезили в молодости. Его дело. А мне надоело снимать лапшу с ушей.

– Карин? – он тащится следом, и я прячусь в ванну, запираясь у него перед носом.

– Уйди, – раздраженно бормочу я.

Включаю холодную воду, умываюсь и только потом смотрю в зеркало. Гарнитур для ванной – единственное, что есть неплохого. Его я когда-то любила. Мне хотелось красивую ванную. Я представляла, как буду проводить здесь много времени, принимать ванну, делать уходовые процедуры для молодости и красоты. Глупые мечты. Ни разу толком не удалось в ванне с пеной понежиться, а об уходе вообще забыла…

У меня перепуганное, даже какое-то неживое лицо. Белое, в царапинах после аварии, на лице слева решительно наливается краснотой ушиб. Волосы в беспорядке, в них запутался какой-то мусор, который я подцепила, выпав на дорогу.

– Что мне делать? – шепчу я от отчаяния вслух.

С Вадимом даже не пытаюсь говорить. Я его знаю. Он ничем не поможет, только время на объяснения тратить.

– Карин? – он стучит в дверь.

– Что? – выдыхаю я.

– А что с тобой? Ты что такая странная прибежала?

– Отстань, – прошу я. – Так, надо разобраться…

Пытаюсь мыслить логически и мне, черт возьми, плохо удается. Слишком я перепугана и тревожусь за сестру с племянницей. Могут ее найти или нет? Наверное, могут, раз упоминали о ней. В любом случае перестраховаться нужно. Сестра одна, защитить ее некому.

Затем вспоминаю, что в ее квартире ремонт, строители все раздолбали, и она с племяшкой временно перебралась в квартиру какой-то знакомой на окраину. Выдыхаю. Таким образом, под ударом пока я и муж. Вадим… Вряд ли бандитам что-то от него будет нужно. Они любят давить на слабые места: угрожают детям, родителям, мой муж-недоразумение вряд ли их заинтересует. А вот мне может угрожать опасность.

Лучше уйти из дома.

Кроме бандитов, от которых сбежала, меня может искать Яров. Правоохранительные органы. И что это было в напитке – яд? Я слишком мало знаю, чтобы быть хоть в чем-то уверенной и успокоиться. Нужно во всем разобраться, хотя бы понять, насколько все плохо и в чем меня могут обвинить.

Я быстро развязываю фартук и швыряю в корзину для белья.

Наконец, могу дышать полной грудью.

Ребра болят после удара об асфальт. Тело побито, как яблоко после неудачного падения с яблони. Одежда на мне – белая блузка и черные зауженные брюки – типичная униформа «Амелии». Срываю с себя блузку, рассматриваю тело в зеркале, изгибаясь.

На ребрах будут синяки. Даже поворачиваться и то больно.

Я измученно выдыхаю, и выхожу из ванной в одной белье.

– Карина! – возмущается Вадим, тому, что я прохожу мимо, не собираясь утруждать себя объяснениями.

– Ну что? – из шкафа вытаскиваю первые попавшиеся серые джинсы и черную футболку с крупными маками на груди. – У меня проблемы на работе.

Быстро кидаю в дорожную сумку несколько шмоток. Белье, джинсы, пара футболок. Немного денег, мой старый телефон, который я оставила, как резервный, и надо же – пригодился.

– Ты же не деньги потеряла? – пугается он.

Материальная ответственность для него – самое страшное. Знал бы он, что правда еще страшнее.

– Вадим, – я поворачиваюсь к нему, морщусь, вдруг подумав, что муж для меня скорее обуза в любой ситуации, чем помощник. И произошло это абсолютно незаметно. – Меня могут искать и пару дней я поживу в другом месте. Да, это из-за денег. Но меня подставили!

Непонимание в глазах сменяется страхом. Тот выплескивается в раздражение:

– Ты чем думала только? – набрасывается он.

Я вздыхаю и выхожу в коридор с сумкой. Пока обуваюсь, стараюсь не смотреть в сторону мужа.

– Я позвоню, – говорю я, беру с вешалки ветровку. – Если кто-то спросит, где я, ты не знаешь!

– А куда это ты намылилась?

– У сестры поживу.

Я хватаю сумку и выхожу поскорее, пока Вадим снова не впился в меня, как клещ, со своими претензиями.

Кроме злости муж ничего не вызывает. Я вспоминаю Ярова и усмехаюсь. Мне он при встрече свернет шею. Но ведь есть девушка, у которой он ночует и хорошо проводит время с ней в постели.

И сейчас я ей завидую, еще не зная, что скоро окажусь на ее месте.