Текст книги "Натурал в гее (СИ)"

Автор книги: Мария Тетюшева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Часть 27

The Offsprings – A Lot Like Me

POV Bill

– Ну, ребята, чего вы такие кислые? – Аманда прижимается к моей груди спиной, заставляя меня обнимать её за талию одной рукой.

Мы сидим за столиком уже минут двадцать, а разговор так и не клеится. Это полный провал.

Том смотрит на девушку со странным выражением лица, потом переводит глаза на меня, словно оценивая ситуацию, а затем бросает взгляд на Доминика, тут же отводя его в сторону. Что он наговорил Нику, пока нас не было?

Я подношу к губам третий стакан с виски и делаю глоток, пытаясь игнорировать слова Сайф. Но у меня не получается.

– Скучно, – единственное, что мне приходит в голову. – Очень скучно.

Том коротко выдыхает.

– Если не нравится, вали отсюда, – близнец сидит чуть дальше от Санторского, хотя по идее должен вообще с ним обниматься. Я что ли один тут мучаюсь?

Ник пихает брата локтём в бок, и тот недовольно куксится. Я залпом осушаю бокал и тянусь к бутылке, чтобы налить себе ещё алкоголя. Меня уже начинает подкашивать, а вот Том выпил совсем чуть-чуть. Засранец.

– Мальчики, – мне кажется, или Аманда единственная, кто пытается разрядить тут обстановку? – В кой-то веки вы вместе выбрались провести время, может быть, хоть сделаете вид, что вам интересно друг с другом.

Я бросаю взгляд на Тома, тот возвращает мне его обратно. Доминик молчит, держа в руке бокал с виски. Это так ужасно, когда ты сидишь рядом, но обнимаешь не его, а кого-то другого.

– Сегодня был безумный день, – тяну я, делая глоток. Алкоголь начинает всё быстрее пульсировать в моих венах, пытаясь прорвать оборону моего мозга, и, кажется, ему это почти удаётся. – Да, братик? – смеюсь я.

Том молча смотрит на меня, слегка прищуриваясь.

– И что было? – Аманда поднимает ко мне голову.

Я открываю рот, чтобы ответить на её вопрос, но Том облокачивается локтями о столешницу и смотрит на меня своим самым убийственным взглядом, на который способен. Я немного теряюсь, а потом пожимаю плечами.

– Да так. Пришлось с пар уйти, – рассеянно говорю я.

Сайф закатывает глаза, а брат отворачивает голову в сторону. Ещё пару минут мы проводим в молчании, совершенно не обращая внимания на клубную музыка, а потом девушка приближается к моему уху и говорит:

– Пошли, потанцуем? Оставим их наедине, пусть поговорят, – Аманда касается губами моей мочки, а я еле-еле сдерживаюсь, чтобы не отпихнуть её.

Я наливаю полный бокал виски и залпом осушаю его. Это окончательно сносит мне крышу. Я хватаю Сайф за руку и тащу на танцпол, буквально кожей чувствуя прожигающий взгляд своего брата. Он меня ненавидит, и я его тоже!

Мы оказываемся посередине танцпола, окружённые потными скользкими телами, и начинаем двигаться в такт музыки. Не знаю, как я выгляжу со стороны, но мне почему-то становится смешно. Я уже не обращаю внимания на то, как Сайф касается меня своими руками во время танца и иногда даже прижимается. Мне похер. На всё. Я так устал, что готов выбросить из головы всё это дерьмо и просто повеселиться. Плевать на Тома с Домиником. Плевать на домогательства Аманды. Есть только я, а всё остальное – это просто чушь. Не правда. Какой-то сон. Я проснусь сегодня утром с огромным похмельем, и всё будет отлично. Всё встанет на свои места.

Сайф прижимается ко мне и целует. Мне похер. Я закрываю глаза, притягиваю её за талию и представляю на её месте Доминика. Он касается меня руками, прикусывает губу, обнимает, словно боясь потерять. На какую-то долю секунды я даже верю в это, пока он не растворяется в моём сознании и на его месте не появляется Том. Я вздрагиваю и распахиваю глаза, отстраняясь от Аманды.

– Пойдём, – дрожащим голосом говорю я.

Она пожимает плечами.

Мы начинаем пробираться в сторону нашего столика, а образ брата въедается мне в голову и не хочет оттуда уходить.

Я ничего не понимаю.

Мы с Сайф садимся на свои места. Я всё ещё думаю о том, какого хера мне показался Том на месте Аманды. Я совсем уже начинаю сходить с ума…

Том с Ником о чём-то разговаривают, но я их не слушаю. Ну что за х*йня такая?!

– Да пошёл ты, Билл! – своё имя вырывает меня из задумчивости.

Я поворачиваю голову в сторону брата и вижу, как Доминик вскакивает на ноги.

– Продолжай и дальше подставлять зад всем подряд, мне плевать. Не вздумай больше мне звонить, ублюдок, – Ник обливает Тома остатками виски и ставит стакан стол. А потом уходит.

Я только через какое-то время понимаю, что здесь произошло.

– Доминик! – кричу я ему вслед. – Ну, спасибо, братец! – я резко поворачиваюсь к нему, еле-еле удерживаясь от того, чтобы не наброситься на этого кретина.

Я вскакиваю на ноги, забывая, в чьём я теле и что мне надо делать, но Аманда хватает меня за руку и не даёт сделать даже шага.

– Том, ты куда? – тянет девушка.

Я резко вырываю свою конечность и бросаю в неё убийственный взгляд.

– Отвали, шлюха!

Проклиная всех на свете, я почти бегом начинаю пробираться сквозь толпу, изредка отпихивая каких-то парней или девчонок. Я понятия не имею, что мне надо делать, но продолжаю стремительно создавать себе дорогу к выходу. Не знаю, что я буду говорить Нику, когда его догоню, и догоню ли я его вообще. Может, сказать правду? Он же должен мне поверить, чёрт тебя дери! Хотя, наверное, он точно решит, что я спятил. Точнее, спятил Том. Хотя я тоже не исключение…

Твою ж мать, как всё сложно-то! Я выскакиваю на улицу из душного помещения, распахивая двери и делая большой глоток воздуха. Ноги еле меня держат из-за алкоголя, в висках пульсирует, и всё начинает расплываться. Оглядываюсь, пытаясь найти знакомую фигуру Санторского, но его нигде нет. Он словно испарился. Исчез. Навсегда.

Хотя, наверное, так оно и есть.

Я сгладываю, облизывая засохшие губы, и пытаюсь сообразить, что мне делать. Ничего нормального на ум не приходит.

Не хочу домой. Мне нельзя за руль. Я хочу сдохнуть.

Последний раз осмотрев ближайшее пространство, я быстрым шагом направляюсь в сторону дороги, пересекаю её и врываюсь в ночной городской парк. Нетвёрдой походкой я дохожу до середины и останавливаюсь на мосту, который ровной плоскостью возвышается над гладким небольшим озером. Я останавливаюсь по центру и хватаюсь за перила руками, бросая взгляд на тёмную гладь воды.

Мне больно.

Мы часть приходили сюда с Домиником и смотрели на отблески луны. Мы часто были здесь одни. Это было нашим любимым местом.

Было.

Том всё испортил, да и я тоже.

Я прикусываю губу, пытаясь унять спазмы в горле. Хочется спрыгнуть, чтобы всё это прекратилось, хочется раствориться и исчезнуть в этой тёмной воде. Хочется сдохнуть.

Я чувствую, как глаза начинают слезиться, чувствую, что больше нет сил сдерживаться и пытаться изобразить какого-то сильного парня, способного вынести все насмешки брата. Я больше не хочу быть таким.

Я наконец-то вспомнил.

Я вдыхаю в себя воздух, загоняя слёзы обратно, и падаю на колени, продолжая держаться руками за перила моста. Они железные и холодные, но мне всё равно. Я опускаю голову и зажмуриваюсь, чувствуя, как соль стекает по щекам.

Я хочу сдохнуть.

– Билл…

Он садится рядом и кладёт руку мне на спину.

– Прости, Билл.

Я дёргаю плечом, и Том убирает ладонь, вставая. Я ещё несколько минут стою на коленях, а потом собираю остатки сил и поднимаюсь. Брат стоит рядом, облокотившись предплечьями о перила, и смотрит на воду.

– Здесь красиво, – он вздыхает и прикрывает глаза. – Аманда просила передать, что ты настоящая дрянь и между вами всё кончено.

– Извини, – бурчу я, с трудом заставляя голос не дрожать.

Брат отмахивается. Мы молчим ещё несколько минут, смотря на гладь воды, на которой отражаются молочные отблески луны. Я закрываю глаза, а когда спазмы в горле проходят и я, наконец, успокаиваюсь, я спрашиваю:

– Ты помнишь… – Том немного поворачивает голову в мою сторону, но продолжает на меня не смотреть. – Ты помнишь тот вечер?

Близнец хмурится.

– Какой?

Я опускаю голову.

– Тот. Ту вечеринку. Перед тем, как нас развели по разным классам. Что ты помнишь? – я прикусываю губу, пытаясь прогнать навязчивые образы, которые внезапно приходят мне в голову.

Том молчит. Долго.

– Ну, я помню, что мы потом с тобой стали друг друга ненавидеть. Пили много. Курили какую-то хрень… – брат пожимает плечами, мол, больше ничего не помню.

С дерева слетает птица, шурша ветками и листвой, и я немного вздрагиваю. Она пролетает над нами и садится на Иву, чьи ветви почти касаются мёртвой стеклянной глади.

Я немного медлю, а потом говорю:

– Я помню. Всё вспомнил. Теперь я всё понимаю, почему мы стали такими, – я встаю в такую же позу, как и том, и опускаю на предплечья подбородок.

– И почему же? – Том смотрит на меня.

Я смотрю на воду.

Тишина опускается на нас и поглощает в свой вакуум, но я нагло её нарушаю, прикрывая глаза.

– Мы были в гостиной. Ты сидел в компании баскетбольной команды на диване, и вы обсуждали матч, – с каждым словом картинки восстанавливались в моей голове, словно я снова оказался в том дне. – Я сидел чуть дальше, болтая с какой-то девчонкой. Ты о чём-то меня спросил. Не помню, – я замолкаю, пытаясь вспомнить лучше. – Я сказал, что пойду отолью. Ты бросил: «Постой, я с тобой». Мы направились из гостиной в сторону ванной. Она была на втором этаже. Мы смеялись. Еле стояли на ногах. Мы были пьяны.

Мимо нас проходит какая-то компания. Я жду, когда они уйдут и когда их голоса умрут в тишине.

– Нам было весело. Я первый сходил в туалет, и пока ждал тебя, начал разглядывать какие-то банки на полке, – продолжаю я. – Ты поправил штаны. Смеялся. Шутил. Потом тебя пошатнуло, и ты повалился в сторону, но я успел тебя поймать, пока ты не упал. Ты повис на моих плечах. Мы рассмеялись. Ты начал говорить какие-то пошлости. Мы курили перед этим травку, я помню, – я замолкаю. – А потом я поскользнулся на чём-то и не упал только благодаря раковине. Ты продолжал висеть на мне. Мы смеялись.

Я открываю глаза и слежу за тем, как по озеру плывёт одинокая утка и исчезает в темноте.

– И что потом? – спрашивает брат.

– А потом мы поцеловались.

– Что ты не несёшь? – бросает Том. – Бред какой-то.

Он качает головой и смотрит на небо.

– Когда ты отстранился, то взял меня за руку и повёл в коридор. Мы пересекли его и оказались перед дверью в спальню, – я невидящим взглядом смотрел в темноту, буквально видя там кадры из прошлого. – Ты повернул ручку и открыл её. Мы вошли внутрь. Дверь закрылась, и мы оказались в темноте.

– Замолчи, – просит Том, но я не останавливаюсь.

– Мы оказались на кровати. Ты начал стаскивать мою футболку. Я ещё подумал, что от твоего пирсинга просто сносит крышу. Мы оказались без одежды.

– Заткнись! – брат качает головой. – Это бред! Мы не могли с тобой переспать! Это…

– Это так и было, – я выпрямляюсь. – Я проснулся в твоей комнате наутро. Испугался и решил сбежать к себе. Мы избегали друг друга три дня, – я смотрю на него. – Ты написал мне записку, чтобы я пришёл ночью на задний двор. Мы встали напротив друг друга, и ты сказал…

– Мы больше не братья. Так будет лучше, – тихо повторяет Том те слова, которые я хотел сказать. Он немного молчит. – Вот, значит, как. Понятно. Из-за эффекта близнецов, наш мозг стёр все воспоминания. А я всё думал…

Я поднял голову и взглянул на небо. Бесконечность.

– Я ненавижу тебя, – шепчу я.

Том молчит.

– Я знаю.

Пауза.

– Пошли домой, я поведу.

Я неохотно отрываюсь от перил моста и иду в сторону клуба, где мы оставили нашу машину. Всё так пусто и бессмысленно. Я даже не знаю, что делать в этом грёбаном мире, чтобы выжить. Завтра на работу. Точнее уже сегодня. В пятницу матч. Сегодня уже среда.

Мы доходим молча до машины и так же доезжаем до дома. Разбредаемся по разным комнатам, заваливаясь на кровати. Я засыпаю только через час, всё это время пытаясь отогнать картинки того вечера, когда мы с Томом занимались любовью.

Тогда он прошептал, что любит меня, хотя я сомневаюсь, что брат это помнит. Это ужасно. Очень ужасно.

***

Я просыпаюсь прямо перед тем, как Том открывает дверь моей комнаты.

– Билл, – его голос немного дрожит.

Я с трудом сажусь на кровати, понимая, что даже не раздевался, и смотрю на бледное лицо парня. Брат недолго молчит, а потом прикрывает глаза и снова их открывает.

– Мамы… больше нет…

Часть 28

Evans Blue – Warrior

POV Tom

Я не спал всю ночь. Кровать казалась невозможно твёрдой, и я уже готов был поверить в то, что лежу на полу. Свет луны пробивался сквозь окно и плавно ложился на мою кожу, наверное, пытаясь хоть как-то помочь мне отправиться в мир снов.

Ничего. И так до утра.

Я переворачиваюсь на спину и закрываю лицо ладонями, тяжело вздыхая. Не хочу ни о чём думать, но эти грёбаные мысли всё равно лезут в мою голову, пытаясь свести меня с ума.

Лучше бы Билл мне ничего не рассказывал…

Я с силой нажимаю на глаза, отчего в них начинают скакать белые отблески, и тихо скулю.

Я медленно иду по тёмному двору позади дома, видя впереди неясную фигуру брата. Мы идём навстречу друг другу, я слышу, как трава шуршит под ногами и как ветер играет с листьями деревьев. Мы оказываемся напротив друг друга и останавливаемся. Я вижу в темноте его решительное и хмурое лицо. Мои руки в карманах – его неподвижно свисают по бокам. Ветер дует сильнее, отбрасывая длинные волосы Билла назад и позволяя мне различить его яркие, наполненные болью, глаза.

Я молчу. А когда ветер замолкает и наступает тишина, говорю:

– Мы больше не братья. Так будет лучше, – тихо, чтобы никто, кроме близнеца, это не услышал.

Ни одна тварь. Ни даже темнота.

Билл смотрит на меня и коротко кивает.

А потом мы одновременно разворачиваемся и под шум нарастающего ветра уходим обратно в ночь, понимая, что наши узы разорваны навсегда.

Так, стоп, перемотка.

Назад – я возвращаюсь к брату. Ещё назад – я ухожу в дом, прячусь. Не хожу в школу. Ещё, немного, совсем чуть-чуть.

Просыпаюсь. Темно. Голова раскалывается после вечеринки. Я у себя в комнате. Окно распахнуто – мы влезли с Биллом в дом через него. Брат лежит рядом, прижимаясь ко мне всем телом. Его волосы раскиданы на моей груди. Я в одних боксерах. Он тоже. Я помню, как мы раздевались, вернувшись домой.

Я обнимаю Билла и утыкаюсь носом в его шею, засыпая.

Он меня не простит.

Так, стоп, опять назад. Назад, назад, мы вылезаем обратно в окно, возвращаемся на вечеринку, словно всё это перематывается на кассете, резко останавливаемся в коридоре дома.

Я держу Билла за руку, он улыбается. Мы выходим на улицу и спускаемся по ступеням.

– Они даже не заметят нашего отсутствия, – говорю я.

– Думаешь? – брат тянет меня в сторону парка. – Пойдём, – я шатаюсь, понимая, что мне трудно идти, и обхватываю Билла за талию.

Мы смеёмся.

Я целую его в шею.

Назад. Снова на крыльце, опять в доме. Поднимаемся обратно по лестнице, весело оглядываясь. Держимся за руку. Оказываемся на лестничной площадке. Спиной, как при перемотке, подходим к двери спальни, падаем на кровать, целуемся, раздеваемся обратно, я оказываюсь сверху, двигаюсь.

– Я люблю тебя, – я.

Чёрт…

Я убираю ладони от лица и сажусь на кровати. На часах четыре вечера. Я что, задремал?

Я свешиваю ноги с кровати и сижу так пару минут.

Мы были подростками. Напились, обкурились, твою мать!

Это просто кошмар…

Я встаю и «плыву» к выходу, проходя мимо комнаты Билла и направляясь к лестнице. Интересно, мама уже вернулась? Хотя, судя по тишине, нет.

Я медленно спускаюсь по ступеням, наполовину прикрывая глаза от нехватки сна. Такое дерьмовое настроение… Хочется сдохнуть. Взять свою машину и вместе с ней свалиться в какой-нибудь обрыв. Только где бы ещё обрыв этот найти?

Надо выпить кофе. Срочно надо выпить кофе.

Я пересекаю коридор и сворачиваю на кухню, однако внезапный стук в дверь заставляет меня замереть. Это ещё кто? Мама, может?

Я неохотно меняю маршрут и плетусь к входной двери, попутно бросаю взгляд на зеркало и останавливаюсь, вглядываясь в лицо брата.

Ох, ну и рожа…

Когда стук повторяется, я открываю дверь и замираю.

Передо мной женщина в полицейской форме. Дерьмо! Они заметили, что я пьяный за рулём был… Не-е-ет… Меня прав лишат…

– Это дом Каулитцев? – плавно спрашивает женщина, осматривая меня с ног до головы.

Только сейчас я замечаю, что я без футболки. И всё моё тело в тату, да ещё и пирсинг в соске.

Я медлю. Соврать! Надо соврать!

– Да. Что-то случилось? – всё-таки говорю я, продолжая лишь наполовину позволять им видеть мой коридор.

– Можно войти? – она кивает на дверь.

Я неохотно морщусь, но всё же открываю её и отступаю в сторону.

– Да, конечно. Так что случилось, если не секрет?

Коп входит в дом и осматривается. Я подозрительно прикрываю дверь, поворачиваясь к ней лицом.

– Может, в гостиную? – я указываю рукой на дверь влево.

Женщина кивает. Я иду первый в ту сторону и сажусь в кресло.

– Ты один дома? – коп присаживается на диван и бросает быстрый взгляд на окружающие предметы, словно оценивая их.

– Нет. С братом. Он сейчас спит, – говорю я.

– Хм, – она хмурится. – Меня зовут Натали Кайн.

– Т… Билл.

Я ругаю себя за то, что чуть не спалился.

– Хорошо, Билл, – женщина поднимает на меня задумчивый взгляд. – Выслушай меня внимательно.

Я киваю.

– Так что всё-таки случилось? – не выдерживаю я.

Она явно пришла сюда не по поводу нарушения дорожного движения.

– Сегодня утром на трассе произошла авария, – тихо начинает говорить Натали. – Столкнулась легковая машина и фура. Удар был настолько сильным, что легковушка взорвалась почти сразу, – коп замолчала, а потом, вздохнув, продолжила. – Мы пробили номер авто. Оно принадлежало твоей матери.

Меня тошнит.

– Что? – я качаю головой, не собираясь верить ни единому слову этой женщины. – Не может быть, она же…

– Мне жаль. Билл… – она прикрывает глаза. – Это… – она засовывает руку в карман, а я чувствую, что вот-вот разорвусь на части от боли. – Единственное, что нашли после взрыва.

Полицейский достаёт какую-то обгоревшую карточку и протягивает мне. Я дрожащими руками забираю вещь и подношу к глазам. Это водительские права мамы…

Пластик расплавился, фото наполовину обгорело.

Я сглатываю, чувствуя, что падаю в пустоту.

– Это мой номер. Если что понадобится, звони, – Натали осторожно кладёт визитку на стеклянный столик. – Тебе пришлют по факсу нужные документы. Ты взрослый мальчик. Вы справитесь, – она ободряюще улыбается, но я не вижу в её губах даже капли радости. Лишь печаль.

Она встаёт. Подходит ко мне и хлопает меня по плечу.

– Я знаю, какого это, потерять близкого тебе человека, – тихо говорит женщина. – Это больно. Не теряй своего брата. Вместе вам будет легче.

Натали секунду медлит, а потом уходит.

Я слышу, как хлопает входная дверь, и полицейская машина отъезжает от дома. Я сижу на одном месте ещё некоторое время, пока стрелка часов не достигает пяти. Надо сказать Биллу. Чёрт, он же не переживёт…

Я с трудом поднимаюсь на ноги, сжимая пальцами карточку, и на ватных ногах плетусь к лестнице. Одна ступенька, две, три, десять…

Я без сил падаю на колени – они соскальзывают и с болью оказываются на ступеньке ниже.

– Мама…

Шепчу я, зажмуриваясь и чувствуя, что плачу.

– Ну почему? – я поднимаю голову к потолку, не видя его из-за слёз. – Тебя мало того, что мы поменялись телами, ублюдок?!

Я ненавижу.

Я ненавижу Бога. Если он существует, значит, он просто полное дерьмо.

Я лежу на лестнице ещё некоторое время, пока слёзы не прекращаются. А когда я начинаю чувствовать их засохшие остатки на коже, я поднимаюсь и иду дальше. Перед дверью в комнату Билла я останавливаюсь.

Что мне ему сказать? Мать вашу, я же…

Я открываю дверь.

– Билл…

Брат садится на кровати.

Я медлю. Как же это больно… Невыносимо. Смотреть на его сонную моську и знать, что произошло на самом деле. Это…

– Мамы… – я дрожу. – Больше нет…

Я хватаюсь за косяк, чтобы не упасть. Билл смотрит на меня непонимающе, а потом я вижу, что его лицо наполняется гневом.

– Что ты сказал?! – близнец вскакивает и подлетает ко мне, хватая за шею. – Ты не имеешь права так шутить, ублюдок! – он толкает меня к стене, и я с силой ударяюсь об неё спиной. – Не смей вообще даже думать об этом!

Мне больно.

Билл замахивается, чтобы ударить меня, но я поднимаю руку с карточкой. Его кулак замирает в десяти сантиметрах от моего лица. Брат недоверчиво забирает водительские права, и я вижу, что вся его злость уходит на нет. Он несколько секунд пялится на фото.

– Машина взорвалась… – шепчу я.

Его глаза закатываются, и близнец начинает падать. Карточка вылетает из его руки, плавно опускаясь на пол, – я успеваю поймать Билла за плечи, прежде чем он оказывается там же. Падаю вместе с ним на колени, обнимая его бесчувственное тело, и снова начинаю плакать.

Ну за что? Что мы сделали не так? Что?