Текст книги "Фонарщик"

Автор книги: Мария Сюзанна Камминз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава VII
Вилли

Хотя и Герти, и Вилли оба жили в бедности, их жизнь сложилась по-разному. Читатель уже знает об испытаниях Герти: покинутая сирота, она не знала ни заботы, ни любви, которыми постоянно был окружен Вилли.

Муж миссис Салливан был сельским пастором. Он умер, оставив ее без всяких средств с грудным ребенком. Тогда миссис Салливан вернулась к отцу, и с тех пор они всегда жили вместе.

Они были бедны, но порядок и экономия помогали им избежать нужды. Вилли был гордостью матери, ее надеждой. Она трудилась не покладая рук, чтобы вырастить его здоровым и по возможности дать ему образование.

И трудно было бы не гордиться сыном, который, благодаря своей редкой красоте, милому характеру и ясному, живому уму, привлекал к себе даже посторонних людей. Вилли шел тринадцатый год, и в нем находили особый род привлекательности, несколько отличный от красоты мальчиков его возраста. Его высокий и широкий лоб, спокойный и ясный взгляд серых глаз, склад рта, мягкий и в то же время энергичный, правильные черты лица, румянец на щеках, говоривший о цветущем здоровье, – все в нем обещало, что в будущем он станет толковым и деятельным человеком. Нельзя было не полюбить его, проведя с ним хотя бы полчаса. Наделенный чутким сердцем и открытой душой, он был необычайно живым, но очень вежливым, особенно со старшими. Вообще это была натура, которая необъяснимым образом влекла к себе сердца.

Вилли был прилежен и старателен; до двенадцати лет он учился в школе. Несмотря на свою любовь к книгам и учению, Вилли всегда стремился работать, чтобы помочь семье. Когда ему исполнилось двенадцать, он поступил помощником к аптекарю. Жалованье было скромным, но все же это было большое подспорье для миссис Салливан.

Отсутствие Вилли заметно чувствовалось в доме. В течение недели мальчик разве что изредка забегал к матери повидаться. Зато в субботу он обязательно приходил и оставался на воскресенье. Для миссис Салливан это был двойной праздник.

Возвратившись в этот вечер домой, Вилли долго беседовал с матерью и дедом. Говорили о хозяине аптеки, о его семье, о делах магазина и о разных происшествиях. Миссис Салливан интересовалась всем, что так или иначе касалось мальчика; дед хотя и делал вид, что не слушает, но подчас тоже вставлял свое слово. И всегда с упреками: он не доверял людям, не верил в их искренность и честность.

Сегодня мистер Купер был более раздражителен, чем обычно, и, уходя спать, не смог удержаться, чтобы не заметить, что Герти принесет мистеру Флинту немало горя и он поступит глупо, если немедленно не отправит ее в приют.

Старик ушел. Вилли с матерью сидели молча. Вдруг Вилли воскликнул:

– Почему, мама, дедушка так ненавидит весь мир?

– Но он никого не ненавидит, Вилли.

– О! Да, конечно, я знаю! Я не это хотел сказать. Почему он не верит, что могут быть добрые люди?

– Не удивляйся, голубчик, – ответила миссис Салливан. – Дедушка был очень несчастлив, перенес много тяжких испытаний, поэтому он все видит в черном свете. Но не надо обращать на это внимания, Вилли. Будь хорошим, старайся добиться лучшего в жизни, и он будет гордиться тобой. Не сомневайся, что он очень доволен, когда слышит хорошее о тебе. Он возлагает большие надежды на твое будущее.

И в душе Вилли не осталось обиды на деда.

У Вилли с этих почти еще детских лет уже была определенная цель в жизни, и он умел идти к ней твердо и неуклонно. Дед был стар, мать – слабая женщина; оба смотрели на Вилли как на свою опору в старости.

И мальчик решил, что оправдает их надежды; он будет работать и обеспечивать стариков. Но это было дело будущего. А сейчас следовало заняться уроками. Закончив их, Вилли, как обычно, прочитал главу из Библии и отправился спать.

После ухода Вилли Герти долго молча рассматривала беленькую статуэтку и о чем-то думала.

Труман подошел к девочке и, взяв ее за подбородок, спросил:

– Ну, как тебе понравился Вилли? Умный мальчик, правда?

– Да, – ответила Герти.

– Хочешь с ним подружиться?

– Очень.

Но все ее внимание поглощал теперь маленький молящийся Самуил.

– Да, – рассеянно повторила Герти. – Дядя, – вдруг спросила она, – а зачем мой Самуил молится Богу? Вили говорит, что этого мальчика зовут Самуил и что он стоит на коленях, потому что молится Богу, который живет на небе. Я что-то не понимаю… А ты?

Труман взял статуэтку, повертел ее и сказал:

– Пожалуй, что и так. Ребенок молится, это верно. Но почему он назвал его Самуилом – не знаю.

– А зачем он молится, дядя Тру?

– Просит, чтобы Бог помог ему быть хорошим и добрым.

– Разве Бог может сделать нас хорошими?

– Конечно, ведь Бог всемогущ.

– Как же Он может нас слышать?

– Он видит и слышит все, что делается на свете.

Герти еще долго расспрашивала, но Труман смог ей ответить не на все вопросы: он просто никогда об этом не думал. Он веровал в Бога по-детски и поступал так, как подсказывала ему совесть. И, может быть, лучше других выполнял заповеди Христа. Герти должна была удовлетвориться тем, что Бог на небесах, что Он всемогущ и что молитва помогает людям быть хорошими и добрыми.

Было уже поздно.

Герти улеглась в своей новой спальне, но долго еще лежала с открытыми глазами. И здесь, как когда-то на чердаке у Нэнси Грант, возле ее постели было окно. Звезды ярко сияли. Глядя на них, она почувствовала прежнее желание узнать, кто зажег эти далекие огоньки.

И вот в ее голове внезапно мелькнула мысль: «Это же Бог зажег звезды! Как же Он должен быть велик!»

Герти встала с постели и подошла к окну; опустившись на колени, она сложила руки, как маленький Самуил, и подняла глаза к небу. Она ничего не говорила, ни о чем не просила. Сердце ее сильно билось. И каждая ее слеза, каждое биение ее сердца были молитвой. И Бог услышал и внял этой мольбе бедного ребенка, и благословение снизошло на эту душу.

Глава VIII
Детская месть

На следующий день было воскресенье. Обычно Труман ходил в церковь вместе с семьей Купера, но так как у Герти еще не было теплого верхнего платья и она не могла пойти с ними, то и Труман на этот раз остался дома. Он закутал Герти в ее старый платок и повел гулять. После обеда Труман заснул, сидя у камина, а Герти играла с кошкой.

Вечером Вилли забежал проститься. Он очень спешил: хозяин был строг и любил, чтобы работники возвращались вовремя. Потом, по обыкновению, пришел мистер Купер. Посидев недолго, ушел и он. А Тру, увидев, что Герти уснула крепким сном на скамье, пожалел ее будить и уложил одетую.

Наутро, удивленная тем, что лежит в платье, она встала и побежала спросить Тру, как это получилось. Старик зажигал огонь в камине; получив ответы на свои многочисленные вопросы, Герти принялась убирать комнату и готовить завтрак.

Она вспоминала все советы миссис Салливан и следовала им. За несколько недель она научилась быть полезной. Недаром миссис Салливан думала, что из нее выйдет хорошая хозяйка. Конечно, ее помощь была не такой уж значительной, но все же она избавляла Тру от множества мелких хлопот, а ее маленькие ловкие ручки поддерживали чистоту в квартире, что составляло теперь гордость старика.

Иногда миссис Салливан приходила посмотреть на ее работу; она хвалила Герти и понемногу помогала ей. И ничто не доставляло ребенку большего удовольствия, чем возможность научиться чему-нибудь новому. Были, конечно, и неудачи. Однажды, поджаривая хлеб, она сожгла его; в другой раз разбила чайную чашку. Это стоило ей много слез, но так как Труман никогда не бранил ее, то она скоро утешилась, а потом привыкла и стала аккуратнее.

Кейти тоже не забывала ее и приходила иногда вымыть пол и сделать что-нибудь, что было не под силу ребенку. Таким образом, хозяйство Герти шло недурно, и она становилась все более полезной Труману.

Однажды в воскресенье Герти возвращалась из церкви с дядей Тру, мистером Купером и Вилли. Старики разговаривали о своих делах, а дети болтали между собой. Девочка расспрашивала о церкви, о службе, об игре на органе – все это было для нее ново.

Подходя к дому, Вилли спросил у Герти, смотрела ли она когда-нибудь, как Труман зажигает фонари.

– Смотрела, но давно. Я не ходила с того вечера, как дядя увел меня к себе, – ответила Герти. – Я бы очень хотела, но было холодно, и дядя Тру говорил, что я простужусь.

– Хочешь, пойдем сегодня вечером, – предложил Вилли. – Погода теплая, и, если дядя позволит, мы пойдем с ним. Я часто ходил. Это так весело! В окнах видишь людей, которые пьют чай или беседуют у огня…

– Я очень люблю смотреть, как зажигаются фонари! – перебила его Герти. – Они так славно освещают все вокруг! Давай догоним дядю и спросим.

– Нет, подожди, он разговаривает с дедушкой. Около дома спросим.

Но ему трудно было сдержать нетерпение Герти; не успели они подойти к дому, как она побежала вперед и выпросила у Трумана обещание взять ее с собой. Герти едва дождалась вечера, когда они с Вилли пошли вместе с Труманом зажигать фонари.

Сперва она только восхищенно смотрела на фонари, загоравшиеся один за другим, но когда они дошли до угла и очутились напротив большой аптеки, ее восторг перешел все границы. Хрустальные сосуды, наполненные разноцветными жидкостями, ярко сияли при свете ламп. А когда Вилли сказал, что аптека его хозяина почти такая же, она решила, что он должен быть очень счастлив. Дети замешкались, любуясь аптекой, и фонарщик ушел далеко вперед. Когда они догнали его, он зажигал фонари напротив богатых домов. Бо́льшая часть окон на улицу была закрыта, но на некоторых не было ставней, а занавеси еще не опустили. Они увидели в одной из гостиных красивый зажженный камин, вокруг которого собралась семья; дальше, в другом окне, зажгли блестящую люстру, и хотя в комнате никого не было, но мебель была так великолепна, что Герти радостно захлопала в ладоши. Вилли смог убедить ее отойти, только пообещав, что дальше есть такой же чудесный дом, где они, быть может, увидят очень милых детей.

– Откуда ты знаешь? – спросила она по дороге.

– Я не уверен, но прошлой зимой они всегда стояли у окна, когда приходил дядя Тру.

– А сколько их?

– Две девочки. Одна из них – с чудными волосами и таким кротким личиком! Она походила на восковую куклу, но гораздо красивее.

– Ах, как я хотела бы ее увидеть! – воскликнула Герти.

– Вот они! – сказал Вилли.

– Где?

– Вон, напротив, в этом большом каменном доме. Перейдем на ту сторону, будет лучше видно…

Тру еще не подошел. Это его ждали девочки в окне: не одна Герти любила смотреть, как зажигали фонари. Из освещенной комнаты ничего не было видно на улице, а Вилли и Герти, напротив, было очень удобно ее рассматривать.

Комната была роскошно обставлена; по всей вероятности, тут жили богатые люди. Огонь в камине и висячая лампа ярко освещали комнату. Мягкие ковры, драпировки, картины в золоченых рамах, огромные зеркала поразили Герти. Среди той бедности, в которой она жила с детства, она не видела ничего подобного. Девочка не могла наглядеться на стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный печеньем и пирожными, на блестящую сервировку. Какой-то господин уселся в кресле у огня; нарядная дама присматривала за горничной, накрывавшей на стол, а дети стояли у окна и смотрели на улицу. Это были прелестные девочки, особенно одна из них, по виду – ровесница Герти. Вьющиеся белокурые волосы падали на кружевной воротник, большие голубые глаза, розовые щечки – точно ангелочек. Герти не знала, как выразить свой восторг:

– Ах, какая хорошенькая девочка! А дама-то какая нарядная! Посмотри, Вилли, что это там, на столе? Вот вкусно-то должно быть! А какое там большое зеркало!

Тут подошел Труман.

Свет от фонаря осветил тротуар, и дети заметили Вилли и Герти. Не было слышно, что они говорили, но Герти поняла, что речь идет о ней. Ей это было неприятно, и она спряталась за фонарный столб. Уходя, она еще раз заглянула в окно, чтобы увидеть детей: они усаживались за стол, а горничная стала опускать шторы.

Герти взяла Вилли за руку, и они побежали догонять дядю Тру.

– Хотела бы ты жить в таком доме, Герти? – спросил Вилли.

– Конечно! – не задумываясь, ответила Герти.

– И я тоже, и я добьюсь этого!

– А как?

– Буду работать, разбогатею и куплю себе такой дом.

– Да ведь на это нужно кучу денег.

– Я и хочу заработать много денег. Хозяин этого дома приехал в Бостон без гроша. Если он сумел разбогатеть, почему же я не сумею?

– Как же он нажил столько денег?

– Не знаю. Да мало ли, как можно. Говорят, нужно счастье… А я думаю, что важнее умение.

– А знаешь, что бы я сделала, если бы была богата? – сказала Герти.

– Ну, что?

– Я бы купила дяде Труману кресло с мягкими подушками, потом завела бы много-много больших ламп и зажигала бы их, чтобы в комнате было светло, как днем!

– Ты так любишь свет, Герти?

– О, еще бы! – воскликнула девочка. – Я люблю звезды, люблю солнце, люблю фонари дяди Трумана…

Герти весело прыгала. Дети говорили о своем будущем и о том, как они разбогатеют.

Герти тоже стала мечтать, что она будет работать и заработает много денег. Вилли рассказывал, как хорошо и богато они будут жить с дедушкой, с его матерью и с дядей Труманом.

При повороте на другую улицу Герти вдруг остановилась и отказалась идти дальше.

– Ты устала? – спросил Вилли.

– Нет! Но дальше я не пойду!

– Почему же?

– Потому что… – Герти понизила голос и почти прошептала на ухо Вилли: – Там живет Нэнси Грант; вот ее дом, и я не могу дальше идти. Я боюсь!..

– О! – сказал Вилли, гордо вскинув голову. – Хотел бы я знать, чего ты боишься, если ты со мной! Пусть кто-нибудь только посмеет тебя тронуть! А дядя Тру? Смешно, право!..

Это убедило Герти, и ее страх пропал. По своей природе она вовсе не была робкой, и ей захотелось показать Вили свою бывшую мучительницу. Они подошли к дому. Нельзя было найти лучшего случая: стоя у открытого окна, Нэнси ссорилась с одной из соседок. Вся ее поза выражала гнев; ее лицо было обезображено злобой, и по нему можно было судить о характере этой женщины.

– Которая же из них Нэнси Грант? – спросил Вилли. – Вот эта высокая, с кофейником в руке?

– Да, – ответила Герти. – Она сейчас подерется с миссис Бирч. – Ведь она просто не может с кем-нибудь не подраться! Она нас не видит?

– Нет, не бойся. К тому же она слишком сердита. Пойдем дальше, не будем останавливаться.

Но Герти не двигалась с места. Уверенная в защите Вилли, она смотрела прямо на Нэнси; глаза ее сверкали, но не блеском радости и веселья, как раньше, а мрачным огнем ненависти, которую вид Нэнси вызвал с новой силой.

Вилли спешил домой; увидев, что Труман уже далеко, он пошел вперед, полагая, что Герти последует за ним.

– Идем, Герти, я не могу ждать; пора домой, – не оборачиваясь, позвал он.

Герти оглянулась и увидела, что осталась одна. Нагнувшись, она подняла с дороги камень и бросила его в окно. Стекло разлетелось вдребезги; раздался яростный крик; но Герти не стала дожидаться последствий своей проделки. Вне себя от страха, она пустилась бежать со всех ног, обогнала Вилли и остановилась только возле Трумана.

– Ты что там наделала? – подойдя, спросил Вилли.

Она пожала плечами, надулась и объявила, что сделала это нарочно.

Труман с Вилли переглянулись, но промолчали. Герти до самого дома больше не сказала ни слова.

Вилли пожелал у ворот им спокойной ночи, и, как всегда, они не видели его всю следующую неделю.

Глава IX
Новый друг

Однажды после полудня мистер Купер собрался в церковь, чтобы приготовить все необходимое к воскресной службе. Ему приходилось брать с собой множество разных вещей, которые могли ему понадобиться.

– Папа, – сказала миссис Салливан, – отчего бы вам не взять с собой маленькую Герти? Вам трудно все нести одному, она помогла бы вам.

– Ну, вот еще! Только будет мешать! – сердито буркнул мистер Купер. – Я и сам отнесу.

Но когда он взял в одну руку фонарь и ведро с углем, взвалил на плечо лесенку, а в другой рукой подхватил корзину с растопкой, то оказалось, что действительно остались еще молоток и большой сверток гвоздей.

Миссис Салливан попросила Герти пойти с ее отцом и помочь ему. Девочка взяла молоток и гвозди и весело пошла со стариком. Когда они дошли до церкви, мистер Купер сказал, что она может играть, как хочет, до ухода, только чтобы ничего не портить и не шуметь, и отправился по своим делам.

Сначала Герти стала рассматривать скамьи и все, что до сих пор не разглядела как следует, затем взобралась на кафедру и вообразила себя говорящей проповедь. Однако вскоре она заскучала, но тут органист, вошедший незаметно для нее, начал играть что-то тихое и очень красивое. Герти уселась на ступеньках кафедры и с удовольствием стала слушать певучие звуки органа. Через некоторое время большая дверь открылась, впуская двух посетителей, которые тут же привлекли внимание Герти.

Один, худощавый, маленького роста человек, с редкими седыми волосами, судя по одежде, был пастором. Во всей его наружности чувствовалось какое-то особенное спокойствие и кротость. Он вел под руку молодую даму лет двадцати пяти, немного ниже среднего роста и хорошо сложенную; черты лица у нее были тонкими и правильными. Одета и причесана она была просто и аккуратно. Она медленно шла по церкви, не поднимая глаз, и длинные ресницы почти касались щек. Посетители дошли до того места, где сидела Герти, но не заметили ее.

– Я очень рад, – говорил господин, – что вы любите игру на органе. Хотя я сам и не знаток, но слышал, что этот инструмент очень хорош и что Герман мастерски на нем играет.

– Я очень люблю музыку, – отвечала дама, – а эта вещь мне особенно нравится. Быть может, это настроение дополняет торжественный покой, который царит здесь. Я очень люблю пустую церковь, и вы были очень добры, что зашли ко мне. Как это вам пришло в голову?

– Я знал, в котором часу Герман будет играть, а когда увидел, какая вы бледная, то нашел, что вам не мешает прогуляться.

– Это правда, мне нужно гулять; но миссис Эллис была занята, а одна я не могу выходить.

– Я думаю, мистер Купер здесь. Надо поговорить с ним насчет освещения. Дни теперь такие короткие и так рано темнеет, что я хочу попросить его немного больше открыть жалюзи, иначе завтра я не смогу читать проповедь.

В эту минуту мистер Купер вошел в церковь. Увидев пастора, он подошел к нему и стал просить куда-то пойти с ним. Тот не решался, посматривая на даму, но все же сказал ей:

– Эмилия, мистер Купер просит меня пойти с ним к миссис Гласс. Это, правда, недалеко, но оставлять вас одну мне не хочется.

– Конечно, идите, – ответила Эмилия. – Я с удовольствием останусь здесь и послушаю музыку. Не торопитесь из-за меня, господин Арнольд.

Пастор довел Эмилию до стула, заботливо усадил ее и ушел с мистером Купером.

Никто не обратил внимания на Герти. Она сидела на верхних ступеньках кафедры, и ее совсем не было видно. Но когда дверь стукнула, она стала спускаться с лестницы. При первом ее движении дама вздрогнула и испуганно вскрикнула:

– Кто там?

– Я, – ответила Герти, глядя на даму, и подошла к ней.

У дамы был такой тихий, нежный голос, что она не боялась. Незнакомка положила руку на головку Герти и спросила:

– Кто ты такая?

– Я – Герти.

– Как ты сюда попала?

– Мистер Купер взял меня с собой, чтобы помочь ему кое-что нести.

– Сядь пока возле меня и поговорим. Где ты живешь?

– У дяди Тру. Он взял меня к себе, когда Нэнси Грант меня выгнала.

– Так это ты? Я слышала о тебе. Мистер Флинт мне рассказывал.

– Вы знаете дядю Тру?

– Очень хорошо.

– А как вас зовут?

– Эмилия Грэм.

– О, я вас знаю! – радостно воскликнула Герти. – Я вас знаю. Это вы упросили его взять меня. Вы подарили мне платья! Вы такая добрая, я вас очень люблю. О, как я вас люблю!

Восторженный тон Герти, по-видимому, тронул мисс Грэм. Она обняла девочку и молча привлекла ее к себе.

Теперь Герти видела ее совсем близко и смотрела на нее с недоумением. Наконец она заговорила.

– Вы хотите спать? – спросила она.

– Нет, почему ты так думаешь?

– Да у вас глаза закрыты.

– Они всегда закрыты, дитя мое.

– Всегда? Почему?

– Я слепая, Герти. Я ничего не вижу.

– И меня не видите?

– Нет, – сказала мисс Грэм.

– О, как хорошо! – с облегчением вздохнула Герти.

– Хорошо? – удивилась Эмилия.

– Я рада, что вы не можете меня видеть. Может быть, вы и полюбите меня.

– Значит, если бы я тебя видела, то не полюбила бы?

– Нет, я слишком безобразна! Я очень рада, что вы меня не видите…

– Но подумай, Герти, – перебила ее Эмилия. – Что бы ты сказала, если бы не могла видеть дневного света и вообще ничего-ничего вокруг себя?

– Так вы не видите ни солнца, ни звезд, ни неба, ни этой церкви? Для вас всегда ночь?

– Да, всегда, всегда ночь!..

Из глаз Герти вдруг полились слезы. Она так искренне огорчилась, что и Эмилия, давно примирившаяся со своей слепотой, вместе с ней горько заплакала.

– Успокойся! – сказала она наконец. – Не плачь! Я уже привыкла, и это не мешает мне быть счастливой.

– Ах, разве можно быть счастливой, живя во тьме? – воскликнула Герти. – Уж лучше бы вы все видели, хотя бы тогда и не полюбили меня. Разве вам никак нельзя открыть глаза?

– Нет, – со вздохом ответила Эмилия. – Поговорим лучше о тебе. Откуда ты взяла, что ты безобразна?

– Все так говорят, а ведь никто не любит некрасивых детей.

– Если это хорошие, добрые дети, то их любят, пусть даже они и некрасивы, – заметила Эмилия.

– Но я не добрая, – созналась Герти, – я очень злая.

– Если постараешься исправиться, все будут тебя любить. Ты знаешь, дядя Флинт очень любит свою девочку. Так что тебе нужно приложить все старания, чтобы он был тобой доволен.

Мисс Грэм много расспрашивала Герти о том, как она жила прежде. Печальная повесть девочки так заинтересовала Эмилию, что она не заметила, как прошло время и как ушел органист. Герти всегда легко поддавалась ласке. Приветливость Эмилии, ее тихий, ласковый голос покорили сердце девочки, и она доверчиво и охотно отвечала на все вопросы.

Эмилии Герти тоже понравилась; но она поняла, как мало на нее обращали внимания до сих пор и как необходимо ей хорошее воспитание. Между тем вернулся мистер Арнольд.

– Милая моя, – сказал он Эмилии, – вы, вероятно, подумали, что я забыл о вас; меня задержали дольше, чем я думал.

– А разве вы долго там пробыли? – ответила Эмилия. – Я и не заметила. У меня была интересная собеседница.

– Откуда же взялась эта крошка?

– Она была в церкви с мистером Купером. Разве он не пришел за ней?

– Купер? Нет, он пошел прямо домой. Верно, забыл о ребенке. Что же нам с ней делать?

– А далеко это? Не можем ли мы ее проводить?

– Да порядочно. И нам не по дороге. Вы устанете.

– Нет-нет, я не устану. Я хорошо отдохнула. Да и нельзя же отпустить ее одну. Я все равно буду беспокоиться.

У дверей дома, где жил Труман, Эмилия поцеловала девочку и простилась с ней; Герти потом всю ночь снилась эта славная, милая барышня.