Текст книги "Волчья звезда"

Автор книги: Мария Галина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Так вот, я, значит, сидела и переписывала эту нудную Запись – Диана отметила мне кусок от и до, а сама куда-то вышла, и тут вошел этот Барсук со своим краденным именем. Мне стало страшно – он сам открыл вход, как будто так и надо. Я на всякий случай спряталась за стол с экраном – тут же ничего не было, никакого оружия, даже простого ножа!

Он окинул меня презрительным взглядом – я-то тряслась и думала, не позвать ли мне на помощь (иногда Звездные Люди как-то слышат на расстоянии), но он больше не двинулся с места, и сказал:

– Так значит, это они тебя тут прячут! Ты тоже выкуплена?

Я ответила:

– Не твое дело!

– Не бойся, – продолжал он, – я тебя не трону. Просто хотел спросить – кто они такие?

– Новое племя.

– Откуда они пришли?

– С неба.

Он покачал головой.

– Так не бывает.

– Я сама видела.

– И сколько же их здесь? Я сказала:

– Не знаю. Похоже, много, раз они возвели свое становище так быстро. Он опять усмехнулся.

– Это ничего не значит. Они все делают быстро. Вернее, эти их штуки, машины. В этом-то вся их сила – в машинах. Машины все за них делают – качают воду, возят, кормят. Без них они все равно, что голые. Все равно, что улитка без панциря; наступи ногой – и все. Так сколько же их здесь? Где они проводят ночь?

– Вы тут ходите свободно. Не я. Тебе лучше знать.

– Нас держат раздельно. И запирают на ночь. И далеко не все двери тут открываются так просто.

Он вновь окинул меня холодным взглядом.

– Так значит, ты приходишь сюда по своей воле? Ваше становище с ними побраталось, да? Хорошеньких же побратимов вы себе нашли – ведь это же нелюди! Впрочем, чего ждать от оседлых?

– По крайней мере мы не бьем в спину…

Он сказал:

– Передай вашим, что они будут плакать кровавыми слезами.

Может, он и впрямь не собирался убивать меня сейчас, но мне было просто ужас как страшно. Тут дверь вновь отворилась и вошел Улисс. Кочевой тут же смолк и уставился в пол, а Улисс оглядел нас с этим своим дурацким доброжелательным видом.

– А, – сказал он, – похоже, вы уже начинаете находить общий язык?

Я уже открыла, было, рот, чтобы сказать все, что я по этому поводу думаю, но кочевой, укравший чужое имя, опередил меня.

– Да, – ответил он, – все в порядке, друг.

* * *

Весной в соленое озеро к востоку от становища через перемычку, соединяющую озеро с морем, заходит рыба – мы называем ее „головастик“ – нагуливать жир и метать икру. И в день весеннего равноденствия все близлежащие становища выделяют своих людей для большого лова. На закате они ставят сети в том месте, где озеро соединяется с морем, и всю ночь носятся по озеру с факелами, загоняя рыбу в протоку, а утром выбирают сети. В эту ночь те, кто остался на берегу, обычно жгут костры и пляшут, чтобы рыбакам была удача. Потом почти целый лунный месяц в округе воняет рыбой, повсюду блестит серебрянная чешуя и зеленые мухи слетаются на горы потрохов, но эта ночь и впрямь замечательная, волшебная ночь, и когда я рассказала Улиссу, он прямо загорелся и сказал, что хочет поглядеть на ночной лов. Похоже, он ничего такого раньше не видел – если они и впрямь прилетели со своих звезд, значит там у них рыба не водится, подумала я.

– Если вы захотите быть с теми, кто ставит сети, – сказала я, – Кречет не будет против.

– Хорошо, – сказал он, – тогда мы с Дианой…

– Не понимаю, при чем тут Диана? Женщины не ставят сети. Если хоть одна войдет в озеро во время лова, рыба обидится и навсегда уйдет в море. А то вы не знали?

– Понятия не имел, – сказал он. – Но ты же идешь?

– Я-то в озеро не лезу. Я буду вместе с остальными – сидеть на берегу и жечь костры. Очень мне надо, чтоб меня камнями закидали!

– Ясно, – сказал он. – Ну что же, тогда она тоже посидит на берегу.

Он помолчал, потом спросил:

– А если бы мы взяли с собой Барсука и Кожана?

– А вы сами как думаете?

– Думаю, – печально сказал он, – никто из ваших им не обрадуется. А жаль – это был бы такой хороший предлог для начала мирных переговоров. Кожан у себя в племени не маленький человек…

– Это он вам сказал?

– Почему я должен им не верить?

– Потому что они никогда не скажут вам правды, кочевые. И никакой он не Кожан – тоже украл у кого-то имя.

– Дались тебе эти имена, – сказал он раздраженно.

– Это же самое важное, как вы не понимаете? У них совсем нет чести, вот ни на столечко…

– А я надеялся, ты все же переменишь свое мнение, когда познакомишься с ними получше, – печально заметил он.

– Улисс, – ответила я, – и не просите.

* * *

Что бы он там в глубине души ни думал, но внял голосу здравого смысла и взял с собой только Диану. Она осталась на берегу озера вместе с остальными женщинами и ребятней, которая, как всегда бывает в такой праздник, носилась туда-сюда, путаясь у всех под ногами. Звездная Женщина держалась хорошо, с достоинством, но я-то видела, что ей неуютно – наши бабы всячески старались дать ей понять, что она тут как пятая нога зайцу. Я знала, они ее презирают – ничего из того, что положено делать приличной женщине она не умела, даже спрашивала про то, как мы выпекаем хлеб. Повсюду горели костры – весь берег был в огнях, точно звездное небо осенью; смех и голоса перекликались друг с другом, отражаясь от воды, небо переливалось всеми закатными красками, потом позеленело, потом зелень сменилась глубокой синевой и костры на берегу запылали еще ярче. В озере тоже сияли огни, отражаясь в черной воде, – факелы, фонари и масляные плошки – частью на лодках, частью в руках у загонщиков – озеро-то было мелководное, большей частью по пояс. Из зарослей камыша то и дело взлетали вспугнутые птицы, но сегодня никто на них не обращал внимания. Порою низко-низко над головой летучие мыши проносились на своих мягких крыльях, привлеченные множеством насекомых, ошалевших от такого обилия света.

Диана наблюдала за всем этим завороженно, даже рот приоткрыла. В руках у нее был такой специальный Предмет, совсем крохотный, при помощи которого каждый потом сможет увидеть то, что видела она – они называли его „камера“. Она медленно водила этой штукой из стороны в сторону, потом обернувшись, увидела меня, и кажется, обрадовалась – обычно-то она относилась ко мне снис ходительно, как к дуре какой, но сейчас, видимо, устала от враждебности остальных.

– Ох, – сказала она, – до чего красиво. Все эти огни…

– Это для рыб, – пояснила я, – рыба в эту ночь боится света, она хочет уйти от него через протоку. А там поставили сети.

Она грустно проговорила:

– Вы все делаете с какой-то определенной целью, верно?

Я удивилась.

– А как же иначе? Глупо было бы делать что-нибудь просто так.

Она покачала головой и вновь взялась за свою камеру. Небо стало совсем черным, равноденствие совпало на этот раз с новолунием; считалось, это обещает удачный год.

На востоке, мерно дыша в ночи, лежало море. Разглядеть его сейчас было невозможно, но над ним висела дымка, сквозь которую звезды едва просвечивали. Именно оттуда, из-за края воды весной прилетали дикие гуси, крича и жалуясь, точно испуганные младенцы, на те неведомые мне силы, что гонят их в наши края. Я подумала – может, там, вдалеке, вообще нет земли и они плачут потому, что им суждено без устали кружить на ветру? Или они прилетают с той яркой, точно умытой дождем зеленой звезды, которая порою появляется за краем моря?

Когда я спросила об этом Диану, она покачала головой и сказала: нет, там, за морем, тоже земля – почти такая же как эта.

– Тогда почему бы им не оставаться там на все лето?

Она ответила, что у птиц так заведено испокон веку; они просто не могут не прилетать, так уж они устроены.

– Как вы? Или вы прилетели сюда, просто потому, что там, где вы жили раньше, кончилась еда?

Она сказала – нет, там было не так уж плохо, но они и впрямь не могли не прилететь сюда, так что да, что-то в этом роде. Но им пришлось проделать очень долгий и опасный путь, а птицы летят всего лишь из-за моря.

Я сказала:

– Тогда откуда вы знаете, что там, за морем, если вы там не бывали?

Она объяснила что да, знают, как она выразилась „в общих чертах“; во-первых потому, что видели все сверху, до того, как опуститься в наших краях, во-вторых, потому что они недавно отладили что-то вроде этой вот камеры, которая парит над землей сама по себе, наподобие дикого гуся.

– Если хочешь, можно как-нибудь посмотреть на то, что она видит, – предложила она.

Я вежливо сказала „большое спасибо“, – они, вроде, не склонны были приврать, хоть и верили разным глупостям, вроде той истории о двадцатилетней осаде. Но зачем им понадобилась такая штука, было не очень понятно – ладно, взглянуть раз-другой, это еще куда ни шло, все же интересно, что где делается, но чтобы тратить все свое время, разглядывая чужие места, в которые, может, и не попадешь никогда…

Диана начала объяснять, опять же, как это у Звездных порою водится, довольно непонятно – что-то про „дух поиска“ и про назначение человеческого рода. Все, что я смогла уловить, так это то, что они ищут кого-то или что-то, и что мы – отнюдь не то сокровище, к которому они стремились, блуждая между небесных огней.

– Мы к вам не лезли со своей дружбой, – сказала я.

– Нет-нет, – поспешно ответила она, – ты не так поняла.

Но мне показалось, что как раз так.

Огни на озере побледнели и стали гаснуть, зато небо на востоке мягко засветилось, с дальнего моря потянуло прохладным ветром. Самое время было погреться у какого-нибудь костра, пока они еще не прогорели – Диане не было холодно в этой ее странной одежде, но меня начало пробирать, я обернулась к ней, чтобы сказать, что лов почти закончился и самое время попить чего-нибудь горячего, пока вода в котелках не остыла.

И тут увидела, что на востоке низко-низко над краем моря, по тропе диких гусей проплывает Город Мертвых.

Он был точь-в-точь таким, как рассказывали старшие, которым довелось его увидеть – светящимся туманным пятном, с плоским основанием, на которое он, должно быть, ложился, устав от своих дальних странствий; сквозь туман проступали размытые очертания чего-то; лес гигантских копь-ев, светящиеся древесные стволы, остроконечные грибные шляпки. Казалось, если как следует напрячь зрение, можно понять, что там оно было такое, но на самом деле все плыло и меняло свою форму и растворялось в сыром воздухе.

Я схватила Диану – она стояла, повернувшись ко мне лицом, – за рукав.

– Ты что? – удивилась она.

Но я от страха ничего не могла выговорить, только открывала и закрывала рот, точь-в-точь как рыба головастик, которую вытащили из воды.

Наконец, она обернулась, чтобы поглядеть, на что это я смотрю; к тому времени от Города осталось только светлое пятнышко в тумане – на самом деле он перемещался очень быстро.

– Видели?

– Что? – удивилась она.

– Там… – пятнышко меркло и таяло в свете наступающего утра. Она, прищурившись, вглядывалась вдаль, потом тихонько покачала головой.

– Тебе показалось, – мягко сказала она. И тут с берега раздался многоголосый вой – вопили женщины.

– Им тоже показалось? – спросила я. Она недоуменно озиралась.

– Вернется Улисс, мы его спросим, – сказала она.

Я заметила:

– Вернется, будьте уверены. Они сейчас все полезут на берег, точно ошпаренные.

И впрямь, те огни, что еще не прогорели, двинулись в сторону берега; теперь в свете наступающего утра, можно было разглядеть скользящие по воде лодки и плоты – точно стая невиданных водяных тварей они дружно метнулись к отмели.

Диана заторопилась к ним – уж не знаю, на что она надеялась, я-то понимала, что никто из тех, что находились в озере, не видел летающего Города – поскольку оно лежало в низине и окоем заслоняли низкие холмы. Но это, в конце концов, было ее дело – сама я направилась к своим.

Дрофа стояла у костра, который уже совсем прогорел, потому что она позабыла его вовремя покормить, и мрачно смотрела в землю.

– Видела? – спросила она меня, так и не подняв глаз. Я сказала:

– Ну и ну!

– Дурной знак, – проговорила она, сплюнув через левое плечо, – говорю тебе, дурной знак. Теперь жди беды.

Я ей поверила – уж она-то отлично понимала, что к чему. Не то, что пришлые.

* * *

Вскоре Диана сдержала свое обещание, хотя я ее и не просила; как-то после занятий подошла и спросила, не хочу ли я посмотреть на чужие земли с птичьего полета. Я сказала – да, разумеется, хочу, и она отвела меня в другой Дом, с плоской и низкой крышей – посреди пустой комнаты стоял точно такой же экран, как мой, только гораздо, гораздо больше, и то устройство, которое называлось „пультом“ было еще сложнее. Видно, если пришельцы что-то вобьют себе в голову, то это уж навсегда; там уже сидел один из кочевых – тот, что называл себя Кожаном. Похоже, у Звездных Людей все же хватало ума не сводить своих пленников вместе, но зато они упорно подстраивали все так, что я то и дело натыкалась то на одного, то на другого. Вот и сейчас – Кожан уже сидел в кресле, как будто так и надо. Я сделала вид, что его не заметила, он тоже. На лице Дианы, которая смотрела на нас с какой-то странной надеждой, отразилось разочарование. Потом, видно поняв, что с нами каши не сваришь, она, ни слова не говоря, уселась рядом, и экран засветился; я увидела бурое, чуть зеленоватое полотнище и только потом поняла, что это степь, еще не раскрашенная яркой весенней зеленью. Овраги и реки лежали на ней, точно складки ткани, а Диана, нажимая на эти их кнопки, заставляла картину на экране двигаться – сначала мне даже показалось, что мы сами плывем над землей, точно Города Мертвых или дикие гуси.

Картина эта меня так захватила, что я даже забыла про кочевого, зато Диана посматривала на него с гордостью, точь в точь как мать смотрит на своего малолетнего придурка, который начал ходить.

– Теперь попробуй ты, – сказала она.

И отодвинулась, а он, наоборот, довольно лихо начал передвигать эту картинку – сначала там было все то же самое, потом я увидела животных, проносящихся по равнине, они казались совсем маленькими, но потом я поняла, что такими их делает расстояние – это были сайги, и они мчались по степи, подпрыгивая, как тряпичные мячики.

Окраска степи все менялась – зелень уступала место ржавчине, и что-то там, на плоской равнине, блестело, отражая солнце; я-то подумала, было, что это вода, но Диана сказала, что это соль – высохшие озера соли, воздух над ними прогревался и дрожал, а дальше раскинулось целое море воды, нестерпимо сверкающей на солнце – я уже поняла, что там все не так, как надо и спросила Диану, неужели это тоже соль. Она сказала – нет, это мираж, и, натолкнувшись на мой удивленный взгляд, пояснила: это бывает, когда очень жарко, воздух блестит, точно вода. Я поняла – у нас тоже в самый разгар летнего зноя можно увидеть что-то в этом роде; призрачное море, которое отодвигается по мере того, как ты приближаешься к нему. Но у нас-то это бывает летом, да и то редко…

– Там дальше – горы, – сказала она. Я увидела горы – они громоздились на краю земли, точно низкие тучи, подножия тонули в зелени, густой, точно шкура животного, вершины блестели в солнечном свете, и это была уже не соль – снег.

– Если хотите, можно посмотреть что там, за горами, – сказала Диана. Кожан взглянул на нее.

– Я могу увидеть свое племя?

Она сказала – да, если он примерно скажет, где его искать – в той стороне, где заходит солнце или еще где-то? И что там поблизости – река или лес?

Он вытянул руку, указывая на что-то за стеной, – эти кочевые и впрямь нутром чуют, где восток, где запад; ведь в Домах тут не было окон и свет лился сверху, не меняясь ни утром, ни вечером.

– Нужно немножко изменить настройку, – сказала она. – Сейчас я покажу тебе.

Я и трижды вздохнуть не успела, как он уже сказал:

– Я понял.

Я подумала, ему должно быть ужас как неприятно, что его учит женщина, но по его лицу ничего нельзя было угадать.

Он положил пальцы на пульт и перекрестье посреди экрана вновь поплыло над землей – вернее, земля поплыла под ним. Пронеслось море, серое и неспокойное; изрытое скалами побережье, опять степь – и я впервые увидела становище кочевых. Сначала оно казалось маленьким, точно горсть ярких ракушек, высыпанных на песок, но потом я поняла, что то, что я приняла за ракушки, на самом деле оказалось легкими круглыми Домами – чем-то они были похожи на купола Звездных Людей, только сделаны, разумеется, из другого материала. Похоже, то ли из войлока, то ли из тканых полотнищ – я не разглядела. Зато понятно было, что Дома эти можно было передвигать сколько душе угодно – так уж они были устроены. Тут же неподалеку паслись животные – лошади, полным-полно лошадей, и несколько верховых пастухов носились вокруг стада, сбивая его плотнее. Из круглых отверстий в круглых крышах валил дым – там горели очаги; снаружи, растянутые на шестах, сушились какие-то шкуры, хлопая на ветру. Я уж было подумала, что, может, то, что все время твердили Звездные Люди, и не такая уж чушь – становище кочевых, которыми у нас пугали детей, оказалось совсем нестрашным, похожим на наше.

– Ну вот, – довольно сказала Диана, и, обернувшись к Кожану, спросила:

– Это и есть твое племя?

– Да, – коротко ответил он.

– Похоже, они не собираются сниматься с места.

– Нет, – ответил он. Он был не из разговорчивых.

Я подумала, что кроме тех пастухов, в становище не видно взрослых мужчин – женщины порою мелькали между круглыми стенами, появлялись из-за полога своего Дома, что-то несли или возились у открытых очагов.

Я сказала Диане:

– Спросите его, где их мужчины.

Она удивилась.

– Почему бы тебе самой…

– Я не спрошу, а он не ответит. А вы спросите.

Она пожала плечами, но все же спросила. Он сказал:

– Охотятся.

Я видела вдали, за круглыми крышами, клубы поднятой пыли – что-то там происходило такое, потом пыль чуть улеглась, несколько верховых вырвались из нее; а там, на земле, по-прежнему скрытые бурой пеленой, неподвижно лежали тела – человек двадцать, не меньше, но точнее определить было трудно, потому что они были свалены в бесформенную груду.

Я схватила Диану за руку.

– Посмотрите, что там такое!

И тут кочевой сделал что-то, отчего изображение резко метнулось в сторону и расплылось – теперь в перекрестье медленно катились серые валы и пенные гребни на них заворачивались внутрь, потом обрушивались обратно в воду.

– Сорвалось, – сказал он, – я еще не очень хорошо…

– Ничего, – успокоила она, – это бывает.

Я уже обернулась к Диане, чтобы сказать ей все, что я по этому поводу думаю, но встретилась взглядом с кочевым – он смотрел мне прямо в глаза и усмехался. Рука его, лежащая на пульте, чуть заметно шевельнулась и я поняла, что он меня прикончит прежде, чем я успею сказать хоть что-нибудь. В конце концов, подумала я, это не мое дело – она должна была видеть то же что и я. Хотя в глубине души я отлично понимала, что ничего она не видела – иначе заставила бы его передвинуть туда этот свой небесный глаз. Не то, чтобы они были подслеповаты, Звездные Люди, но глаз их схватывал все слишком медленно. Море все проплывало в перекрестье – сверху видно было, что у берега вода бурого оттенка из-за взбаламученного ила, сам берег здесь был обрывистый, пласты красноватой глины выворачивались наружу словно вспоротое брюхо животного. А Небесный Глаз мчался все дальше, туман перетекал над волнами, точно молоко, а одно туманное пятно, мелькнувшее внизу, у края видимости, было особенно плотным. Я сказала:

– Пусть остановит.

Он посмотрел на меня с усмешкой, и впервые ответил, обращаясь прямо ко мне:

– Не могу.

– Тогда остановите вы, – сказала я Диане.

– Нет, – возразил Кожан, – я сам. Он, вроде, попытался замедлить полет небесного глаза, но на деле разогнал его еще больше, так что волны внизу слились в сплошные серые полосы. Он явно старался увести Небесный Глаз от своей стоянки, но, похоже, до Дианы это так и не дошло – она полагала, что причина всех этих чудовищных прыжков просто в неумении управлять полетом, но я отлично видела, что это одно сплошное притворство.

– Там, вроде, был Город Мертвых, – пояснила я, – помните, я вам говорила? Только он очень далеко ушел.

– Должно быть, это какой-то оптический эффект, – сказала она. – Ну, обман зрения. Туман порою собирается плотными сгустками.

– Тогда ночью это тоже был обман зрения?

Она пожала плечами:

– Возможно.

И повернулась к кочевому.

– Ты что-нибудь видел?

– Ничего, – спокойно ответил он.

– Он вообще ничего не видит, – ядовито сказала я, – так уж он устроен.

У кочевых глаза как у хищной птицы; говорят, они способны различать звезды среди бела дня.

Я подумала, что, если Диана оказалась такой уж доверчивой, то, может, Улисс меня выслушает – меня не столько тревожило появление Города Мертвых, хоть это и правда дурной знак, сколько непонятное избиение на стоянке кочевых. А потому я спросила Звездную Женщину:

– А где Улисс?

Она ответила:

– Они с Лагранжем поехали на стоянку кочевников. Взяли с собой Барсука.

– Поехали? Зачем?

– Для переговоров.

– Вы с ума сошли! Можете с ними попрощаться! И с этим вашим Барсуком тоже. Никто из них не вернется!

Она мягко сказала, обернувшись к кочевому:

– Кожан обещал, что их хорошо примут.

Он спокойно кивнул, глядя ей в глаза.

– Давно они поехали?

– С утра, – сказала она. – К вечеру они будут на месте, а завтра вернутся. К концу дня. И, глядя на меня, добавила:

– Мы поддерживаем с ними связь. Там все в порядке.

– С той вашей… экспедицией вы тоже поддерживали связь.

– Да, – сказала она, – да, но… там могло случиться все, что угодно. Они же были в заброшенном городе – там остались подземные пустоты, какое-нибудь зданием могло обрушиться и похоронить их… А здесь – ты же сама видела; здесь нечего опасаться.

Я только покачала головой. Что тут поделаешь – здесь не поможет ни Небесный Глаз, ни эта их дальняя связь. Они видели лишь то, что хотели, эти Звездные Люди, им ничего нельзя было втолковать, но дело даже не в этом; может, будь у них и впрямь дурные намерения, все было бы проще – беда в том, что они не хотели никому ничего плохого; и, тем не менее, опасность распространялась вокруг них, словно круги от камня, брошенного в воду. Меня вдруг прошиб озноб, несмотря на тепло невидимого очага. Видно, Диана все же что-то заметила, потому что успокаивающе сказала:

– Они вернутся. Все будет хорошо. Вот увидишь.

Тогда я ей не поверила, но они и вправду вернулись. На закате следующего дня, как обещали.

* * *

Они вернулись на закате следующего дня, а еще через несколько дней летающая лодка прибыла к нам, и Лагранж самым торжественным образом пригласил старейшин к себе; мол, раз уж Звездные Люди гостили у нас, то и наши должны посетить Дом пришлых. Полагаю, старейшины были бы не прочь отвертеться от такой чести: побратимы побратимами, но кому хотелось оказаться за непроницаемой стеной чужого поселения. Однако деваться было некуда; вежливость обязывала, и десять самых уважаемых наших людей с утра собрались в путь – на лошадях, понятное дело (Лагранж предложил пригнать за ними мобиль, но они отказались), не взяв с собой ни женщин, ни детей. Я-то находилась там с самого утра и могла наблюдать за всеми приготовлениями.

Лошади летающим лодкам не чета – и когда наши прибыли, все давно было готово – столы, накрытые на площади перед самым большим Домом, были обильно уставлены чудной пищей Звездных, которая сама по себе становилась горячей или холодной; а чашки и блюда казались такими хрупкими, что их страшно было взять в руки – но только казались. Ножей не было потому что все, что лежало на блюдах, уже было нарезано кусками правильной формы; а вместо непривычных табуреток со спинками, на твердое покрытие пола навалили груды подушек. Я издали смотрела, как все рассаживались по местам – думаю, устрой Звездные Люди это пиршество в одном из своих Домов, нашим было бы неуютно, но под открытым небом, которое раскинулось над чужим становищем, точно огромный синий шатер, они чувствовали себя свободно. Стояла поздняя весна и можно было видеть, как там, в вышине, в золотых потоках света, точно пылинки, пляшущие в солнечном луче, парят, трепеща крыльями, жаворонки.

Звездные Люди тоже усаживались на свои места – их тоже было десять, но я узнала лишь троих, остальные казались мне на одно лицо, как всегда бывает с чужаками. Вид у них был торжественный, и они негромко переговаривались между собой. Я заметила, что за столом остались свободные места и сердце у меня неприятно заныло. Что-то должно было случиться. Полагаю, наши тоже заметили – но, вероятно, решили, что кто-то из Звездных присоединится к пиршеству позже.

От Звездных Людей говорил Лагранж на правах старшего – я устроилась поодаль, но так, чтобы слышать, что происходит; Кречет, правда, отлично меня видел, но счел за лучшее просто не заметить. Иначе ему бы пришлось погнать меня в шею, а все-таки они тут были в гостях; неловко получилось бы.

Лагранж начал толковать что-то о новых временах, об избавлении от „постоянной угрозы голода“ и от „борьбы за существование“, о „семье народов“ – похоже, наши решили, что у Звездных это такой обычный застольный зачин, но я-то отлично понимала, что он имеет в виду именно то, что говорит, и с замиранием сердца ждала, чем все это кончится.

И правда; из ближайшего Дома появилась цепочка людей. Они двигались в полной тишине – у наших отнялся язык от такой наглости, они даже жевать перестали, и стало слышно как ветер шуршит в траве. Кочевые – их было тоже десять, – двигались в полном боевом облачении, правда, без оружия; они молча уселись на пустые места, как будто так и надо. Я узнала тех двоих, остальные, похоже, и впрямь были люди не маленькие, во-вся-ком случае, судя по сложной татуировке, украшавшей их лица. Лагранж продолжал стоять – он, разумеется, не был настолько уж глуп, чтобы не понимать, чем все может обернуться, – и потому торопливо продолжил:

– Не усматривайте в том, что я пригласил сюда. других гостей, оскорбления, друзья мои. У меня и в мыслях не было подвергать вас какой-либо опасности. Напротив, я хочу – мы хотим, – чтобы прекратились давние распри. Именно для этого мы и прибыли сюда. Я понимаю, старые обиды забыть трудно, но ведь нужно думать и о будущем. Человек рожден не для того, чтобы слепо бороться за выживание. Если никто ни в чем не будет испытывать недостатка, отпадет необходимость в войнах и набегах.

Наши выслушали его в полном молчании, я вообще не уверена, что они поняли хоть половину из того, что он пытался им сказать. Один только Кречет сохранял хладнокровие.

– Ты говоришь очень красиво, – негромко произнес он. Он не прибавил „друг мой“ и это было дурным знаком, но Лагранж этого не заметил.

– Я позволил этим людям присутствовать здесь именно потому, что они пришли с миром.

Он вновь оглядел собравшихся за столом и в нависшем тяжелом молчании беспомощно повторил:

– Они пришли, чтобы предложить вам мир, понимаете?

– Нет, – спокойно сказал Кречет.

До сих пор кочевые сидели так, словно разговор их не касался – я заметила, что никто из них не притронулся ни к еде, ни к питью. Но теперь, видимо, они решили, что пришло их время, да и Лагранж выжидательно смотрел на того же Кожана, который, похоже, был здесь за старшего. Наверняка они подготовили все это заранее, подумала я, уговорились, кто когда и что будет говорить. И точно, Кожан встал и, обращаясь к Кречету, заговорил. Голос у него был сладкий как мед и он, глядя Кречету прямо в глаза, начал толковать о том, как хорошо будет, если все будут как одна семья. Лагранж слушал его и кивал, поглядывая то на кочевого, то на Кречета – видно было, что он ожидал чего-то в этом роде.

– Воистину на благо всем прибыли эти люди, – тем временем говорил кочевой, – и справедливы их слова. Ибо, если мы поклонимся им, они дадут нам силу, по сравнению с которой стрелы и копья – ничто. И, когда мы овладеем ей, наши Дома станут вашими Домами, а ваша земля – нашей землей. Кто тогда будет знать, где какое племя?

От такого оскорбления лицо Кречета пошло красными пятнами – он вскочил, и, схватив стоявший на столе кувшин вина, выплеснул его на кочевого – алая жидкость залила ему глаза.

И тут началось. Ни у кого не было оружия, но это никого и не остановило – в ход пошло все, что было под руками, в том числе и сами руки. И, миг спустя, по земле катался яростный клубок борющихся тел – Лагранж отскочил в сторону, остальные Звездные Люди тоже какое-то время растерянно озирались, потом Диана, которая, похоже, соображала быстрее всех, извлекла откуда-то какой-то округлый предмет и закричала:

– Маски! Наденьте маски'

Я увидела, что Звездные Люди натягивают на лица высокие воротники, и Улисс, увидев меня, жавшуюся к стене Дома, прежде, чем закрыть лицо, крикнул мне:

– Задержи дыхание и беги в Дом!

Я так и сделала и, обернувшись на ходу, увидела, что над перевернутыми блюдами и яростно рычащими людьми плывут клубы дыма – не зеленоватого, как в тот раз, а бледного, почти бесцветного, и мешанина рук и ног замедлила свое движение – схватка замирала.

Больше я ничего ни увидела; я уселась на пол, спрятавшись за большим экраном и тряслась там, пока в комнату не вошел Улисс.

– Пойдем, – сказал он. – Все уже кончилось. На площади перед домом вповалку валялись тела, и Звездные Люди – уже с открытыми лицами, уволакивали куда-то кочевых – их тела были мягкими, точно из них вынули все кости. Наши по-прежнему лежали на земле. На всем – на траве, на людях, на перевернутой посуде, – блестел какой-то странный налет, точно снег, выпавший в неподходящее время. Я сказала:

– Вы их всех убили?

– Да нет же, – устало ответил он, – просто усыпили. Иначе их было не остановить. Потом они проснутся.

Лагранж стоял тут же, мрачный как туча. По мне, в том что случилось, была его вина, но он, похоже, думал совсем иначе. Он поглядел на меня все тем же тяжелым взглядом, но обратился не ко мне, а к Улиссу:

– Похоже, это была ошибка.

– Лагранж, – грустно сказал Улисс, – я же с самого начала…

– Ты отлично понимаешь, что я не об этом досадном инциденте. Ошибка в том, что вы с самого начала не за тех взялись. Вот вам и результат. Они же бесперспективны.

– Если бы вы дали нам время…

– А откуда ты знаешь, сколько у нас времени? Быть может, не так уж и много. Мы не можем позволить себе ошибиться.

– Вот именно, – тихо ответил Улисс.

– Мы не на тех ориентировались. Теперь же…

Улисс многозначительно поглядел в мою сторону, но тот лишь раздраженно махнул рукой.

– Боюсь, – так же тихо проговорил Улисс, – что теперь все решится само собой.

Но тот его уже не слушал, он резко повернулся и направился прочь. Улисс виновато поглядел на меня.

– Паршиво все получилось, верно? – устало сказал он.

– А вы чего ожидали? Стравили их, а теперь удивляетесь? Кто, интересно, до такого додумался? Кочевые?