Текст книги "Будет легче (СИ)"

Автор книги: Мария Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

После этих слов я не сдержалась и еще раз обняла их. Как же я люблю маму и папу, никуда теперь от них не уйду и не убегу!

Но внезапно я заметила, что лица у родителей стали очень грустными, у мамы даже навернулись слезы на глазах.

– Милая, то был не сон, – сказала мама после долгого молчания, – ты так и остаешься рабыней, ты не смогла вырваться.

– Нет! – Это наверняка шутка, но мне она показалась настолько злой, что даже выступили слезы. – Нет, что значит, я рабыня? Это ведь был сон, просто сон.

– Сашенька, – ласково сказал отец и, подойдя ко мне, погладил меня по щеке, он всегда так делал. – Твоя мама не шутит то, что происходило с тобой это все правда. Оглянись вокруг.

И я оглянулась. Теперь я находилась в каком-то зале, где на полу были разбросаны пушистые узорчатые ковры. Свет в помещении был необычным немного ярким, резким из-за прямых солнечных лучей, которые проникали в маленькие вытянутые окна. На мне было красное очень красивое платье с золотыми узорами.

– Хюррем!

Я обернулась и увидела мужчину, которого я где-то видела, но никак не могла понять где. Первое на что я обратила внимание, так это на его холодные, голубые глаза.

– Ты принадлежишь ему, – сказала мама.

Родители грустно улыбнулись мне и, развернувшись, пошли к двери, что находилась в другом конце зала.

– Не уходите, прошу! – еле как выдавила я. Мне было сложно говорить, потому что воздуха не хватало. – Не бросайте меня!

Я бросилась за ними, но мужчина, что назвал меня странным именем, схватил меня за руки и повел в другую сторону. Я начала плакать, пыталась вырваться и просить, чтобы меня отпустили. Внезапно в голове прозвучал чей-то голос, который звал меня. Я крепко зажмурилась и открыла глаза…

Резко распахнув глаза, я увидела, что кто-то сидит на моей кровати, от испуга, я обняла этого кого-то и заплакала еще сильнее. Женщина не могла быть такой широкоплечей, поэтому я сделал вывод, что обнимаю мужчину. Я даже не задумалась о том, кто это, потому что по-прежнему была напугана, расстроена и еще мне было дико холодно, а он был теплый.

Мужчина, которого я обнимала, прошептал что-то ласковое, что сразу подействовало успокаивающе. Я почувствовала, как его сильная рука гладит мои волосы, зарываясь в них пальцами.

Какой же он был теплый! По-прежнему плача, я сильнее прижималась к нему, стараясь получить побольше этого тепла.

– Лучше бы я умерла, лучше бы умерла, – прошептала я, утыкаясь носом в его плечо.

– Не надо так говорить, – шепнул тот, кто обнимал меня.

Я закрыла глаза. Какой красивый голос, а главное, что это не Сулейман. И тут я вспомнила последние события, и у меня бешено забилось сердце. И еще я поняла что мужчина, которого я не могла узнать во сне, это был именно султан.

Внезапно до меня дошло, что я знаю этот голос. Голос мужчины, что сейчас обнимает меня, он знаком мне до боли, я уже слышала его. Голова понемногу начала работать, и я оторвалась от человека, с которым так страстно обнималась.

– О Аллах, – простонала я и закрыла лицо руками.

– Хюррем, – Ибрагим дотронулся до моей руки, а еще тяжелее вздохнула.

Примерно через минуту, я уже начала здраво мыслить и постепенно, начала понимать происходящее.

– Ты хотя бы понимаешь, что если Пове…, – я запнулась, потому что с приходом сознания, пришли и свежие воспоминания, которые для меня были очень болезненны, – если… ну ты сам понимаешь кто, узнает, что ты был тут, да еще и обнимался со мной, то тебя накажут!

– А ты кричи громче, – язвительно произнес Ибрагим. – К тому же мы сейчас одни.

– Милый мой, – ядовито сказала я, – у этого дворца есть не только уши, но и глаза. Я порой про себя от гарема такие вести узнаю, что иногда скинуться в Босфор с высокой скалы хочется. Если верить слухам то я уже зарезала и отравила сотню людей, хочу стать Повелительницей мира, а еще, я не натуральная рыжая, а делаю маску для волос из хны!

Внезапно Ибрагим засмеялся. Я никогда не видела его таким. Он сейчас казался мне таким…. я даже не знаю, как сказать… человечным что ли. Если я видела его улыбку, то она напоминала мне оскал или была какой-то жеманной. А сейчас его лицо просветлело, словно лучик солнца выглянул из-за туч, он даже как-то помолодел. Греха таить не буду, я невольно залюбовалась.

– Хна значит, – проговорил Паша, – учитывая то, как ты шутишь, с тобой все в порядке.

– Ибрагим, Ибрагим, – протянула я, – неужели не понимаешь, что мой сарказм и смех – это как защита, я думала, ты меня хорошо изучил как своего врага.

– Кто сказал, что ты мой враг. Я вообще никогда не хотел с тобой враждовать.

– Да, так же как и я, всегда хотела дружить с Махидевран!

Ибрагим посмотрел на меня каким-то оценивающим взглядом и тяжело вздохнул.

– Это сделал Сул… – начал он.

– Да! – резко выкрикнула я. На душе снова стало мерзко, противно и ужасно, мне казалось, что я никогда не избавлюсь от этого чувства.

– Ибрагим, – шепнула я. Он удивленно посмотрел на меня, а потом смутился и отвел взгляд.

– Да? – спросил Паша после минутного молчания.

– Защити меня, мне больше не у кого простить помощи, но ты можешь отказаться…

– Я защищу тебя! – Ибрагим посмотрел на меня каким-то твердым, отважным взглядом. С таким лицом всегда герои на поле боя встречают неминуемую гибель. – Защищу.

Я слегка улыбнулась ему. В голове теперь снова царил полный беспорядок мыслей. Защищу. Но почему Ибрагим? Чем я заслужила твою защиту? Упреками, язвительными словами, угрозами. Чем? Почему ты полон решимости, защищать меня, почему я понимаю, что ты готов рискнуть ради меня?

– Но и я тоже не буду оставлять тебя без защиты, – произнесла я и с ухмылкой посмотрела на Пашу, – и именно поэтому тебе лучше уйти и сделать вид, будто ты не был тут сейчас со мной. Да, и подкинь лекарше, что стоит за дверью, денег, просто так ведь она не будет молчать.

– Мы можем без лишнего шума убрать свидетелей, – заговорщицки сказал Ибрагим.

Я улыбнулась, удивляясь тому, как у меня вообще хватает сил улыбаться и смеяться.

– Ох, Паша, с такими заговорами нас самих убьют!

После этого, заверив Ибрагима, что я сама доберусь до своих покоев, как только все улягутся спать, он ушел. И мне сразу же показалось, что как будто мое личное солнце погасло.

Лекарша вошла спустя пару минут, я увидела у нее в руках небольшой мешочек. Наверняка там золото, что ей дал Ибрагим.

Плохое настроение почему-то не возвращалось. Разве что стало чуточку грустно, но в остальном я держалась молодцом, даже тело болело не сильно, как и раны на лице.

– Как вы чувствуете себя, госпожа? – спросила лекарша.

– Как ни странно вполне хорошо. Как только все лягут спать, я пойду в свои покои.

– Как вам будет угодно, – пропела лекарша и чуть поклонилась, – только перед уходом вам надо принять небольшое количество гашишного масла.

– Что за масло такое?

Лекарша как-то загадочно улыбнулась:

– Именно от него вам так хорошо… на душе.

Я пожала плечами и положила голову на подушку. Уже наступил вечер, мне оставалось прождать все пару часов.

Сюмбюль старался не смотреть на меня, когда мы шли по коридорам дворца в мои покои. Приняв еще немного гашишного масла, я немного медленно соображала, зато почему-то было очень весело и хотелось смеяться, хотя вроде ничего смешного не происходило.

Посмотрев на Сюмбюля, что семенил впереди, я представила, какое у него сейчас испуганное или сосредоточенное лицо и, не выдержав, рассмеялась.

– О Аллах, госпожа, тише пожалуйста, – испуганно шепнул он.

А я не могла замолчать и с каждой секундой смеялась все громче и громче.

– Сюмбюль, сделай так, чтобы я уже замолчала! – еле как выговорила я, сквозь смех.

Вдруг мы услышали шаги. Я перестала смеяться и прижалась к стенке, словно могла слиться с ней и меня никто бы не заметил. Через пару мгновений из-за угла вышла Нигяр и зло посмотрела на Сюмбюля.

– Ты что тут ее развлекаешь что ли, чтобы идти, не так скучно было? – рявкнула Нигер на евнуха.

– Она сама так, я не причем, – начал оправдываться Сюмбюль. – Лекарша сказала, что такое может быть из-за гашишного масла.

– Аллах меня помилуй, – простонала Нигяр, – его ведь дают только в особых случаях, тяжело больным.

Я в это время начала снова смеяться. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я умру от нехватки воздуха. Подойдя к Нигяр и Сюмбюлю, я сквозь смех сказала:

– Я вообще-то тяжелобольная, у меня особый случай! – И снова засмеялась как сумасшедшая. Казалось, никто не заставит меня замолчать, и спокойно до покоев мы не доберемся.

– Тише, тише Хюррем-султан, ради Аллаха, не смейтесь так громко, – уговаривала меня Нигяр. Но я не могла остановиться, меня уже даже начала мучать тревога по поводу того, пройдет ли это когда-нибудь или нет.

Еле как мы все-таки дошли до покоев. Мне не хотелось спать, поэтому я начала прыгать на кровати и носилась по комнате. Нигяр и Сюмбюль стояли возле двери и смотрели на меня как на умалишенную.

Я взяла одну подушку и со всей ярости бросила на пол, внезапно в голове, словно картинки из книжки, начали проноситься воспоминания и на глазах навернулись слезы.

– Он же хотел, чтобы я была «смеющейся госпожой»! Хотел ведь!? – Я зло посмотрела на Нигяр и Сюмбюля. – Что вы молчите, вы ведь все знаете! Будете делать вид, что все хорошо, что ничего не было?

Я подошла к краю кровати и, закатав рукава сорочки, показала им синяки на запястьях.

– Он бил меня! Бил! – Я обессиленно опустилась на край кровати и зарыдала.

Нигяр подошла ко мне и погладила по спине.

– Все будет хорошо, – спокойно сказала она. Я на эти слова лишь сильнее заплакала.

– Нет, не будет, – слабо возразила я.

– Будет, – уверенно заявила она.

– А если это повторится? – испуганно прошептала я и вцепилась в руку Нигяр. – Я не хочу снова терпеть эту боль, не хочу.

Нигяр переглянулась с Сюмбюлем. Вид у обоих был растерянный. Она что-то хотела сказать мне, но я уже не слушала ее, потому что начала засыпать.

___________________________________________________________________

Сразу хочу поблагодарить своих дорогих читателей, благодаря которым у меня вдохновения хоть отбавляй!))))

========== Я понял, что ты мне дорога. ==========

После того как я оставил Хюррем, я направился к Повелителю. Злость по-прежнему наполняла душу и у меня в голове все еще вертелись мысли об убийстве падишаха. Конечно, я прекрасно понимал, что его убийство я не проверну, но и молчать, как ни странно не хотелось.

Зайдя в покои Сулеймана, я его не увидел, он сидел на балконе с задумчивым видом и смотрел вдаль.

– Повелитель, – я замер на пороге балкона.

– Заходи, Ибрагим.

Я прошел на балкон и посмотрел на падишаха, тот не смотрел на меня, его взгляд так и был прикован к ночному небу, на котором сверкало множество звезд, подобно алмазам на солнце. Я перевел взгляд на далекий город, что расстилался передо мной. Сейчас глядя на Стамбул с балкона, он казался мне таким далеким. В такие моменты глядя на город и водную гладь Босфора, кажется, что ты наблюдаешь за всем миром. Словно невидимые границы стёрлись и вот он, весь мир в одной картине!

– Вы уже навещали Хюррем-султан?

Повелитель некоторое время молчал. Лицо из задумчивого стало хмурое.

– Она по-прежнему у лекаря?

– Нет, мне доложили, что она уже в своих покоях.

Сулейман кивнул и снова не сказал ни слова. На его лице не дрогнул ни один мускул. Неужели ему все равно на Хюррем, неужели он даже не испытывает чувства вины!?

– Надо навестить ее…

– Не думаю, что в ближайшее время ее стоит навещать, – вырвалось у меня.

Сулейман посмотрел на меня, а потом медленно поднялся на ноги. Лицо у него стало злое, очень злое.

– Это почему ты мне так говоришь? Ты что-то знаешь?

Скрывать, смысла нет, да и к тому же, за мое «знание», он меня не казнит. Надеюсь.

– Я знаю все, – тихо сказал я.

Повелитель чуть сощурил глаза, а потом как-то зло усмехнулся.

– И что считаешь меня теперь чудовищем?

Хуже, – пронеслось в голове, но я не стал этого озвучивать.

– Не мне Повелитель, вас судить, но если вам все-таки интересно мое мнение, то я считаю, что Хюррем-султан такого обращения не заслуживает.

Сулейман подошел к колоне и, облокотившись на нее, снова устремил взгляд вдаль.

– А собственно, почему ты так переживаешь за нее? – спросил Сулейман. – Тебе ведь должно быть все равно, что происходит с женщинами в гареме. Потому что это мои женщины, и я имею права делать с ними все что захочу! – На последней фразе он повысил голос.

Эти слова меня разозлили очень сильно. Он так говорит про женщин в гареме, словно они не живые люди, а какие-то красивые безделушки.

– Знаю, – спокойно согласился я, стараясь не терять терпения. – Но то, что они рабыни не значит, что над ними можно издеваться, как пожелает душа. Наши предки ценили и уважали женщин, потому что они рождают новые жизни, потому что для мужчины, они всегда были опорой, источником вдохновения, и главное, любить как они не способен ни один мужчина. Эта женщина подарила вам любовь и троих детей, не стоит с ней так обращаться.

Сулейман обернулся и посмотрел на меня.

– И ты будешь мне еще давать советы как мне обращаться с гаремом!?

– Да, буду! Потому что когда вы переходите границы, вам стоит об этом сказать, даже несмотря на то, что я не имею права так говорить, я все равно сделаю это! Вы можете меня казнить после этих слов, но вы ведете себя неприемлемо для султана! Настоящий мужчина никогда на любимую женщину руку не поднимет, особенно на ту, которой он обещал защиту и свою любовь. Поэтому умоляю вас, пересмотрите свое поведение, иначе вы потеряете самого себя!

Я поклонился падишаху и вышел из его покоев. Надеюсь, он одумается после этих слов, попросит у Хюррем прощения…

Стоп!

И я остановился посреди коридора, внезапно поняв, что если Хюррем и Сулейман помирятся, то она не будет нуждаться в моей защите. Все вернется на круги своя. Она вообще не должна его прощать! Пусть обижается, я буду защищать ее, Сулейман ее больше не тронет. Я не хочу, чтобы она принадлежала ему. Потому что Хюррем… эта удивительная и неповторимая женщина… дорога мне.

Комментарий к Я понял, что ты мне дорога.

Прошу прощения за такую маленькую главу. Отдыхаю у бабули на даче, а у меня глюченный старый планшет, даже текст толком не смогла проверить, поэтому заранее извиняюсь за ошибки)))

========== Я поняла, что запуталась. ==========

И снова радужный сон, который потом, перенесет меня в жестокую реальность…

Я стою на берегу моря и чувствую теплую морскую воду, что время от времени накатывает на берег, накрывая водным покрывалом мои ноги. На мне длинное светло-голубое платье из воздушной, почти невесомой ткани. Снова на душе спокойно и хорошо. Наверное, только во снах я могу обрести настоящий покой и ощутить счастье в полной его мере. Волосы такие длинные и густые! Я даже невольно ахнула, проведя пальцами по шелковистым локонам, которые были ниже пояса, я довольно улыбнулась, всегда хотела такие волосы.

Волны снова накатили на берег. Я присела и потрогала теплый песок, который проскользил сквозь пальцы и его мелкие песчинки унесло ветром. Как же снова хорошо! Я вдохнула соленый морской воздух и посмотрела на голубое небо с пушистыми белыми облаками. Наверное, я попала в сказку! Где еще может быть так хорошо и спокойно?

И тут я услышала тонкую протяжную мелодию. Я обернулась, но никого не увидела, я могла только слышать эту грустную музыку.

Мое внимание привлекла роща, в которой росли деревья с серыми гладкими стволами и пушистой темно-зеленой кроной. Я подошла поближе и провела рукой по стволу дерева, только сейчас я поняла, что это кипарис.

Мелодия раздавалась из зарослей кипариса, я заметила тропинку и двинулась вперед. Звук становился все громче, из-за любопытства, я чуть ли не побежала навстречу этой красивой мелодии.

Внезапно впереди появился просвет между деревьями. Я остановилась и, слушая мелодию, попыталась разглядеть, откуда же она доносится. Скрипка, играли на скрипке, но разглядеть, кто на ней играет, я не могла. Поэтому я вышла на небольшую опушку и увидела красивый каменный домик, вокруг которого росло множество цветов. Мое внимание привлекли кусты белоснежных роз, некоторые бутоны еще не до конца распустились и имели зеленоватый оттенок, но они были такие прекрасные! Домик был необычайно сказочным, как будто я попала в другой мир, где только царит радость, счастье, люди не знают таких слов как горе, разочарование, обида. Мир, где если кто-то и проливает слезы, то это только слезы счастья.

Человек что играл на скрипке стоял ко мне спиной. Вначале я хотела тихонько послушать, но узнав этого человека, даже не смотря на то, что я не видела его лица, я невольно ахнула.

– Ибрагим, – вырвалось у меня.

Он обернулся ко мне с радостной улыбкой. Положив скрипку на землю, Ибрагим подбежал ко мне и, подхватив на руки, закружил. Я засмеялась, и меня абсолютно это не смущало, наоборот, я почувствовала себя еще счастливее.

– Сашенька, – Ибрагим провел рукой по моим волосам, – сколько раз просил не задерживайся так надолго.

– А сколько раз я просила, чтобы ты пошел вместе со мной.

Я улыбнулась ему, и мне казалось еще чуть-чуть, и я умру от счастья.

– Почему мне кажется, что стоит мне моргнуть, и ты исчезнешь, это все исчезнет и я снова стану несчастной?

– Душа моя, ну разве я позволю кому-нибудь причинить тебе вред? – Ибрагим крепко обнял меня, я положила голову ему на плечо, впервые за долгое время, почувствовав себя защищенной и любимой.

– Я люблю тебя, – сказала я и посмотрела в его глаза. – Люблю.

– А я, – Ибрагим поцеловал меня в губы, и мне сразу показалось, будто я лечу высоко в небеса, – люблю тебя, и никто не отберет тебя у меня…

И тут меня разбудили!!! Я настолько не хотела возвращаться в реальность, что начала отмахиваться от человека, что тряс меня за плечо.

– Уйди, я должна досмотреть сон, – буркнула я.

– Госпожа, вы должны принять лекарство.

Поняв, что я уже не смогу вернуться в свой прекрасный сон, я тяжело вздохнула и села. Нигяр стояла перед кроватью, а в руках у нее был пузырек с лекарством.

– Нигяр, ну что ты сделала! – я грустно на нее посмотрела. – Такой сон хороший!

– Что снилось? – спросила она.

– Не скажу, вдруг не сбудется.

– Сегодня пятница, с четверга на пятницу сны сбываются, так что не переживайте.

Вспомнив свой сказочный сон, я невольно вздохнула и сказала:

– Нет, пожалуй, не сбудется, слишком уж он радужный был.

Нигер улыбнулась и дала мне пузырек.

– Выпейте это. И по поводу сна не переживайте, пустое это. На улице снег выпал, может, вы погуляете, свежим воздухом подышите, для здоровья полезно.

– А сколько время?

– Еще все спят.

– Вот и хорошо. Пойду гулять с детьми прямо сейчас.

Я встала с кровати и пошла к своим детям, которые все еще спали. Присев около кроватей Михримах и Мехмеда, я тихонько поцеловала их, и они открыли глаза.

– Мама что случилось? – чуть ли не одновременно спросили они. – А почему у тебя на лице синяки?

Я улыбнулась детям и погладила их по голове.

– Все в порядке, ваша мама просто упала, видите, какая я бываю неуклюжая? Как насчет того, чтобы пойти погулять? На улице снег выпал, – шепнула я.

– А Селима, возьмем? – спросил Мехмед.

– Да, все пойдем, только надо теплее одеваться.

Дети кивнули мне и счастливые встали с кроватей. Потом я подошла к колыбельке Селима и взяла его на руки. Селим заворочался во сне и сжал свои маленькие ручки в кулаки.

– Солнышко мое, – шепнула я и поцеловала его.

Селим как будто услышав мой зов, открыл глаза и улыбнулся. Такой маленький, а уже такой смышлёный и улыбчивый.

Собрались мы достаточно быстро. Я заявила служанкам, что пойдут гулять только я и дети, и из прислуги мне никто не нужен. Они были удивлены таким приказом, но ослушаться не посмели.

Дети от радости буквально летели по коридорам дворца и постоянно подгоняли меня. Я не могла бегать по коридорам с маленьким Селимом и едва поспевала за ними. Мне то и дело приходилось говорить детям, чтобы они так сильно не носились и вели себя тише.

На улице было совсем не холодно. Природа как будто замерла. Только слабый ветерок придавал живости, поднимая над землей небольшие вихри снега. Солнце уже взошло, но его лучи были слабые, мягкие, словно эти лучики не светили ярко, потому что боялись, что по их вине может растаять снег.

Стенки дворца покрылись инеем и при свете солнца, он красиво сверкал. Картина раннего зимнего утра показалась мне по-настоящему чудесной!

Михримах и Мехмед тут же начали носиться по саду и кидаться друг в друга снегом. Селим увидев веселую картину, восторженно завизжал и начал брыкаться у меня на руках, показывая, что ему хочется слезть и потрогать снег.

Я присела и, поставив Селима на ножки, который уже умел ходить, но не очень хорошо, взяла в руки горсть снега и дала его сыну. Селим аккуратно, пальчиком потрогал пушистый снег, а потом заулыбался и снова завизжал.

– Сыночек мой, ну у тебя и голосок крепкий, – проговорила я.

– Мама, мама! – Михримах и Мехмед подбежали ко мне.

– А помнишь, ты рассказывала нам сказку, про девушку с холодным сердцем? – спросила Михримах.

– Помню, конечно! А что эта девушка сделала со своим королевством? – Я вопросительно посмотрела на детей и дала Селиму новую горсть снега.

– Вечную зиму, – ответил Мехмед.

– Да, правильно. Девушка была глубоко несчастна, потому что ее никто не любил. Но потом встретился принц, который смог растопить ее холодное сердце, согрев его любовью, и в королевстве тут же наступило лето, – закончила я.

– А у нас наступила зима, твое сердце что замерзло? – с удивлением произнесла Михримах.

– Я ведь не принцесса и не королева, – усмехнулась я.

– Почему же, ты королева, а папа твой король, – уверенно завила моя дочь, – сейчас начало весны, снега быть не должно, а он выпал, это значит, что твое сердце замерзло, что-то опечалило тебя, но папа обязательно твое сердце растопит.

Я поднялась на ноги и Селим тут же обиженно что-то залепетал, словно требуя чтобы его отпустили обратно.

– Нет Михримах, бывают моменты, когда сердце королевы не может растопить любовь короля, зато любимые дети могут.

Михримах с каким-то непониманием посмотрела на меня. Для нее это все еще очень сложно. Надеюсь, что у нее в жизни никогда не наступит момента, когда она поймёт, что нужна только своим детям, и что только они смысл ее существования, и что человек, которого она горячо полюбит, обидит ее и сделает больно.

– Папа! – радостно закричал Мехмед и у меня внутри все похолодело.

Я услышала позади себя шаги и глубоко вздохнула. Аллах умоляю, дай мне сил!

Чуть обернувшись, я увидела, что Сулейман подхватил детей на руки и поцеловал их.

– Вы что так рано поднялись? Вам не холодно? – спросил он.

– Нет не холодно, – сказал Мехмед. – Мама захотела, чтобы мы погуляли.

– Папа, ты видел, как мамочка упала? У нее лицо в синяках, ты ее уже пожалел?

Я отвернулась и снова присела, так как Селим опять начал брыкаться. Сынок потянулся к земле и потрогал руками снег.

– Нет, не пожалел, – ответил Сулейман, – но я очень, очень расстроен, что такое случилось, вы даже не представляете насколько.

У меня по щеке покатилась слеза, я быстро ее смахнула и снова сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Мехмед и Михримах слезли с рук султана и подбежали играть дальше. Сулейман подошёл ко мне и присел рядом. Вначале он смотрел только на Селима, который уже вовсю валялся в снегу, а потом посмотрел на меня.

– Хюррем, – шепнул он и протянул руку, чтобы погладить меня по щеке. Я не позволила ему этого сделать и поспешно встала.

– Повелитель! – Я поклонилась султану и посмотрела на него. Пусть видит результаты своих «трудов», больше прятать от него лицо я не собираюсь.

– Не слишком ли рано для прогулок? – Сулейман сделал вид, будто ничего не заметил.

– Просто когда все проснутся, мне придётся запереться в своих покоях, а мне так хотелось погулять с детьми.

Увидев, что Селим снова упал в снег, я взяла его на руки, разумеется под его восторженные вопли. Сулейман погладил Селима по щеке, сын потянулся к нему, но я его перехватила и прижала крепче к себе.

– Хюррем, я бы хотел с тобой поговорить, – начал падишах.

Я напряглась, и у меня перехватило дыхание. Даже видя Сулеймана абсолютно спокойным и адекватным, я все равно его очень боялась.

– Говорите, Повелитель.

– Я хочу попросить прощения…

Я тяжело вздохнула и отвела взгляд.

– Хюррем, – Сулейман легонько взял меня за подбородок и посмотрел в мои глаза. – Я не знаю, что со мной творится, я хуже, чем чудовище, и я прекрасно понимаю, какую боль тебе причинил. Я хочу сказать, что раскаиваюсь очень сильно, и я люблю тебя больше жизни. Тебе нужно время и я дам его тебе столько, сколько потребуется, но прошу тебя, прости меня.

Я молчала, не зная, что сказать, а Сулейман умоляюще смотрел на меня. Что же сказать ему?

– Для меня сейчас все сложно, – наконец сказала я, – дайте мне время и тогда, я обещаю, что мы поговорим.

Сулейман просто кивнул мне и, попрощавшись с детьми, ушел из сада, а я села прямо на снег и, отпустив Селима, заплакала.

Прошла неделя. Валиде и Хатидже постоянно наведывались ко мне, чтобы узнать как дела и как я себя чувствую. Наверное, я круглая дура раз надеялась, что Валиде не узнает правды. Конечно, она не сказала мне это прямым текстом, но по ее намекам и двусмысленным фразам, я все поняла. Валиде видела, что я охладела к Сулейману и на свое удивление, я обнаружила, что она переживает по этому поводу.

Самое ужасное, что Сулейман дал мне время, но и сам не захотел это время терять, и именно поэтому в течение всей недели, я только и слышала о наложницах, что побывали у него в покоях. Меня это возмутило, но не более. Чувство ревности я вообще не испытала, когда султан собирался навестить детей, меня предупреждали заранее и я уходила из покоев, так что мы с ним не виделись. Зато благодаря его поведению я поняла, что не прощу его никогда.

Я сидела у себя в покоях вместе с Валиде. Вот уж никогда не думала, что мне представится такая честь, как принимать чуть ли не каждый у себя мать султана.

– Михримах, моя луноликая девочка, какая ты красивая, – ворковала Валиде, гладя Михримах по голове.

Селим спал, а Мехмед играл с Мустафой у него в покоях. День был самый обычный.

– А ты Хюррем чего не ешь? У тебя синяки под глазами, может, к Хатидже съездим, развеешься заодно.

Я не могла понять, что именно испытывает ко мне эта женщина, чувство вины или ей просто стало жалко меня и поэтому, она проявляет заботу. Одно я знала точно, Валиде прониклась ко мне уважением, потому что думала, что наложницы, что ходят к Сулейману, заставят меня волноваться и вновь поднять скандал, однако, я просто смирилась, точнее, не придала этому особое значение. Теперь я стала для нее чуть ли не дочерью. Валиде лично следит за тем, чтобы я поела, дарит мне дорогие ткани и украшения, всегда спрашивает, как я себя чувствую.

– Так что насчет поездки к Хатидже? – снова спросила Валиде.

Я улыбнулась ей и просто кивнула.

– Ну, тогда собирайся, детей оставим во дворце, к тому же Сулейман хотел их повидать.

Говоря эти слова, Валиде внимательно смотрела на меня, словно ждала какой-нибудь неадекватной реакции, но я снова просто кивнула и понялась на ноги.

– Кстати ты знаешь наложницу по имени Хадис?

– Нет, Валиде, а что?

– Ничего, просто она сегодня идет к падишаху.

– Ясно, – Я достала свою теплую накидку и платок, – ну что поехали?

Валиде посмотрела на меня удивленным взглядом, а потом, поцеловав Михримах в лоб, поднялась и как-то тревожно улыбнулась мне.

Комментарий к Я поняла, что запуталась.

Признаюсь честно, текст не проверяла, копала картошку, устала как собака. Мои милые и дорогие читатели, я заранее извиняюсь за ошибки!

========== Я понял, что ты меня интригуешь. ==========

За эту неделю я ни разу не видел Хюррем, и мне казалось, словно мое душевное равновесие нарушено, все равно, что неделю я не дышал свежим воздухом или не пил воду.

Когда я приезжал во дворец по государственным делам, то узнавал у Сюмбюля как дела у Хюррем. Одно радовало, за эту неделю с ней все было хорошо, разве что мне не понравилось, что ей много внимания начала уделять Валиде. Выслушав рассказ о ее каждодневных визитах, я понял что Валиде, кажется все знает и либо пытается загладить вину за своего сына, либо, притворившись хорошей, потом начнет угрожать Хюррем, чтобы та и слова никому не сказала о произошедшем.

В общем, что-то меня радовало, что-то нет, ну как всегда!

Последние два дня я провел в своем дворце. Особо важных дел у меня, как ни странно, не было, и можно сказать, я маялся от безделья.

Сидя в своей комнате, я читал книгу, как вдруг услышал на улице чьи-то голоса. Я выглянул в окно и увидел Хатидже, что вышла, встречать Валиде и Хюррем, которые только что приехали. При виде рыжеволосой госпожи сердце почему-то бешено забилось, я повел плечами и вздохнул. С полчаса я сидел в комнате, собираясь с мыслями. Надо же было поприветствовать Валиде и Хюррем, но почему-то так сразу встать и пойти я не мог.

И вот когда я вышел из покоев и направился в зал, где мы принимаем гостей, я увидел Хюррем, она вышла из зала и, не заметив меня, куда-то направилась. Я немного разочаровался, а потом решил пойти за ней, но снова не хватило духу! Как будто я взволнованный юноша, который боится признаться в любви!

Делать нечего, я пошел хотя бы поздороваться с Валиде. Дверь была чуть приоткрыта, и внезапно услышав, что Валиде и Хатидже разговаривают о Хюррем, я замер, прислушиваясь.

– О, нет Хатидже, я бы очень хотела верить в то, что это неправда, но ты ведь видела ее синяки. Это еще нас с тобой к ней не пускали первое время, и ее лицо немного зажило, а что было первоначально? Мне тяжело думать, что такое сделал Сулейман, не дай Аллах, он станет как его отец! Моему сыну не к лицу жестокость.

– А как сама Хюррем? – спросила Хатидже.

– По моим намекам она поняла, что я все знаю, но делает вид, будто не догадывается. Самое главное то, что она охладела к Сулейману, даже говоря про наложниц, которые провели у него ночь, она безразлично кивает головой.

– Матушка, разве вы не этого хотели?

– Хотела, конечно, но не таким же способом, – Валиде тяжело вздохнула. – Знаешь, смотрю сейчас на Хюррем и понимаю, что в ней нашел Сулейман. Я даже немного жалею, что все так сложилось. Она вполне хорошая девушка, а главное, могла еще родить Сулейману здоровых шехзаде.

– Не стоит расстраиваться Валиде, Аллах еще даст шанс исправиться Повелителю.

– Аминь.

После этого наступила тишина, и я зашел в зал. Хатидже увидев меня, радостно улыбнулась, а Валиде учтиво кивнула головой.

– Добрый день Валиде, как поживаете? – спросил я.

– Все хорошо, Ибрагим, – Валиде одарила меня улыбкой.