Текст книги "Что можно увидеть со старых качелей"

Автор книги: Мария Сокольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Сокольская Мария
Что можно увидеть со старых качелей

МАРИЯ СОКОЛЬСКАЯ

ЧТО МОЖНО УВИДЕТЬ СО СТАРЫХ КАЧЕЛЕЙ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Стояла превосходная погода. Недавно начавшаяся золотая осень сменила сухое и жаркое бабье лето. Редко проливавшиеся дожди не приводили в уныние, наоборот, порой хотелось выйти на улицу и, обратив лицо к небу, плотно зажмурив глаза, стоять, чувствуя удары капель по щекам, обжигающие кожу подобно рассыпающимся искрам...

Только становилось все холоднее и холоднее. Уже давно температура не превышала пятнадцати градусов; приходилось по полчаса, а то и более одеваться, примеряя все новые и новые наряды, доставаемые из объемистого шкафа.

И вот в такой прохладный, но еще солнечный день я нарядилась во все теплое и пушистое и отправилась отдохнуть за город. Это экстраординарное событие произошло по двум причинам: во-первых, наступило долгожданное время отпуска, и, во-вторых, моя лучшая подруга Лена Стеклова нашла приличный дом в деревне, хозяйка которого по старому знакомству с ней согласилась приютить у себя квартирантку на месяц. Лена самолично вызвалась доставить меня до места назначения, причем на собственной машине, невесть, откуда появившейся у нее. Даже, несмотря на то, что свои права она оставила у своего давнего знакомого (термин этот можно применить к каждому или почти каждому из ее коллег по работе и соседей по дому).

Дорога туда, а более точного названия местечка близ киевского шоссе выяснить так и не удалось, заняла минут сорок. Честно говоря, именно из-за возможности отдохнуть от дел в глухой деревеньке, я и согласилась на это предложение, отправившись в небольшое путешествие по Подмосковью. По натуре я домоседка и уже давно не выезжала никуда, кроме как на дачу Стекловой. Но говорить о ней, как о месте отдыха, не хотелось. Зато теперь появилась надежда на вкусный обед и теплую постель у печки.

От грез о возвышенном меня отвлек вскрик Стекловой и жуткие завывания какого-то "Запорожца", стоящего на обочине. Некий молодой человек в одной рубашке и огромных шароварах выжимал из своей машины такие нечеловеческие звуки, что волосы вставали дыбом. Посигналь он еще с пару минут, меня смело можно было выносить из машины и класть под образа.

Лена выскочила из "Москвича" и бросилась навстречу молодому человеку. Они бурно обнялись. Тем временем, я вылезла из машины Стекловой и подошла к обнимающимся. Меня тут же представили. Молодой человек оказался Гермашевским Юрием Сергеевичем. Весьма привлекательный брюнет высокого роста и атлетического сложения. А по характеру, насколько я успела заметить – человек легкий и душевный. Едва узнав, кто я, он сразу же заявил, что осведомлен о моем существовании, поскольку любит читать газеты, иной раз повествующие о моих делах. Конечно, это была грубая лесть, тем более, что Юрий допускал множество ошибок в описании распутанных мною преступлениях, столь восхитивших его. И, тем не менее, мне он очень понравился.

– Проходите в дом, Жанна, замерзнете. Вы же знаете, сейчас не август, далеко не август; ночи стоят холодные и... Впрочем, неважно. Заходите.

Оказавшись в тепле, мне стало уютно и хорошо на душе. Сразу потянуло прилечь. Однако хозяин не стал особо церемониться с проявлениями чувств, спорадически возникающих во мне и повел знакомить со своей женой и ее матерью.

– Вот, – начал он, – это известный московский следователь прокуратуры Жанна Васильева, знакомьтесь. Это моя половина Света. А это ее мама, Евгения Петровна.

Старушка в пуховом платке с молодой, ярко накрашенной девушкой, являвшей собой полную противоположность мужу, сидели рядом за дощатым деревенским столом. Евгения Петровна мягко, по-матерински поприветствовала Лену, затем переключилась на меня.

– Очень рада вас видеть в нашем скромном жилище. Прошу вас, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. Вы ведь надолго приехали, да?

Я только кивнула.

– Молодые отправляются в Гомель, они там хотят провести свой медовый месяц. Так что с завтрашнего утра мы одни с вами останемся. Алена, а ты побудешь до завтра?

– Конечно-конечно, – закивала головой моя подруга, уже что-то уплетая за обе щеки. Поесть от души всегда было ее слабостью. Хотя на фигуре это никак не отражалось.

Я присела за стол. Через несколько минут на нем появилось то, о чем я мечтала с давних пор. Хорошая сытная еда из нескольких перемен – слишком большая роскошь для следователя даже в минуты отдыха. Так что, питаясь концентратами и сублиматами, поневоле затоскуешь о натуральной пище и хорошей стряпне. Сама готовить как полагается я не научилась; при холостяцкой-то жизни это ни к чему. Да и дома я бываю редко.

Пока мы со Стекловой привыкали к деревенской жизни, Юрий и Света укладывали пожитки в чемоданы, которые постепенно откочевывали в "Запорожец".

– У вас тихо, – заметила я, переходя к чаю. Самовар, стоящий на столе еще дымился и пах терпким сосновым ароматом, напомнившим мне далекое детство на Украине.

– Да, очень тихо и приятно, – закивала головой старушка. – Вы не представляете, как здесь красиво летом. Жаль, не с той стороны вас Лена привезла. Но ничего, завтра, как проводим молодых, сразу покажу наши достопримечательности. А так, рядом город; за продуктами мы все в Селятино ходим. Там, – она провела рукой по направлению к спальне, – лес, речка. Купаться, конечно, поздно, но на места стоит посмотреть. Прямо левитановские. Муж мой, жив был, все на природе работал. Художник он.

– А вы не...

– Да-да; сейчас и покажу. Впрочем, вот его набросок висит. Мне он очень нравится, а вот Саша незавершенным его считал. Долго, помню, рисовал, все дни выгадывал. А так и не успел.

Я повернулась к печке. Рядом с ней висел холст, в неприметной, потускневшей от времени багетной раме. Эскиз, сделанный уверенными, сильными мазками, открывал перед зрителем излучину реки. Крутой обрыв, у которого было видно сильное течение, дальше сменялся песчаным бережком. Невдалеке, на противоположном берегу виднелись полу затопленные мостки. Какая-то женщина полоскала на них белье. Солнце, едва видное в рассветной дымке, только показывалось за зубчатой грядой ельника. Старая ива, росшая под обрывом, чуть закрывала картину своими ветвями, придавая ей какую-то таинственность и еле заметную грусть.

– Прекрасный эскиз, – выдохнула я.

– Вот и я о том же. Это мои не понимают ничего, им все этих, как же... авангардистов подавай. Имена-то не запомнишь, все не наши, а тут – такая красота. И все мимо проходят. Я и в музей обращалась, вон в Селятино, как раз...

Я задумалась и уже не слышала тихой речи Евгении Петровны. Меня заметно потянуло в сон.

– Э, да вы задремали никак.

Я очнулась и поглядела по сторонам. Действительно. Старушка ласково посмотрела на меня и сказала:

– Ну ничего. Это с дороги, наверно. Умаялись?

– Немного.

– Вы потерпите немного, через часик и спать пойдем.

Я посмотрела на часы – половина девятого, впрочем, в деревне всегда ложатся рано. Молодожены закончили упаковывать "Запорожец" перед отъездом и теперь только Юра еще возился с машиной, ковыряясь в ее внутренностях. Света о чем-то беседовала с Леной, стоя на крыльце. Солнце уже закатилось; деревня погружалась в темноту.

Я вышла на крыльцо и успела услышать последние фразы разговора.

– Ты с ним поосторожнее, сама знаешь, – Лена замолчала на мгновение и посмотрела куда-то вдаль.

– Да знаю я. Ничего ни с кем не случиться.

Я решила не вмешиваться, но как ни странно, была принята с большой радостью.

– Как вам у нас? – спросила новобрачная, резко меняя тему.

– Превосходно. Я так давно не была в деревне.

– Здесь поневоле чувствуешь свою связь с природой, – выдала очередной штамп Стеклова.

– Особенно, если работаешь как вол.

Света рассмеялась тонким голоском, словно зазвенел колокольчик.

– Вы правы. В деревне белоручкой не будешь.

– А вы давно здесь?

– С рождения. Потом, правда, переехала на какое-то время в Москву, но потянуло домой.

– А Юрий?

– Он – коренной москвич. Но тоже хочет остаться на свежем воздухе. У нас места всем хватит. Жить правда будем пока с моей мамой; сельсовет обещал через годик-другой со своим домом помочь. Теперь это опять в традицию вошло: новая семья новый дом строит.

– Хороший обычай. Дом где поставите?

– Пока не договорились. Наверное, вон за тем деревом. На другой стороне реки, видите?

– Да, красивое место.

– А какой оттуда вид открывается – ну просто загляденье. Вся земля как на ладони.

– И до речки недалеко. Спустился и купайся себе на здоровье.

– Да, – Света не продолжала. Наверное, я задела больную тему.

– Юра! – неожиданно воскликнула она, – Домой пора. Тебе там уже ничего не видно; еще чего доброго глаза испортишь.

– Сейчас, – раздалось из-под машины.

– Он всегда такой, – улыбнулась юная супруга. – Все время возится с деталями, чинит все подряд. Одним словом, мастер на все руки.

Я бросила мимолетный взгляд на Стеклову, не издавшую ни единого звука за время нашего разговора и неожиданно спросила:

– Вы сильно любите его?

– Да-да, – поспешно ответила Светлана, – Он такой милый, такой хороший... – Она замолчала и извинившись, вернулась в дом. Минуту спустя за ней последовала, все так же молча, Елена. Я подождала еще немного и вошла вместе с Юрием.

Ночью спалось прекрасно. Конечно, я не привыкла ложиться в такую рань, но, к собственному удивлению, провалилась моментально, едва голова коснулась подушки. Проснулась в семь и увидела, что все на ногах. Кроме Стекловой, но зная, какая она соня, будить ее я не стала и в одиночку вышла из комнаты на поиски умывальника.

Молодые убыли около девяти, наскоро простившись со всеми. Выйдя на крыльцо, я долго вслушивалась в тарахтение "Запорожца" пока его еще можно было различить в шуме ветра.

Тем временем ко мне подошла заспанная Стеклова.

– Завтрак готов, – сказала она, протирая глаза и пытаясь высмотреть что-то в конце пыльной улицы.

– Я уже давно поела, соня. А они уехали.

– Жаль, – Стеклова зевнула, и уже заходя в дом, предупредила, Могла бы и разбудить. Кстати, сегодня дождь будет.

– Вижу, – откликнулась я и посмотрела на клубящиеся тучи.

Однако и спустя час ничего не произошло, хотя в воздухе витал запах дождя, неуловимый, но по-своему прекрасный. За это время, Лена привела себя в порядок и мы отправились на прогулку по окрестным лесам и полям. Выйдя за околицу, я сразу же наткнулась на старые качели в прибрежной лощине: стальную заржавленную балку прибитую между двумя кряжистыми елями. Я при помощи Стекловой взобралась на дощечку и стала неспешно раскачиваться. Лена, бродившая поблизости в поисках опят, бросила это неблагодарное занятие и подошла ко мне.

– Ну как? – поинтересовалась я.

– Пусто. Год сегодня не грибной.

– Это точно. Я тоже ничего не нашла.

– Ты и не искала.

Лена решила меня раскачать сильнее. Поднявшись повыше я увидела, дом на соседнем берегу. На балконе, выходящем на излучину реки, стояли мужчина и женщина, смотрящие в сторону соседнего леса. Меня они, по счастью, не видели. Я попросила Лену раскачать меня сильнее, так как их плохо было видно.

– Ну вот еще, заявила Стеклова и отошла. Пришлось поработать самой.

– Что тебя так заинтересовало? – спросила она.

– Не скажу, если не раскачаешь.

– Ну как хочешь.

Тем временем, пока не поддавшаяся на шантаж Стеклова бродила по усыпанной иголками тропе, мужчина пригласил женщину пройти в дом. Когда та была уже у самой двери, он как-то странно обнял ее за шею. Я не поняла этого жеста и недоумевала до тех пор, пока женщина не рухнула на пол. Железные с просветами перила балкона, позволили мне увидеть, как мужчина завернул жертву в уложенный для этой цели целлофан на полу. В следующее мгновение он исчез.

– Лена! – закричала я, что было сил. – Немедленно сними меня отсюда.

– Ну вот еще, – Стеклова все еще дулась.

– Быстро останови, я только что видела убийство.

– Что ты несешь, – Лена не спешила, а драгоценные секунды улетали безвозвратно. Наконец она подошла к качелям и один взгляд на мое лицо убедил ее в серьезности произошедшего. Лена остановила качели – до земли я не доставала. Мы обе бросились, стараясь выдержать максимально возможный темп гонки, по тропинке к реке. И, очевидно, ошиблись. Брод, по которому я хотела перейти на другой берег, лежал ниже по течению. Пришлось делать крюк, продираясь сквозь густые заросли тальника.

Наконец мы добрались до брода. Лена умудрилась поскользнуться на мокрых валунах и слетела в воду. Выбираться я предоставила ей самой: времени и так было потеряно слишком много. Наконец, после того, как дыхание у меня стало схожим со свистом паровоза, а в боках закололо (не так просто бежать в туфлях на высоком каблуке), я увидела быстро отъезжающий от ворот того самого дома автомобиль.

Лишь, когда он скрылся в переулке, я поняла, что видела "Запорожец" Юрия.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

– Еще что-то случилось? – поинтересовалась запыхавшаяся Стеклова, наконец-то добравшись до злополучного дома.

– Конечно. Я только что видела, как удирал со свежим трупом убийца.

– И куда он отправился?

– Не знаю.

– Хорошо, давай заявим в милицию.

– Тебя там на смех подымут. Ставлю десять против одного, что даже если они и заведут дело, то...

– ... в доме никаких следов они не найдут, а нами заодно поинтересуется психиатрия.

– Вот именно. Ладно, слушай, что я хотела тебе сказать. Убийца, кто бы он ни был, увез жертву на "Запорожце"...

– И что?

– Ничего. Просто этот "Запорожец" – твоего любимого Юрия.

Лена вспыхнула и отвернулась. Прошло полминуты, прежде чем она снова заинтересовалась моей персоной.

– Хорошо, – сказала она, – Только как же ты это смогла определить?

– Элементарно. По его номеру.

– Ты с такой скоростью умудрилась его запомнить, – фыркнула Лена.

– Он начинается на три семерки, а такое, уж поверь моему опыту, встречается нечасто. И вероятность такого совпадения настолько мала, что практически принимать во внимание ее невозможно. Сама посуди.

– Все же ее нельзя исключать.

– Знаю. Но сейчас будем действовать бритвой Оккама. И откинем гипотезу о принадлежности машины иному другому лицу, кроме Гермашевского.

– Ладно, что ты предлагаешь?

– Во-первых, зайти в дом и все толком осмотреть. Затем опросим местных насчет машины.

– И кто же ее видел?

– Здесь не город, пойми ты это. Должны видеть. Далеко не у каждого есть машина, лучше сказать: она имеется у двух-трех людей во всей деревне. А любая деревенская старушенция знает и видит все.

– Только не вздумай им представляться следователем. Подумают, что ты из милиции, а ее, сама знаешь, здесь не любят.

– Трудно найти человека, который бы относился к органам правопорядка с должным почтением. Главное сейчас – войти в доверие.

– Слушай, это тебе не "малина".

– Догадалась. И ради Бога, отожми хоть платье, оно же совсем мокрое.

– Интересно живешь! Здесь свой уклад жизни, свои порядки, а как тебе известно, в чужой монастырь...

– Ой, не учи ты меня жить. Это я и так, между прочим, прошла.

– Ты уже сто раз об этом рассказывала. Так что давай хоть что-то делать. Кстати, ты уверена, что видела именно убийство?

– На сто двадцать процентов.

– Хорошо. Кто и кого убил?

– Высокий худой мужчина в потертых джинсах и белой майке, черноволосый, чем-то смахивает на Юру.

– Не могла бы ты обойтись без этих намеков?

– Могла.

– Тогда выкладывай дальше.

– Он и его подруга стояли на балконе, любовались пейзажем. Потом он, очевидно, предложил ей зайти внутрь за какой-то надобностью, а на пороге не то задушил, не то сломал шейные позвонки. Толком разглядеть я не успела. Да, все же последняя версия наиболее точно описывает его действия. Но неважно. После содеянного мужчина завернул труп в пленку и понес вниз. Во дворе, наверное, засунул или в багажник, или под заднее сиденье и дал газу. Я успела разглядеть его удаляющийся "Запорожец" по номерам которого и опознала его принадлежность Гермашевскому.

Лена молчала целую минуту, а затем пошла к дому. Я последовала за ней, задаваясь по дороге вопросом: что же случилось между ней и Гермашевским. Все-таки ее странное поведение... Неожиданно я вспомнила о сыне Стекловой – Мише, который, как было известно многим ее знакомым по адвокатуре, растет без отца.

Тем временем, мы подошли к незапертым воротам дома и быстро оказались внутри. В саду чувствовалось запустение, но сам дом производил впечатление жилого. Дверь была заперта на "собачку". Я постучала. Молчание послужило сигналом Стекловой она подошла к распахнутому окну и крикнула:

– Эй, есть кто-нибудь дома?

Снова только шуршание листьев, опадающих с яблони за нашими спинами, было ей ответом. Наконец она не выдержала.

– Дом пуст. Давай за мной, – скомандовала Лена и мигом перелезла через подоконник. Я последовала за ней.

Комната, в которую мы забрались, представляла собой образчик городской квартиры, волей случая помещенный в сельский дом. Безвкусно подобранная мебель кое-как сочеталась с богатыми шторами и обоями "старая роза". Кресла, обитые кожей, стояли рядом с прекрасной изразцовой печкой, почему-то находящейся прямо в центре помещения. Конечно, убранство неплохое, но здесь, в пятидесяти километрах от Москвы...

Неожиданно дверь, расположенная прямо напротив окна, через которое мы так ловко влезли, распахнулась и перед нашими взорами предстала очаровательное юное создание, завернутое в простыню, уже впитавшую влагу и оттого ставшую почти прозрачной. Нимфа невинно посмотрела на нас и спросила:

– А что вы здесь делаете?

Внезапно Стеклова вышла из шока.

– Галя! – воскликнула она и бросилась к нимфе. Та, крикнув: "Лена!", сделала тоже. При этом полотенце упало на пол, и будь на моем месте мужчина, он моментально рухнул бы в глубокий обморок, от открывшихся его взору прелестей.

Подружки так ничего и не заметили. Лишь после того, как время взаимных объятий прошло, Галя вновь закуталась в полотенце. Тем временем Стеклова представила меня и объяснила, что передо мной ее давняя подруга, еще со школьных времен Галя Марошко.

Мне стало как-то не по себе. Происшедшее десятью минутами ранее показалось дурным сном. А может я ошиблась домом? А может мне пора к врачу?

Я спросила у Гали:

– Вы давно здесь живете?

– Месяца три, наверное. Я купила этот дом еще лет десять назад, вернее мне его купили родители. Но вообще бываю здесь редко, наездами. Только сейчас, наверное, выбралась на природу капитально.

– Одна живете?

– Иногда меня навещают друзья, подруги, но по большей части – да, одна.

– Кстати, извините, что пристаю с дурацкими расспросами: сегодня у вас кто-нибудь был?

– Ой, давайте перейдем на человеческий язык, – неожиданно предложила она.

– Хорошо. Я просто поинтересовалась.

– Ох, уж мне эта следовательская привычка всех во всем подозревать, все обо всех знать. Я была одна с прошлого четверга...

– Галя, не заводись, – начала Лена, но Марошко ее перебила:

– Нет, я нисколько не обиделась на расспросы. Мне нравится, когда мной интересуются такие люди. Но право же, начинать знакомство с подобного...

– Мы уже говорим друг другу "ты", – напомнила я.

– Тогда прошу у тебя прощения, – отреагировала она, – можешь спрашивать все, что угодно. Я готова, – Марошко встала в позу распятого Иисуса.

– Ты долго так будешь стоять, – спросила я. Галя засмеялась.

Я, оглянувшись пару раз по сторонам, выдала пару комплиментов убранству дома и попросила его осмотреть полностью.

– Сколько угодно, – отреагировала она, – мне побыть твоим гидом?

– Как хочешь. Честно говоря...

– Я так и думала.

Подруги, обнявшись, отправились к ближайшему дивану. Через минуту, будучи на пути ко второму этажу, я услышала их смех.

Добравшись до мезонина, я увидела именно ту картину, которую и должна была увидеть. Тот самый балкон с ажурными перилами; на другом берегу реки едва виднеются качели, с которых я увидела невероятную сцену. Тихое и укромное местечко, Ни души вокруг. И мертвая тишина, даже слышно шептание реки на далеком перекате. Кстати, вот и улика: на полу лежит заколка для волос. Я подняла ее и почувствовала тонкий аромат духов. Распознать, правда, я их не сумела, но предположила, что эта вещь – Галина. У убитой была, помнится, короткая прическа "каре". Вполне может быть, что Марошко причастна так или иначе к убийству. Вот только кого?

Поигрывая заколкой, я спустилась вниз и прошлась по остальной части дома. Подруги тем временем, живо обсуждали свое окрашенное розовым цветом прошедшее детство и постоянно покатывались со смеху. Внезапно Галя заметила мое появление.

– Присоединяйся в компанию.

– Благодарю за приглашение, – церемонно ответила я, усаживаясь в кресло напротив дивана.

– Как усадьба?

– Спланировано превосходно, только уж больно на широкую ногу.

– Так уж родители позаботились о своем чаде. Я ничего за всю свою жизнь здесь не переставляла.

– Вообще, переставить бы надо печку, – обе девушки засмеялись, а я продолжила, – а в остальном сойдет. Кстати, а зачем тебе гараж?

– Для компаний. Вдруг кто на машине заедет. Впрочем, как сама понимаешь, надежда на мой автомобиль у родителей была.

– Но, не судьба.

– Да, что-то в таком духе, – тут Галя заметила заколку, которую я бесцельно вертела в руках. – Как хорошо, что ты ее нашла. Следователя за версту видно. Где она была?

– На балконе.

– А, я так и думала.

– Что, любимое место в доме? Вообще вид оттуда открывается загляденье.

– Да, замечательное место. Я в мезонине провожу большую часть времени. Ну, когда телевизор не смотрю. А когда смотрю, то здесь.

– Кстати, а ты смотришь сериал "Городская окраина"? – это уже Лена втиснулась в разговор.

Беседа продолжалась в том же духе еще долго. Я никак не могла понять, издевается надо мной Марошко, или действительно ничего не знает. Нас она могла вполне заподозрить, все-таки появление на месте преступления следователя прокуратуры и юриста, у кого хочешь вызовет законные подозрения. А если учесть способ их проникновения в дом... Хотя, с другой стороны, сохранять постоянно, при любых обстоятельствах такое ангельское выражение лица крайне трудно; это требует длительной тренировки и адской выдержки. Я попыталась привести в порядок свои мысли, но безуспешно. Про себя решила попытать Галю еще немного, вдруг смогу найти изъян в ее словах или поступках. И продолжила уже набившую оскомину бессмысленную трепотню.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

– А знаешь, – сказала я после часа непрерывной трепотни, – мне пора.

– Что, дела? – поинтересовалась Марошко.

– Естественно, везде и всюду, – встряла Стеклова, – Мы ведь тебя именно так и нашли.

– Я так и поняла... Мне скучно одной в этой глуши. Уж если нашли меня, то не исчезайте совсем, – неожиданно жалобно попросила она.

– А зачем же?..

– Так получилось. Ты знаешь, Жанна, как иногда тяжело жить среди людей, для которых ты – пустое место. Вот я уехала от них, а как оказалось и от себя тоже. Все хорошее когда-нибудь кончается. Честное слово, я так старалась не остаться в полном одиночестве, цеплялась за каждую возможность за каждый шанс, но все напрасно. Мне все время не везло. Я приехала в этот дом, думала, что жизнь будет лучше, или хотя бы – спокойнее; что уеду от ненужных и пустых людей, что найду себе место по душе. Но и здесь я горожанка, отдыхающая. Я ничего не понимаю в сельской жизни, ничего. А они не хотят согласиться со мной хотя бы в чем-то...

Я слушала этот монолог с всевозрастающим изумлением.

– Я давно уже приезжаю сюда и все время живу одна в доме. Единственный человек, который навещает иногда меня в Москве Лена... Впрочем, зачем я это все говорю, – неожиданно она расплакалась.

Мы вдвоем бросились успокаивать Галю. Постепенно она пришла в себя. Я же вспомнила о том, зачем сюда прибыла и поспешила откланяться, видя что моя помощь более не требуется. Стеклова осталась присматривать за девушкой.

Выйдя из дома, я решила проверить свое предположение, касающееся способа убийства. Я посчитала, что убийца постарается как можно более лучшим образом замести следы и по возможности побыстрее избавиться от трупа. Исходя из этих предпосылок, версия о переломе шейных позвонков жертве является наиболее удобной. Хотя бы потому, что бренное тело не надо далеко прятать; подъезжая к деревне, мы пересекли плотину, с которой довольно просто упасть и свернуть себе шею при ударе о воду. Думаю, что убийца воспользуется именно этим и создаст видимость случайной смерти или самоубийства. Поэтому я отправилась обратно по дороге к плотине, чтобы оттуда изучить русло реки. В конце концов, сейчас это единственное, что я смогу сделать. Если вариант с рекой прогорит, придется ждать обнаружения трупа органами правопорядка. Я решила рискнуть.

Быстрым шагом я вышла за околицу на дорогу, ведущую к шоссе. Именно по ней проезжали мы вчера со Стекловой и кажется в нескольких километрах отсюда и была плотина. Через полчаса ходьбы темп пришлось резко сбавить и экономить силы для долгого перехода. Пройдя с пару километров, я совершенно выдохлась и ползла как черепаха, проклиная себя за спешку. В боку закололо и сильно захотелось пить.

Внезапно я услышала за спиной какое-то тарахтение. Обернувшись, увидела трактор, натужно взбирающийся в гору, которую я только что преодолела. После моего сигнала "Владимировец" тут же остановился и водитель радушно предложил подбросить меня.

– Я в "Заречный"; вам по пути?

– Не совсем. Подбросьте меня вон до того леска, или до плотины, если ваш колхоз в той стороне.

– Вы что-то ищете?

– Да как вам сказать. Скорее всего, труп молодой женщины лет тридцати-тридцати пяти.

Тракторист посмотрел на меня совершенно круглыми от изумления глазами и осторожно спросил:

– А что случилось?

– В деревне, откуда вы едете, произошло убийство. Труп вывезен с места преступления, и, скорее всего, брошен в реку.

– Вы не шутите?

– Не время и не место, – я была холодна как лед. – Вы не могли бы ехать побыстрее?

– Да, конечно, – водитель нажал на газ. Машина дернулась пару раз, но в скорости не прибавила. Только проехав подъем, она пошла быстрее, правда ненамного. До плотины мы добрались где-то минут за двадцать. Я представила, чего бы мне стоило это путешествие и застонала про себя. Хорошо, что повезло с транспортом.

Добравшись до моста, водитель остановился и предложил свою посильную помощь. Я отправила его для подстраховки на другой берег реки, после чего мы двинулись вниз по течению.

Спустя поворот произошло чудо. Я увидела у противоположного берега женскую синюю туфлю – "лодочку". Водитель выловил ее и бросил мне.

– Узнаете?

– Трудно сказать, – я пожала плечами, стараясь вспомнить одежду убитой, – Но, скорее всего.

– Тогда пойдемте дальше.

Быстрое течение широкой, но довольно мелкой речушки не могло унести тело достаточно далеко. В чем мы через несколько метров и убедились.

– Смотрите, – внезапно воскликнул водитель и указал рукой на полузатопленную иву. У ее корней колыхалось женское тело, полностью погруженное в воду. По бело-голубому платью и пшеничного цвета волосам, я опознала убитую. Водитель больше не спрашивал меня ни о чем, только поинтересовался:

– вы здесь побудете, пока я в милицию побегу?

Я только кивнула головой. Идея, предложенная трактористом, была чертовски малоэффективной, но я еще надеялась на лучшее. Хотя бы на то, что по происшедшему случаю заведут уголовное дело, а не только поинтересуются личностью убитой. В конце концов, участковый во всем положится на мнение врача, а оно может убедить милиционера в несчастном случае или самоубийстве. Да мало ли что может с приезжей по ее же собственному недосмотру произойти. Перегнулась через перильца плотины, закружилась голова и поминай как звали. Высота там порядочная, так что перелом позвонков при ударе о воду или о дно обеспечен.

Когда тарахтение "Владимировца" затихло вдали, я осторожно добралась до трупа и осмотрела его, по возможности стараясь не оставлять собственных следов. Но ничего не обнаружила, даже меток на одежде. Как я и предположила, причина смерти заключалась в смещении шейных позвонков и последовавшем за этим разрывом спинного нерва. Узнав все, что только возможно, я успокоилась и стала дожидаться возвращения водителя вместе с участковым.

К несчастью, столкнуться именно с таким "расследованием" мне и пришлось. Скорая и милицейский "УАЗик" прибыли почти одновременно через двадцать минут. Пока медики осматривали убитую, мною вплотную занялся приятный молоденький лейтенантик. Сперва я попыталась облегчить ему задачу и объяснить сложившуюся ситуацию, но потом бросила это неблагодарное занятие. Даже выразительное помахивание служебным удостоверением ни к чему не привело. Как оказалось, здесь не шибко жаловали "московских" и во всем старались обходиться без их вмешательства. Пришлось просто отвечать на его вопросы. Спустя час обе машины отправились восвояси. Меня же любезно подбросили до участка, где я поставила, в качестве свидетеля, несколько автографов и двинулась домой пешком. Поскольку на этом милицейская вежливость к представителю прокуратуры кончилась.

На обратном пути заглянула в селятинскую больницу, куда доставили жертву. Тут хоть удостоверение сработало – мне удалось узнать о заключении врачей. Оно довольно туманно намекало на несчастный случай, Естественно, и милиция скажет тоже самое.

Вернувшись домой, я застала довольную Стеклову с банкой варенья, сидящую за самоваром. Евгения Петровна возилась в кухне, убирала посуду. Внезапно зазвонил телефон. Я подпрыгнула: совершенно не ожидала такого здесь.

– Света разбогатела, – усмехнулась Лена, намазывая варенье на чудовищных размеров бутерброд. – Все-таки брак очень выгоден для нее. Юрий работает в совместном франко-российском предприятии, обувь тачает. Пока нормальную машину не купил, на этом катафалке разъезжает, но в остальном живет прекрасно. Ты бы видела его московскую квартиру!

– Посмотрю, – пообещала я. – Кстати, а сколько в ней комнат?

– Пять, а что?

– Да нет, так. Да, Евгения Петровна, я хотела бы спросить вас об усадьбе на пригорке, на том берегу Каменки.

– Так она сейчас пустует, – сообщила мне добрая старушка. – Вот на неделе приезжали оценщики из Рассудово.

– Пустует? – изумленно вырвалось у меня. Однако Евгения Петровна поняла причины моего изумления по-своему.

– Действительно странно, – сказала она, – такая хорошая усадьба, со всеми благами. Там и канализация есть.

– Неплохо.

– Да, совсем забыла. Юра все собирался на нее покуситься, да сперва денег не было, теперь – времени. Вот вернется из свадебного путешествия – посмотрим.

– Так Света хочет...

– Знаю, только свой дом – одно, а здесь уже все готово, вселяйся хоть завтра. Думаю, она согласиться со здравым смыслом. Конечно, традиция хорошая – строить свой дом, но теперь... Да и ей пора отвыкать от сельской глуши. Как сюда первый раз приехала я, долго не могла освоиться, все время обратно тянуло в Муром.