Текст книги "Туфельки от «Ле Монти»"

Автор книги: Мария Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Похоже, радио работает. Или телевизор. Но во что бы то ни стало надо попасть туда и своими глазами увидеть, что там его точно нет.

– Неужели ты думаешь, что, если бы Антон был там, мы его бы не услышали? – усомнился Никита. – Да он своим криком любой шум перекроет.

– А вдруг... – Петр понизил голос до шепота, – вдруг ему кляп в рот засунули или вообще усыпили, и он без сознания... А что, от них всего можно ожидать...

Никита представил себе маленькое беспомощное существо, которое находится сейчас в руках бандитов, действительно способных ради денег на любую подлость, и у него перехватило дыхание от бессильной ярости.

– Что же делать? – Петр заметался по лестничной площадке.

– Пойдем! – решительно сказал Никита и потянул друга к лифту. – Надо проверить балконы.

Петр, не догадываясь, в чем состоит план Никиты, но не сомневаясь, что какой-то план у него уже созрел, послушно пошел. На улице они, прикинув расположение квартир, поняли, что балкон нужной им квартиры граничит с балконом соседей по лестничной клетке, причем разделяет их тонкая перегородка, немногим толще обычной фанеры.

– Балконы не застеклены, очень хорошо, – отметил Никита.

– А ты что, собираешься лезть через балкон? – удивился Петр.

– Как же иначе попасть в квартиру? Не дверь же ломать, – ответил Никита и стал собирать мокрые ветки, валявшиеся под ногами.

Когда они снова вошли в подъезд, он шепотом рассказал другу о спектакле, который они должны будут разыграть, чтобы попасть в квартиру через балкон соседей. Петр, внимательно выслушав, сценарий одобрил, но предложил проверить, дома ли кто из соседей.

– А то мы только зря будем атмосферу задымлять, – сказал он.

Но Никита ответил, что, пока тот прикладывался к замочной скважине, он ясно слышал доносившийся из соседней квартиры женский голос.

В начале лестничного пролета, на верхних ступенях, Никита поджег мокрые черные ветки, которые гореть не хотели, но дымили страшно. Вскоре вся лестничная площадка заполнилась дымом. Друзья позвонили в соседнюю квартиру. Дверь открыла пожилая женщина и сразу запричитала:

– Что? Пожар? Где горит? Срочно пожарных!

Никита с Петром принялись наперебой успокаивать ее и объяснили, что они друзья Аллы, ее соседки, она пригласила их сегодня и время назначила, а они вышли из лифта – все в дыму, звонят в квартиру – она не открывает. Они боятся: вдруг в квартире что-то горит, а ей недавно подарили маленького котенка, так тот может задохнуться от дыма.

– Что же делать? – в отчаянии закричала женщина, которая, услышав про котенка, была готова на все, даже на взлом соседской двери.

Но Никита предложил более приемлемый вариант: он с балкона женщины попытается перелезть на балкон Аллы, посмотрит, что делается у той в квартире, и спасет котенка. Если действительно понадобится, вызовет пожарных. Доверчивая женщина больше всего была озабочена судьбой несчастного животного, поэтому с готовностью согласилась, к тому же жизненный опыт подсказывал ей, что, в отличие от той публики, которая ошивается постоянно у ее соседки, это вполне приличные, порядочные люди, которые явно не способны на вульгарное ограбление.

Никита ловко перелез на балкон Аллы. Балконная дверь, к счастью, оказалась приоткрытой, и вскоре он очутился в логове похитительницы.

Его поразил страшный беспорядок: разбросанные повсюду вещи, тарелки с остатками пищи, грязные стаканы и рюмки, косметика, какие-то журналы. Создавалось впечатление, словно это не жилище одинокой молодой женщины, а самый настоящий притон: везде валялись колоды карт, использованные шприцы и пустые бутылки из-под крепких импортных напитков. Чувство гадливости охватило Никиту, будто он прикоснулся к чему-то заразному или давно не мытому. «Да она еще и наркоманка!» – подумал он, вспомнив ее нездоровый блуждающий взгляд.

На кухне действительно работал радиоприемник, но в квартире никого не было. Никита осмотрел шкафы, заглянул даже в ванную и туалет, но никаких следов пребывания здесь Антона не обнаружил. В дверь уже звонила взволнованная соседка. Никита открыл и впустил ее в квартиру.

– Нашли котенка? – прямо с порога спросила она.

– Да нет, вы знаете, везде смотрел, – доверительно произнес Никита. – Скорее всего, Алла его с собой забрала. Но я все проверил, здесь ничего не горит.

Они вышли из квартиры и захлопнули за собой дверь. Подскочил Петр и возмущенно закричал:

– Да тут какой-то кретин пытался устроить костер на лестнице! Огня нет, а дыму на весь подъезд!

– Я знаю, кто это сделал, – поджав губы и скорбно посмотрев на друзей, проговорила женщина. У тех, как у нашкодивших подростков, душа ушла в пятки. – Это Рудик из сорок пятой квартиры. Все не может мне простить, что я рассказала его родителям, как он курит потихоньку возле лифта.

С облегчением вздохнув, друзья попрощались и отправились домой. На улице уже стемнело, редкий снежок кружился в воздухе, как бы раздумывая, падать ли ему на землю или еще попорхать.

Дома они рассказали Ирине о своей блестяще проведенной операции «Дымовая завеса» и о том, что, судя по всему, Антона в ту квартиру не привозили. В другое время она весело посмеялась бы вместе с ними над доверчивой соседкой и над их детскими фантазиями, но сейчас всем было не до смеха.

Никита заварил пустырник, накапал в чашку с водой валокордин и понес в комнату Ирине. Петр возился на кухне, пытаясь хоть что-то приготовить на обед. Ирина сказала, что от запахов ее просто мутит, а друзьям необходимо было подкрепиться, им предстояло еще выехать по адресу, который раздобудет Федя.

На вопрос, были ли какие звонки, Ирина ответила, что звонила только мать Никиты и интересовалась, подарить ли им к свадьбе хрустальную люстру или лучше просто дать денег, чтобы они сами выбрали, какая им больше понравится. Ирина хотела объяснить, что ни о какой свадьбе не может быть и речи, но, вспомнив строгий наказ Никиты никому, особенно родителям, о случившемся не говорить, вовремя сдержалась и сказала только, что им все равно.

Мать успокоилась и пообещала купить люстру на свой вкус, чтобы новая квартира сразу приобрела красивый и обжитой вид.

Этот разговор ранил Ирину в самое сердце, потому что она представила, как действительно все могло бы быть отлично, не случись такая беда с сыном. Но сейчас никакие проблемы не волновали ее, она хотела лишь, чтобы Антон вернулся к ней живым и невредимым.

Вскоре приехал Федя и привез адрес владельца светло-бежевого джипа, который был зарегистрирован на имя Морозовского Степана Аркадьевича, 1932 года рождения. Проживал Степан Аркадьевич на Ярославском шоссе, причем, судя по номеру дома, совсем недалеко от кольцевой дороги. Дата рождения владельца смутила Никиту.

– Да это уже пожилой человек, – сказал он. – А тем подонкам в кожанках наверняка нет и тридцати. И тому, который постарше, ну, в сквере, лет сорок-сорок пять, не больше.

– Но владелец мог и не участвовать, – возразил Петр. – Может, это сынок его по доверенности раскатывает, а тот ни сном ни духом и не подозревает...

Позвонила Юлия Михайловна. Никита, выхватив трубку у Ирины, сообщил, что Антона привезти к ней не удастся, так как тот немного приболел, правда, температуры нет, но они боятся все-таки выводить его на улицу, хотят подлечить, чтобы к Новому году совсем не разболелся.

Ирина опять заплакала, но сил рыдать больше не было, поэтому слезы просто тихо катились у нее по щекам. Федя сказал, что надо немедленно ехать на Ярославское шоссе, однако Петр предложил сначала все хорошенько обдумать.

– Ну вот прикинь, – начал он, – приезжаем мы втроем, заваливаемся в квартиру. «Вы такой-то?» – «Я». – «Вы владелец?» – «Я владелец». И что дальше? «А сын у вас лысый такой, в кожаной куртке?»

Друзья решили перекусить и выработать четкий план действий, учитывая возможно большее число вариантов. Ирина от еды отказалась, объяснив, что не только сама не может есть, но даже смотреть, как едят другие, не в состоянии, и ушла в комнату.

– Постой, Никит, – вспомнил вдруг Федя, – а как насчет выкупа? Деньги-то нужны? А то я говорил о тебе с тем земляком, он согласен. Ты позвони ему и договорись. Скажешь от меня.

– Да, действительно, этот подонок может прямо с утра позвонить, – сказал Никита. – Надо, чтобы деньги наготове были.

– Хотя вот что я тебе скажу, пока хозяйки твоей здесь нет, – проговорил Федя, понизив голос. – Конечно, деньги деньгами, а пацана нам надо, кровь из носу, самим вызволять.

Друзья вопросительно уставились на него, а Федя, перейдя на шепот, чтобы не услышала Ирина, пояснил:

– Такое дело... они деньги-то могут взять, а пацана все равно... того...

– Что значит – того? – испугался Никита. – А деньги?

– Да мне уже такой случай рассказывали, клиент один, про своего друга... Тоже пацана умыкнули, правда, постарше тот был, дескать, бабки гоните, туда-сюда, деньги взяли, а пацана... в общем, нашли через три месяца в речке с камнем на шее, случайно, ныряльщик какой-то.

– А почему? – не унимался Никита. – Почему не вернуть ребенка, раз выкуп заплатили?

– Ребенок-то не грудной, – догадался Петр. – Говорить умеет.

– Во-во! – подтвердил Федя. – Оказалось, наводчиком там был знакомый отца, пацан хорошо его знал.

– Э-э, постой, – возразил Никита, – так тот боялся, что ребенок его выдаст, это понятно. Но мы-то и без Антона знаем, кто увел его из сада.

– Что значит – знаем?! – закричал Петр, и друзья зашикали на него, чтобы говорил тише. – Мы-то знаем, – повторил тот шепотом, – а она скажет, что довела его до подъезда и оставила во дворе. Или что вообще не брала и что воспитательница с кем-то ее спутала, а ее вовсе в Москве не было в тот день.

– Как это – оставила во дворе? – возмутился Федя. – Зачем же тогда брала?

– Нет, Федь, Петруха прав, – удрученно вздохнул Никита. – Эта вывернется и сухой из воды выйдет, скажет, хотела ему к Новому году игрушку подарить и погулять с ним, ну, подарила, а потом вдруг увидела машину, похожую на мою, испугалась и ушла... Да все что угодно, она такого наплетет...

– Эх, все-таки зря ты эту сучару тогда не ухлопал, Никит, – крякнув от сожаления, сказал Федя.

– У меня еще будет такая возможность, – сухо проговорил тот.

Дверь кухни отворилась, и вошла бледная как мел Ирина. Все поняли, что она слышала их разговор, но никому и в голову не пришло напомнить ей, что подслушивать под дверью нехорошо.

– Нет, Никита, убивать не надо, – тихо сказала она, поняв последние слова Никиты слишком буквально. – Они будут мстить. Надо как-нибудь так ей пригрозить, чтобы она испугалась этого даже больше смерти... чтобы сама готова была отдать Антона...

– Точно, – поддержал Петр, – я уже Нику как-то говорил, ну, вот, когда машину угнали, ее только шантажом остановишь.

– Да ты вспомни, – занервничал Никита, – мы ж с тобой все перебрали, ни одной зацепки, чем эту ведьму достать. Она же, черт побери, просто неуязвима...

– Не, так не бывает, – решительно возразил Федя, – достать кого хошь можно. Ну вот, к примеру, что для нее всего дороже в жизни?

– Конечно, конкурсы ее идиотские, – с готовностью ответил Никита, – и вообще внешность, хоть она сейчас и расползлась, как квашня... лицо... Во, точно, лицо! – воскликнул он, вспомнив их последний разговор по дороге к метро «Черемушки». – Какой-то маньяк сказал ей даже, что якобы ее лицо – капитал, предложил стать фотомоделью, ну и прочая чушь... Не знаю только, что нам это дает.

Ирина слушала очень внимательно, задумалась о чем-то, а потом медленно проговорила:

– Значит, лицо для нее – все? Так? Тогда больше всего на свете она должна бояться, как бы это самое лицо не испортить...

– Как же ей испортишь? – спросил Федя. – Порезать, что ли? Хотя это, блин, можно... ну, я имею в виду пригрозить...

– Зачем резать? – сказала Ирина. – Например, плеснуть раствор соляной кислоты... Глаза не пострадают, а вот лицу уже ни одна пластическая операция не поможет. – Заметив растерянный взгляд Петра, пораженного ее кровожадностью, она пояснила: – Я тоже имею в виду только напугать, пригрозить, например, что, если не отдаст Антона, останется на всю жизнь квазимодой. Но если с ним что-то случится, – сказала Ирина, и губы ее задрожали, – клянусь, я так и сделаю! И мне наплевать, что кто-то обвинит меня в жестокости! – И она с плачем выбежала из кухни.

– Дело за малым, – насмешливо произнес Петр, – остается только узнать, где она, потому что мы сначала должны ее найти, чтоб было кого пугать.

Никита взял у Феди номер телефона и пошел звонить ростовщику. Минут через пять он вернулся расстроенный.

– Уперся мужик, никак, говорит, сегодня не могу, только завтра с утра, – сказал он. – Надо, говорит, к нотариусу, то да се. В общем, встречаемся с ним в десять утра на Новослободской.

– Ну и нормалек, – успокоил Федя. – А если придурок этот позвонит раньше, скажешь, так, мол, и так, деньги-то немалые, еду занимать. Так что пусть подождет. И вообще, ребят, мое мнение – потянуть надо с выкупом, пока мы сами это дело не раскрутим.

Обговорив как можно детальнее план предстоящего визита, друзья собрались в путь. Ирина настаивала, чтобы ее тоже взяли, и с такой мольбой заглядывала Никите в глаза, так жалобно просила, что он не выдержал и дал ей пять минут на сборы.

Оставив «Москвич» Никиты на стоянке, решили поехать все вместе на Фединой машине. Они ехали по предпраздничным улицам, украшенным сверкающими разноцветными фонарями и елочными игрушками, видели озабоченные предновогодними хлопотами лица прохожих, но их собственная озабоченность была совсем другого рода и не имела отношения ни к Новому году, ни к намечавшейся свадьбе. «Вот тебе и новогодний бал Золушки!» – с горечью и досадой думал Никита, наблюдая предновогоднее оживление на улицах и в то же время с ужасом представляя себе, что творится сейчас в душе его любимой.

Подъехав к дому на Ярославском шоссе и найдя нужную квартиру, друзья притаились у лифта, а разговаривать с хозяином должен был по их плану Федя, назвавшись слесарем-водопроводчиком из ЖЭКа. Чтобы это выглядело как можно убедительнее, ему пришлось накинуть грязную спецовку, которую он обнаружил в своем багажнике, и прихватить оттуда же сумку с кое-какими инструментами. В общем, смотрелся Федя вполне достоверно. Главное, чтобы хозяин ничего не заподозрил и открыл дверь, а после вошли бы остальные и, припугнув, если придется, газовой «пушкой», заставили его разговориться и по поводу джипа, и о том, кому он давал доверенность на машину. В конце концов, решили друзья, если мужик попадается нормальный, можно будет ввести его в курс дела и рассказать о похищении ребенка.

Федя долго звонил и стучал в квартиру, но за дверью стояла гробовая тишина. Услышав шум, выглянула соседка из двери напротив.

– Вы к Степану Аркадьевичу? – спросила она.

– К Морозовскому я, – ответил Федя. – Не знаете, где он?

– Да он на дачу вчера уехал, – сообщила соседка. – Взял отгулы, поеду, говорит, Новый год на печке встречать, кости старые прогреть надо, ревматизм замучил.

– А где у него дача, случайно не в курсе? – поинтересовался Федя.

– Знаю только, что в Валентиновке, по нашей дороге, а адреса, нет, не знаю. – Наконец, присмотревшись к замасленной спецовке и обшарпанному виду Феди, она подозрительно спросила: – А вы откуда будете? По какому-то делу?

– Да он просил ему частным путем мойку на кухне сменить, – не растерялся Федя, – слесарь я. Хотел вот размеры снять, у него нестандарт какой-то, думал, к празднику поставлю.

– А-а, – успокоенно протянула соседка, – теперь только после второго приходите, раньше он не приедет.

– А сын? – рискнул спросить Федя.

– Сын... – вздохнула та. – Это горе и наказание господне, а не сын. Да он и дома-то почти не живет, все где-то ошивается... Вчера вон только отец из дома – так он бабу какую-то приволок. Да, не повезло Степану Аркадьевичу, сын совсем непутевый.

Федя оглянулся по сторонам, подошел совсем близко к соседке и доверительно зашептал:

– Знаете, у меня друг есть, он большой человек, тут недалеко живет, так он жаловался, будто жена путается с парнем из вашего дома... Уж не с сынком ли Морозовского? Она такая интересная из себя женщина, знаете...

– Да что вы говорите? – Глаза соседки оживленно заблестели. – Может, вчера она и была: высокая такая, волосы длинные, до пояса, в хвост завязаны, в шубе дорогой, красивая, как артистка...

– Во-во, ага, это точно она, я приятелю так и передам, пусть застукает паразитку, – сказал Федя, и они расстались очень довольные беседой.

Друзья молча вышли из дома и, лишь сев в машину, принялись на все лады расхваливать Федин артистизм.

– Ну ты даешь, Федор! – восхищался Никита. – Да как ловко, прямо по Станиславскому в образ вошел, скажи, Петруха?

– А что удивляться? – откликнулся тот. – Я еще в школе говорил, ему в театральное надо, вспомни, как он всех учителей пародировал. Загубил талант на корню.

– Почему загубил? – возразила Ирина. – Когда потребовалось, талант и пригодился.

Федя сидел красный как рак и крутил головой с редкой шевелюрой.

– Да ладно... в натуре... – бормотал он. Поскольку друзья не все смогли расслышать из его разговора с соседкой, Федя вкратце пересказал содержание их беседы.

– Наверняка это именно она была вчера с сынком Морозовского, – задумчиво проговорил Никита.

– Ну, так что делать будем, ребята? – спросил Федя. – Какие предложения?

– Думаю, надо подождать хотя бы до полуночи, – сказал Петр. – Может, они снова появятся. Ты как, Федь, жену-то предупредил?

– Да я своей все как есть рассказал, она слезой изошла от жалости, у нас ведь дочка, на будущий год в школу пойдет. Так что я жене сразу сказал: может, всю ночь не приду, как получится. Она не против, понимает.

– Спасибо вам, Федя, – прочувственно сказала Ирина, и слезы опять заблестели у нее на глазах.

– Потом спасибо скажешь, – добродушно пробурчал тот, – когда пацан твой вот в этой машине сидеть будет.

– Ник, так ты же не позвонил должникам! – вспомнил вдруг Петр. – Как же завтра будешь договариваться?

– Да ладно, – отмахнулся Никита. – Значит, возьму двадцать, а долги все на проценты пойдут. Да и вообще, знаешь... тяжело объяснять всем, что случилось, язык как-то не поворачивается.

Ирина достала из сумки термос с кофе и бутерброды.

Мужчины были приятно удивлены.

– Вот это предусмотрительность! – воскликнул Петр. – Что значит женский склад ума!

– Когда же ты успела? – спросил Никита.

– Ты мне сам дал пять минут на сборы, – сказала Ирина, – а вы еще целых полчаса обсуждали план действий. Ну, я и подумала... – Минут пять молча жевали бутерброды и потягивали кофе.

– Никит, ты помнишь, где твои «Жигули» тогда нашли? – спросил Федя.

– У Лосиноостровского парка, – ответил тот.

– Так это ж в двух шагах отсюда! – сказал Федя. – Вот он, парк-то. – Федя махнул рукой куда-то в сторону темневшего за домами лесного массива.

– Это лишнее подтверждение, что мы на верном пути, – оживился Петр. – Сын Морозовского наверняка и в угоне машины участвовал, и... В общем, одна банда.

Ждать им пришлось долго, часа два. У дома было бы совсем темно, если бы не желтовато-розовый свет с шоссе, который позволял вести наблюдение за подъездом и видеть всех, кто входит и выходит, довольно отчетливо. Сбоку, между домами, находилась огороженная автостоянка, с которой Федя не сводил глаз, внимательно вглядываясь в каждую машину, подъезжавшую к изгороди. Наконец он привскочил от нетерпения и долгого ожидания и сдавленно произнес:

– Смотри, ребят, джип подвалил! Цвета точно не вижу, но вроде светлый. Давай выходи по одному.

Дальше они действовали по плану. Войдя в подъезд, все поднялись этажом выше, а Федя остался с пистолетом наготове у нужной квартиры, спрятавшись за выступом стены. Прошло минут десять, которые показались всем вечностью. Наконец послышался шум лифта, дверца открылась, и на площадке показалась Алла, скорее всего, с Морозовским-младшим. Они о чем-то тихо, озабоченно переговаривались, направляясь к квартире. Федя бесшумно выскользнул из укрытия и, направив на них пистолет, вполголоса, но четко произнес:

– Лицом ко мне, не двигаться и не орать! Один звук – и вам крышка! Руки поднять!

Увидев перед собой незнакомого коренастого мужчину с пистолетом, направленным на них, парочка растерялась. Затем Морозовский-младший дернулся, чтобы выбить пистолет, но Федя ловко отскочил в сторону, а сверху по лестнице уже спускались остальные.

– Открывай дверь! Быстро! – скомандовал Никита.

Парень трясущимися руками открыл замок, и все вошли в квартиру. В первой же комнате, куда они попали, было много книг и различных фотографий в рамочках на стенах, мебель была не модная, но добротная и удобная. Вспомнив квартиру Аллы на Проспекте Мира, Никита подумал, что если жилище действительно отражает не только вкусы и пристрастия хозяев, но их характеры и образ жизни, то можно с уверенностью сказать, что здесь живут честные, хорошие люди.

Петр пошел в ванную и разыскал там толстую бельевую веревку. Вдвоем с Никитой они связали парня и прикрутили его к стулу. Все это делалось молча, никто не произнес еще ни слова с того момента, как они переступили порог квартиры. Наконец Алла пришла в себя и весьма натурально разыграла изумление.

– Никита, может, ты объяснишь, что происходит? – спросила она.

– Щас я те объясню, – разъярился Федя, потрясая пистолетом, – вот двину разок по кумполу, мало не покажется.

– А это что за человек? – продолжала изумляться она.

Никита, закончив связывать ее подельника, сел и устало проговорил:

– Ты вот что, кончай разыгрывать дешевый спектакль и рассказывай, где Антон и что с ним.

– Ах вот в чем дело! – воскликнула она, будто только сейчас поняв причину появления этих людей в квартире приятеля.

Она тут же пустила слезу и, визгливо приговаривая: «Я так и знала, так и знала, что ты меня обвинишь во всем», – упала в кресло и закрыла лицо руками. И рассказала историю, где события развивались почти так, как предполагал Никита, когда демонстрировал друзьям буйные, но нездоровые фантазии бывшей жены.

Оказалось, что после визита к Ирине она никак не могла забыть этого чудного малыша, а поскольку понимала, что пообщаться с Антоном ей, конечно, не дадут, то решилась на маленький обман, который не принес бы никому никакого вреда. Она хотела только свозить малыша в парк Горького и покатать на всяких экзотических каруселях, а потом привезти обратно домой. Но недалеко от парка рядом с ними притормозила вдруг какая-то машина, кажется, светлая «Волга», номера она не запомнила, дверца распахнулась, Антона выхватили и запихнули в машину. Все это произошло так внезапно, что она долго не могла прийти в себя, но сообщить об этом Никите побоялась, так как людей в машине тоже не видела и помочь ничем не смогла бы.

– Я так и знала, что ты на меня подумаешь, – снова заплакала она, – да ты и сейчас мне не веришь, я же вижу.

– Правильно видишь, – сухо подтвердил Никита. – Ни одному слову, кроме, конечно, того, что ты действительно увела Антона из сада.

Ирина сидела на диване, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово, смотрела на нее, и глаза ее горели ненавистью. Федя подошел к Алле вплотную и поднял пистолет.

– Ну вот что, фря, кончай тут горбатого лепить! – сквозь зубы проговорил он. – Или скажешь, где пацан, или дырка в тыкве твоей образуется. Выбирай!

Она неотрывно с ужасом смотрела в черное смертоносное дуло, страх на минуту парализовал ее, потом перевела взгляд на Никиту.

– Никита, неужели ты позволишь убить невинного человека? – жалобно спросила она. – И кроме того, это вам ничего не даст и не поможет найти ребенка. – Вдруг взгляд ее, только что беспомощный и умоляющий, сделался холодным и даже нагловатым. – Учти, убьете нас – и Антону конец.

– А-а, наконец-то проговорилась, сука! – злорадно закричал Федя. – Ну че, Никит, ногу ей, что ли, отстрелить?

– Не надо ногу, – проговорила вдруг Ирина и встала с дивана. – У меня есть кое-что получше. – Она достала из сумки флакон с какой-то жидкостью и подошла к Алле. – Что нога? Ногу вылечить можно, а вот от соляной кислоты не отмоешься вовек, – зловеще произнесла она и плеснула той в лицо из флакона.

Раздался дикий, нечеловеческий крик, Алла заметалась по комнате, закрывая лицо руками и натыкаясь на мебель, и помчалась в ванную. Все ошарашенно уставились на Ирину.

– Да не волнуйтесь, все в порядке, – усмехнулась та. – Это обычная вода, аш-два-о называется. Я решила проверить реакцию.

– Реакция что надо, – прокомментировал Петр, облегченно вздохнув.

Через минуту, вытирая лицо полотенцем, на пороге комнаты появилась Алла.

– А вы, Ирочка, шутница, – ядовито сказала она. – Я вообще-то тоже пошутить люблю.

– Это не шутка, – ответила Ирина, – а просто репетиция. – Она достала из сумки другой флакон, с запечатанным сургучом горлышком, с солидной этикеткой на боку. Жидкость в нем была слегка желтоватого цвета. – А вот это уже настоящая кислота, видите надпись – аш-хлор. Это сильнодействующая, техническая, сосед с завода принес, там этой кислотой поверхность металлов очищают. Так вот, слушай меня внимательно, – обращаясь к Алле, твердо проговорила она, – сейчас ты поедешь с нами и покажешь, где Антон. А затем и ты, и твои дружки забудут все наши адреса и телефоны, и ты будешь каждый день молить Бога о том, чтобы ни с кем из нас ничего не случилось, потому что... – У Ирины перехватило дыхание, она сделала секундную паузу и продолжала: – Потому что, если с нами или с нашими близкими хоть что-то произойдет, мы в первую очередь вспомним о тебе, и тогда... – Она тряхнула флаконом перед самым носом Аллы. – Конечно, мы не станем тебя убивать, но после этого тебе самой вряд ли захочется жить. И учти, – зловеще предупредила Ирина, – у нас много друзей, и все они в курсе, и все знают твои координаты, и каждому я дала точно такой же флакон... На всякий случай. Так что ни один телохранитель тебя от этого не спасет.

Никита был потрясен: его невеста из кроткой голубки вдруг превратилась в хищную тигрицу, готовую когтями и зубами разорвать каждого, кто приблизится к ее детенышу, чтобы причинить тому вред. На щеках ее горел яркий румянец, глаза из карих стали почти черными и сверкали ненавистью и гневом. Угроза Ирины прозвучала настолько убедительно, что ни у кого не возникло ни малейшего сомнения: эта женщина отвечает за каждое сказанное слово, и все будет именно так, как она говорит. Главное же, что не возникло сомнений у Аллы, которая, завороженно глядя на флакон с желтоватой жидкостью, несущей ей погибель лютую, хуже всякой смерти, вдруг превратилась, напротив, из хищницы в ручную пташку и принялась щебетать, что, конечно же, она готова помочь, что она не хотела, но ее заставили, Витек заставил, старший брат Фили, приятеля Морозовского. А Витек страшный тип, сидел за грабеж, но его почему-то раньше времени освободили, как-то условно-досрочно, что ли, называется... Морозовский, до того момента молчавший, теперь не выдержал и подал голос.

– Ну и гнида же ты, Алка, гадина ползучая! Сама же всех подбила, а теперь на Витька валишь? – злобно закричал он. – Не верьте ей, врет она, Витек только три куска должен был получить, ну и мы с Филей по малости, а остальное все ей, тварюге ненасытной! Своих же давить? Западло! – орал он, извиваясь в веревках, и казалось, развяжи его сейчас, он вцепится ей в волосы и будет мотать из стороны в сторону, пока не выдерет хотя бы половину. – Ну ничего, теперь ты дело с Витьком иметь будешь, – злорадно сказал он, – уж он-то из тебя свои три куска вытряхнет, будь уверена!

– Ошибаешься, приятель, – сказал Никита, – теперь она не с Витьком, а с милицией дело будет иметь. Как, впрочем, и сам Витек, да и вы с Филей.

Морозовский притих и как-то заскучал. Петр взял со стола полотняную салфетку, аккуратно свернул и засунул тому в рот. Федя подошел, проверил веревки и, выходя из комнаты, сказал:

– Отдыхай, парень, нам с твоей дамочкой надо по делу прошвырнуться.

– Ну, куда ехать? – спросил Никита притихшую Аллу. – Говори!

– В Валентиновку, – коротко ответила та.

До Валентиновки вышло не больше получаса езды. Сначала показались огоньки на улицах темного, вымершего дачного поселка, затем замелькали деревенские избы с освещенными окнами. Проселочная дорога была ухабистой и неровной, один раз даже застряли в колдобине, пришлось выходить и толкать машину. За всю дорогу Ирина не проронила ни слова. Судорожно вцепившись в сумку, она страстно ждала и боялась момента встречи с сыном, сердце неровными толчками бухало у нее в груди. Что они с ним сделали? А вдруг?.. Федя рассказывал, она слышала за дверью про то, как... Господи, только бы Антон был жив и здоров, только бы с ним ничего не случилось. Она шептала про себя слова молитвы, придуманной тут же, идущей от самого сердца и настолько искренней, что Создатель не мог бы остаться равнодушным к ее мольбам.

Наконец Алла сказала: «Здесь!», и Федя затормозил. Она попросила разрешения остаться в машине, но просьба ее показалась всем более чем странной.

– Разговаривай тут еще! – грубо прикрикнул на нее Федя. – Вытряхивайся и шагай вперед! Постучишь, скажешь своим, что приехала одна. И чтоб без фортелей!

Она послушно вышла и повела всех заснеженной тропкой к бревенчатому дому, над крышей которого вился дымок. В свете, падавшем из окон, все увидели небольшую елочку, которая росла рядом с террасой. Елочка была по всем правилам подготовлена к встрече Нового года: на пушистых ветках висели разноцветные шары и хлопушки, ветерок слегка колыхал серебристую мишуру, обвивавшую деревце с макушки до самой земли.

Вслед за Аллой шел Федя с «пушкой» наготове, затем – Никита и Петр. Немного отставшая Ирина не удержалась, подошла к освещенному окну и, встав на цыпочки, заглянула в дом. В комнате за круглым столом, накрытым скатертью, сидел седой усатый человек в очках и, держа в руках книгу, шевелил губами, а рядом в своей любимой позе – с ногами на стуле, доверчиво прильнув к его плечу и внимательно слушая, – сидел Антошка.

Хотя роль пожилого усатого человека во всей этой истории была неизвестна, но идиллическая сценка, которую увидела Ирина, свидетельствовала о самом главном – о том, что Антон жив и невредим, и это помогло снять то нечеловеческое напряжение, в котором находилась она уже много часов подряд. Ноги подкосились, и, чтобы не упасть, она привалилась боком к бревенчатой стене дома.

Дверь оказалась открытой, вся компания ввалилась в дом, и Федя, чтобы не испугать ребенка, сунул пистолет в карман куртки. Увидев так много народу, Антон удивился, но, заметив Никиту, вскочил со стула и радостно побежал к нему.

– Папа приехал! – звонко закричал он. – А дедушка Степа говорил, что ты только завтра приедешь. А мама где? Мы сейчас домой поедем? К маме?