Текст книги "Тайник теней"

Автор книги: Мария Грипе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ПРЕМЬЕРА

Драма для кинематографа

Автор К. Я.

Действующие лица в порядке появления на экране:

ЛИДИЯ

АРИЛЬД

НЕИЗВЕСТНЫЙ

ИНГЕБОРГ

ОТЕЦ

БЕРТА

КАРОЛИНА

ДАВИД

Возле большого театра горят фонари. Ранний вечер. Только-только начинает смеркаться. Возле театра то и дело останавливаются пролетки и автомобили.

Люди в вечерних туалетах и мехах поднимаются по лестнице, образуя толпу у входа. Из пролетки выходит ЛИДИЯ, красивая дама среднего возраста, вся в черном. Лицо ее скрывает широкополая шляпа. С ней молодой человек. Это АРИЛЬД, ее сын. Лидия, обгоняя остальных, торопливо поднимается по лестнице. В это время сын расплачивается с извозчиком.

В толпе мы замечаем еще одного молодого человека серьезной наружности с робким, но внимательным взглядом. Это НЕИЗВЕСТНЫЙ. Он идет позади Лидии, но около входа учтиво обгоняет и открывает ей дверь. Лидия благодарит его легким кивком. Затем оглядывается в поисках сына, который поднимается по лестнице. Арильд ускоряет шаг и проходит мимо молодой светловолосой девушки, ИНГЕБОРГ, которая идет не спеша. Арильд останавливается, поджидает ее и открывает перед ней дверь.

Ингеборг улыбается ему. Он улыбается ей в ответ. С минуту они стоят в дверях и смотрят друг на друга, вокруг них толпятся люди. Арильд все еще держит дверь. Люди идут непрерывным потоком. Тут он замечает свою мать, которая ждет его в фойе. Он направляется к ней, и блондинка исчезает в толпе, двигающейся в противоположном направлении.

В ФОЙЕ.

Дама в черном идет по расчерченному на черные и белые квадраты полу. На мгновение она останавливается и торопливо озирается. В толпе позади нее мелькает фигура серьезного молодого человека, которого мы называем Неизвестный. В глубине зала собралась группа людей. Дама замечает их и быстрым шагом направляется в их сторону. Она ищет глазами сына, замечает его у входных дверей, где он только что купил программку, – Лидия машет ему рукой, чтобы он знал, где она. Арильд замечает ее жест и спешит к ней. Мать тревожно оглядывается. Пытается спрятаться в толпе. Вдруг появляется пожилой мужчина – ОТЕЦ. Он издали следит взглядом за Лидией. Рядом с ним молодая девушка, это БЕРТА. Она также замечает даму с сыном, улыбается им и хочет подойти к ним, но Отец удерживает ее, берет за руку и неодобрительно качает головой.

Берта кивает в ответ и подчиняется, однако Отец продолжает держать ее руку в своей и ласково гладит. Берта отвечает ему улыбкой. В следующий миг Берта замечает ровесницу – светловолосую Ингеборг, которая стоит в стороне и листает программку. Она вырывает руку из руки Отца и подбегает к девушке, которая не успела ее заметить.

БЕРТА. Ингеборг!

ИНГЕБОРГ. (изумленно вздрагивая). Берта!

С минуту они стоят, напряженно разглядывая друг друга. Затем Берта раскрывает руки, и девушки бросаются друг другу в объятия.

В ЗРИТЕЛЬНОМ ЗАЛЕ.

Представление только что началось. Свет погас. Занавес поднят. Короткий кадр – вид сцены с задних рядов зрительного зала.

Выход Каролины. Мы видим ее в главной роли Иоанны Лотарингской. Кадр немой. Текстом не сопровождается.

Наезд камеры крупным планом на лицо Каролины. Ее глаза пристально смотрят в зал. Взгляд испуганно скользит по зрителям. На ее лице – бессилие и отчаяние. Теперь камера направляется в зрительный зал. Мы видим то, что видит Каролина.

В темноте перед ней высвечиваются обращенные к ней лица – одно за другим.

Лицо Лидии. Отца. Берты. Арильда. Ингеборг. Неизвестного.

Сначала камера медленно движется между этими страшными лицами, показывая их одно за другим – то есть они кажутся страшными Каролине. Затем кадры мелькают, превращаясь в череду лиц, подобно той, которую видишь, кружась на карусели. Затем мы видим застывшее лицо Каролины. Наконец карусель останавливается.

Каролина собирается с духом и берет себя в руки. К ней возвращается уверенность. Она вновь оживает. Далее – короткий отрывок из спектакля. Сцена, в которой Иоанна представляется королю и архиепископу. На экране видны титры:

ИОАННА:

Святой отец, меня зовут Иоанна; Я дочь простого пастуха; родилась В местечке Дом-Реми, в приходе Тула; Там стадо моего отца пасла Я с детских лет…

Кадры зрительного зала. Все слушают, затаив дыхание.

Затем финальная сцена на иоле боя: Иоанна стоит со знаменем в руках, смертельно раненная после того, как спасла жизнь королю.

ИОАННА:

О, что со мною?.. Мой тяжелый панцирь Стал легкою крылатою одеждой… Я в облаках… я мчуся быстротечно… Туда… туда… Земля ушла из глаз; Минута – скорбь, блаженство бесконечно.

Знамя выпадает из рук ее, и она, мертвая, на него опускается; все стоят в горестном молчании. Король подает знак – и тихо склоняют на нее все знамена, так что она совершенно ими закрыта.

Спектакль окончен. Успех. Публика восхищена. Занавес опускается и снова поднимается. Зрители аплодируют. Среди них мы видим Лидию, Отца, Берту и прочих.

Актеры кланяются. Они выходят на поклон несколько раз.

Неизвестный поспешно покидает зал. Вслед за ним и Отец.

Но Берта остается и продолжает аплодировать. В то же время она оглядывается на зрительный зал. Замечает Арильда и Лидию. Выбирается из своего ряда и спешит в их сторону.

Занавес опускается в последний раз. Публика непрерывно аплодирует. Исполнители главных ролей выходят на авансцену.

С ними нет только Каролины. Зрители требуют ее. Напрасно.

Ингеборг, которая время от времени мелькала в зале, аплодируя изо всех сил, неожиданно покидает зал.

ЗА СЦЕНОЙ.

Каролина пробегает между кулис. Давид, исполнявший роль короля Франции Карла VII, окликает ее. Давид обнимает Каролину и целует в щеку.

ДАВИД. Ты была великолепна!

КАРОЛИНА. Спасибо! И ты тоже, Давид.

ДАВИД. Ты придешь на вечеринку?

КАРОЛИНА (качает головой). Нет, я занята.

ДАВИД. Отлично. Тогда я тоже не пойду.

КАРОЛИНА (убегая от него). Прости, я тороплюсь!

Но через несколько шагов она сталкивается с бегущей навстречу Ингеборг. Давид остается на месте.

ИНГЕБОРГ. Тебя вызывает публика. Выйди опять на сцену. И ты, Давид! Какой успех!

ДАВИД. Как я и говорил… Пойдем же, Каролина!

КАРОЛИНА (убегая). Нет, нет, мне хватит. Ингеборг, ты не хочешь пойти вместе с Давидом на вечеринку? Я не могу…

Каролина бежит по лестнице наверх, к гримерной. Вдруг перед ней вырастает Неизвестный. Он протягивает ей цветок, но она не берет его, а стремительно пробегает мимо вверх по лестнице. Неизвестный остается на месте. Поднявшись, Каролина останавливается и смотрит через перила вниз. Неизвестный все еще стоит там. Он делает шаг в ее сторону, протягивая букет. Она качает головой, отворачивается и бежит прочь. Возле гримерной ее ждет Отец. Она замечает его сразу, как только оказывается в проходе, и на минуту застывает в нерешительности, но затем снова идет вперед.

Отец подходит к ней с цветами. Каролина останавливается.

ОТЕЦ. Я только хотел…

КАРОЛИНА. Извините, господин, я тороплюсь. Она бросается к двери гримерной, открывает ее и запирается изнутри.

В дверь стучат. Каролина стоит прямая как свеча, напряженно глядя на дверь. Затем отходит и начинает смывать грим. Дверь она так и не открывает.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЦЕНЫ

Что будет в пьесе далее, Каролина не имеет никакого понятия. Да это и совершенно неважно. Может, из этого вообще ничего не выйдет. Как обычно. Тут нужен какой-то иной прием, до которого она еще не додумалась.

Может, стоит начать с чего-то вроде вводного рассказа?

Будто бы она, Каролина, пожилая актриса, которая на склоне лет оглядывается на свою прошлую жизнь. Она сидит перед темным окном со шторой, задрапированной под театральный занавес. За окном, позади ее седой головы, летят в ночь крупные снежинки. Впечатляюще, однако довольно банально.

В таком случае стоит сделать Неизвестного своим возлюбленным. Тогда бы все пошло как по маслу. У него красивое лицо с такими необыкновенными глазами. Но будет трудновато найти подходящего актера на эту роль.

Давид исключается. Не тот тип мужчины. Хотя ему удается любая роль.

А как замечательно он сыграл короля! Ту роль, которую вначале едва не загубил. А сейчас он просто бесподобен!

Интересно, а как там у него сейчас с крошкой Эдит? Во всяком случае, в зале ее не было и спектакля она не видела.

Каролина не хотела спрашивать Давида об этом. Возможно, худшее уже позади. Ингеборг так думает. Хотя, конечно, он не захотел пойти на вечеринку по случаю премьеры, вероятно потому, что собирался встретиться с Эдит.

Но тем не менее Ингеборг считает, что их отношения подходят к концу. Она уверена, что Давид уже сделал свой выбор. Он выбрал театр. А не Эдит. Хотя он вряд ли разлюбил ее. Он наверняка надеется, что она в конце концов передумает. Но в это с трудом верится. Эдит – упрямая девушка. Она может что угодно довести до крайности.

В сущности, они совсем не подходят друг другу, Давид и Эдит. Может, Давид сейчас начинает это понимать? Вообще-то все выглядело так, как будто ему хотелось пойти на вечеринку, но только если с ним пойдет Каролина. Вряд ли он отказался только ради Эдит.

Каролина только что получила от Давида небольшое письмецо. Он пишет:

«Мадмуазель,

Бог создал человека по своему образу и подобию.

Так нас учили, не правда ли?

Однако очевидно, что он то и дело терпит фиаско. Люди могут выглядеть как угодно. Это довольно страшная мысль, потому что до сих пор неизвестно, кого из этих людей Господь считает подобным себе.

А может, замысел его состоит в том, чтобы мы сами узнали это? Вполне возможно.

Иногда, когда я воображаю себя великим мыслителем, то размышляю над подобными вопросами.

Однако теперь мне больше не придется ломать над этим голову. Потому что я нашел ответ.

Этот человек – ты, Каролина! Ты и никто другой.

Потому что никто на свете не может быть такой божественно прекрасной, как твоя Иоанна.

И нам всем остается лишь благодарить тебя за то, что ты преподнесла нам такой изысканный дар.

Тот самый бесценный божественный образ!

Я безмерно счастлив, что мне довелось лицезреть это чудо.

Твой неизменный «обожатель»

Давид Л.»

Сумасшедший Давид. Она тронута до слез. Но он должен знать, как превосходно сыграл сам, как много он сделал для всей пьесы и в первую очередь для ее Иоанны. Об этом надо ему написать как можно скорее.

Однако Каролина получила несколько писем. Отклики на спектакль уже поступают. Вся квартира заставлена цветами.

Большой букет весенних цветов прислали Берта и папа.

В записке папа написал следующее:

«Моя дорогая девочка!

Спасибо за чудесное представление! Мы с Бертой в полном восторге. Это ты услышишь позднее и от нее самой.

Сейчас я пишу лишь от себя лично. Что мне больше всего понравилось в твоей Иоанне – это ее любопытные глаза. Глаза, которые хотят знать все!

Я желаю им удовлетворить свое любопытство.

Но я тебе в этом не могу помочь, как ты сама понимаешь. И как знать – может, это и к лучшему. Невозможно узнать все в жизни. Это я понял на собственном опыте за все те годы, что я занимался Эмануэлем Сведенборгом.

Ты до дна погрузилась в свою Иоанну.

А я погружен в свой труд о Сведенборге.

Как выясняется, мы с тобой можем хорошо друг друга понять.

Да, Каролина, возможно, наше любопытство – это самое большое богатство в жизни.

Что касается остального, то наш дом всегда открыт для тебя, ты это знаешь, не так ли?

Удачи тебе, моя девочка! Так держать!

С наилучшими пожеланиями, твой друг К. В.

Р.S. Пожалуйста, не зови меня больше «хозяин». Нельзя ли как-нибудь иначе? Искренне надеюсь, это было в последний раз».

К. В. – Карл Вильгельм. Может, он хочет, чтобы Каролина называла его так?

Это кажется ей странным. Про себя она всегда называла его «папа». И ей не удастся переучить себя. Поэтому ей легче сказать «хозяин», поскольку это действительно звучит нелепо. Просто как шутка.

В сердце «папа» – а на языке «хозяин»!

Так тому и быть. Как-нибудь она объяснит ему все это.

Письмо отца наполняет ее радостью. Прочитав его в первый раз, она тут же выучила его наизусть, но все равно перечитывает снова. И снова, и снова…

Мама прислала белые розы. Она пишет:

«Каролина, милая моя!

Какая ты умница! Какая талантливая! Я глубоко тронута.

Прежде всего, конечно, тобой, моя дорогая детка.

Я всегда восхищалась Жанной д'Арк. Еще с тех пор, как прочла о ней в школе. И поэтому видеть свою собственную дочь в этой трогательной и красивой роли – для меня настоящее счастье.

Радость и утешение.

Ведь я пережила тяжелое время, я уехала из дома и путешествовала. Мне очень тревожно, нигде я не могу найти покоя. Так бывало со мной всегда. С тех пор как умерла моя мама, и я совершила тот ужасный поступок. Конечно, сколько бы я ни прожила, мне никогда не искупить этого греха, я поняла это.

Мы условились с Максимилиамом, что он пришлет мне весточку, если захочет встретиться.

Он дома уже несколько недель, но пока не дал о себе знать. Я не знаю, что происходит сейчас в замке, Арильд заехал ко мне лишь за тем, чтобы пойти вместе со мной в театр, и восхищен тобой не меньше меня. Но сейчас он уже вернулся домой. Я считала, что вам нужно было встретиться, но Арильд решил с этим подождать. Я не стала спрашивать почему. Я теперь вообще ни о чем не спрашиваю.

Розильда осталась на этот раз дома с отцом, ей не хотелось покидать его, но она просила передать тебе, что приедет взглянуть на твою игру позднее.

А я сама скоро снова куда-нибудь отправлюсь. Из-за войны за границу не получится. Может, в Норвегию. Во всяком случае, я не могу больше слоняться здесь без дела, никому не нужная.

Другое дело – в Замке Роз. Там у меня есть Герда и ее дети. У них все идет хорошо, ты знаешь. Они всегда приносят мне большую радость. Мне даже кажется, что я немножечко по ним скучаю.

Если захочешь увидеть меня, я сейчас живу на улице Сведенборга, по крайней мере ближайшие несколько дней. Потом не знаю…

Сама я не буду искать встречи с тобой. Тебе, наверное, необходимо сейчас побыть одной после такой напряженной работы. Твой успех был поистине заслуженным.

Я так горжусь тобой и так рада за тебя, моя дорогая, дорогая девочка.

Нежно обнимаю, твоя мама».

Она подписалась «твоя мама», однако письмо писала Лидия Стеншерна. Это очевидно. И розы тоже от нее. Для вящей убедительности она написала письмо на почтовой бумаге с фамильным гербом. На нем и на конверте золотыми буквами сверкает ее имя: Лидия Фальк аф Стеншерна.

Характерно и то, что она назвала Иоанну по-французски – «Жанна д'Арк». Это само по себе правильно. Ее звали именно так. Но в Швеции ее называют Иоанна. Когда хотят подчеркнуть, как любят ее. Если же держатся отстранено, то называют Жанной д'Арк.

Вот в чем тут дело!

Но маме это простительно. Судя по письму, сейчас она, видимо, чувствует себя бездомной и в той или иной степени отвергнутой. Конечно, жаль ее, но Каролина ничем не может ей помочь.

И все-таки со стороны Лидии было очень любезно написать ей, и Каролина, разумеется, как можно скорее ответит ей благодарным письмом. Однако навестить ее на улицу Сведенборга она пойдет вряд ли.

А папа? Не надо ли его тоже поблагодарить?

Нет, пожалуй, не стоит. Каролина лучше поговорит с ним при встрече. Как-нибудь… когда-нибудь…

Каролина подходит к зеркалу и с улыбкой смотрит в свои глаза.

Любопытные глаза – неужели это правда?

Да, конечно! Теперь она это видит. Она унаследовала папины глаза.

И как она раньше этого не замечала! Папины глаза…

Просто замечательно! Какое облегчение…

У Клары де Лето не было любопытных глаз. Напротив. Ее глаза ничего не хотели видеть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Нет. Все произошло слишком быстро.

Каролина ничего не понимает.

Работа, все эти недели и месяцы терзаний. Но также и удивительной радости. И вдруг все закончилось. После нескольких представлений. Это так мало. И так жестоко. Она никогда не думала, что все может так быстро кончиться. Иначе она подготовила бы себя к этому. Чтобы не чувствовать себя такой потерянной. Но Каролина живет мгновением. Так живут те, кто ощущает себя в центре событий. Забывая о времени и пространстве.

А потом вдруг ничего не остается.

Совсем ничего.

Это совершенно непостижимо. Сейчас, по прошествии долгого времени, чувствуешь его невероятным, как сон. И удивляешься от того, что вдруг потеряла почву под ногами. Исчезли все приятели, разбежались в разные стороны, и Каролина оказалась одна, всеми забытая, совершенно опустошенная, не знающая, куда идти дальше. Как будто бытие потеряло точку опоры, стало неясным и переменчивым.

А ведь она так боялась устать. Она думала, что через несколько представлений просто превратится в попугая. Что ее будет просто тошнить от всего. Сейчас она почти мечтает, чтобы ей все надоело. Может, тогда не было бы настолько больно.

Но все случилось совсем наоборот. Ни один спектакль не был похож на другой. Внутри нее все время рождалось что-то новое. Нет, она ни разу не повторилась. И никто из других актеров тоже. Они каждый раз были разными. Ничто не прошло даром.

Каролина могла бы играть и играть. Вечер за вечером, все лето.

Конечно, они знали с самого начала, что будет всего несколько представлений. Об ином не могло быть и речи, ведь это студенческая постановка, и они должны радоваться уже тому, что смогли дать столько спектаклей, сколько дали. Каролина понимает, но все равно чувствует себя обманутой. Она вдруг стала никем. Внутри нее ужасная пустота. Как будто она, найдя удивительное сокровище, обнаруживает, что у нее его украли. Или будто твой друг, с которым ты только недавно так крепко подружился, взял и исчез.

Каролина рассказала об этом Ингеборг. Безо всяких задних мыслей. Но Ингеборг решила, что это камень в ее огород.

– Так я поступила с Бертой. Я просто взяла и бросила ее. Я не понимала, как дурно поступаю.

Каролина, которая вовсе не имела в виду историю с Бертой, вначале удивилась, но затем поняла, о чем говорит Ингеборг.

– Но ведь вы с Бертой встретились в театре, не так ли? И что? Смогли ли вы увидеться после спектакля и поговорить обо всем?

– Да, смогли. И мне кажется, она понимает меня.

– Разве она ничего не сказала?

– Она сказала, что была страшно расстроена, когда я исчезла, и что я безусловно могла тогда ей довериться. Ведь мы были такими хорошими подругами. Но, с другой стороны, она допускает, что ей было бы сложно понять меня. Она могла бы осудить меня. А я бы этого не перенесла.

– Но она поняла тебя теперь?

– Кажется, да.

– А как она отнеслась к тому, что мы с тобой встретились и подружились?

– Она сказала, что рада за нас.

– Но разве она не удивилась, что я ни разу не упомянула ей твое имя?

– Нет. Я объяснила ей все, как есть, что это я просила тебя молчать. И она поняла почему. Ведь я была просто потрясена, когда узнала, что вы не только подруги, а даже сводные сестры.

Ингеборг посмотрела на Каролину.

– Берта все может понять, – с серьезным видом сказала она.

– Да, это правда. Она всегда старается понять…

Они задумчиво взглянули друг другу в глаза и сменили тему.

Ингеборг не так сильно страдает от того, что подошел к концу их театральный сезон. У нее была небольшая роль в пьесе, которая значила для нее не так уж много. Но, поскольку ей довелось самой играть Иоанну в более ранней постановке, она может понять чувства Каролины. Хотя она никогда не вживалась в роль так глубоко, как Каролина, – Ингеборг говорит, что не впускает персонажей в свою душу.

Но Каролине не верится: неужели это возможно? Просто дело в том, что Ингеборг никогда не приходилось так сильно бороться со своей Иоанной, как Каролине, потому что ее характер более близок Орлеанской деве.

А Каролине пришлось сражаться изо всех сил, чтобы воплотиться в свою героиню. И ей все еще кажется, что, будь у нее возможность сыграть еще раз, она могла бы многое улучшить. Давид сказал ей то же самое, у него возникло то же впечатление. Они прекрасно понимают друг друга, он чувствует себя сейчас столь же потерянным, как Каролина, и места себе не находит.

Они решили устроить своим героям прощальный праздник. Они пойдут в ресторан, правда, они еще не решили, в какой именно, на этот счет мнения расходятся. Поэтому они договорились встретиться у Оперы и немного прогуляться вокруг. Так предложила Каролина. Ей хотелось самой заплатить за свой ужин, но тогда это должно быть не очень дорого, ведь у нее не так много денег. А Давид любит покутить.

Сначала он хочет пойти в Оперный погребок. Каролине удается его отговорить, и тогда он предлагает кафе «Река». Оно тоже находится в здании Оперы и, по мнению Давида, сгодится на худой конец. И он напрочь отказывается бегать вокруг в поисках более дешевого местечка, как хочет Каролина. Это кажется ему в высшей степени недостойным, особенно для такого торжественного случая.

– Ведь речь идет не только о тебе, – наставительно добавляет он, когда Каролина пытается ему возразить. – Мы должны принять во внимание Иоанну и его величество, короля Франции Карла VII. Мы ведь не можем привести их в какой угодно кабак, это надо понимать.

Ничего не поделаешь. Давид не сдается.

У него денег куры не клюют, поясняет он. И вообще, он довольно часто может себе многое позволить. Во всяком случае, когда речь заходит о празднике. Если нельзя погулять по-настоящему, он лучше вообще не будет гулять. Ему откровенно претит трястись над каждой копейкой. В сущности, Каролина точно такая же, но просто она чувствует некоторую ответственность, потому что живет на деньги мамы. А не на свои собственные. Но для Давида это не беда. Он любит проявлять щедрость направо и налево.

Так же, как Каролина, Давид каждый месяц получает деньги от своей матери. Как он выкручивается, когда они кончаются, никто не знает. Он говорит, что это его дело. Если ему и приходится долго «сосать лапу», чтобы иногда кутнуть от души, то это касается только его. А сейчас он решил, что хочет пригласить Каролину в кафе «Река».

Каролина пытается протестовать:

– Тебе нет никакой необходимости платить за меня. В таком случае я могу точно так же пригласить тебя.

– Но ведь это не я приглашаю тебя, Каролина. Это Карл VII просит Иоанну, свою спасительницу, отужинать вместе с ним, – произносит Давид с такой серьезной миной, что Каролина не может не рассмеяться.

– Ах вот так? Тогда другое дело. Тогда ладно. Иоанну легко соблазнить на вкусненькое.

– Так договорились? Карл приглашает Иоанну, да?

Но взгляд у Давида хитрый. Каролина чувствует подвох и отвечает:

– Договорились, если ты позволишь мне самой за себя заплатить…

Тут Давид всерьез рассердился. И обиделся.

– Я думал, мы пойдем в ресторан, чтобы отметить праздник. А не затем, чтобы обсуждать, кто заплатит по счету.

– Но ведь мы и не будем этого обсуждать. Кстати, я и не собиралась платить по всему счету. Только за себя.

Давид вздыхает и мрачнеет.

– Ну почему современные девушки так скучны? Либо они строят из себя образец добродетели и их даже в кафе не заманишь, либо они участвуют в женском движении и стремятся показать, что способны сами заплатить за свой ужин. Почему бы им не стать чуть-чуть беспечнее? Ведь нельзя все время думать о деньгах. Тебе так не кажется?

– Нет, а о чем сейчас, по-твоему, надо думать?

У Давида сделалось такое грустное лицо, что Каролина едва не разозлилась.

– Я хочу показать тебе, как я восхищаюсь тобой. И ничего больше.

Каролине вдруг стало стыдно. Давид говорил совершенно честно.

– Разве я не могу тобой восхищаться? – спросил он и посмотрел на нее нежным взглядом.

– Конечно, можешь. Прости.

– Никаких извинений. Это лишнее. Ты всегда была мне удивительно хорошим другом. А у меня так мало возможностей отблагодарить тебя. И сейчас я хочу предложить тебе бокал шампанского. Старинного вина из французского местечка Дом-Реми в приходе Тула.

Невероятно!

Кто бы мог устоять перед этим?!

Они проводят на редкость удачный вечер. Веселый. И грустный одновременно. Они то смеются, то плачут. Они прощаются не только со своими ролями. Они прощаются и друг с другом.

Теперь их пути разойдутся.

Дело в том, что Давид должен расстаться с Эдит. Но пока он в Стокгольме, это трудно. Разумеется, между ними будет все кончено. Эдит сама так захотела. Но она не отпускает Давида, постоянно напоминая ему о своем существовании. У Давида больше нет сил это терпеть. Поскольку он все еще испытывает к ней чувство.

– Но как же театр? Если ты уедешь из Стокгольма?

– Не волнуйся. Я перееду в Гётеборг. Я уже получил предложение. Я проработаю там несколько лет. А затем, возможно, снова вернусь в Стокгольм. И надеюсь, что тогда мы снова будем играть в одной пьесе.

Давид говорит так, только чтобы утешить самого себя, думает Каролина. Ведь ему так же горько, как и ей.

– Почему всему приходит конец, Давид?

– Так и должно быть! Чтобы мы не прирастали к одному месту. Чтобы дать дорогу чему-то новому. Разве не так?

Давид провожает Каролину до дома.

На минуту они останавливаются под фонарем, под тем самым, где Давид в любую погоду простаивал дни напролет, чтобы доказать ей свою любовь.

Теперь эти воспоминания вызывают у него улыбку. У Каролины тоже.

– Видишь ли, нам, мужчинам, частенько бывает нелегко. Нам нужно постоянно что-то доказывать. И себе и другим. Самое страшное – что нас все равно не принимают всерьез. Во всяком случае, если мы посвящаем себя театру.

– А ты думаешь, женщинам проще?

– Конечно, ведь вам, по крайней мере, не приходится постоянно что-то доказывать.

– Не приходится?

– Думаю, нет, а что вам приходится доказывать?

– Например, нашу женственность. И это, скажу тебе по секрету, довольно утомительно.

– Вот как? Разве вы об этом думаете? И ты тоже?

– Не именно сейчас, конечно, но… я ощущаю в этом потребность.

– Только не доказывай свою женственность мне, Каролина! Я и так преклоняюсь перед тобой. Я всегда буду обожать тебя. Для меня ты можешь быть такой, какая ты есть. Спокойной ночи.

Давид легко целует Каролину в щеку и уходит. Она стоит в проеме двери и смотрит ему вслед.

Давид исчезает в темноте ночи.

Дойдя до угла, он оборачивается и склоняется в глубоком поклоне, изящно помахивая шляпой. Она отвечает ему реверансом.

Затем Каролина бегом поднимается по лестнице и, оказавшись одна, позволяет себе немножко всплакнуть. Все-таки как грустно.

Кажется, совсем ничего не осталось.

И Розильда, которая так никогда и не увидит ее Иоанны! Она опоздала на все спектакли.

Грустно. Грустно.

Что же теперь делать?

Окно на улице Сведенборга все еще горит по вечерам, и в конце концов Каролина решает пойти туда. Лидия заметно рада ей, она предлагает чай, затем садится за фортепиано и долго, в течение нескольких часов, играет для Каролины – собственно, говорить им не о чем. Между ними висит тяжкое молчание.

Но когда Каролина собирается домой, Лидия вдруг спрашивает, что она намерена делать летом, когда кончатся занятия в театральной школе.

И, прежде чем Каролина успевает ответить, Лидия предлагает:

– А не хочешь ли поехать со мной в Норвегию? Нам было бы так хорошо…

Каролина не знает, что ответить, она в замешательстве.

– Ведь мы обе так одиноки, не правда ли? – тихо добавляет Лидия.

С чего это она взяла?

Каролина совсем не одинока. У нее есть Ингеборг, и на летние каникулы они что-нибудь придумают, может, совершат поездку в провинцию в чьей-нибудь компании. Скажем, вместе с театром Вилландера. Это наверняка будет весело, особенно если они будут вместе и смогут защитить друг дружку.

– Ведь у нас всегда были хорошие отношения? Не так ли? – умоляет ее Лидия.

– Это было при Иде, мама, – вырвалось у Каролины. Она говорит это без умысла обидеть Лидию и тут же раскаивается.

Лидия не отвечает, она смотрит на Каролину слегка удивленным взглядом, словно не вполне понимая ее, и Каролина, не успев хорошенько подумать, спрашивает:

– На сколько же мы поедем?

– Решай сама. Несколько недель… может, месяц…

В тусклых глазах Лидии загорается огонек, и щеки ее розовеют.

Каролина чувствует, что ловушка захлопнулась и что она сама помогла поймать себя.

– Конечно, мы можем поехать в Норвегию, если ты хочешь, – произносит ее голос.

Когда она слышит эти слова, то сожалеет о них, но уже слишком поздно. Такое обещание обратно не заберешь. Каролина попалась.

Лидия глубоко вздыхает, не смея поверить, что не ослышалась.

– Ты действительно хочешь поехать? – шепчет она.

Сказанного не воротишь. Каролина послушно кивает.

– Конечно. Я очень хочу в Норвегию. А куда бы ты хотела поехать?

– Не знаю. Наверно, в Кристианию. Но если ты захочешь в какой-нибудь другой город, например, в Берген, я согласна. Решай сама.

– Кристиания – это замечательно…

– Значит, туда и поедем! Я сейчас же закажу для нас номер в гостинице. Когда ты хочешь ехать?

Лидия нетерпеливо смотрит на Каролину. Ей совершенно безразлично, когда отправляться, заверяет она. У нее нет никаких дел. А Каролине хочется как можно скорее обо всем договориться, и она отвечает:

– Я могу поехать завтра утром, если хочешь.

– Отлично. Отправимся в путь как можно скорее.

Но уехать быстро не получается. Лидия хочет купить кое-что себе и Каролине для путешествия. Они идут в центральный универмаг и проводят там почти целый день.

Лидии нужно также написать Амалии, чтобы в Замке Роз знали, что она уезжает. Это очень важно. Максимилиам не должен думать, что она снова сбежала. Или собирается опять исчезнуть. Ни у кого не должно возникнуть таких подозрений. Лидия хочет дождаться от Амалии ответного письма, чтобы знать, как в замке отнеслись к ее отъезду. Она просит Амалию тотчас послать ответ.

Амалия ответила: все вроде бы хорошо. Но Лидия все равно откладывает поездку. Вдруг Арильду и Розильде что-нибудь от нее понадобится? Ведь позже им будет трудно связаться с ней. Даже если она сообщит, в какой гостинице остановится.

Лидия ведет пустые разговоры, что-то объясняет и выжидает. Но Арильд и Розильда не пишут. Она ждет еще и еще. Дни идут. Писем ни от кого не приходит. Вскоре Каролина начинает подозревать, что на самом деле Лидия просто не хочет ехать. Но только боится в этом признаться. Чтобы не расстраивать ее, Каролину. Наконец Каролина спрашивает напрямую:

– Так как же, мама? Может, ты просто не хочешь в Норвегию?

– О нет! Нет-нет! Как ты могла такое подумать?

– Ты слишком долго тянешь с отъездом.

– Неужели? Во всяком случае, это не нарочно. Но, наверное, ты права. Я над этим подумаю.

Лидия стоит, копаясь в своей швейной шкатулке и перебирая катушки с нитками.

– Кстати, тебе не нужно брать с собой швейные принадлежности. Я возьму свои.

Каролина внимательно смотрит на нее.

– Надеюсь, что ты затеяла это путешествие не только ради меня, мама? Потому что, если так, то…

Но Лидия перебивает ее:

– Что ты болтаешь! Конечно, мы должны ехать. Я просто думала, вдруг Арильду и Розильде… Но они сейчас, конечно, заняты другим. Нет, мы едем завтра! Я сейчас же начну собирать вещи. Больше ждать нечего.