Текст книги "Вкус долины смерти"

Автор книги: Мария Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

У меня есть соблазн выбросить этот клочок бумаги, но природное любопытство берет вверх над моими принципами не помогать людям. Освальд убегает первым, нацепив на себя маску серьезного человека, как будто пять минут назад, даже и намека на флирт не было.

Я запрыгиваю в свой «Линкольн» и разворачиваюсь. Меня тянет туда, в самый страшный человеческий кошмар, в логово того, откуда не выбраться, я забываю про дом и прямиком отправляюсь в ночной клуб Коулмана, завершить одно дельце. На мне джинсы и футболка и соломенная шляпа, я подмигиваю охраннику и медленно спускаюсь через черный ход. Звонкий гул музыки давит на нервы, атмосфера гнили чужих внутренностей, тошнота повсюду.

Люди-полумонстры, их потекшие лица, расплывающиеся в страшных гримасах, вампиры, ищущие себе жертв – всё это наяву и поглощает все на пути своим кровавым безумием. Я мысленно отстраняюсь от всего и проталкиваю свое тело через груду безжизненный масс, содрогающихся в апокалиптических припадках. Коулмана, царь мертвых, восседает в своей ложи со своей вечной спутницей. Он притворятся, что ему интересно. Секьюрити подходит ко мне, и я говорю, что знаю Коулмана. Тот пропускает меня. Его спутница отходит. Я сажусь напротив, он предлагает сигару, но мне не до курения.

– Что тебя сюда привело, деточка? – Коулмана сказал своим слащавым тоном.

И тут я понимаю, что зря приехала, он будет водить меня около пальца, выдавая свои бессмысленные утверждения. Он всё знает, но мы друг другу не помощники, скорее волки, мчащиеся за разными добычами на одной территории.

– Что от вышки? – я упомянула администрацию, у Коулмана всегда проблемы с его клубом.

– Пока терпят, но эти живые креветки упомянули, что мы должны вести себя поскромнее, Вивьен. Это к тебе касается. Все помнят твои ночные бега. Город-то маленький. Ты напала на чужой след, я тебе как другу говорю, если ты пришла узнать моё мнение. Лора принесла тебе кровь, – он, улыбнувшись, показал на неё.

– Я не пью кровь наркоманов, я не могу выносить все галлюцинации. Спасибо за угощение!

– Ты пришла за другим, но не хочешь об этом говорить, потому что я последний вампир, у которого ты спросишь совета. Дело серьёзное, но если ты боишься за собственную шкуру, то я понимаю. Сам боюсь, – он пошло захихикал его смех стал походить на гогот, звуки испорченного аккордеона.

Я попрощалась, но он вдруг поднялся и дал мне листок, что-то написанное на салфетке. Я спрятала в сумку и побежала. Рядом с машиной стояли какие-то наркоманы.

– Так это твоё, – растягивая слова, засмеялись они. В руках у них были биты. Глупые людишки. Зачем стоять рядом с чужой машиной? Они были настроены на драку, хотя я их первых раз видела, трое парней и какая-то девица непонятного поведения.

– Эй, парни! – развязно начала я, – Я сейчас специально не позову охрану, потому что не хочу, чтобы вы остались в живых. По-хорошему, отойдите.

Они меня не слушали, алкоголь ударят в мозг, это необратимый разрыв, погибель. Я понимаю, что это незаконно. Я встаю в позицию. Но они не отходят от чёртовой машины. Я вытаскиваю пистолет и перпендикулярно направляю на обидчика. Смелость, хладнокровность, ноль страха – три самых важных слова в этом действии. Я самая главная героиня этой пьесы.

– Тебе куда, в ногу? Может в руку? – говорю я как можно тише.

Я выстреливаю в воздух, он шума, толпа отходит я залезаю в тачку и быстро со всех ног еду в тайном направлении, чтобы запутать след. Минус одна пуля. Я бы не смогла сдержаться, запах крови, кровь – все б вскружило голову, заставило убивать. Нервы на пределе, всё оголено и требует наименьшего сопротивления. Я целюсь прямо. Моя непоколебимость явно отпугивает заблудшую шайку пропавших детей, и они уходят.

Под прицелом я стою пару минут, потому завожу «Линкольн» и трогаюсь из этого чертовские безумного места. Я прохожу сквозь наступление безумной и кровавой ночи, Коулман часто собирается перед охотой. Эта ночь будет ночью крови. Он догадывался, о чём я ему хотела сказать, но понимал, что мы с ним за общее дело.

Я мечусь в поисках крови, и только она заставляет меня забыть о безопасности, нарочитом комфорте, о самых важных делах. Я, как лесной зверь, крадусь к своей цели, не уступая ничему.

Я захожу в дом, но там нет Эдриана, я слышу звуки из-за гаража. Я направляюсь к нему.

– Ты чего-то поздно, – не вылезая из-под машины, весь в машинном масле, произнёс Эдриана.

– Папа, я хочу твоего одобрения. Помнишь, про случай с Хлоей Кэмри?

Эдриан, не вылезая, тут же зада вопрос, кто она такая. Хлоя Кэмри – была школьная активистка и местная репортерша. Её жестоко убили, а труп через только неделю обнаружили в лесном болоте. Она была адски изуродована.

– Нет и ещё раз нет, – воскликнул Эдриан.

– Папа, но я даже знаю, почему это сделали…

Эдриан вылез и жестом руки показал, чтобы я говорила тише. Я нагнулась и тогда начала шептать:

– Потому что она узнала о нашем существовании и делала репортаж про одного психа, но её прикончили, так как она отказалась молчать.

– Даже и не лезь в эту топь. Ты нужна живой, Вивьен! Тебе скучно? Иди учись.

Эдриан проговорил всё так быстро и в гневном тоне. Я заранее знала, что так будет. Папа всего лишь беспокоится за наши шкуры. Я иду к себе в комнату и запираюсь, чтобы позвонить тому человеку, про которого так сильно говорил Освальд, что нужна помощь.

Глава 6. Ночь в бегах

Уютное времяпрепровождение с Дэмианом меня сначала возбуждало, а потом расстраивало. Я давно перешла на виртуальный секс с помощью современных средств дополненной реальности. Порнография никогда еще не казалась такой привлекательной. У меня был собственный шлем виртуальной реальности, купленный по заказу. Эдриан решил, что это дорогостоящая байкерская находка. Лежишь себе и наслаждаешься. Мое тело стало настолько невозбуждающим настолько и могло быть. С годами становишься равнодушной к интрижкам, отношениям. Хочется все меньше тратить время на подобное, чтобы расходовать как можно меньше ресурсов на охоту и поимку жертвы. Дэмиан высказал мнение, что я стала «равнодушной». Он попробовал меня как легкий десерт и подавился моей скупостью на практики. Дэмиен посоветовал мне наслаждаться живыми парнями, а не мертвецами подобно ему. После этого я глухо рассмеялась и не могла остановиться, пока он прятал свое хозяйство в трусы и поспешно не одевался. Видимо, я его обидела, потому что сказала, что его дружок настолько посредственный, что мне нужен мой шлем. Слух о том, что я лесбиянка упорно стал рождаться в эти самые времена, когда я отказала троим парням из Ковена.

Я нахожу этот клочок бумаги и пару минут раздумываю, всё же я набираю номер и жду гудков. Трубку поднимает молодой мужчина, он взволнованно спрашивает, кто это.

– Мистер, детектив Освальд Хэмилтон сказал мне позвонить вам. Я Вивьен Киршнер.

Молчание уже секунду. На другой линии он, видимо, собирается с мыслями.

– Да-да, мне говорили про вас. У меня похитили невесту и требуют выкуп на сумму, которой у меня нет. Время ограничено.

Кот в мешке. Я думала, что будет что-то проще. Если честно, не люблю семейные и бытовые истории, я в них плохой игрок.

– Я заплачу много, – говорит мужчина. – Только помогите.

– Мистер, как вас зовут? Деньги здесь не главное… – полушепотом говорю я.

– Блейк Стивенсон, мэм. По телефону говорить не безопасно, могу ли я пригласить вас в кафе или в дом? Это очень конфиденциальные вещи, вы поймете специфику. Детектив почему-то вас очень сильно рекомендовал, он говорил, что вы все знаете в этом городе. Я переехал совсем недавно.

– Диктуйте вас адрес, – говорю я.

Пусть Эдриан не поймет меня неправильно, что я езжу по домам почти замужних мужчин. Я записала адрес и уже готова была выезжать.

– Что делает нас умными? Знания о добре и зле делают нас умными? – произнесла я, спускаясь по ступенькам.

Я обращалась к Эдриану, не хочу, если что плохое случиться, чтобы наши последние слова были похожи на ссору.

– Вот Док, пап, умен, у него доброе сердце и чистая душа – конечно, это метафора, ведь мы гнием изнутри, но он никогда не убивал из желания убивать, как я знаю.

Эдриан был не настроен на философский разговор, он заметил, что я переоделась в платье и накрасилась, а также завила волосы.

– Ты в таком виде в магазин? – спрашивает он, занимаясь починкой посудомоечной машины.

– Нет, я еду к Молли. Я с ней договорилась прогуляться.

Эдриан одобрительно кивает:

– Если что, то звоните мне, я вас заберу. Вы же опять не влипнете в дурацкую историю?

– Пап, это всего один раз было, – произношу я.

Эдриан залез внутрь машины, и мне пришлось ждать, чтобы он вылез, а уже потом сказать «пока».

– Ты тогда подняла на уши всю полицию. Меня шериф тогда перепугал, а оказалось, что всего-навсего ты задержала грабителя.

– Пап, пока, – промолвила я.

Он помахал мне рукой и пожелал не попадать в неприятные ситуации. Я выхожу из дома и иду к своему «Линкольну», которого заняла на время у жены Питера. Она сейчас уехала, по слухам, учится познавать сансару в Гималаях.

Я приблизительно знаю, где находится дом Блейка. Надо ехать в сторону новоиспеченных особняков, самых шикарных и дорогих. Там раньше жила администрация городка.

Я не ошиблась, у ворот меня встречает сам мистер Блейк. Особняк один из самых дорогих и шикарных, но, как я только вылезла, то поняла, что всё глубоко запущено. Сад опустел, даже садовника нет. Большой бассейн не очищают уже довольно долго. Сам Блейк выглядит типичным представителем золотой верхушки: на нем сидит прекрасный костюм, дорогие часы. У него приятная внешность, ухоженный вид. Я понимаю, как он горько ошибся при виде меня, ожидал, наверно, крупную женщину средних лет, которая разрулит все проблемы одним ударом.

– Разочарованы да? – я улыбаюсь.

– Вот так мне вас и описывал детектив Освальд, – сказал Блейк.

Он пригласил меня в гостиную, хотя дома был не такой печальный и покинутый вид, но чувство, что хозяйство запущено, не покидало меня. Он усадил меня в кожаное кресло и предложил что-нибудь выпить: чай или кофе.

– Ни то, ни другое, пожалуйста. – улыбнувшись, произнесла я.

– Тогда сразу к делу, – сказал Блейк.

Он рассказал мне, что его красавицу-невесту похитили две недели назад, на вторую неделю похитители вышли с ним на диалог и требовали миллион долларов. Блейк выплатил деньги, но похитители сказали, что им нужен еще миллион. У Блейка денег больше не было. Он занял у всех, кого мог, распродал предметы искусства, но все не хватало.

– Они сказали, что разрежут её на маленькие кусочки, упакуют все в полиэтиленовые пакеты и будут присылать мне до Рождества.

Я все внимательно слушала, но не понимала, как такое возможно и почему он так долго тянет.

– Мистер Стивенсон, почему вы не обратились в полицию, а доверились только здешнему детективу? – спросила я, наверное, у него на то были веские причины.

– Я занимаюсь незаконным оборотом оружия, – произнес он и внимательно посмотрел на меня. – Они её уже убили, и я хочу, чтобы вы привели мерзавцев сюда.

Он следил за моей реакцией, и я не могла сдаться. Я отвернулась, так как больше не могла находиться в напряжении.

– Сразу бы и сказали, я вам их и так приведу, без вознаграждения. Они здесь орудуют?

– Да, но я не уверен точно, – сказал он, задумавшись и начал что-то искать в своем гаджете.

Я слышала, как быстро бьётся его сердце и пульсирует кровь по венам. Я говорила себе, что надо сдержаться, не прислушиваться к колыханию тела человека.

– Вы знаете, что её убили, или это ваше предположение?

Блейк посмотрел на меня, убрав смартфон обратно:

– Я бы не говорил так категорично, если бы мне не прислали вот это сегодня утром.

Он протянул мне сообщение на смартфоне. Полная суть такова, что путь Мистер Стивенсон приходит за «пальчиками своей милой невесты».

– Мистер Стивенсон…– начала я.

– Можно просто Блейк, – он поправил.

– Блейк, а есть это месть? Вы честно проворачивали ваши сделки? Не имеете врагов? Может, это розыгрыш. Ваша невеста не имела влиятельных покровителей?

Стивенсон отрицательно покачал головой, он говорил, что быть такого не может. Он показал, что эти изуверы пригласили его на кладбище там забрать «пальчики невесты». Блейк решил одному не идти и поэтому призвал Освальда, который переложил свое дело на меня.

– Я знаю, кто вы… – произнес Стивенсон, взглянув на меня.

Я поняла, что он имеет в виду, что я вампир. Какой же этот Освальд сплетник себе на больную голову! У Блейка есть плохая черта: он не говорит все полностью, не показывает полную картину дела, хотя знает. Или он осторожный, или сильно мне не доверяет. Я вытягивала из него предложения, но не нашла ничего путного. На кладбище он решил, что поедет со мной. Я понимаю теперь его тактику.

Похитители если б увидели его с другим мужчиной, например, Освальдом, то бы сильно начали осторожничать или считать, что Блейк привел копа или детектива. А я, девушка-подросток, не вызову подозрений, мол, взял подружку.

У Блейка был план: он спрячется в моей машине и будет оттуда звонить, а мне подослали просто, как приманку. Я почти была права. Я села за руль и приготовилась изображать будущую жертву, так как Блейк считает, что это обычные маньяки.

Мне тут позвонил Эдриан, хорошо хоть не в кладбище. Папа спрашивал, куда я спрятала одну бутыль, он весь дом перерыл и не знает, что кровь я иногда прячу за холодильником. Надо настроить беззвучный режим. Успокойся, будь естественной.

Вдруг Блейк дергает меня за руку и радостно заявляет, что они согласились взять оставшиеся деньги и одну девушку. Мистер Стивенсон с ними все время в торгах:

– Блейк, это, конечно, заманчиво. Но! В 9 вечера я обычно сижу дома.

– Вивьен, пожалуйста. Они же оставят её в живых!

– Конечно, только возьмите телефон моего папы и потом сами объясняйте. Я буду радоваться, когда буду их медленно убивать!

План набирал всё более безумные обороты. Я теперь не могла отказаться, это был почти моим звездным часом. Я вспомнила уроки театрального мастерства в младшей школе, где я играла Красной Шапочкой. «Линкольн» я оставила у особняка Стивенсона. Он посадил меня вперед и взял свой «Jaguar».

– Блейк, что они говорили насчет пальчиков?

– Ничего, Вивьен. Пальцы – не главное.

Он погнался быстро в это проклятое кладбище. Я отдала ему свою сумку, накрасилась вульгарнее и вуаля – я готова была вершить судьбы врагов.

– Я никогда не играла приманкой, Блейк.

Он сказал, что ничего. Теперь он был режиссером, а я капризной актрисой, которую должны были вырубить, запихнуть в грузовичок, конкретно поиздеваться и выкинуть внутренности. Я теперь была готова.

Сгущались сумерки, особенно было неуютно на кладбище. Он позвонил им.

– Вивьен, они сказали, что сейчас подойдут.

Стивенсон приготовил пачку собранных денег. Я знала, как играть. Я вышла и ногами увязла в грязной кладбищенской земле, вдруг я увидела, как на встречу вышли они. Эти изуверы осветили нас фонарями, их было трое с непроницаемых масках. Они осветили меня фонарем, я специально сделала вид, будто не понимаю, что происходит.

– Я накачал её наркотиками, она скоро отойдет, – произнес Блейк.

Ко мне тут же подошли и как товар дернул за руку. Кто-то засмеялся, я была стопроцентно уверена, что эти ублюдки – настоящие садисты и психи. Я многих отловила, в них безумие считывается сразу по запаху. Они были рады, что мы не привели ни хвост, ни полицию. Четвертый из этой банды сидел в грузовичке за рулем. Я специально упала на сырую землю и так озиралась по сторонам, будто меня лишили лобной доли. Им понравилось, что я была не в себе.

– Где моя невеста? – спросил Блейк, вытащив деньги.

Один похититель подошел к нему и тут я не поняла, что произошло. Блейк вскрикнул и упал, как я поняла, тот ударил его чем-то острым. Я лежала, притворяясь, что испытывающие трип. А Блейк вдруг начал истекать кровью, к такому я была не готова. Я не могу сдерживаться…Я поднялась и сказала, что меня здорово разозлили. Когда меня выведут из себя, то я неуправляема. Я выхватываю биту у первого и наношу заветный удар. Они в растерянности и не понимают, почему я такая быстрая и неуязвимая. Кто-то вытаскивает пистолет, я слышу, как он снимает предохранитель. Я подбегаю к нему и одним махом ударяю по руке, что он уронил пистолет на землю. Я поднимаю и мгновенно произвожу три выстрела. Враги повержены.

Как я и думала, четвертый был за рулем, он осознал, что что-то происходит не так. Похититель нажал на газ, но я начала догонять машину. У меня нет выбора: там Блейк истекает кровью. Я упустила грузовичок и кинулась к нему, но побоялась приблизиться. Я не удержалась и, несмотря на то, что ему нужна была моя помощь, кинулась пить кровь одного из раненого. Я продолжала осушать его вены, пока не насытилась. Мне стало жутко стыдно, я подошла к нему. Блейк лежал без сознания, я дотронулась до его пульса, редкий пульс был. Они ранили его в живот, но Стивенсон выжил, как потом я узнала. Я замела, как могла следы преступления и повезла его на «Ягуаре» до ближайшей больницы. Позвонила Освальду: пуская сам подбирает трупы. Всё же я не могла бросить его невесту в беде. Как в страшном сне, я побежала через лес на кладбище, в больнице на меня посмотрели, как на ненормальную. Деньги Стивенсона были брошены на кладбище, пока их какой-нибудь мертвец не приберет себе.

Я приехала туда, когда был Освальд. Он клялся и говорил, что не думал, что будет так ужасно. Я перезваниваю Эдриану и говорю, что со мной все в порядке, хотя голос у меня дрожит.

– Освальд, нам надо найти «пальчики», – сказала я ему.

Удивительно, что я запомнила, что изуверы хотели оставить все в склепе. Я раньше даже гуляла на этом кладбище с Молли, мы искали острых ощущений, а потом вмиг повзрослели.

Освальд, ощупывая страшные могильные плиты, шел за мной. Было туманно и холодно. Он не задал ни единого вопроса.

– Освальд, идем же, – подбадривала я его, удивившись, что он трусил, как пятилетняя девчонка.

Я поняла сразу, что похитители имели в виду. «Пальчики рядом со скульптурой плачущего ангела в склепе» – запомнила я. На кладбище стоял отвратительный гнилой запах. Освальд посветил фонариком. Земля была недавно разрыта, я это сразу поняла. Взяла палку и начала ковырять в ней, пока не наткнулась на нечто плотное, но мягкое.

Мне было не мерзко. Я руками полезла в землю и нащупала зарытый сверток в пакте, мне удалось нечаянно его перевернуть. Я подняла его и пронюхала. Мне стало не по себе, я чувствовала запах человека.

– Бери! Что это по-твоему? – я протянула Освальду.

Ему было противно, он отказался брать в руки и принюхался тоже.

– Человечиной пахнет, – подтвердил он мои догадки.

Я кинула сверток обратно и села на могильную плиту. Мне вдруг стало невозможно находиться в этом мире.

– Гадкий ублюдок … – зашептала я в порыве злобы.

Освальд хотел успокоить, что все образуется, и я хорошо поступила, что убила двоих. Я посмотрела на него и накричала, что если он не найдет четвертого убийцу, то я убью его на следующей недели. Как вихрем это событие меня вскружило и выбило из седла. Я завалила собственноручно это дело, потому что играла по дурацкому сценарию. Я забрала свой «Линкольн» и преспокойно уехала домой, общая себе, что муки совести пройдут завтра.

– Чем ты пахнешь, Вивьен? – удивленно посмотрел на меня Эдриан, когда я припарковала свою машину.

– Трупами, – ответила я и поплелась к себе.

Через пару минут папа меня догнал и потребовал объяснений. Он все равно не поймет, я наплела что-то по кладбищенские походы.

– Вивьен, тебя вскоре будет опасно из дома выпускать. У тебя кофта в чужой крови!

– Папа, я избавила это общество от опасных преступников, ты должен мной гордиться, а не мораль читать!

Эдриан не понял, он так и остановился.

– Я пойду в душ, меня не звать! – бросилась я этими словами и пошла к себе.

Сегодня полнолуние. Ставни покрепче, сигнализацию погроме и можно переждать эту ночь. Я сижу в своей комнате, и чувствую себя в безопасности. Мясник не виноват, его могли сдать, как собачку. Может, он указал на меня? А шериф не упомянул. Меня вводило это в заблуждение. На мне висят смерти тех, кому лучше не жить. Я чиста перед своей совестью, но не перед законом. Надо мной маячит костёр, и если «охота на ведьм» начнётся, то я буду первой, меня слишком много, кто знает.

Эдриан постучал в мою комнату, я даже не слышала, как он поднялся.

– Тук-тук, к тебе можно на пару слов? – произнёс он только серьёзным тоном.

– Да.

Я предчувствовала это. Эдриан сел напротив меня на старое кресло-качалку. Он посмотрел наверх, у меня как раз была включена иллюминация на потолке звёздного неба и множества созвездий.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Эту ночь нам надо провести дома, у нас будет алиби. Когда утром, они пожалуют. Ты кому-то перешла дорогу, и этот кто-то подал на тебя жалобу. Вспоминай, что ты сделала за последние три недели серьёзного, – лицо у Эдриана приобрело мрачный оттенок.

– Я вела себя плохо эти 3 недели, ка к обычно, швырялась словами и размахивала пушкой.

Эдриан словно напрочь забыл о нашем разговоре в гараже. Значит, случились более серьёзные вещи.

– Нет, я тоже переходил кому-то дороги, однако конфликт был исчерпан. Просто я хочу сказать, что надо беречь себя и теперь ты одна шастать не будешь. Это закончится через неделю, так этот авторитет уезжает.

– Я буду, как Анна Франк, целый день сидеть дома? – очень подозрительно, но я не могу ничего припомнить.

– Придётся. Ты пробовала то, что сегодня предложил Докери. Такая гадость…

Я кивнула, но мои мысли были о совсем другом. Я тут же вспомнила, кто это мог быть. Кто является убийцей девушек?! Я сидела у Коулмана, и мельком его заметила. Я должна явиться туда, чтобы поговорить с ним. Надо усыпить бдительность папы, ждать три часа, а потом через окно и на улицу.

Я не смогла сдержаться, все выложила папе до последней капельник, про Освальда и Блейка. Эдриана это сильно разозлило, потом он понимающе пожалел меня и сказал, что защитит от любых несчастий.

– Забудь, потому что это очень злые игры, – сказал папа.

Папа всегда так говорит, я тоже рекомендую себе всегда забыть, не вспоминать о ноющих ранах, о наболевшем. Но сейчас меня волновала, как раз другая история. У меня одно из качеств – переключаемость.

Я вспомнила про Дэмиана, и я должна была точно явиться к нему, и всё разузнать. Мен ничто не могло остановить.

Я как раз и предполагала такое. Я переодеваюсь в толстовку и джинсы, надеваю кроссовки и медленно сползаю, открыв ставни. Падение было легким, кусты как всегда впиваются в кожу и одежду.

Я прохожу вокруг доме и вглядываюсь в малейшую щель, папа уже смотрит своё вечернее шоу. Взгляд его сосредоточен только на телевизионной чуши.

У меня ещё есть время.

Пистолет неумело торчит из кофты. Я во все оружие, двигаюсь также грациозно, как лань, бегу, рассекая пустоту, меня нельзя догнать. Я забегаю в крохотный мотель, его машина стоит прямо рядом. Поднимаюсь на верхний этаж, открываю дверь и что я вижу, меня кто-то ждал. Сильный удар и дверь за мной запирается, я отлетаю к стене, в миллиметре от меня проносится острый нож, впиваясь в стену.

– Это я, – кричу я.

Он отходит он меня и, оскалившись, улыбается. Дэмиен отшатывается от меня.

– Ты думаешь, это я убийца? Меня подставили…Я уже неделю сижу здесь и жду нападения, ожидание – самая страшная вещь в мире.

Он сам на себя не похож. На нем бесформенная грязная одежда, безумный взгляд, блуждающий в пространстве.

– Мясник в отделе полиции. Убийца Хлои будет наказан.

– Ты ничего не понимаешь! – сказал он, – Твой мозг не вырос из 19-него возраста.

– Дэмиен, ты сам виноват, что перестал ходить на собрания. Они дают защиту и регистрируют нас как неприкосновенную собственность.

Он глухо засмеялся. Оскалился на меня и, шатающейся походкой, забился, как раненый зверь опять в угол. Он посмотрел на меня оценивающе и начал:

– Ты, как товар, подлежишь демобилизации в случае восстания! Вас всех к чертям депортируют в самое пекло, в адскую топку. В среде вампиров повесили убийство на меня. Убита молодая вампирша вместе с ними. Всё повесят на меня и сожгут.

– Ты должен бежать тогда, Дэмиен, что ты здесь делаешь? – мне стало страшно за него, я прислонилась к стенке, и почувствовала на себе, как его лихорадит от страха. Дэмиен был вне себя. Он стукнул кулаком по стене. Его глаза цвета аквамарина почернели.

– А кто же тогда убийца?

Он мне не ответил. Я вышла из номера, как завороженная побежала обратно. Я бежала через парк, чтобы остаться незамеченной. Ночью ещё работал местный притон, собирались пить пиво и колоться наркотиками в дешевое злачное место. Люди как люди. Они неизменны, их пороки окутали в цепи, защепив клешнями. Всё умирает, когда-нибудь.

Я пробралась через кусты и пролезла в расщелину через гараж. Отец смотрел телевизор, а Докери сидел у себя. У нас он почти 2 месяца, я так и не поняла эту загадочную душу. Мне казалось, что я нашла друга, о оказалось, что я нашла врача, который проконсультирует и оставит свое едкое отношение не при себе. Сейчас я заберусь к себе и лягу под кровать. К гробу меня так и не смогли приучить, но что я вижу, проносится такой сладостный запах и вонзается в мой мозг, я в трепетных чувствах оборачиваюсь. И как акула, ведомая лишь кровью, иду на запах.

По улице идёт девушка, шатаясь, он трясётся и каждые 10 сек останавливается. Дом уже передо мной, но жажда заставляет меня подлететь к незнакомке. Вдруг она останавливается и садится в подъехавшую машину. Я понимаю, что мне не вылезти из этого гипноза, я устала, я опьянела от желания заполучить хоть каплю. Глаза горят и вылезают наружу. Машина кого-то ждёт. Я как в тумане подхожу и улыбаюсь. Девушка сидит и испуганно оборачивается по сторонам, у неё из носа идёт кровь.

Так часто бывает, я не могу себя контролировать. Сегодня полнолуние, как не вовремя. О, эта злая жизнь! Отвлекись, подумай о другом, о жарком солнце Тосканы, бескрайних берегах, пустыне Мохаве, да, о чем угодно – только не о крови, подумай о своём отце, о Дэмиана, который бросил тебя, о том «как суп в котле, кипит вода в морях».

Это помогает отвлечься. Я отвернулась и побежала к дому и стала кулаками бить в дверь. Эдриан меня впустил, удивившись, что его дочь делает за домом.

– Никаких вопросов! Я вооружена и очень опасна, – я завернула за угол и тут же кинула вниз к Докери. Он открыл дверь, изумившись, что я пожаловала.

Я знала, что мои неконтролируемые приступы, которые уносят меня на бензендриновой лодке в сомнительное путешествие, должны закончится. Я уверена, что «молодой и очень перспективный врач» мне поможет:

– Научи меня справляться с жаждой. Ты – единственный, кто может помочь мне в этом деле.

Докери поднял палец вверх и подошёл к своему столу, он достал листок и протянул мне.

– Я занят сейчас. Освобожусь скоро.

О, нет! Только не руководство пользователя! Мне нужна простая человеческая беседа, я просто устала страдать, быть всегда злой, одинокой, серьёзной, смешной, но всегда – голодной. Люди никак не рождаются злыми. Среда делает из них монстров. Что же стало с Дэмианом, каким он был прекрасным человеком, горящим надеждой.

Но всё подвержено гнили. Он был таким живым, что казался мертвым, ибо в этой жизни не было ничего такого, что цепляло и горело. Все выглядело мертвым гнилым, все было сама гниль. Он сгнил только, появившись на свет из чрева своей матери. Он вылез не жить, а истлевать жизнью, силы его покидали, и он уцепился за мня. Я не могла его спасти, ибо мне бы пришлось отдать ему свою жизнь.

Дэмиен любезно зазывал меня на вечер в ресторан одноногих девиц лёгкого поведения, где они одевались лучше, чем я. Мы бы слушали, пьянели от темноты и скуки ожидания, потом мне пришлось испариться, так как я перестала нравиться себе, а значит и другим. Я бы попросила не провожать меня, а сама бежала стремглав, лишь бы он не ухлестнул вслед. Я была слишком зрячей, поэтому и слепой. Я видела все его пороки, потому и боялась и его и видела его отражение в себя. Он был похож на меня, он нес боль в себе и опускал ее на мои плечи, только открыв рот. Я была атлантом, водрузившей на своих плечах весь груз его страданий. Моя жизнь стала темнее самой черной ночи в сахаре. Я была похожа на призрак, мечущегося за живым. Я перестала спать, пить и есть.

Одна мысль о нем была маленькой смертью для меня. Я была бременем для Армии Спасения, я забрала всю его боль и теперь кровоточила ей заново. Я любила его сильнее, крепче и, невозможность наших отношений всё чаще вырисовывалась. Это убило меня. Я нашла гроб и уснула в нем вечным сном. Меня не беспокоили ни мертвые снизу, ни люди, шумные, сверху. Я была здорова, а потому и очень больна. Я вдруг понимаю, что мне нужна эта правда, что мне надоело питаться иллюзиями. Нужно находить спасение в чем-то более разумном и великом. Например, в Уильяме…

– Зачем убили девочек? Нельзя убивать детей…

Выпив крови, я начала бредить. Меня некому было проводить наверх, так что пришлось залечь на кожаном диване на кухне. Эдриан подошел и сей на самый край дивана.

– Ты меня опять не послушала, – начал Эдриан.

– А ты опять не сказал самое важное. Я жива, я рядом с тобой, папочка, меня незачем ругать.

Эдриан ухмыльнулся и прикрыл глаза.

– Ты слишком самонадеянная. Кто тебя такой воспитал?!

Риторический вопрос не требовал ответа. Меня воспитала жизнь, косвенное влияние, конечно же, было со стороны мамы. Она умерла, вернее её убили. А убийцу не поймали, я шла его и приняла, таким какой он есть. Когда умирает самое любимое – невольно понимаешь, что жизнь в конце концов театральная пьеса несостоявшегося писателя, с драмами, великими трагедиями, поисками себя, смысла жизни, а впрочем – мы сами наполняем свою жизнь: кто дерьмом, кто золотом. Выбор иногда свободен от обстоятельств, в которых ты застряла. Я выбираю покой и меньше перестрелок. Чувствую прилив жажды, в такие минуты хочется одного и Докери со своей заметкой всё же чертовски прав. Пишет он ужасно скучно, так подробно. Хоть иди и получай патент! Потом на Нобелевскую премию выдвинут, сам не узнаешь!