Текст книги "Тени солнечного города"

Автор книги: Мария Брикер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 12
Мелкие неприятности

Арестов наконец вышел из квартиры Насти Колесниковой. На душе у него было неспокойно. Еще более неспокойно было в голове: она ужасно болела, его немного тошнило, и красные букашки, на некоторое время оставившие его в покое в квартире, вновь возвратились и надоедливо мешали ему вести машину.

Кое-как припарковав автомобиль на гостиничной стоянке, он, пошатываясь, поплелся к дверям. Двери гостиницы неожиданно расплылись, перед глазами замелькали какие-то силуэты, к горлу подступила тошнота, силуэты слились в один, очень знакомый, и он с облегчением улыбнулся.

– Здравствуй, Клава, – кокетливо пропел адвокат и выпустил из своего желудка весь свой суточный рацион… потом вчерашний, а потом – недельный.

Что было дальше, Арестов помнил с трудом: кажется, его куда-то тащили по коридору, потом зачем-то купали в холодной воде, потом долго сушили полотенцем, что-то соленое вливали в рот, пихали его голову в унитаз. Знания в области медицины у него были поверхностные, но он точно знал, что сотрясение мозга лечат иначе, однако на возражения у него не было сил. Наконец его оставили в покое, укрыли теплым одеялом и погасили свет. Но счастье длилось недолго: не успел он задремать, как свет включили вновь, и то, что он увидел, заставило его забыть о том, что ему плохо, и мгновенно прийти в себя. Рядом с его кроватью стояли Клава и долговязый мужчина в белом халате с трехлитровой клизмой в руках.

– Это доктор, Аркадий Александрович, – деловито сообщила Клава. – Он вам поможет.

– Не надо, – тихо прошептал Арестов и укрылся одеялом с головой.

– Почему не надо? – удивился доктор. – Это вам только временно стало лучше, через час опять плохо будет. Без промывания желудка никак не обойтись, я вот еще активированный уголь принес.

– Вы уж простите меня, Аркадий Александрович, я думала, перебрали вы. А потом список просмотрела, глядь, а там ваша фамилия аж третьим номером стоит. И как вы только продержались столько времени? Четвертый, пятый и даже седьмой – уже того…

– У меня сотрясение мозга, – осторожно высунувшись из-под одеяла, пискнул Арестов и с ужасом подумал, что у него начались слуховые галлюцинации и он теперь неадекватно оценивает действительность.

– Да бросьте вы на меня наговаривать, – обиженно сказала Клава. – Ну, стукнула я вас головой один раз о дверной косяк, когда в номер тащила, тяжелый вы оказались больно. Но стукнула-то я вас несильно! А вы сразу – сотрясение мозга! Не ломайтесь, сейчас желудок вам промоем, и все будет хорошо. Другие тоже поначалу хорохорились, а потом так скрутило, что сами прибежали.

– У меня сотрясение мозга. Голова у меня болит. У меня сотрясение мозга, поэтому меня тошнит, – упрямо повторил Арестов и демонстративно «подтвердил» окружающим свои слова, громко рыгнув.

– Какой же вы упрямый, – раздраженно сказал доктор. – На сегодняшний день вы у меня десятый с подобными симптомами, но первый так плохо себя ведете! Я и так должен обслуживать пациентов на дому, потому что единственная тухлая больница в этом задрипанном городе временно закрыта, а вы отнимаете мое драгоценное время. Хорошо, я осмотрю вашу голову, но промывание желудка все равно придется сделать. Машина «Скорой помощи» сломалась еще на прошлой неделе, и никто не повезет вас в Москву.

– Почему? – глухо отозвался Арестов.

– Потому что один такой умный, как вы, уже туда отправился, но не проехал и километра – просидел в придорожных кустах полчаса и пешком прибежал обратно. Ну, что там у вас? – Доктор подошел к Аркадию и начал осмотр. – Шишка, конечно, большая, но удар по касательной, зрачки в норме, такой ушиб не может вызвать сотрясения мозга с подобными симптомами – до свадьбы заживет.

– Но меня ударили так сильно, что я даже отключился на некоторое время, – возмутился Арестов.

– Что вы говорите? – обеспокоенно спросил доктор, и Арестов вздохнул с облегчением, потому что его слова наконец дошли до этого бестолкового типа.

– Да, да, я потерял сознание, – подтвердил Аркадий для верности свои слова. – И еще красные букашки в глазах все время мелькали и до сих пор мелькают – сил нет.

– Та-ак… – протянул доктор. – Красные букашки, говорите? Ну что же, уважаемый, снимайте штаны, с отравлением шутки плохи…

– С отравлением?! – выпучил глаза адвокат.

– А про что я вам уже полчаса толкую? Всех постояльцев как косой скосило. Всех, кто сегодня имел неосторожность перекусить в гостиничной столовой! Администратор после первых двух случаев так перепугалась, что список всех, кто там трапезничал, поименно составила. Это же надо быть такими наивными, принимать пищу в подобных местах! Курочку кушали?

– Да, – испуганно кивнул Аркадий и почувствовал, что в его животе эта зловредная курица вновь «ожила» и настойчиво захотела выбраться наружу. Он вскочил с постели и помчался в туалет. Спустя десять минут он вышел и, виновато опустив глаза, спросил: – А как же моя голова?

Доктор в ответ ничего не сказал, а Клава тактично вышла из номера, оставив Арестова с врачом и трехлитровой клизмой наедине.

Экзекуция продолжалась до глубокой ночи, доктор сделал свое дело на совесть, повторив страшную, кощунственную процедуру несколько раз, потом затолкал в адвоката две пачки активированного угля и с чувством исполненного долга удалился, оставив Аркадия – вернее, его измученное тело – на коврике рядом с туалетом. Самым страшным было то, что доктор, улыбнувшись на прощание, пообещал непременно вернуться на следующий день и проверить, все ли у него хорошо. Многообещающие слова эскулапа подействовали на Арестова так же, как и активированный уголь, – закрепляюще: живот и голова перестали болеть, отступила тошнота, и букашки сразу исчезли. Обрадованный такими переменами в собственном организме, Аркадий мобилизовал все силы, покинул свой «боевой пост», ползком добрался до кровати, вскарабкался на нее, опустил голову на подушку и закрыл глаза…

* * *

Цыпленок… Бройлерный, жирный, с маленькими синими крыльями и толстыми ляжками… без головы… кружил по комнате в диком танце и пытался забраться в кондиционер. Ему было жарко, потому что он был жареным, обсыпанным красным перцем, натертым солью и чесноком…

– Ты сволочь, – сказал цыпленок. – Сволочь последняя… Я тебя ненавижу! Смотри, какой я потный, а тебе все равно. Включи хотя бы кондиционер. Хотя нет, – передумал цыпленок, – холодильник будет лучше, ты положишь меня туда, и я буду ждать… – Цыпленок совершил очередной вираж по комнате и завис над его лицом. – Я буду ждать тебя в холодильнике, холодильник – лучшее место для нас с тобой, в холодильнике холодно, там продукты сохраняют свою свежесть и не тухнут… А где моя голова? – спохватился цыпленок и разозлился. – Клюва-то у меня нет! Чем я тебе смогу отомстить? – Вопрос его озадачил, он сделал еще пару кругов по комнате и засмеялся. – Знаю, знаю, – злобно прошипел цыпленок. – Раз ты такой невнимательный и у тебя нет холодильника, я лягу на подоконник и буду ждать, пока солнце сделает свое черное дело. И тогда ты меня съешь – тогда, когда я протухну! Ты сам виноват, у тебя ведь нет холодильника…

– Аркадий Александрович, проснитесь, мы вам холодильник принесли. Учитывая ваше состояние, администратор распорядилась кормить вас только домашней едой до вашего окончательного выздоровления. Аркадий Александрович, проснитесь, наконец, уже около трех часов дня. – Арестов открыл глаза и испуганно огляделся – в комнате была Клава и еще двое мужчин в грязных спецовках с характерными одутловатыми лицами-близнецами, ясно указывающими на то, что всю прошлую неделю, а может быть, и жизнь, они бурно праздновали какое-то знаменательное событие.

– Ну че, куда ставить будем, хозяйка? – прогундосил один из них и вытер пот со лба замызганной трясущейся лапой.

– В коридоре поставь, там местечко есть. Да к стене близко придвинь, а то он дребезжать будет, – деловито скомандовала Клава.

Работяги удалились, и в коридорчике послышалась возня и красноречивые лексические обороты. Грациозно продефилировав к окну, Клава распахнула его и обернулась к Арестову:

– Духота какая! Как вы выжили в такой жарище, Аркадий Александрович? У вас тут, как в пустыне Сахаре. – Аркадий сел на кровати, отлепил от тела мокрую насквозь футболку и кивнул, выражая полное согласие с горничной: – Как вы себя чувствуете? – продолжила Клава.

– Хорошо, – ответил Арестов, и это было отчасти правдой: голова его не болела, живот тоже, но в теле ощущалась сильная слабость, очень хотелось встать под душ и покушать, причем все это хотелось сделать одновременно и немедленно.

– Кушать хотите? – ласково спросила Клава, и Арестов сразу же обратил внимание на объемную сумку, которую она держала в руках.

– Да… – выдохнул Аркадий воодушевленно, вскочил с кровати и заметался по комнате в предвкушении еды. – Что там у тебя, Клавушка?

– Ой, как хорошо! Раз кушать хочется, значит, выздоравливаете. Пойдемте в гостиную, я буду вас кормить. Только имейте в виду, пока вам можно только диетические продукты, ничего жирного. Я вот все думала, что вам приготовить, и решила, забью цыпленочка и бульончик сварю. Парной… бегал еще с утра. – Клава деловито стала выкладывать из сумки какие-то кастрюльки и раскладывать еду на столе. – Я еще котлеток парных вам накрутила, куриных. Садитесь за стол, – горничная обернулась и, с удивлением окинув взглядом пустую комнату, спросила: – Аркадий Александрович, где вы?

– Мы – все, – заглянул в комнату один из рабочих. – Холодильник наладили. А куда постоялец-то твой так помчался? Чуть Петровича с ног не сбил. Хотя бы срам прикрыл, в одних трусах и майке, словно марафонец, учесал. – Этот вопрос так и остался без ответа.

Молодой адвокат исчез из гостиницы бесследно, бросив в номере не только все свои вещи, но и деньги, и документы, и даже мобильный телефон. Вместе с адвокатом пропали ключи от машины и сама машина, припаркованная на гостиничной стоянке. Все попытки связаться с ним по его домашнему и рабочему телефону потерпели фиаско. А куриные котлетки и бульон из парного цыпленка через три дня утомительного Клавиного ожидания пришлось скормить бродячим собакам во дворе гостиницы с многообещающим названием «Путь».

Вернулся Арестов спустя пять дней, отдохнувший, посвежевший, слегка располневший и страшно довольный. Обиженной Клаве был вручен ослепительный букет белых роз, коробка дорогих конфет, белый конвертик со скромной зеленой бумажкой и куча слов извинений и благодарностей в ее адрес. О том, что Аркадий провел все пять дней своего исчезновения в городе Железнодорожном Московской области, в маленькой скромной квартирке своей помощницы и ее мужа, Клава так и не узнала. Именно туда поехал адвокат сразу же, как только услышал страшное слово «цыпленок» и учуял носом смертельно опасный аромат курятины. Тот вечер, когда шеф в пропахшей потом футболке и трусах ввалился в квартиру Белозеровых, все время повторяя странную фразу: «Дайте пожрать, я готов на все, кроме курицы! Я знаю, твой муж – отличный кулинар и не сможет отравить человека», – Ирочка запомнила на всю жизнь.

Часть вторая

Глава 1
Суд

Андрей держался молодцом. Лицо его было гладко выбрито, белобрысые волосы подстрижены и уложены в стильную прическу. Привезенный Аркадием темно-синий дорогой костюм и бледно-голубая рубашка смотрелись на Громове вполне презентабельно, и ничто не говорило о том, что еще недавно Андрей выглядел как опустившийся алкоголик неопределенного возраста. За время пребывания в следственном изоляторе Андрей сильно похудел, из-за этого его бледное лицо приобрело немного загадочное и аристократическое выражение, внешний вид не портили даже очки с ужасающе толстыми линзами. Громов походил скорее на преуспевающего ученого, но никак не на маньяка-убийцу.

Судебный процесс был открытым, с присутствием прессы и телевидения. Как Арестов ни старался уладить этот вопрос и удалить журналистов из зала суда, учитывая интимные моменты рассматриваемого материала, ему это не удалось. Судья, сославшись на широкий общественный резонанс, вызванный убийством молоденькой и ни в чем не повинной девушки, осталась непреклонной.

По настоянию Аркадия Маша не присутствовала на процессе и отказалась давать какие-либо показания по делу, на что имела абсолютно законное право. В маленьком городке все новости расползлись стремительно, и пребывание ее в Солнечном стало небезопасным. Возмущенные горожане не стали дожидаться вынесения приговора Громову и вынесли свой вердикт самостоятельно, но так как Андрея в СИЗО достать было невозможно, весь свой праведный гнев они опустили на голову его жены. В их квартире побили все окна, исписали похабными выражениями стены подъезда, каждый день выкрикивали под окнами грязные ругательства. Маша какое-то время терпела, но, когда излишне деятельные граждане подожгли дверь ее квартиры, не выдержала, собрала вещи и уехала к маме в Москву.

Для Громова отсутствие жены было положительным фактом, это даже некоторым образом взбодрило его: отвечать на интимные вопросы в присутствии жены он бы не смог.

После соблюдения всех формальностей, представления всех участников заседания, разъяснения прав и обязанностей, судья, полная рыжая женщина неопределенного возраста с потухшими глазами и невыразительным лицом, приступила к оглашению обвинительного заключения. Она выглядела, как уставшая от своих обязанностей мать большого семейства, но Арестов прекрасно знал, что это безразличие ко всему происходящему, нарисованное на ее лице, мнимое. Предварительно, подняв все свои связи, он навел о ней справки и выяснил, что эта женщина принципиальна, неподкупна, при рассмотрении дела четко следует букве закона, неукоснительно соблюдает все главные принципы судопроизводства и очень умна. С одной стороны, это было хорошо, с другой – плохо: договориться с судьей было невозможно.

Все зачитываемые факты Аркадий слушал вполуха. Материалы дела, особенно обвинительное заключение, Арестов помнил наизусть.

– На основании изложенного, – зачитывала судья своим грудным голосом, – Громов Андрей Васильевич, 1971 года рождения, русский, уроженец города Москвы, женат, проживает: город Солнечный Московской области, Сиреневая улица, дом 15, квартира 45… Обвиняется в том, что он, находясь под действием алкоголя и психотропного препарата, совершил убийство с целью скрыть другое преступление, сопряженное с насильственными действиями сексуального характера…

По мере прочтения возмущенный гул в зале усиливался, судья несколько раз прерывалась и просила соблюдать тишину, но на ее замечания никто не обращал внимания. Апогеем возмущения стало поведение маленькой толстой тетки, которая вскочила со своего места, подлетела к решетке, за которой сидел Громов, и плюнула ему в лицо. Андрей успел увернуться от плевка, но стал терять над собой контроль, от прежнего видимого спокойствия не осталось и следа: руки его затряслись, он вскочил и закричал, пытаясь переорать толпу:

– Я невиновен! Невиновен!! Невиновен!!! – У Андрея началась настоящая истерика. Это было очень плохо, потому что ему необходимо было сейчас давать показания.

Судья била молотком по столу, чтобы утихомирить толпу. Охрана пыталась оттащить от Громова очередного любителя поплеваться. Суматоха продолжалась несколько минут. Наконец с помощью милиции удалось успокоить людей, а прибывший врач сделал Громову успокоительный укол, и теперь он выглядел отрешенным и безразличным ко всему.

– Подсудимый Громов, – обратилась судья к Андрею. – Понятно ли вам предъявленное обвинение?

– Да, – еле слышно произнес Андрей.

– Признаете ли вы себя виновным по данному делу?

– Нет. Вину свою не признаю, виновным себя не считаю, – более твердо сказал Громов.

– Желаете ли дать показания в свободной форме по существу рассматриваемого дела?

– Нет, – резко сказал Громов и демонстративно отвернулся.

Арестов вскочил со своего места – так они с Громовым не договаривались – все было заранее продумано, и Андрей должен был дать свою трактовку событий, ответив на поставленный вопрос положительно.

– Могу я переговорить с подзащитным? – обратился Арестов к судье, судья дала свое согласие, и Аркадий подошел к Андрею. – Что случилось? Мы же с тобой все обсудили и обговорили? – напряженно спросил Аркадий.

– Что я им расскажу? Думаешь, мне кто-нибудь поверит? Надоело одно и то же твердить, – отмахнулся Андрей.

– Андрей, твои показания очень важны для выяснения истины! Твой отказ может быть расценен судом как нежелание сотрудничать, а это очень плохо, – постарался образумить Громова Аркадий.

– Я ничего рассказывать не буду, – уперто заявил Андрей.

– Ладно, произвольный рассказ отменяется. Но, надеюсь, на вопросы ты будешь отвечать?

Андрей колебался, не говорил ни да, ни нет, и Арестов взял инициативу на себя:

– Подсудимый изъявил желание быть допрошенным первым, – обратился он к суду. – Мой подзащитный отказывается давать показания в форме свободного изложения фактов и обстоятельств, связанных с инкриминируемым ему деянием, так как боится сбиться с мысли и запутать уважаемый суд, но с радостью ответит на все возникшие вопросы, выражая тем самым свое добровольное сотрудничество по данному делу.

– Тогда начнем, – недовольно сказала судья, – и так уже столько времени потеряли впустую. Подсудимый Громов, что вы делали в парке в ночь с 9 на 10 июня?

– Ночь была теплая. Я не хотел идти домой.

– Пили ли вы алкоголь? Какой и в каком количестве?

– Да. Я выпил небольшое количество водки, так как по состоянию моего здоровья много пить мне нельзя.

– Что было дальше?

– Ко мне подошла девушка и предложила заняться с ней любовью. – Ответ Андрея вызвал новый взрыв эмоций: зал опять загудел, кто-то охнул, а кто-то громко засмеялся.

– Знакома ли вам была эта девушка?

– Нет. Я переехал в город Солнечный не так давно. Ни с кем из местного населения познакомиться не успел.

– Во время вашего задержания вы указали на труп девушки и сказали фразу: «Я не убивал Лизу». Так ли это?

– Могу повторить эту фразу еще раз – я не убивал Лизу.

– Откуда же вам было известно имя убитой?

– Та девушка, которая подошла ко мне в парке, назвалась Лизой.

– Значит, вы подтверждаете, что разговаривали с убитой в ночь с девятого на десятое июня?

– Нет. В ночь с девятого на десятое июня я разговаривал совершенно с другой девушкой, которая представилась мне именем Лиза. Поэтому при задержании, когда я увидел лежащую на земле девушку, я принял ее за ту, которая разговаривала со мной до этого. Повторяю, я не был знаком с убитой Елизаветой Самариной, не разговаривал с ней и увидел ее в первый раз, когда она была уже мертва.

– Тогда сразу возникает следующий вопрос. Если вы плохо видите, то как вы можете утверждать, что подошедшая к вам девушка, изъявившая желание заняться с вами любовью, ничего общего не имела с Елизаветой Самариной?

– Почему же, кое-что общее она все-таки имела: длинные темные волосы, похожее телосложение и практически идентичную одежду.

– Какое же отличие было у двух девушек?

– Отличие у двух девушек было вполне существенное, и, к счастью для меня, оно выяснилось: мой адвокат довел до моего сведения, что убитая Елизавета Самарина никогда не имела половых сношений с мужчинами, то есть была девственницей. А с другой девушкой у меня была вполне нормальная сексуальная связь.

– Прошу довести до сведения суда, что подсудимый намеренно пытается ввести в заблуждение собравшихся, – вставил свое слово обвинитель. – То, что подсудимый Громов разговаривал с Елизаветой Самариной, а соответственно, и видел ее за некоторое время до смерти, доказано и вытекает из показаний свидетельницы Носковой.

В зал заседаний вплыла невысокая круглолицая бабуся в старомодном платье с белым кружевным воротничком, грязными седыми волосами и в галошах на босу ногу. Она заняла место свидетеля, ответила на несколько формальных вопросов судьи, внимательно выслушала вменяемые ей права и обязанности, подписала протокол об ответственности за дачу ложных показаний и в ожидании замерла.

– Свидетельница Носкова, – приступил к допросу обвинитель, – скажите, есть ли среди присутствующих в зале человек, которого вы видели в обществе Елизаветы Самариной на центральной аллее парка в ночь с девятого на десятое июня сего года?

Носкова завертела головой по сторонам, смешно сощурив глаза, внимательно оглядела всех присутствующих, включая судью, заседателей и даже прокурора, наконец остановила взгляд на Громове, ткнула в него коротким кривым пальцем и выпалила:

– Так это, вон он за прутьями сидить, ирод!

– Именно этого человека вы видели в парке с Елизаветой Самариной? – уточнил прокурор.

– Ну да. Я с Федькой гулять пошла, а он просраться никак не мог, вот и пришлось задержаться.

– Кто такой Федька? – Глаза обвинителя выползли из орбит: ни о каком Федьке он не знал.

– Федька? Федька – это псина моя, дворянин по происхождению, – деловито сообщила Носкова, и в зале все дружно расхохотались.

– Говорите по существу, – разозлился прокурор. – Вы вышли гулять с собакой и увидели Громова и Самарину. Что они делали?

– Громова, не Громова – не знаю. А ентого, что в клетке сидить, видала, и неоднократно. Он там в парке крепко-накрепко обосновался. Неделю по парку шамонался, будто его дома никто не ждал.

– В ночь с девятого на десятое июня вы гуляли с собакой, увидели Самарину и этого человека. Что они делали?

– А я почем знаю, – всплеснула пухлыми руками Носкова и покраснела. – Я только мельком и взглянула. Смотрю, Лизка стоить, а на лавке ентот сидить. Я Лизке рукой махнула – мы часто с ней в парке пересекаемся, но гуляем с нашими засранцами порозень, мой Федька больно задиристый. Она поглядела в мою сторону, но, видать, не заметила. Я так поняла, что занята она была. Что ж, думаю, дело молодое, пусть беседуют, и умчалась вслед за Федькой. Он, паршивец, кошку углядел и рванул, а я, как молодая лань, за ним по кустам упрыгала.

– В котором часу это было, помните?

– Что ж я, по-вашему, склерозная какая? – обиделась Носкова. – Около двадцати трех часов и было. Я обычно раньше выхожу, но в тот день замешкалась маленько. Суп поставила на плиту, а он никак закипать не хотел, а я потом смотрю, конфорку-то я не включила, вот, думаю…

– Спасибо, у обвинения больше нет вопросов, – громыхнул на весь зал прокурор, плюхнулся на стул и сильно нахмурил брови, выражая тем самым крайнюю степень недовольства показаниями свидетельницы Носковой.

Зато лицо Арестова, когда судья передала слово защите, светилось полным удовлетворением. Довольный интересным поворотом событий, он подошел к свидетельнице и задал ей свой первый вопрос:

– Клавдия Борисовна, скажите, как у вас со зрением?

– Не жалуюсь я на зрение, милый, хоть и не девочка уже. Енто тепереча молодежь окосела от рыночного изобилия, а наше поколение, взращенное на натуральном питании…

– Очки, значит, не носите? – перебил Носкову Аркадий.

– Нет, своими окулярами покаместь справляюсь.

– На каком расстоянии от вас в ночь с девятого на десятое июля стояла Елизавета Самарина?

– Я ж не сантиметр, – возмутилась Носкова. – Думаю, метров в тридцать-сорок, не боле.

– И вы, Клавдия Борисовна, учитывая, что была ночь, узнали Лизу Самарину с такого расстояния?

– Узнала, не сумлевайся, – с вызовом ответила бабуся, – как не узнать: под фонарем она стояла, и я ее обозревала, прям как тебя.

– Во что была одета девушка?

– Да как обычно была одета: в юбку свою цветастую, она ее часто таскала, в светлую кофту – по одежке и опознала ее.

– То есть лица девушки вы не видели?

– Да видела, видела, кажись, не слепая. А кто ж, по-вашему, енто мог еще быть? Лизавета наша родимая.

Арестов тяжело вздохнул и засунул руку в карман.

Неожиданно присутствующих в зале привлек какой-то шум: громкий голос охранника и суета за дверью. Через секунду дверь распахнулась, и в зал суда ворвалась молодая темноволосая девушка. Носкова посмотрела на девушку, побледнела и перекрестилась.

– Лиза?! Свят, свят, свят – жива, голубушка! Как же это?! – прошептала бабуся и грузно осела на пол.

* * *

Арестов и Ирина праздновали маленькую, но все же победу, в номере Аркадия, куда они приехали сразу после суда. С помощью небольшой хитрости, за которую Аркадий получил строгое внушение от судьи, им удалось нейтрализовать одного свидетеля, и это очень радовало. Эксперимент с подставой придумала и помогла осуществить Ира. Роль подсадной утки блистательно сыграла ее двоюродная сестра, двадцатилетняя студентка театрального училища. После того, как ей объяснили, что от нее требуется – а именно: надеть парик, облачиться в специально подобранную одежду и по сигналу ворваться в зал суда, устроив как можно больше шума, потом извиниться и выйти, она с радостью согласилась помочь. С одеждой, правда, пришлось попотеть: идентичная светлая кофточка с пуговицами нашлась сразу, парик был позаимствован у подруги, а вот широкой юбки с пресловутыми подсолнухами не оказалось ни на одном вещевом рынке. Эксперимент был под угрозой, но в дело неожиданно вмешалась мать Ирины, к которой она, измученная поисками, заехала перекусить. Выслушав рассказ дочери о причине ее волнения, она порылась в закромах и нашла материал, по расцветке очень похожий на тот, который был нужен. Единственное – вместо подсолнухов на ткани цвели огромные желтые ромашки, но так как на дальнейшие поиски не было ни времени, ни сил, пришлось закрыть глаза на это несоответствие. По эскизам Ирины сшили юбку, и задумка была воплощена в жизнь.

Эйфория от первой победы заметно поубавилась после второго бокала шампанского.

– Что теперь будем делать? – спросила Ирина, отставив бокал в сторону.

– Будем напирать на то, что момента убийства никто не видел, больше нам ничего не остается, – уныло вздохнул Арестов. – Этого недостаточно, но завтра будет давать показания сестра погибшей девушки. Она врет, и я буду ее раскручивать. Если получится ее расколоть, у нас есть неплохой шанс напереть на существенное нарушение уголовно-процессуальных норм при задержании Громова. Мне только этого и надо – чтобы судья вернула дело для производства дополнительного расследования. Мы выиграем время.

– И что за это время изменится? Настя Колесникова, предполагаемая убийца, мертва. С какого бока нам подобраться к ее жизни, непонятно. Как нам теперь действовать?

– Пока не знаю. Я так на процессе сосредоточился, что про нее еще не думал. Все эти медицинские книги… сумасшедшая или одержимая? С ее матерью надо поговорить, но не сейчас. Пускай она немного в себя придет после похорон дочери. – Арестов встал и нервно заходил по комнате. – И еще один момент. Я уверен – Носкова на суде не все рассказала, она еще что-то видела, но почему-то не захотела в этом признаться.

– Не знаю, я ничего такого не заметила, да теперь это уже и не важно. Своими глупыми высказываниями она помогла нам одержать победу, на большее рассчитывать не стоит. Поеду я, – устало сказала Ирина и встала, – Белозеров дома заждался.

– Я тебя провожу и на такси посажу, не волнуйся. Давай только кофейку выпьем, а то в сон клонит, – предложил Аркадий.

– С удовольствием, – покладисто согласилась Ирина. – У меня тоже от шампанского глаза слипаются. Давайте я за вами поухаживаю.

– Нет, нет, сиди, отдыхай, – остановил помощницу Арестов, взял чайник и пошел в ванную наполнить его водой. Он открыл кран, налил в чайник воды, закрыл кран… с минуту он смотрел на ручку крана. – Елки-палки! – воскликнул он и вылетел из ванной как ошпаренный.

– Что случилось? – испуганно спросила Ирина, заметив на лице шефа странное выражение.

– Ира, слушай меня внимательно! Когда я пришел в квартиру Насти Колесниковой, она была мертва.

– Да, вы мне уже это говорили, – осторожно сказала Ирина.

– Но умерла она не сразу, а спустя некоторое время, и я не первый человек, который ее видел после того, как она проломила себе череп! К ней кто-то приходил незадолго до моего прихода и ушел, не оказав ей помощи, поэтому дверь и была не заперта!

– Почему вы так думаете? Дверь могли забыть закрыть родители девушки – торопились на дачу, да мало ли что, – возразила Ирина.

– Возможно, и так, но, когда я вошел, на полу в квартире была вода. Значит, когда она поскользнулась и упала, вода набиралась в ванну, но кран в ванной комнате был закрыт. Кто-то зашел в квартиру до меня и выключил кран! Следователь на это не обратил внимания, потому что думал, что кран выключил я. Но я-то этого не делал!

– А она? Она могла сама выключить воду…

– Она не могла, она упала и пробила голову, ударившись о сливную трубу таким образом, что даже вода через эту трубу не могла просочиться. Почему тот, кто пришел, не оказал ей помощи? Этот человек вошел, выключил воду, посмотрел на умирающую девушку – и спокойно ушел!

– Испугался, – высказала свою версию Ирина.

– Чего испугался? Нет, она ушла по какой-то другой причине.

– Вы сказали – она? – удивилась Ирина.

– Запах духов! Когда я вошел, в квартире витал запах духов, немного терпкий, но изысканный и очень возбуждающий. Посторонний запах. Да, точно, он выпадал, был нехарактерен для этой квартиры. Знаешь, к ней приходила убийца!

– Ну вы даете, Аркадий Александрович. При чем тут убийца?

– Громов рассказал мне свои ощущения от встречи с незнакомкой. Он четко описал мне запах духов той девушки, с которой он переспал. Это была она! Она зачем-то приходила к Насте Колесниковой. Зачем? – Арестов опять заходил по комнате с чайником в руках, забыв о кофе и о том, что ему хотелось спать.

– Вы у меня спрашиваете, Аркадий Александрович? Теперь я совсем ничего не понимаю. После того как вы описали мне то, что увидели в квартире Насти Колесниковой, я была уверена, что именно она – убийца. Кто, кроме нее? Одержима идеей быть самой лучшей, «повернутая» на медицине, книги про трупы, ее ссора с Елизаветой Самариной, загадочная вечеринка, Семен… У Насти Колесниковой определенно были большие проблемы с психикой, – убежденно сказала Ирина и добавила: – Аркадий Александрович, чайник поставьте, что вы с ним в обнимку ходите!

– Но кран, Ирина! – воскликнул Аркадий, машинально ставя чайник на подставку.

– Возможно, к ней и приходила подружка. Увидела, что девушка мертва, испугалась и убежала, а кран выключила на автомате. А духи – это вообще ерунда. Когда я еду в метро, то улавливаю запах парфюма, которым сама пользуюсь, довольно часто, а я душусь далеко не дешевыми духами, – рассудительно изрекла Ирочка и добавила: – Аркадий Александрович, вы забыли включить чайник.

– Для того чтобы выключить кран, Ирина, – с небольшой долей сарказма сказал Арестов и включил чайник, – необходимо было перешагнуть через труп, а это мог сделать только человек непугливый.