Текст книги "Тени солнечного города"

Автор книги: Мария Брикер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Так это… – открыла было рот Марго, потом закрыла, покосилась на Белозерова и застенчиво проговорила: – За перилу цепанулась, блин. Перила у вас в подъезде, это самое, с зазубринами.

У Белозерова отлегло от сердца, и он впервые посмотрел на Марго с симпатией.

– Идите умойтесь, у вас косметика потекла. В ванной висит халат, накиньте его пока, – улыбнулась Ирина, – а после подберем вам что-нибудь.

Ирина умела успокаивать и всегда внушала людям доверие. Проститутка расслабилась и, с благодарностью кивнув, устремилась в ванную. Когда она через пять минут вышла, умытая, причесанная, в белом махровом халатике, у Белозерова болезненно сжалось сердце. Без косметики и вульгарной одежды Марго выглядела наивной, смешной и глупенькой. Он ошибся с возрастом, когда разглядывал ее в машине, – ей, определенно, еще не исполнилось не только семнадцати, а даже и шестнадцати лет – Марго была еще подростком.

– Вообще-то я не Марго, меня Анфисой зовут, – улыбнулась девушка, усаживаясь на табуретку в кухне. – Но Жорка, сутенер наш, всем всякие разные красивые прозвища дает, чтобы, значит, клиенту приятно было. Вот и Оксанку прозвал Шерон. Можно, я пирожок возьму?

– Бери, конечно, – спохватилась Ирина, – и чай пей.

– Перемены во внешности Марго Ирину тоже потрясли, и некоторое время она задумчиво разглядывала девочку.

Марго быстро съела пирожок, сделала два торопливых глотка из чашки и посмотрела на Ирину.

– Так чего вы хотели у меня узнать? – почесав нос, спросила Марго.

– Мы ищем Оксану Груненко, – объяснила Ирина. – Ты случайно не знаешь, где она?

– Знаю, – уныло ответила Марго и опять почесала носик.

– И где же? Если ты нам дашь ее адрес, мы заплатим, – подбодрила девушку Ирина.

– Не надо мне ничего, я и так вам скажу, – нахмурилась Марго. – Она умерла три месяца назад.

– Как? – спросил Вениамин.

– А она вам кем приходится? – осторожно поинтересовалась девушка. – Ну, в смысле, родственница или так?

– Или так, – уточнила Ирина. – Мы ее искали, потому что подозревали… в убийстве одной девушки.

– А-а-а, тогда слушайте, – оживилась Марго, и глаза ее злорадно блеснули. – Оксана эта ваша, вернее, не ваша… Так вот, она такая сволочь была, каких свет не видывал! Она всех нас подставляла, стучала обо всем Жорику, за это Жорик ее очень ценил – она деньги ему приносила сумасшедшие. Клиенты ее обожали и всегда возвращались. И знаете, что самое прикольное? Ей нравилось работать! И даже «субботники» ей были по фигу. Короче – встала, отряхнулась и пошла. Потом про способности Шерон прознали другие сутенеры и решили ее у Жорика перекупить. Жорик ни в какую, он и сам на нее малость подвис, можно сказать, даже влюбился. Это наш-то Жорик! – закатила глаза к потолку Марго. – Ему угрожали, но он все равно ее не продал. – Девушка замолчала, взяла еще одни пирожок и принялась его жевать.

– И что же было дальше? – нетерпеливо спросила Ирина, история с Оксаной Груненко ее заинтриговала.

– А ничего, – пожала плечами Марго, с аппетитом чавкая. – Купил он ей билет на Кипр и отправил отдыхать на море, пока шумиха вокруг ее персоны не утрясется. И все, с концами. Была Оксана Груненко – и нет ее.

– Ее что – убили? – поинтересовался Вениамин.

– Да кому она нужна! – с неприязнью воскликнула Марго. – Была скотиной, и умерла по-скотски. Она устриц с шампанским обожралась в каком-то кабаке, пришла к себе в номер и завалилась спать. Шампанского было очень много, а устрицы несвежие оказались. Короче, во сне ее стало тошнить, и она захлебнулась собственной блевотиной. Круто, да? Вот тебе и Шерон Стоун, блин, – хихикнула Марго и широко зевнула.

– Да, воистину, пути господни неисповедимы, – вздохнула Ирина.

– Аркадий Александрович был прав, – подколол жену Белозеров.

– А он почти всегда прав, – улыбнулась Ирина, сделав акцент на слове «почти». – Интересно, по поводу Насти Колесниковой он что-нибудь выяснил?

– Вот завтра и узнаешь. А сейчас ложись спать, а я отвезу девушку обратно в Москву, – предложил Белозеров.

– Не нужно ее никуда везти. Я постелю ей на диване, пусть девочка выспится как следует, – сердобольно предложила Ирина. – Как ты, Марго, прости, Анфиса?

– Вот спасибочки, – радостно согласилась девушка, – я уже отвыкла по ночам спать. Но вы меня лучше Марго называйте, я хоть и Анфиса, но Марго как-то красивше звучит.

– Кстати, Марго, я в ночном клубе шеф-поваром работаю. Если хочешь, могу тебя туда официанткой пристроить или помощницей своей, сначала будешь морковку и картошку чистить, а там, глядишь, и в повара выбьешься, – тоже решил «облагодетельствовать» несчастную Веня.

– Что я, дура, что ль! – возмутилась Марго. – На фига мне это надо? За копейки подносы со жрачкой носить или салаты стругать! Так ведь и спину надорвать можно. Я решительно настроена свою карьеру продолжить. Это я пока на улице, а подрасту немного, опыта наберусь – и от Жорика слиняю. У меня даже предварительная договоренность с одним человеком есть, он обещал меня в Германии на работу пристроить. Говорит, не работа, а халява сплошная! Старичков вроде бы в доме престарелых обслуживать, – мечтательно вздохнула Марго, сладко зевнула и спросила: – Ну и где у вас тут диван?

Глава 10
Настя

– Трупные пятна сине-багрового цвета сплошные, располагаются на правой половине лица, справа на боковой поверхности шеи, в области груди, живота. При надавливании бледнеют. Трупное окоченение четко выражено в жевательных мышцах, мышцах верхних и нижних конечностей…

– Анастасия? Ты опять? – строгий голос матери напугал ее, книга выпала из рук и упала на пол.

– Мама! Я же просила стучаться в мою комнату! – раздраженно выкрикнула девушка.

– Как ты можешь все это читать? Это же кошмар какой-то! – истерически закричала мать, нагнулась, схватила книгу, подошла к окну и занесла руку, чтобы выбросить ее.

– Не смей! – закричала Настя, подбежала к матери и попыталась вырвать книгу из ее рук.

Завязалась потасовка, в результате которой Настя завладела книгой, вернулась к своему столу, положила книгу на стул, села сверху и, довольная, победоносно уставилась на мать. Мать тяжело вздохнула, опустилась на кровать, взяла в руки плюшевого слоненка, любимую игрушку дочери, повертела его в руках и сказала:

– Настенька, ты бы погулять хотя бы пошла. Сидишь в своей комнате вся зеленая, никуда не ходишь, только на работу и с работы, с друзьями не встречаешься…

– С какими друзьями, мама?! У меня нет больше друзей, понятно? Я никому не нужна, никому, неужели ты до сих пор это не поняла?! – На глазах девушки выступили слезы, она размазала их рукой и отвернулась от матери к окну.

– Тихо, тихо, доченька, успокойся, – ласково запричитала мать. – Давай собирайся, и поедем на дачку, шашлычка покушаешь, искупаешься в речке, нечего в четырех стенах сидеть.

– Да ты действительно ничего не понимаешь. Какая дачка? Какие шашлычки? Мне заниматься надо, отстань от меня уже!

– Так лето же, – предприняла последнюю попытку мать, чтобы образумить дочь, но Настя еще больше разозлилась.

– Я тебе уже сто раз объясняла, зачем мне все это надо. Если ты этого до сих пор не поняла, это твои проблемы. Прошу тебя, езжайте с отцом, наконец, на вашу дачку и оставьте меня в покое, – резко сказала Настя и посмотрела на мать так, что у той мороз по коже пошел.

– Ладно, – на возражения у нее не осталось сил. Женщина встала и тяжело пошла к двери. – Вернемся через неделю, еды на три дня я тебе оставила, деньги в ящике под телевизором, много не трать, а то нам до конца месяца не хватит.

– Не волнуйся, мне обещали выплатить зарплату на следующей неделе, – покладисто сказала Настя, когда поняла, что ее оставили в покое.

– Да уж, много там тебе в твоей поликлинике заплатят, и зачем только подрядилась, сидишь в своей регистратуре среди пыльных карт, со старыми калошами целый день общаешься.

– Это только временно, мама. Вот стану врачом, уеду в Москву, буду в лучшей клинике работать. Вот увидишь, ко мне люди в очередь становиться будут, – гордо сказала Настя и улыбнулась.

– Для того, чтобы люди в очередь становились, незачем в Москву ехать. В нашей поликлинике к любому затрапезному доктору все равно очередь стоит на километр, поседеешь, пока приема дождешься, – насмешливо сказала мать, но Настю эта шутка не развеселила, напротив, лицо ее исказила гримаса боли и раздражения.

Мать уловила перемену и, не сказав больше ни слова, выскользнула из комнаты. Настя нервным движением вытащила книжку, раскрыла ее на нужной странице, но читать дальше не смогла, буквы и слова прыгали по странице и расплывались. Настя резко закрыла книгу, отбросила ее в сторону и прислушалась. В другой комнате суетились мать с отцом, собираясь на дачу. Наконец хлопнула входная дверь, и все стихло. Девушка вздохнула с облегчением и откинулась на спинку стула. Последнее время родители достали ее окончательно: постоянно лезли к ней в душу, особенно мать, навязывали свою точку зрения, допекали своей идиотской заботой и нравоучениями, но, самое страшное, совершенно не понимали ее. «А кто, собственно, меня когда-нибудь понимал? – размышляла девушка. – Лиза? Да, она понимала, но – до поры до времени. До той дурацкой попойки у нее дома. Не простила… и поплатилась за это жизнью. Глупая, глупая… Я же предупредила ее обо всем. Но ничего теперь не изменить, сама виновата… А они все? Ушла из института, а они даже не заметили, что это произошло. Никто не позвонил, не спросил, как я живу. Все бросили, а я считала их друзьями! Только Кэт наведывается, да и то по делу, достала совершенно. Ну ничего, я докажу всем, что я лучшая! Прибегут еще ко мне! Только мне они будут уже не нужны. И сейчас не нужны. И никогда не были нужны», – последняя мысль ее приободрила, она даже улыбнулась.

Продолжая улыбаться своим мыслям, она вышла из комнаты и прошлась по квартире. В гостиной задержалась, включила приемник, настроила его на волну любимого радио, покружилась немного в такт мелодичной песни, пританцовывая, зашла на кухню, заглянула в холодильник, достала початую бутылку вина, пошла в ванную, открыла кран, пустила воду, вылив туда побольше шампуня, чтобы образовалась обильная пена, поставила бутылку на пол и стала сбрасывать с себя одежду. Наслаждение от одиночества было таким острым, что она даже возбудилась. Ванная наполнялась водой и ароматной пеной, заклубился пушистый плотный пар, запотело зеркало. Она протерла зеркало тыльной стороной ладони и посмотрела на свое отражение. Сейчас она особенно себе нравилась: несколько длинных темных прядок у висков от пара закрутились в симпатичные спиральки, бледное лицо стало выглядеть выразительнее, на прямом идеальном носике и над верхней губой выступили капельки пота. Она осторожно облизала верхнюю немного полноватую губку языком, почувствовала солоноватый вкус, провела рукой по своей груди, рассмотрела ее внимательно, немного склонив голову набок, – зеркало вновь запотело, и ее отражение исчезло. Настя потрогала воду, открыла бутылку вина, сделала пару внушительных глотков, легла в ванну и закрыла глаза. Вода нежно ласкала тело, и руки стали подыгрывать этим ласкам, медленно и осторожно поглаживая кожу. Вино сделало ощущения острее, избавило от предрассудков, руки стали действовать смелее, не стесняясь, голова приятно закружилась, сердце забилось в ускоренном темпе, еще миг и… Резкий звонок в дверь оборвал наслаждение, Настя вздрогнула, ничего не соображая, и выскочила из воды. Босые ноги опустилась на влажный пол и заскользили по поверхности кафеля, как по льду, тело начало заваливаться назад. Девушка, пытаясь удержать равновесие и найти точку опоры, стала размахивать руками, схватилась рукой за занавеску… Все произошло так стремительно, но, падая, она отчетливо слышала, как петелька за петелькой обрываются хлипкие от старости пластиковые крепления, словно отсчитывая последние секунды ее жизни. Еще она подумала, что очень жаль, что отец так и не починил умывальник, а просто снял его вместе со смесителем, оставив в полу уродливую проржавевшую сливную трубу… Глухой шлепок обнаженного мокрого тела о кафель, неприятный хруст где-то внутри головы и боль… Над ее безвольным телом словно из воздуха материализовалось знакомое лицо. Настя протянула руку, лицо немного отстранилось.

– Это ты? – шептали ее онемевшие губы. – Я ждала тебя, ждала, что ты придешь. Но тебе не пришлось ничего делать, я сама все сделала за тебя. Теперь никто не узнает…

Постепенно боль отступила, и стало легко, так легко, как никогда еще не было…

* * *

Арестов подошел к двери и прислушался. В квартире еле слышно работало радио или телевизор. Аркадий позвонил в дверь и замер в ожидании. Ему было интересно познакомиться с неудачницей Настей Колесниковой. Интересно, но немного страшно, что бывшая подруга Лизы не захочет вообще с ним разговаривать. Постояв пару минут, Аркадий понял, что дверь ему открывать никто не собирается. Это был второй облом за день: сестра Лизы, когда он позвонил ей по телефону, наотрез отказалась с ним встречаться. С одной стороны, ее можно было понять – встречаться с адвокатом предполагаемого убийцы сестры не очень приятно, но, с другой стороны, отказалась она очень резко и в грубой форме. Поэтому, когда он решил навестить Настю, то звонить по телефону ей не стал, а приехал без предварительной договоренности. Пока он ехал, ему даже в голову не пришло, что девушки не будет дома. «И почему, собственно, я решил, что обязательно ее застану? – ругал он себя. – Разве молодая девушка не может пойти куда-нибудь вечером?» Было обидно, что не удалось ничего разведать сегодня. Скоро состоится предварительное слушание по делу Громова, а он почти ничего не выяснил. Разозлившись сам на себя, Аркадий стукнул по ни в чем не повинной двери кулаком, и она медленно, с неприятным скрипом приоткрылась… Он стоял и смотрел на небольшой просвет и думал с грустью и обреченностью, что незапертая дверь при теперешней жизни очень редко означает невнимательность хозяев, но слабая надежда на благоприятный исход все же была. Не решаясь пройти в квартиру, Аркадий еще раз нажал на кнопку – звонок прозвучал нервно и тревожно, или ему так показалось, но почему-то эта душераздирающая трель, пронзившая его сердце насквозь, подтвердила его неприятные догадки, и он, еще не войдя в квартиру, уже знал, что в ее недрах случилось большое несчастье.

– Эй, кто-нибудь есть дома? – на всякий случай позвал он, когда переступил через порог.

В ответ звучало только радио, с надрывом выпуская из своих динамиков слова из песни «Ночных снайперов» «Я покидаю столицу…». Аркадий прошел через холл, стараясь ничего не трогать руками, и тут заметил, что пол мокрый, водой был залит и весь коридор. Он быстро пошел по коридору, распахнул дверь в ванную и резко отпрянул. На полу лежала обнаженная темноволосая девушка, вода вокруг ее головы была красного цвета, глаза широко открыты и смотрят в вечность…

Арестов понял, что она мертва, сразу, но на всякий случай нагнулся над ней и потрогал пульс. Пульса не было, но девушка была еще теплая, видимо, умерла она недавно или же горячая вода не дала ее телу остыть. «Какая нелепая смерть», – мелькнуло у него в мозгу. Он вышел из ванной и вытащил сотовый телефон, чтобы вызвать милицию, но батарейка издала противный писк, и телефон отключился. Арестов выругался. С мобильным телефоном он «не дружил»: постоянно забывал поставить его на подзарядку и из-за этого лишался связи в самый неподходящий момент. Пошарив глазами по местам предполагаемого нахождения местного телефона, он обнаружил розетку, вилку и длинный шнур, который тянулся в глубь квартиры. Арестов, как собака-ищейка, проследовал за ним и вошел в комнату. О телефоне он сразу забыл, когда оглядел интерьер помещения, в котором оказался: все книжные полки были забиты книгами по медицине. Среди них он сразу выделил справочники «Яды и противоядия», «Психотропные препараты», здесь же были книги по судебной медицине, по психиатрии, по хирургии и прочие. На стене висел плакат с изображением человека в разрезе, яркий и настолько натуральный, что Аркадия затошнило. Но это были еще не все открытия, которые сделал адвокат: в углу стоял самый настоящий скелет человека в полный рост, а на столе в банке плавало что-то похожее на заспиртованный эмбрион. Уточнять, что находится в банке с розовым раствором, Арестов не стал и попятился задом к двери. За спиной он услышал легкие шаги, но повернуть голову не успел. Что-то тяжелое обрушилось на его макушку, и сразу стало темно…

Глава 11
Несчастный случай

– Опа, знакомые все лица! – сказал следователь Егоров, разглядывая поверженного адвоката, лежащего на полу без сознания.

– Ни фига себе! Он-то что тут делает? – спросил один из оперативников, прибывший по вызову на место предполагаемого преступления. – «Скорую», может, вызовем?

– Не надо, – еле слышно промямлил Арестов и попытался открыть глаза. Удалось ему это с большим трудом, но он сразу же их закрыл, потому что испугался мелких красных букашек, которые стаями вились везде, куда бы он ни смотрел. «Сотрясение мозга», – мелькнула неприятная догадка, и он расстроился.

– Не надо так не надо, – ехидно сказал Егоров. – Думаю, нашего судмедэксперта вполне хватит. Давай, Гусев, положи ему на башку что-нибудь холодное. Сейчас Васютин с трупом закончит и придет его осмотреть. Скажешь мне, когда он окончательно в себя придет. А я пока с главным свидетелем побеседую, может, после опохмелки он мне наконец вразумительно сможет объяснить, что здесь произошло. – Егоров прошел в соседнюю комнату, где на диване сидел плюгавенький лысый мужичок, облаченный в семейные трусы в крупный горошек и несвежую белую майку с дыркой на пузе. В руках мужик держал наполовину пустую бутылку пива, глаза его победоносно сверкали, впалая грудь вздымалась в горделивом экстазе, хилые бицепсы на руках шевелились, видимо, мужичок изо всех сил пытался их напрячь. Картина была впечатляющая. Егоров сел на стул напротив «Геракла» и насмешливо спросил:

– Ну что, мужик, давай еще разок подробно мне изложи, кто ты такой и что произошло?

– Так я, это, Гений.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, – сморщился следователь. – А поподробнее можно?

– Да я не в этом смысле, – хихикнул мужик. – Сосед я, Гений Сократович Ручкин – зовут меня так, – начал свое объяснение мужичок.

– Понятно, не псих. – Егоров с облегчением вздохнул. – Продолжай, Гений Сократович.

– Короче, снизу я. Пришел я с утрева со смены и спать лег, уморился маленько. Продрых я, значит, аккурат до вечера, до восьми часов, проснулся и в клозет справить нужду свою попер. Дверь открыл, а у меня с потолка со всех щелей вода хлыщет! Разозлился я шибко, потому как неоднократно енто дело уже происходило. В прошлом годе два раза заливали мою халупу. Схватил я разводной ключ и наверх помчался. Бегу по лестнице и думаю, щас как… починю им все их краны! Подошел к двери, а она открыта настежь. Я насторожился, на цыпульках в ванную, а там – соседкина дочурка с проломленной черепушкой на полу! Я аккуратненько в сторонку отгреб – слышу шевеление в другой комнате подозрительное. Хозяева-то уехали, я енто точно знаю, они по пятницам всегда на дачу уруливают. Значит, енто посторонний объект в квартире обосновался и девчонку укокошил! Такой меня ужас обуял, но я не из робких буду, сзади подкрался и как вдарил ему ключом по макушке, тот рублем и свалился. Вот… – закончил свое повествование мужичок, тяжело вздохнул и отхлебнул пива.

– Что он делал в комнате? – спросил Егоров.

– А ниче не делал. Из комнаты задом, как рак, пятился, видно, обозревал окрестности, чтобы улик своих не оставить на месте преступления.

– Милицию ты вызвал?

– Ну да, как только убивец сознания лишился, так сразу вас и известил, – гордо сообщил Гений Сократович и отхлебнул еще пива.

– А с чего ты решил, что он убийца?

– Ну, я же уже объяснил. Сосед я, Ручкин моя фамилия. Пришел я со смены и спать лег…

– Ладно, ладно, я понял. Ты шум борьбы слышал?

– Да ты чего? Я ж как со смены пришел, так спать и лег, уморился я, – возмутился сосед и застенчиво добавил: – Ну, и пару рюмах перед сном во благо собственному организьму пропустил, не без ентого, конечно. Так что сам посуди, мог я что слышать или нет?

– Повторяю вопрос: с чего ты решил, что посторонний мужчина в квартире – убийца? – спросил Егоров. – Может, это родственник их или ухажер твоей соседки?

– Ухажер? Ну ты даешь, начальник! – возмутился мужик. – У девчонки голова только на учебу работала, маманька ее мне жаловалась несколько разов, что у Насти с хахалями большие проблемы наблюдались. Что она вроде как енто… синяя борода!

– Синий чулок, – поправил следователь.

– Я и говорю – синий чулок. С утра до вечера за книгами зад просиживала, никуда из дома не выходила, только на работу таскалась. Докторицей знаменитой желала стать.

– Почему же сразу – синий чулок? Занималась девочка, чтобы поступить в институт, что в этом плохого?

– Так поступила она в медицинский-то. Мать ее хвалилась мне, что на все пятерки экзамены сдала. Только все равно учебники не оставляла, совсем, видать, у девки крышу сорвало. Переполнилась у несчастной головка излишними знаниями, а для баб енто вредно очень. И чего добилась? Лежит теперь в ванной… – Гений Сократович допил пиво, захмелел, и его потянуло на темы о смысле жизни, лицо приняло сострадательное выражение, из мутных глаз уже готова была выкатиться скупая мужская слеза, но этого Егоров вынести уже никак не смог бы, нужно было срочно завершать беседу.

– Спасибо, Гений Сократович. Ты, скажу тебе честно, оказал нам неоценимую помощь. Иди домой и отдыхай, завтра придешь в прокуратуру, и мы с тобой еще побеседуем. На сегодня все.

– Как все? – расстроенно сказал Ручкин. – Я ж тебе еще не рассказал, почему я сразу решил, что посторонний субъект – убивец!

– Почему? – заинтересованно спросил следователь.

– А морда мне его не понравилась, – неприязненно ответил Гений Сократович, и лицо его исказила гримаса отвращения. – Ненашенский он, не из рабочего класса.

– Так ты же его со спины только видел, перед тем как ударил?

– Енто да, со спины, – озадаченно сказал Ручкин и почесал лысину грязной рукой. – Только я буржуазного элемента и со спины определю, нюх у меня на них.

– Понятно, Ручкин. Иди домой, завтра поговорим. – Егоров постепенно выходил из себя, с помощью Гения Сократовича зацепить важного московского адвоката у него не получится – это понятно, а как было бы приятно! Мало того, завтра, если Арестов не дурак, он напишет заявление, придется открывать еще одно дело о причинении вреда здоровью, и тупой забулдыга Ручкин будет проходить по этому делу как виновник, а он, Егоров, приобретет себе еще одну головную боль. По поводу Анастасии Колесниковой все было понятно с самого начала, судмедэксперт сразу сказал, что это несчастный случай. Девочка вылезла из ванны, поскользнулась, упала и разбила себе голову. Толкнуть ее никто не мог, если бы это произошло, то траектория падения была бы иной. Но посвящать в такие подробности адвоката Егоров не собирался, ему хотелось немного поиздеваться над ним и отплатить ему за то, что он сует свой нос куда не следует. Размышляя, какие каверзные вопросы он будет задавать адвокату, Егоров простился с Гением Сократовичем, вытолкнул его за дверь из квартиры и прошел в кухню, где под неусыпным оком оперативника, держа на голове пакет со льдом и медленно приходя в себя, сидел на табуретке несчастный Арестов с выражением глубокой тоски на лице. Егоров присел на табурет рядом с адвокатом и хищно оскалился.

– Ну что же, Аркадий Александрович, рассказывайте, каким ветром вас задуло в данную квартиру? – елейным голосом пропел следователь.

– Я приехал поговорить с Настей Колесниковой, – устало выдохнул адвокат и сморщился от головной боли.

– Поговорили? – иронически спросил Егоров.

– Я приехал около восьми часов вечера, – игнорируя насмешливый тон следователя, начал свое объяснение адвокат. – Несколько раз позвонил в дверь, но мне никто не открыл. Я ясно слышал за дверью звук работающего телевизора или радио, поэтому решил постучать. Дверь оказалась незапертой, я задел ее рукой, и она открылась. Я вошел в квартиру, на полу в коридоре увидел воду. Предположив, что в ванной комнате прорвало трубу, я направился туда и увидел на полу девушку. Я нагнулся и пощупал у нее пульс – девушка была мертва. Я вышел из ванной и пошел искать телефон, чтобы позвонить в милицию и сообщить о случившемся. Телефон находился в маленькой комнате в конце коридора…

– Что же вы, Аркадий Александрович, не вызвали милицию?

– Не успел. Меня шарахнули чем-то тяжелым по голове, и я отключился.

– Неувязочка получается, Арестов. Свидетель утверждает, что вы выходили из комнаты, а звонка от вас мы так и не получили. Значит, вы не собирались звонить в милицию. Что же вы делали в комнате девушки? Что там искали? – злорадно напирал Егоров.

– А ваш свидетель вам об этом не рассказал? – спросил Арестов.

– Ладно, Арестов, – разозлился следователь, – хватит дурака валять. Зачем вы приехали к Колесниковой?

– Я уже ответил на ваш вопрос. Но если вы плохо слышите, могу повторить. Я приехал, чтобы побеседовать с девушкой. Это не запрещено законом. И еще я хотел вам сказать, Егоров, что мне пора домой. Голова сильно болит, а вы не оказали мне медицинскую помощь в соответствии с законом. Я ответил на все интересующие вас вопросы, до свиданья. – Арестов снял с головы пакет со льдом и встал.

– Сядьте, – резко сказал следователь. – Я имею право вас держать здесь до выяснения всех обстоятельств дела. Нахождение рядом с трупом – это достаточно веский аргумент.

– Прекратите, Егоров. Произошел несчастный случай. К тому же смерть несчастной девочки предположительно произошла между семью и половиной восьмого вечера, это за час до моего приезда на квартиру!

У Егорова поползли от удивления брови вверх.

– Откуда?..

– Откуда я все это знаю? – улыбнулся Арестов. – От вашего судмедэксперта лично – откуда же еще?

– Васютин!!! Бл…!!! – заорал следователь, и через секунду в кухню влетел судмедэксперт с нездоровой бледностью на лице и испуганными глазами. – Ты, Васютин, что, совсем… того?!

– Я думал, вы умнее, Егоров, – перебил следователя Арестов. – Васютин тут совершенно ни при чем, виной всему тонкие стены этой квартиры. Весь первичный результат осмотра трупа я слышал так же отчетливо, как и ваши вопросы, которые вы мне только что задавали.

– Иди, Васютин, работай, – недовольно сказал следователь, но неожиданно его лицо вновь озарила хитрая мстительная улыбка: – А кто может подтвердить, что вы приехали в восемь, а не в семь? Если вы все слышали, то должны знать, что Настя Колесникова умерла не сразу, а спустя некоторое время после своего неудачного падения. Ее можно было еще спасти! Если бы вы ей оказали помощь, она была бы жива, – следователь предпринял последнюю попытку прижать наглого адвоката.

– Я приехал в восемь, и девушка была уже мертва. Посмотрите в окно, Егоров, – следователь с неохотой встал и подошел к окну. – Видите, на детской площадке сидят трое мальчишек: одному около десяти лет, двое других – постарше? Я дал им денег, чтобы они посторожили мою машину, когда приехал. Они могут подтвердить мои слова.

– Тоже мне свидетели, – неуверенно сказал следователь. – Дети в наше время за деньги все что угодно подтвердят.

– Вы правы, – грустно сказал Арестов и опять тяжело вздохнул. – Но, может быть, вас удовлетворят слова двух пожилых дам, сидящих на лавочке у подъезда? Перед тем, как я вошел в подъезд, я спросил у них, который час, потому что свои часы по рассеянности оставил в гостинице.

– Свободен, – сквозь зубы прошептал следователь. – Жалобу подавать будешь?

– Ну что вы, Егоров. Мы же с вами практически коллеги. До свидания, увидимся в суде, – успокоил следователя Арестов и направился к двери.

– Ничего у тебя не выйдет, Арестов! – крикнул вслед Егоров.

– Что вы имеете в виду? – удивленно вкинул брови Аркадий, обернувшись.

– Твой подзащитный – отъявленный негодяй и убийца. Никто не сможет ему помочь – даже ты!

– Он невиновен, Егоров, и я докажу это. А если ты этого еще не понял, в чем я очень сомневаюсь, тогда ты занял не свое место, и я советую тебе его освободить.