Текст книги "Хозяйка (СИ)"

Автор книги: Мария Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Помотав головой, словно отгоняя наваждение, Татьяна двинулась дальше. Знакомые двери были все ближе. И вот, она стоит перед ними и привычно – уже привычно! – гладит ладонью теплый материал.

«Почему вы так боитесь смерти, Танни? – спросил однажды Лу-Тан. – Потому, что она неизбежна? Неизвестна? Неожиданна?».

«Не знаю, – ответила тогда она. – Я просто боюсь терять…».

Она потеряла и его – сизоусого ворчливого друга, старого эскулапа, лукавого учителя. Татьяна поморщилась, словно заболела голова, и, сжав губы, решительно толкнула створку. Физический посыл был верно понят. Э открыл двери и включил в покоях Лу-Тана свет, такой же приглушенный, как и везде на станции.

Татьяна Викторовна шагнула внутрь.

Помещение было пустым и стерильным. Лишь неуловимо, то ли запахом воды, то ли сквозняком, а может быть, тенью, шептало в нем ощущение незримого присутствия владельца. Словно где-то под толщей воды он мирно спал сейчас, вздымая крутые бока и видя сны о прекрасном, полном лазорево-синей воды Крелосе.

Невольно Татьяна сжала рукой горло, удерживая плач, свернувший судорогой голосовые связки.

Искрящаяся вода Лу-Танова бассейна казалась озером, полным золотых монет. Гладкая поверхность не шевелилась, не морщилась волнами. И внезапно Татьяна поняла, что больше всего на свете хочет оказаться там – в прохладе и густой тишине. Так она станет хоть чуточку ближе к тому, по кому так отчаянно скучала и кого так горько оплакивала.

Она скинула комбинезон и, разбежавшись, с головой нырнула в бассейн. Объятия гладких рук были мягки и дружественны, от поглаживаний водных пальцев комок в горле растаял, слезы растворились, словно их и не было, тело наполнилось силой, а душа – покоем. Как же она жила без такого удовольствия? И прав был Лу-Тан! Тысячу раз прав. Он, как никто, знал ее. Знал, что когда-нибудь она придет сюда, чтобы погрузиться в его воду, смыть тревоги и печали, думать о нем с восхищением и благодарностью, а не с сожалением и печалью!

Татьяна ушла ко дну, кувыркаясь и играя, ощущая себя морским змеем в толще воды – сильным, стремительным, вертким. Проплыла бассейн от стены до стены в несколько гребков, вынырнула, чтобы сделать вдох и удивилась. Отчего тело так послушно и глотка воздуха хватает надолго? Неужели и за это она должна благодарить старого доктора?

Татьяна задумалась, прошептала: «Анализируй!», несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и легла на воду лицом вниз, медленно считая про себя. Сознание ясности не теряло. Горячий кислородный голод не сжимал тугой пружиной грудную клетку, сердце не частило! Наоборот, она ясно ощутила, как мышечный сгусток замедлил ход, приостанавливая ток крови. Это значило, что теперь кислорода для жизнедеятельности требовалось значительно меньше. Досчитав до шестидесяти, она все еще сохраняла ясную голову и не начинала задыхаться. Нерешительно и плавно скользнула глубже. Руки и ноги работали так слаженно, словно, родившись в воде, она никогда не выходила на берег. Мышцы тянуло, и Татьяна догадывалась, что после этого странного эксперимента они будут ныть – ведь ранее частота и сила подобных движений им была не ведома. А сейчас они будто пробуждались от долгой спячки, расправлялись, натягивались струной, что звучала пьянящей силой подводного существа. Лишь на исходе вторых шестидесяти секунд она почувствовала легкое помутнение сознания. И медленно, осторожно подняла голову над поверхностью. Радость и недоумение переполняли ее. Что передал ей Лу-Тан во время процедуры омоложения? Генную память поколений креллов? Или разбудил глубинные возможности организма, присутствующие у каждого представителя земной расы, но дремлющие до поры под спудом зашоренного разума?

Продышавшись, Татьяна решила завтра же с утра подключиться к Икринке и протестировать себя на возможные изменения.

Бассейн был глубоким, но пока был жив Лу-Тан, дно подсвечивалось откуда-то снизу, отчего создавалось впечатление меньшей глубины. Почти у самого дна располагался тот самый экран, в который «морж» смотрел, не желая всплывать. И теперь ей ужасно захотелось тоже посмотреть в него! Просто взглянуть. Ради памяти. В сумраке и в поступательном движении вниз, которое она начала, как только отдышалась, водоем оказался куда как глубже. Татьяна приказала Э включить свет в покоях Лу-Тана, ожидая, что подсветка появится. Но дно оставалось темным. Для того чтобы включить освещение дна ей пришлось отдать второй ментальный приказ. Это показалось странным.

Движения были продуманны и экономны. Две минуты под водой – это достижение, однако она ощущала, что при соответствующей тренировке может увеличить срок. Опустившись на дно, «прошлась», с трудом переставляя ноги. В ушах шумело, словно от морской раковины – сказывалось давление воды. Что-то подсказывало, что ей еще рано находится на такой глубине. Но в дальнем конце бассейна выдавалось из стены у самого дна нечто, до боли знакомое. Она заторопилась туда, сердце всполохнулось, кровь ударила по ушам. «Подьем! – закричал внутренний голос. – Немедленно!». Почти теряя сознание, она удержала себя от резкого всплытия, ведь «вспенившаяся» кровь вполне могла изорвать сосуды.

Татьяна выплыла и легла на спину в воде, дыша часто, но не глубоко. Перед глазами плавали разноцветные круги, от рассеянного света темнело в глазах.

– От любопытства кошка сдохла! – громко сказала она – себе и Управляющему Разуму, и нырнула снова. Предварительно отплыв в дальний конец бассейна – как раз туда, где видела нечто.

Из стены выдавалась миниатюрная копия Большой Управляющей консоли. Была она короче и толще и казалась покрытой гладким плотным материалом, под которым еле угадывались клавиши и сенсоры управления. Татьяна потыкала их растопыренными пальцами, но консоль продолжала спать. Слеп был и экран над ней – белый глянцевый овал, который почти не отличался от материала, выстилающего бассейн.

Памятуя о неудачной предыдущей попытке, Татьяна поднялась на поверхность незамедлительно, едва только прозвучал звоночек тревоги в сознании. Вылезла из бассейна, с удивлением увидев в углу свой прежний шезлонг, с трогательным полосатым матрасом и голубым полотенцем, свисавшим со спинки. Татьяна Викторовна с благодарностью закуталась в него и улеглась, вытянувшись. Между ее креслом и лежбищем Лу-Тана, стоявшим и сейчас по левую руку, стояло низкое полукруглое сооружение, которое Татьяна назвала, естественно, тумбочкой. Лу-Тан всегда держал там пачку с крочерсами, на случай, как говорил сам: «Похрустеть мыслями!». Только сейчас она увидела, что на тумбочке стоит блестящая фигурка. Она могла поклясться, что при жизни Учителя никакой фигурки здесь не было.

Она протянула руку и поднесла фигурку к глазам. И разглядела скульптурное изображение крелла, выполненное с тончайшим искусством и точностью передачи черт лица – почти невозможные качества для такого маленького размера. Фигурка казалась сделанной из глянцевого, словно отполированного до зеркального блеска, камня, и была тяжела и холодна. Насупленное личико с пышными усами смотрело требовательно, но угадывалась в тяжелых складках щек и лукавых глазах добрая улыбка. Знакомая улыбка. Ощущение присутствия было таким сильным, что Татьяне стало зябко. На нее смотрел Лу-Тан.

Кто оставил ей этот подарок? Клан Танов? Певунья серафида с печальными, как у сенбернара, глазами? Дуг-Кагн? Одно ей было понятно – отныне и до скончания своего неопределенного человеческого века она не один на один с горем. Где-то и как-то, но у нее есть друзья, которые заботятся о ней даже тогда, когда их нет рядом.

С улыбкой на губах, крепко прижимая к груди фигурку, словно любимого плюшевого медвежонка, Татьяна Викторовна, наконец, уснула. Без снов, без тревог и полночных мыслей. Управляющий Разум повысил в помещении температуру, чтобы хозяйка не замерзла, и выключил свет. Лишь золотые искры-монетки еще какое-то время плели сияние в толще вод Лу-Танова бассейна.

* * *

Татьяна Викторовна проснулась от ощущения стога сена, надевшегося на голову. И поняла, что проспала, тщательно выверенный режим ушел к черту, а в волосах, тоненько попискивая и похрюкивая от удовольствия, окончательно запутался тамп. Послышалось цоканье когтей. Довольный и сытый – автоматическая кормилка! – в покои Лу-Тана вбежал Бим, и отчаянно виляя хвостом, бросился обнюхивать все укромные углы помещения, в котором давно не был.

Татьяна поулыбалась непонятно чему, осторожно поставила фигурку крелла на тумбочку, скинула полотенце, и с разбега нырнула в воду. Шуня с завидной скоростью отцепился от ее шевелюры, со своим смешным «Шуууу!» взлетел под потолок и завис там, втянув щупальца и наблюдая одновременно и за хозяйкой, и за Бимом.

По станции разнесся сигнал вызова. Выскочив обратно, наскоро вытершись и натянув комбинезон и «кеды», Татьяна Викторовна бросилась в смотровую – та была ближе, чем Центр управления, мысленно приказывая Э выводить связь туда. Когда она влетела в помещение, сопровождаемая тявкающим, словно заведенным, Бимом, и тампом, вновь прилепившимся к ее запястью, наподобие веселого розового браслета, на экране уже отразился терпеливо ждущий ее проангел, который показался знакомым.

– Пусть будет ветер нежен с тобой! – медленно, но грамматически верно приветствовала гостя Татьяна, в последнее время усиленно учившая язык проангелов – ангальез, в чем ей серьезно помогал Ларрил.

Проангел улыбнулся и мазнул крылом по экрану, показывая, что приветствие принято и возвращено.

– Вы помните меня, доктор? – немного смущенно спросил он. – Вы лечили мне сломанное крыло? Меня зовут Мирелл…

Но Татьяна уже вспомнила – не лицо, приятное, скуластое, а это крыло – коричневое с серыми рябинками на маховых перьях.

– Что случилось, Мирелл? – улыбнулась она. – Крыло беспокоит?

– Нет, – то ли иронично, то ли грустно усмехнулся проангел. – Но я хотел бы получить вашу консультацию. Мы от вас в часе по метрике Ассоциации.

– Буду ждать! – кивнула Татьяна.

Проангел вежливо склонил голову и отключился.

Татьяна Викторовна успела позавтракать, задумчиво сгрызть пару сильно пахнувших рыбой соленых «крочерсов» Лу-Тана, найденных в шкафу, активировать Икринку (на всякий случай) и выйти к дверям шлюзовой, когда сирена сообщила, что гости прибыли. Их оказалось двое – высокий Мирелл, продемонстрировавший ей всю проангельскую процедуру вежливого приветствия, и смешной коротышка расы, никогда прежде Татьяной не виденной. Честно говоря, она даже не читала о таких. Гость был покрыт лоснящейся кожей веселенького розового цвета, вместо ушей имел три трубочки, которые активно шевелились и поворачивались в разные стороны, такая же трубочка заменяла нос (тоже очень активный). Маленькие черные глазки, утопающие в складках и складочках, весело блестели. Двигался незнакомец смешными прыжками, словно очень торопился и никак не успевал догнать свой трамвай. Был он гуманоидоподобным, с двумя руками и ногами, но сзади из стандартного черного комбинезона механика торчал ярчайший розовый лысый хвост, честно говоря, приведший Татьяну Викторовну в совершенно неприличный восторг!

– Это… – профырчал Мирелл.

Именно профырчал. Имя гостя состояло из совершенно непроизносимых слогов, перегруженных согласными, как бочка сельдью. Лишь в конце Татьяна разобрала что-то типа «Ниффухифнхив».

– Могу я звать уважаемого гостя Иф-Иф? – очень вежливо поинтересовалась она, используя межгалактический код. – Боюсь, не смогу произнести такое красивое имя!

– Ваши голосовые связки закреплены не в тех зонах турбулентности воздушного потока! – неожиданно сильным баритоном отвечал тот. – Но я не возражаю!

Он подпрыгнул к Татьяне, обвил хвостом ее руки и крепко потряс.

– Я рад познакомится с настоящим Стражем порога! К сожалению, на моей родине, в секторе Муху нет ни одного Лазарета! Предки-такаи говорят, что были раньше. Еще до Криз-зона три.

– Надо же! – удивилась Татьяна. – А я-то думала, что Лазареты есть в каждом секторе Галактики.

– Увы! – усмехнулся Мирелл. – Мы доставляем продуктовые заказы на М-63 с нашей родины – Райи. И к вам пришли не с пустыми руками. Говорят, вы любите ганги?

Хвост Иф-Ифа, наконец, отпустил ее руки, и сам гость отскочил в сторону, сердечно кланяясь. Татьяна ошеломленно поклонилась в ответ.

– Идемте на кухню, – опомнилась она. – Насколько Я знаю, проангелам нравится чай!

– Чи-ай? – удивился Мирелл. – А что это?

– А вы умеете правильно готовить ганги? – рассмеялась Татьяна в ответ и повела гостей на кухню.

После развеселой процедуры приготовления ганг, в которой приняли участие все, включая Бима, после чаепития, во время которого Татьяна смеялась, как не смеялась уже давно (во-первых, Шуня идеально повторил шутку Ту-Та-Ропа, сыгранную последним с ней самой, во-вторых, нос Иф-Ифа, оказывается, мог вытягиваться хоботком, чтобы обнюхивать отдаленные предметы, в-третьих, процедуру обнюхивания носами пришельца из сектора Муху и пса с планеты Земля невозможно было наблюдать без слез), Иф-Иф откланялся, сославшись на неотложные дела, и отбыл на корабль, заверив Татьяну Викторовну, что она навсегда поселилась в средоточии его жизненных установок, вследствие чего может рассчитывать на него в любой ситуации.

Мирелл помолчал, с видимым удовольствием смакуя черный чай, ароматизированный клубникой, со стуком отставил чашку и наклонился вперед.

– Доктор… – сказал он, и его напряженный голос заставил Татьяну посерьезнеть. – Помогите мне. Я не могу летать!

– Почему? – искренне удивилась та и тоже поставила чашку. – Крыло не правильно срослось? Быть того не может!

Мирелл досадливо поморщился.

– С моим крылом все в порядке! И я благодарен за вашу помощь тогда. Когда кости срослись, я пытался летать. Не единожды пробовал подняться в воздух. Но не могу!

– Я не понимаю! – воскликнула Татьяна. – Мне нужно взглянуть.

Она вскочила и, схватив изумленного проангела за руку, потащила за собой.

– Пойдемте в смотровую – если вы начнете здесь хлопать крыльями, перебьете все посуду!

Едва они миновали порог, в смотровой вспыхнул свет. Татьяна завела Мирелла на середину комнаты, отошла в сторону и велела:

– Давайте!

– Чего? – удивился тот.

– Взлетайте!

Мирелл неуверенно расправил крылья.

Внимательно наблюдающий за ними из-за Лу-Тановой кушетки Бим, залился радостным лаем и выскочил из укрытия, щелкая зубами. Видимо, пес решил, что это такая игра!

От неожиданности проангел подпрыгнул и воспарил. Мощный порыв ветра, вызванный взмахом крыльев, заставил Татьяну Викторовну сделать шаг назад.

Пару минут Мирелл удерживал себя в воздухе, но затем буквально упал вниз, с трудом удержавшись на ногах. У него было такое выражение лица, словно скулы свело болезненной судорогой.

Он постоял мгновенье, застыв и безвольно опустив и руки и крылья, затем посмотрел на Татьяну Викторовну.

– Видите, доктор? И как же я теперь?… Как же мне?…

Рослый проангел казался потерянным, словно заблудившийся ребенок.

– Что-нибудь придумаем! – преувеличенно жизнерадостно ответила Татьяна. – Вы готовы прямо сейчас пройти обследование?

– Готов на что угодно! – воскликнул проангел. – Я не могу вернуться на Райю таким!

– С нашей последней и единственной встречи вы ни разу не были дома? – удивилась Татьяна.

На мгновение Мирелл замялся.

– Да как-то не получалось! – буркнул он, наконец, и она поняла, что как мог, он отдалял возможность возвращения на родину, не решаясь признаться себе, что проблема гораздо серьезнее, чем ему хотелось бы.

– Бим! – прикрикнула Татьяна Викторовна на расшалившегося пса, который припадал на передние лапы, просяще заглядывая проангелу в глаза – мол, давай, еще поиграем! – Веди себя прилично! А вы идите со мной.

* * *

Проангел лежал внутри Икринки, следя за Татьяной Викторовной без страха, но с любопытством.

– Желаете наблюдать за процессом или видеть прекрасные сны? – улыбнулась Татьяна, мысленно выставляя настройки программы диагностики.

– Можно выбрать? – уточнил Мирелл. – Сны?

Татьяна покачала головой.

– Могу только обещать, что они будут приятными. Содержание подбирает Э, исходя из необходимости корреляций вашего эмоционального фона.

– Пускай будут сны! – шевельнул крылом проангел. – Терпеть не могу ничегонеделание!

Татьяна Викторовна кивнула. Она прекрасно его понимала! Сама уже забыла, когда позволяла себе лениться. Визиты в смотровую под ее категорию ничегонеделания не попадали: смотреть на звезды было важным занятием в жизни каждого мыслящего существа!

Отслеживая параметры диагностики, она повторяла про себя анатомию и физиологию разумных гуманоидоподобных существ сектора Небо.

Проангелы обладали врожденной способностью к полету, но первые, пробные, взмахи крыльями, начинали делать только после того, как вставали на ноги. Впервые увидев проангелов во время визита с Лу-Таном на М-63, Татьяна удивилась их типу полета. В основном, они парили, держа крылья широко разведенными и используя в качестве инструмента маневрирования. Взмахи допускались редко – при подъеме, перемене высоты или вектора полета. Позже, изучив «детей Райи», Татьяна поняла, в чем заключался подлинный принцип полета. Да, если внешне проангелы еще были похожи на людей, то анатомия их весьма отличалась от человеческой.

Спустя несколько минут Мирелл заснул. Стены Икринки покрылись оранжевыми всполохами и потрескивали – камера сканировала пациента, сверяла состав тканей и жидкостей организма с контрольными матрицами. Татьяна предоставила Икринке разбираться во всем остальном, а сама занялась системой гравинейров – Второй, параллельной нервной, системой проангелов, отвечающей за способность к полету. В ней как раз и крылось основное отличие от человеческой расы (не считая, естественно, крыльев). Гравинейры пронизывали все тело детей Райи, включая крылья. Пучки гравинейров сходились в районе позвоночника, но стремились вовсе не к нему. Под ним, пролегая второй, скрытой хордой, находилась гравиорта, или, как назвала ее для себя Татьяна – columna gravitatis. Теперь-то она знала, что полет представлял собой истинную левитацию, ведь ясно было, что крылья, широкие плечи и мощные мышцы спины, которыми обладали проангелы, не могут удержать в воздухе тело, обладающее центрами тяжести, расположенными по человеческому типу.

Внутри гравинейров перемещались по всему организму некие клетки, бывшие латентными во время движения по земле, но активирующиеся при подъеме в воздух. Отвечал за Вторую систему участок первичной моторной коры мозга, которая осуществляла общее управление движением и находилась в лобной доле.

Закрыв глаза, Татьяна Викторовна отслеживала зоны глобальной активности гравинейров и пыталась понять, не проявляется ли где-то дисбаланс одного участка над другими, сканировала те структуры мозга, которые наравне с центрами движения и полета принимали участие в двигательной функции организма: базальные ганглии, мозжечок и другие.

Полностью сосредоточившись на процессе, она забыла о времени, о себе. Внутренний взгляд цеплялся за пучки гравинейров, отслеживал их путь от гравиорты до конечных периферических точек. На какой-то период она сама стала механизмом – холодным, анализирующим придатком Управляющего Разума. Пожалуй, сейчас в нем было больше эмоций, чем в ней самой. Эта привычка «ухода в себя» тянулась из прошлого. Не раз ловила Татьяна на себе удивленные взгляды своего учителя-нейрохируга, когда ассистировала ему во время сложнейших операций на «открытом» мозге. Хирурги всегда любили пошутить друг над другом. И даже после нескольких часов непрерывной работы раздавались над операционным полем ехидные голоса и рассказывались неприличные анекдоты, которые никто не назвал бы неостроумными. Татьяна Викторовна в таких разговорах никогда не участвовала. Лишь смотрела коротко еще более потемневшими глазами над белой полосой маски. Слух ее был ориентирован только на голос ведущего хирурга. Только ему она подчинялась беспрекословно, мгновенно, перехватывая зажимы, купируя сосуды, сшивая ткани. Светило отечественной нейрохирургии сначала весьма удивлялся такому «дикому» поведению ассистентки, а потом понял и принял. Он любил оперировать вместе с ней.

Когда Татьяна отошла от Икринки, по метрике станции наступил вечер. Она дала указание Э продержать проангела в блаженном сне еще полтора часа, а сама поспешила в покои Лу-Тана – дружеские объятия воды ей, уставшей до потемнения в глазах, были необходимы.

После того как она с головой погрузилась в воду, тамп, к ее удивлению, завис над поверхностью водоема, свесив ниточки-щупальца и болтая ими в воде, словно ребенок ножками. Татьяна резко вынырнула, пытаясь поймать шарик, чтобы макнуть в воду. Тот возмущенно запищал и стрелой взмыл вверх, но через какое-то время вернулся, двинулся вокруг того места под водой, где она затаилась. Они играли так около часа, а присоединившийся к ним Бим бегал по краю бортика и оглушительно лаял. В какой-то момент Татьяна Викторовна поймала себя на беззаботном и счастливом смехе, и растерянно умолкла. Впервые после ухода старого крелла, этот звук раздавался под сводами его покоев. Печаль мазнула по сердцу птичьим крылом – она до сих пор отчаянно скучала по звукам глуховатого голоса, его ворчанию и любознательным вопросам, наставительному тону и коротким смешкам.

Наскоро перекусив, она вернулась в операционную, разбудить Мирелла. Тамп остался в ее личном секторе дергать пса за уши и ловить разбегающихся по стенам лягушат.

– Пойдемте в смотровую, – предложила Татьяна, когда проангел проснулся и, отчаянно зевая, вылез из Икринки. – По метрике станции наступил вечер…

Мирелл удивленно поднял брови.

– Время смотреть на звезды, – пояснила она. – Традиция.

Проангел кивнул.

– «Традиция» это я понимаю. А «смотреть на звезды» – нет. Хотя, на что здесь еще смотреть?

Татьяна пожала плечами. Нет, он не понимал. Ни-че-го!

– Присаживайтесь, – она указала на свое кресло.

– А вы? – удивился Мирелл, замешкавшись.

– А я похожу туда-сюда, – улыбнулась Татьяна Викторовна. – Это помогает думать. Не станете возражать?

Проангел покачал головой и устроился в кресле. Э нарастил спинку, поменял изгиб, чтобы крыльям было комфортно.

Татьяна заложила руки за спину и вдруг вспомнила, как по просьбе профессора как-то читала лекцию по нейрохирургии (название….) в Мединституте. Эту привычку – закладывать руки за спину и ходить туда-сюда она подсознательно скопировала у него, и сначала не понимала, отчего студенты хихикают и перешептываются, глядя на нее. Но так действительно думалось лучше.

– Проведенное обследование показало, что вы абсолютно здоровы, Миррел, – начала она. – Даже костная мозоль на месте сращивания кости стала не такой заметной. При вашей способности к регенерации, возможно, она исчезнет совсем. Ранее поврежденное крыло не ограничено в движении и нет никаких физиологических предпосылок этому. Я хочу сказать, что ваши нервная и гравинейронная система в норме.

– Тогда почему я не могу летать! – вскинув руки, воскликнул проангел. – Почему?

– Вот здесь как раз и кроется проблема! – кивнула Татьяна и остановилась напротив, внимательно глядя на него. – Вы можете летать. Но не хотите…

– Не понимаю! – Мирелл подался вперед и смотрел на нее так, словно от этого зависела его жизнь.

– Вспомните, что произошло утром? Момент, когда Бим неожиданно выпрыгнул, желая поиграть. Что вы сделали тогда?

– Я испугался! – признался Мирелл. – Он выскочил, словно дарук из воды!

Татьяна молчала, выжидая. Проангел несколько мгновений смотрел не нее, затем раскрыл и сложил крылья.

– Что? – недоуменно спросил он.

– Было кое-что еще, вспоминайте!

Крылья вновь раскрылись. Мирелл удивленно оглянулся.

– Ну конечно! – воскликнул он. – Я подпрыгнул!

– Вы не просто подпрыгнули! – кивнула Татьяна. – Вы взлетели. И опустились на пол только когда осознали, что вы делаете. Так?

Тот нерешительно кивнул.

– Вот он – главный тест! – продолжала Татьяна. – И то, что это вышло случайно, без всякого вмешательства с моей стороны, обеспечило чистоту эксперимента! Сканирование я провела лишь для того, чтобы подтвердить мой первоначальный диагноз и отклонить другие возможные варианты. Проблема в вас, друг мой. Психологический барьер, страх полета, сознательный блок летательной функции гравинейров – вот мой диагноз. Обычно такое случается после тяжелого психологического шока: испытанного в прошлом страха или крайне неприятных, даже трагических событий. С этим вам следует разобраться в первую очередь. Помните ли вы что-либо подобное? Что случилось с вами такого, что банальная травма всколыхнула и подняла со дна вашей памяти?

Мирелл ошарашено смотрел на нее. Потом крепко потер ладонями щеки.

– Ничего такого не помню, – он покачал головой. – Нет! Не помню.

– Эту проблему можно решить, – продолжила Татьяна. – Если решитесь на процедуру глубинного сканнинга памяти. Но по Кодексу Лазарета я обязана получить ваше согласие, занести в информационные матрицы станции, предварительно предупредив, что процедура длительная и для пациента весьма неприятная. Э будет проводить послойное сканирование – только так можно обеспечить вашей психике безопасность. Глубинный сканниг, проводимый сразу, выдерживали не все пациенты – теряли разум. Вот почему он был запрещен к использованию много лет назад во всех Лазаретах на перекрестках миров. Декларация Звездных лекарей тоже не рекомендует мгновенный сканниг глубинных слоев памяти к использованию. А послойное сканирование может занять несколько станционных циклов, причем вспоминать вам придется все подробности прошлой жизни – и приятные, и неприятные. И даже те, о которых вы вовсе предпочли бы не вспоминать! Я не стану торопить вас с решением. Вы можете остаться на станции или вернуться на МОД и отбыть, с тем, чтобы потом, если надумаете, вернуться…

Татьяна замолчала. Мирелл не смотрел на нее. Он смотрел на звезды.

– Такие холодные! – прошептал он. – Такие равнодушные!

Опомнившись, перевел на нее взгляд.

– Я понял, доктор. И у меня нет причин не доверять вашему решению. Но – вы правы! – мне надо подумать. Я вернусь на корабль, а о своем решении сообщу завтра.

Проангел поднялся. Серые крылья печально обвисли. Татьяне было искренне жаль его. Но в этой ситуации помочь себе он мог только сам. Или решиться на ее помощь – а вот в этом она сомневалась. Она не могла представить живое разумное существо, которое согласилось бы раскрыть изнанку сознания. В памяти Э хранились записи по процедурам послойного и мгновенного сканнинга и Татьяна пересматривала некоторые в процессе общего обучения, однако, судя по количеству учетных записей, подобное вмешательство было редким и использовалось в крайних случаях и в ситуациях, когда сам пациент находился в критическом или полностью невменяемом состоянии. Мгновенный же сканнинг использовался и того реже и применялся в основном к преступникам.

Оставшись одна, она с ногами забралась в свое кресло. Э сообщил, что проангел покинул станцию. Даже не оборачиваясь, Татьяна знала, что Управляющий Разум открыл двери в смотровую и ждет, а по коридору к ней спешат верный пес и верный тамп. И если первый, войдя, сразу же навалился ей на ноги и подставил брюхо, то второй, радостно чирикнув при виде ее, метнулся к невидимой перегородке смотровой и прилип там, обратившись то ли в розовую кляксу, то ли в живописную тряпку для протирания пыли.

Закинув руки за голову, Татьяна смотрела на звезды. Призрачный свет играл на тонком лице, на ее губах играла слабая улыбка. Это было странно, но она переставала бояться смерти! Совсем по чуть-чуть, по капельке каждый день и каждую ночь, он вытекал из нее – этот холодный иррациональный ужас, который она впервые испытала, потеряв Артема. Нет, она была не честна с собой! И ранее она боялась смерти. Не того, что случиться потом, а самого момента. Прихода белой гостьи, мига, когда телесные мехи перестанут подниматься, сердце остановиться и остаточное сознание навсегда покинет застывающую массу мозга. Терять себя по частям – дыхание, ток крови, мысли – ей казалось таким мучительным, что иногда являлось в кошмарных видениях на грани сна и яви. И Татьяна, вздрагивая, возвращалась в реальность с колотящимся во всю сердцем, накрываемая волной адреналинового жара, казалось, сжигающего воздух в легких. Сейчас же, глядя вперед, она улыбалась. По этой дороге ушли дорогие ей люди и когда-нибудь она присоединиться к ним. Когда-нибудь – если будет достойна коснуться серебристого полотна, уводящего в неведомые дали!

Вдали, там, где пустота обращалась в полное ничто, вдруг сверкнула белая искра. Медленно и неуклонно она приближалась к станции, и вскоре Татьяна различила светящийся силуэт. Слишком яркий свет, окутывающий его, мешал разглядеть подробности. Но вот обозначилась точеная голова, острые стоячие уши, мускулистые шея и грудь, стремительные ноги. Серебряная лошадь неслась аллюром по ладони Звездного зверя в полной пустоте, бесшумно отбивали такт взблескивающие копыта, туманная грива, в которой запуталось звездное сияние, струилась следом, подобная галактической дымке.

Раскрыв рот Татьяна Викторовна следила за невозможным, неведомым. Краем глаза уловила странную рябь на одном из боковых участков обзорной стены смотровой. Тамп с тонким писком сорвался оттуда и, метнувшись к хозяйке, спрятался у нее под волосами на затылке. Бим вскочил на ноги и зарычал.

– Не вздумайте прикасаться к нему, когда он войдет! – прозвучал низкий бархатный голос. – Просто наблюдайте.

Ошеломленная Татьяна перевела взгляд. Подобный экрану вызова на обзорной стене висел, мерцая контуром, полукруг, очерчивал клубящийся объем, уводил в темноту. Оттуда на Татьяну смотрели глаза – чуть раскосые, ярко обведенные черным. Глаза цвета кристалина.

* * *

Татьяна Викторовна вскочила на ноги, прислушиваясь. Экран связи? С кем? Откуда? Ведь Э не подавал сигнала, а это значит, что…

– Я бываю, где вздумается, – сообщил голос, и в темноте проявилось белое лицо и очерченные черным губы, которые в данную минуту улыбались, приоткрывая сильно выступающие клыки, – гуляю сам по себе. Ваш Управляющий Разум не в силах помешать моему появлению здесь. Хотя, зачем он будет мешать нашей маленькой беседе – я не собираюсь причинять вам вред, Лу-Танни!

– Вы знаете мое имя? – изумилась Татьяна и потерла виски.

Э накрыл ее волной информации – приближающий из космоса объект идентификации не поддается, физическими и ментальными метриками не обладает, поддерживает визуальную форму млекопитающего животного семейства лошадиных отряда непарнокопытных с планеты Земля. Вектор направления установлен – Лазарет на перекрестке миров сектора Див. Тип связи, используемый вторым объектом Э не известен, источник сигнала слишком далек для установления координат местонахождения, данные о наличии информации о существе, вышедшем на связь, запрошены у Управляющих Разумов других Лазаретов и Глокса.