Текст книги "Бей ушастых! Часть 3"

Автор книги: Марина Добрынина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 17

Вальдор

Сижу в кабинете и пью. Да, просто пью. Один. Грандиозное желание напиться до розовых соплей, только отчего-то состояние это дальше от меня, чем хотелось бы. Мои дети едва не погибли. Я им не помог. Я спас парня, но только лишь для того, оказывается, чтобы заставить его мучиться. Мои друзья не хотят меня понимать.

Где-то на заднем плане мелькает мысль о том, что, возможно, стоило бы поговорить об этом с кем-то близким. Возможно, с Аннет. Отгоняю ее, то есть мысль. Нет, мне стоит побыть одному. Пусть я уже не король, хотя бы это желание может быть осуществлено?

Поднимаю глаза. На пороге Сурик стоит.

– Что надо? – спрашиваю, надеясь на то, что ничего, и сейчас палач уйдет и оставит меня наедине с моими переживаниями.

– Ну, мы это… эльфа-то допросили, – несколько удивленно проговаривает он.

– Сознался?

– Да, два листа бумаги исписал. Но мы понять ничего не можем.

– Что, грамоте не разумеете? – ухмыляюсь я, опрокидывая бокал на стол. Вино растекается красной лужей и медленно подползает к бумагам, положенным Суриком передо мной.

Читаю. Ну да, эльфийский. Вот уж не поверю, что борэль не знаком с зулкибарским письмом. Ни за что. Хотя я-то эльфийский знаю. Итак, что у нас здесь?

Смотрю на листы, не в силах сразу понять – что это? Шутка?

– Он после пытки это написал?

– Да, Ваше величество. Я применил «драконью лапу», а потом господин маг…

– Избавь меня от подробностей!

Вновь вглядываюсь в текст, на котором расположено много-много строчек эльфийской вязи, выведенной дрожащей рукой.

«Не буду ничего говорить, пока моя дочь несвободна. Отпустите Данаэль домой. Не буду ничего говорить, пока Данаэль несвободна. Отпустите Данаэль домой. Не буду ничего говорить, пока моя дочь несвободна. Отпустите Данаэль домой….». И так два листа. Сначала мне кажется, что это в глазах у меня множится, но потом понимаю, что это послание адресовано мне – это раз, Налиэль готов сдать своего повелителя – это два.

– Где он? – спрашиваю у Сурика.

– Так в пыточной, – отвечает тот, – пишет.

– Вы его лечили?

– Нет еще, только собирался Юсара позвать. Но так ночь на дворе, спит еще господин маг, должно быть.

– Отлично! – говорю я и пытаюсь подняться. Странно, голова, вроде бы соображает, а ноги идти не хотят. Не понимаю, почему собственное тело мне не подчиняется.

– Проводи меня туда! – строгим голосом произношу я, – и помоги.

Сурик хватает меня под руку, я сгребаю послание эльфа со стола, и мы с палачом начинаем медленный и извилистый путь в подземелье.

А не так уж и далеко идти! Только трудно. У нас пыточная состоит из двух комнат. Собственно место для добывания информации и небольшой кабинетик, примыкающий к нему, где желающие могут письменно зафиксировать свои мысли и предложения. Так Налиэль сидит именно там. За столом. Причем, прошу заметить, абсолютно голый да еще и стриженый. Последнее отчего-то меня здорово веселит.

– Ой, – говорю, – борэль, а где Ваши шикарные волосы?

Налиэль оборачивается на мой голос, и я замечаю, что у него нет рта. Я и забыл о том, что Лин так постарался. Это еще смешнее.

Обвожу взглядом помещение. Ага, мои маги в сборе.

– Привет, – говорю, – Дуся, Лин и Саффа. Рад вас видеть.

– Валь, ты нажрался! – восклицает Дульсинея.

– Да, и что?! Я не могу выпить, когда мне этого хочется?! Тебе какое дело, разноглазая предметница?!

Взгляд Налиэля, больной и несчастный, останавливается на листах, которые я продолжаю сжимать в руке.

– Лин, я хочу, чтобы он мог говорить. Верни ему рот, – велю я.

– Вальдор, ты, кажется, не понимаешь, – начинает, было, Лин, но я его прерываю:

– Заткнись и делай, как я сказал!

Княжич пожимает плечами, переглядывается с матерью и невестой, после чего делает серию жестов. На лице эльфа появляется рот.

Налиэль со стоном выдыхает.

– Я прочитал! – возвещаю я.

– Я на это рассчитывал, – глухо произносит он.

Эльф склоняется над столом так, будто он только сейчас получил возможность расслабиться. Смотрю на его покрытую потеками крови спину и думаю, что да, Сурик – мастер своего дела, и какое счастье, что я на себе с его мастерством ознакомиться не успел. Почти не успел. Меня аж передергивает.

– Саффа, отрезвляющее, – командую я, и тут же чувствую, как трезвеет голова, и тело, вроде бы, выражает готовность подчиняться. Только вот сразу начинает ломить виски.

– Ты прав, Налиэль, твоя дочь у нас. С ней все в порядке, – на этом месте мне приходится ломать себя и проговаривать, – пока что. Если ты попробуешь сейчас колдовать, ты умрешь, но и сохранение ее жизни я не гарантирую.

Главное – мне самому верить в это.

– Я понимаю, – отзывается эльф.

– Было глупо везти ее сюда.

– Знаю. Мне пришлось.

– Налиэль, сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты – отвечать. Честно и в полном объеме. Понимаешь меня?

Борэль смотрит мне в глаза и криво ухмыляется:

– Конечно, мне ясно. Но где гарантия того, что с моей дочерью ничего не случится?

– Я готов поклясться.

– Неснимаемой?

– Да.

– Начинайте, Вальдор, я Вас слушаю.

– Мам, давай я его еще раз «лилией» приласкаю, – бормочет Лин.

– Не лезь! – отрезает Дуся, – Вальдор знает, что делает.

Бросаю на нее полный благодарности взгляд. Вот стоило дружить с этой заразой тридцать лет, чтобы такое, наконец-то, услышать. Не подумайте неправильно, мне нечасто приходилось выслушивать сомнения в качестве принимаемых мною решений. Но подданные – это одно, а друзья – другое. У них к тебе всегда повышенные требования.

С помощью Налиэля и Саффы произношу формулу клятвы, идентичной той, что я давал Рахноэлю. Суть ее в том, что я обязуюсь сохранить жизнь и здоровье Данаэль при условии, что борэль Налиэль правдиво и в полном объеме ответит на мои вопросы.

– Давай, говори, – тихо произношу я. Головная боль, кажется, распространяется на все тело. Ужасно.

– Спрашивайте, – произносит Налиэль и прикрывает глаза. Ну да, ему, наверное, больнее. У меня-то всего-навсего похмелье. Неужели я ему сочувствую? С чего бы это?

– Юсара сюда, – бросаю я, ни к кому конкретно не обращаясь. Все равно, те, кто должен, услышат, – что Вы делали в спальне моего сына?

– Пытался активировать заклинание.

– Какое?

– Его название вам ни о чем не скажет.

– Какое?!

– Весенний сад! – выкрикивает эльф.

Хм, и в самом деле, ни о чем не говорит.

– Зачем? – вдруг ужасается Саффа.

Морщусь. Ну что же они все кричат?

– А это что за хрень? – интересуется Дульсинея.

– Это заклинание, – торопливо поясняет моя придворная волшебница, – делает поцелуй ядовитым. Даже в щеку. Действует оно совсем недолго, но ведь действует!

Медленно закипая поворачиваюсь к Налиэлю. Тот глядит на меня изподлобья и бормочет:

– Учитывая Ваше внезапное воскрешение, мне было приказано сделать это как можно быстрее.

– Рахноэлем? – рычу я.

– Конечно, – выдыхает эльф.

Действительно, глупый вопрос. Кто же еще, кроме моего «брата» и «коллеги» мог осмелиться на такое – сделать ядовитым моего собственного ребенка. Ну кого он мог поцеловать? Меня вот, сестру, что вероятнее, или Дуську. Кошусь на разноглазую предметницу. Да, она была бы невинной жертвой. Снова морщусь, потому что в висках начинает что-то неприятно пульсировать. Пора прекращать пить.

– Расскажите, борэль, – спрашиваю я, – мое знакомство с Лиафель было организовано специально?

– Я не понимаю сути вопроса, – бормочет эльф.

– Поясняю. Лиафель вышла за меня замуж для того, чтобы впоследствии это было использовано Вашим правителем Рахноэлем. Это верно?

– Да.

Тру виски. Боль не проходит.

– Можно мне чем-нибудь укрыться? – просит Налиэль, – мне холодно и неудобно.

Перевожу взгляд на Дуську. Та молча телепортирует на эльфа простынь.

– Спасибо, – шепчет он.

– Ее беременность от меня также была запланирована? Рахноэль в дальнейшем планировал шантажировать меня данным фактом?

– Я не знаю.

– Что значит – не знаю?!

– Возможно. Предполагаю, что это так. Он не делился со мною планами.

– Вы, борэль, какое отношение имеете к матери Шеона?

Налиэль вздрагивает и молчит.

– Отвечайте! – велю я.

Эльф кутается в простынь. На его стриженом затылке волосы забавно торчат.

– Я – ее муж, – бормочет он.

– Повторите.

– Я – ее муж! А Данаэль – наша общая дочь! Отец Лиафель, тогда еще киль-эрель Залеска, дал согласие на то, что она вступит с Вами в фиктивный брак, Вальдор! Я возражал! Но мое мнение не учитывалось!!!

Дульсинея

Я просто обалдела! Вот это новости! Получается, добрый папа Лиафели сговорился с Рахноэлем и подсунул собственную дочь принцу соседнего государства?

– И много у вас детей? – зачем-то спросил Вальдор.

Наливай бросил на него недоуменный взгляд, но отвечал:

– Только Данаэль.

– У нее есть братья?

– Сводные. Мои сыновья от первого брака.

– А куда ты свою первую жену дел? – поинтересовался Лин.

– Отвечай, – поддержал его Вальдор.

Вот не знала, что Валь у нас такой любопытный.

– Она погибла сто двадцать лет назад.

– И ты решил подцепить себе дочь этого самого киль-эреля, да? Наверно, еще и сам помог своей первой жене погибнуть? – предположил Лин.

– Лиафель тогда на свете не было. Ей всего семьдесят, – Налиэль бросил на Лина зверский взгляд и уточнил у Вальдора, – я, действительно, обязан отвечать на его вопросы?

– Тебе известно, с какой целью Лиафель заключила со мной фиктивный брак? – спросил Вальдор.

– Нам сказали, что это делается для блага Альпердолиона, – отвечал Налиэль и так стиснул края простыни, что аж пальцы побелели.

Понятно, в какие места Наливаю хотелось иметь благо этого самого Альпердолиона, когда его жену высочайшим повелением отдали другому, да еще и ребенка завести от него вынудили.

Он говорит, что насчет Шеона не знает, но понятно ведь, что не по собственному желанию Лиафель его родила. Вот интриганы ушастые! И я теперь даже не знаю, что испытывать по отношению к Наливаю? Он тоже вроде как жертва. Вместе с Лиафель. Интересно, каково им было больше тридцати лет ломать комедию перед обществом и собственными детьми?

– Получается, Данаэль тоже принимала участие в вашем маленьком спектакле? – задумчиво проговорил Вальдор.

– Нет! С чего Вы взяли?

– Она несовершеннолетняя. У нее должна быть связь с матерью. Она же чувствует, с кем у нее связь, значит в курсе, кто ее мать, а, следовательно, и об остальном должна знать. Хотя бы частично. Ведь так?

– Данаэль думает, что ее мать погибла. Правитель приказал Лиафель разорвать связь с нашей дочерью, когда ей было четыре года.

Налиэль совсем сник. Мне его даже жалко стало. Сидит такой, как понурый ослик, волосенки стриженные в разные стороны торчат, уши опущены, так и хочется его по головке погладить.

Бедняга! Жил себе поживал, одну жену схоронил, дцать лет спустя другую встретил, снова женился, а потом в их жизнь вмешался этот Рахноэль со своими планами, и вот итог. Сидит Наливай в зулкибарской пыточной и рассказывает свою печальную историю посторонним людям.

– А как так получилось, что тебе – борэлю, разрешили жениться на дочери киль-эреля? Я же ничего не попутала, киль-эрель это более высокий титул?

– Вальдор, я должен отвечать?

Валь покосился на меня. Я округлила глаза, всем своим видом показывая, что умру от любопытства, если мне на вопрос не ответят.

– Ответь, – решил Вальдор.

– Лиафель не умеет петь.

– И что? – удивилась я.

– У эльфов идеальный слух. Его отсутствие – это изъян. Поэтому киль-эрель Залеска был не против, когда я попросил позволения ухаживать за его дочерью.

– Понятно. Ее просто больше никто не хотел, – сделала я вывод и не удержалась, съехидничала, – Лиафелька у вас вроде как ущербная получается. Валь, тебе подсунули второсортный товар!

– Сама ты ущербная! – сорвался Налиэль, – недалекая пустышка, без единой мысли в голове! Тебе ли говорить о…

– Хватит, – перебил Лин, – Лиафелька твоя – вот кто недалекая пустышка, если додумалась на Шеоне свою злость срывать. Вон пошла бы лучше правителю вашему или папочке своему «огненной лилией» врезала за все хорошее.

– Чтобы ты понимал, мальчишка! – с горечью проговорил Налиэль и отвернулся.

Лин

Ага, типа гордый весь такой из себя капитан зеленой гвардии… или как там его правильно? Сидит тут жертву из себя строит. Не понимаю, что им с Лиафелью мешало сказать твердое «нет!» правителю и папаше, киль-эрелю этому чокнутому? Додуматься же – подложить свою замужнюю дочь под Вальдора! И Наливай тоже хорош – как молчаливый ослик позволил втянуть жену в такое безобразие.

Стоп! А как же Шеон? Ему же Дана нравится и явно не как сестра. Надеюсь, он не очень сильно влюблен, и новость не будет для него большой трагедией.

Смотрю – Вальдор тоже как-то сник. Сидят такие с Наливаем, оба грустные. Мужья одной жены. Смешно даже… было бы, если бы не было так грустно.

– Лин, я просил Юсара позвать. Почему ты до сих пор здесь? – вдруг рявкнул Вальдор и в очередной раз потер виски.

– Он тебе гонец золотая пятка, что ли? – возмутилась мать.

– Да я позову, мне не трудно. Но ты, Валь, мог бы сразу уточнить, что это я за ним должен сбегать.

– Простите, Ваше величество, я за магом Вадика послал, но, наверно, он не может его разыскать, – покаялся Сурик, который так притих рядом со своими инструментами, что я и забыл о его присутствии.

– Лин, поищи сам. Пожалуйста, – тихо проговорил Вальдор.

– Уже утро, Юсар в это время в больнице. Я приведу его, – решила Саффа и исчезла.

– И все-таки, Наливай, ты либо размазня, либо что-то имеешь с того, что сдал свою жену в аренду другому, – заявила мать.

Да уж. Провоцировать она умеет.

– Я не мог не подчиниться своему правителю! А Лиафель не могла ослушаться отца! Ей было всего сорок!

– Вот тебе раз! Так ты женился на несовершеннолетней! – умилилась мать.

– Дусь, у эльфов это допустимо, – вступился за Налиэля Вальдор.

Мать хотела что-то еще этакое ляпнуть, я по ее лицу это видел, но появление Саффы с Юсаром ей помешало.

– Вылечи его, – распорядился Вальдор, указав на эльфа.

– А как же Вы, Ваше Величество? – заботливо спросила Саффа.

– А я, пожалуй, другим способом свою головную боль полечу, – король грустно усмехнулся, – мне, как никогда, хочется напиться.

– Хорошая идея! Зулкибарское вино пятнадцатилетней выдержки и гномья водка – это то, что нам надо! – оживилась мать.

Вальдор отдал распоряжения по поводу Налиэля, и они с мамой телепортировались. Скорее всего, в королевский кабинет. Валь там держит небольшой запас спиртного.

– Огненная лилия? – проворчал Юсар, водя руками над продолжающим безучастно кутаться в простыню Налиэлем, – кто это постарался? Саффа, ты что ли?

– Я тебе за такие предположения в глаз дам, – пообещал я.

– Ты можешь, – среагировал Юсар.

– А то! – я обнял Саффу за талию и поинтересовался, – как ты собираешься нашего Наливая обезвредить?

Волшебница улыбнулась, высвободилась из моих объятий и подошла к эльфу.

– Борэль, я хочу предложить Вам выбор. Либо я лишаю Вас голоса, либо Вы поклянетесь, что не будете колдовать.

– Всегда? – мрачно уточнил Налиэль. Не нравится мне его настроение. Такое впечатление, что ему стало плевать, что с ним будет.

– Нет. Как только будет можно, я освобожу Вас от клятвы, – пообещала Саффа.

– Хорошо, я согласен.

Клятву Наливай принес по всем правилам, даже не пытаясь хитрить. Я видел, что помимо обычного заклинания, которое применяется при клятве, Саффа на эльфа еще что-то повесила. Иномирское наверно. Если Наливай решит клятву нарушить его ждет очень неприятный сюрприз, не имеющий ничего общего с обговоренными последствиями нарушения клятвы.

Потом появился Сурик со стопкой одежды, вежливо взял эльфа под руку и, пояснив, что проводит его до камеры, увел.

– Ну что, пошли, птичка моя, – предложил я, – нам не мешало бы отдохнуть.

Саффа возражать не стала. Вот и правильно. Кажется, благодаря Наливаю она забыла, что злится на меня из-за Ларрена.

Глава 18

Вальдор

Велю долечить Налиэля, вернуть ему одежду и отвести этого товарища по несчастью в камеру. Можно даже в мою любимую. Предварительно объясняю Саффе, что она должна придумать, как бы его обезвредить, не лишая его рта.

– Пошли, что ли, Дуська, зальем мое горе, – предлагаю я, беря княгиню под руку.

Дульсинея кивает, и спустя пару секунд мы оказываемся в моем кабинете. За время моего отсутствия здесь успели убраться.

– Закусывать будем? – деловито интересуется Дуська.

Уверенно качаю головой.

– Нет, не стоит переводить хороший напиток зря.

– А мож еще кого-нибудь позовем?

Смотрю на нее, как на дуру.

– Дусь, я тебе напиться предлагал или вечеринку устроить? Сядь ровно и не мельтеши. Ты что будешь? Водку или вино?

Дуська задумывается на мгновенье, после чего решительно сообщает:

– Тогда водку.

– Ну, и я тоже.

Княгиня расширяет глаза.

– Ты-то с каких пор? Ты же ее на дух не переносил.

– Я и сейчас ее не люблю. Но для наших целей она подходит лучше всего. Проблема только в том, что здесь я ее не держу.

– Я знаю, где она есть, – ухмыляясь, произносит Дуся, и тут же передо мной появляется бутыль литров так на пять. Запотевшая.

– Я так понял, мелочиться мы не будем, – задумчиво проговариваю я, и достаю из ящика стола рюмки.

– Угу. Наливай.

Непроизвольно вздрагиваю. Дуська бросает на меня понимающий взгляд и поправляется:

– Лей, короче.

Гномья водка, надо сказать, гадость несусветная. До появления у нас Дульсинеи люди ее не употребляли. Аристократы уж точно. Считалось, что она ядовита.

Одним махом вливаю в себя пятьдесят грамм жидкости.

– Повторим! – велит Дуська.

– Не проблема.

Спустя полчаса мы сидим, обнявшись. Дуська рыдает, вытирая время от времени нос рукой.

– Платок возьми, – предлагаю я, – а то ты выглядишь не… не… ну как же это?

– Несексуально? – жалобно всхлипывая, интересуется Дуська.

– Нет. Нужна мне твоя сексуальность! Неэстетично, вот.

– Ваааль, – ревет княгиня, – от меня муж ушел!!!!

– Куда? – удивляюсь я.

– В Эрраде! Ночью лежал себе, засранец этакий, в кровати, а потом говорит «Я в Эрраде!» и ушел.

Я ее легонько хлопаю по спине.

– Это, – говорю, – ерунда. А мне вот Наливая жалко. Жил себе эльф, никого не трогал, детишек воспитывал. А его хлоп!

– Мне его тоооже жааалко! А ты его к Сурику отправиииил!

– Да, отправил. А если бы не отправлял, мы бы не узнали, что его можно пожалеть. Он же не пришел. Не рассказал. Вот почему он просто к нам не пришел?

– Даааа, а они его ножницами – чик! – плачет Дуся.

Я от подобного заявления даже трезвею, кажется, и стараюсь не дать своей фантазии показать в подробностях – что именно «чик». На всякий случай, уточняю:

– «Чик»?

– Да, – рыдает Дуська, – волосы чик!

Облегченно вздыхаю, а потом озадачиваюсь.

– Погоди, – говорю, – предметница. Я когда пришел, эльф весь в крови был. Причем здесь стрижка?

– Ну и что?! Юсар его вылечил. А такую гриву знаешь, сколько отращивать надо?!

Невольно провожу ладонью по своим коротко остриженным волосам. Никогда не задумывался над тем, сколько их нужно отращивать, чтобы они превратились в гриву. Меня и так все устраивало. Хотя в моем лично случае мои жесткие кудрявые волосы превращаются не в гриву, а в копну сена. Был у меня как-то такой печальный опыт. Нет уж, лучше быть лысым, чем кучерявым.

– Он такой был красивый! – продолжает Дуся, комкая платок.

– А я, значит, некрасивый? – грустно спрашиваю я.

Дуська пытается сфокусировать взгляд на моем лице, после чего изрекает:

– Ты тоже красивый. Только вредный.

– Я – не вредный.

– Вредный-вредный! Но ты не расстраивайся, Валь, тебе по должности положено.

– А… ну если только так. Знаешь, Дуська, жизнь у меня не удалась. Трон у меня отобрали. У детей проблемы. Эльфы, опять-таки, гадят. И при этом никто меня не понимает! Ну, никто! Давай еще выпьем?

– Давай, – бормочет Дуська, – я зато тебя понимаю. А Ларрена ты не обижай! Мне его тоже жалко! И он это… твоя сбствнсть, не, как-то не так, сбвтв… соб-ствен-ность! А за ней нужно следить. Вот.

Выпиваем еще по рюмке.

– Вот Вы где, Дульсинея. Я искал Вас.

Кошусь на появившегося Терина с неприязнью.

Вечно мне кто-нибудь мешает! А маги эти вообще достали! Нет, чтобы подойти, постучать в дверь, спросить «Ваше величество, разрешите войти?». Так нет! Мелькают тут, как секунды.

– Вот он от меня и ушел! – сообщает Дуська, тыкая князя пальцем в живот. Терин морщится.

– Дульсинея, прошу Вас…

– А еще он мне выкает! Причем постоянно! Валь, вот скажи мне, ты жене выкаешь?

Энергично мотаю головой.

– Вот! А он мне выкает! И уходит в Эрраде.

Дуська медленно переводит взгляд с пряжки на поясе Терина на его же лицо и задумчиво сообщает:

– А он тоже красивый. Терин, ты водку будешь?

– Буду, – неожиданно выдыхает Терин. – наливайте.

– Терин, – говорю, – тебе нельзя пить водку. Ты мне сожжешь кабинет. А мне здесь нравится. У меня вон тем деревянным панелям на стенах лет триста, не меньше. А посмотри, какие на них узоры!

– Вальдор, – тихо проговаривает князь, – налей и замолчи.

Терина на удивление быстро развозит. Впрочем, к тому моменту, как его взгляд становится пустым и глуповатым, Дуська уже спит, уронив голову на стол, а я понемножку начинаю приходить в себя. Но очень медленно. Возможно, потому я и задаю этот вопрос:

– Терин, друг мой, ты почему Ларрена обижаешь?

– Не скажу, – буркает князь, мотнув головой, отчего его длинные, хотя и не такие, как были у Наливая, но тоже черные волосы падают на лицо.

– И что ты себе космы отрастил? – интересуюсь я, вспомнив недавний разговор с Дуськой.

– Жене нравится, – бормочет Терин.

Я подливаю ему водки.

– Мне Шеон сегодня сказал, что тебе больно находиться рядом с наместником.

– Шеону твоему язык надо оторвать, чтобы не молол всякую чепуху.

Дуська поднимает на мужа осоловевший взгляд и заявляет:

– Не трогай эльфенка. Он хороший.

После чего вновь укладывается.

– Терин, – продолжаю я, – ты же знаешь, что Шеоннель врать не будет. Так в чем дело?

Терин греет рюмку в ладонях, после чего задумчиво произносит:

– Он очень похож на моего брата. И на отца.

– И что?

– Он такой же, как они.

– Не понимаю, тебя что, обижали в детстве?

– Ты, действительно, ничего не понимаешь, Вальдор. Ты не знаешь, что такое расти магом в семье, члены которой максимум, что могут – ветерок создать, чтобы волосы посушить, да замок от взлома зачаровать.

– Они тебя обижали? – удивляюсь я, пытаясь представить себе маленького Теринчика. Получается плохо.

– Нет, Вальдор. Они меня ненавидели. Все, кроме бабушки. Она и настояла на том, чтобы меня отправили в школу. Хотела сохранить мне жизнь.

Глубокомысленно киваю. Вот дружишь с человеком десятилетия напролет, дружишь и не знаешь, что он трагедию пережил.

– Так, а Ларрен здесь причем?

– Ты не понимаешь! Он вылитый отец!

– И что?!

Князь поднимается, берет свою сопящую супругу за плечо.

– Терин, ты не договорил! – возмущаюсь я.

– Тебя это не касается, – заявляет пошатывающийся некромант и исчезает вместе с Дуськой.

Угу, вот и пообщались.

Дульсинея

Терин сгрузил меня на кровать и принялся раздевать. Лежу, делаю вид, что в дупель пьяна, и думаю: может быть, есть смысл притвориться, что вот она я проснулась и… и что? Воспользоваться моментом, пока он пьяный, и расспросить подробнее, что там за история с папашей и братом? Или не стоит? Вон он как разнервничался, даже забыл, что типа сдержанный весь такой из себя и Вальдору чуть не раскололся.

Теперь мне хоть понятно стало, откуда такая неприязнь к Ларрену. Отца с братцем он Терину напоминает, а с ними у него, оказывается, не самые нежные отношения были. Причем с раннего детства. Наверно, они – слабые маги, завидовали ему и даже боялись. Представить несложно, как «весело» было ребенку расти в такой обстановке.

Терин мне никогда про свое прошлое и, тем более, про детство не рассказывал. А я и не спрашивала. Нет, мне, конечно, любопытно было, но не настолько, чтобы задавать вопросы. Все равно ведь рассказал бы только то, что счел нужным или вообще ушел от ответа. А это неинтересно. Лучше подождать, когда он сам без вопросов расскажет. Но этого так и не случилось, зато я дождалась другого – мой некромант напился и проговорился Вальдору.

Интересно, понравится ли ему, если сейчас любимая супруга, которую он так старательно пытается избавить от платья, что аж запутался в застежках, проснется и начнет ему мозг выносить всякими неприятными вопросами?

И я проснулась. Открыла один глаз. Тот, который желтый. Пьяненько улыбнулась и проворковала:

– Теринчик, мне это платьице не нравится, так что брось застежки и просто порви.

Он замер. Кажется, не ожидал, что я проснусь да еще такие здравые идеи начну выдавать. Я открыла тот глаз, который голубой, и послала ему придурковатый взгляд.

– Ну, так что, мой сладкий сахар, платье рвем или прямо так радостям секса предадимся?

Терин, наконец, отмер и телепортировал мое платье в неизвестном направлении. Ну, что ж, тоже вариант избавления от противной одежки, которая имеет наглость быть такой трудно снимаемой.

– Дуся, ты не спала.

– Не знаю, о чем ты, но сейчас я точно не сплю, – объявила я и ворчливо добавила, – ты так и собираешься в одежде тут валяться?

– А что, Дульсинея, Вы уже передумали насчет «злых дядюшек» или как Вы там выразились?

– Забудь, – отмахнулась я, – и не выкай мне тут!

– И все-таки, ты не спала.

– Ну, не спала, – призналась я, – только ничего я у тебя спрашивать не буду, даже не мечтай! Захочешь, сам расскажешь.

– Нечего рассказывать, Дусь.

– Ну, нечего так нечего. Суть я уже поняла. Может быть, стоит снять с мальчишки печать и отпустить на все четыре стороны, чтобы глаза тебе не мозолил?

– Его убьют. Горнорыл на него очень зол. Сейчас старейшину только моя печать останавливает. Потом сниму, когда он успокоится.

– Терин, вот скажи честно, если бы Валь тебя не попросил, ты бы позволил его повесить?

– Да.

Так, кажется, брюнет моей мечты впадает в заморозку. Не надо было ему этот вопрос задавать. Дура я все-таки!

– Так как насчет радостей секса? – весело взвизгнула я, схватила Терина за плечи и потянула на себя.

– Настроения нет, – огорошил меня этот гад ползучий, чмокнул в щечку и попытался встать.

– Это что это за фигня? – возмутилась я, – я тебе надоела, да?

– Дуся, ты же знаешь что это не так.

– Откуда мне знать? Я не Шеоннель, я понятия не имею что у тебя на уме!

– Шеоннелю уши бы надрать за длинный язык, – проворчал Терин.

– Я тебе самому уши надеру, задница некромантская! Быстро разделся и…

Меня перебил смех Терина. Нет, даже не смех, а громкий такой резвый ржач. И чего ржет-то? Я так и спросила:

– Ну, и чего мы ржем? Тоже мне, конь ретивый! У Иксиона что ли научился?

– Дуся, я тебя люблю, – сквозь смех выдавил Терин и на этот раз поцеловал меня как положено, а не по-дурацки – в щечку.

Не понимаю, что его так развеселило? Представил, что ли как я его за уши таскаю? В общем-то, мне без разницы, главное, что в итоге настроение у него поднялось, и утро мы провели с пользой. Правда поспать не получилось, потому что явился Гарлан и передал, что Его величество приглашает всех в свой кабинет на совещание. Надо полагать, заставил кого-то из магов отрезвить себя и развил бурную деятельность.

Вальдор

Просыпаюсь в кабинете. Понимаю, что не в том я возрасте, чтобы позволять себе такие развлечения – полночи пить, а утром еще и работать. А надо. Зову слуг. Велю им быстро меня переодеть, причесать, ну и вообще привести в нормальный вид. В максимально возможный нормальный вид. Мои лакеи, все же, не волшебники. Щелкаю пальцами и посылаю одного к Саффе за какой-нибудь травкой от головной боли. Саффа вместо травки присылает Юсара. Тот, изо всех сил стараясь не зевать, машет надо мной руками. Боль постепенно отступает. Юсар удаляется, забыв даже намекнуть на то, что мне следует беречься. Видимо устал, бедняга, ночью. Ему ж сколько сил пришлось оставить, чтобы следы пыток с тела Наливая убрать. Жестокая все же Саффа девка. Не дала выспаться человеку.

А вот в зеркало я даже смотреть не буду. Как бы там Юсар ни старался, вряд ли ему удалось сделать мою физиономию менее опухшей, а глаза не такими красными, как мне кажется.

– Завтрак сюда, – велю я. – И еще, мне нужен Гарлан.

Управляющий появляется, как обычно, незамедлительно.

– Вот что, – говорю, – Гарлан. Собери-ка мне Кардагола, Кира, Терина, Мерлина, Саффу… Кого еще? Ах да! Иксиона и Горнорыла, и еще Лина Эрраде в тронном зале примерно через час. Да, не забудь Ханне об этом сообщить. Не думаю, что она придет, но пусть знает, что мы собираемся. Королева все же. Хотя нет, тогда не в тронном. В большом обеденном. Дусю, то есть княгиню Эрраде тоже можешь позвать. А можешь и не звать. На твое усмотрение. В общем, я жду. И, кстати, завтрак тоже.

Гарлан молча кланяется.

Минут через пять мне приносят завтрак. Смотрю на еду и понимаю – не лезет. Выпиваю литр сока и думаю – чем бы себя пока занять. Ага, придумал. Я вчера не все выяснил у Наливая. Пойду, пообщаюсь. Перед этим забегаю к Саффе, рассудив, что поскольку она уже успела поймать Юсара и направить его ко мне, значит, не в постели.

Саффа уже в своей, как ее назвать-то? Скажем так, мастерской.

– Пойдем со мной, красавица! – велю я, улыбаясь.

– Совещание же позже, – удивляется она.

– Да, но ты мне нужна. Есть еще пара вопросов к Налиэлю.

Пока спускаемся в подземелье, Саффа поясняет, что она наложила на эльфа запрет на перемещение и вынудила его самого запечатать собственную магию. А потом еще и подкрепила это парой фокусов.

– Они не совсем законные, – бормочет Саффа, едва за мной поспевая.

– Ничего, прощаю! – великодушно заявляю я. Кошусь на волшебницу. Ну, надо же! Она в платье! Причем, прошу заметить – синем. Какой прогресс! Знала бы она, как мне надоели эти ее черные балахоны! Ну, нужно же меру знать. Я, конечно, король и ее работодатель, но я ведь еще и мужчина. Мне совершенно неинтересно наблюдать рядом чучело непонятное.

Налиэль и в самом деле в моей камере. И дверь на месте. Старая моя, почти любимая дверь, с цветочками. Это хорошо, что они ее починили. Дуськин тапок – вещь разрушительная. Я уж боялся, что вышибленная ею дверь восстановлению не подлежит. А она мне дорога, как память.

Ковры и светильники из камеры, конечно же, убрали. А вот кровать осталась. Она настолько велика, что худой, хотя и высокий, эльф на ней как-то теряется.

– Вставай! Уж солнце встало! – заявляю я.

Налиэль вздрагивает, поворачивает голову в мою сторону, садится. Смотрит на меня и молчит.

– Доброе утро! – говорю, – я пришел побеседовать.

– Я не на все вопросы ответил? – медленно произносит эльф.

– Я просто не все задал! – весело заявляю я.

– Выбора у меня нет, – констатирует Налиэль. Спокойно так. Даже без грусти.

– Нет. Кстати, с Вашей дочерью все в порядке. Я не ограничивал ее передвижений. Вы знаете, что у них с Шеоном очень хорошие отношения?

– Знаю, они дружат с детства. Я не препятствовал.