Текст книги "Assистент с причудами (СИ)"
Автор книги: Марина Весенняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 18
Я точно отбитый на всю голову. Потому что:
– Ревную свою начальницу к какому-то случайному хмырю;
– Собираюсь поцеловать ее просто так, назло;
– За каким-то чертом предупредил о своих намерениях.
Ну вот кто предупреждает человека о том, что собирается его поцеловать? Это же как огромная мигающая вывеска «останови меня немедленно, женщина!!!», которой размахиваешь со всей силы.
– Только попробуй. – Глаза Анюты превратились в две маленькие щелки.
– А что тут пробовать?
Ой, дурак… Ой, дурак.
Перекатился на бок и обнял девушку. В играх на то, кто отступит первым, я чемпион. Говорю же – отбитый на всю голову.
– Не смей, – пискнула Аня, а меня пробрало на смех.
Цирк, да и только.
Она закрыла губы рукой, я милостиво поцеловал ее пальчики. Будем считать, что и обещание сдержал, и обошлись без насилия.
– Ай! – перекатился на спину, закрывая грудь руками.
Ладно, почти без насилия. Аня, выдра юркая, скрутила мне сосок с такой силой, что аж челюсть свело. А я и сам виноват – нечего клювом щелкать, орел одуревший.
– Злая ты! – буркнул довольно.
За что меня тут же наградили ударом кулаком по бедру. Зараза! Вот умеет же… Вроде несильно, вроде кулачок такой маленький. Но костяшками аккурат по мышце лепит, так что в ногу отдает и ныть будет еще очень долго.
Аня подорвалась с кровати и убежала в ванную, я остался лежать.
Шалость удалась, хотя на душе приятнее не стало.
Эта девушка меня с ума сводит. Мало того, что я в принципе испытываю к ней смешанные чувства. Так теперь еще приходится мириться с тем фактом, что у Анюты-то и личная жизнь есть.
И это как бы не я.
К хорошему быстро привыкаешь. Считай, устроился на работу, через день уже идем с Анютой к ней. Через три – я переехал. На четвертые сутки позвал жить к себе.
А тут какой-то Виктор нарисовался.
Непорядок.
Я с таким раскладом категорически не согласен. Начиная с того, что мне не нравится обострившееся чувство собственника, и заканчивая тем, что, видимо, организм твердо уверовал, что Аня – моя, а значит, нечего ей ходить со всякими.
Ррррр.
Мда. Вот так к тридцати годам узнаешь, что, оказывается, ревнивый.
Однако.
Не самое лучшее качество. Но будем считать, что это просто еще одна капля порока в мою беспросветно черную душу.
Интересно, каким образом разбушевавшееся сердце рассчитывает хоть на малейший успех на любовном фронте с Аней? Глупый орган. Мозг вот прекрасно все понимает: Анюта – птица не моего полета.
Побег в ванную говорит сам за себя.
Богатенькие мужчины на «Лексусах», которые вручают на первом свидании новенький айфон, – вот это уровень. А мне до этого… Не знаю… Один звонок родителям? Как-то это унизительно.
Черт. Кажется, я, наконец, понял, почему до сих пор их не набрал.
Меня пожалеют, вернут финансирование, вернут в прежнюю жизнь. Я куплю себе все, что пожелаю. Даже Аню.
Разочаруюсь.
И после этого уже вообще ничего не захочу.
Вот он, какой-то смысл. Аня.
И мой смысл только что заперся в ванной. Возможно, обиженный.
Скорее всего, обиженный.
А я дурак.
Поднялся с кровати и поплелся извиняться, потому что стало стыдно. Такое чувство, что пора понять: шуточки, хиханьки-хаханьки закончились. Для меня все серьезнее, чем развести девицу на одну ночь. А я все к чертям теряю, потому что веду себя как тупое животное.
Мозг, Андрюша. Надо пользоваться мозгом.
– Ань. – Постучал и прислонился к двери. – Выходи. Я идиот. И больше так не буду.
Тишина. Прижался ухом, вслушался. Она там что – плачет?
– Анют, – произнес взволнованно.
– Отвали.
– Анют, ну перестать. Я не хотел тебя обижать. Прости.
И опять тишина. Злобный, но гордый всхлип. И полный игнор. Дернул ручку – заперто. Блин, ну вот почему вечно нужно все усложнять? Поплелся на кухню, нашел столовый ножик, который вроде подходил по ширине. Ладно, хоть замок на дверце китайский – как раз достаточно немного усилий, чтобы провернуть его без всякого ключа.
– Анют. – Зашел в ванну. Девушка сидела на полу, рядом телефон. Аня утирает слезы, шмыгает носом. И прячет моську, видимо, считая, что я не замечаю и не понимаю.
– Ань, ну ты чего? Ну пошутил неудачно. Я честно больше так не буду. Я и подумать не мог, что это так тебя расстроит.
Не без проблем опустился на пол рядом с девушкой. Насколько это возможно в условиях крохотной ванной комнаты.
– Глупо из-за этого лить слезы, – произнес и сразу мысленно себя отругал. Ошибка новичка – сказать расстроенной женщине, что она ведет себя глупо. Как правило, за этим заявлением следует новый виток проблем в стиле: «Значит, я глупая?!»
Как и ожидалось, Анюта подняла голову и прожгла меня взглядом чистейшей неприкрытой ненависти.
– А ты действительно считаешь, что весь мир вертится вокруг тебя? – шикнула девушка. Сбивая меня с толку.
Совершенно сбивая с толку.
– Не понял, – пришлось признаваться.
– У меня мама умирает. – Прежде чем я успел что-то сказать о том, что соболезную, девушка меня остановила жестом своей изящной руки. – Не надо. Спасибо, конечно. Я все понимаю.
– Я могу как-то помочь?
– Вряд ли.
– Может, что-то надо? Врачи, лекарства?
В конце концов, наступлю на горло своей песне. Родители достанут самых лучших специалистов.
– Деньги не решат проблему. А у нее Альцгеймер. – Аня оттолкнула от себя телефон. – Я просто злюсь. Потому что моя семья считает, что я должна была ее бросить, еще когда все только стало известно. Как это сделал папа. Только… – девушка шмыгнула носом. – Я оплачиваю пансионат, где ухаживают за матерью. А мои считают, что я должна помогать им, спонсировать их жизнь.
Я растерялся. Потому что понятия не имею, что нужно говорить в подобных ситуациях. Аня еще раз вытерла лицо от слез рукавом. Хотя, возможно, самое лучшее – просто помолчать и послушать.
– Представляешь. Только что звонила мачеха. Сказала, что отец попал в больницу, что все плохо. Что ему потребуется дорогое лечение, денег нет, что я должна им помочь. И что «ты же понимаешь, лечение затянется на долгие месяцы…» Только она соврала. Стоило сказать, что я приеду или оплачу счета из больницы, пошли какие-то левые причины, почему деньги я должна перевести именно ей. И, что хуже того, я практически уверена, что отец в курсе о попытке Таси меня обмануть. И… я не понимаю… – Аня тяжело вздохнула. – Не понимаю, за что они так со мной… Я не понимаю, почему сразу шестеро взрослых и здоровых людей считают, что я обязана работать за всех них.
– Шестеро? – уточнил на всякий случай. Потому что между шоком по поводу новостей о матери Ани и шоком по поводу ее родственников несколько потерялся.
– Две сводные сестры с мужьями. Просто… может быть, я прозвучу как стерва… Но они сами выбирали всё это. У нас были равные возможности. Только я училась, а они нет. Я отправилась получать образование, а они посчитали, что это глупости и трата времени. И не я выбирала себе в мужья пьющих лентяев без каких-либо амбиций. Так почему спустя столько времени, спустя столько вложенных сил я опять должна отказывать себе во всем, но содержать их…
– Я…не знаю, что сказать… – признался честно.
– И не надо. – Девушка махнула в мою сторону рукой.
– Они бедствуют? – уточнил я.
– Да нет. После смерти бабушки продали ее дом, купили квартиру старшей сестре. Младшая живет с родителями. И…
– Забей, – предложил я, и Аня посмотрела на меня… как-то странно. – Я имею в виду… Они пытаются сесть тебе на шею. И я по себе знаю, что иногда лучше перерезать пуповину.
Девушка хмыкнула.
– И кого ты так скидывал со своей шеи?
– Не я. Меня. Как видишь, пошло только на пользу. Работа на перспективной должности, пара ножевых, очаровательная начальница. Я определенно оказался в выигрыше.
Анюта встретила шутку легкой ухмылкой.
– А еще я знаю, что жалеть себя и утопать в тоске можно очень… очень долго. Но оно того не стоит, – мягко коснулся уголка ее губ. – Улыбнись.
Каким бы козлом я ни был, я точно не хочу, чтобы Аня плакала. Даже если это не по моей вине.
– У тебя есть какая-нибудь страшная тайна? – неожиданно спросила она, в очередной раз заставляя меня опешить.
– Страшная? Насколько? – постарался удержать ускользающую шутливую атмосферу, которая возникла на доли секунд.
– Ну… не знаю. – Анюта откинулась к стенке. – Может, не очень страшная… Я вот, например, всегда всем вру, что у меня аллергия на мед.
– Серьезно? – смутился. Больше похоже на шутку.
– Ага. Вроде мелочь. И мне даже за это стыдно. Но… Я не люблю мед. Совсем. Вообще. Никакой. Тем не менее абсолютно каждый человек, стоит узнать об этом, начинает читать нотации: «но это же та-а-а-ак вкусно!», «это же та-а-а-ак полезно!», «а вот ты знаешь, что если есть мед…». Я знаю. Но это не отменяет того, что я его не люблю. Не нравится мне ни вкус, ни запах.
– И как, помогают рассказы об аллергии? – спросил я. Удивительным образом мне нравится происходящее. Это немного странно, но… Черт. Я и не помню уже, когда в последний раз сидел и общался с кем-то по душам. Ане сейчас действительно надо отвлечься от всего, что на нее навалилось.
Мать, семья.
«Все плохо. Не пиши мне», – становится как-то понятнее. Это можно принять. И понять. Я же тоже не делился с девушкой никакими подробностями про свое состояние, так с чего она должна была в смсках посвящать меня в свои проблемы.
Вообще не должна. Но у любого человека есть предел терпения. Просто в какой-то момент дамбу прорывает.
– Ну… так. – Аня пожала плечами. – Теперь находятся умники, которые пытаются скормить мне его тайком, а потом сказать: «Ага! Я так и знала, что ты все выдумываешь!»
– Жесть.
– Жесть… – согласилась девушка. – Жесть – это то, что я как-то довела мачеху до истерики, решив ее проучить. Она положила мед мне в чай, а я изобразила приступ удушья от отека Квинке.
– Да ладно!
Как знал, что моя Анька та еще бестия!
– Эй! Мне было лет четырнадцать. А отец привел в дом другую женщину, когда узнал, что…
Анюта замолчала.
– В общем, как-то так, – закончила девушка, явно стараясь сменить тему.
– У меня с родителями тоже не самые простые отношения, – признался я, подхватывая эстафету неприятной правды. В конце концов, раз у нас вечер откровений, почему бы и самому не сделать шаг навстречу?
– Почему?
– Сложно объяснить…
– Ты попробуй, – подначила Аня.
Хм…
– Проблема в неоправданных ожиданиях, – невнятная попытка отделаться расплывчатой формулировкой.
– Ммм, знакомо.
Да куда там.
– Просто… Всем кажется, что родился на Рублевке – и всё, твоя жизнь в шоколаде.
– Разве нет? – ощутимо удивилась девушка.
– Завышенные требования, – уточнил я. – Родители с раннего детства решили, что я им должен. Каким должен вырасти, на кого отучиться, кем работать, чем заниматься. И что, исходя из этих параметров, я могу любить. А что не могу. Так что девяносто процентов своей жизни я только и слышал «ты не должен слушать эту музыку», «тебе ДОЛЖНО понравиться то-то или что-то». Причем это не были советы в стиле «попробуй, послушай. Мы знаем твои вкусы, ты сможешь оценить». Нет. Это было именно «ты должен». Потому что они так решили. Или потому что сын их друзей это любит. О, и эти вечные сравнения! Просто бесят! – сжал в воздухе пальцы так, словно пытаюсь задушить человека-невидимку. – Я только и слышал о том, какие все вокруг замечательные и соответствующие и как я не дотягиваю до «правильного» ребенка и сына.
Почесал лоб, понимая, насколько неуютно чувствую себя, рассказывая это кому-то постороннему. Но почему-то сохранял уверенность, что Аня не из тех, кто отмахнется от этого, заявив, что я раздуваю из мухи слона. В стиле «плакать в лимузине лучше, чем на велосипеде».
– Звучит хреново, – сочувствующе кивнула девушка.
– В общем, меня особо не спрашивали, чего я хочу. Мама каждый год отправляла меня в новую школу где-нибудь в Европе, стоило ей прочитать какой-нибудь рейтинг «самых-самых». Или решить, что я своими оценками позорю честь фамилии. Зато «Андрюшенька учится при Кембридже», «Андрюшенька перешел в Уинстон-Хай, а это, между прочим, самый лучший колледж Восточной Германии». И плевать, что я в гробу видел юриспруденцию и на немецком говорю только на базовом уровне. Им был важен красивый фасад для всех их друзей. И я в какой-то момент понял, что проще этот фасад организовать, чем пытаться соответствовать бесконечному списку требований. В общем, как у тебя с медом. Только масштабы несколько… разрослись.
– Почему не ушел? – спросила Аня тихо. Она не смотрела на меня. Как и я на нее. Мы просто оба уставились в пол перед собой, не пытаясь установить зрительный контакт. Можно было представить, что общаешься сам с собой, это помогало немного расслабиться. Перестать испытывать обжигающий холод страха.
– Куда? И как? – дернул плечом. – Как видишь, я с ролью секретарши справляюсь через раз.
– Должно же быть что-то, в чем ты хорош, – возразила Аня с уверенностью.
Улыбнулся.
– Тем, в чем я хорош, аморально заниматься за деньги. И незаконно в нашей стране, насколько я помню.
Меня опять стукнули. На этот раз маленьким полотенцем. Не больно, скорее игриво.
– Я не об этом! – Аня даже не покраснела. Значит, практически привыкла к моим шуточкам. – Ты же… Есть что-то, что ты любишь. Чем ты хотел заниматься, но тебе не давали?
– Это глупо, – замялся.
– Что? – Аня, как настоящая ищейка, почуяла, что может мне всю душу вытянуть.
– Не-е-ет, – покачал указательным пальцем. – Давай, мы договаривались налаживать доверительные отношения, а не…
– А чем не доверительно? Я поделилась своим личным. Ты…
– История про мед и близко не стоит с моими душеизлияниями, – продолжая держать курс «подальше от темы ее семьи», заявил я.
– Зато ты хоть человеком казаться начал.
– Вот как? – наигранно возмутился. – А кем до этого был?
– Можно я не буду отвечать на этот вопрос?
– Ну, тогда и я не буду.
Разве что язык не показал. Но это было бы совсем ребячество.
– Даже если это повлияет на мое решение переехать к тебе?
Коварная!
Коварная-коварная!! Искусительница. Ведь прекрасно знает, чем меня можно подкупить.
– Ты и так переедешь ко мне, – заявил с уверенностью. Это даже блефом считать нельзя. Я уверен, что это случится.
– Да ладно?
– Конечно. Теперь ты у нас калека, и за тобой нужен уход. А я как раз практически пришел в себя… Да и потом, – сменил тон на серьезный. – Ты сама хочешь этого.
– Пф-ф-ф. Конечно, – попробовала возразить Аня с сарказмом.
– Конечно, – подмигнул девушке.
Ведь точно знаю, что ей это нужно.
Что бы Анюта ни говорила, но она страдает оттого, что одна. Держится, сколько может, конечно. Тянет мать, семейку, нерадивых сотрудников и еще тонну проблем. А потом случается срыв. И она или натыкается на какого-нибудь Андрюшу в клубе, доверяя ему, как наивная козочка. Или попадает на хрена с «Лексусом» с банальными подкатами в стиле «я миллионер, дарю тебе айфон, пойдем на свидание». Сам такими пользовался. Правда, сбивать никого при этом не пытался.
Андрей – один. Виктор – ноль.
Лидирую по очкам. Приятно, черт возьми.
– Слушай, мы же не пытаемся соревноваться с тобой, кого жизнь сильнее побила, – произнесла Анюта. – А говорим по-человечески. Наконец-то. И, если я вдруг могу помочь тебе, почему ты не хочешь дать мне шанса это сделать?
– Потому что ты не хочешь давать шанса мне.
– Это не так, – возразила начальница. – Ты же сам сказал, что я перееду к тебе. Не без условий, конечно. И я все еще уверена, что это дурость несусветная. И что я пожалею об этом еще миллион раз.
– Ладно-ладно, – хлопнул собеседницу по коленке. – Я уже понял, что жить со мной – это огромная ошибка, которую ты совершишь исключительно из-за человеколюбия.
– Вроде того.
– Но то, чем бы я хотел заниматься, действительно глупо. Очень глупо. И бесперспективно. И я все равно не умею.
– Не умеешь – научим. – Аня мягко улыбнулась. И взяла меня за руку.
И, кажется, я… не знаю. Словно в голове что-то щелкнуло, и я больше не мог ни на чем сконцентрироваться. Только на прикосновении наших рук.
– Я всегда хотел рисовать, – признался и мысленно приготовился услышать смех.
– Это поэтому у тебя половина рабочего стола разрисована маркером?
– Видела? – ну вот. Кажется, я краснею. Даже уши загорелись. Практически уверен, что если поднять взгляд к потолку, то можно будет увидеть, как они дымятся.
– Немного. Но не понимаю, что здесь такого. Рисовать – это здорово. Я совсем не умею.
– «Чего такого»? Кому сейчас нужны художники? Это же глупость. Мне, конечно, нравится идея. Как некая абстрактная утопия. Но я не готов променять теплый офис, чтобы продавать круглый год в переходе какую-то мазню.
– Круто же тебе мозги промыли. – Аня разве что по голове меня не потрепала. Наши пальцы переплелись. И, как бы жутко это ни звучало, кажется, ничего лучше я в жизни не испытывал. – Это просто набор очередных штампованных фраз. Которые ничего не значат. Может быть, холст и масло не особо актуальны, конечно. Но есть же дизайнеры. Даже у нас в фирме есть должность. Если хочешь, можно записать тебя на курсы цифрового рисунка, на освоение фотошопа. Если тебе это нравится, конечно. Да, у нас в фирме придется в основном составлять коллажи и довольно простенькие работы. Зато получится набить руку, будет свободное время, чтобы брать сторонние заказы…
Звучит заманчиво и как-то нереально.
– Неужели ты никогда об этом не думал? – удивилась Аня. Хотя я удивлен не меньше.
Не думал. Небольшие скетчи в блокноте и на салфетках. Неплохой вкус, если отбросить скромность. Но действительно посвятить себя чему-то такому?
А то, что предлагает Аня. Совмещать работу и фриланс, иметь какую-то стабильность, но при этом перестать зависеть от чего-либо…
– Хотел бы попробовать?
Еще как.
– А если не получится? – иметь в списке своих антидостижений еще один пункт как-то не слишком хочется. Начать, провалиться и услышать очередное «мы тебе говорили, все как всегда, вполне ожидаемо».
– Какая разница? – Аня пожала плечами. – Все равно пока не попробуешь – не узнаешь. Да и потом, надо быть оптимистом. Вдруг удастся получить все, чего так хочешь?
Тебя. Я хочу тебя.
– Ты умеешь вдохновлять, – улыбнулся. – И знаешь. Ты права. Я просто обязан попробовать.
Теперь я точно поцелую Анюту. Без всяких предупреждений.
Глава 19
Андрей повернул мое лицо к себе. И, кажется, целую вечность мы смотрели друг другу в глаза. Пока оба не потянулись навстречу.
И все равно наши губы встретились неожиданно. К этому невозможно подготовиться. Хочешь и не хочешь одновременно. В один и тот же момент можешь придумать десяток причин сделать это и сотню – не делать. Остановиться, отстраниться, сбежать из комнаты, из квартиры. И отдышаться, когда между вами будут целые города. Чтобы холодный ночной воздух выморозил основательно из головы всякие попытки представить, что идея не так плоха, как кажется.
Поцеловаться с Коржаненко.
Вновь и вновь в мыслях появился один и тот же вопрос: какого черта я творю? Это была ошибка в первый раз, так почему я хочу верить, что попытка номер два даст другой эффект?
И все равно.
Мы целовались. И поцелуй с каждой секундой становился все глубже, все несдержаннее. Андрей зарывался в мои волосы. Я чувствовала его горячее и влажное дыхание на своем лице. Оно опаляло щеки, огнем просачивалось прямо в душу.
И я не видела ничего вокруг себя. Казалось, что сознание парит за пределами тела, позволяя видеть нас с Андреем, сидящими на полу моей крохотной ванной и целующимися страстно и без оглядки.
Двое безумцев. И дураков.
Чокнутые. Настолько, что губы припухли и ныли. Руки Андрея исполняли настоящий танец на моем теле – опускались ниже, его пальцы задирали мою кофту, но делали это медленно, практически незаметно. Прикосновение подушечек к обнаженной коже живота породили настоящий взрыв мурашек. Каждый волосок поднялся, по позвоночнику прошелся холодок.
А когда Андрей приподнял меня, чтобы усадить верхом? Я и забыла, насколько сильные его руки. Мужчина позволил ощутить себя невесомой пушинкой. Как в тот раз, что мы были у него. И когда он спасал меня от несуществующей угрозы ожога. А я даже не задумывалась.
Андрей сильный. И ранимый. Обескураживающий. Непонятный. И манящий.
И единственная мысль, которая не оставляла покоя, – наутро будет очень стыдно перед котами.
Двое питомцев сидели прямо перед нами и глазели.
– Очень стыдно, – покачал головой Роберт, а Бенедикт, согласный с ним, закивал.
Бред какой-то…
Андрей неистово целовал мою шею, а я смотрела на котов и пыталась вспомнить, когда это Роберт разговаривать научился.
– Мяу! – грозно произнес Коржаненко, недовольный конкурентами.
Проснулась оттого, что все тело встряхнуло. И еще несколько секунд мне потребовалось, чтобы осознать: все это был только сон.
Уф, прямо гора с плеч.
Я не устроила никаких необдуманных глупостей, поддавшись воле момента.
Ну, почти не устроила. Всего лишь излила душу и согласилась переехать к нему. А, и спим мы в одной кровати. Но тут я себя даже винить за бесхребетность не стану. Во-первых, нога ныла, так что спать на полу – не самый лучший вариант. Во-вторых, железный аргумент от Андрея (который он стянул у меня же) – все подбитые и раненые спят в кровати. В-третьих…
Как ни крути, хотелось простого человеческого тепла, чтобы не чувствовать себя одинокой. И неудачницей.
Так что отчасти можно считать, что я пользовалась Коржаненко, чтобы удовлетворить свои потребности.
Это… так странно. Лежать в обнимку с человеком, который, по идее, совершенно тебе чужой. И тем не менее… Глухая ночь, а рука Андрея не просто лежит на моей талии, парень крепко держит, притянув к себе, так что даже через одеяло и одежду чувствую, как вздымается его грудь от каждого вдоха. И какой Андрей теплый.
Попробовала чуть отстраниться, но меня по-хозяйски тут же вернули на место, еще и в волосы носом зарылись.
Красота.
Я не против.
Прислушалась к внутреннему голосу, но он молчал. Да и вообще, если откинуть всё… абсолютно всё, я имею в виду. Прошлое, будущее, работу. Оставить только меня и мои ощущения…
Мне хорошо.
Здесь и сейчас.
Это потом подключатся переживания. Например – почему так? Вот вроде познакомилась с Виктором. Приятный мужчина, сильный, независимый, работящий. Мы провели с ним некоторое время, пока ехали обратно в город, говорили. Сложилась вполне себе уютная и позитивная беседа.
Но ничего внутри не ёкнуло.
А от Андрея ёкнуло. И хоть ты тресни, ничего с этим сделать нельзя.
Потому что есть люди, с которыми можешь болтать ни о чем хоть всю жизнь. Вы даже друзьями будете отличными. А есть такие, которыми с первой встречи всю душу наизнанку вывернешь, всеми скелетами поделишься без сожалений. Просто потому, что испытываешь чувство, что можешь это сделать.
Не думала, что Коржаненко из последних.
А должна была бы задуматься. Ведь именно так и произошло, когда мы с ним встретились впервые. Несколько предложений в клубе, прогулка по набережной, и я ему поплакалась обо всем, что меня так глодало в тот вечер.
И сегодня.
Он же выслушал. И рассказал о себе. Беседа получилась немного странной, но откровенной настолько, что я эмоционально почувствовала себя выжатой до предела. Андрей встретил это без лишних слов. Сначала мы просидели в ванной, где он по-дружески обнял, закинув руку мне на плечи. И даже чмокнул в макушку, как маленькую девочку. Когда я почти заснула в той позе, он заставил переместиться в кровать. И даже шутить не стал по поводу раздевания, супружеского долга или чего у Коржаненко еще в голове могут за мысли возникнуть.
Я заснула практически сразу. А Андрей остался рядом.
С ужасом представляю, каким образом мы сможем стать соседями. Вернее, как у меня получится держать дистанцию. И получится ли?
Хоть бы получилось. Не хочу усложнять. И не хочу ставить свою карьеру под удар. И Андрею помочь хочу, если он действительно этого хочет.
Бр-р-р, как много «хочу» за пару секунд мыслей.
Вот точно говорят: утро вечера мудренее. Нечего истязать себя новыми тревожными мыслями. У меня на это еще… до понедельника точно есть время. Переезд можно затягивать бесконечно долго. Хотя было бы неплохо перестать платить за аренду. И переводить эту сумму моим, например. Чтобы отстали. Чем не компромисс?
Надо подумать над этим.
Только, пожалуй, я сделаю это завтра. Пока у меня есть отличная подушка-обнимашка, полная столь недостающего мне человеческого тепла.
* * *
Открывать глаза утром не хотелось. Я бы с удовольствием провалялась в кровати целый день, прерывая тюлений образ жизни лишь на поход в туалет и легкий перекус.
Но разве мне кто даст это сделать. Если бы кое-кто не начал настойчиво поглаживать мое бедро, я бы вообще еще спала. Но нет, именно в воскресенье Андрей, оказывается, превращался в раннюю пташку. Но возмущает меня, конечно же, не это.
– Коржаненко, ты совсем охренел? – шикнула на парня, наивно понадеявшись, что этого вполне достаточно, чтобы мужская рука убралась подальше с запретной территории. – Лапу убери.
– Какая ты бука по утрам, – отозвался Андрей сонно. – Поверь, если бы я гладил самого себя, тебе бы понравилось еще меньше.
– Мог бы хотя бы соврать, что думал погладить кота, а не меня, – буркнула в ответ. Кстати, о котах. Если Коржаненко жизненно необходимо с утра кого-то приласкать, пусть возится с живностью. Подцепила Бенедикта и Роберта, которые спали с моей стороны, и вручила их Андрею.
– Зачем врать, когда можно сказать правду? – ответил Андрей, принимая ценную ношу. – Мы же вроде за доверительные отношения?
– М-м-м, то есть ты даже скажешь, с чего вдруг решил, что можно распускать руки? – уточнила я. Раз уж кто-то решил жить под флагом честности.
– Конечно, скажу, – Андрей кивнул.
И замолчал. Зараза.
– Ну-у-у….
– Мне захотелось. И я был уверен, что ты спишь.
Просто отлично.
Поднялась с кровати, предварительно проверив, осталась ли на месте одежда (мало ли чего там еще Андрею захотелось, пока я спала). Перешагнув через парня, опустилась на пол, с удовольствием отмечая, что нога совсем не болит. Да, мышцы немного тянут, но совсем чуть-чуть. Видимо, синяк уже созрел, но через неделю я о нем и не вспомню.
Еще одна отличная новость на сегодня.
– Так не пойдет, – покачав головой, произнесла я. Мой путь лежал на кухню. Я вообще по утрам не самый лучший собеседник, а до того, как выпью горячего чая, так вообще. – Если ты действительно хочешь, чтобы я переехала в твою квартиру, нам придется установить правила.
– Соседское соглашение? – Андрей вставать не стал, только перевернулся на живот и выглядывал через открытые полки моей перегородки.
– Вроде того. Называй как хочешь. – Я включила чайник. – Я подумаю и оформлю все…
– В таком случае тебе придется поторопиться.
– Это почему?
– Потому что мы переезжаем через три часа.
– Что?! – посмотрела на Андрея, надеясь, что он шутит.
– Ты уснула, я вчера заказал машину. Они будут в одиннадцать. Так что… Думаю, нам пора бы собираться.
Он серьезно?
Черт, он серьезно.
– Так нельзя делать! – заявила я с уверенностью. Причем тон получился такой, будто я уже свернула газету и сейчас буду нашкодившего пса ругать.
Тоже мне, командир нашелся.
– Ты понимаешь, что должны существовать границы? – да я просто в бешенстве. – Ты не можешь просто так решать за меня…
– Да ладно, думаешь, я не понимаю? – Андрей поднялся с кровати, на его лице играла хитрющая улыбка. – Но уверен, что, если не это, ты бы откладывала переезд еще бог знает сколько времени.
Вот, значит, как?
Насупилась и встала в «позу». И вообще. Даже если и собиралась отложить переезд, какая разница? Я женщина свободная… И на перемены с трудом настраиваюсь. Мне нужно посидеть, подумать. И еще подумать. И еще чуть-чуть.
– А с чего ты решил, что я не отменю переезд? Скажем водителю, что передумали, что не готовы…
– Брось. – Андрей прошел на кухню. И мне стало не по себе. Такое узкое пространство. Чтобы протиснуться к чайнику, парню пришлось разве что не вдавить меня в столешницу.
Внутри все напряглось. Андрей прошел настолько близко от меня, что я почувствовала не только запах его кожи, но и тепло этого человека. Горячее дыхание скользнуло по моим распущенным волосам, и как-то очень некстати вспомнилось, как Андрей подхватывал меня на руки и усаживал на стол.
И как сердце замирало в тот момент.
– Тебе трудно отказывать людям. И ставить себя в неловкое положение, – заявил «знаток».
– Это неправда. – Еще какая. Но неужели я настолько жалко выгляжу, что мое мнение можно и не учитывать?
– Не обижайся. – Андрей налил себе кипятка в кружку. – Это отличное качество на самом деле. Хотя бы понятно, что ты думаешь не только о себе.
– Как ты?
– Как я, – кивнул парень. Он вновь протиснулся мимо меня, чтобы оказаться у холодильника. – Радуйся, – предложил он. – У меня в квартире кухня побольше будет. Так что такой близости у нас больше не будет.
Андрей или издевается, или прекрасно понимает, как я не хочу, чтобы он подходил ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
– Так что давай… завтракаем. – Кто-то схомячил последний кусок «докторской». Нагло и прямо перед моим носом. – И надо паковать вещи. А пока будем заняты, сможешь продумать правила совместной жизни для правильных девочек и очень плохих мальчиков.
– Знаешь, – протянула я задумчиво. – Когда кот начинает шкодить и гадить там, где не положено, его отвозят к ветеринару, – показала пальцами ножницы.
– Ты жестокая. А коту можно и кошечку найти, между прочим, – ответил Коржаненко, но на всякий случай отошел от меня подальше. – Но ход мыслей уловил, нарушать и гадить не планирую.
Конечно, зачем тебе планировать? У тебя и спонтанно выходит очень даже неплохо.
– Так что давай рассказывай, насколько короткий поводок меня ожидает?
Поводок, намордник, строгий ошейник и выгул строго по расписанию…
Что-то я сегодня и правда злая.
– Ну, во-первых, ты не заходишь в мою комнату.
– Даже по работе? – уточнил Андрей, посмотрев на меня невинным взглядом.
– Особенно по работе.
Знаю я его. Кто-то станет самым въедливым сотрудником, если только пожелает пробраться в мою спальню.
– У тебя же четыре комнаты? Одну можно сделать рабочим кабинетом.
– Или оставить для этого кухню, как все нормальные люди, – ответил Коржаненко.
– Плевать.
– Но ко мне в комнату ты тоже не входишь. – Андрей снова отправился на кровать. Собирать мои вещи он, видимо, планирует лежа.
Интересно, а зачем мне вообще может потребоваться заходить к нему?
– Дальше, – сполоснула чашку. – Кухня и ванная – общие. Так что давай договоримся, что своих баб ты будешь выгуливать в своей комнате?
Парень протяжно зашипел и сморщился.
– Да, об этом…. Давай лучше договоримся, что никто из нас никого не водит в квартиру? Я не горю желанием разглядывать голые мужские торсы, шныряющие по коридору туда-сюда.