Текст книги "Бэтмен"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Боб знал, что подобное заявление выражало верх презрения по отношению к охарактеризованному в такой манере объекту.

– Есть еще снимки, – вставил он.

– Да останови ты свою машину! – Джокер отбросил фотографию Нокса в сторону и неожиданно застыл. Его глаза округлились, в них вспыхнул голодный и жадный огонек.

– А это кто?

На фотографии было снято крупным планом женское лицо. Тонкие черты, нежный овал лица, большие лучистые глаза, светлые волосы, выбивающиеся из-под черного берета… Никогда еще женщины с такой внешностью не оставляли его равнодушным. А эта к тому же была новенькой – ни разу Джокеру не приходилось встречать ее не улицах Готэма.

– Вики Вейл, фотограф, работает с Ноксом.

Эти слова произвели на Джокера сильное впечатление. «Такая девушка и с этим типом? – удивился он. – Да не может быть! Наверное, они действительно только работают – и ничего кроме!»

Предвзятость не давала ему оценить внешность Нокса объективно – ни одна девушка не сочла бы его негодным в партнеры – пусть не для себя, так для кого-нибудь еще. По мнению многих, Нокс был очень симпатичен. Немало у него было поклонниц и среди читательниц, а если Вики предпочла другого то тут уж скорее следовало винить судьбу, а не себя.

Да, Джокер угадал, что на сегодня они не пара, но и ошибка в оценке иной раз может заставить человека попасть в самую точку.

– У этой девочки есть стиль, – едва не облизываясь, Джокер поднес фотографию к глазам. – Ты посмотри! Такое благородное животное – и на свободе…

Боб только хмыкнул. Он уже знал, что последует за этими комплиментами.

Девушка понравилась Джокеру – значит, он пойдет на все, чтобы заполучить ее.

– Она встречается с человеком по имени Вейн, – на всякий случай сообщил он.

Это ничуть не взволновало Джокера. Если он захочет, у него завтра же будут миллионы, еще и больше. И уж он-то не зажмет их: пусть все видят, что Джокер способен выбрасывать деньги на ветер и в буквальном смысле этого слова.

«Кстати, симпатичная идейка… Надо ее запомнить. Можно представить, что будет с местными обывателями, если кто-то начнет бросать в толпу пачки купюр… Эти бумажки, должно быть, очень красиво летают. Все. Решено. Включаю этот эпизод в свое грандиозное шоу… Можно будет провести его хотя бы на двухсотлетие города».

– Не очень-то она поднялась по социальной лестнице, – высказался Джокер, на минуту прервав свои приятные раздумья.

«И пусть эта девочка тоже участвует в моем супершоу… Куда она от меня денется?»

Он засмеялся. Присоединился к нему и Боб.

Джек жестом подозвал его.

– Я собираюсь завести себе новую девушку, Бобби, – доверительно поведал он помощнику. – То, что видят глаза, желает и тело. Телефонный справочник! – приказ последовал настолько резко, без всякого перехода, что Бобби не сразу сообразил, чего от него хотят. Но заминка не была долгой: помощник Джокера улыбнулся, нарочно до предела растягивая рот, и отправился за требуемой книгой.

Джокер посмотрел на заваленный фотобумагой стол и снова взялся за ножницы.

– Сколько работы! – притворно вздохнул он, кромсая очередную фотографию. – И так мало времени!

Он работал долго – пока всю комнату не покрыл равномерный черно-белый ковер из мелких бумажных обрезков.

Ворота химического завода тяжело открылись и впустили на территорию автомобиль нового хозяина.

До места назначения ему предстояло проехать еще несколько сотен метров.

По обе стороны высились химерические, почти невероятные сооружения корпусов «Аксис Кемикалс». Наследство Гриссема оказалось огромным.

Сейчас завод сам по себе мало интересовал Джокера.

Ему нужен был один-единственный человек по одному очень конкретному делу.

Этот человек ждал его в лаборатории, пропахшей почему-то парфюмерией. При виде Джокера он встал и слегка поклонился.

Разговор был на удивление коротким.

– Ты уже произвел миллион этих штук? – поинтересовался Джокер.

– Да, сэр.

– Отправляй все! – Непьюр был доволен. – Мы откроем новую эру!

Если бы не заключительные слова, этот диалог мог бы показаться очень заурядным.

В самом деле, ведь и не подумаешь, что сейчас решалась судьба тысяч человек, многие из которых должны были встретить скорую и совершенно неожиданную смерть!

Джокер не слишком преувеличивал, говоря о начале новой эры.

Имя ей должно было стать – Эра Страха.

Даже самый заурядный городок не может обойтись без своего телевидения. Что уж говорить о таком городе, как Готэм-Сити?

Можно сказать, что оно всюду является если не двигателем, то уж наверняка осью, вокруг которой будет вращаться весь городской мирок со всеми событиями, сплетнями, радостями и разочарованиями.

Что делает человек, приходя домой, в первую очередь? Включает телевизор. Может быть, иногда он перед этим еще и раздевается, но это уже его личные подробности: на экран можно смотреть и в пальто.

Неудивительно поэтому, что все работники телестанций очень гордятся своей работой и очень не любят неожиданных сбоев. Только для того, чтобы проверить, как смотрится в прямом эфире передача, которую даже в худшем случае не так-то легко остановить, собирается порой десяток человек. И можно не сомневаться, что один будет в восторге, другой – в полном разочаровании, а остальные выстроятся между этими полюсами.

Последние городские новости контролировало, за исключением персонала технического обеспечения, около шести человек.

Глаза напряженно всматривались в мертвые пока экраны. Их было два для удобства смены кадров.

Киностудия шумела, но шум стихал по мере приближения времени передачи.

Гасли одни лампы-«юпитеры», зажигались другие.

Пока все шло по плану.

– Девять секунд до начала передачи! – объявил женский голос, обрывая последние посторонние звуки и разговоры. – Пять, четыре, три, два, один!

– Музыка! – негромко скомандовал режиссер – и музыка заиграла. Заставку! Картинку!

Впрочем, всего этого он мог бы и не говорить – люди и так знали свое дело.

«Городские новости», – сообщила надпись на экране, прежде чем уступить место дикторше.

Темноглазая брюнетка приветливо улыбнулась с экрана.

Режиссер напрягся – он не слишком доверял этой Бетти: она часто сверх меры волновалась, и зрителям это не очень нравилось (во всяком случае, по мнению режиссера).

– Добрый вечер, – полился из динамиков мягкий, хорошо поставленный женский голос. – Мир моды Готэма потрясен неожиданной смертью манекенщиц Синди Вокер и Аманды Киннер…

«Ну сколько раз я ей говорил, – возмутился режиссер, – чтобы она убирала улыбку при таких сообщениях. Можно подумать, что наше телевидение вместо того, чтобы выразить сочувствие, насмехается над этими шлюхами».

Между тем Бетти продолжала, не переставая улыбаться:

– Причина смерти – аллергическая реакция, хотя власти не исключают возможность употребления наркотиков.

Последние слова прозвучали настолько жизнерадостно и бойко, что режиссер чуть не схватился за голову.

– Переключай, – тихо скомандовал он, откидываясь на спинку кресла.

– Составляются планы, – заговорил со включившегося правого экрана мужчина, – по проведению праздника двухсотлетия города…

Высунувшаяся словно из ниоткуда рука сунула ему под носом какие-то бумаги.

Тот же текст возник и на бегущей строке.

– Мы только что получили сообщение, – заглянул в листки диктор. – Три неожиданные смерти в салоне красоты… – последние слова потонули в совершенно неуместном и неожиданном женском смехе.

Режиссер взглянул на левый экран – и похолодел.

Бетти хохотала, корчась от собственного смеха.

– В салоне красоты… – как испорченная пластинка повторил пораженный этим явлением диктор. – …Произошли… Сегодня… – он терял дар речи.

– Бетти, что происходит? – вскочил с места режиссер.

Она хохотала. Лицо молодой женщины краснело на глазах.

– Бетти! – не выдержал и диктор, поворачиваясь в сторону своей партнерши.

Ее лицо заливала краска, было видно, что Бетти пытается справиться с собой – но безуспешно.

– Черт побери!

– Бетти!

«Она сегодня же вылетит на улицу!» – сжал зубы директор телекомпании.

– Дайте другую камеру!

Неожиданно Бетти задергалась в конвульсиях и грохнулась на пол. На лице ее застывала жуткая гримаса, похожая на улыбку.

Тем временем на экране происходило нечто загадочное – изображение сперва запрыгало, превращая лицо мужчины в абстрактную живопись, потом исчезло совсем.

Зазвучала музыка. Ни на одной из хранящихся на телестудии пленок не было этой записи.

– Выключите это! – возмутилась негритянка-оператор.

Но сделать это никто не мог: по загадочной причине вся аппаратура разом вышла из-под контроля. Передача велась не из студии: ее выпустил в эфир неизвестный телехулиган.

Он не заставил себя долго ждать: секунда – и на экране возник размалеванный клоун. В руке у него был флакон с одеколоном или лосьоном.

– Новый продукт – производство Джокера! – захохотал он.

К экранам телецентра стекалось все больше людей. Понять, что и почему происходит, не мог никто.

– Что случилось?

– Этого не было во второй части…

В голосах сквозило волнение и даже испуг.

Не каждый день им приходилось сталкиваться с подобными явлениями.

На экране из-под пальмы вынырнули две девушки, при виде которых особо нервным людям могло бы стать дурно. Может быть, их черты были когда-то красивыми – толстый слой белил и дикий макияж сделали все, чтобы это скрыть.

С первого взгляда могло показаться, что с экрана улыбаются препарированные трупы.

Сложно сказать, откуда возникла такая мрачная ассоциация: их изображение продержалось на экране несколько мгновений, но и за это время на зрителей успело повеять чем-то неживым и противоестественным.

– Мы обожаем Джокера! – противными голосами пропели девушки-трупы и исчезли с экрана.

(Режиссеру потом еще долго снились их резко очерченные темной краской губы.)

– Откуда это? – допытывался директор.

И получал одинаковый ответ:

– Не знаем…

А клоун на экране продолжал бесчинствовать… Откуда-то снизу извлек связанного мужчину. Если девушки выглядели свежими трупами, то этот, похоже, успел пролежать в морге порядочное время. Его лицо было деформировано непостижимым для живого человека образом, белый грим с выделенными глазами и опущенными книзу уголками рта довершал эффект.

Веселый клоун встряхнул его за шиворот.

– Он, по-моему, выглядит несчастным! – объявил Джокер. – Ему нужно попробовать сорт Экс – сорт Джокера!

Клоун потряс в воздухе какой-то бутылочкой.

Невероятная, жуткая улыбка заполнила весь экран: когда она исчезла, «трупа» уже не было.

Очень многие зрители ощутили в этот момент приступ тошноты. Еще ни разу Готэмское телевидение не угощало зрителей такими чудовищными сценами…

В городе творилось сейчас нечто ужасное: все, кто только мог, забыв о работе, бросались к телевизорам.

Тем временем Джокер извлек из-под пальмы очередную трупообразнубю красотку. Она была немножко живее других, так как двигалась иногда самостоятельно.

– Взгляните, – указал на мертвенно-белое лицо Джокер, – какой прекрасный загар! Как хороши эти рубиново-красные губы… – он хохотнул. Только наш гробовщик знает, как это сделать! – снова послышался безумный смех. – А! Вы спрашиваете, где можно купить эти замечательные продукты? (Восторг клоуна, похоже, в этот момент достиг апогея). – Да в этом-то вся и шутка – все шансы за то, что вы их уже купили! – Джокер радостно потер ладони. – Молодец Джокер! Запомните, когда вы будете покупать любые продукты – любые продукты, ха-ха-ха! – вас ждет счастливая улыбка!

И снова возникли уродливые улыбки трупообразных девиц. Как знать, не были ли они теми несчастными манекенщицами, безвременно отправившимися в мир иной…

Вейн посмотрел выступление Джокера до конца. Его лицо на протяжении всей передачи подрагивало от ненависти.

Теперь он уже не сомневался: ему предстояла схватка с безжалостным маньяком, одержимым манией величия. Только такой человек мог пойти на подобную выходку, только ненормальный мог жаждать смерти невинных людей без всякой для себя выгоды.

Приход Альфреда оторвал его от размышлений.

– Вот информация, которую вы просили, – протянул папку с бумагами старый слуга.

В основном это были ксерокопии старых документов.

При виде их Вейн заметно оживился. Теперь у него в руках было нечто, дающее ключ к пониманию нового противника.

– Так, Джек Непьюр… – для удобства он читал текст вслух. – Первый арест – за грабеж, пятнадцать лет… Результаты? Так… Психологическое обследование: перемены настроения, высокий интеллект, эмоционально нестабилен. – «Это заметно», – подумал Брюс. – Познания в химии, в искусстве… – Неожиданно его осенило: – В химии!

Эта, казалось бы, не слишком значительная деталь помогла найти ответ на мучивший его вопрос.

Если продукты отравлены, их легко вычислить или, на худой конец, проверить их действие на лабораторных мышах. В такой форме яды не так опасны: минимум осторожности – и дело поправимо.

Другое дело, если план продуман химиком. Каждый в отдельности продукт может быть безвредным – а проверить наличие нейтрального вещества почти невозможно: слишком много компонентов, в том числе оригинальных, содержит бытовая химия. И прямые тесты ничего не дадут… Химик поступит проще и одновременно хитрее: подмешает в разные продукты отдельные компоненты состава, который в определенном сочетании превратится в смертельный для человека яд…

– Химия… – повторил Вейн.

Теперь перед ним встала еще и увлекательнейшая научная задача: было от чего зажечься азартному огоньку в глазах.

Может ли быть что-либо благородней исследований, дарящих человеку жизнь?

Теперь главным было собрать нужное количество «подозреваемых» продуктов для опытов.

– Альфред! – позвал Брюс, поднимаясь с места.

– Да?

– Поехали по магазинам!

– Слушаюсь!

На этот раз Джокер добился того, чего хотел: о нем заговорили.

«Паника в Готэме!» – кричали заголовки передовиц; все газеты пестрели весьма схожими заметками.

«Синди Вокер в Готэмском салоне мод проработала около полугода, но за это время стала всеобщей любимицей. Не только посетители запомнили высокую стройную девушку – коллеги считали ее надежной подругой, к которой всегда можно обратиться за советом.

Аманда Киннер считалась „старожилом“ салона, она была одной из первых его работниц. Имя красавицы Аманды известно всем любителям моды.

У обеих молодых женщин было все, для того чтобы добиться счастья. Судьба распорядилась иначе…

Думал ли Джокер о том, кого ему предстояло убить? Вряд ли. Маньяки не рассуждают над такими вещами.

После вечерней репетиции, когда праздничные костюмы были сняты, девушки переодевались в свои более скромные, но не менее элегантные одеяния, Синди неожиданно пожаловалась:

– У меня болит голова.

– Наверное, это от того, что в зале душно, – предположила Аманда, чувствовавшая дурноту.

Никто не воспринял этот инцидент всерьез.

Когда несколько минут спустя уборщица заглянула в гримерную, она была потрясена – манекенщицы лежали на полу.

Синди Вокер умерла на месте, Аманда прожила на несколько минут дольше – ее смерть наступила в машине „скорой помощи“.

Наверное, жители города Готэма помнят, какие разноречивые слухи поползли в связи с их гибелью. Кому-то оказалось выгодным опорочить имена девушек, бросив на них подозрение в употреблении наркотиков. Но хоть в одном справедливость восторжествовала: это позорное обвинение было снято с них признанием маньяка…»

Газета «Голос Готэма», по-своему обыкновению, уделила больше внимания не знаменитостям, а людям из толпы:

«34-летняя домохозяйка Л. была найдена мертвой в своей квартире, писалось там. – Учитывая показания соседей, полиция арестовала ее мужа, неоднократно угрожавшего отомстить ей за измену. Лишь более тщательно проведенная экспертиза смогла установить, что Л. стала одной из жертв загадочного Джокера.

Возникает закономерный вопрос: до каких пор мы еще будем терпеть бесчинства этого маньяка?»

Последний вопрос волновал, по-видимому, всех без исключения. В мэрию, в редакцию и в прочие учреждения, имеющие мало-мальское отношение к этому делу, письма приходили тоннами.

Не будет преувеличением сказать, что такой паники Готэм еще не знал.

Ни один человек не чувствовал себя в безопасности. Сначала распространился слух, что рискуют только женщины легкого поведения и актрисы, потом – вообще все женщины, и наконец, газеты принесли новые тревожные слухи: среди жертв Джокера появились и представители сильного пола. Казалось, от неожиданной и жуткой преждевременной смерти не застрахован никто.

Смерть с клоунской улыбкой гуляла по городу, отбирая себе «любимчиков».

Вместе с ней хохотал у себя дома сиреневый клоун.

– В эфире – «Хроника Готэма!» – вещала пожилая дикторша, пришедшая на смену разделившей участь Синди и Аманды Бетти. – Новые сообщения о яде, подмешанном в продукты. Тринадцать жертв. Кто такой этот загадочный Джокер?

Уже к вечеру эта же передача звучала так:

– Еще шесть смертей – и никаких улик. Чем торгует Джокер? В чем его система? Продукты пищевые, алкоголь или предметы косметики – лосьоны, дезодоранты, губная помада, полоскание для рта, одеколон – или, что еще хуже, – полное отсутствие системы?

Системы, казалось, не было. Ни в одном взятом на месте происшествия продукте (а работали полицейские как никогда тщательно) не удалось обнаружить следов яда – он был только в телах жертв.

– Мистика! – кричали оккультисты.

– Наказание Божье! – говорили во время проповедей священники – и количество их прихожан стремительно росло.

– Конец света! – шептали люди несчастного города. И пили. Иногда – в последний раз.

Многие готэмцы удирали. Некоторые, правда, возвращались с запасами продуктов, купленных в других городах.

Магазины опустели. Кое-кто из торговцев парфюмерией обанкротился, один из них, по слухам, покончил с собой.

Паника росла.

Надежда умирала.

Джокер веселился.

А в помещении мэрии окружной прокурор изо всех сил старался выдержать осаду.

Трещали телефоны. Трещали двери под напором журналистов и прочих заинтересованных граждан – а не заинтересованных в разоблачении этого кошмара, пожалуй, не было.

Больше всего прокурору не нравилось то, что приходилось отстаивать не свою личную точку зрения, которая совпадала с мнением большинства, а точку зрения мэра. Что поделать – за соучастие в управлении городом тоже нужно расплачиваться.

– В Готэме паника, – в тысячный раз сообщали ему, сопя в трубку, или заглядывая в глаза с тоской и надеждой.

– Мы устроим этот праздник! – стиснув зубы, отвечал он. – Даже если мне лично придется взять винтовку и выйти на улицу. Что бы там ни было, праздник состоится!

Его лицо выражало полную непреклонность. Выпяченная вперед челюсть говорила о том, что возражения тут бесполезны.

– Но этот сумасшедший травит нас!

– Вы слышите? Это ужасно!

Страдая в глубине души, окружной прокурор возражал снова и снова:

– Мы занимаемся этим делом…

Он не лгал. Делом действительно занимались. Вот только становилось ли от этого хоть кому-нибудь легче? Во всяком случае, не жертвам, число которых росло с каждым часом.

Зазвонил телефон, и Альфред, положив свою шляпу рядом на столик, взял трубку.

Обычно он предпочитал изображать автоответчик: хозяина не было дома, а разговаривать с посторонними старый слуга не любил.

– Брюс, привет, это Вики! – зазвенел в трубке мелодичный, несколько взволнованный девичий голосок. – Прости, я опоздаю на десять минут в музей. Увидимся там, хорошо? Ну, пока!

Вики дала отбой.

Она просто таяла от счастья, получив приглашение встретиться в ресторане городской галереи. И не только потому, что это место считалось благопристойным и престижным среди готэмцев. Какая девушка не будет счастлива, встречаясь с любимым человеком?

Да, с любимым – Вики уже не сомневалась в собственных чувствах. Несколько дней неизвестности чуть не свели ее с ума: даже общая паника обошла ее стороной. После той ночи ей порой казалось, что лучше умереть, чем расстаться с Брюсом.

Можно себе представить ее радость при получении маленькой записки.

Конечно, ей было бы приятнее, если бы Брюс написал ее от руки, а не напечатал. Но все равно Вики была счастлива…

«Как странно, – подумал Альфред, возвращая трубку на место. – Почему я ничего не слышал об этой встрече? Эх, молодость-молодость! Разве станет она впутывать старость в свои дела…»

Еще больше удивился Альфред примерно час спустя. Когда отсутствие хозяина показалось слуге слишком долгим, он не выдержал и решил ему позвонить.

Альфреду очень не хотелось подвести Вики, но он знал рассеянность своего хозяина во всем, что не касалось его основного дела. Когда дела поджимали, Вейн порой забывал обо всем. Сейчас он пребывал именно в таком состоянии.

– Алло, сэр! – начал Альфред. – Она сказала, что опоздает на встречу с вами на десять минут.

– На какую встречу? – удивленно переспросил Вейн.

«Ну вот, опять он заработался и забыл обо всем», – вздохнул старик, перекладывая трубку из одной руки в другую.

– В музее.

– Хорошо, спасибо, – несколько растерянно проговорил Брюс и вдруг словно спохватился. Теперь в его голосе сквозила явная тревога. – Подожди, Альфред! Мы же не встречаемся с ней сегодня!

Ответом ему послужило молчание.

Альфред не знал, что на это сказать.

Вейн не знал, что об этом думать.

Когда наконец промелькнувшее подозрение окрепло, ему показалось, что кто-то стукнул его по голове.

Вики сказала, что опаздывает, но не уточнила время встречи, значит, она уверена, что он пригласил ее, указав точно время.

Но так как он сам этого не делал, оставалось одно: кто-то пригласил ее туда от его имени.

Он не мог позволить себе принять это за простую шутку. Раз кто-то знал о его отношениях с Вики, значит, этот кто-то за ними следил. Может быть, он знал о них все. Или все о нем – что было еще хуже.

Теперь сомнений не оставалось: Вики в опасности, и он не знал даже, успеет ли ее предупредить…

Первым делом Джокер заказал себе личную гримерную. Он получал чувственное наслаждение, дополняя свое природное уродство штрихами яркого грима.

Уже все его приближенные знали: если он идет в гримерную, готовится новое дело.

На этот раз Джокер «украшал» себя тщательней обычного.

«Что-то мне это не нравится», – подумала Анни. Последнее время ее жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Купание в кислоте изменило Джокера не только внешне, что-то надломилось у него внутри, и эта поломка с каждым днем принимала все более угрожающие размеры.

Анни готова была терпеть его уродство, в конце-концов она сама выбрала себе такую судьбу. Разве лучше был старик Гриссем с его дряблой кожей? Она могла перебороть тогда отвращение, и тем более смогла бы сделать это с человеком, чье тело не успело оплыть жиром и обмякнуть. Лицо… да что за пустяк чье-то там лицо! Она просто отдавалась ему с закрытыми глазами, а осязание помогало ей придумать совсем другой его образ. Вспомнить старый, неиспорченный, наконец.

Да, Анни смогла бы забыть о его уродстве, но сам Джокер не дал этого ей сделать.

Ревность или сумасшествие заставили его пойти на тот жестокий шаг, который Анни простить ему уже не могла?..

Какое право он имел сделать с ней такое? Кому она будет нужна, если надоест Джокеру?

По своей прихоти он лишил ее будущего, превратив в ничто ее единственный капитал.

Теперь она ненавидела его. Холодно, спокойно и трезво. Но это никак не отражалось на их взаимоотношениях.

Своей подлой выходкой он привязал ее к себе навсегда. Теперь Анни обязана разыгрывать пылкую любовь и нежную дружбу только для того, чтобы не остаться ни с чем. А по ночам трепетать от страха в ожидании, когда наскучит ему.

Анни улыбалась. Точнее, улыбалась маска, прикрывавшая с недавнего времени ее лицо.

– Джек, ты куда идешь? – ласково спросила она.

Джокер довольно усмехнулся. Он не сомневался в испытываемых ею чувствах, он на своем опыте ощутил бремя навязанного уродства, но игра в любовь доставляла ему удовольствие. Подыгрывают – значит, боятся. Боятся значит, ценят заслуги и уважают.

– Папочка собирается заняться искусством, дорогая! – игривым тоном ответил он.

Это означало, что Джокер собирается в городскую галерею.

В голубом платье Вики выглядела очаровательно. Она это знала, поэтому и выбрала его для встречи с Брюсом. Нокс не ошибался, отметив, что она расцвела в последние дни. Поэтому ее появление в зале ресторана, переходящего в галерею, сразу приковало к ней все взгляды.

Она вошла, легкая и стройная, словно влетела.

Почтительно поклонились ей стоящие у входа негры в ливреях.

Серьезный официант заспешил навстречу очаровательной посетительнице с видимым удовольствием.

Увидев его преданные глаза, Вики слегка улыбнулась.

– У меня здесь встреча с мистером Вейном! – заявила она.

Официант вежливо поклонился.

– Да-да, он еще не пришел, но ваш столик готов!

Вики последовала за ним, провожаемая восхищенными мужскими взглядами.

Столь заметное внимание чуть смутило ее, но через минуту она уже посмеивалась над своей застенчивостью. Именно так и должно было быть. Она молода, красива, влюблена: мир просто обязан был оценить это. Пусть смотрят – ей нечего стыдиться.

Немного смущала роскошь этого места. Здесь было куда меньше народу, чем тогда на приеме.

Музыканты в черных фраках старательно извлекали из своих инструментов все новые и новые звуки.

На столике горкой высились диковинные фрукты и неизвестные сладости.

Где-то совсем рядом висели на стенах полотна великих мастеров.

Ресторан и галерея соседствовали, как вечное с сиюминутным, что создавало особую прелесть и настроение.

«Брюс просто молодец, – думала Вики, удобно устраиваясь за столиком, – что пригласил меня именно сюда. Сама бы я до этого ни за что не додумалась».

Ей нравилось здесь все: и публика, совсем не такая претенциозная и шумная, как в других ресторанах, и светлый мрамор пола, и даже оркестр.

Не нравилось ей только то, что Брюса еще не было. Что за срочные дела заставляют его опаздывать?

С надеждой Вики вглядывалась в каждого входившего.

Постепенно радость сменялась легкой тревогой.

Через несколько минут Вики перестала обращать внимание на окружающую обстановку: она сидела и нервно барабанила пальцами по столу, раздумывая, не пойти ли ей позвонить Брюсу. Только то, что он мог находиться сейчас на полдороги сюда, удерживало ее пока на месте.

Наконец кто-то направился в сторону ее столика, Вики нетерпеливо подалась вперед.

Но это был всего лишь официант. В его руках был перевязанный ленточкой сверток.

– Мисс Вейл? – склонился он перед девушкой. – Это только что передали вам.

– Спасибо! – немного нервно ответила Вики.

Она была рада, что получила хотя бы известие. Но, с другой стороны, выходило, что Брюс не придет, иначе зачем ему передавать подарки через официанта?

Размышляя таким образом, Вики принялась осматривать коробочку. На ней была только короткая надпись: «Срочно».

Нетерпеливым движением Вики потянула ленту.

Перед ней лежал оранжевый респиратор с зеленой коробочкой фильтра.

К нему прилагалась записка:

«Наденьте это немедленно!» – гласила она.

Почти тотчас Вики почудился неприятный запах.

Секунду поколебавшись, она поднесла респиратор к лицу, что оказалось весьма вовремя.

То, что произошло потом, представлялось ей кошмарным сном.

Странный запах ей не померещился: кто-то пустил в зал газ – белесый дымок подтвердил это.

Почувствовав неладное, сидящие за соседними столиками начали вскакивать с мест, суетиться.

Споткнулся и растянулся на полу, разбив бокалы, официант.

Рванул на себе галстук, освобождая горло, полный почтенный джентльмен – и тоже осел на пол.

Другой вцепился в скатерть и стянул ее на себя, прикрываясь ею, как саваном.

Падали все. Молодые, пожилые, совсем старые… Газ не щадил никого.

Стала неровной и затем смолкла музыка – газ подобрался к эстрадной площадке. Беспорядочно мелькали смычки, опускались бессильные руки. Через несколько минут площадка покрылась неподвижными телами в черных фраках и ярко-белых манишках.

Валились люди. Падали столы. Кривились губы в беззвучном отчаянном крике.

Вики сидела ни жива ни мертва. Респиратор позволял ей вдыхать без вреда для себя отравленный воздух, но что творилось сейчас с ее сердцем! Ей приходилось уже видеть смерть: профессия приучила ее не закрывать глаза при встрече с мерзостями жизни. Но никогда Вики не видела, чтобы люди гибли вот так, в шикарном ресторане, безо всяких на то причин – без революций, без войн…

В разыгравшейся драме это было, пожалуй, самым страшным.

В то время, как Вики ошарашенно таращилась на измененный и наполнившийся смертью зал, а трупы мирно лежали, занимая всю его площадь, со стороны главного входа раздался шум.

Толстые двери галереи треснули под напором силы и впустили группу людей, предводительствуемых клоуном в сиреневом пиджаке, голубой рубашке и черных широких штанах. Можно было подумать, что в музей ворвались дикари.

Большинство из них было одето в черное, многие сжимали в руках автоматы.

– Господа! – сказал Джокер. – Давайте расширим наши горизонты!

Включили принесенный с собою магнитофон. Резкая, дергающаяся музыка наполнила высокие залы галереи.

Джокер пустился в пляс. Он чувствовал себя здесь хозяином, он отмечал свою новую победу.

– Быстро – кисть! – скомандовал он, вытанцовывая очередное па.

Услужливый Боб протянул ему малярную кисть и банку с краской.

Размашистым почерком Джокер вывел на ближайшей картине: «Здесь был Джокер» и захохотал над собственной шуткой.

Это послужило командой к общему разграблению… нет, разорению галереи.

Гангстерам Джокера незачем было похищать картины, хотя стоимость многих из них равнялась целому состоянию. В их глазах произведения искусства не имели никакой цены. Точнее, для них вся ценность картин состояла в том, что их можно было с удовольствием уничтожить. Уничтожая прекрасное, они мнили себя творцами, всеми овладело странное вдохновение «вдохновение наоборот».

Все темное и злое, завистливое и жадное выползло наружу: бей! круши! уничтожай!

Они работали исступленно, самозабвенно разбивая статуи на мелкие куски.

Лужи краски растекались на скромных испуганных полотнах.

Ничто не оставалось целым в тех местах, где проходили эти варвары.

Джокер шел впереди. Ему казалось недостаточным просто закрывать полотна новыми пестрыми слоями краски – в нем все-таки жил, хоть и сумасшедший, но художник. Он прекрасное превращал в уродливое: случайность не могла бы создать столь отвратительное. Даже в разрушении Джокер хотел продемонстрировать особый талант.

Окончив уничтожение первого зала, компания двинулась дальше, вверх по лестнице.

Оглушительно вопил магнитофон.

Мимо жуткого клоуна проплыл портрет президента. Джокер поднял было кисть и на него, но вдруг расхохотался с новой силой:

– Этот пусть живет! Похож на доллар!

Другим картинам повезло меньше…