Текст книги "Вождение за нос"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Моя жертва буквально застыла передо мной, словно скульптура инков, высеченная из камня.

– Ну же, господин Самохин…

Стоявший рядом француз о чем-то его спрашивал с интонацией недоумения, заметно сквозившей в голосе.

Самохин растерялся:

– Я, право, не знаю, в чем провинился и чем вызван интерес частного детектива к моей скромной персоне, но…

Испытывать мое терпение и дальше не было никакого смысла. Нервозности, пережитой сегодня, мне хватит на несколько дней вперед, так что я совершенно спокойно разорвала оберточную бумагу и…

Такого разочарования я не испытывала с самого детства, а теперь была готова слопать свой паспорт на глазах у всей публики, еще не покинувшей залитый ярким светом вестибюль.

В свертке находилась стопка икон, всего три штуки, аккуратно переложенные чем-то мягким, но держащим форму.

– Мне нужно с вами поговорить. Это дело не терпит отлагательств, поверьте, – сказала я Самохину и, протянув ему иконы, отошла в сторону.

Я подумывала, что в это время все взгляды прикованы к нам, но ошибалась. Видимо, этих хорошо одетых людей интересовали исключительно безделушки прошлых столетий, а вовсе не то, что происходило здесь и сейчас.

Игорь заканчивал разговор с иностранцем, и оба опасливо поглядывали в мою сторону. Да уж, выглядела я, наверное, на редкость по-дурацки. В такой неловкой ситуации я, кажется, никогда не оказывалась.

– Думаю, вам стоит объяснить, чем было вызвано столь резкое вмешательство в конфиденциальный разговор, и будь вы хоть трижды частным детективом, это еще не дает вам прав… – начал Самохин, подойдя наконец ко мне.

– Я все понимаю и приношу вам искренние извинения, – попыталась я наладить отношения. – Но, поверьте, у меня на самом деле были причины нарушить вашу встречу. Меня наняли, чтобы найти статуэтку Мары. Вам, наверное, известно о ней? – Я смотрела на реакцию Самохина. Его лицо не выражало ничего и было абсолютно спокойным. – Так вот, эта в высшей степени раритетная вещь пропала из дома вашего будущего тестя. Вернее, ее заменили копией. Кроме того, в тот день, когда это произошло, Гробовский был убит. Вы являетесь одним из подозреваемых. На перчатке, которую вы потеряли в его комнате, обнаружилось лекарство, вызвавшее смерть Витольда Модестовича. Алиби на это время у вас, господин Самохин, нет. И неизвестный, который сопровождал…

– Я могу все объяснить. То, что вы сейчас мне рассказали, просто чудовищно. И я не могу иметь к этому никакого отношения.

– Я бы не стала так утверждать… Супруга Гробовского рассказала о том, что вы скорее всего вымогали у ее мужа деньги. Она видела, как он достал их из шкатулки, а потом отдал вам…

Игорь поднял руки:

– Подождите! Послушайте, а нам обязательно разговаривать именно здесь? По-моему, обсуждаемые вещи настолько серьезны, что… Я предлагаю поехать ко мне в гостиницу, если вы, конечно, не боитесь, что я могу причинить вам какой-то вред.

– Я вполне могу постоять за себя! – резко ответила я. Еще не хватало, чтобы меня кто-то запугивал.

Когда мы вышли из здания, Самохин поймал такси, открыл передо мной дверцу, а потом, когда я села, закрыл. Со стороны это, наверное, смотрелось просто чудесно – галантный мужчина провожает с аукциона свою спутницу. Но на деле все обстояло с точностью до наоборот.

Александр Петрович ошибся – на сей раз его сын остановился в небольшом частном пансионе, а не в большой гостинице, как делал это обычно. Мы поднялись на второй этаж, Самохин открыл дверь ключом, сдавать который не было необходимости.

– Вы хотите осмотреть мои вещи, очевидно? – обратился он ко мне. – Так ведь поступают все частные детективы?

– Совершенно правы. С вашего позволения я проделаю это немедленно, – откликнулась я на его предложение.

Небольшой кожаный чемодан – вот и все, что было у Самохина с собой. По крайней мере, это касалось того, что обнаружилось в номере. Ему бы никто не воспрепятствовал, оставь он что-нибудь в камере хранения в том же пансионе.

– Татьяна, я понимаю, что вы можете не поверить мне, но другого выхода, кроме как все начистоту рассказать вам, я не вижу. Я антиквар, как и мой будущий и одновременно бывший тесть. Все еще не могу привыкнуть к тому, что Витольда Модестовича уже нет в живых. Хотя, должен заметить, человеком он был отвратительным. Слава богу, его дочери ни одно из его отвратительных качеств не передалось.

Я внимательно слушала, сидя на краешке кровати у раскрытого, словно книга, чемодана.

– Хотите кофе или выпить? – предложил Игорь. Я отрицательно кивнула, хотя была голодна, как стая волков. Он продолжал: – Так вот, я часто обращался к нему, он выступал посредником при покупке некоторых вещиц. В основном мои интересы связаны с иконами. А Гробовский был отличным реставратором. Но когда он выполнял кое-какую работу, за деньги, естественно, он всегда пытался заменить вещь. Я старался не портить с ним отношения из-за предстоящей свадьбы, но последний случай просто переполнил чашу моего терпения. Я отдавал ему на реставрацию те три иконы, передачу которых вы чуть не испортили сегодня. Так вот, они инкрустированы довольно редкими самоцветами, а сама работа заключалась в обновлении краски, чтобы образа приобрели, скажем так, более товарный вид. Для этого используются специальные краски и довольно сложная техника. Витольд Модестович взялся за работу и выполнил ее довольно хорошо, но самое главное – уложился в необходимые сроки. Однако, когда отдавал иконы мне, не сказал, что заменил камешки на стекляшки. Стоимость икон резко упала. Я, разумеется, не подозревал об этом. Просто не думал, что Гробовский так низко поступит. Хотя он практически всегда заменял что-то для собственной выгоды. Когда я узнал о подмене, то буквально вышел из себя и потребовал вернуть самоцветы. Будущий тесть отказался это сделать, сославшись на то, что у меня галлюцинации. Тогда я отнес иконы на экспертизу и взял с собой приятеля, который работает в прокуратуре. Мы получили заключение и вместе с ним пошли к Витольду Модестовичу. Тот снова все отрицал, но, когда увидел удостоверение полковника милиции, перепугался. Я видел, как ему стало нехорошо. Пригрозив судом, я добился того, чтобы он сознался. Конечно, это было тяжело, но самой тяжелой оказалась моя участь – оказывается, он уже продал камни. И мне пришлось выяснять, кому, а потом перекупать их. Но деньги на это мне дал все же Гробовский взамен того, что я не буду заводить на него дела. Еле-еле успел вернуть иконам прежний вид. А Инге ничего не сказал – зачем ее расстраивать?

Рассказ Самохина, судя по всему, подошел к концу. Неизвестный оказался очень даже известным, в том числе и мне, полковником милиции, которого подозревать в подмене статуэтки было просто нелепо. Итак, сразу двое подозреваемых испарились. Я осталась с оборванной нитью, неудачной комбинацией, на которую было поставлено слишком много. Неужели ради всего этого я летала в Москву? Такого количества бесполезных действий мне, наверное, никогда не приходилось совершать. Настроение было отвратительным.

– Игорь, а как вы думаете, кто мог заменить статуэтку? – спросила я, в принципе, не надеясь, что его ответ прояснит для меня хоть что-то.

– Представить себе не могу. Но знаю точно – Витольд Модестович действительно возил фотографировать Мару для каталога. Вообще, каталоги в Тарасове выпускает группа людей, которые хорошо знакомы друг с другом, так что, приложив определенные усилия, вы сможете их найти. Уж если меня в Москве отыскали, то я даже не знаю, есть ли для вас что-то невозможное…

Я попрощалась с ним у входа в пансион, где он поймал мне такси, и поехала в «Олимпик». Все, чего я сейчас хотела, так это вернуться в Тарасов как можно скорее. Тогда у меня будет возможность продолжить расследование. На аукционе Мара не появилась, значит, была надежда на то, что из города ее не вывезли.

Оставалось еще двое подозреваемых – курьер и помощник. И это, словно заноза, засело в моей голове, я никак не могла отвлечься от мысли о них. Надо будет просмотреть все записи. Начну с курьера. Прежде всего надо проверить, действительно ли его посылали к Гробовскому из лавки. Может быть, он явился с определенной целью, а про лавку наплел всякую чушь, в которую легко поверила потрясенная смертью мужа Элеонора Наумовна.

Засветились огни «Олимпик Плаза». Таксист остановился у подъезда, я вышла и, как в тумане, поглощенная мыслями о предстоящих действиях, направилась в холл, совершенно не замечая Стрелецкого, вальяжно расположившегося на диване.

– Что, уже не принято желать доброго вечера? – поинтересовался он.

Вздрогнув от неожиданности, я не сразу ответила.

– Извините, но я не смог появиться на Маяковского, как мы договаривались…

– Ничего. Я завтра же возвращаюсь в Тарасов. А если успею сделать это сегодня, то буду крайне благодарна вам за заказанный билет.

– Все закончилось так быстро? – все еще не понимал Артем, следуя за мной к лифту.

– Да, но я так устала, что не в силах все объяснять сейчас. Моя признательность не будет иметь границ, если вы постучите ко мне за сорок минут до выезда в аэропорт, чтобы я смогла собрать вещи.

– Хорошо. Я сейчас позвоню в стол заказов авиадиспетчерской.

Как только я добралась до номера и до кровати в нем, усталость завладела буквально каждой клеточкой моего тела, и я помимо своей воли провалилась в тяжелый липкий сон.

Как мы добирались до аэропорта, я помню очень смутно, потому что спала и в такси по дороге, и умудрялась дремать во время регистрации, не говоря уже о самом полете. Зато, проснувшись при приземлении, я почувствовала себя великолепно, ощутив способность свернуть горы, осушить моря и совершить прочие великие, хотя и не приносящие пользы человечеству подвиги.

Но вместо всего этого мне предстоял отчет перед Архиповым, очередной поход в «Лавку древностей» и новые попытки застать дома помощника Данилу, который походил на неуловимого мстителя.

Глава 4

Наспех позавтракав, я села в машину, собираясь ехать на квартиру к Даниле, уповая на то, чтобы господь уже отправил болтливую его квартирную хозяйку Нину Сергеевну продавать мороженое и пельмени. Очередной длительный разговор с ней я просто не выдержу.

Но моим страхам не дано было оправдаться – никого не оказалось дома. Зато ту самую красноволосую девицу, о которой меня предупреждала хозяйка, я все же увидела. Она с завидным упорством жала на кнопку звонка квартиры, когда к ней подошла и я.

– А вы не знаете, когда можно застать Данилу? – поинтересовалась я у красноволосой.

– Нет, а вы кто?

– Возможный клиент. – Ответ был несколько туманным, но другого девица, по моему мнению, не заслуживала.

Мне предстояло вернуться в центр, а именно в «Лавку древностей», и узнать насчет того самого курьера Гоши, который успел засветиться в квартире Гробовского на следующий день после его смерти. В виде отягчающего момента выступала большая сумка, принесенная им с собой, и слишком подозрительное стечение обстоятельств. Не может быть, чтобы из лавки позвонили минута в минуту, когда Гоша стоял на пороге кабинета.

Я родилась не вчера, а в детективной практике одно из главных качеств – не лениться и проверять все, что кажется подозрительным. Разумеется, на этой почве вполне возможно и развитие шизофрении. Но знаете ли, это уже издержки профессии, о которых я подумаю лет этак после шестидесяти.

Черное кресло возникло передо мной, словно айсберг перед «Титаником». Я понятия не имела, что сказать хозяину лавки, чтобы тот перестал мне его навязывать. А может, лучше купить уникальное кресло, чтобы антиквар успокоился? Поставлю его в доставшуюся мне по наследству бабушкину квартиру, которая у меня являлась конспиративной. А Архипову предъявлю счет, ссылаясь на то, что покупка была необходимой.

– Вы все-таки решились на приобретение этого потрясающего экспоната. Я рад, я не сомневался! – закудахтал-таки антиквар, едва я вошла в магазин. – Лавка организует бесплатную срочную доставку по любому адресу в любой район города и даже пригорода.

– Интересно, почему у лавки с такими потрясающими условиями доставки наблюдается так мало клиентов? – спросила я, решив для себя, что нападение – лучший способ защиты. И совершенно напрасно это сделала – Орест Николаевич моментально обиделся.

– Я никогда и никому ничего не навязываю, а покупателей у нас вполне достаточно. В том числе и на это кресло. Я хотел сделать вам приятное, потому что чувствовал – этот предмет, который станет гордостью любого дома или квартиры, словно повторяет вас. Оно загадочное, обладает редким характером…

– Большое спасибо. Я подумаю, стоит ли его покупать. Честно говоря, я действительно потихоньку к нему привыкаю. Может быть, через некоторое время… В рассрочку… К тому же вы не назвали его цены.

– Для вас оно практически ничего не будет стоить!

Дурной признак, когда мне не называют конкретную цену. Значит, она либо слишком высока, либо меня хотят в чем-то использовать. Ни первое, ни тем более второе мне не нравилось.

– Орест Николаевич, я на самом деле пришла к вам за помощью. – Я опустила глаза, чтобы создать видимость того, что раскаиваюсь. Действительно, не стоило быть с ним такой резкой. Недаром говорят – не надо плевать в колодец, возможно, из него потом придется напиться.

– Неужели? – притворно удивился он. – Опять кого-нибудь разыскиваем? Дорожка к Гробовскому? Сейчас топтать ее уже поздно, милая барышня. Витольд Модестович скончался, если вы об этом еще не слышали. Вчера уж похоронили его… Опоздали вы немножко.

– Я знаю, – ответила я. – Но вы тоже не все вовремя делаете.

Тут я решила пойти на хитрость, заставив антиквара самого рассказать то, что мне требовалось. В любом случае прямые вопросы вызовут столько подозрений, что шуму наверняка не оберешься. Сделав небольшую паузу, я заговорила:

– Когда вы прислали курьера Гошу с красками и позвонили проверить, был ли доставлен заказ, Гробовский уже умер…

– Какой заказ? – не понял Орест Николаевич.

– Самый обыкновенный. Супруга Гробовского сказала, что вы прислали курьера с красками, а потом позвонили узнать, как работает доставка.

Сказала я все это как бы вскользь, будто информация не была для меня жизненно важной. Кресло, притягивавшее мое внимание, словно магнит, сыграло сейчас на руку, потому как внимание антиквара легче всего было отвлечь именно им. Я снова погладила обивку и произнесла задумчиво:

– И все-таки вы правы! Чудный предмет! Пожалуй, я пересмотрю меблировку своей комнаты и решусь на приобретение этой прелести.

Старикан-антиквар, казалось, даже не слышал того, о чем я говорила, стараясь переварить известие о Гоше. Он растерянно хлопал ресницами, непонимающе тараща на меня темно-карие глаза.

– Вы не думали, что это станет кому-либо известно? – спросила я напрямик.

– Н-нет, нет… Просто я не посылал никуда Гошу ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду. Парнишка вообще пропал, не приходит в лавку. Я уж подумал, не приболел ли. Собирался звонить ему.

Предлагать свою помощь в качестве сестры-сиделки я не стала. Меня бы неправильно поняли, а вот выяснить адрес загадочного курьера ох как хотелось. У меня складывалось ощущение, что Гробовский словно специально, окружал себя подозрительными людьми. То ли от глупости, то ли от непреодолимого желания ходить по краю пропасти.

– Вы хотели что-то присмотреть для себя или просто наслаждаетесь видом таких прекрасных вещей? – поинтересовался Орест Николаевич. Я видела, что он торопится.

– Если вы не против, я бы посмотрела вон те репродукции. Скоро идти на юбилей, а в нашем круге не принято дарить банальные подарки…

– Да, конечно. Вы посмотрите, а я отлучусь на минуту… – С этими словами антиквар бросился за темно-бордовую портьеру, словно там, где-то в глубине здания, был пожар.

Довольно улыбнувшись, я стала разглядывать потемневшие репродукции древнего Тарасова, когда на нынешней Музейной площади еще не было собора, берег Волги хорошо просматривался и ни одного белоснежного теплохода не стояло у пристани. Выполненные в нежной технике пастели, картинки надолго запоминались, оставляя ощущение причастности к великой истории города.

Но лирика лирикой, а меня сюда привела суровая действительность, в которой пропала бронзовая статуэтка Мары, стоившая немалые деньги даже для серьезных бизнесменов. Загадочная богиня… Интересно, каково было ее предназначение?

Забыв обо всем, что не относилось на данный момент к моему расследованию, я достала из сумочки сотовый и с расстроенным выражением на лице готовилась исполнить очередную роль, когда в зале снова появился антиквар.

– Ну что? – спросил он довольно ровным голосом, хотя беспокойство в нем все же было, едва уловимое.

– Вот эта действительно прекрасна. Думаю, она могла бы солировать в небольшой гостиной, даже несмотря на размер. Тут есть на что посмотреть. Мне кажется, что впечатление от картины зависит исключительно от того, в каком настроении на нее смотреть, – глубокомысленно изрекла я, продолжая вертеть в руках трубку сотового.

– Вы правы. Пусть наша недавняя размолвка останется в прошлом. Я рад, что вы посетили мою лавку. Не каждый день встречаешь настоящих знатоков и почитателей искусства. Не люблю этих новомодных течений – кубизм, экспрессионизм всякий. Так, мазня одна.

Я кивком согласилась, демонстративно продолжая мучить телефон.

– Что-то случилось? – нотки заинтересованного участия слышались в голосе Ореста Николаевича. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Шумно выдохнув, для закрепления успеха я развела руками:

– Не могу понять, что с ним случилось? Может, батарейка села или еще что? Я не очень-то разбираюсь во всей этой технике. Позвонить очень нужно: я задерживаюсь, а человек будет томиться в ожидании. Попробовать, что ли, с телефона-автомата? – Сделав пару шагов по направлению к двери, я не сомневалась, что сейчас антиквар припустит за мной следом и предложит воспользоваться аппаратом в его подсобном помещении.

Так оно и произошло. Во мне живет великая актриса. И если бы не практика частного детектива, врожденный дар так бы и пропал, никем не оцененный.

– Танечка, вы можете позвонить отсюда, – заговорил старый антиквар. – У меня в кабинете нет ни городского уличного шума, ни докучающих прохожих, ни других желающих позвонить.

Расплывшись в самой широкой благодарной улыбке, я проследовала за обведенным вокруг пальца хозяином лавки, чувствуя себя стервой и профессионалом своего дела одновременно.

Дождавшись, когда он выйдет в зал к покупателям, я нажала на кнопку повтора телефонного номера. На темной панели замигали красные цифры, и я привычно запомнила их комбинацию в телефонном номере курьера Гоши. В том, что антиквар звонил сейчас именно ему, я ни капли не сомневалась.

Потом, набрав рабочий номер Кирьянова и подождав, когда он, наконец, ответит, я торопливо проговорила:

– Киря, привет, я снова в городе. Срочно нужна твоя помощь. У вас в компьютере ведь стоит программа определения адресов по номеру телефона? Тогда запомни, я продиктую: 69-99-23. Посмотри прямо сейчас… Ну пожалуйста!

Сегодня Киря, судя по всему, был в прекрасном настроении. Пообещав ему встретиться, как только появится хотя бы полчаса свободного времени, я записала адрес, который он тут же нашел, и вышла.

– Вы так мне помогли, Орест Николаевич! Огромное вам спасибо. Насчет картины я решу в самое ближайшее время.

– О ней не беспокойтесь, может повисеть специально для вас хоть месяц, хоть два. А вот с креслом уж определитесь. На него все заглядываются. Я-то вижу и все замечаю…

– Конечно!

Я вышла на улицу и побежала к машине. Сердце колотилось и бухало так, словно выбивали огромный ковер. Если бы у меня была возможность посмотреться в зеркало, то наверняка я бы увидела, как пыль летит из ушей. Шучу.

Наверное, еще не успев сесть на сиденье своего авто, я повернула ключ зажигания и, взвизгнув шинами, понеслась в Волжский район. Курьер жил в новом районе – «Юбилейном», открытом всем ветрам. Но тем не менее жилье там стоило весьма не дешево. Закрадывались сомнения – откуда у курьера столько денег? Или квартира принадлежит богатеньким родителям, а он занимает общую с ними жилплощадь? Все это пока оставалось невыясненным, но ждать оставалось недолго.

«Юбилейный», пожалуй, одна из самых высоких точек Тарасова, и отличительной особенностью его являются постоянные туманы вокруг. Если весной или осенью вам приспичит рано утром выехать оттуда, то дорога покажется такой же легкой, как если бы она проходила сквозь стакан молока.

Ничего не видно, только фары встречных машин, словно желтые глаза призраков, внезапно появляются словно из ниоткуда.

После одиннадцати часов молоко обычно скатывается с Соколовой горы и окутывает в белый саван Парк Победы. Места боевой славы засыпают, и старым танкам, и проржавевшим пушкам снятся летящие снаряды, окопы, минные поля.

Вожу я машину хорошо, может, поэтому и разозлилась сейчас, когда передо мной вдруг вклинилась дамочка на иномарке, из тех, которые в зеркале заднего обзора видят только свою прическу. Сигналить этой курице было совершенно бесполезно и даже опасно. Подобные шоферши, едва услышат сигнал, сразу вжимают педаль тормоза в пол и начинают вопить. Не раз столкнувшись на дороге с подобным, я поняла, откуда появился миф, что женщина за рулем страшнее обезьяны с гранатой.

Я подъехала к длинному дому, стоявшему полукругом. Вышла из машины, осмотрелась. Времени еще не так уж много. Будем надеяться, что антиквар не спугнул своего незадачливого курьера, который каким-то образом причастен к подмене статуэток. В доме не меньше шестнадцати подъездов. Интересно, в каком из них четыреста восьмая квартира? Начнем поиск, пожалуй, с десятого, решила я.

– Кого нужно? – тотчас остановила меня охрана в виде бабульки в васильковом платке. Быстрые ее глазки начали осматривать меня с головы до ног.

– Ищу четыреста восьмую квартиру, может быть, вы скажете, в каком…

– Больно надо всяким шатающимся тут дорогу показывать. Не семафор, между прочим.

Не ожидала я, что бабка окажется столь нахальной. Делать нечего, таких старушенций нужно учить, и чем раньше, тем лучше. А то они всем на свете настроение за одно утро успеют испортить, а потом пойдут внукам манку с комками варить. И я вся аж сморщилась от воспоминания комков в манной каше. Наверное, противнее может быть только пенка на горячем молоке. Ни слова не говоря, я достала из сумочки удостоверение и протянула его бабке в раскрытом виде. Эффект произвело оно моментальный. Грубиянка облизнула губы, разгладила полы плаща и виновато улыбнулась:

– Прости, милая, не признала. А ты что ж, новым участковым будешь?

– Ага, и вы первая, кого я в этом районе учту.

Бабка потеряла на время дар речи, а руки ее безвольно опустились. Но потом она спохватилась и бодро отрапортовала:

– Четыреста восьмая в двенадцатом подъезде на девятом этаже. А Гошка еще никуда не успел…

– Спасибо, – церемонно сказала я.

Значит, Гоша был еще дома. Самое главное, чтобы зверь был в лесу, а поймать его – дело техники, которая у меня на высоте.

Словно охотник, идущий по следам, я втягивала носом воздух, ощущая почти первобытные инстинкты. Еще одна ниточка в расследовании. Первая – оборвалась, за вторую – держу. Если понадобится третья, значит, на крючке очень крупная рыба или редкий зверь. В любом случае, такая охота только раззадоривает и не дает закиснуть нервной системе.

Мерно шуршащий тросами лифт без приключений доставил меня на девятый этаж. Направо и прямо – нужная мне квартира. Я замерла и прислушалась. Жилище несомненно было обитаемым – работало радио или магнитофон, кто-то кричал в телефонную трубку. Я отошла от глазка и нажала кнопку звонка.

– Кто там? – спросил голос за дверью, который секунду назад разорялся по телефону.

Представив себя удачливым шерифом одного из западных фильмов, я загадочно произнесла:

– Доставка пиццы.

– Какой? – Голос за дверью однозначно не понимал, то ли это розыгрыш, то ли еще что-то.

– Гоша, открывай! – Я теряла терпение, как и моя добыча.

– Юлька, ты, что ли, чудишь?

– Я! – созналась я за какую-то совершенно неведомую мне Юльку. Но, думаю, что она меня простит.

Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Молодой человек стоял с одной намыленной пеной для бритья щекой, держа в руке мобильный. Забрызганные водой джинсы и татуировка во все предплечье составляли весь его утренний туалет. Ничего, решила я, перешагивая порог квартиры.

Наверное, с Юлькой у меня был схож только голос, потому что Гоша очень смутился, не признав во мне ни одну из своих знакомых.

– Ничего, ничего, можешь не напрягать память. Ты меня не знаешь, но сейчас мы познакомимся, и все встанет на свои места.

Парень шумно икнул, то ли с перепугу, то ли от неожиданности, но меня эта реакция, откровенно говоря, рассмешила.

– Итак, тебя зовут Георгий… – Я сделала многозначительную паузу, чтобы он смог назвать свою фамилию.

– Груздев. А чего я сделал?..

– Меня зовут Татьяна Иванова. А с тем, что ты сделал, мы сейчас разберемся. И не советую тебе даже на умывание отвлекаться. Чем раньше мы начнем, тем раньше закончим. Мне вообще нравится полюбовно расходиться. Так что имей это в виду.

Парень стоял совершенно ошарашенный. В душе я его понимала, но на деле у меня, возможно, из-за него появятся проблемы в расследовании, а деньги мне платят не только «суточные». Главным образом – за результат.

– Мне нужно твое признание, – абсолютно серьезно глядя ему в глаза, начала я. – Речь идет о статуэтке Мары, которую ты подменил в квартире Гробовского на следующий день после его смерти.

Гоша побледнел. И не просто побледнел – стал белым как полотно. Казалось, что кровь совсем отхлынула от его лица. Губы мелко задрожали. Я отдавала себе отчет, что начать придется с явного блефа, потому как доказательств у меня нет, а на одних предположениях обвинение построить крайне сложно. Но госпожа Удача сегодня была на моей стороне, и я спешила этим воспользоваться.

– Дело в том, что буквально перед своей смертью Витольд Модестович продал статуэтку. То, что она является подлинной, засвидетельствовал эксперт. На следующий день, после кончины Гробовского, этот эксперт вместе с покупателем пришли за Марой… И вот незадача – оказалось, что ее заменили на плохо сделанную копию.

Пена стекала с лица курьера, и выглядел он весьма неважно. На какую-то секунду я подумала, что он вполне может совершить попытку к бегству или попробует как-то нейтрализовать меня, а пистолет я оставила в бардачке машины. Глупо. Очень глупо.

– Теперь еще одна малость, – продолжала я давить на него. – Выяснилось, что Гробовский скончался не собственной смертью, ему помогли это сделать. Отравили. При желании я могу повесить это нехорошее дело на тебя. И в суде никто ничего не сможет доказать.

Теперь для театральности нужно было лениво зевнуть, что я и сделала, пройдя в комнату. Она оказалась довольно светлой и просторной. Хорошая мебель, аудиосистема, аквариум. Правда, некоторый беспорядок портил впечатление, но не настолько, чтобы тут же развернуться и уйти.

– Я ничего не делал! – полупрошептал-полупрошипел Гоша. – Ничего не делал!

– Да? А ну-ка разберемся. Факт – ты знал, что у Гробовского находится Мара, потому что был у него за несколько дней до смерти. И скорее всего под сомнительным предлогом. Факт – статуэтка, я имею в виду – подлинная статуэтка, исчезла после твоего посещения дома. Факт – из «Лавки древностей» с красками в дом убитого тебя никто не посылал. Факт – звонок по телефону был запланирован и разыгран, потому что Орест Николаевич его отрицает. Итак, я всего-навсего поставила тебя перед фактами.

Мне казалось, что дальше бледнеть просто некуда, но курьер доказывал совершенно обратное. Я подумала, что еще немного, и ему придется вызывать «Скорую помощь». А ведь как славно все начиналось, я почти «расколола» его!

Допустить обморочное состояние у подозреваемого ни в коем случае нельзя. Так что, решив сбавить обороты, я начала успокаивающую терапию.

– Все не так страшно, как кажется. В конце концов, у тебя есть неплохой шанс все исправить. Собственно, за этим я и пришла. Что тебе полагается за подмену? Лет шесть или семь, – я сама ответила на вопрос, предвосхищая раздумья Гоши. – Для молодого парня не слишком много. Но если я постараюсь и суд добавит тебе за предумышленное убийство Гробовского, а оно, несомненно, таким и было, то сам подумай… Раньше чем через двадцать, а то и через двадцать пять лет ты к маминым пирожкам не вернешься.

– Я никого не убивал… – тупо продолжал шептать парень.

– Да? Докажи.

– Не убивал я его!

– Скажу тебе как юрист – ни один адвокат не возьмется за твое дело. Только репутацию себе портить, а это же никому не нужно. Зато сейчас у тебя есть возможность помочь самому себе. Если статуэтка возвращается – как, уже не важно: ты ее находишь или говоришь, где найти, – то мой клиент не обращается в суд, это я тебе обещаю. Про Гробовского мы тоже постараемся забыть.

Георгий хлопал глазами, как наивный младенец, будто это не он несколько дней назад украл статуэтку стоимостью в несколько тысяч долларов. На благородного разбойника он явно не тянул, так что причин для жалости у меня не было.

– Что я должен делать? – наконец спросил курьер, в достаточной мере овладев наконец собой.

– Вот и молодец. Этого-то я и ждала от тебя с самого начала. Сейчас ты мне все подробно расскажешь: как, зачем, по чьему наущению подменил статуэтку и куда она потом делась. Времени у тебя немного. И имей в виду: если статуэтка не найдется, мне все-таки придется пойти в суд и представить все материалы по этому делу, которые я успела собрать.

Гоша облизнулся, съехал по стене, к которой прислонился, на пол, как будто был пьян и ноги его не держали.

– Я не знаю, вы можете не успеть.

– Значит, поторопись. Это не только в моих, а в первую очередь в твоих интересах.

– Меня наняли, я не сам все это придумал. Понимаете, просто от таких денег никто не отказывается… За пять минут работы – пятьсот баксов… Ну, сами понимаете! Конечно, я боялся, но он мне сказал… – Курьер заикался так, словно только что научился говорить. Мысли опережали слова, что подтверждало не слишком высокий уровень интеллекта парнишки.

– Гоша, не торопись и называй имена. Так будет проще и быстрее. Итак, кто тебя нанял и предложил деньги?

– Ожерельев. Только не выдавайте меня, пожалуйста!

– Кто такой Ожерельев? Его имя, отчество, все координаты, которые у тебя имеются.

– Леопольд Вольдемарович. Ничего про него не знаю. Он работал всегда с иностранцами и занимался вывозом краденых вещей. Его многие антиквары знают, но не выдаст никто, потому что если кому-то понадобятся деньги, только он сможет выгодно за бугром что-то продать.