Текст книги "Млечный путь"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 3

Утро не принесло никаких погодных перемен. Едва взглянув в окно, я зажмурилась от яркого солнца, бьющего мне в лицо. И сразу же подумала о том, что теперь наслаждаться уютной прохладой мне не придется: сейчас предстоит ехать к Веронике Вересаевой. Как раз с утра пораньше, раз уж она такой неисправимый жаворонок!

Однако перед выходом из дома я все же достала свои двенадцатигранные кости и рассыпала их на подушке.

1+36+17 – В здании человеческого счастья любовь образует купол, а дружба возводит стены.

Да уж… Конечно, очень интересное философское наблюдение, но как оно может мне помочь в работе? А кости зря ничего не говорят. То ли от жары у меня мозги плавятся, то ли кости стали изощреннее, то ли старею…

Последнюю версию я сразу же отмела за ее несостоятельностью, решительно убрала кости обратно в мешок и зашагала к двери. Все философские загадки я оставлю на потом, а пока что буду следовать намеченному плану.

Перетурин, который обещал показать мне дом Вероники и заодно узнать, чем закончится мой разговор с ней, уже ждал меня внизу. Родион Евгеньевич по-прежнему был бодр, свеж и очень энергичен. Он протянул мне несколько фотографий, на которых я сразу же узнала Вячеслава Колесникова. Видимо, он был достаточно фотогеничен, поскольку на снимках практически не отличался от «живого» изображения на пленке.

Дом, в котором проживала невеста Вячеслава Колесникова, представлял собой новую кирпичную девятиэтажку с резными красными башенками и фигурными балконами. Квартиры здесь все были улучшенной планировки и стоили достаточно дорого.

«Должно быть, в стоматологической клинике «ДЕНТА-ОПТИМА» сотрудникам хорошо платят, – отметила про себя я, сидя в машине, и невольно задумалась над своими предположениями. – Или тут присутствуют вложения со стороны Вероники? А кто она у нас, кстати? Я ведь еще не выяснила, где она работает. Да и работает ли вообще?!»

В это время, словно подтверждая мои мысли, Перетурин заметил:

– Дом-то видите какой? Элитный. Значит, деньги у Вячеслава были. Неужели он стал бы еще и воровать? К тому же так открыто, да еще и у своего непосредственного начальника? Поганить ложку, из которой он ест, фигурально выражаясь! Ну, даже если предположить, что он был кому-то должен! Он бы сам попросил у Россошанского или, на худой конец, у меня…

Я чуть кивнула, давая понять, что взяла это все на заметку.

– Да бросьте вы, Татьяна, думать об этой версии! – не успокаивался Перетурин. – Не стоит она того. Я уверен, что Вячеслав так не поступил бы!

– Кстати, Родион, а все-таки вы Вячеслава знаете хорошо. Я не знаю его вовсе. Расскажите о нем как о человеке, – попросила я. – Давайте остановимся вот здесь, – я указала на ближайший сквер, из которого хорошо был виден подъезд, в котором находилась квартира Колесникова.

Родион, пожав плечами, вышел из машины и молча двинулся в указанном направлении. Остановившись, мы купили по большому стакану кваса и пошли к тенистой аллейке. Расположившись на скамейке, я с наслаждением отхлебнула холодный напиток, и Перетурин начал с риторического вопроса:

– Вячеслав не идеален, конечно, но разве есть идеальные люди?

– Я все же относительно возможности… – вставила я, но Перетурин продолжал:

– Я понимаю, понимаю ход ваших мыслей. И все-таки… Вячеслав никогда бы так не поступил. Во-первых, он не кидал ни друзей, ни партнеров просто так, повинуясь какому-то внезапному импульсу. К тому же, вы поймите, у него на носу была свадьба! Стал бы он выкидывать какие-то фортели! Да к тому же, чтобы подставить Россошанского, человека, с которым он работал и от которого не собирался уходить! Да нет, все это смешно! Во-вторых, Вячеслав не был авантюристом. Никогда не был!

– А вы не в курсе, с кем Вячеслав общался помимо сослуживцев? Кому он мог быть должен?

Родион тяжело вздохнул.

– Понимаете, я не очень часто с ним встречался в последнее время. Единственное, что я могу сказать, – ни с каким криминалом он связываться бы не стал. Вы ведь думаете, что он был кому-то должен, а тот настолько крут, что не отдать ему было нельзя… Но зачем ему деньги? На свадьбу? Он и так в состоянии был справить приличную свадьбу. Подарки? Но Вероника не производит впечатление женщины, которой постоянно требуются бриллианты от «Картье» и новые личные «Мерседесы». Нет, все это очень странно. Кому он мог быть должен и почему?

Перетурин мелко закивал. Он нервничал, это было очень заметно. Сейчас он не мог объяснить случившееся. Версия о том, что Вячеслав по каким-то причинам сам мог оказаться виноватым в собственном исчезновении или даже смерти, не укладывалась в голове Родиона.

– Значит, «дом – работа» получается? – невесело усмехнулась я. – И за пределы этих двух мест жизнь Вячеслава Колесникова практически не распространялась?

Перетурин не ответил. Он просто не знал. А это означало, что мне придется самой докапываться до всего. И в этом не было ничего удивительного – это ведь моя работа, и выполнять ее мне чаще всего приходится в одиночестве. Редко выпадали такие дела, когда у меня появлялся помощник типа Родиона. Да и в этом случае главная забота и решающая версия были на моей ответственности. Случалось, правда, обращаться за помощью в милицию – к полковнику Кирьянову, к Мельникову или Гарику Папазяну. Но… И Перетурин, и Россошанский были против того, чтобы вмешивать в дело милицию. Мнение Россошанского в случае чего можно было и проигнорировать, но Перетурин был моим клиентом, и я должна была учитывать его пожелания. Да и помочь мне в милиции ничем не могли: никто к ним не обращался, и дела об исчезновении Вячеслава Колесникова даже не существует официально. Вот если… Вот если будет найден его труп, тогда деваться будет некуда: «Дело» заведут, не спрашивая на то согласия ни Перетурина, ни Россошанского, ни кого бы то ни было еще. Но трупа не было, и я все-таки от души надеялась, что и не будет.

Версий сейчас могло быть очень много, в том числе и таких, которые никак не может оправдать и принять Перетурин, потому что Вячеслав ему был другом. Но для меня возможными были пока что любые варианты, в том числе и не соответствующие общественным представлениям о Вячеславе как о личности.

– Скажите, Вероника работает? – спросила я Перетурина.

– Что? – не понял тот. – А… Кажется, нет. Или… Не помню, вроде бы она работала где-то в турфирме. Но вообще у нее, кажется, обеспеченные родители. Да вы лучше у нее спросите, где она работает. А разве это важно?

– Не знаю. Ладно, я пойду. И пойду одна, – сказала я. – Вы говорили ей что-нибудь обо мне?

Родион отрицательно покачал головой.

– Нет, не говорил. Она позвонила мне сразу после того, как я поговорил с Ксенией. Вероника сказала просто, что несколько переживает из-за того, что Вячеслав ей не позвонил и что его номер недоступен. Но она еще не в курсе, что дело может быть серьезным. Гораздо сильнее напугана Ксения, но она обратилась ко мне в расчете на то, что я сам займусь этим делом. А… Я позвонил вам. И уже потом сообщил Ксении об этом. Она не возражала.

– Хорошо. Это хорошо, – произнесла я. – Лучше, если Вероника будет знать как можно меньше. А Ксения обратилась к вам, потому что не хотела впутывать сюда милицию?

– Милиция сама бы не впуталась, – махнул рукой Перетурин. – Труп не обнаружен, а пропажа человека… Если бы они и стали этим заниматься, то так, спустя рукава. Или если бы им заплатили. А ваш план… – Родион нахмурился. – Не нравится мне это. Вероника – девушка прямая и бесхитростная, она не любит, когда что-то делают за ее спиной. Я рискую лишиться ее расположения.

– Если все выяснится и мы вернем ей жениха или – в крайнем случае – только его доброе имя, думаю, что, как человек здравомыслящий, она будет нам только благодарна, – постаралась успокоить его я и продолжила: – Как вы думаете, кем мне лучше представиться? Так, чтобы она ничего не заподозрила в случае, если она в сговоре с Колесниковым, и одновременно так, чтобы она не ударилась в панику раньше времени, если она ничего не знает?

Родион молчал.

– Она могла позвонить вам просто для отвода глаз, – продолжила я. – Чтобы на нее уж точно никто не подумал.

Перетурин продолжал отмалчиваться, и я, допив свой квас, выбросила стакан в урну, а потом поднялась со скамейки.

– Ладно, ждите меня в машине. Я постараюсь управиться с разговором как можно быстрее. Я сама придумаю, что сказать.

Я встала и, не оборачиваясь, пошла в направлении подъезда дома Вероники. Я не дошла до двери примерно метров десять, как вдруг дверь распахнулась, и из подъезда вышла молодая стройная девушка с вьющимися темно-каштановыми волосами, спадающими на плечи. Одета она была в легкий, открытый сарафан светло-розового цвета. Девушка уверенно шла прямо ко мне. Поравнявшись со мной она произнесла:

– Я так полагаю, что вы приехали ко мне? Тогда давайте поднимемся в квартиру.

Я слегка опешила, а потом пожала плечами.

– Давайте поднимемся.

– Я вас сразу заприметила. Как только машину Родиона узнала, выглянув в окно. И уже стала беспокоиться, почему вы не идете, – продолжила Вероника.

– А вы что, знали, что мы собираемся к вам?

– Мне Эдик Россошанский позвонил, – простодушно ответила Вероника. – И предупредил, что вы, скорее всего, приедете в течение часа. Я уже пятнадцать минут наблюдаю за вами с балкона.

– Вот как, – машинально проговорила я, чувствуя, как в душе поднимается волна злости на Россошанского, совершившего поступок, из-за которого теперь все планы летели к чертовой матери. Слежка за Вероникой становилась бессмысленной. Вот ведь упрямый тип! Взял и предупредил девушку, которая может оказаться сообщницей, тем самым дав возможность ей подготовиться к встрече!

Обо всем этом я думала, поднимаясь вместе с Вероникой на лифте на восьмой этаж. Мы ехали молча, и первой молчание нарушила сама Вероника, когда открыла дверь своей квартиры:

– Прошу!

Квартира действительно выглядела отлично, особенно после только что сделанного ремонта. Только мебели в ней было маловато: видимо, Вячеслав Колесников еще не успел до конца обустроить свое жилище.

Вскоре я опустилась в мягкое кресло, а Вероника устроилась на диване напротив.

– Эдуард сообщил мне о… О несчастье, – стараясь говорить ровно, сказала девушка, и я заметила, что на самом деле она очень нервничает – руки едва заметно дрожали, и во всей позе сквозило внутреннее напряжение, – но изо всех сил старается держать себя в руках. – Я очень надеюсь на то, что вы поможете найти Вячеслава…

И, не выдержав, трясущимися пальцами достала из пачки сигарету и попыталась закурить, но руки не слушались, и девушка никак не могла справиться с зажигалкой. Я встала, взяла у нее зажигалку, щелкнула и поднесла ей маленький огонек.

– Спасибо, – хрипловато проговорила она, сильно затягиваясь, и я увидела на ее лице слезы.

– Я отвечу на все ваши вопросы, – твердо сказала Вероника, – только не знаю, поможет ли это вам. Ведь то, что случилось, для меня полнейшая неожиданность.

– Скажите, когда вы видели Вячеслава в последний раз? – стараясь говорить мягче, спросила я.

– Двадцать пятого числа, то есть четыре дня назад. Он привез меня сюда и оставил здесь, сказав, что перебирается к Ксении. Мы, собственно, давно договорились об этом.

– А чем это вызвано?

– Обычаем, – усмехнулась Вероника, но очень невесело. – Я предрассудками не страдаю, а вот Вячеслав верит во всякие там приметы и прочую чепуху. Он сам и настаивал на том, чтобы не встречаться перед свадьбой.

– И что же, вы даже не перезванивались?

– Нет, он звонил каждый день, даже по два раза, – ответила девушка. – И в тот день он должен был мне позвонить. Но не сделал этого. Я, естественно, позвонила Ксении, но она заявила, что ее брат до сих пор не пришел. Он не пришел и поздно вечером, и на следующее утро. Ну, а потом я позвонила Родиону.

– На работе у Вячеслава вы не были?

– Была, – сказала Вероника. – Но там все тоже ничего не знают и крайне удивлены. Россошанский постарался меня успокоить, а потом уехал по каким-то своим делам. А я пошла домой.

В этот момент Вероника расплакалась, и мне пришлось бежать в кухню за водой.

– Скажите, Вероника, кому был должен деньги Вячеслав? – спросила я после того, как хозяйка квартиры успокоилась.

Глаза девушки округлились, и в них отразилось недоумение.

– Не знаю, – ответила она. – Насчет денег… Мы никогда не поднимали эту тему.

– Эта квартира принадлежит Вячеславу? – спросила я, обводя глазами комнату.

– Да, он… Ее купил для нас. Недавно…

– Купил на те деньги, которые заработал в стоматологической клинике?

Данный вопрос совсем поставил бедную Веронику в тупик. Похоже, действительно, материальные вопросы девушку не очень заботили, и она всецело полагалась в них на Вячеслава. Но одно было понятно – Веронике не была выгодна смерть жениха, потому что без загсовской закорючки она не смогла бы претендовать на эту квартиру. И если Вячеслава действительно уже нет в живых, Вероника будет вынуждена отдать квартиру законным наследникам. Интересно, кстати, что это за люди? Хотя я ведь не в курсе юридических моментов между Колесниковым и его невестой. Мне неизвестно доподлинно, кто может претендовать на эту квартиру, а кто нет. Может быть, Вячеслав завещал квартиру своей невесте? Кстати, хорошо бы осветить этот вопрос с помощью Перетурина.

А если предположить, что для покупки этой квартиры Вячеслав был вынужден залезть в долги? Но он, по словам Перетурина, был здравомыслящим человеком и пошел бы на это только в том случае, если бы четко знал, за счет чего он будет расплачиваться. Вероника, конечно, вряд ли здесь что сможет подсказать. Ксения, сестра? Может быть… Кстати, она прояснит и относительно наследников. А вдруг эта свадьба, о которой все трезвонят – и Перетурин, и Россошанский, и сама Вероника, – кому-то мешала? Кому? Таинственная соперница? Между прочим, отношения с другими женщинами – тоже вопрос не последний. И Перетурин, возможно, здесь что-то знает. Возможно, что знает и Вероника, но… Задай я ей подобный вопрос сейчас, и ее отношение ко мне может поменяться на негативное, и тогда она больше не пойдет на контакт, а уж тем более сотрудничество. А возможно, и постарается сделать все, чтобы запутать меня и направить по ложному следу. Если еще учитывать ее несколько инфантильную и непрактичную натуру, каковой она показалась мне…

– Скажите, Вероника, а где вы работаете? – задала я совсем простой вопрос.

– Сейчас нигде, – ответила Вересаева.

– А раньше? – терпеливо продолжала я.

– Одно время работала в туристическом агентстве. Но потом уволилась.

– Это Вячеслав хотел, чтобы вы уволились с работы? – с улыбкой спросила я.

Однако даже этот вполне безобидный, на мой взгляд, вопрос заставил девушку нервно передернуть плечами.

– Нет, – неохотно ответила она. – Не Вячеслав.

Я мысленно вздохнула.

– Вероника, а о том, что Вячеслав по просьбе Россошанского в тот день должен был повезти деньги из своей клиники в другую фирму, вы тоже не знали? – со вздохом и без особой надежды на конструктивный ответ спросила я.

И тут вдруг Вересаева испугалась. Это было довольно мимолетно, но не ускользнуло от моего внимания. Она дернулась, а потом, словно стараясь загладить впечатление, стала теребить пальцами складки своей одежды.

– А он… повез? Да? – почти шепотом спросила она.

– Да, повез, – ответила я. – Так вы знали или нет?

– Нет, – покачала головой Вероника. – Вообще Вячеслав не скрывал от меня, если ему предстояли подобного рода дела, для него это было обычным явлением, деньги возить приходилось довольно часто. И на этот раз, я думаю, он не сказал не потому, что хотел это скрыть, а просто разговор не зашел… А может быть, он и сам не знал еще при последней нашей встрече, чем будет заниматься – я же не в курсе, когда именно Эдуард ему поручил это дело.

Она говорила торопливо, опять же словно пытаясь скрыть свое волнение по поводу вопроса о деньгах. Что скрывалось за этим? Я, естественно, ответить на этот вопрос не могла, а предполагать можно было что угодно.

– А его Эдуард попросил, да? – глядя в сторону, уточнила Вероника.

– Да, Эдуард, – подтвердила я. – Насколько я поняла, это было обычным делом для них обоих.

– Да-да, конечно, они же друзья, – подхватила Вероника, закивав головой, а потом вдруг резко сцепила пальцы обеих рук так, что костяшки побелели.

«Проследить за этой дамой все же надо бы, – подумала я. – Что-то тут не то».

– А какие вообще у вас были отношения? – сменила тему разговора я.

– Какие могут быть отношения между людьми, которые собираются пожениться? – пожала плечами Вероника. – Ну, скажу я – хорошие, что, разумеется, правда. Но это же все равно что ничего не сказать! А рассказывать подробно это долго и вряд ли вам интересно. Хотя, конечно, понятно, что не в интересе дело и вы не из любопытства спрашиваете, – тут же поправилась она, – просто я не понимаю, какое это имеет отношение к исчезновению Вячеслава…

– Вероника, вы, пожалуйста, все-таки расскажите, – настойчиво попросила я. – А я уж сама решу, имеет это значение или нет.

– Хорошо, постараюсь, – девушка вздохнула, затем набрала в легкие побольше воздуха, словно решаясь, и заговорила.

Она рассказывала о том, как они с Вячеславом познакомились, как развивались их отношения, как они в конце концов решили их узаконить… Я слушала внимательно, но, честно говоря, пока ничего существенного для себя не находила. Отношения как отношения, не всегда гладкие, но и без особой драматической составляющей. Собственно, я и рассказать-то попросила Веронику в первую очередь для того, чтобы она немного расслабилась.

– …Мы ничего друг от друга не скрывали, – продолжала Вероника. – Так что если бы Вячеслав знал, что ему угрожает какая-то опасность, он бы обязательно со мной поделился. А он ничего не сказал. Поэтому я думаю, что случилось что-то непредвиденное и… и страшное, – закончила она, и губы ее задрожали. Девушка сразу же отвернулась, чтобы не показывать своих слез.

Я выждала некоторое время, потом сказала:

– Значит, ничего, омрачающего ваши отношения, между вами не было?

Через несколько секунд Вероника сказала:

– Нет. А в последнее время все совсем было хорошо, – и выбежала из комнаты.

У нее вроде бы снова начался истерический приступ. Все это было понятно и вполне адекватно ситуации. «Ну что ж, – сказала сама себе я. – По-моему, тут делать больше нечего. Либо она действительно ничего не знает, либо очень хитрая особа и актриса. И в этом случае я сейчас все равно не добьюсь от нее правды, только рискую попасться на удочку лицемерия и запутаться. Но вопрос о деньгах вызвал у нее волнение, вызвал!»

Тут в комнату вернулась Вероника. Лицо ее было бледным, под глазами резко обозначились темные круги, на щеках выступили красноватые пятна.

– Извините меня, – проговорила она слабым голосом. – Я себя отвратительно чувствую. К тому же уже рассказала вам все…

– Да-да, – поднялась я. – Я уже ухожу.

Я нехотя поднялась. В прихожей долго надевала туфли. Мне хотелось еще задержаться. Я повернулась к Веронике и уже собралась было задать еще один вопрос, но, увидев страдальческую гримасу на лице девушки, сказала лишь:

– До свидания.

– До свидания, – тихо ответила Вероника и добавила: – Пожалуйста, постарайтесь его найти… Если вы его найдете, я вам заплачу, обязательно!

И поскорее захлопнула дверь, из-за которой сразу же раздались глухие всхлипывания. Я покачала головой и задумчиво нажала на кнопку лифта.

«С чего это Вероника заплатит? Откуда у нее-то самой деньги? – неожиданно подумала я. – От богатых родителей, о которых упоминал Перетурин? И зачем платить, если меня уже нанял Родион? Что-то многовато получается людей, желающих поделиться со мной деньгами за работу: Перетурин, Вероника, даже Ксения вроде бы обещалась разделить расходы с адвокатом…»

Вересаева не вызвала у меня ощущения человека, который сам решает свою судьбу. Даже с работы уволилась по чьей-то инициативе. По чьей, кстати, если не жениха? Родительской? Неужели придется еще и с ними знакомиться? Что ж, придется так придется, но пока нужно обдумать, кто и как будет следить за Вероникой, чтобы отбросить версию о причастности ее самой к афере Вячеслава, если таковая имела место.

Родион ожидал меня на том же месте и заметно нервничал. Я на его вопросы о встрече отделалась общим «она ничего не знает». Перетурина, кажется, удовлетворил этот ответ, и я погрузилась в дальнейшие размышления.

А они были невеселыми – площадка перед подъездом великолепно просматривалась. Более того, даже эта скамейка тоже – квартира Вересаевой находилась на восьмом этаже, и проблем с контрслежкой у нее не было. Впрочем, почему это я решила, что нужно следить? Да если они с Вячеславом связаны, то Вероника легко может с ним созвониться, хоть по стационарному, хоть по мобильному телефонам. Да и вообще она не может не понимать, что за ней могут следить. Нет, нужно придумывать что-то другое… Но что?

– Самое очевидное – это Ксения, – произнесла вслух я.

– Ксения убила Вячеслава? – У Перетурина глаза полезли на лоб.

– Нет, очевидно то, что необходимо познакомиться с Ксенией и задать теперь уже ей несколько вопросов, – объяснила я. – Похоже, она последняя, кто видел Вячеслава живым и здоровым. Она уже вернулась со своих сборов?

– Да, мы как раз с ней созванивались, пока вы были у Вероники. Я рассказал ей о вас, она ждет.

– Отлично, – кивнула я.

* * *

Итак, на повестке дня у меня был визит к Ксении, после которого следовало заняться кредиторами, теми самыми людьми, до которых не доехал Колесников. Определенный интерес представлял также заместитель директора клиники некто Павел Лукашенок – он был в курсе того, когда и куда Колесников едет. И ни разу еще я с ним не виделась и не разговаривала, но намеревалась уделить ему внимание уже после Ксении Колесниковой.

– К тому же не мешало бы выяснить, так ли безупречен сам Россошанский… – продолжая размышлять вслух, произнесла я. – Для чего он позвонил Веронике Вересаевой?

Конечно, это выглядит по меньшей мере нелогично. И какой смысл воровать деньги у себя самого, ведь долг все равно придется возвращать! Да и не такая это сумма для Россошанского, чтобы из-за нее идти на что-то серьезное. Нет, эта версия не заслуживала особого внимания.

Если только… Если только мотивом были не деньги, а что-то другое, а на ограбление решили просто списать. Но мысль о пресловутом звонке Россошанского Веронике не давала мне покоя, и я, достав из кармана визитку, которую дал Россошанский, собралась набрать его номер, но тут зазвонил телефон Перетурина.

– Родион Евгеньевич, вы, очевидно, клянете меня на чем свет стоит, – голос Россошанского был извиняющимся, но не заискивающим. Мне было прекрасно слышно все, что он говорит.

Перетурин взглянул на меня, и я решительно выдернула телефон у него из рук.

– Для чего вы сообщили Вересаевой о нашем предполагаемом визите? – резко спросила вместо приветствия я.

– Я не мог поступить иначе. Дело в том… Дело в том, что Вероника очень чувствительный человек, впечатлительный. К тому же она недавно перенесла стресс, даже долго болела, – торопливо начал оправдываться Россошанский. – Поэтому мне не хотелось, чтобы она узнала о случившемся от постороннего человека.

– А вы не посторонний? – язвительно спросила я, подумав про себя, что Россошанский несет какой-то бред.

– Я давний друг Вячеслава, – спокойно проговорил Россошанский, – и с Вероникой знаком не первый день. Можете воспринимать это как угодно, но я после того, как Вячеслав пропал, чувствую ответственность за нее.

Я только хмыкнула, но комментировать сказанное Россошанским не стала. Только строго сказала:

– Я очень надеюсь, что впредь вы не будете мешать нам с Родионом. Если уж вы так трепетно относитесь к Веронике, то уважайте ее чувства и желания, потому что она очень хочет, чтобы ее жених нашелся, а я как раз нанята для этой цели!

– Ну… – тон Россошанского сменился на смущенный. – Нет-нет, что вы! Я обещаю, что больше не стану действовать по своему усмотрению.

Помолчав, я спросила:

– Ничего нового у вас в клинике не произошло?

– Нет, ничего, я бы сразу сообщил.

– А как ведет себя ваш заместитель, Павел Лукашенок?

– Как он может себя вести? – неподдельно удивился Эдуард. – Переживает, естественно, это ведь напрямую и его касается. Вячеслав исчез, а первый, кому я сказал об этом, был Павел.

– Я бы хотела поговорить и с ним, – сказала я.

– Это возможно, я думаю, завтра, – ответил Россошанский. – Вряд ли с этим у вас возникнут проблемы…

– Вот и хорошо, – подвела я итог. – И еще раз хочу вас попросить – не надо самодеятельности!

– Да, я учту, – заверил меня Россошанский, и на этом разговор был закончен.

* * *

К Ксении Колесниковой я решила поехать одна, здесь Перетурин мне ничем помочь не мог. При этом я все думала: чем вызвано его настойчивое желание сопровождать меня? Тем, что он в отпуске и у него слишком много свободного времени, которое он не знает куда девать? Думает, что полученный опыт поможет ему потом в его адвокатской практике? Или просто хочет проконтролировать работу, за которую он заплатил из своего кармана? Перетурин, нужно заметить, отсчитал мне аванс и сумму на текущие расходы сам, без помощи Ксении. Не знаю, не знаю. Ну, ничего, пока что он мне не мешает, даже наоборот, а если его присутствие будет совершенно неуместным, я сумею решительно ему отказать.

Уже по дороге я рассуждала сама с собой, насколько правильным было решение не следить за Вероникой. Хотя, откровенно говоря, технических средств для этого у меня сейчас было явно недостаточно. Вероника, несмотря на свою, скажем так, социальную инфантильность, была наблюдательной девушкой – в этом я уже убедилась. А если она в чем-то замешана, то и подавно будет вести себя крайне осторожно. К тому же обоих потенциальных шпионов – меня и Перетурина – она знает. Следовательно, затруднения налицо.

Дом, в котором жила Ксения Колесникова, сильно уступал новенькой девятиэтажке, которую ее брат облюбовал для своей семейной жизни. Это была стандартная пятиэтажка, выстроенная лет тридцать назад. Деревянные лавочки перед подъездами, на которых сидели привычные в подобных дворах старушки, молодые и не очень мамы с детьми…

Я осмотрелась, высчитывая, в каком подъезде должна находиться нужная квартира, и уверенно направилась к третьему. Поднявшись на пятый этаж – по дороге я совершенно нелогично проклинала Колесниковых за то, что не могли поселиться пониже – в такую жару не хотелось подниматься даже на второй, – я остановилась возле металлической двери с номером «25».

Некоторое время я стояла, прислушиваясь, но из-за двери не доносилось абсолютно никаких звуков. Я даже решила, что никого нет дома, но тем не менее надавила на кнопку звонка. Вскоре послышались осторожные шаги, и женский голос настороженно спросил:

– Кто там?

– Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова, – не стала скрывать я своего имени и цели визита, так как Ксения-то была в курсе событий. – Мне необходимо поговорить с Ксенией Колесниковой, – добавила я.

Тут же послышался звук отпираемых замков, дверь открылась, и я увидела молодую девушку лет двадцати трех. Не очень высокого роста худенькая брюнеточка с мелкими, острыми чертами лица. Кудрявые волосы были собраны в высокий хвост, черные шорты и такого же цвета майка обтягивали фигурку, делая ее еще более узкой. Девушка была совсем не похожа на Вячеслава Колесникова, разве что волосы тоже темные, поэтому я даже засомневалась, Ксения ли передо мной.

– Проходите, я Ксения, – коротко сказала девушка, отступая в глубь квартиры, и скрылась в комнате.

Пройдя, я увидела, что Ксения сидит на диване и держит в руках рюмку с коньяком. На журнальном столике перед ней стояла начатая бутылка.

– Коньяка хотите? – Голос у нее был хрипловатым, и вообще в облике было что-то резковатое, характерное скорее для мужчины, чем для женщины.

– Нет, спасибо, – поблагодарила я. – Считайте, что я на службе.

– А я вот хочу, – зло усмехнулась она и подняла на меня темные, почти черные глаза-смородины, – представляете, всю жизнь не пила, а сейчас вот… – Залпом выпила рюмку, поставила ее на столик и села, подтянув к подбородку острые коленки.

– Ксения, я хотела попросить вас о помощи, – мягко проговорила я, – понимаю ваше состояние, но коньяк в данном случае не то средство, которое может помочь. Сейчас нужно приложить все усилия, чтобы выручить вашего брата.

– Вы что-то знаете о нем? – резко вскинула она голову.

– Пока только то, что мне рассказали Эдуард Россошанский и невеста вашего брата.

– Господи, оставьте хотя бы Веронику в покое, – раздраженно произнесла Ксения, – она уж точно ничего не знает!

– А вы? – спросила я, удивленная ее резким тоном. Ведь Перетурин утверждал, что Ксения сама не против нанять частного детектива!

– Что я? – Она откинула со лба прядь непослушных волос и насмешливо посмотрела на меня. – Хотите сказать, что я знаю, где мой брат, и помалкиваю, напиваясь в одиночестве и рискуя сорвать соревнования, в которых должна участвовать?

Видя, что я внимательно смотрю на нее, Ксения чуть смягчилась и пояснила:

– Я мастер спорта по дзюдо. Периодически езжу на соревнования. Вот на следующей неделе как раз очередные. А сегодня я только что вернулась со сборов.

Ну, конечно, такая девушка, как Ксения Колесникова, насколько я сумела ее оценить, не могла заниматься художественной гимнастикой или, скажем, фигурным катанием. А вот дзюдо – это как раз подходящее занятие.

– Я ни в коем случае не думаю, что вы скрываете, что знаете, где находится ваш брат, – терпеливо продолжила я. – Но, по словам Эдуарда, вы очень дружны с Вячеславом, часто видитесь с ним, он вам все рассказывает, да и знаете вы его лучше всех остальных, поэтому я очень вас попрошу вспомнить, не случалось ли в последнее время с ним чего-то необычного… Не спешите отвечать, может быть, это какая-то мелочь, на которую вы и внимания не обратили, но сейчас я прошу вас припомнить, потому что в подобных делах важно абсолютно все.

Ксения нахмурилась. Очевидно, она все-таки прониклась моими словами, потому что враждебность постепенно слетала с нее, она задумалась, закусив губу, понимая серьезность ситуации и желая оказаться полезной, потом тряхнула кудрями.

– Ничего не могу сказать! Вроде бы все было как прежде. Единственное, что меня… немного удивило, так это то, что Вячеслав перебрался на время жить сюда.

– Почему же вас это удивило? – осторожно спросила я.

– Потому что он никогда не был особенно суеверным! И это дурацкое объяснение, что перед свадьбой нельзя встречаться, меня не убедило. И вообще, он всегда скучал, даже ненадолго расставаясь с Вероникой. К тому же он абсолютно неприспособленный к быту человек, а Вероника очень домовита, не то что я! С ней Вячеславу всегда гарантированы вкусный и сытный обед, свежая постель и чистая квартира. А мне некогда этим заниматься, я часто мотаюсь то по тренировкам, то по соревнованиям, да и не умею и не люблю, честно говоря, заниматься домашним хозяйством. И Вячеславу это прекрасно известно. Нет-нет, вы не подумайте, что я возражала против того, чтобы он пожил здесь, ни в коем случае! Мне и веселее с ним, мы действительно всегда хорошо дружили… Но… Есть еще одна мелочь, как вы говорите. Не знаю, имеет ли это значение или нет, но Вячеслав никогда не любил эту квартиру.