Текст книги "Невидимый враг"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Домой мы возвращались ближе к вечеру, оживленно обсуждая фильмы. Рита строила планы, решая, куда нам отправиться в следующий раз и что из достопримечательностей Ростова стоит мне показать в первую очередь.

* * *

В понедельник утром я проснулась немного раньше обычного, чтобы успеть потренироваться до отъезда. Сегодня предстояло отвезти Риту на занятия.

Зная, что девушка придает этому большое значение, я, собираясь, старательно поработала над своей внешностью. Умеренный, едва заметный, но тщательно выполненный макияж. Укладка в голливудском стиле, когда у зрителя создается ощущение, что небрежные, крупными кольцами локоны получились сами по себе и держатся не благодаря усилиям трудолюбивых стилистов, а сами собою. Под конец сборов я оценила отражение в большом зеркале: удобный и стильный брючный костюм – тройка, туфли на каблуке, в руках папка с документами, сюрикены рассованы по карманам. Хороша и смертельно опасна.

– Ух ты! – восхищенно выдохнула Маргарита, когда я появилась на пороге ее комнаты.

– Спасибо. Ты же хотела произвести впечатление.

– Это будет взрыв бомбы! – хихикнула девочка. – Знаешь, наверное, в следующий раз мы никуда не пойдем.

– Да?

– Ага. Вместо этого научишь меня краситься и так укладывать волосы! А?!

– Договорились.

Как и ожидала Маргарита, наше появление произвело настоящий фурор. Стоило нам с девушкой покинуть припаркованный «Ниссан» и двинуться в сторону главного учебного корпуса, студенты, толпящиеся перед входом, как по команде, разом замерли и прекратили разговоры. Десятки пар глаз меня разглядывали и, разумеется, оценивали.

– Что, у нас новенькая?! – раздался вопрос какого-то мальчишки.

– Это Евгения, мой новый телохранитель, – победно улыбаясь, громко заявила Маргарита.

– Круто.

– Везет! – раздались возгласы.

– А где теперь Гриша?! – спросила смуглая темноволосая девушка с хвостиками.

– В отпуске.

– Значит, он вернется?! – не отставала девчонка.

– Похоже, мое появление расстроило некоторых поклонниц Григория, – тихонько прошептала я Рите, отводя ее немного в сторону.

– Это Лена Розаева. Та смуглянка, что про Гришку спрашивала.

– Ваш телохранитель общался со студентами?

– Ну, как, мог перекинуться парой фраз, пока ждал меня или брата. А так, не особо вроде. Но по имени его все знали.

– Это я уже поняла.

Некоторое время студенты толпились у входа в здание. На нас уже особого внимания не обращали, по крайней мере, не подавали вида, если и продолжали рассматривать, то исподтишка. Ребята собирались небольшими группами, что-то громко обсуждая, делясь впечатлениями от прошедших каникул, сообщая последние новости тем, с кем не виделись во время практики.

Наконец на крыльцо вышла женщина в строгом сером костюме и блузке с жабо и потребовала тишины.

– Это куратор нашего курса, Татьяна Александровна, – прошептала мне Рита.

– Потом представь меня ей.

– Хорошо.

Тем временем куратор поздравила всех с началом нового учебного года, объявила о времени и месте торжественной линейки. Сообщила, что студенты разных курсов могут посмотреть свое расписание в вестибюле главного корпуса, и прочую организационную информацию.

Я из нее почерпнула, что линейка состоится через полчаса, а потом начнутся занятия.

– Рита, познакомь меня с Леной.

– Я же представила тебя всем!

– Требуется задать ей несколько вопросов. И нужно, чтобы девушка доверяла мне, не испытывала опасений.

– Ладно.

Мы подошли поближе к Елене, Рита еще раз представила меня ей и упорхнула в вестибюль изучать расписание.

– Мне вообще-то тоже надо записать все. Тороплюсь, в общем, – переминаясь с ноги на ногу, заявила девушка.

– Это быстро. Всего пара вопросов.

– О чем? Вы обиделись, что я про Гришку спросила?

– Что ты?! Конечно, нет! Я хотела расспросить тебя о Маше Титовой. Вы ведь дружили?

– Ну, общались. Я, Маша и Маринка Вершинина из нашей группы.

– Делились секретами, обсуждали парней? Может, куда-нибудь вместе ходили?

– Конечно, – девушка насупилась, – я все понимаю! Машки нет в живых. А вас наняла мать Риты и Ромки! И теперь в вашу задачу входит накопать про Марию побольше жареных фактов. Чтобы обелить подозреваемого в убийстве в глазах общественности. Слышала, это и в суде использовать можно! Мол, девчонка сама во всем виновата, якшалась с кем ни попадя, слишком уж вольный образ жизни вела. Значит, в том, что случилось с ней, сама и виновата! Ничего я говорить вам не буду! Понятно?!

– Люди склонны очень быстро осуждать, правда? – Я кивнула в сторону лавочки: – Может, присядем?

– Зачем?

– Я хочу найти виновного в смерти Марии. Но как это сделать, если о девушке не знаю ничего, кроме имени?

Мы устроились на деревянной скамье.

– Виновный уже в тюрьме сидит, – опустив голову, буркнула Елена.

– Роман – всего лишь подозреваемый. Его вина не доказана. А вынося приговор ему и его семье раньше суда, ты уподобляешься тем людям, что говорят о Маше гадости и распускают неприятные слухи.

– Откуда про слухи знаешь?

– По твоей реакции догадалась. Поговорим? Кстати, мы не в Америке живем, где, очерняя репутацию жертвы, можно добиться от присяжных сочувствия к подсудимому. На судью подобная тактика, как правило, не действует.

– И что ты хочешь знать?

– Все, что можешь рассказать о подруге.

– Это, наверное, громко сказано: «подруга». Мы общались, болтали на разные темы. Пару раз ходили на дискотеку или в клуб. Еще Машка любила похвастаться проведенным вечером. Но так, больше тумана напускала, а по сути ничего конкретного не рассказывала. Она вообще очень скрытная была.

– Но когда о Марии говорят гадости, это тебя задевает?

– Конечно! Потому что их не просто так говорят, а в назидание, – поморщившись, выдала девушка, – чтобы другим неповадно было на территории колледжа умирать.

– Кто-то считает трагическую смерть девушки досадным неудобством? – догадалась я.

– У некоторых хватает такта молчать. Но, Татьяна, куратор наша… У тетки вообще стойкие повадки старой девы-маразматички. А эта история словно добавила ей яду, влила новые силы.

– Я как раз поговорить с ней собиралась.

– Успехов, – хмыкнула девушка.

– Лена, скажи, Маша из какой семьи?

– Обычной. Отец на заводе пашет, мать продавцом работает.

– Заняты достаточно плотно.

– Да. Машка практически с детства была сама себе предоставлена. И родители, видимо, со временем вожжи все больше отпускали. Мне мама позволила пойти в клуб один раз, после длительных уговоров. Притом, я уверяла, что иду не одна, от подруг обещала не отходить, звонить каждые два часа и быть дома не позже двенадцати. А Машка домой приходила когда сама хотела. Ее никто не контролировал особо.

– Поэтому в ту ночь родители ее и не хватились?

– Не знаю. Машка могла соврать, что ночует у одной из нас. И даже не предупредить, родители никогда не проверяли.

– А сама в ночном клубе до утра?

– Или с кавалером. Не знаю, – пожала Лена плечами.

– Она с кем-то встречалась? Имя называла?

– Говорю же, скрытная была, туману только напускала постоянно. Могла, например, оборвать фразу на полуслове, промолчать многозначительно. Мы с Маринкой даже поспорили как-то. Она считала, что молодого человека у Машки нет вовсе, я – что есть. Но имя Маша никогда не называла, это совершенно точно, я бы запомнила.

Что ж, правильная тактика, когда хочешь что-то скрыть. Но что за тайна была у Маши? Она просто хвасталась перед девчонками, отношений на самом деле не имея? Или имела связь с кем-то, кого тщательно скрывала от подруг?

– Лена, насколько я поняла, семья Маши была обычного, среднего достатка?

– Да, наверное.

– Ты не замечала, у нее водились деньги? Чуть больше, чем обычно дают родители подросткам? Ведь клубы, кафе – это все требует средств.

– Честно говоря, не могу сказать. Наверное, все, как у всех. Тогда, в клубе, каждый за себя платил, если мы в кафе ходили, тоже. Порою Машка могла щеголять в довольно дорогой обновке и многозначительно улыбаться на вопрос: «Откуда дровишки?» Но я думаю, это родители ей покупали. Баловали.

– Очень дорогие вещи?

– Ну, сумочка фирменная, джинсы известного бренда, сапоги. Вот полушубок с рынка, хотя Машка врала, что в бутике приобрели.

– Лена, – я вытянула вперед ногу, – что скажешь о моих туфлях?

– Изделие известной итальянской фирмы. Коллекция прошлогодняя, покупали, видимо, за границей, – уверенно выдала девушка, окинув меня беглым взглядом, – костюм тоже производства Франции или Италии, если увижу подкладку, смогу назвать имя модельера.

– Ого! Как неожиданно!

– Проверить решили? Я сама мечтаю стать модельером, так что в вещах хорошо разбираюсь.

– Ты права. Лена, большое спасибо за разговор.

– Наверное, я ничем особо не помогла, но если что-то понадобится, обращайтесь.

– Спасибо. А куратора вашего мне где искать?

– В учительской на втором этаже. Или в двести восемнадцатом кабинете «Русский язык и литература». Нам немного по пути, покажу направление.

Мы с Леной вошли в фойе главного корпуса, где и попрощались. Я отправилась на второй этаж, девушка подошла к стенду с объявлениями и расписанием.

Найти куратора оказалось несложно. Пообщавшись с Татьяной Александровной несколько минут, я полностью согласилась с едкой характеристикой, которую дала женщине Елена. Сквозь напускную деловитость и строгость проглядывала неудовлетворенность жизнью и зависть ко всем подряд. К успешным людям – за то, что успешны. К студентам – за то, что молоды и перед ними открыты все пути и возможности. К симпатичным девочкам – за броскую внешность.

Меня классная дама возненавидела с первой секунды. Правда, понравиться ей я даже и не пыталась. Не люблю бессмысленно тратить время и силы.

– Телохранитель, – процедила она после знакомства, смерив меня взглядом, – странное занятие для женщины.

– Когда-то профессия учитель тоже была чисто мужская. Вы же не мечтаете, чтобы вернулись времена, когда женщинам дозволялось лишь музицировать, вышивать крестиком и рожать детей? – усмехаясь, парировала я.

Татьяна Александровна немного поморщилась, словно почувствовала неприятный привкус во рту.

– Позвольте поинтересоваться, каковы ваши полномочия?

– Я официально участвую в расследовании убийства Марии Титовой. Вместе с полицией Ростова-на-Дону. Так что полномочия самые широкие.

– Боюсь, что вы не имеете права допрашивать студентов без их родителей.

– Вообще-то имею. Ведь они все старше четырнадцати лет. И пока это не допрос. Просто нужно поговорить, задать некоторые вопросы студентам и преподавателям.

– Вас интересует характеристика Маши Титовой?

– И ее домашний адрес, он должен быть в личном деле.

– Маша была девочкой довольно ветреной. К учебе относилась наплевательски, больше нарядами и развлечениями интересовалась… Я, между прочим, всегда говорила, что кончит эта девица плохо…

– Понятно, – прервала я поток ее красноречия, – ничего конкретного вы сказать не можете. Тогда просто адрес.

– Вы меня в чем-то обвиняете?

– Нет. Просто считаю, что не хорошо злорадствовать насчет чужого погибшего ребенка. Тем более приводить эту трагедию в пример другим в виде назидания. Нехорошо и неграмотно. Точных статистических данных на эту тему нет, но поверьте моему опыту. Плохие вещи происходят и с хорошими людьми. И это, как правило, незаслуженно.

– Адрес выдам только по письменному запросу из полиции, – оскорбленно поджав губки, сказала Татьяна Александровна.

Обожаю, когда собеседник меня недооценивает. Особенно если рискнет разозлить. Я улыбнулась, выдержав небольшую паузу. Приятель Генка подобную улыбку называет «нежный оскал пираньи».

– Если вы вздумаете строить козни и мешать расследованию, я привезу все требуемые бумаги и запросы. Конечно, на это уйдет какое-то время. Но тогда гарантирую, что часть территории колледжа будет официально закрыта и опечатана как возможное место преступления. Занятия будут приостановлены. Потом я лично организую в прессе несколько нелицеприятных статей. Дам интервью, где красочно опишу уровень безопасности в вашем учебном заведении. А когда слухи и толки распространятся по всему Ростову, дам знать ректору, кто во всем виноват.

– Вы не сможете этого сделать, – обморочным голосом пробормотала женщина.

– Еще как смогу!

– Марию могли убить где угодно! Потом перевезти труп! Ко времени ее смерти занятия уже были закончены.

– Это еще нужно доказать. А слухи тем временем уже поползут.

В аудиторию, где мы разговаривали, стали заглядывать студенты.

– Татьяна Александровна, у нас сейчас литература.

– Проходите, садитесь. И не шуметь мне! – Женщина отвернулась, полистала журнал. Взяла со стола небольшой листок, черкнула несколько слов и протянула мне: – Вот адрес Титовой.

– Спасибо. До скорого свидания, – улыбнулась я.

И это прозвучало почти как угроза.

* * *

На ближайшей перемене я успела поговорить с некоторыми ребятами, которые знали Марию. Или с теми, кто выразил желание пообщаться. Мнения учащихся, как я и ожидала, немного разделились. Некоторые считали, что девушка порхала по жизни, словно мотылек. И, как следствие, нарвалась на неприятности. Другие говорили, что Маша была красивой и веселой. И все, произошедшее с ней, совершенно неожиданно и несправедливо.

Поскольку вскорости снова начались занятия, побеседовать с остальными студентами и некоторыми преподавателями не удалось, я решила отложить эту задачу до вечера.

Сбросила смс Рите с вопросом, до которого часа у нее сегодня лекции. Она ответила, что до шестнадцати. И я решила поискать Петра Вениаминовича.

Мне повезло, у преподавателя математики оказалось полуторачасовое окно, и он охотно согласился поговорить о погибшей девушке и о Романе Полянском.

Внешне Петр Вениаминович походил на постаревшего профессора Паганеля, как его описывает Жюль Верн, только без зонтика. Я ухмылялась пришедшему в голову сравнению, пока математик суетливо готовил чай в каморке, видимо, бывшей кладовке, расположенной сбоку от кафедры. Там среди математических таблиц, изображений синусоид, геометрических фигур из дерева и картона и прочего наглядного пособия стояли чудом втиснутый стол, тумбочка и две табуретки.

– Ничего, что я вас принимаю в таких условиях? Только на пыль не обращайте внимания.

– Все в порядке, не беспокойтесь.

– Я давно тут соорудил зону отдыха. Люблю чаек попить в перерыв или тетради проверить, – сообщил Петр Вениаминович и уронил блюдце. Охнул, подобрал чудом уцелевшую часть сервиза. Дунул на него, повертел в руках и отложил в сторону. Потом бросил в чашки по пакетику чая, налил кипяток из электрического чайника, достал из тумбочки вазочку с печеньем и конфетами. – Вот. Угощайтесь, – и наконец сел на соседний табурет, притом умудрился едва не промахнуться.

– Спасибо. Ой, осторожно!

– Ничего, ничего. Я всегда такой рассеянный, а когда нервничаю, то еще больше. Мои студенты уже даже перестали хихикать, когда замечают разные носки. Привыкли. Так, ну я вас, видимо, порядком заболтал, а вы пришли по делу.

– Маша Титова, – сочла нужным напомнить я.

– Да. Такая трагедия, знаете ли! Машенька, милая девочка. Правда, на моих уроках себя никак не проявляла. Задания, видимо, списывала, и на зачетах ей кто-то из мальчиков обычно помогал. Но я ставил троечку, есть дети, которым просто не дано понять математику.

– Вы не замечали, они с Романом Полянским не дружили?

– Нет. Думаю, эти ребята не общались вовсе. Во-первых, Ромочка старше на год. А потом, склад интеллекта совсем разный! О чем им было говорить?!

Я усмехнулась, но не стала комментировать.

– Рома Полянский, это же феномен! Обладатель высокого интеллекта и неординарного мышления! Вы вот только представьте себе: начало позапрошлого учебного года. Я знакомлюсь с новыми детьми. Написал несколько задач на доске, хочу прощупать знания. И решение пишу, классу велел следить и записывать. Они все молча послушно переписывают. Вдруг один говорит: «У вас там ошибка!» Я отвечаю, мол, что все по учебнику. А он мне: «Значит, и в учебнике ошибка». Я позвал к доске. Он выходит, берет мел и бодро так все исправляет. Действительно, оказалась ошибка, я и в издательство потом звонил. Ага, сказал, вас ученик мой поправляет. Испытал гордость. Вы знаете, Женечка, он же поступал на общих основаниях. И тут обнаруживаешь, что нашел алмаз неограненный. Это же надо аккуратно, бережно очень. И что теперь будет с ребенком? Его уникальный интеллект погибнет ведь в неблагоприятных условиях! – Учитель поставил опустевшую чашку на край стола.

– Думаю, мне удастся найти настоящего убийцу Марии и доказать невиновность Романа.

– Правда?! – Математик вскочил, задев локтем чашку.

– Конечно. Осторожнее! – Я протянула руку, резко наклонилась и поймала ее в паре сантиметров от пола.

– Женечка, у вас великолепная реакция!

– Спасибо, – я поставила чашку на стол, ближе к его середине.

– Женечка, это вам спасибо! Заранее благодарен за своего любимого ученика! Спасите мальчика! И, разумеется, вы можете рассчитывать на мою помощь! Все, что понадобится! В любое время!

– Спасибо, Петр Вениаминович. Если понадобится, я попрошу помощи, обещаю.

Попрощавшись с рассеянным профессором, я отправила смс Рите, что вернусь к шестнадцати часам.

За время, оставшееся до вечера, успею посетить патологоанатома и родных Маши Титовой.

* * *

Родители погибшей девушки проживали неподалеку. В микрорайоне под названием «Дубки». Наверное, колледж выбирали по принципу: чем ближе к дому, тем лучше.

Я сверилась с картой, нашла нужную улицу и дом и решила заехать прямо сейчас. А если никого не застану, потом, по пути из морга, заглянуть еще раз.

Квартира Титовых находилась на шестом этаже типового панельного девятиэтажного дома. Несмотря на наличие магнитного замка и автоматического доводчика, дверь подъезда была открыта настежь и подперта кирпичом. Поэтому я просто поднялась на нужный этаж и позвонила в дверь квартиры. Какое-то время никто не реагировал на трель звонка. И я уже собиралась уходить, когда услышала шаги и почти сразу, как поворачивается ключ в замке.

– Здравствуйте, меня зовут Евгения Охотникова.

– Вы журналист? – Женщине, стоящей на пороге, можно было дать около пятидесяти лет. Но потом, присмотревшись, я поняла, что она гораздо моложе, просто опухла от пролитых слез, видимо, не причесывалась сегодня и не умывалась, под глазами и в уголках губ залегли глубокие тени. Кажется, спала прямо в халате, который выглядел таким же неопрятным, помятым, как и она сама.

– Нет, я не журналист.

– Тогда кто? – прищурилась женщина.

– Простите, вас как зовут?

– Тамара Титова.

– Я веду расследование убийства вашей дочери. Примите мои соболезнования.

– Да кому от них легче? – горько выдохнула она. – Проходите на кухню. Простите, в доме не убрано, и мой вид… А… Муж на работу ходит, как заведенный. Значит, легче ему так. А я не могу. Там люди кругом, и все говорят, говорят. Вопросы задают, с соболезнованиями лезут, а сами только одно думают.

– Что именно?

– Что это все моя вина! Не углядела за доченькой, не досмотрела! Взрослой ее считала, слишком много воли давала! Ой! За что же… – женщина запричитала, ее заторможенное состояние мигом сменилось на чересчур возбужденное. Тамара упала на стоящую в коридоре табуретку и, причитая, принялась раскачиваться из стороны в сторону. Из глаз женщины градом покатились слезы.

Я прошла на кухню, налила воды в стакан.

– Вот, выпейте, – я протянула его ей. – У вас есть настойка валерианы или что-то успокаивающее?

– Пью я таблетки, доктор со «Скорой» оставил, ничего не помогает, – медленно, между всхлипами проговорила женщина. Она вытерла слезы, поерзала на стуле и, кажется, немного успокоилась, – так о чем вы хотели поговорить? У нас уже были из полиции, но много вопросов не задавали. И вообще уже вроде арестовали парня одного.

– Я работаю с полицией, но являюсь частным детективом. А вину этого парня еще доказать нужно.

– Что ж доказывать? Знать, без вины не арестовывают.

– Всякое бывает, вы же не хотите, чтобы пострадал невиновный?

– Мне все равно! Моя-то дочь тоже ни в чем не виновата была. А вот, в морге лежит, даже схоронить по-людски не позволяют!

– Но если посадят невиновного, значит, убийца Маши останется на свободе! Будет наслаждаться жизнью, солнцем, свежим воздухом.

– Вы правы, как-то не думала об этом. Но что и говорить, мне в последнее время не то что думать, дышать больно.

– Как вы себя чувствуете? Сможете побеседовать о Маше?

– Да. Спрашивайте, – то ли всхлипнула, то ли вздохнула женщина.

– Вы просто расскажите мне о ней. А если вопросы возникнут, я их задам.

– Странный вы какой-то следователь. Полицейский все сумкой интересовался, про вещи вопросы задавал да на листке строчил, глаз не поднимая. И было непонятно, слушает он мои ответы или просто пишет себе.

– Меня интересуют любые сведения. И это искренне, поверьте.

– Машенька моя была красавица. Но уродилась своевольной. Бывало, сделаешь ей замечание, а в ответ услышишь: «Ты ничего не понимаешь, мам!» Одно время мечтала стать артисткой. А я ей все твердила: ты посмотри, кто в фильмах наших снимается! Сплошь детки или внуки актеров знаменитых. А все неизвестные, кто пробился в эту область да карьеру сделал, имеют нужные знакомства. Только после в интервью рассказывают, что сами, трудом да удачей, добились всего. Потом вроде образумилась, в колледж поступила. Сама, знакомств у нас крутых не имеется, денег на взятки тоже. Училась, правда, ни шатко ни валко, но я и тому радовалась. Думала, профессию получит, а там, глядишь, мальчика хорошего себе выберет и заживет потихоньку.

– Скажите, Тамара, а Маша с кем-нибудь встречалась? Может, она вас знакомила или рассказывала, просто называла имя?

– Вот, сразу видно, что ты, девонька, Машку мою не знала. Из нее слово клещами не вытащишь! А чтобы сама рассказывать стала… Нет, никогда. Правда, говорила, что замуж надо с умом выходить, парня с достатком выбирать. Но это лишь разговоры все.

– Насколько я понимаю, вы Маше не запрещали ходить по дискотекам, гулять допоздна?

– А толку запрещать? Все равно сделает по-своему. Только со скандалом еще.

– Знаете, куда она обычно любила ходить? Названия клубов или какая дискотека, может, где находится?

– Нет. Я не разбираюсь в них вовсе. Но Маша и не говорила никогда.

– Спасибо, что уделили мне время.

– Вот чего у меня теперь вагон, милая, так это времени. Некуда торопиться, некуда идти. Нечего ждать.

– Даже не знаю, чем вас утешить.

– Нет мне утешения. И никогда не будет. Жить-то теперь незачем. Разве что убийце в глаза посмотреть.

– Значит, цепляйтесь за эту мысль, если только она держит вас на плаву.

Женщина, соглашаясь, кивнула.

– Я еще зайду с вашего позволения, до свидания.

Беседа с убитой горем женщиной оставила неприятный осадок в душе. Обидно, что я не узнала ничего полезного для расследования и по-прежнему топчусь на месте. С другой стороны, я сделаю все, чтобы найти виновного в смерти девушки, и может, тогда мне удастся забыть выражение потухших глаз ее матери.

* * *

Анатолий Семенович, патологоанатом, который делал вскрытие, оказался плотным весельчаком средних лет. Он был на рабочем месте, но как раз собирался сделать перерыв и перекусить. Поэтому я пригласила его в небольшое кафе, расположенное в цокольном этаже офисного здания, по соседству с моргом.

Мудрствовать с заказом не стали, взяли большую пиццу, по салатику и сок. Анатолий Семенович поглядывал на меня с нескрываемым интересом, изредка хитро улыбаясь. Но визиту вовсе не удивился, наверное, был предупрежден старлеем.

– Я смотрю, вас вовсе не коробит разговаривать о вскрытых телах и прочих подробностях за обедом? Барышни обычно трепетно относятся к подобным вещам, – заявил он, улыбаясь поверх стакана с соком.

– Я очень необычная барышня, знаете ли, – улыбнулась в ответ я.

– Да уж, наслышан, – подтвердил он мои догадки. – Женечка, мне лестно проводить время в вашем прекрасном обществе, но давайте не забывать, что вышли мы перекусить, а люди моей профессии жуют обычно торопливо и на ходу.

Анатолий Семенович, игнорируя приборы, схватил кусок пиццы, ловко скрутил и откусил примерно половину.

– Да. Илья, наверное, говорил, меня интересует вскрытие Маши Титовой.

– А что там? В заключении все указанно: асфиксия. Следов борьбы, травм, гематом не имеется.

– Из заключения я не уяснила несколько моментов. Тем не менее они могут быть важны.

– Тогда спрашивайте, – благосклонно разрешил мой собеседник.

– Тело переносили после смерти? Или девушка умерла в том же месте, где обнаружили ее труп?

– Судя по окоченению, трупным пятнам и другим признакам, умерла девчонка именно там, где ее нашли. Или поблизости.

– То есть?

– Если труп переносили, то сразу после смерти и очень аккуратно.

– Значит, следов волочения или длительного лежания в другой позе действительно нет?

– Конечно, нет! Евгения, за кого вы меня принимаете? Я все делаю очень аккуратно и тщательно.

– Анатолий Семенович, ни в коем случае не принимайте на свой счет. Я просто хочу видеть полную и точную картину.

– Тогда ладно, смело спрашивайте.

– А что с орудием убийства? Я имею в виду, что если есть странгуляционная борозда, значит, девушку задушили не руками?

– Конечно, нет. В этом случае следы совсем другие остаются.

– Но чем конкретно душили? Есть предположения?

– Не знаю, как у вас в Тарасове, а у нас не принято высказывать неподтвержденные уликами предположения в отчетах.

– Понятно. Именно поэтому мы с вами и ведем этот разговор. Сама-то я тело не видела, значит, предположений строить не могу, не на чем. Но ваше мнение очень важно для меня. Итак, что это могло быть? Пояс? Шарф? Следователь в протоколе осмотра предположил, что веревка? Случайно не знаете, полицейские ничего не нашли?

– Искать, как, впрочем, и рассуждать о находках – не моя работа, – широко улыбнулся он, – но на проверку ничего не сдавали пока. А с помощью лабораторного смыва я обнаружил частицы волокон в странгуляционной борозде. Так что могу довольно точно предположить, что задушили девушку очень грубой и не очень широкой веревкой. Миллиметров семь в диаметре.

– Но в уголовном деле об этом ни слова!

– Значит, Илюша припрятал туза в рукаве. Или еще не забрал заключение у работников лаборатории. Вот акт исследования и не подшит.

– Анатолий Семенович, а какая борозда на вид? Ведь если душили сзади и преступник был одного роста с жертвой, она будет практически горизонтальной. А если немного вверх, значит, преступник был выше.

– Вы знаток, я смотрю. Но мы не можем строить предположений, ведь они будут верны только в том случае, если жертва и преступник оба стояли! Или оба сидели.

– Предположения, конечно, бывает, оказываются ошибочными. Но кто знает, вдруг именно они и помогут раскрыть все дело?

– Тогда я рискну заметить, что, вероятнее всего, жертва стояла к убийце лицом. И разница в росте у них была незначительная, но убийца довольно сильный физически. Он веревку не тянул вверх. Преступник набросил ее на шею девушки, перекрутил и с усилием потянул концы в разные стороны обеими руками, примерно вот так, – доктор оставил пиццу и развел в стороны сжатые в кулаки руки, – смерть наступила очень быстро. Чтобы проделать такое, не моргнув…

– Нужно быть сильным, решительным.

– И безжалостным.

– Точно. Думаете, что убийца, скорее всего, физически развитый мужчина?

– В наше время и девушки разные бывают. Так что трудно утверждать, но, вероятнее всего, да.

– Спасибо за помощь.

– Обращайтесь, если что.

На прощание я оставила Анатолию Семеновичу номер своего телефона и просила звонить, если появятся новости.

* * *

«Кому же ты так досадила, Мария? И чем?» – мысленно спрашивала я девушку, сидя за рулем автомобиля. Ведь чтобы пойти на убийство, нужно иметь веские причины. И где же возможный мотив? Корысть? Телефон и кошелек с незначительной суммой обнаружили в сумочке.

Сегодня я расспросила много разных людей, и все они характеризуют погибшую каждый по-своему. Но можно набросать примерный портрет. Мария была девушкой ветреной, своенравной и скрытной. Любила красивые вещи, развлечения и не рвалась посвящать время учебе. В общем, обычный подросток, каких тысячи. Разве что родители ее контролировали чуть меньше, чем принято.

Как она оказалась поздним вечером на территории колледжа? Почему? Зачем? Кто пойдет с незнакомцем в уголок, который считается укромным даже днем? Нет, Мария знала своего убийцу, доверяла ему. Это можно считать фактом. Девушка не сопротивлялась, наверное, даже понять толком ничего не успела. Скорее всего, это было свидание. Романтическое, а не деловое. Чтобы просто поговорить, передать бумаги или сведения, решить разного рода вопросы, незачем забираться в такое глухое и безлюдное ночью место.

Кстати, надо его осмотреть. Конечно, следов там давно никаких нет. Но хочу попытаться представить, как все произошло. И с охраной поговорить. Как это я сегодня упустила? На территории колледжа должна быть охрана, и в ночное время тоже. Нужно узнать, кто был в тот день на дежурстве, и опросить.

Я бросила взгляд на часы. Рита будет на занятиях еще часа два, наверное, успею заскочить к следователю. Есть к нему вопросы. Во-первых, он скромно умолчал, какие именно лабораторные исследования проводятся сейчас. И на основе каких материалов. А если старлей продолжает копать под моего клиента, может действительно припрятать туза в рукаве.

И еще, думаю, я досадно мало внимания уделила вещам девушки. Так, где у нас протокол с описью? «Дамская сумочка коричневого цвета, – начала читать я, – упаковка бумажных платков, кошелек, сотовый телефон, начатая упаковка жвачки, косметичка. В кошельке: пластиковая банковская карта, купюра пятьсот рублей и две купюры по сто, мелочь. В косметичке: тушь, подводка, тени, три блеска для губ, пудра, тональный крем, карандаши. Спонжи, несколько ватных дисков, бутылочка со средством для снятия макияжа».

Основательный запас косметики девочка с собой носила. Этого явно больше, чем нужно, чтобы просто поправить макияж. Разве что она его меняла, делала более ярким перед свиданием? Или рассчитывала не ночевать дома в ту ночь? Значит, все же в тот вечер у девушки была запланирована романтическая встреча?

Кстати, вид убитой горем матери выбил меня из колеи, и я не задала этого вопроса. Предупреждала ли обычно Мария, что не придет ночевать? И если да, то говорила ли, где проведет время?

По дороге к отделению полиции я вспоминала описание одежды погибшей. Легкая, короткая кожаная куртка коричневого цвета. Оливкового цвета водолазка из хлопка, темно-зеленые брюки. Коричневые замшевые ботильоны на высоком каблуке. Бежевого цвета кружевной бюстгальтер и трусы в тон. В ушах погибшей серьги из белого металла, кольцами. На руке перстень из белого металла с крупным камнем. Судя по описанию, Мария одевалась стильно и со вкусом.