355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Серова » Хорошее время, чтобы умереть » Текст книги (страница 2)
Хорошее время, чтобы умереть
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:46

Текст книги "Хорошее время, чтобы умереть"


Автор книги: Марина Серова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я во все глаза уставилась на Андрея. Что же такого особенного могло случиться с мастером спорта, что он докатился до полубомжового образа жизни, пил и даже подозревается в убийстве двоюродной бабушки?

– Вот на Романе я, пожалуй, остановлюсь и расскажу о нем поподробнее…

Мой друг набрал в грудь побольше воздуха, собираясь сообщить мне что-то чрезвычайно важное, но в это время опять зазвонил телефон на его столе. Андрей снова поморщился, даже, кажется, заскрипел зубами, но трубку тем не менее снял.

– Мельников слушает… Кто?.. Как?! Опять?.. Да где я ему возьму сюжет? Я что, писатель, этот, как его?.. Лев Толстой?.. Да не знаю я, о чем ему писать, Иван Матвеевич, пусть пишет, о чем хочет!.. Случай? Какой случай?.. Да у нас этих случаев!.. Нет, не могу я ему обо всех преступлениях рассказывать, некогда мне! Это сколько же времени займет! Мне дела надо раскрывать… Иван Матвеевич!.. Иван… Ив… Вот черт!

Андрей бросил трубку на аппарат и посмотрел на меня как-то жалобно, словно ища сочувствия.

– И вот скажи мне, Тань, на фига козе баян?!

– В смысле? – не поняла я.

– Навязали этого родственничка, черт бы его побрал! Сейчас припрется, Лев Толстой хренов! Матвеич меня уже достал, честное слово!.. Так, на чем я тут остановился? Ах да… Внучатый племянник Роман… Вот я и говорю: парню двадцать четыре года, он старший сын Сергея Валерьевича, но хлебнуть успел!.. В спорт его отдали рано: чуть ли не в пять лет, он прошел секцию карате, и дрался, и плавал, и на лыжах успел побегать… Лет в десять подался в фехтование и застрял там. Показывал поразительные успехи, и тренер просто рыдал от счастья: у пацана были такие задатки! Упорный, движения легкие, тренировался с удовольствием, побеждал практически во всех соревнованиях… Но в шестнадцать лет влюбился в девчонку из своего двора – и пропал.

– Как?! – не удержалась я.

– Нет, не в прямом смысле. Просто стал много времени проводить под ее окнами, встречал ее после школы вместо того, чтобы идти на тренировку… Даже учиться стал хуже. Родители что только не делали! И уговаривали его, и подкупить пытались: обещали ему компьютер и мотоцикл, и пугали, что, мол, выгонят его из спорта – ничего не помогало. Из-за этой девчонки Роман даже подрался с кем-то из пацанов, и его поставили на учет в детскую комнату милиции. Но от своего он не отступил: продолжал встречать свою пассию после уроков возле школы и дарить цветы.

– А почему родители были так против их отношений? Все-таки мальчишке не десять лет, в его возрасте многие начинают встречаться с девчонками.

– Тут, видишь ли, сыграло роль то, что родители девочки, так сказать, люди другого круга: папашка сидел за «мокруху», а предприимчивая мамаша приторговывала паленой водкой и даже, говорят, наркотой, и все во дворе об этом знали.

– Ого! Да, пожалуй, я тоже была бы сильно против, если бы мой сын связался с девчонкой из такой семейки.

– Связался – это еще мягко сказано. Родители однажды нашли у Романа пакетик с белым порошком. У матери чуть не случился сердечный приступ, отец-архитектор, забыв про интеллигентность, схватился за ремень… Тут, по счастью, подошло время соревнований в другом городе, и парня сбагрили туда, к великой радости родичей. Но тренер был, так сказать, предупрежден.

– Но соревнования – это же ненадолго, – покачала я головой, – и это – не выход в данной ситуации. Наверное, надо было принимать более радикальные меры.

Андрей кивнул:

– Да, Роман вернулся, и в доме снова начались скандалы и истерики матери… Кончилось все довольно плачевно: однажды перед очередными соревнованиями парня просто дисквалифицировали… Говорят, он вообще едва не угодил за решетку: доза, найденная у него, тянула не на статью «употребление», а на статью «распространение». Только благодаря связям тренера дело удалось замять. И тем не менее эти двое голубков поженились, едва Роману стукнуло девятнадцать…

– Как?! Роман, мальчик из приличной семьи, спортсмен, женился на дочери уголовников? Даже после всего, что с ним из-за нее случилось?! – Моему изумлению не было предела. – Он что, совсем «без башни»?

– Ее, по-моему, у него просто снесло. Не зря же говорят: любовь зла.

– И как только его родители допустили такое?!

– Да они не допускали, Тань. Надо отдать им должное, они сделали все, что смогли: отобрали у него паспорт, деньги, унесли из дома всю его одежду и заперли ее в гараже… И его самого заперли. Но один человек – догадайся сама, кто именно, – дал молодым и деньги, и паспорт помог восстановить… Собственно, и свадьбу в кафе оплатила тоже она.

– Неужели бабушка Ягудина? – изумилась я.

Андрей кивнул.

– Но зачем? – продолжала я удивляться. – Она что, не понимала, что внучатый племянничек с такой женушкой может скатиться на самое дно социума?

– Тань, кто ее знает, зачем она помогла молодым со свадьбой и чем она вообще думала! Старушка отошла в мир иной, и мы не можем спросить ее, но факт остается фактом. А насчет скатиться на дно… Фактически так и случилось: Роман стал попивать на пару с тещей… Потом «откинулся» с зоны папашка молодой жены и с удовольствием примкнул к супружнице и зятю. Создалась такая «теплая» компашка… Белохвостиковы рыдали в голос и горстями пили успокоительное: они поняли, что потеряли своего сына и внука – в прошлом перспективного спортсмена. Роман одно время работал тренером в юношеской школе, потом, когда его несколько раз застали там подшофе, попросту уволили. Да оно и неудивительно: кто же станет держать прогульщика и выпивоху?! Говорят, он устраивался в другие места, но ненадолго: тяга к спиртному не давала ему возможности закрепиться ни на одном месте.

– На что же он жил с молодой женой?

– Парень стал таскаться к родителям за деньгами и занимать у соседей. Они не давали ему: знали, что не на хлеб насущный просит. А вот бабушка Ягудина, как ни странно, с удовольствием подкидывала внучку «сотенки». Сестра погибшей уверяет, что Ахолия Ивановна специально подталкивала парня к пропасти. Черт ее знает, зачем она вообще влезла в это дело! Но что творит, думаю, понимала, она ведь тоже знала семейку этой девочки Насти, то есть теперь уже жены.

– А родители Романа пытались как-то помочь ему? Остановить, лечить от алкоголизма?

Андрей усмехнулся:

– Ты считаешь, таким можно помочь? Тем, кто сам добровольно идет к гибели?

Я предпочла не отвечать на этот риторический вопрос, вместо него задала Мельникову другой:

– Вы задержали его именно потому, что он умеет фехтовать?

Андрей кивнул.

– Да, как только мое начальство узнало, что он – мастер спорта по этому самому фехтованию, что много лет держал в руках шпагу, тут же приказало арестовать его, ведь старушка Ягудина была убита – заметь – точным ударом острым предметом в глазницу, никаких царапин у нее на лице нет. Один удар – и глаза нет, и в мозгу – дырка.

– И вы рассудили, что преступник умеет обращаться с такими вещами, как рапира?

– Что?

– У фехтовальщиков, Андрюша, не шпага, а рапира, к твоему сведению.

– Господи, да какая разница?! Шпага, рапира… Результат, как говорится, налицо, точнее, на лице пострадавшей. Но главное – сразу выяснилось про наследство: я же тебе говорил вчера, этот Роман оказался единственным наследником своей бабушки. Квартира, полная антиквариата, денежные средства – все переходит ему.

– А «пальчиков» на месте преступления, я понимаю, вы так и не нашли?

Мельников встал и налил себе в бокал воды из чайника.

– Не нашли. Преступники, Тань, в последнее время поумнели: перед тем как пришить жертву, надевают перчатки. И эстетично, и для следствия остаешься инкогнито… Тебе еще чаю?

Я отрицательно мотнула головой, подумала некоторое время, перечитывая свой список, и вздохнула.

– Ладно, с Романом мы выясним. Еще подозреваемые есть? Например, второй ребенок Белохвостиковых, ты ведь говорил, их двое.

– Именно. Нет, со вторым ребенком все в порядке: это девочка, вернее, девушка Верочка, ей двадцать, она учится в институте, тихая, скромная, утешение родителей, не в пример непутевому Роману. К тому же в тот день она была в институте и ее видели человек тридцать, мы проверили на всякий пожарный. Поэтому Верочку мы исключили из списка подозреваемых… А вот что касается соседей Ягудиной…

Глава 2

Договорить Мельников не успел. В этот момент дверь его кабинета с грохотом открылась, и в комнату буквально ввалился молодой человек лет двадцати пяти – двадцати семи. Он был высок и худощав, его жиденькие волосенки, выкрашенные зачем-то в неестественный желтый цвет, были зачесаны назад и уложены с помощью лака, физиономия сияла, как масляный блин. На нем были новенькие, «с иголочки» джинсы и неопределенного цвета куртка. Увидев нас, плюгавенький весело осведомился:

– Скажите, а это – кабинет Мукомольникова?

Андрей, как мне показалось, даже немного покраснел и нахмурился.

– Нет, – ответил он несколько резковато, – это – кабинет Мельникова!

Плюгавенький достал из кармана куртки бумажку и заглянул в нее. Прочитав там что-то, он расплылся в улыбке, словно встретил старых добрых знакомых.

– Ну, конечно, Мельникова! – обрадованно подтвердил он и тут же восторженно воскликнул: – Ребята! А это я, Дарий Донцов! Я к вам от Ивана Матвеевича. Он вам звонил… Дождались меня?

Я перевела удивленный взгляд на моего друга: что это, мол, еще за явление Христа народу? Андрей, как мне показалось, нервно передернул плечами.

– Дождались, – буркнул он, не скрывая своего недовольства, и указал вошедшему на стул, – посидите немного, у нас срочное дело, но мы скоро закончим.

– Ага, – с готовностью кивнул Дарий и шмякнулся на ближайший к двери стул, который жалобно скрипнул под ним.

– А ваша фамилия кажется мне знакомой, – сказала я в свою очередь. – Она вызывает у меня какие-то ассоциации… Кажется, что-то связано с книгами…

Родственник Андрюшиного начальства недовольно засопел, заелозил на своем стуле:

– Только не говорите мне, что читаете пошленькие детективчики моей тезки!

Я не успела открыть рот, чтобы ответить гостю, потому что Андрей опередил меня:

– Дискуссию на литературную тему вы потом проведете и, надеюсь, без меня. Время – четвертый час! И, между прочим, сегодня суббота. Мне что, ночевать здесь? Татьяна, давай наконец закончим, – недовольным тоном пробурчал он.

Я с готовностью кивнула. Андрей продолжил:

– Так вот, соседи Ягудиной тоже были с ней не в ладах, точнее, это она была с ними со всеми не в ладах. Говорят, она устраивала им скандалы по любому поводу: то у кого-то слишком громко играла музыка, то чей-то кот сделал лужу на ее половике, то наркоманы насорили в подъезде, а соседи, видите ли, не вмешались. А на одного мужика, который выводил свою собаку на прогулку без намордника, она пятьдесят жалоб участковому накатала и еще грозила отравить эту собаку… В общем, бабульку нашу, по-моему, весь дом ненавидел.

– Ну, с соседями все понятно, – согласилась я, – сейчас редко кто живет в дружбе со своими соседями. А тем, кто все-таки живет – мое восхищение. Но родственники-то! С ними, я считаю, надо поддерживать цивилизованные отношения…

– Вы совершенно правы! – вдруг воскликнул молчавший до того гость и даже вскочил со стула. – Именно родственники – наша семья, наша опора в трудную жизненную минуту. Вот у меня совсем недавно был такой случай…

Глаза Андрея округлились, и он, повернувшись к Дарию, рявкнул:

– Послушайте, господин писатель!

– Да, да, – с готовностью подался вперед родственник начальства, – слушаю вас очень внимательно.

Андрей посмотрел на меня с недоумением: мол, нет, ты видела?! Ну что за идиот!

– Вам мама в детстве не говорила, что встревать в разговор посторонних людей некрасиво?

– Моя мама в детстве жила в деревне у своей бабушки, и меня у нее в то время не было.

Я невольно прыснула. Дарий посмотрел на меня удивленно. Я поспешила изобразить кашель, чтобы скрыть за ним свой смех.

– А вам, девушка, надо пить синекот, это лекарство такое, от кашля. Я по телику в рекламе видел. Очень, знаете, помогает. Вот у меня недавно был случай…

Андрей снова перебил Дария:

– Извините, господин писатель. Мы с коллегой скоро закончим свой разговор и тогда послушаем вас, хорошо?

– Хорошо, хорошо, – с готовностью согласился гость и сел на место, – как скажете.

Андрей повернулся ко мне.

– Так вот, я и говорю… Кстати, о чем я говорил-то?

– О соседях, – подсказала я.

– Ага, вот я и говорю, ненавидели ее соседи, дружно, всем подъездом, а может, и всем домом. Если посчитать всех, кто имел на Ягудину зуб, наверняка десятка три наберется. Вот как в таком случае искать убийцу, Тань?

– Подожди, Андрюша, но, если столько подозреваемых в деле, почему вы задержали одного Романа? За что ему такая честь? По-моему, рядом с ним в кутузке должны сидеть и все остальные – его бабушка, дедушка, отец… Наверняка еще и десяток соседей отыщется, тех, кто ненавидел Ягудину и науськивал своих котов мочиться на ее порог. А убить таким способом, каким ее убили, – наука нехитрая…

Мельников ничего не успел ответить мне.

– А это про какую Ягудину вы говорите, ребята? – снова встрял в разговор гость. – Уж не про ту ли старушку, о которой мне дядя рассказывал? Которую топориком недавно пристукнули… Вот ведь времена, а! Новый Раскольников, значит, объявился? Да, этот мир не меняется.

Писатель горестно покачал головой. Мы с моим другом переглянулись.

– Но нашу старушку убили не топором, – возразил Мельников.

– Как?! А дядя сказал – топориком для рубки мяса.

– Нет, Иван Матвеевич что-то напутал или забыл. Ее убили чем-то острым, предположительно шампуром.

– Шампуром? А как же можно раскроить голову шампуром? – округлил глаза Дарий.

– А кто сказал, что ей раскроили голову? Ее скорее уж проткнули. Через глаз, до самого затылка. Аж часть мозга вытекла наружу через глазницу!

Писатель, как мне показалось, качнулся на своем стуле и даже заметно побледнел. Но уточнение Андрея подействовало на него наилучшим образом: он моментально заткнулся и молчал до того момента, пока мы не закончили разговор.

*

Когда я вышла из кабинета Мельникова и направилась к выходу из здания, оставив моего друга наедине с родственником его начальника, я сразу начала прикидывать: куда мне направиться в первую очередь? С чего начать свое расследование? Может, с родной сестры погибшей, Эллы Ивановны, стоящей в моем списке под номером «один»? Как-никак она была ее ближайшей родственницей, которая знала о Ягудиной больше других. Порасспрошу ее о детстве Ахолии Ивановны, о родителях… Надо же узнать, почему девочка Холя (или как там ее звали?) выросла таким монстром. Или лучше поговорить с отцом задержанного Романа? Кстати, Андрей сказал, что у него туговато с алиби: с работы отпросился, но для чего, так и не объяснил. А еще у Романа есть дедушка, любитель шлындать на стареньком «москвичонке» на дачу, где, возможно, имеется мангал и шампура, и потому с дедушкой тоже необходимо поговорить. И еще – соседи… Да, народа в деле, кажется, в самом деле многовато…

«Нет, – решила я, – уже подходя к своей машине и доставая ключи, – в первую очередь надо съездить к жене Романа, Насте Белохвостиковой. Потому что именно она, если верить Мельникову, обещает оплачивать мое расследование, а это – немаловажная причина посетить девушку. Во-первых, уточню с ней денежный вопрос, во-вторых, если она действительно собирается платить, возьму аванс и подпишу с ней договор об оказании услуг частного сыщика. В-третьих, выясню, откуда у нее деньги, если она из такой семейки: папаша – уголовник-алкоголик, мамаша – торгашка паленым спиртным и наркотой… Да, «повезло» же парню так вляпаться! Что ему, нормальных девчонок было мало?!»

Я села в машину и достала из сумки список подозреваемых. Улица Высокая, дом 69 – это и есть адрес Романовой жены. А его родители живут в доме номер 69-А. Да, один двор, можно сказать, соседи. Я выжала сцепление и выехала на проезжую часть.

Дом под номером 69 оказался четырехэтажной «сталинкой». Я знала такие дома – с высокими потолками и большими просторными комнатами. Нужная мне квартира оказалась под самой крышей, на четвертом этаже. Наверное, единственная в подъезде деревянная дверь с давно облупившейся масляной краской и допотопной ручкой даже не имела звонка, и мне пришлось постучать в нее кулаком. Впрочем, это ничего не дало: за дверью не было никаких признаков жизни. Я подождала некоторое время и постучала вторично, и на этот раз дверь открылась, но не та, что была нужна мне, а соседская. В щель просунулась физиономия пожилой женщины в платочке.

– Зря стараетесь: у них сейчас никого дома нет. Слышите ведь: тишина? Когда они дома, так шум стоит, как на войне. Все соседи от них уже устали.

Я решила воспользоваться ситуацией и спросила женщину:

– Скажите, Настя Белохвостикова здесь живет?

– Эта вертихвостка-то, прости господи? Нет, – с готовностью ответил мне неожиданный информатор, – она сейчас квартиру снимает. А раньше – да, здесь жила, с родителями, если их можно так назвать.

– А что, они – плохие родители?

– Кто? Этот убивец и женушка его, алкашка? Да какие они родители?! Непутевые оба, прости господи! Вовка уж два раза сидел, любил, антихрист, руки распускать по пьяному делу, вот и дораспускался! А эта, жена-то его, Дуська-самогонщица, без него тут наловчилась водкой приторговывать. Мы уж и участковому писали, и в газету…

– Скажите, – перебила я бабушку-соседку, понимая, что она может увести разговор не туда, – а вот дочка их, Настя, почему она – вертихвостка?

– Да как «почему»?! – возмутилась старушка моему непониманию. – Да в какой семье она росла-то? Считаете, такие родители могут нормального ребенка воспитать?! Непутевые они, я же вам говорю! Отец два раза сидел, мать-самогонщица, без него тут водкой торговала, да и сама попивала, зараза! Прости, Господи, душу мою… И еще, бывало, мужиков водила. Кому водку продавала, кому и кое-что другое…

Старушка многозначительно подмигнула мне. Что должен был означать сей фамильярный знак? Если намек, то на что? Чем именно торговала Дуська-самогонщица? Наркотой? Собой?..

– Простите… Как ваше имя-отчество? – спросила я соседку.

– Пелагея Петровна.

– Ага. Пелагея Петровна, уточните, пожалуйста, чем именно приторговывала мама Насти?

Старушка посмотрела на меня, как на деревенскую дурочку.

– Как чем? Ты что, не понимаешь, что ли? Ну, этим… самым…

Я округлила глаза и пожала плечами.

– Ну, интимом, прости господи! – старушка в сердцах даже сплюнула.

– А-а…

Я понимающе кивнула. Вот теперь все предельно ясно: водка и интим – чем еще может приторговывать женщина в отсутствие любимого мужа!

– Вся семья у них непутевая, – продолжала между тем Пелагея Петровна, высунувшись в дверь еще больше, видно, я вызывала у нее доверие. – И Настька тоже непутевая! Школу-то еле-еле закончила, и то аттестат ей купили…

– Кто купил? – тут же уточнила я.

– Бабушка ейного хахаля и купила, незадолго до свадьбы. Чтобы, значит, не позориться: что это за молодая, у которой даже школьного образования нет?! Вот и купила ей школьный аттестат и свадьбу им оплатила, потому как его родители против их отношений были. Я про это точно знаю… Хороший парень был, и родители у него – приличные люди. Как его угораздило связаться с этой шалавой?!

– Вы о Романе говорите? – уточнила я.

– О нем, о ком же еще?! Спортом парень занимался, на этих… как их? Спицах таких длинных все сражался… А как в этой семейке пожил, так и пить начал. Так и пил, и пил… Работу, сердешный, потерял… А сейчас в кутузке, говорят, сидит, потому как бабушку свою, которая ему денег на свадьбу дала, «пришил»…

– А не знаете случайно, где Настя снимает квартиру? Мне необходимо увидеться с ней.

– А я почем знаю?! «Где сымает»… А вы, вообще, кто будете-то? Почему все расспрашиваете?

– Я из полиции, – решив не вдаваться в подробности, соврала я. В конце концов, какая разница, кто я и откуда?

– А-а… Ну, тогда понятно… Ваши уж приходили, тоже вопросы разные тут задавали… Я и им говорила: где-то в центре Настька квартиру сымает, там, где работает. Но с родителями не живет, это точно.

– А где она работает, не знаете случайно?

– В ентом… как его?.. Ночном доме каком-то… Я забыла, как называется-то.

– Может, в ночном клубе? – предположила я.

– Вот-вот, именно там! – обрадовалась старушка. – Похабная у нее работенка, скажу я вам! Чем вообще можно заниматься в ночном клубе? Вот мы раньше, бывало, пойдем в клуб у себя в деревне, возьмем семечек, кино посмотрим… А какие фильмы нам крутили! М-м! «Свинарка и пастух» и еще «Небесный тихоход», и эта… как ее?.. «Свадьба с приданым» – вот! Ах, какие фильмы…

В это время открылась еще одна дверь, находящаяся на площадке, и из нее вышел парнишка лет семнадцати.

– Кирюха! Человек вот из органов пришел, ну-ка, скажи, знаешь, где дочка вот етих работает? Настька, Настька! – окликнула его Пелагея Петровна.

Парнишка покосился на меня.

– Ну, знаю, а че?

– Так скажи! Человек тебе что, просто так пришел?

– В «Желтой сове» она работает, – бросил на ходу парнишка, устремившись вниз по лестнице.

– У-у! Шалопай! – Пелагея Петровна погрозила ему вслед пальцем. – Слышали? Вот там и работает.

Я поблагодарила ее за сведения, попрощалась и вышла из подъезда. Если и ехать в ночной клуб, так только вечером, а сейчас, пожалуй, отправлюсь домой, попью кофейку и поразмышляю, как мне вести расследование. Да и поужинать не мешает, а то что-то под ложечкой сосет.

Я прыгнула в свою машину, покорно ожидавшую меня во дворе.

Дома я первым делом прошла на кухню и поставила воду на плиту. Потом переоделась в домашнее, сварила себе кофе и села в кресло с ногами. Мне необходимо было как-то сориентироваться в куче народа, окружавшего старушку Ягудину и ненавидевших ее – во всех родственниках и соседях. Я потянулась к сумке и достала листок бумаги, на котором делала записи во время разговора с Андреем.

Итак, что мы имеем, Татьяна Александровна? Я отхлебнула глоток ароматного обжигающего напитка. А мы имеем какое-то, прямо скажем, некрасивое убийство богатенькой старушки. Хотя какое убийство можно назвать красивым? Если бы ее, допустим, застрелили, или задушили, или утопили бы в ванне, разве это было бы более эстетично? Любое убийство гадко, несмотря на мотив. А мотив у убийцы был, ой был! Не просто так же он притащился к старушке утречком и воткнул ей в глаз длинный острый предмет! Только вот что это за мотив? Если учесть склочный характер бабули, можно предположить, что она отравила кому-то жизнь, причем конкретно отравила, ведь за один соседский скандал из-за кошачьей мочи на коврике глаза не выкалывают!

Я отпила еще немного кофе. Думаю, здесь вариантов… Ну, скажем, три. Первый: бабуля кому-то конкретно нагадила большую кучу. Причем такую большую, что человек взял какой-то подвернувшийся подходящий предмет, пошел и воткнул его ей в глаз. Второй вариант: кто-то позарился на ее богатство – квартирку, денежки, антиквариат. И здесь (менты правы) у нас есть конкретный подозреваемый – наследничек этого материального счастья, тот самый внук Роман, к тому же, на его беду, безработный. Возможен, конечно, и третий вариант, хотя и менее вероятный: убийство произошло случайно. Да, в моей практике бывало и такое: кто-то нечаянно выстрелил, кто-то нечаянно задушил партнера (например, во время садомазохистских сексуальных забав), так что сбрасывать эту версию со счетов пока не стоит. Хотя, с другой стороны, маловероятно, чтобы кто-то из знакомых, придя с утра пораньше к старушке на блины, нечаянно ткнул ей чем-то острым в глаз, притом так метко, что попал с одного раза. Чтобы кое-что проверить и уточнить, мне надо будет осмотреть жилище погибшей. С разрешения Мельникова, разумеется.

Но это я могу сделать и попозже, а сегодня познакомлюсь для начала с бывшей женой Романа, Настей, и посмотрю, что это за штучка и чем она там зарабатывает в ночном клубе. Я допила кофе и отнесла пустую чашку на кухню. В раковине, оказывается, скопилось много грязной посуды. Черт, откуда она там взялась? Вроде бы недавно я все вымыла… Пришлось засучить рукава и взяться за моющее средство.

В десять часов вечера я надела прикид, соответствующий случаю, наложила косметику на лицо, взбила волосы в пышную прическу, вышла из дома и села в машину. Теперь мой путь лежал в ночной клуб «Желтая сова». Это было довольно известное увеселительное заведение нашего города, здесь тусовалась большей частью праздная богатая молодежь. Припарковав машину на стоянке возле клуба, я зашла внутрь.

Меня встретил легкий полумрак, запах кальяна и спиртного. Играла музыка в стиле «пьяный поп», под потолком крутилось несколько шаров – из разноцветного стекла и зеркальных, отчего по полу, стенам и столикам бегали веселые «зайчики». Попадая посетителям в глаза, они на секунду слепили. Было еще не очень шумно, публику, что называется, «не разогрели». Десяток юнцов и девчонок не танцевали, а скорее лениво кривлялись в середине небольшого танцзала, по стенам которого располагались столики. Настоящее веселье, я знала, начнется ближе к полуночи, сейчас же можно было просто «потусить» с друзьями, пообщаться, попить коктейли. Я подошла к барной стойке и взяла себе безалкогольный коктейль, оставив щедрую сдачу молодому улыбчивому бармену.

Потягивая густой абрикосовый сок с мороженым, кусочками ананаса и привкусом ликера (только привкусом), я посмотрела вокруг. Мне приходилось бывать здесь и одной – по делу, и с друзьями. В правом углу помещения и намного выше уровня пола находилась небольшая круглая сцена с блестящим металлическим шестом посередине, что-то вроде приличных размеров балкона. Там выступали танцовщицы. Сейчас на сцене никого не было, она даже не освещалась прожектором. Я допила коктейль и поставила пустой стакан на стойку. Бармен забрал его.

– Простите, у вас тут, говорят, работает одна девушка – Настей зовут, фамилия – Белохвостикова… Знаете такую?

Бармен пожал плечами:

– У нас тут целых две Насти. Но их фамилии я не знаю. Одна официантка, а вторая – танцовщица. Хотя официантка – Самсонова, кажется.

– А как найти вторую?

– Она в гримерке, должно быть. Все танцовщицы сидят там.

– И как мне попасть в гримерку?

– Это вон туда – направо. Там коридор за черной дверью, в конце него – лестница на второй этаж, а там увидите.

Я поблагодарила улыбчивого бармена и отправилась по указанному маршруту.

В маленькой тесной, но ярко освещенной комнатке было три туалетных столика с зеркалами и три стула перед ними, на которых сидели три девушки и о чем-то оживленно беседовали. При моем появлении все три разом смолкли, как по команде. Я обвела девушек взглядом. Им было лет по восемнадцать-двадцать. Все три фигуристые, длинноволосые, одетые лишь в нижнее белье. Одна была жгучей брюнеткой, другая – рыжей и третья – блондинкой, уж не знаю, натуральной или искусно крашенной. Симпатичные мордашки танцовщиц с немым вопросом повернулись ко мне. Было видно, что мое появление было им не особо приятно.

– Вам кого? – не слишком вежливо осведомилась брюнетка, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Здравствуйте. Мне нужна Белохвостикова Настя, – ответила я, намеренно выделив слово «Здравствуйте»: мне хотелось преподать урок вежливости этим невеждам.

Брюнетка с блондинкой моментально повернулись к рыжеволосой подружке. Та удивленно посмотрела на меня:

– Я – Настя… А вы кто?

– А я от Мельникова, – лаконично объяснила я.

Рыжеволосая тихо ахнула и вскочила со своего стула.

– Так он все-таки позвонил вам… Он мне обещал, что свяжется с частным сыщиком…

При этих словах две другие девушки с удивлением уставились на меня.

– Насть, че за дела? – спросила блондинка.

– Это по поводу Романа, – коротко бросила подругам рыжая и, схватив со спинки стула легкий халатик, больше похожий на пеньюар, направилась к двери, – пойдемте, поговорим в другой комнате.

Другой комнатой оказалась еще более тесная каморка, заставленная кронштейнами, на которых на крохотных плечиках висели какие-то коротенькие полупрозрачные юбочки, пеньюары, серебристые бюстгальтеры, шляпки с перьями и прочая актерская дребедень. На полках стояли туфли – целая сотня, не меньше. Они были разных цветов и моделей, но у всех были головокружительной высоты каблуки.

– Здесь нам не помешают, – доверительно сообщила девушка, закрывая дверь, и указала мне на единственный стул, – садитесь.

Стул был каким-то кособоким и не внушал мне доверия, и я предпочла постоять. Настя тоже не села, лишь облокотилась на стену плечом.

– Меня зовут Татьяна Иванова, – представилась я.

– Да, Андрей Васильевич говорил мне… А вы вправду того?.. Частный сыщик?

Я достала из сумочки удостоверение и показала девушке.

– Хорошо, – кивнула она, – тогда вытащите из кутузки моего Романа.

Взгляд у нее при этом стал жалобным. Я внимательно рассмотрела девушку. Она была довольно симпатичной, с правильными чертами лица и большими голубыми глазами, не слишком тонкие брови лежали над ними изящными дугами. Конечно, тут не обошлось без косметики, но ей как артистке даже положено. Чуть волнистые волосы ее свисали почти до пояса. Да, ничего не скажешь, девочка симпатичная, и неудивительно, что парень, я имею в виду подозреваемого, так запал на нее.

– Настя, не сочтите за наглость, но мне для начала хотелось бы оговорить условия нашего контракта.

Танцовщица, по счастью, оказалась понятливой.

– Вы о деньгах? Да, я могу заплатить вам, я здесь хорошо получаю.

– Моя ставка – двести долларов в день, плюс дополнительные расходы на вынужденные обеды в точках общественного питания – если придется общаться там с нужными людьми…

Она не дала мне договорить.

– Татьяна, вы мне не объясняйте, я на все согласна, вы только Ромку вытащите…

– Кстати, о Ромке, – кивнула я. – Настя, это правда, что вы с ним разошлись?

Взгляд ее стал каким-то тоскливым. Она пожевала своими пухлыми накрашенными губами, как бы соображая, что мне ответить, и наконец выдала:

– Правда.

– Причина?

Девушка посмотрела на меня удивленно:

– В смысле – почему разбежались?

Я кивнула.

– Это я, дура, виновата, – вздохнула она. – Надо было сразу нам с ним на съемную квартиру уходить. Просто я тогда в продуктовом магазине работала, получала в три раза меньше, чем здесь, денег у нас было мало, вот мы и жили у моих предков. А там обстановочка – будь здоров! Врагу не пожелаешь…

– Я побывала у вас дома, – призналась я, – правда, мне никто не открыл. Но зато я пообщалась с вашей соседкой…

– Это с Петровной, что ли?! Нашли с кем общаться! Да она уже лет десять, как из ума выжила, психушка по ней плачет. Ага. Вы ее не слушайте, она – дура! Представляю, что она вам наговорила, старая карга…

Настя хмыкнула и с презрением поджала губы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю