Текст книги "Алые губки – мягкий дурман"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

На одной из стен висела картина с изображением полуобнаженной женщины. Сначала мне показалось, что это портрет хозяйки, и я удивилась, что он располагается не в спальне, а в кухне. Но весь фокус в том, что при детальном рассмотрении можно было увидеть на картине множество нарисованных ягод и фруктов, из которых, собственно, и состояло тело женщины. Я даже подошла поближе и разглядела эту интересную технику: волосы были из желтого винограда, губы из брусники, глаза – вишни, щеки – яблоки, а все тело – из цитрусовых в разрезе.

После долгого настойчивого звонка телефон все-таки перестал трезвонить. Мне моментально пришла в голову идея поставить в телефон «жучок». Верхняя губа оказалась трубкой, а на нижней были кнопки, и я невольно улыбнулась. Под завывания бультерьера из-за кухонной двери я поставила в телефон «жучок» и протерла «губки» платком, чтобы убрать отпечатки своих пальцев. Можно было уходить отсюда. Но как?

Я предприняла очередную попытку выбраться – через комнату, но моя вылазка закончилась тем, что мы столкнулись с бультерьером в дверях. Поскольку он еще окончательно не пришел в себя после перцового шока, я успела захлопнуть дверь из комнаты в прихожую перед самой его противной мордой.

Получив беспрепятственный доступ к компьютеру, я не могла этим не воспользоваться, хотя знала, что теряю драгоценное время. Кто-нибудь из хозяев мог прийти домой с минуты на минуту. Раз им кто-то звонил, значит, знал, что их можно застать дома даже в рабочее время. Однако искушение было велико, и я включила компьютер. Открыла папку «Мои документы», посмотрела несколько файлов. Недолго размышляя над ними, я вставила дискету и перекачала на нее все без разбора. Затем вынула дискету, выключила компьютер и стерла с клавиатуры отпечатки пальцев.

Посмотрев в щелку двери, увидела, что бультерьер ее надежно охраняет. Тогда я решила с ним поиграть и прошла через лоджию на кухню. Мой изумленный взгляд снова скользнул по оригинальной картине с ягодно-фруктовой техникой живописи, потом он остановился на полке с банками для сыпучих продуктов. Это были пузатые глиняные бочонки с ножками и ручками, а также с головами-крышками. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна посмотреть их содержимое. Мюсли, сахар и соль меня совершенно не заинтересовали, а вот маленький бочонок с пряной смесью, в составе которой, казалось, был и красный перец, подал мне идею.

Надо сказать, что после посещения комнаты мои глаза стали снова слезиться, а в горле запершило. Глаза пришлось снова промыть, и я даже выпила стакан воды из электрического чайника. Я знала, что было бы неплохо принять какой-нибудь антигистаминный препарат, но его у меня с собой, к сожалению, не имелось.

На тот случай, если Вахрушевы вернутся, когда в воздухе еще останется красный перец, а собака не придет в норму, в моих руках было логическое объяснение произошедшего. Я бросила бочонок с приправой на пол, он не разбился, но крышка открылась и пряная смесь рассыпалась. Я прокатила бочонок ногой по линолеуму в сторону прихожей, за ним тянулся оранжевый след рассыпанной приправы. «Конечно, слабое объяснение, но все-таки лучше, чем ничего, – сказала я себе. – Правда, если я не сумею отсюда выбраться, все остальное не имеет смысла».

Больше медлить было невозможно, я чувствовала, что мои собственные волосы взмокли под париком, першение в горле усиливалось, а шансы столкнуться лицом к лицу с Вахрушевыми увеличивались. «Ну не стрелять же в псину!» – подумала я и решительно открыла дверь из кухни в прихожую, а затем быстро выбежала и решительно прошмыгнула из кухни в прихожую, затем быстро выбежала на лоджию.

Так началась моя игра с бультерьером. Я видела сквозь стекло, что он не догадался, в чем состояла игра. Пес неохотно приблизился к кухне и зачихал. Я на свой страх и риск приоткрыла дверь из комнаты в прихожую в надежде, что собака прошла на кухню, а может быть, даже на лоджию. Я бы успела закрыть дверь в кухню и выскочить из квартиры. Но бультерьер развалился прямо перед дверью на кухню, скулил и терся мордой о стенку. Похоже, я совершила глупость с приправой, именно из-за нее собака не хотела идти в кухню, а я-то рассчитывала, что бультерьер станет гоняться за мной по кругу… Я буду открывать одни двери и закрывать другие, подловлю момент и заблокирую собаку на кухне, а затем выйду из квартиры. «Неужели этот поросенок разгадал мои планы? – спросила я себя. – Нет, по-моему, ему очень плохо. Ему не до меня».

Я внушила себе эту мысль, потому что ничего другого мне не оставалось. Оценив расстояние от двери, которую я уже открыла полностью, до бультерьера, а потом до выхода из квартиры, я пришла к выводу, что должна успеть. Не сводя глаз с собаки, еще не оправившейся полностью от перцового шока да еще и нанюхавшейся вдобавок порошковой пряной приправы, я тихонько двинулась к выходу. Бультерьер встал и не спеша направился ко мне. Дальше все происходило в ускоренном темпе, почти как в немом кино. Я одним прыжком достигла двери, собака-свинья тоже активизировалась и попыталась схватить меня за ногу. Я моментально среагировала и подпрыгнула, ударив в полете каблуком в лоб собаки…

Я пришла в себя только в машине. Кажется, в подъезде мне встретилась какая-то женщина – она посмотрела на меня жутко удивленными глазами. Да и последние отпечатки пальцев с внутренней стороны двери я не успела стереть… Что случилось с собакой, я тоже не знала. Поймут ли Вахрушевы, что она получила в лоб каблуком? Для меня это было важно, но не смертельно. Конечно, хотелось бы, чтобы они не заподозрили постороннего присутствия в своей квартире, а все списали на буйство спятившего пса, свалившего с полки бочонок, рассыпавшего едкую для собачьих глаз приправу и бившегося лбом о стенку. Я могла только надеяться, что так и будет. Ведь догадаться, что произошло на самом деле практически невозможно.

* * *

Только когда я отъехала на приличное расстояние от набережной, я до конца осознала, что легко отделалась от бойцовской собаки. В памяти всплыл недавно показанный по телевизору репортаж о том, как два бультерьера загрызли одну женщину и откусили руку другой. Я также слышала и о нападениях собак бойцовских пород на своих хозяев. Лично я не хотела бы иметь такую псину дома. А любовь Вахрушевых именно к такой породе, по-моему, объяснялась желанием сделать свой дом неприступной крепостью. Что еще раз подтверждало: семейной парочке есть что скрывать.

Я посмотрела на часы, и оказалось, что в доме на улице Лермонтова я провела не так уж много времени – всего один час, который, впрочем, показался мне вечностью. Я снова позвонила на фабрику, практически не сомневаясь, что мне наконец-то удастся договориться о встрече с ее руководством, но секретарша меня разочаровала. Она сразу узнала меня по голосу и сказала, что после совещания Николай Константинович уехал, а у Нины Федоровны – посетители, и она будет занята с ними до конца рабочего дня. Это выглядело как вежливая просьба больше не беспокоить фабрику своими звонками. Но я знала, что не остановлюсь и буду названивать и впредь, делая вид, что не понимаю намеков.

С одной стороны, было даже хорошо, что встреча с Вахрушевыми на фабрике не состоялась. У меня была масса других дел, решение которых не требовало отлагательства. В моей сумке лежала дискета, и я горела желанием поскорее просмотреть все, что мне удалось записать. Я решила поехать к Диме Авельянову, моему знакомому компьютерщику, потому что у меня возникла мысль не только попросить парня помочь в просмотре переписанных документов, но и влезть в фабричный компьютер. Я прекрасно знала, что Дима не просто хороший программист, но и хакер.

Мне повезло – Дима оказался дома. Правда, встретил он меня не очень ра-душно.

– Ты? – спросил Авельянов меня усталым голосом вместо приветствия. – У меня такая запарка…

– Понимаю, такой талантливый человек, как ты, не может сидеть без дела, – польстила я. – Но мне очень нужна твоя помощь, и поверь, я за ценой не постою.

– Хорошо, только я должен закончить. Я в одном шаге от… короче мне нужно еще полчаса. Подождешь? – спросил Дима уже извиняющимся тоном.

– Конечно, – ответила я, прекрасно понимая, что, заставив его оторваться от старого, еще неоконченного дела и заняться новым, положительных результатов ждать бесполезно.

Я обосновалась в углу комнаты, набитой всякой компьютерной техникой. В моем плотном графике появилось окно для передышки, и я решила ни о чем не думать, закрыть глаза и расслабиться. Все равно я ничего в тот момент не могла предпринять, значит, надо было смириться с бездельем…

– Татьяна Александровна, – сквозь дрему услышала я голос Авельянова. – Я готов приступить в вашему делу.

Я открыла глаза и несколько секунд смотрела на Диму, не понимая, откуда он взялся. Я не знала, сколько прошло времени с тех пор, как впала в полудрему, последовавшую за нервным напряжением от поединка с бультерьером. Десять минут, полчаса, час?..

– Вот дискета, я хочу ее просмотреть, но это не главное. Я хочу, чтобы ты влез в один компьютер, попробуешь? – заговорила я, наконец осознав реальность и себя в ней.

– Надеюсь, это не компьютер Ходорковского?

– Почему именно Ходорковского? – удивилась я.

– По официальным данным, он – самый богатый человек России. Ко мне тут один чудак обратился, просил именно в его компьютер влезть. Но я же не самоубийца!

– Действительно, чудак, – согласилась я. – Меня такие журавли в небе не интересуют. Моя синица – тарасовская мебельная фабрика «Нинель». Хочу держать в руках все, что есть интересного в их компьютере.

– А что именно ты считаешь интересным? – спросил Дима. – Годовой баланс, расчетно-платежные ведомости, перечни поставщиков и покупателей или что-то еще?

– Возможно, что-то еще… – проговорила я, понимая, что на самом деле ищу сама не знаю что. Прямо как в сказке.

– Ясно. Ну ладно, давай адрес, – ничуть не удивившись, сказал Авельянов и сел за компьютер.

– Какой адрес? – механически спросила я.

– Ну не почтовый же! – в недоумении оглянулся на меня Дима. – Адрес в Интернете или на худой конец электронной почты.

– А я не знаю, – ответила я, чувствуя себя абсолютным профаном.

Авельянов тяжело вздохнул, и я мгновенно сообразила, что вся необходимая информация должна быть на моей дискете.

– Посмотри здесь, я на память не знаю, – попыталась я оправдаться, протягивая дискету.

Мы просмотрели, что мне удалось «перекачать» с домашнего компьютера Вахрушевых. Там были бухгалтерские отчеты, расчеты заработной платы, письма. На фирменном бланке, естественно, были все необходимые реквизиты.

– Ты уверена, что тебе надо что-то еще? – спросил Авельянов.

Я заметила, что он так для себя и не решил, как ко мне обращаться: на «ты» или на «вы». С одной стороны, он чувствовал себя передо мной в долгу, потому что однажды попался ко мне на крючок, но я решила, что не выйдет ничего хорошего из того, если я отдам талантливого компьютерщика в руки правосудия. С другой стороны, он чувствовал свое превосходство надо мной, потому что сам являлся почти компьютерным богом, а я только пользователем. Мне было все равно, как Дима ко мне обращался, главное, что он меня никогда не подводил.

– Понимаешь, это записи с домашнего компьютера. Здесь одни цифры, а на фабрике в тех же отчетах и в тех же ведомостях на выдачу заработной платы могут быть другие, – пояснила я.

– Вас наняла налоговая полиция? – съязвил Авельянов, между тем уже приступая к своей работе.

Для начала он распечатал какое-то письмо на фирменном бланке фабрики «Нинель». А я попросила распечатать все документы с дискеты, надеясь, что при их детальном изучении в более спокойной обстановке обнаружу там что-нибудь сногсшибательное. Я понимала, что одной только «черной» бухгалтерией Вахрушева не прищучишь. «Ну пригрожу я ему налоговой, а он не испугается, и правильно сделает. В налоговых органах прекрасно понимают существование теневой бухгалтерии, но делают вид, что не догадываются о ней, – размышляла я. – Реально я сделать ничего не смогу, только припугну Вахрушевых, и они удалят со своего компьютера „черную“ бухгалтерию, если, конечно, там была именно такая. Надо копать глубже…»

– Татьяна Александровна, у меня интернет-карта кончилась, а в кредит я этим заниматься не хочу, боюсь сглазить. У меня есть такая примета: все, что сделано в кредит, – бестолковая работа. Понимаете?

– Понимаю, – ответила я, до конца не сообразив, в чем суть приметы, потому что была занята своими мыслями.

– Вам это срочно надо?

– Максимум до завтрашнего обеда, – ответила я и тут же пожалела, что дала Авельянову такой большой срок.

– Я постараюсь к утру, – будто догадался о моей оговорке Дима. – Я сейчас схожу за интернет-картой, потом мне позарез надо в одно место заскочить, а как вернусь, вплотную «Нинелью» займусь.

– Хорошо, Дима, вот тебе деньги на интернет-карту. Хватит? – спросила я, протягивая Авельянову кругленькую сумму.

– Спасибо, Татьяна Александровна. Вы не сомневайтесь! Все, что смогу, я сделаю.

Я убрала в сумку распечатки и попрощалась с Димой. Мне очень хотелось получить результаты сразу, но фабрика «Нинель» снова оказалась точно заколдованной. Даже у хакера возникло препятствие, чтобы проникнуть в фабричный компьютер!

Теперь я уже не ругала себя за то, что взялась за это дело. За двое суток, которые я занималась расследованием, я поняла, что все-таки Вахрушев – мой клиент. И мне не терпелось поскорее прижать Николая Константиновича к стенке и заставить его раскошелиться.

Глава 5

Сопоставление различных фактов привело меня к версии, что за директором фабрики по производству мягкой мебели «Нинель» должен охотиться кто-то еще, не одна я. Когда вчера Станислав Власович Цыпкин рассказал мне о подозрительных представителях фирмы «АБ-Трейд-СТ», интересующихся окном в его кабинете, я не придала его рассказу особого значения. Теперь, проанализировав вчерашний разговор с директором рекламного агентства «Экватор-плюс», я по-новому расставила акценты. На первый план повестки сегодняшнего дня встал вопрос о загадочной фирме «АБ-Трейд-СТ». Существовала ли она на самом деле?

Я позвонила в справочную и попросила телефон этой фирмы.

– Скажите адрес, – лаконично спросила меня девушка-оператор.

– Не знаю, – с сожалением ответила я. – Но мне очень нужен этот телефон. Поищите, пожалуйста.

– Ждите, – обнадежила меня девушка, но уже через минуту мои надежды рухнули, потому что она сообщила: – Никаких данных об этой фирме у нас нет.

Отсутствие служебного телефона фирмы «АБ-Трейд-СТ» в городской справочной еще не могло служить доказательством того, что таковая фирма вовсе не существует. После недолгих раздумий я решила отправиться в Тарасовское управление статистики и выяснить, числится ли в их реестре предприятие с таким названием. Я мгновенно придумала легенду о том, что хочу открыть фирму именно с таким названием.

– Пожалуйста, можете открывать, – любезно ответила мне женщина в ажурной кофточке. – Таких названий мы еще не регистрировали. По вашему лицу не скажешь, что вас это обрадовало. Некоторые предприниматели по пять-шесть вариантов предлагают, но все повторяются, а у вас с первого раза такая удача.

Ну не могла же я объяснить этой разговорчивой тетке, что другой вариант ее ответа меня действительно обрадовал бы больше! Выходило, что те люди, о которых говорил Цыпкин, на ходу придумали ничего не говорящее название фирмы и интересовались рекламным агентством «Экватор-плюс» только потому, что оно располагалось по соседству с мебельной фабрикой «Нинель». Моя единственная зацепка за название «АБ-Трейд-СТ» развалилась, и я теперь утешала себя только тем, что отсутствие положительного результата – тоже результат. Люди, вызвавшие подозрения у Цыпкина, могли быть именно теми, от кого отгородились Вахрушевы. Ну уж не из-за бывшей же супруги Николая Константиновича, интересы которой представляла я, на фабрике «Нинель» был наистрожайший пропускной режим, а в квартире на улице Лермонтова бегал кровожадный бультерьер!

Я вышла из статистического управления и, поскольку находилась недалеко от оптового рынка, решила пройтись по нему и закупить продукты. Пустой холодильник настоятельно требовал наполнить его прохладительными напитками и замороженными полуфабрикатами. Сначала я приобрела у настойчивой старушки большой полиэтиленовый пакет, способный, по словам продавщицы, выдержать полцентнера. Потом я стала нещадно нагружать его соками, минеральной водой, пельменями и овощными заморозками. Сверху я поставила в пакет ведерко с мороженым и, решив, что большей нагрузки пакет все-таки не выдержит, направилась к статуправлению, возле которого оставила свою «девятку».

Я ощущала себя вьючным животным, поскольку одно мое плечо оттягивала сумка, с которой я никогда не расставалась, а в другой руке, по моим приблизительным подсчетам, было килограммов пятнадцать. Я спешила, чтобы продукты не успели полностью разморозиться.

Каково же было мое удивление, когда я не обнаружила своей «девятки» на том месте, где ее оставила! Груз стал сразу вдвое – нет, даже втрое! – тяжелее. Уверенности в том, что я успею довезти продукты до холодильника до того, как они потекут и превратятся в жидкую массу, не было совсем. Я понимала, что машины на улицах Тарасова угоняют. Но почему такое должно было произойти именно с моей и именно в тот момент, когда я так нагрузилась, я отказывалась понимать.

Это был самый больной удар по моему самолюбию, который я могла получить. Я как последняя дура стояла под раскаленным солнцем и вместе с продуктами таяла, таяла, таяла…

Через пару минут я все-таки пришла в себя – холодный рассудок частного детектива взял верх над эмоциями расстроенной женщины. Я поняла, что именно мою машину угнали не случайно. Это был, скорее всего, очередной ход моего анонимного противника, только на сей раз он переступил черту. Рисунки на стекле машины – это почти невинные шуточки, хоть и с хулиганским уклоном, а угон автомобиля – уголовно наказуемое деяние.

Я перешла в тень высокого тополя, поставила тяжеленный пакет на асфальт и полезла в сумку за телефоном, чтобы позвонить в милицию. В тот момент, когда мне ответили, я увидела свою бежевую «девятку» на другой стороне улицы. Я мгновенно отключила телефон и сделала несколько шагов от дерева, чтобы убедиться, мой ли это автомобиль. Конечно, перепутать я его не могла, но произошедшее казалось слишком уж невероятным! Средь бела дня, не боясь моего скорого возвращения, некто переставил мою «девятку» на другую сторону дороги. Сам собой напрашивался вопрос, зачем это сделано?

Я уже собралась переходить дорогу, но вспомнила о пакете с продуктами, оставленном под деревом. Я успела подойти к нему раньше, чем пьяный старикашка, уже облюбовавший издалека «забытую» мной поклажу. «Да, ничего без присмотра оставлять нельзя, – подумала я. – Хорошо хоть сумку взяла с собой, а то еще уперли бы ее из машины. А я без ее содержимого осталась бы, как говорится, без рук».

По возвращении домой я сразу бросилась на кухню и запихала в морозильную камеру слипшиеся пельмени и полужидкое мороженое. А вот гавайские и мексиканские овощные смеси разморозиться, к счастью, не успели.

Потом я решила прослушать записи со своего «жучка». Похоже, Вахрушевы домой не возвращались, потому никаких разговоров по телефону не вели. Это когда я находилась в их квартире, мне казалось, что хозяева непременно должны нагрянуть с минуты на минуту. Теперь я понимала, что только вечером Николай Константинович и Нина Федоровна вернутся домой и, возможно, скажут что-нибудь интересненькое. А пока «жучок» молчал.

На автоответчике тоже не было никаких сообщений. Никаких! Вчера вечером Витька Буренков звонил аж три раза, а сегодня я была ему уже не нужна. Интересно. «Может быть, зря я упорно не хотела включать его в круг подозреваемых лиц и закрывала глаза на очевидные вещи? – спросила я себя. – Ведь он следил за мной, и если бы я не загнала его в тупик во дворе, то он так и не проявил бы себя!» Отговорки Буренкова, вроде случайной встречи и возникшего желания разыграть меня, стали казаться очень слабыми. К тому же я решила, что нашла связь между Витькиными звонками и крышкой гроба, прислоненной к моей двери. «Он узнал, что меня нет дома, подумал нагрянуть и ждать меня в квартире, у него ж, кажется, остались мои ключи. А в подъезде ему в голову пришла новая идея, – фантазировала я. – Нет! Дружка моего стоит проверить. Что с того, что когда-то мы были близки?»

Для начала я решила бросить свои магические двенадцатигранники и спросить у них, какую роль в моей жизни играет сейчас Витька Буренков.

Я поймала себя на мысли, что с тех пор, как занялась делом Вахрушева, каждый день вынуждена обращаться к помощи «косточек». Я также отметила для себя, что пока новых предложений ко мне не поступало, и если бы не Лидия Петровна, то сидела бы я сейчас без работы. Разгар лета всегда был периодом затишья. Я уже перестала жалеть, что приняла предложение бывшей супруги Вахрушева, тем более «кости» обещали мне быстрое развитие событий. Я искренне верила, что завтра вечером я поставлю точку в своем расследовании.

Сомневаться во вчерашнем ответе двенадцатигранников на мой вопрос я тоже не могла. Угон моей машины оказался вовсе не угоном. «Да. Мой противник точно бравирует. На самом деле он или она не в состоянии сделать ничего серьезного», – подумала я.

Потом я постаралась отогнать от себя все посторонние мысли и сконцентрироваться на вопросе о Витьке Буренкове. Как ни странно, но мне никак не удавалось уловить момент наибольшего проникновения в суть волнующей меня проблемы. Мозг, словно включенный компьютер, выстраивал логические цепочки и взаимосвязи между всеми людьми и событиями, с которыми я сталкивалась с начала расследования. А мой бывший бойфренд, с которым я рассталась по причине его отъезда в столицу, где ему предложили интересную и высокооплачиваемую работу, никак не вписывался в общую картину последних дней. Огромным усилием воли я пыталась сосредоточиться на его персоне, но, увы, Витька Буренков все время ускользал куда-то в зону недосягаемости моего воображения.

В конце концов я поняла, что двенадцатигранные магические кости сейчас, когда я в таком состоянии, вряд ли помогут прояснить ситуацию. Оставалось рассчитывать только на свои собственные логические построения и… на решительные действия, к которым пора было переходить. Поездку в рабочий поселок Текстильщик я снова отложила на потом, потому что сначала решила отыскать Буренкова. Нет, звонить и назначать встречу с ним я не собиралась. Нужно было воспользоваться эффектом неожиданности, а потому я надумала поехать на его старую квартиру, которую, как я знала, он еще не продал.

Я поймала себя на мысли, что мне, как и в старые добрые времена, хотелось произвести особое впечатление на Буренкова, поэтому я так долго подбирала себе наряд и макияж. Хотелось выглядеть интригующе-женственно, но естественно, эффектно и кокетливо, а не вызывающе. В моем обновленном гардеробе нашлись вещи, способные, на мой взгляд, сделать меня именно такой.

А ведь сначала я не хотела покупать прозрачную шелковую блузку с узором из лиловых цветочков, просто посмотрела на нее из любопытства. Мне и в голову не приходило, что такое сочетание возможно и тем более что я смогу ее надеть. Но продавщица уговорила меня примерить эту эксклюзивную модель. Я согласилась, а когда взглянула на себя в зеркало, то поняла, что вещица создана именно для меня. Потом я подобрала для нее и юбку – джинсовую с оборками. Тогда в примерочной магазина я думала, подойдет ли мне этот прикид для работы. Теперь я смотрела в зеркало и видела в нем женщину, идущую в ногу с изменчивой модой, а не частного детектива, бегущего вдогонку за подозреваемым.

Осталось сделать соответствующий макияж. В такую жару я обычно минимально использовала косметику, но предстоящая встреча с бывшим любовником требовала отойти от этой привычки. То обстоятельство, что в моей рабочей сумке лежала почти пустая косметичка, еще не говорило о том, что у меня совсем не было косметики и дома. Наоборот, у меня имелась другая проблема – проблема выбора. Я поочередно открывала одну коробочку с тенями за другой и не могла подобрать именно тот тон, который лучше других подчеркнул бы глубину моего взгляда. Наконец среди всех оттенков коричневого я выбрала цвет «жемчужный орех». В сочетании с контуром для глаз цвета «шоколадной глазури» эти тени, как мне казалось, придали моему взгляду именно ту проникновенность и в то же время загадочность, которых я и хотела достичь. Губную помаду я подобрала с ходу и не ошиблась. В результате я увидела в зеркале восхитительную стерву, перед которой наверняка не мог бы устоять не только Витек, но даже мой любимый актер Ричард Гир. Впрочем, это был уже перебор. Мне всего-то надо было заставить Буренкова рассказать о себе – зачем он прибыл из Первопрестольной в родной Тарасов и случайно ли наши пути вдруг снова пересеклись.

Через двадцать минут я была уже около подъезда дома, на пятом этаже которого жил когда-то мой бойфренд. В том, что Витька сейчас здесь, я не сомневалась, потому что припарковала свою машину рядом с его новенькой черной «десяткой». Минуту я посидела в салоне, настраиваясь на предстоящий разговор. Мне не хотелось «клещами тащить» из Буренкова признания, я предпочитала, чтобы он сам повинился в своих черных делишках против меня. «Когда личная жизнь, пусть и прошлая, перемешивается с работой, – думала я, входя в подъезд, – возникают дополнительные трудности. Но их преодолевать даже приятно».

Я поднялась на последний этаж хрущевки, и вот перед моими глазами до боли знакомая дверь, за которой мне доводилось бывать не раз и не два. Легкая трепетная волна пробежала по моему телу, прежде чем я нажала на кнопку звонка. Это была секундная женская слабость. Оторвав палец от черной кнопки звонка, я уже не чувствовала никакого волнения. Я уже была готова встретиться лицом к лицу с человеком, который за год нашей разлуки мог стать моим врагом… Хотя, возможно, мог и остаться прежним – влюбленным в меня и доставившим мне столько моментов радости и блаженства. Который из двух вариантов верен, мне очень скоро предстояло узнать.

Буренков не спешил открывать дверь. Я хладнокровно смотрела в «глазок», догадываясь, что с другой стороны этой оптической стекляшки он мог смотреть на меня.

Время шло, дверь по-прежнему оставалась закрытой. Ситуация становилась неоднозначной. Либо Буренкова нет дома, либо он не желает мне открывать. Я не знала, какому из этих предположений отдать предпочтение (хотя, честно сказать, оба они казались маловероятными), и на всякий случай еще раз позвонила в дверь. Тишина начинала меня угнетать. А я так готовилась к этой встрече…

Чуть приоткрылась соседняя дверь, и я ощутила на себе чей-то любопытный взгляд. Я еще продолжала смотреть в «глазок» Витькиной двери, но голос не то с одесским, не то просто c еврейским акцентом заставил меня резко повернуться налево.

– Прошу, зайдите ко мне. Я имею смелость сказать, что вам там не откроют…

«Одессит» говорил тихо, но с чувством большой тревоги. Я не раздумывая зашла к нему в квартиру. Мне приходилось слышать от Буренкова почти анекдотические истории о соседе дяде Леве, как Витек его называл, но я никогда не видела его лично. Теперь этот пожилой лысый толстяк, внешность которого не вызывала сомнений относительно его национальности, стоял передо мной и многозначительно молчал.

– Вы хотели мне что-то сказать? – спросила я, теряясь в догадках.

– Я, как любой человек на нашей грешной земле, имею вредные привычки, – сообщил «одессит» и покачал головой. – Я люблю подглядывать в «глазок». Это заманчиво, но действительно вредно. Хочу бросить, но не могу, втянулся…

То, как говорил дядя Лева, было одновременно смешно и страшно. Я поняла, что ему довелось увидеть в «глазок» нечто неординарное, поэтому ему хотелось с кем-то поделиться, рассказать об увиденном, но он не решался и продолжал томить меня своим красноречием, казалось – совершенно безграничным.

– Я имел возможность видеть вас вместе с Витенькой до того, как он уехал искать счастья в Москве. Естественно, через «глазок», – пояснил дядя Лева. – Однажды я выразил Витеньке свое восхищение вашей красотой…

– Спасибо за комплимент, но вы не могли бы перейти ближе к делу? – попросила я, окидывая взглядом прихожую.

Здесь все говорило о том, что дядя Лева жил бедно. Дощатые полы, краска на которых местами вытерлась, обои, засаленные у выключателя и отстающие от стены в нескольких местах, – все свидетельствовало о том, что квартира не знала ремонта уже лет двадцать. Но ее хозяина этот факт не смущал. Витька Буренков рассказывал, что дядя Лева был в советское время чуть ли не подпольным миллионером, но женитьба на русской красавице сломала всю его жизнь. Молодая жена обобрала его и укатила с его деньгами, по иронии судьбы, сначала в Израиль, а оттуда в Канаду. Бедный старый еврей перенес три инфаркта, от него отвернулись его сородичи, и на старости лет он стал развлекаться тем, что подглядывал в «глазок» за соседями и их гостями.

– Витенька говорил мне, что ваша профессия описана в книгах Агаты Кристи. Это так?

– Да, я частный детектив, – подтвердила я, осознавая, что мой бойфренд чересчур болтлив: он рассказывал не только мне о своем соседе, но и дяде Леве обо мне.

– Тогда я должен вам сказать, что увиденное мною вчера поздно вечером очень похоже на детективную историю… Боюсь, что Витеньки уже нет в живых…

– Что?! – крикнула я. – Все так серьезно, а вы… Вы никак не дойдете до сути… Ну говорите же, что вы вчера увидели!

Лоб и лысина дяди Левы покрылись испариной, он занервничал, вероятно потеряв логическую нить в своем длинном рассказе. И виной тому было мое нетерпение. Старик протер серым полотенцем, невесть откуда взявшимся в его руках, голову, прокашлялся и сказал:

– Я знал, что Витенька дома. Потом к нему пришли двое. Мне показалось, что мой сосед впустил их без удовольствия. Затем я слышал за стенкой крики, шум и потом… тишину. Страшную тишину… Эти двое ушли, а Витенька… Сначала я позвонил ему по телефону, он не подошел к аппарату. Я постучал ему в стену и снова позвонил…

– А почему вы не позвонили в милицию и не сообщили о своих подозрениях? – спросила я, но по выражению лица старого еврея поняла, каким будет ответ на мой вопрос.

– Подсматривать в «глазок» – вредная привычка, – повторился дядя Лева. – Разве мне нужна головная боль? Но Витеньку жалко, мы с ним так хорошо беседовали до его отъезда в Москву. Я не пойму, зачем он туда поехал, чем ему Тарасов был плох. Он изменился за этот год, стал другим! Ах, Витенька, Витенька…