Текст книги "Красный Кристалл"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Лён посмотрел налево – в сторону переправившегося каравана и поразился: там не было никого! Больше сотни человек с животными и грузом словно испарились посреди пустынного берега! Он повернулся к человеку и обнаружил, что и тот исчез.

– Гранитэль, ты видела?!

– Я видела, Лён! Это было! – воскликнула принцесса.

– Сияр, ты видел?

– Я ничего не видел, – упрямо отвечал лунный жеребец.

* * *

Со спины Лёна нагонял вечер – путник всё-таки летел не быстрее, чем двигалось по небосклону солнце. Тусклое пятно с размытыми очертаниями клонилось к пыльному горизонту прямо перед глазами.

Сияр летел весь остаток дня и устал – лунному жеребцу тоже надо отдыхать. Почувствовав, что его конь теряет высоту, всадник велел снижаться. Жаль, он думал сегодня же отыскать место выхода. Почему-то у Лёна была уверенность, что следовать нужно именно туда, где садится солнце. Ведь, когда он направлялся к расщелине, солнце было прямо перед ним – оно садилось, а когда он проник в эту зону, слабое местное светило поднималось прямо за его спиной.

Серые сумерки уже поглощали землю, и рассеянные тени ложились на землю, как впереди по курсу Лён увидел что-то тёмное – широкая полоса, разрезанная пополам как раз посередине. С высоты определить, что это такое, было невозможно – мешало садящееся солнце. И он направил уставшего коня к этой непонятной штуке. Судя по расстоянию, она была велика: метров сто в длину и около двадцати в высоту. Приблизительно, конечно.

Уже подлетая к этому месту, он понял, что нашёл удачу. Конь весело заржал, потому что внизу по песчаному руслу текла мелкая речка. Она растекалась на рукава и терялась в камнях, но по её ходу приютилась мелкая зелень. Лён готов был думать, что это тоже мираж, но, опустившись на землю и опустив ладонь в воду, он ощутил её реальную прохладу и влажность. Это была настоящая вода, как настоящей была травка возле русла.

Что особенно было странно, река текла прямо из стены – это её увидел Лён с высоты. Солнце давно уже перевалило далеко к западу, и оттого стена, глядящая на восток, была скрыта в глубокой тени. Высокая посередине, она сходила на нет по краям, а в центре разрывалась ущельем. Из ущелья и текла вода, но где начинался водоток – неизвестно, потому что щель не была сквозной.

– Неужели вода пробивается под камнями? Тогда плохо наше дело – мне не разобрать завал, – встревожился Лён.

Сияр опустился на берег реки и припал к воде, шумно дыша и двигая боками. Неизвестно, что ел лунный конь, но воду он пил, как все нормальные лошади. Жеребец оглянулся на хозяина, словно удивлялся: отчего тот не спешит искупаться – вода довольно чистая. Сияру тоже не мешало бы смыть со своих боков пыль здешних мест.

Ночь прибывала с востока – тёмная, тяжёлая, глухая. Где-то далеко раздавался вой и стон. Случись тут оказаться застигнутым стаей монстров, придётся держать ещё один бой.

– Пойдём, Сияр, посмотрим – что там, – сказал Лён жеребцу.

Ему хотелось скорее покинуть разорённый край. Была надежда, что расчёт оказался верен, и место выхода действительно тут. Так что же ждать утра?

Он двинулся вверх по течению реки – к расколотой скале, от основания которой вырывалась вода. Сияр шёл следом.

Может, это ошибка. Может, место выхода вовсе и не здесь – просто так, на глазок, не определить. Скала, напоминающая огромную хлебную горбушку, поставленную на срез, была не столь огромна, как показалось поначалу. Лён обошёл её кругом и обнаружил, что за камнем нет никакой реки – вода действительно вытекала из расщелины. Но это просто мог быть подземный источник. Разлом был не сквозным – с другой стороны виднелась видна только выемка в скале, а это означало, что щель в камне глухая.

– Нет логики. – сказал Лён сам себе, вернувшись к началу источника. Он смотрел на воду, которая с напором выходила из разлома. Устье было гораздо уже речки, а поэтому здесь река была глубже. Исток напоминал каменную воронку, и лишь далее вода свободно растекалась по мелкому дну. Ему предстояло войти в эту стремнину и двигать против сильного течения.

– Ничего невозможного, – пожав плечами, сказал Лён и прыгнул в воду как можно ближе к разлому. Ноги не поймали дна, и в первый момент Лён с головой ушёл в воду. Его сразу подхватило течением и потащило обратно.

Выплюнув воду, он отдышался и посмотрел в щель. Там было темно, как в норе, и это говорило против его затеи.

– Слишком сильное течение, – тревожно сказал конь, наблюдая маневры хозяина.

– Попробуем иначе, – ответил тот.

Он давно уже освоил технику мгновенного перемещения на видимое расстояние. Это для волшебников вообще не фокус. Вот переместиться в место, которое не видишь, и ни во что не втрескаться – это мастерство! Однако попасть в тёмную щель совсем не то, что перескочить с земли на лоджию, которую знаешь, как свои пять пальцев.

– Лён, я помогу тебе, – сказала Гранитэль.

– Что я, маленький, что ли! – строптиво ответил он и совершил прыжок.

В первое мгновение ему показалось, что он едва не врезался лицом в мокрые камни. Руки судорожно схватили воздух – стены щели оказались дальше, чем ему казалось. Глухой преграды перед ним как ни бывало – открывался простор. В глаза бросались насыщенные краски: яркий свет солнца, глубокое небо, розово-золотые утренние облака. И никакой реки: он стоит, раскинув руки, на вершине горки, поросшей мелкой травой, и смотрит на зелёный лесной массив, словно шубой укрывший землю.

– Сияр, ко мне! – крикнул Лён, не смея обернуться и не зная, что увидит позади себя.

В следующий миг над его головой с громким ржанием пронёсся жеребец, в прыжке расправляя крылья. Сияр пролетел далеко вперёд и сделал круг, возвращаясь к хозяину. Глаза коня сверкали – он был доволен.

Лён стремительно обернулся и обнаружил, что никакой скалы в помине не было за его спиной – он стоял на горке под светом разгорающегося на Селембрис утра.

Глава 4

Здесь тоже было ненормально: близость аномальной зоны создавала помехи во времени. Яркое утро, в которое попал Лён, так и не перешло в день – шёл час за часом, а солнце всё так же весело торчало в одной точке над горизонтом.

– Из чего я заключаю, что мы оказались на другой стороне этого пространственного провала. Если там никак не наставала ночь, то тут никак не начинается день, – сказал он, пошатавшись вокруг холма и не обнаружив ничего достойного внимания. Так же мало принесло пользы топтание на вершине – Лён пытался совершить обратный прыжок в надежде попасть в зону аномалии, но уже в другой слой реальности. Ничего не получалось.

– Может, нужно снова поискать речку? – внесла посильное предложение Гранитэль.

Это была уже идея, и Лён вскочил на жеребца, отправившись в облёт местности.

Здесь были уже не ели, а смешанный лес – дубы, берёзы и прочая лесная мелочь. Пологие холмы, равнины, склоны оврагов – всё пышно одето кудрявой зеленью – смотреть с высоты, так глаз невозможно оторвать. Но шёл уже второй час облёта вокруг горки, которая одна торчала, как лысая макушка, а никакой реки не было в помине. Возможно, следовало расширить область поиска, но Лён опасался потерять гору, тем более, что он заметил необычное явление: солнце шло вкруг земли, оставаясь на прежней высоте над горизонтом. Так что, вполне можно утратить ориентацию.

– Давай, садись и отдохни, – убеждала Лёна Гранитэль. – Сколько можно без сна?

В конце концов, Лён сдался и пошёл на снижение.

– Я думал, надо идти на солнце, – сказал он, с аппетитом уплетая кашу из горшочка.

– Зачем? – спросила принцесса.

– Чтобы попасть в ту дыру, – пояснил он, запивая сытный завтрак горячим молоком – всё это по его желанию предоставила ему скатёрка.

– Ведь мы попали в эту зону, когда шли на солнце, и вышли из неё тоже, когда шли на солнце, – пояснил Лён, глядя как с рушника исчезает посуда, а сама волшебная вещица складывается в шесть раз.

– Вот я и думаю, что надо идти на солнце, а оно кружит, – закончил Лён мысль, убирая скатерть-самобранку в сумку и собираясь положить последнюю под голову вместо подушки. Он всё внял уговорам принцессы и решил поспать.

– А, чёрт! – сказал он, почувствовав, что под ухо попало что-то твёрдое. – Наверно, гребёнка встала торчком.

Он раскрыл суму и поворошил содержимое, чтобы оно плотнее улеглось. В руку попало круглое зеркальце. С минуту Лён устало рассматривал его, потом со вздохом произнёс:

– Ну я осёл.

Он терял время и гонял Сияра, а между тем то средство, которое могло решить задачу, было у него под боком!

«Что я ищу? Как объяснить это волшебной вещи? Как назвать?»

Он знал, чего хочет: попасть в тот изолированный от Селембрис клубок времени-пространства, который только что покинул, но в другое время – в более ранний период. Ведь если в том мире когда-то жили люди, то лишь у них можно узнать дорогу к Красному Кристаллу.

Зеркальце молчало, словно не знало туда дороги – ему требовалось что-то конкретное, а не образное пожелание. Оно не творило чудес и не знало ответов на вопросы, оно просто указывало направление.

– Где есть текущая вода? – просто спросил Лён и тут же получил ответ.

Маленькое круглое стёклышко, в котором только что не отражалось ничего, кроме неба, тут же показало картину: среди тёмного леса, у большого замшелого камня бил маленький родник. Вода едва выбивалась из-под земли и тут же скрывалась во мхах. Картина тут же сменилась: на этот раз показался ручей, бегущий среди зелёной мглы. Похоже, рек тут поблизости не было, только родники, ручьи: эльфийская вещица услужливо предоставляла выбор – в маленьком экранчике мелькали сумеречные цвета и тёмный блеск воды, текущей среди мест, которые никогда не видели человека, где не ступала его нога.

– Немедленно туда! – в азарте воскликнул Лён, подхватывая с земли свою амуницию и призывая свистом коня – Сияр воспользовался возвращением в нормальный мир и теперь вовсю носился в облаках, даже не дожидаясь ночи.

– Лён, ты уже двое суток без сна, – напомнила принцесса. – Не стоит так спешить.

– Я хочу всё закончить побыстрее, – упрямо отвечал он, приставив к глазам ладонь и выглядывая в ярком небе своего летучего коня.

Причиной этой поспешности было то чувство странного и ничем не объяснимого одиночества, которое охватило его с того момента, когда он понял, что возврата в прошлое не будет. Мир, в котором он родился и провёл дни своего детства и юности, мир, ставший ему чуждым, мир, отторгнувший его и приходящий в редких воспоминаниях лишь бледной серой тенью, словно забрал напоследок часть его души. Расставание со всеми, кого он любил, сделало его более замкнутым и отстранённым. Любая цель, к которой стоило стремиться, делалась центром его внимания, как будто в этом был смысл жизни. Поэтому он так упорно, не щадя себя, шёл к этой цели, как будто надеялся в конце пути обрести самого себя.

Ручей, который тёк среди густого сумрака нехоженого леса, скорее был похож на маленькую дикую речку – его тёмные воды пробирались меж двух высоких берегов. Казалось, тихая вода утопала среди поросших высоким мхом невысоких обрывов. Упавшие деревья, заселенные грибами, замшелые ветви – лесные завалы на пути воды, которая с терпеливым шепотом пробиралась среди переплетения ветвей и сучьев под тяжёлыми и мрачными сводами векового леса. Глубокий полумрак, зелёная тьма, неподвижность воздуха, тяжёлые испарения от почвы, сырые запахи земли, грибов, острый еловый дух – всё это внушало удивительное чувство благоговения и страха, как будто находишься в заброшенном древнем храме, где можно заблудиться меж колонн, куда не достигает дневной свет, где вечно пребывает тьма и тайна.

Догадка о том, что важно идти не против солнца, а в сторону течения воды, была ничего не обоснована, лишь необъяснимое чувство убежденности вело Лёна по этому мрачному и пышному ковру лесных мхов. Он спешился и пробирался меж поваленных деревьев, стволы которых захватила ненасытная жёлтая плесень. Сияру было хуже – он был слишком велик, чтобы пробираться среди буреломов. Иногда лунный жеребец делал короткий взмах крыльями, чтобы перебраться через лесной повал, иногда просто перепрыгивал, едва касаясь серебряными копытами тёмных, склизлых стволов. Иной раз древесина до того была трухлява, что ствол ломался и обрушивался со смачным треском – это были единственные звуки в этом молчаливом лесу, поскольку конь и его хозяин молчали.

Медленное течение речки перешло в небольшую заводь – маленькое озерцо с чёрной водой и высокими берегами. С одной стороны в него втекал ручей, а с другой медленно выходила мелкая лесная речка. Невозможно понять, насколько глубоко озерцо, а пробовать наугад Лён не хотел. Он миновал заводь и решил, что пора войти в воду – течение ручья было довольно бурным, но эту живость легко гасила тёмная вода озерка.

– Не увяз бы ты копытами! – озабоченно проговорил Лён, тыкая подобранной веткой в ручей и пытаясь нащупать дно.

– Конечно, нет! – с негодованием ответил жеребец, всех возможностей которого всадник не знал.

Согласно плану, требовалось быстрым ходом пойти вверх по течению прямо по воде, а там уже будет что или не будет…

Вязкий зелёный мрак и насторожённую тишину нарушило шлёпанье копытами по воде и лошадиное ржание – белый конь ринулся вверх по течению, словно белая крылатая лодка плыла среди высоких берегов. Как будто огромный лебедь с седоком меж крыльев – невиданное зрелище среди молчаливой лесной глуши, где даже птиц не слышно было, где не рыскал дикий зверь, и не щипали траву беспечные олени. Здесь было всё так глухо и так необитаемо, что внезапный шум своей бесцеремонностью как будто разбудил застывший лес.

С натужным, тяжким, долгим скрипом пришла в движение огромная сосна, стоящая дотоле без зелёного убора, только на кончиках ветвей ещё держались кисти игл, как редкие волосы в пучке лысеющей старухи. Сотрясая кроны соседей, обтрясая с них шишки и ломая ветки, сосна стала падать в сторону ручья – как раз на путь Сияра. Летучий конь пронзительно заржал и поддал ходу, минуя гибель, и вихрем пролетая над водой. А всадник ошеломлённым взглядом проводил валящийся с шумом и треском за его спиной ствол, как тут же устремил глаза вперёд – к источнику, из которого высоко взлетала струя воды и тут же с плеском и шумом опадала наземь, рождая лесной ручей. Десяток камней заботливо окружал родник, как будто кто-то нарочно постарался оградить источник.

«Не успею!» – подумал Лён, удивлённый тем, что ручей так быстро привёл его к истоку, а он даже не успел собраться с мыслями. Как будто это было важно – непременно сосредоточиться на предстоящем переносе. Ещё не факт, что его догадка верна.

Затяжной прыжок коня над каменным кругом, откуда высоко взлетала струя воды, – в зелёную тьму, в бурелом, в висящие бородой зелёно-серые лохмотья мха, в сырую мрачность заколдованного леса. В следующий миг дрожащий красный свет ударил в зрачки, и сухая горькая волна сменила пахучую сырость еловой чащи.

* * *

Едва копыта Сияра ударили в землю, подняв облако чёрной пыли, Лён обернулся. Взгляд, брошенный им назад, подтвердил, что догадка его была верна, и перенос в зону аномалии совершился.

За спиной его стремительно двигался лесной пожар. Воющее пламя пожирало деревья, с треском обгладывая сучья и облизывая гибким красным языком стволы. Ветер нёс чёрную тучу, из которой опадали на землю частички пепла – вся эта масса двигалась на Лёна, быстро прибирая новые участки. Сначала занималась низким пламенем сухая блёклая трава, потом огонь взбирался по молодым деревцам и подкрадывался к старым. Но деревья стояли уже сухими, словно только ждали прихода своего могильщика.

Разумный жеребец не стал ждать сигнала, и сам поднялся в воздух, отлетая прочь от пожара. Воздух был сух и горяч, от горечи першило в горле. На высоте было ничуть не лучше, чем на земле, но зато Лён смог увидеть панораму местности.

Пожар шёл широким фронтом, оставляя за собой выжженную полосу – она простиралась до самого горизонта. Редкие обгорелые стволы возвышались в мутной дали, всё остальное – просто пепел. Но местность, куда устремлялась полоса огня, была не лучше. Сухие леса словно приготовились к пожару, обезвоженная река умирала среди выцветших берегов, где редкая жёсткая трава напоминала вздыбленные от ужаса волосы – природа словно уже приготовилась к неизбежности и покорно встречала свою смерть.

Летучий конь ринулся прочь от этой дьявольской топки и полетел через равнину, ища места, не тронутые бедствием.

Здесь явно была жизнь: внизу выделялись правильными очертаниями поля, виднелись сельские строения, но всё было безлюдно и покинуто. Наверно, население оставило эти места, чтобы найти убежище от гигантского пожара. Лён опустился на землю и прошёл по одной такой брошенной деревне. Жара стояла поразительная – она просто удушала. Неудивительно, что посевы погибли, так и не достигнув зрелости – пшеница осталась неубранной, а чахлые её колоски высохли и полегли. Очевидно, этот край переживал природное бедствие. Наверно, это казалось жителям настоящим концом света, но Лён знал, что в истории его мира таких бедственных лет было немало. Бывали времена, когда наступал катастрофический голод из-за продолжительных неурожаев. Были времена обвальной засухи, и были годы нескончаемых дождей – это всё природные явления, результат каких-то глубинных процессов в недрах земли, таинственных сдвигов полюсов, космического влияния и перемещения слоёв земной коры. Всё это очень трагично влияет на жизнь людей, но со временем всё образуется, и люди приспосабливаются к новым условиям и не вспоминают о прошедшем, считая своё существование нормальным. Здешняя земля переживала один из катаклизмов.

Полёт над равниной показал, что население спешно покинуло свои насиженные места. Лён видел брошенные деревни и разрушенные города. Куда ушли люди – непонятно. Солнце дико светило сквозь пылевые тучи, мутный дым несло горячим ветром, по земле тянулась рыжая позёмка, всё припорошено этими выжженными останками когда-то плодородной почвы. Дома, крытые соломой, перекособочились, словно состарились, кругом валялся хлам и мусор, поспешно брошенный при бегстве. И ни одной собаки, кошки! Нет птиц, ни даже вездесущих ворон, которые готовы полакомиться любой падалью. Но падали не было, как ни странно это казалось – ведь при таком бедствии всегда гибнет скот.

Осмотрев всё, Лён снова сел на своего коня и взлетел повыше, чтобы отыскать беженцев – те могли ему что-то рассказать об интересующем его предмете. Увиденное чем-то напомнило ему гибель мира Гедрикса, хотя в тот раз всё было иначе – там было много смерти и много человеческой боли, а тут – молчание. Впервые он почувствовал себя оторванным от этой общей волны страдания, как будто был существом выше повседневного восприятия. Да, природные катаклизмы ужасны, но время лечит всё. Он словно видел воочию закономерный конец этой агонии, когда всё самое ужасное уже пройдёт, и неясно заявят о себе детали новой жизни – так было всегда. Новые поколения строят свои дома на давно оставленных погостах, не замечая в естественной и спасительной человеческой слепоте носящихся вокруг безмолвных духов давно смолкших трагедий. Земля обновляется, а вместе с ней и люди.

Он был волшебник, дивоярец, и уже начинал себя чувствовать вне времени, как подлинные дивоярцы. Вот почему их часто упрекали за то спокойствие, с которым они встречали трагедии людей. Очень долгая жизнь делала их невозмутимыми перед лицом любой беды. Вот и теперь, среди всеобщего несчастья, Лён думал о том, чтобы кого-нибудь спросить о Красном Кристалле.

Взлетев повыше, Лён осмотрелся, ища хоть что-нибудь живое. Не могут же все исчезнуть безвозвратно! Где-то должно быть спасительное место, куда стекаются потоки беженцев! Этот мир ему был всё же ближе, чем тот, пустой, каменистый, голый, в котором жили лишь гадкие монстры да затерявшаяся кучка обезьян. Здесь были люди, и Лён неожиданно для себя вдруг понял, как хочет он встречи с людьми! При одной мысли о встрече с себе подобными, он почувствовал прилив решимости – бесплотный голос Перстня и скупой на слова Сияр не та компания, в которой он нуждался. Это было открытие, поскольку до этого момента он так не думал. Доселе он всегда был с каким-нибудь спутником, а то и не с одним. Сейчас даже вредителя Лембистора он вспоминал без прежней острой враждебности. Ведь от погружения к погружению тот всё более искал дружбы Лёна, как будто они были не враги. Только теперь Лён понял, насколько занимательной личностью был его противник, да только это всё бессмысленно – он никогда не станет другом демону, как бы тот ни старался доказывать свою лояльность. У них слишком разные пути и слишком разные понятия о нравственном, а цинизм Лембистора слишком очевиден.

Развалины города несли в себе черты жестокого пожара, хотя вся местность вокруг была не тронута огнём. Казалось, что всё население, жившее за этими стенами, погибло очень скоро, даже не успев покинуть дома. Оплавленная черепица, закопчённые камни – всё указывало на быстрый и мощный пожар. Сердце Лёна дрогнуло, когда он увидал закрытые городские ворота – засовы были на месте и даже сохранилась шипованная металлическая обтяжка, под которой выгорело дерево. Цела была и стена – весь периметр городской ограды был не тронут, и только внутри, как в котле, сгорело всё.

Он прошёл по закопчённой мостовой, заглядывая внутрь через пустые глазницы окон и проёмы окон. Где встречались обгорелые скелеты, где было пусто. Войдя на городскую площадь, он зажал нос – ещё отчётливо несло запахом горелой плоти, а в слежавшихся слоях мусора, покрывавшего всю площадь, он с ужасом признал человеческие скелеты. Их было так много, что они походили на чудовищный ковёр. В центре площади торчали обломки – похоже, там был помост, от которого осталось только четыре обугленных угловых столба. Пробираясь меж скелетов, Лён едва находил место, куда ставить ногу. Он уже догадался, что тут было, поэтому, дойдя до центра, не удивился, обнаружив меж обгорелыми останками столбов скелет, лежащий в одиночестве. Одежда на человеке сгорела, но остались многочисленные кусочки золота, которые раньше были украшениями. Капли металла вплавились в ключицы – это была золотая цепь. И крупная бляшка золота с вкраплёнными драгоценными камнями вросла в грудную кость – наверно, это был медальон, свидетель власти. На голове покойника была корона, вернее оплавленный обруч с неровно свисающей бахромой оплавленного металла, а в руке жезл. Это был король – он вышел к своему народу, чтобы поддержать его или дать распоряжения, когда внезапная погибель обрушилась на город. И это был не лесной пожар – здесь было что-то иное.

Дальнейший поиск выявил и другие отвратительные черты бедствия, настоящего лица которого Лён ещё не понимал. Он встретил растерзанное стадо крупных животных, наверно, коров, их кости были далеко раскиданы по низине, где ещё оставалось немного травы. Попался ему и разворочанный погост, могилы которого были разрыты, а кости погребённых выброшены наружу. Там было много недавних захоронений – видимо, они и были целью неведомых копателей. Несколько покинутых деревень имели такой вид, словно после бегства жителей по ним прошлась толпа мародёров, ища припрятанное добро: двери сорваны с петель, мебель разбита и даже соломенные крыши сняты со стропил.

Улетая всё дальше от идущего сплошной стеной лесного пожара, Лён искал людей. Он уже понял, что огонь был последней причиной, которая сорвала людей с места – они ушли гораздо раньше, и пламя теперь лишь доедало то, что натворил неведомый враг, не оставляющий следов. В закатном свете он нёсся на своём летучем коне над разорённой местностью и вдруг увидел то, что встретить уже не ожидал.

Сначала ему бросилась в глаза яркая искра, вспыхнувшая среди вечерней мглы. Тяжёлый туман затянул серую равнину, как будто вместе с темнотой с востока полз лимб. Длинные плотные волокна, словно живые, волоклись за уходящим солнцем, не в силах оторваться от земли. Густая масса скрыла под собой засохшие поля, истощённое русло реки, лес, утративший листву, и теперь сизой угарной массой клубилась над равниной. Лишь дальние горы, сурово застывшие в закатных лучах, молча смотрели на этот гной больной земли. Крылатый конь летел над обширной местностью, и всадник уже думал о ночлеге, как вдруг внизу блеснула алым искра. Мигнув два раза, она укрепилась и далее воссияла ровным светом, словно провожала солнце – оно уходило к мрачно-багровому западу, садилось в зловещие, кровавые тучи и укрывалось чёрными, как сажа, облаками.

Немного удивлённый, Лён велел коню снижаться, чтобы рассмотреть, что там такое засияло таким чистым алым светом. Он летел немного западнее этого места, поэтому эта маленькая искра могла быть отражением закатных лучей в чём-то металлическом или стеклянном. По мере снижения, Лён с удивлением понял, что звёздочка уже сияет выше уровня его полёта – она словно возносилась над землёй, как будто стремясь удержать последние лучи солнца.

И вот парящий на своих широких крыльях Сияр приблизился к длинной узкой пике, выступающей из тумана – на вершине неё горела та звезда. И было это не что иное, как металлическая восьмиконечная звезда около полуметра в диаметре. Туман как будто опадал и растворялся, освобождая то, что скрывалось в нём. Длинная пика перешла в узкий конический шпиль, а тот в свою очередь – в круглый купол, крытый чешуями с зелёным налётом. Ночные пары нисходили, открывая удивительное зрелище: высокий шпиль и луковичный купол оказались частью постройки. Вслед за большим шпилем открылись малые, прорисовались крыши, крытые черепицей, сложные дворцовые переходы, площадь перед чугунными воротами, городские улицы, дома, мосты и акведуки, мостовая, городская стена и мощные ворота, запертые на засовы. Но в окнах не было ни искры света, а по улицам не ходили люди.

Изумлённый тем, что он обнаружил совершенно целый город, Лён велел коню сесть на площадь. Немного побурчав, Сияр всё же сел – конь был недоволен тем, что всадник не стал искать ночлега, а надумал шататься ночью по земле. Сейчас самое время летать ночному жеребцу за облаками и ловить крыльями серебряный лунный свет. Но где же луна?

Лён огляделся по сторонам, ища луну или месяц, но в небе едва виднелись лишь несколько звёзд, чей свет был в силах пробиться через дым. В остальном же только дальнее зарево лесного пожара озаряло небо, бросая отблески на землю.

Сойдя на мостовую и почувствовав подошвами сапог её надёжную твёрдость, Лён решился пройтись по городу. Ночное безмолвие ему напомнило город царя Лазаря, в котором с наступлением темноты тоже смолкало всякое движение, и замирала жизнь. Он двинул к домам, стоящим плотно и образующим периметр с несколькими проходами, откуда начинались улицы, – обычно так выглядели города на Селембрис.

Очевидно, городские постройки имели очень толстые и крепкие стены, которым не смогли повредить даже орды неведомых грабителей и убийц – дверь глубоко уходила в стену и находилась в нише, а сами стены искусно сложены из природных глыб. Закрытые ставнями окна находились высоко и тоже были глубоко вдавлены в стены. Козырьки крыш выдавались далеко вперёд и оттого верхние окна домов утопали в темноте – дома имели два-три и даже четыре этажа. На двери не было замка, но стоило потянуть за массивную ручку в форме львиной головы, как стало ясно – тут наглухо закрыто. Дверь имела мощные петли, похожие на распускающийся бутон, и Лён вдруг понял, отчего они ему показались знакомыми – точно такой же формы была обточенная под нож петля у вожака обезьян! На остальных дверях оказались точно такие же петли, словно один и тот же мастер делал их.

Выйдя с площади, Лён отправился дальше по улице – широкой, под двустороннее движение, с приподнятыми тротуарами и ступенями, ведущими в дома. Иногда он трогал крупные медные кольца, привинченные к двери, стучал ими и с замиранием сердца ждал, что изнутри раздадутся шаги, и чей-то голос глухо спросит: кто там? Но в ответ ни звука – город словно мёртв.

Улица вела слегка под уклон, но пазы по обеим сторонам мостовой, по которым должна стекать вода, оказались пусты и сухи. Не было также воды под широким каменным мостиком, переброшенным через закованное в камень русло. Пуст оказался и колодец на небольшой площадке. Гулкие шаги единственного человека в этом безмолвии отражались от холодных стен и множились, рождая эхо. Лёну очень захотелось войти в дом и посмотреть, как там, внутри. Судя по всему, город брошен точно так же, как прочие города, просто ещё не разграблен. Может, стоит войти внутрь и, покрепче заперевшись, ночь поспать на нормальной человеческой кровати. Отчего-то у него была твёрдая уверенность, что внутри всё цело и ничто не сдвинуто с места после таинственного исчезновения хозяев.

Уже протянув руку к замку и готовясь сказать отпирающее слово, Лён вдруг замер и насторожился. Неясный звук полз откуда-то со стороны, с того конца улицы, что уходил вниз. Как будто шёпот или осторожное шуршание ползущей твари. Он не успел ничего предпринять, как издалека донёсся слабый гул колокола, словно предупреждение, и в тот же миг пронзительно заржал Сияр.

Разум ещё не успел отреагировать, а рука уже метнулась к вороту, выхватывая заветную иголку.

– Гори! – крикнул Лён, и в пальцах его воссияла сталь, осветив окрестное пространство.

Куда-то канули дома, исчезли арки, виадуки, пропала мостовая, а перед ним из тьмы выглядывала отвратительная морда крупного существа. Похожая на огромную жабу, но с гладкой, серой, липкой кожей, с выпуклыми белесыми глазами и широким ртом, тварь помаргивала, косясь на свет. Она казалась неопасной, но рядом с ней, слева и справа, выползли из тени другие морды, и было их много. Внезапно жаба совершила прыжок, покрыв сразу более десятка метров – оказалось, что эти твари способны к быстрому движению. Издав протяжный нутряной стон, монстр открыл широкий рот – это походило на пасть акулы: множество острых зубов в несколько рядов. Плотная стена монстров приблизилась мгновенно, словно они повиновались неслышной команде.

Оскалив зубы, монстр тяжело дышал – отвислое брюхо у него так и ходило. Он смотрел на Лёна своими бледными глазами, словно приценивался: так ли вкусен этот двуногий? Остальные тоже словно сомневались – они безразлично поводили взглядами по сторонам, как туристы на прогулке и протяжно урчали внутренностями.

Непонятно, отчего они медлили, но в следующий миг хлопанье крыльев над головой заставило Лёна придти в себя. Из мрака на него пикировал змееголов. Возможно, это нахальное вмешательство удержало монстров от немедленной атаки, а было их так много – на месте непонятно куда исчезнувшей улицы, на каменных развалинах и останках каких-то металлических конструкций, сидело множество серых жаб. А в следующий миг они дружно прыгнули вперёд, вытянув передние конечности с неожиданно длинными когтями.